Текст книги "Нападающий (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Поверьте, мой отец будет ругать меня за мою игру сразу после сердечного приступа.

Если бы он сейчас не лежал на больничной койке, я бы огрызнулся. А так, челюсть болела от того, как сильно я сжимал зубы.

Не попадайся на удочку.

– Твое внимание этим летом должно быть сосредоточено на улучшении твоей игры на поле, а не где-то еще, – прорычал он. – Если ты собираешься играть за эту команду, ты можешь также победить. Я не потерплю неудачника и пре... – Он резко оборвал себя.

Мой пульс взлетел. Свет в комнате, казалось, вспыхнул, отбелив края моего зрения, пока его лицо не стало всем, что я видел.

– И что?

В ответ он поджал губы.

– Скажи это, папа. – Моя клятва игнорировать его приманку потонула под всплеском адреналина. – Ты не потерпишь в своем доме неудачника и предателя, верно?

– Я этого не говорил.

– Ты собирался. – Кровь шумела в моих ушах. Одно дело слышать, как незнакомцы называют меня предателем. Другое, слышать, как мой собственный отец почти говорит то же самое. – Будь честен. Ты действительно хочешь, чтобы я победил?

– О чем ты, черт возьми, говоришь? Конечно, хочу.

– Я не уверен. – Это было неподходящее место для этого разговора, но я не мог остановить поток, поглощающий то, что осталось от нашей вежливости. Именно здесь, в этой ярко освещенной комнате, с мониторами и стерильными полами, выплеснулись мои самые отвратительные мысли. – Я думаю, часть тебя тайно надеется, что я проиграю, потому что, если я проиграю, это подтвердит твои слова о том, что мне вообще не следовало покидать «Холчестер». Если я выиграю, это будет означать, что «Холчестер» проиграл, а ты никогда не болел против них. Так скажи мне, папа. В конце концов, если бы тебе пришлось выбирать, кто бы это был? Твоя команда или твой сын?

Я не повысил голос. Я не вышел из себя. Но мои слова разнеслись в воздухе с такой силой, что лицо моего отца вспыхнуло.

Багровый цвет омывал его кожу, словно кровь, просачивающаяся в снег. Писк кардиомонитора становился все более частым, пока не превратился в поток шума вместо разрозненных звуков.

Он не ответил. Ему это было не нужно.

Мы оба знали, каков будет его ответ.

Меньше, чем через минуту дверь распахнулась, и медсестра ворвалась с хмурым видом. Она отругала меня за то, что я повысил частоту сердечных сокращений у отца, и тут же выгнала меня.

Я пробормотал извинения и ушел. Мое собственное сердце с силой ударилось о грудную клетку.

Если бы тебе пришлось выбирать, кто бы это был: твоя команда или твой сын?

Любой, кто не знаком с культурой футбольных фанатов «Холчестера», скажет, что это нелепый вопрос, и что семья очевидный ответ, но я видел, как люди отправлялись в тюрьму за избиение другого безрассудного человека из-за нереализованного пенальти. Другие брали банковские кредиты, чтобы купить атрибутику и следить за командой по всему миру.

Для некоторых людей футбол значил больше, чем что-либо другое. У меня было смутное подозрение, что мой отец был одним из них.

– Что случилось? – спросила мама, когда я вошел в коридор. Ее обеспокоенные глаза переместились с моего лица на комнату отца и обратно. Должно быть, она услышала, как медсестра кричала на меня. – Что он тебе сказал?

Что он мне сказал, а не что я ему сказал.

Как бы она ни любила моего отца, она прекрасно знала его недостатки и наши давние взаимоотношения.

– Как обычно. – Я не смотрел на Скарлетт, которая тихо стояла рядом с моей матерью. Я был слишком смущен семейной драмой. – Извини, мне следовало сохранять спокойствие. Я знаю, каким он может быть, и у него только что случился сердечный приступ. Мне не следовало попадаться на эту удочку.

Моя мать снова взглянула в окно.

– С ним все будет в порядке. – В ее голосе слышалась тревога, но она не стала настаивать на дальнейших подробностях. – Я знаю, как твой отец может себя вести. – Она нежно коснулась моей руки. – Почему бы тебе со Скарлетт не пойти к нам домой и не привести себя в порядок? Нет смысла заставлять нас всех троих ждать, пока его состояние стабилизируется. Я останусь и позвоню тебе, если что-то изменится.

– Ты уверена? – Было бы неплохо переодеться в более повседневную одежду. Я держал запас одежды в доме родителей как раз для таких случаев.

– Да. Мне в любом случае нужен кто-то, кто принесет мне сменную одежду и обед. Не заставляй меня есть еду из больничной столовой.

На этот раз я выдавил из себя настоящую улыбку.

– Смена одежды и обед. Принято.

– Не торопись, – предупредила мама. – Мне не нужно, чтобы ты получил штраф за превышение скорости. – Она легонько подтолкнула меня в сторону Скарлетт. – А теперь иди.

И мы ушли.

ГЛАВА 25

Я не была уверена, чего ожидать от дома детства Ашера. Гигантского нимба в форме футбольного мяча, может быть, или какого-то другого знака того, что здесь когда-то жила будущая суперзвезда.

Вместо этого меня встретил обычный дом, который выглядел как все остальные в квартале. Белые оконные рамы, кирпичные стены, маленькая черная калитка, отделяющая палисадник от тротуара.

– Мне жаль. Вероятно, ты не так представляла себе субботу, – с сожалением сказал Ашер, отпирая входную дверь.

– У меня не было никаких особых планов, и я никогда не была в Холчестере, так что мне действительно нужно поблагодарить тебя за бесплатную поездку, – сказала я, заслужив себе быструю улыбку. Я помедлила, затем спросила тише: – Как ты себя чувствуешь?

Он не рассказал мне, что произошло в больничной палате его отца, а я не спрашивала. Однако спор явно на него повлиял. В его глазах не было обычного блеска, а усталость потемнела в морщинах на лице.

Я не привыкла видеть его таким подавленным. От этого зрелища у меня в груди неожиданно сжалось сердце.

– Когда я разберусь, я дам тебе знать, – сказал он с коротким смешком. – Возвращение домой – это всегда вызов. Надеюсь, моя мать не слишком напугала тебя своим допросом.

– Нет, она была прекрасна. – Пиппа напугала меня своим первоначальным шквалом вопросов, но мы мило побеседовали, пока Ашер был с отцом. Я могла сказать, что она действительно любила своего сына и хотела для него самого лучшего, даже если она была немного... напряжена из-за внуков. – Но она все время упоминала что-то обо мне и Хеди Ламарр?

– Знаменитая кинозвезда сороковых, – сказал Ашер. – Моя мама – большая поклонница классического Голливуда, а ты очень похожа на Хеди.

– Я приму это как комплимент. – Выглядеть как кинозвезда – это ведь хорошо, не правда ли?

– Тебе стоит это сделать. – Его губы изогнулись. – Она, вероятно, представляет себе маленьких клонов Ламарр, бегающих прямо сейчас по ее заднему двору.

Я фыркнула от смеха, хотя мое сердце сжалось от мысли о детях от него. Было слишком рано думать об этом, учитывая, что мы еще даже не прояснили свой статус отношений, но на кратчайшие мгновения я позволила себе предаться фантазии.

Перспектива замужества и рождения детей с Ашером оказалась не такой уж страшной, как я думала, что само по себе тревожило.

У нас был секс один раз. Я не собиралась быть тем человеком, который начнет планировать свадьбу в состоянии оргазменного бреда, поэтому я засунула образ маленьких зеленоглазых младенцев на задворки своего сознания, когда он показывал мне дом.

Он был уютным и очаровательно обжитым, с семейными фотографиями, разбросанными по разным поверхностям, и множеством безделушек из Франции, Италии, Австралии и других мест отдыха. Однако преобладающей темой декора был футбол, особенно в кабинете и холле. У меня было такое чувство, будто я иду по сувенирному магазину футбольного клуба «Холчестер».

– Ты не шутил, когда сказал, что твой отец фанат «Холчестера», – сказала я, одновременно впечатленная и встревоженная.

Стены украшали плакаты команды, края которых загибались и желтели от времени и износа. Футболка с автографами всей команды 2018 года была помещена в рамку и выставлена, как «Мона Лиза» в Лувре. Фотографии Ашера в его форме «Холчестера» выстроились на каминной полке вместе с миниатюрным золотым футбольным мячом.

Я заметила, что на выставке не было ни одной его фотографии в цветах «Блэккасла».

– Фанат? Скорее фанатик. – Ашер не взглянул на каминную полку, когда мы проходили мимо.

– Полагаю. В любом случае, похоже, сегодня как раз тот день, когда пора отправляться на экскурсию по домам, – небрежно сказала я, надеясь смягчить задумчивость, омрачившую его лицо.

Это не сработало.

– Думаю, да. – Мы остановились перед простой деревянной дверью в задней части дома. – Это комната моего детства. Не смейся над ней, а то обидишь меня.

Что-то внутри меня расслабилось от намёка на его обычный юмор.

– О Боже. Твои родители не меняли ее все эти годы?

Поморщившийся Ашер подтвердил мои подозрения.

Я вошла, разглядывая каждую деталь: синее стеганое одеяло, односпальная кровать, придвинутая к стене под окном, плакаты Армстронга, Бекхэма и других великих футболистов, украшающие стены.

– Это как музей, – сказала я, завороженная возможностью заглянуть в детство Ашера.

Я почти видела, как он сидит на кровати, смотрит футбол по телевизору и мечтает о том дне, когда на экране окажется он сам.

– Да. – Ашер огляделся. – Знаешь, я не был здесь уже много лет. Обычно я останавливаюсь в отеле, когда приезжаю в город, и у меня никогда не было повода зайти сюда, когда я навещал родителей. – В его глазах промелькнула нотка ностальгии. – Десять лет, а такое ощущение, что я и не уезжал.

– Это, должно быть, кажется сюрреалистичным.

– Немного. – Он провел рукой по лицу. – Я собираюсь переодеться. Можешь свободно осмотреться или сесть, где угодно.

Мне было некомфортно рыскать по его комнате, пока его не было, поэтому я ждала на краю его кровати, пока он не вернется. Он сменил свой прежний наряд на футболку и джинсы и выглядел немного более расслабленным, когда сидел рядом со мной.

Наступила тишина. Это была уютная, дружеская тишина, к которой я привыкла во время нашей поездки в Холчестер, но что-то кипело под поверхностью, ожидая возможности вырваться на свободу.

– Ты помнишь день шторма? – спросил Ашер. – Ты спросила, почему я перевелся в «Блэккасл». Ты сказала, что дело не могло быть только в деньгах.

– Конечно. – Я не смогла бы забыть ничего из того дня, даже если бы попыталась. Во многих отношениях это был тот день, который привел нас туда, где мы сейчас.

– Ты был права. Я имею в виду, деньги были фактором, как и работа с Армстронгом. Но настоящей причиной был я... – Он сглотнул. – Мне нужно было сбежать от отца.

Я подавила инстинктивную реакцию и ждала, пока он продолжит в своем темпе.

– Я больше не мог оставаться с ним в одном городе, – сказал он. – Он подталкивал меня к тому, чтобы я преуспел в игре всю мою жизнь, и я благодарен за это. Это сыграло огромную роль в том, чтобы я оказался там, где я сейчас, но чем дальше я продвигался в своей карьере, тем больше я чувствовал, что делаю это не для себя. Я делал это для него. Футбол – это моя жизнь, но я постепенно терял любовь к нему. Это пугало меня. И как бы мне ни нравилась моя команда в «Холчестере», я чувствовал себя запертым в этом пузыре, где я не мог дышать.

Звук проезжающей снаружи машины заглушил его последние слова, но выражение его лица было безошибочно мрачным.

– Когда Фрэнк Армстронг стал тренером «Блэккасла», я использовал это как повод для перехода, – сказал Ашер. – Тем не менее, мне потребовались месяцы, чтобы подать запрос. Если бы мой отец не был таким фанатичным по отношению к «Холчестеру», я бы не раздумывал дважды. Но когда дело касается футбола, он мне не отец. Он второй тренер, и это было слишком.

Невеселая улыбка тронула его губы.

– Прежде чем ты что-то скажешь, я знаю, как это звучит. Богатый футболист жалуется на то, что его отец слишком суров с ним. Бу-бу-бу. Дай-ка я вытру слезы деньгами.

– Это не то, что я собиралась сказать. – Я покачала головой. – То, что ты привилегирован в одном отношении, не значит, что ты не можешь бороться в других.

Да, ему повезло больше, чем большинству людей в мире, но я видела, откуда он пришел. Я сталкивалась с этим как танцор, но я никогда не сталкивалась с тем уровнем внимания, с которым он сталкивался каждый день.

Публика видела только деньги и гламур; она не видела давления, политики и силовых игр за кулисами. Она не видела, какой урон все это наносит психическому здоровью человека. Богатые или нет, знаменитые или нет, мы все люди.

– Ты сказал, что тебе потребовались месяцы, чтобы подать заявку. Что заставило тебя решиться? – спросила я.

– Это был матч с «Челси» в прошлом году. – Рот Ашера скривился. – Я забил три из четырех голов. Мы победили. Это должен был быть отличный вечер, но после этого, всё, о чем говорил мой отец, это об угловом, с которым я «облажался», и о штрафном, который я не забил. Мне следовало праздновать. Вместо этого мне просто хотелось кричать.

В груди у меня возникла резкая боль.

Если бы его отец сейчас не восстанавливался после сердечного приступа, я бы подбежала и высказала ему все, что у меня на уме.

– Это не было чем-то, чего я не испытывал раньше, но это была последняя капля, – сказал Ашер. – Вся страна, может быть, даже весь мир, имеет определенные ожидания от Ашера Донована: как я должен играть, с кем мне следует встречаться, где я должен, черт возьми, отдыхать. Я могу с этим справиться. Это то, на что я подписался. Но мне хотелось бы места, хотя бы одного, где мне не нужно быть начеку. Я думал, что таким местом будет семья. Но это не так.

Боль усилилась. Она скользнула за грудную клетку и обвилась вокруг сердца, сжимая и сжимая, пока не стало трудно дышать.

Мои родители поощряли меня и Винсента развивать наши таланты с юных лет. Они были конкурентами, поэтому постоянно пытались превзойти друг друга, когда я росла: наша мама с моими уроками балета, наш отец с футбольными матчами Винсента. Мы были доверенными лицами в их холодной войне на расстоянии.

Но в конце дня, когда я сняла пуанты, а Винсент повесил бутсы на гвоздь, мы снова стали их детьми. У Ашера этого не было.

– Если тебе от этого станет легче, – сказала я, – я предпочитаю Ашера Ашеру Доновану.

Первый был человеком; второй был брендом. Бренд мне был безразличен, но человек мне нравился. Очень. Больше, чем следовало бы.

Он не ответил, но его горло сжалось в видимом сглатывании.

– Ты не можешь контролировать то, что о тебе думает мир, – мягко сказала я. – Но ты можешь контролировать свои действия, и я понимаю, почему ты перешел. Если бы я была на твоем месте, я бы сделала то же самое.

– Да? – Его колено коснулось моего, когда он наконец повернулся ко мне лицом. – Я думал, тебе нравится структура.

– Я делаю это, но только на своих условиях. В этом смысле я лицемер.

Смех Ашера развеял облако меланхолии, вернув блеск его глазам и улыбку моим губам.

– Лицемеры, которые понимают, что они таковые, самые лучшие.

– Именно так. Кроме того, любой, кто ругает тебя за переход, изначально не был твоим настоящим фанатом, так что пошли они к черту. Тебе не нужен этот негатив в твоей жизни.

Его второй смех был богаче и глубже первого.

– Если ты когда-нибудь захочешь сменить профессию, подумай о карьере терапевта. У тебя это отлично получится.

– Нет, спасибо. У меня и своих неврозов хватает, чтобы иметь дело с чужими. При этом я иногда раздаю советы, когда чувствую себя щедрой.

– Так что я один из счастливчиков.

– Да.

– Хорошо. Я рад. – Его колено снова коснулось моего, на этот раз более целенаправленно, и в моем животе запорхали бабочки. – Мне бы не хотелось потерять тебя.

Воздух стал густым и тягучим, таким сладким, что я могла ощущать его вкус на языке.

– Как твой тренер, – сказала я.

– Как мой тренер, – подтвердил он, его колено все еще касалось моего.

Осознание капало в пространство вокруг нас. Низкий гул наполнил мои уши, и его невинная детская спальня внезапно перестала казаться такой уж невинной, не тогда, когда его взгляд горел, как зажженная спичка, на моей коже, и все мое тело покалывало от его близости.

Кап.

Кап.

Кап.

Мы еще не обсудили вчерашнюю ночь. Это отошло на второй план по сравнению с его семейными обстоятельствами, но⁠...

– Хватит сентиментальных разговоров на сегодня. – Ашер наконец отстранился, разорвав чары. Бабочки разочарованно замерли. – Иначе это будет самая удручающая первая поездка в Холчестер.

– Не так уж и плохо. – Я осторожно потерла бедро и попыталась приспособиться к новому настроению. Наш разговор колебался так быстро, что меня пронзила дрожь. – С твоим отцом все в порядке, и мне удалось посетить музей детской спальни Ашера Донована, которым руководил сам Ашер Донован. Поговорим о ВИП-обслуживании.

– Только для тебя. – Он наклонил голову к матрасу. – В качестве бонуса ты сможешь положить голову на ту же подушку, на которой я спал, когда был подростком.

Я сморщила нос.

– Надеюсь, ее с тех пор помыли. Мне не нужны твои подростковые микробы в волосах.

Тем не менее, я последовала его примеру, сняла обувь и втиснулась рядом с ним на матрас. Это было на удивление удобно.

Нам обоим нужен был отдых после поездки, поэтому мы лежали рядом на его крошечной кровати, свесив ноги с края и едва соприкасаясь руками.

– Ты никогда не рассказываешь о своем детстве, – сказала я. – Даже в интервью.

Его отец был единственной темой, которую он поднял из своей жизни до славы. Я не знала, каким был Ашер в школе или были ли у него другие увлечения, помимо футбола.

Хотя я хотела. День был полон крупиц информации, и я жаждала большего.

– Ты следишь за моими интервью, дорогая?

– Не обольщайся. – Я помолчала, а затем неохотно признала. – Возможно.

Кровать сотрясалась от его тихого смеха.

– Не о чем особо говорить. Я был тихим ребенком, хочешь верь, хочешь нет. Жизнь состояла из школы, семьи и футбола. Большую часть свободного времени я проводил, гоняя мяч в саду за домом или в парке с Тедди.

– Кто такой Тедди?

Последовавшая тишина тянулась так долго, что я подумала, что он меня не услышал. Я собиралась повторить вопрос, когда он ответил, все следы веселья исчезли.

– Он был моим лучшим другом детства. Мы росли рядом друг с другом. Он любил футбол так же, как и я, и играл в него лучше меня.

– Стоп. – Мне было невозможно поверить, что кто-то из ныне живущих игроков может быть лучше Ашера.

Извини, Винсент. Еще одно, хотя и молчаливое, предательство моего брата.

Но об этом я подумаю позже.

– Это правда, – сказал Ашер. – Он был лучше по сравнению с тем, как я играл тогда, по крайней мере. Но в то время, как я не мог дождаться подписания контракта с клубом, он отказался. Сказал, что ему неинтересно играть профессионально.

– Почему?

– Он боялся. Футбол – это нестабильная карьера, и он не хотел давления, которое с ней связано. Он ненавидел быть в центре внимания. Он беспокоился, что если потерпит неудачу, то сделает это публично и опозорится. Поэтому вместо того, чтобы жить своей мечтой, он позволил мне жить ею за него.

– Он, должно быть, гордится твоим успехом. – Гордится или сожалеет, но я решила отдать ему должное.

– Мы больше не разговариваем, – голос Ашера звучал отстраненно.

Я чувствовала, что в этой истории есть что-то еще, поэтому промолчала.

Я была права.

– Я подписал контракт с «Холчестером», когда мне было семнадцать. Я был так чертовски взволнован. Мы пошли праздновать, но я ушел пораньше, потому что на следующее утро у меня была встреча с менеджером «Холчестера». Тедди решил остаться, и я помню, как подумал «молодец». Ему нужно было немного расслабиться, понимаешь? – Смех Ашера звучал неискренне. – Мы пошли в паб в более грязной части города, так как это был единственный паб, где у нас не просили удостоверение, так как мы были несовершеннолетними. Тедди ушел, может, через час после меня. Он шел на автобусную остановку, когда на него напали.

Я резко втянула воздух, уже опасаясь развязки этой истории.

– Наверное, это была жидкая смелость, но Тедди отказался отдать свой кошелек. Он подрался с грабителем, который ударил его ножом шесть раз и убежал. Тедди даже не добрался до больницы.

Я это предвидела, но это не остановило мой шок. Шесть ножевых ранений. Иисус.

– Одна минута, он был там. В следующую минуту его не стало. И все эти годы я не могу не думать... был бы он жив, если бы я остался с ним? Если бы я настоял, чтобы он ушел, когда я это сделал? – Голос Ашера стал хриплым. – Его бы вообще не было там, если бы не я.

– Не надо, – сказала я так яростно, что сама удивилась. – Это не твоя вина. Это вина грабителя. Ты не сделал его вором и не заставил его совершить насилие. То, что произошло – на нем. А не на тебе.

Ашер прерывисто выдохнул.

– Я знаю. Но это не меняет того, что я чувствую. – Он повернул голову на мгновение, ровно настолько, чтобы встретиться со мной глазами. – Часть меня чувствует, что я обязан победить ради него. Как будто если я не добьюсь успеха, его смерть была бы напрасной. Это иррационально, потому что между ними нет прямой связи, но люди не всегда рациональны, не так ли?

– Нет, – тихо сказала я. – Но не все должно быть рациональным, чтобы быть правдой.

Долго подавляемые эмоции просочились в глаза Ашера.

Утром он сказал, что ему нравится видеть меня без защиты. Обратное тоже было правдой.

Это был Ашер, которого мир не видел. Грубый, уязвимый, который страдал и чувствовал себя так же, как и все остальные.

Часть меня была рада, что они не могли получить доступ к этой его версии. Если бы они это сделали, они бы сломали его так же, как сломали все остальное, круша и преследуя, пока не вылепили бы из него того, кем они хотели его видеть, а не того, кем он был.

Он этого не заслужил, и они не заслужили его.

– Вот и снова мои слезливые речи. Ты спрашивала о моем детстве, а я рассказал тебе душещипательную историю. – Его теплое дыхание коснулось моих губ в знак извинения. – Мне стоит отвести тебя в магазин мороженого или куда-нибудь еще, чтобы твой визит не был таким мрачным и безрадостным.

– Все в порядке. Я пришла не за мороженым.

Я пришла за тобой.

Ашер снова с трудом сглотнул.

Наши груди поднимались и опускались синхронно, наше дыхание мягко смешивалось во вселенной невысказанных между нами слов.

В последний раз, когда мы делили постель, у нас был секс, но это был другой тип близости. Более нежный, менее ощутимый, но не менее важный, и основанный на хрупком, цветущем доверии.

Ашер оторвал взгляд от моих глаз и снова посмотрел вперед. Но когда наши руки соприкоснулись на кровати, я не отстранилась, а когда я обхватила его мизинец своим, он сжал мой в ответ.

Мы не разговаривали. Нам это было не нужно.

Иногда действий было достаточно.