Текст книги "Нападающий (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Винсент помолчал немного, прежде чем снова заговорить.

– Помнишь кампанию «Рокко», которую ты проводил пять лет назад?

Я кивнул. Кампания кроссовок была моим первым крупным спонсорством бренда. Когда я получил от них первый чек, мои глаза чуть не вылезли из орбит.

– Изначально я должен был стать их послом бренда. – Он горько улыбнулся. – Но я подрался с Пессоа после того дерьма, которое он вытворил со Скарлетт, кто-то это записал, и «Рокко» разорвал мой контракт.

Я смутно помнил, что слышал об этой драке, но она произошла до того, как наше соперничество по-настоящему разгорелось, и тогда я умолчал о подробностях.

– Дерьмо, – поморщился я. – Это отстой. Мне жаль.

Я не виноват в том, что «Рокко» разорвал свой контракт, но, если бы я был им, я бы тоже возненавидел человека, который занял мое место.

Теперь я понял, почему мой перевод так его беспокоил. Я попал в неприятности и был вознагражден; он попал в неприятности и был наказан. Конечно, пять лет назад мы были на другом уровне славы, и «Рокко», возможно, проигнорировал бы драку, если бы она произошла сегодня, но чувства есть чувства.

Винсент пожал плечами.

– Что сделано, то сделано. Мой контракт с «Найк» позже смягчил ожог. – Его рот скривился в ухмылке. – Кроме того, я был первым выбором «Рокко».

– О, отвали. – Но вместо того, чтобы разозлиться, я почувствовал, как вокруг нас обвиваются слабые ростки понимания, смягчая часть нашей застарелой горечи.

Для двух людей, укоренившихся в карьере, где главенствуют эго и репутация, это был немалый подвиг.

– Но, как я уже сказал, это уже позади. – Винсент рассмеялся. – Я просто рад, что между тобой и моей сестрой ничего не произошло, иначе у нас был бы другой разговор. Я могу оставить в прошлом проблемы, связанные с работой, но семья? Это уже другая проблема.

Мое кратковременное облегчение застыло в лед. Скарлетт. Отпустить наши прошлые обиды было, конечно, хорошо, но наше самое большое препятствие для дружеских отношений продолжало бурлить на заднем плане, как вулкан, ожидающий извержения.

– В любом случае, я рад, что мы поговорили. Тренер тоже будет рад. – На этот раз Винсент был тем, кто поднял свой бокал. – Ты готов надрать задницу «Холчестеру» в этом сезоне?

Я выдавил улыбку и постучал своим стаканом по его стакану.

– Абсолютно.

* * *

– Мы пока не можем ему сказать.

Скарлетт уставилась на меня с экрана моего телефона. Я не хотел рисковать, отправляясь к ней домой после того, как мы с Винсентом ушли из «Разъяренного кабана», поэтому вместо этого позвонил ей по видеосвязи и объяснил, почему я изменил наши планы ранее.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что нам нужно пересмотреть нашу стратегию сообщения новостей. – Я потер рукой лицо. – Ты бы его слышала. Он много раз говорил, как он ценит то, что я не делал никаких шагов в твою сторону, пока его не было. Это одна из главных причин, по которой он готов зарыть топор войны. Если мы скажем ему сейчас, он почувствует себя дураком, а это значит, что он, вероятно, воспримет новости даже хуже, чем мы думали.

– Может, и нет, – с надеждой сказала Скарлетт. – Может, теперь он воспримет это лучше, потому что не думает, что ты дьявол.

Я приподнял бровь.

– Ахг. Ты прав. – Она уронила голову на руки. – Я не верю в это. Мы нервничали, рассказывая ему, потому что ты ему не нравишься, а теперь не можем ему рассказать, потому что ты ему нравишься. Клянусь, вселенная нас ненавидит.

– Мы все еще можем ему сказать. Нам просто нужно скорректировать время, – сказал я. – 2075 год должен быть благоприятным.

– Ашер.

– Я знаю, знаю, – вздохнул я, испытывая противоречивые чувства.

С одной стороны, мы могли бы придерживаться нашей изначальной стратегии и разбираться с последствиями по мере их поступления. Это дало бы Винсенту время успокоиться перед началом предсезонки.

С другой стороны, я сомневался, что двух недель будет достаточно для того, чтобы он смог пережить эту новость. Он начнет сезон с новой ненавистью ко мне, что не пойдет на пользу никому из участников.

Старый я выбрал бы первый вариант, но я старался быть более вдумчивым и менее безрассудным в своих решениях. Я не мог прыгнуть в ситуацию сломя голову и ожидать, что все сложится в мою пользу. Мне нужно было думать о последствиях.

Я также не был настолько глуп, чтобы распознать блеф тренера. Он бы непременно отправил нас на скамейку запасных, если бы чувствовал, что мы недостаточно хорошо работаем вместе, и я не для того так усердно работал, чтобы сидеть в стороне во время того, что я начал считать своим искупительным сезоном. Если я не привезу домой трофей в мае и не докажу, что мои критики неправы, я мог бы также собрать свои бутсы и закончить на этом.

Плюс, и я никогда не признаюсь в этом вслух, мое перемирие с Винсентом сняло огромный груз с моих плеч. Столкновение с кем-то из моей собственной команды отнимало много энергии, и мне нужна была каждая ее свободная унция, если я хотел победить «Холчестер».

– Может быть, мы сможем рассказать ему во время праздников, – сказал я. – Дух дарения и все такое.

Скарлетт с сомнением посмотрела на меня.

– Ты хочешь рассказать ему об этом в середине сезона и испортить ему Рождество?

– Ну, не тогда, когда ты так говоришь.

Мы сидели молча, пытаясь разработать новую стратегию.

Это не сработало.

– Может быть, это потому, что уже слишком поздно, но у меня в голове каша, – сказала Скарлетт. – Мы можем пока отложить это, но разве лучше рассказать Винсенту после начала сезона, чем до? А если он узнает до того, как мы будем готовы? Он расстроится еще больше, если услышит о нас от кого-то другого.

– Я не знаю. – Я наклонил голову и уставился в потолок, желая, чтобы там были решения наших проблем. – Я действительно не знаю.

ГЛАВА 39

Поворот. Поворот. Плие. Шаг назад.

Я репетировала для «Лорены» одна в своей студии. Я достаточно хорошо отработала, но мне было трудно сосредоточиться так, как надо.

Мы с Ашером так и не придумали новую стратегию, как рассказать Винсенту. В тот момент мы импровизировали и надеялись, что подходящий момент возникнет в разговоре, что на самом деле не было стратегией, но это было все, что у нас было.

К счастью, Винсент ничего не заподозрил. После его посиделки в «Разъяренном кабане» с Ашером у них возникла настороженная, но зарождающаяся... ну, дружба, возможно, слишком сильное слово. Это было больше похоже на дружеское знакомство.

Что бы это ни было, это означало, что остальная часть наших тренировок проходит гладко. Я так раздула в своем сознании драму возвращения Винсента, что легкость, с которой он вернулся в нашу жизнь, была почти тревожной.

Однако по мере приближения начала сезона мое беспокойство снова усилилось.

Все вернутся в Лондон, а это значит, что за нами будет следить больше глаз и больше возможностей попасться. Я понимала и даже соглашалась с доводами Ашера относительно отсрочки нашего «Большого разговора» с братом, но мой разум не мог перестать прокручивать в голове каждый сценарий, при котором что-то может пойти не так.

А что, если кто-то сфотографирует нас на улице и выложит фотографию в интернет, как это сделали со мной и Клайвом?

А что, если Винсент сам столкнется с Клайвом, и регбист нас разоблачит? Я не разговаривала с ним с тех пор, как сказала ему, что у нас ничего не получится после нашего двойного свидания, но я знала, что они с Ашером не ладят.

А что, если Винсент узнает о частной балетной студии или о нашей поездке в Японию? Мне удалось сохранить поездку в Азию в тайне от брата, потому что она была такой короткой, и я списывала свои запоздалые ответы на его сообщения на свой плотный график. Но хватило всего лишь одной оплошности или случайной фотографии в интернете, чтобы раскрыть наше прикрытие.

Часть меня хотела, чтобы мы с Ашером были честны с самого начала, но было слишком поздно. Мы застряли в паутине собственного дизайна.

Мои тревоги и разрозненные мысли путались в моей голове. Я была настолько рассеяна, что пропустила два счета и споткнулась, когда попыталась исправиться.

– Чёрт! – проклятие вырвалось на ложе разочарования.

Я остановилась, положила предплечья на станок и положила на них голову, пытаясь сориентироваться.

По понятным причинам я не могла прибавить к тренировкам Ашера и Винсента свои дополнительные занятия, поэтому с момента возвращения брата я репетировала одна. Ашер в любом случае предлагал использовать свою личную студию по вечерам, но я была слишком параноидальна, чтобы пробраться к нему домой.

Я так хорошо справлялась летом. Однако без Ашера я делала больше ошибок. Теряла концентрацию. Задавала себе вопросы.

Заметное изменение качества моих репетиций добавило еще больше беспокойства.

А что, если он был секретным ингредиентом? Смогу ли я выступать перед толпой без него рядом, подбадривающего меня?

У меня свело живот.

Нет. Как бы я ни люб... мне нравился Ашер, я отказывалась ставить свой успех в зависимость от другого человека.

Мне было все равно, что я репетирую как дублерша и что у меня, вероятно, никогда не будет шанса выступить на сцене. Я собиралась сама отточить этот чертов танец.

Я стиснула зубы, борясь с медленно надвигающейся усталостью, и заставила себя снова встать. У меня оставалось десять минут до конца последнего акта балета. Я могла его закончить.

Мое тело может ненавидеть меня за это позже, но я бы ненавидела себя больше, если бы сдалась сейчас. Физическую боль легче унять, чем эмоциональную, особенно если она была нанесена мне самой.

Мой старый терапевт и врачи говорили, что моя решимость дойти до предела была токсичной и нездоровой. Они были правы; так оно и было, поэтому я не отстаивала свой выбор перед другими. Я бы не хотела, чтобы кто-то другой игнорировал предупреждающие сигналы своего тела так, как я это делала со своим.

Но это были они, а это была я. Я была запрограммирована на соревнование, в том числе и на соревнование с самой собой.

Мне нужно было победить, поэтому я поднажала.

И это сработало.

Я начала с того места, где споткнулась, и дошла до конца, не испортив хореографию.

Я удерживала финальную позицию в течение двух ударов, прежде чем мои ноги отказали, и я наполовину провалилась, наполовину рухнула на пол. Желчь поднялась к моему горлу; либо меня вырвет, либо я собиралась потерять сознание, либо и то, и другое.

Мои мышцы дрожали, когда я пыталась дышать сквозь раскаленное добела пламя боли. Оно охватило мое тело, обжигая мои руки, плечи и ноги и проникая так глубоко в мои кости, что каждый сустав болел. Мигрень стучала за моим виском, и комната, казалось, наклонилась, пока я пыталась сориентироваться.

Слезы навернулись мне на глаза.

У меня давно не было такого ужасного приступа. Я знала, что это вероятный исход, учитывая, как сильно я напрягала себя в последние несколько недель, но я не ожидала, что так внезапно и жестоко свалюсь.

Мой экстренный пакет обезболивающих таблеток манил меня из сумки. Они были просто вне досягаемости руки.

Я подтянула ноги к груди и положила голову на колени. Это помогло от головокружения, но не от боли.

Каждая мышца кричала, но... но.

Я закончила хореографию. И со второго раза у меня получилось.

Вдох, выдох.

Раз, два, три, четыре...

К тому времени, как я досчитала до ста, мои слезы высохли. Когда я досчитала до двухсот, острая как игла боль превратилась в постоянную боль.

Слава богу, у меня не было занятий до конца дня. Я не хотела, чтобы мои ученики зашли и увидели меня, свернувшуюся на полу и плачущую.

Я специально запланировала репетиции на конец дня, когда я должна была работать над планами уроков, но я могла сделать это и дома.

В конце концов, боль и тошнота утихли настолько, что я смогла поднять голову. Мир вернулся по кусочкам, начиная с прерывистого гудения моего телефона.

Я проверила и увидела два новых сообщения от Карины, оба отправлены десять минут назад.

Карина: Лавиния хочет тебя видеть

Карина: Я думаю, это связано со спектаклем сотрудников *эмодзи глаз*

Стон вырвался из моего горла.

Последнее, чего мне хотелось – это разговаривать с директором в моем нынешнем состоянии, но у меня не было выбора.

Я сделала последний глубокий вдох и поднялась на ноги. Иголки и булавки пронзили мою ногу. Мне пришлось остановиться и подождать, пока они не утихнут, прежде чем я поплелась в кабинет Лавинии.

Глаза Карины расширились, когда она увидела меня.

– Ты в порядке?

– Неужели я так плохо выгляжу? – пошутила я, но голос мой прозвучал хрипло и слабо.

– Нет. Ты просто... здесь. – Она выудила влажную салфетку из сумочки и протянула мне. – Для твоего макияжа.

Один взгляд в зеркало на стене выявил размазанную от слез подводку для глаз и следы от туши. Дерьмо.

Я быстро взяла себя в руки и вяло поблагодарила Карину.

– Нет проблем. Удачи там. – Ее обеспокоенный взгляд преследовал меня, пока я не вошла в кабинет Лавинии и не закрыла за собой дверь.

Как обычно, директор сразу перешла к делу.

– Извини за вызов в последнюю минуту, но я подумала, что должна сообщить тебе об этом раньше, чем позже. – Если она и заметила мое шаткое состояние из-за стола, то никак это не прокомментировала. – Иветт больше не является членом персонала КАБ. Поэтому она больше не может играть роль Лорены. Тебе придется взять на себя главную роль в спектакле.

Это заявление было таким внезапным, таким неожиданным, что мой шок временно превзошел мою усталость.

– Она уволилась?

Мы с Иветт не особо общались, но она была давним сотрудником КАБ. Я не могла себе представить, чтобы она ушла посреди учебного года, особенно когда ее выбрали на главную роль в спектакле персонала.

– Не совсем так. – Лавиния недовольно поджала губы. – До меня дошло, что она была ответственна за определенные... беспорядки в нашей школе в начале этого лета.

Беспорядки? Никаких беспорядков в КАБ не было, за исключением...

Папарацци.

У меня челюсть отвисла. Иветт была той, кто навела папарацци на Ашера? Зачем?

– Я расследую источник утечки, которая привела к беспорядкам, – продолжила Лавиния, искусно намекая на ситуацию, не говоря прямо, в чем она заключалась. – Я не одобряю нарушителей и не одобряю никаких действий, которые ставят под угрозу безопасность и конфиденциальность наших студентов и сотрудников. Я не могу поделиться подробностями, но поскольку ты была одной из непосредственно затронутых сторон, я могу сказать тебе, что участие Иветт было достаточно существенным, чтобы оправдать ее отъезд.

У меня закружилась голова, но на этот раз это не было связано с перенапряжением.

– Знаете, почему она это сделала?

Изящное пожатие плечами директора показало, что ей было все равно. Наказание было назначено, и это было важно.

– Деньги заставляют людей делать странные вещи. – Она оглядела меня, и выражение ее лица сменилось отвращением на любопытство. – Будет ли проблемой взять на себя ее роль?

Я была настолько застигнута врасплох откровением Иветт, что умолчала о причине, по которой Лавиния позвала меня сюда.

Она хотела, чтобы я сыграла главную роль в «Лорене».

Я.

Главная роль.

Не дублерша, ожидающая своего часа, а звезда, за которой все будут наблюдать.

Она не могла бы выбрать худшего времени, чтобы рассказать мне, даже если бы попыталась.

Мой язык ощутил вкус и текстуру Сахары. Я открыла рот, но слова не поспешили мне на помощь.

Я сидела там, пригвожденная, как насекомое, под пристальным взглядом Лавинии, а мое тело содрогалось от последствий репетиции.

Выступить снова в теории – это одно, а вот сделать это на самом деле – совсем другое.

Я подталкивала себя на практике для себя. Я хотела доказать себе, что я могу это сделать, но я всегда действовала в безопасных рамках своей роли дублерши.

Уход Иветт разрушил эти границы и подверг меня ужасу снова выставлять себя напоказ. Я вспомнила, как сильно я облажалась на своей первой и, пока, единственной репетиции с актерским составом. Как сильно мне пришлось поднапрячься, чтобы просто выдержать сегодняшнюю тридцатиминутную репетицию.

Не имело значения, что я провела большую часть своих репетиций без происшествий. Достаточно было одной неудачной ночи, чтобы все испортить, а поскольку декабрьский спектакль персонала был одноразовым, второго шанса у меня не было. Мне нужно было быть идеальной.

От паники мои ладони покрылись холодным потом.

– Скарлетт? – подсказала Лавиния.

– Да. То есть, нет. То есть... – Я поморщилась, когда ее брови изогнулись. – Это не будет проблемой.

– Хорошо. Я дам знать остальным актерам. Тамара свяжется с нами и расскажет подробности. – Лавиния посмотрела на меня поверх очков. – Я ожидаю, что репетиции актеров в будущем пройдут гладко.

Судя по ее тону, она знала о моей ошибке еще в начале лета.

Мне хотелось провалиться сквозь пол и умереть, но я выдавила из себя яркую улыбку.

– Да. Я вас не подведу.

Я вышла из ее кабинета в оцепенении. Когда я вышла, Карина была на перерыве в туалете, но вместо того, чтобы дождаться ее, я вернулась в свою студию и позвонила единственному человеку, который мог успокоить тошноту, будоражащую мой желудок.

– Привет, дорогая, – раздался в трубке голос Ашера. – Уже скучаешь по мне?

Моя улыбка дрогнула.

– Вообще-то да. Как прошел твой первый день после возвращения?

Сегодня официально стартовали предсезонные тренировки «Блэккасла». Это был наш первый понедельник вдали за несколько месяцев, и я ощущала его отсутствие как зияющую дыру в груди.

– Все было хорошо, но у нас с Винсентом встреча с тренером в десять. Посмотрим, как все пройдет.

– Эй, вы двое наконец-то ладите. Он должен быть счастлив.

– Он должен. – Я услышал мужской смех и болтовню на заднем плане. Он, должно быть, в раздевалке. – Но я предполагаю, что ты не звонишь мне посреди работы, чтобы обсудить футбол.

– Нет, – призналась я. Я рассказала ему о разговоре с Лавинией, но не о своей вспышке после тренировки. Я не хотела, чтобы Ашер психанул или отвлекся. Я могла бы справиться с этим сама.

– Ух ты, – присвистнул он, когда я закончила. – Какое начало недели.

– Я знаю. – Я уставилась на свое бледное, растрепанное отражение в зеркалах студии. Я все еще каталась на карусели головокружения, но голос Ашера держал меня достаточно приземленной, чтобы выдержать разговор без дрожи.

– Как ты относишься к тому, чтобы быть в главной роли? – В его словах проскользнула нотка осторожности.

– Чего я не чувствую? Нервозности, ужаса, тошноты, небольшого возбуждения. Честно говоря, я еще не осознала этого. – Я откинула голову назад к стене. – Спроси меня снова через семьдесят два часа.

Он рассмеялся.

– Ты справишься.

– В любом случае, я просто хотела позвонить и сказать тебе. Если бы я ждала до вечера, я бы, возможно, вспыхнула, но я не хочу задерживать тебя дольше. – Я боялась повесить трубку, но я не могла вечно использовать его как подушку безопасности. – Удачи тебе на встрече.

– Спасибо. – Я услышала улыбку в его голосе. – И, Скарлетт? Если это и имеет значение, я думаю, ты справишься с ролью Лорены.

Мои губы приподнялись, но после того, как я закончила разговор, они снова медленно распрямились.

Ашер, Винсент, Иветт, Эмма, витрина, боль, угроза папарацци... все свободные нити моей жизни, большие и маленькие, закручивались внутри меня. Они спутались и образовали веревку в моей груди, затягиваясь все туже и туже, пока это почти не перекрыло мне подачу кислорода.

Иногда само существование отнимало слишком много энергии, поэтому я закрывала глаза и пыталась дышать.

В тот момент это было все, что я могла сделать.

ГЛАВА 40

Я закончил разговор со Скарлетт и бросил телефон в спортивную сумку как раз в тот момент, когда Адиль подбежал ко мне и Ноа, чей шкафчик находился рядом с моим.

– Вот они! Мои плохиши из Блэккасла! – Он похлопал нас по плечу. – Скучали по мне?

– Как будто ребенок скучает по сыпи, – пробормотал Ноа, но не стал отмахиваться от приветствия полузащитника.

– Так ты скучал по мне. – Адиль, казалось, не был смущен вялым энтузиазмом вратаря. – Новый сезон, парни. Мы вернулись, и мы раздавим этих ублюдков из «Холчестера»! И всех остальных, – добавил он, подумав.

– Ты прав. – Я стукнул его кулаком в знак согласия, но мои мысли задержались на Скарлетт. Она звучала немного странно во время нашего разговора. Возможно, это были ее нервы из-за Иветт и ситуации со спектаклем. У нее были сложные чувства по поводу выступления на публике снова, и внезапное повышение с дублерши до главной роли не могло быть легким.

Я сделал себе заметку, что обязательно навещу ее снова, как только вернусь домой.

Я менял футболки, пока Адиль развлекал нас рассказами о своем лете дома. Раздевалка трещала от энергии возвращения-в-школу нового сезона, а смех и поддразнивания наполняли воздух, когда игроки впервые за несколько месяцев встретились друг с другом.

– Не могу дождаться, когда снова увижу их на поле. – Адиль потер руки. – Боччи лучше беречь свою чертову спину.

Упоминание моего старого товарища по команде наполнило мой рот привкусом меди. Это был вкус соревнования. Искупления. Мести.

Мы почти вырвали победу в лиге в прошлом сезоне, и это был наш шанс оправдать себя. С тех пор как Винсент и я отложили в сторону наши разногласия, ничто не мешало нам взять титул номер один в мае.

Тренер вошел в раздевалку.

– Дюбуа! Донован! – рявкнул он. Он мотнул головой в сторону своего кабинета. – Идите сюда.

Раздался хор насмешливых охов, когда мы с Винсентом прекратили свои дела и направились к нему с одинаково настороженными выражениями лиц.

– Уже в беде? Это рекорд, – пошутил Сэмсон. Нигерийский вингер рассмеялся, когда Винсент слегка подтолкнул его, проходя мимо.

– В следующий раз, когда захочешь пошутить, убедись, что сможешь пробежать сорок пять минут, не содрогнувшись так, словно у тебя роды, – бросил он через плечо.

Первый день предсезонной подготовки всегда был самым трудным, поскольку игроки возвращались после летней еды и отпусков к работе.

Еще один хор охов смешался с насмешками, когда Сэмсон покачал головой.

– Низкий удар, капитан! – крикнул он нам вслед. – Низкий удар!

Я ухмыльнулся, но мое веселье быстро улетучилось, когда мы прибыли в офис тренера. Он закрыл дверь, и снова дежавю пронзило мои чувства, когда Винсент и я устроились на своих местах.

Тренер опустился в кресло напротив нас и сложил пальцы домиком под подбородком.

Часы тикали.

Кондиционер гудел.

Приглушенные звуки из раздевалки подчеркивали напряжение, царившее вокруг нас.

Мы с Винсентом поёрзали на местах.

Если тренер использовал какую-то тактику психологической войны, чтобы заставить нас чувствовать себя некомфортно, то она сработала.

После, казалось, вечности бесконечной тишины, его орлиные глаза остановились на Винсенте.

– Дюбуа, твой отец в порядке?

– Да, сэр.

– Я рад это слышать. – Тренер наклонился вперед. – Если я когда-нибудь узнаю, что ты придумал семейное ЧП, чтобы отмазаться от того, что я тебе поручил, я заставлю тебя бегать интервальные спринты, пока у тебя не разовьются чертовы интимные отношения с ближайшим мусорным баком. Понял?

Винсент сглотнул.

– Да, сэр.

Мой смешок оборвался на полпути, когда тренер обратил на меня внимание.

– Это новый сезон. Новый старт, – сказал он. – Я спишу проблемы прошлого сезона на болезнь роста, но твои мелкие выходки заканчиваются здесь и сейчас. Возможно, вы не провели лето вместе, как я планировал, – он бросил еще один взгляд на Винсента, который съехал на несколько дюймов вниз на своем месте, – но это не оправдание для того, чтобы продолжить с того места, на котором вы остановились. Я ожидаю, что вы будете вести себя не как взрослые; я ожидаю, что вы будете вести себя как чемпионы. Если это будет проблемой, вы должны сказать мне об этом прямо сейчас. – Его глаза предостерегающе сверкнули. – Это будет проблемой?

– Нет, сэр, – хором ответили мы.

– Мы с Донованом пришли к взаимопониманию, – добавил Винсент. – Так что вам не нужно беспокоиться о нас.

Густые брови тренера скептически нахмурились.

– Это так?

– Да, – подхватил я за Винсентом. – Мы извлекли уроки из ошибок прошлого сезона.

– Это больше не повторится, – сказал Винсент.

– Мы полностью готовы работать вместе, чтобы уничтожить... победить «Холчестер». И всех остальных, – продолжил я, повторяя предыдущее дополнение Адиля.

Глаза тренера подозрительно сузились.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Полагаю, это понимание началось с благотворительного матча «Спорт ради Надежды»?

Наши рты образовали одинаковые буквы О от удивления. Он знал о моей давней причастности к некоммерческой организации, но откуда он знал о Винсенте?

– Я читаю местные газеты, и у меня повсюду шпионы. – Изгиб рта тренера напоминал бы улыбку, если бы у него не было аллергии на улыбки. – Я тоже слышал о твоей драке с Пессоа и «Зелеными». – Изгиб исчез. – Он придурок, но не вытворяй ничего подобного во время моих матчей, иначе...

Кто-то постучал в дверь, прервав, как я был уверен, очередную угрозу, от которой я бы вздрогнул.

Мы с Винсентом переглянулись. Кто посмеет прервать встречу тренера?

Брови тренера изогнулись еще сильнее, пока не образовали одну линию на лбу.

– Войдите, – рявкнул он.

Дверь открылась, и Грили, наш помощник тренера, просунул голову, словно боялся, что тренер отгрызет ему конечности, если он позволит им переступить порог.

– Сэр, ваша дочь здесь. Она ждет в холле.

– Скажи ей, что я выйду через минуту. – Грили ушел, а тренер снова посмотрел на нас. Он делал это часто. – У меня есть другие дела, но я надеюсь, что вы не сделаете ничего, что поставит под угрозу вашу прекрасную, зарождающуюся дружбу.

Мы одновременно покачали головами, хотя беспокойство бурлило в моих жилах.

Я собирался сделать дикое предположение и предположить, что отношения с сестрой Винсента подпадают под пункт «ничего» тренера.

Мы с Винсентом не дышали, пока он не отпустил нас и не ушел встречать свою дочь. Думаю, ему было все равно, когда он оставил нас одних в своем кабинете, не то, чтобы мы были настолько глупы, чтобы рыться в его вещах. Мы ценили свои жизни.

– Боже мой. Я снова почувствовал себя учеником, которого вызвали в кабинет директора, – пробормотал Винсент, когда мы уходили.

Мы дали тренеру достаточно времени, чтобы нам не пришлось идти рядом с ним. Этот человек был вдохновляющим, но также, честно говоря, ужасающим.

– Ты не один такой, – пробормотал я в ответ. – Удивляюсь, что он не посадил нас под стражу и не заставил мыть полы.

– Не подкидывай ему никаких идей.

Я фыркнул.

Когда мы снова вошли в главную раздевалку, она была пуста. Однако шквал шепотов привел нас за угол к выходу, где остальная часть команды сгрудилась вокруг маленького окошка в двери.

– Что происходит? – спросил я.

– Ты когда-нибудь видел дочь тренера? – Адиль повернулся, его глаза заблестели. – Она здесь.

– Ну и что? – Винсент зевнул. – Что тут особенного?

– Я слышал, что она присоединяется к команде, – сказал Сэмсон. Я не знал, как, но он всегда первым узнавал о последних новостях, связанных с командой. – Она будет стажироваться у Джонса.

Джонс был ведущим специалистом по питанию в «Блэккасле».

– Большое дело. Мы постоянно получаем новых стажеров. Она не особенная только потому, что она дочь тренера. – Винсент звучал не впечатленно. – Вы все лучше вернитесь в раздевалку, пока тренер вас не увидел, или он снова заставит нас бежать интенсивный спринт.

По группе пробежала общая дрожь, но это не было достаточной угрозой, чтобы заставить их разойтись.

– Чувак. Самсон забыл самую важную часть. – Адиль подошел и с большой торжественностью положил руки на плечи Винсента. – Дочь тренера горячая.

Это привлекло его внимание.

Я покачал головой, когда Винсент проталкивался к окну, но любопытство взяло верх и надо мной. Никто из нас никогда не видел дочь тренера. Я знал, что она жила с его бывшей женой и что она была его единственным ребенком, но это было все.

Меня не волновало, что она горячая, но мне было любопытно, как выглядит дочь Фрэнка Армстронга.

Я протиснулся рядом с Винсентом и выглянул в окно. Тренер стоял спиной к нам, закрывая большую часть ее тела. Примерно через минуту он пошевелился, открыв длинные светлые волосы, карие глаза и лицо в форме сердечка.

У меня отвисла челюсть.

Винсент рядом со мной застыл, его дыхание вырвалось из груди в таком же порыве шока.

Потому что оказалось, что мы уже видели дочь тренера. Мало того, мы еще и пили, и тусовались с ней.

Мы повернулись друг к другу, на наших лицах застыло одинаковое выражение недоверия, в то время как тренер продолжал разговаривать с Бруклин.

* * *

Первое, что я сделал, когда ушел с тренировки, это снова позвонил Скарлетт. Она понятия не имела, что Бруклин – дочь тренера, но, судя по всему, она не была особенно расстроена.

– Я знала, что она что-то скрывает, – сказала она. – Это имеет смысл. Она действительно хочет заняться диетологией, и, если бы я была дочерью Фрэнка Армстронга, я бы тоже не бегала и не рассказывала об этом людям. Я едва признаю, что я сестра Винсента.

– На то есть веская причина, – сказал я ей.

Она рассмеялась, но, как и в нашем разговоре ранее, это прозвучало немного натянуто. Однако, когда я предложил зайти к ней домой или попросить Эрла забрать ее на рандеву у меня, она отказалась, сказав, что устала от репетиций и хочет вздремнуть.

Я не настаивал. На следующий день она снова заговорила как обычно, поэтому я принял ее объяснения за чистую монету.

Изнурительные требования предсезонной подготовки вскоре полностью захватили мое внимание, и новизна открытия отношений Бруклин с тренером быстро испарилась, когда мы прошли через товарищеские матчи, а настоящий сезон начался несколько недель спустя.

Мы легко выиграли наши матчи, но мы еще не встречались с сильными игроками. Настоящим испытанием станет наш матч с «Холчестером» через две недели.

Тем не менее, это не значит, что мы упустили возможность отпраздновать победу над «Вентвортом» в нашем первом официальном матче сезона.

Чего я действительно хотел, так это отпраздновать со Скарлетт, которую я почти не видел в эти дни. Из-за моих клубных обязательств и ее скорректированного графика репетиций мы говорили по телефону чаще, чем лично. Я был избалован после лета, когда она была в основном только для меня, и я отчаянно нуждался во времени наедине с ней.

Тем не менее, я не мог отказаться от первого командного выхода в этом сезоне, и именно поэтому я оказался в «Разъяренном кабане» вместе с остальной командой «Блэккасла».

– Капитан покупает первую порцию, – объявил Адиль после того, как мы сделали заказы в баре: пиво для тех, кто не против, вода или газировка для тех, кто не хочет. – Это традиция.

Винсент прищурился.

– С каких пор?