Текст книги "Часы зла"

Автор книги: Аллен Курцвейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 55

Когда и как лучше вернуть книгу?

Мы с Нортоном сверились с расписанием и пришли к выводу, что лучше всего произвести операцию по ее возвращению на место во время банкета, после проведения соревнований в библиотеке. Именно тогда Гроут совершенно точно покинет свою лабораторию, поскольку всегда ревностно и даже с удовольствием защищает право на занимаемую им должность. Надо сказать, что предыдущие два года он неизменно выходил победителем в этих соревнованиях.

План наш был прост. Мы прокрадемся в лабораторию в самом начале банкета. Расписание «игр» было заранее составлено Динти – не без изрядной доли выдумки и юмора – и вывешено на доске объявлений:

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ СОРЕВНОВАНИЯ

1. На скорость передачи и удовлетворения «требований»

2. Сражение за звание лучшего знатока указателей

3. «Классовая борьба»

4. Награждение «Главы рождественских увеселений»

5. «Если бы вы были книгой»

Но наш план оказался под угрозой, когда мы увидели, что Гроут не явился на первое испытание. Пока мои коллеги выхватывали из корзин бланки требований и мчались с ними в хранилище за книгами, я воображал следующую картину: отсутствующий на соревнованиях Гроут шаг за шагом пробирается к тому месту, где стоит несчастная коробка. Обнаруживает подлог – и моей карьере приходит конец.

Мистер Абрамович первым пересек финишную ленту, сжимая в вытянутых вперед руках громадный альбом под названием «История Бруклинского моста». Один из участников соревнований принес тоненький томик поэтов-символистов, а мистер Сингх – книгу «Семь недель – и ваш стул налажен». Они заняли соответственно второе и третье места.

Остальные претенденты на победу пришли следом, ноздря в ноздрю. Последним притащился Спиайт. Он явился причиной замешательства, а затем и небольшого скандала в жюри: принес вместо нужной книги исследование по педерастии. Но в конце концов шум и возмущение улеглись, а я заметил, что Гроут по-прежнему отсутствует. Мы с Нортоном пытались придумать, как действовать дальше, но так ничего и не решили. Ясно было одно: в лабораторию нам путь заказан, пока там находится Гроут.

Напряжение росло с каждой минутой. Мистер Парадайс объявил, что из-за каких-то неполадок в системе электроники второй этап соревнований задерживается на неопределенное время. Допотопное табло с указателями выдает несусветную чушь, просто свихнулось. Примерно тем же словом можно было охарактеризовать и мое состояние. И когда я впал уже в полное отчаяние и окончательно потерял надежду вернуть книгу, в зал вошел Ирвинг Гроут собственной персоной, из кармана у него торчала целая пачка предметных указателей Дьюи.

Красота десятичной системы классификации Дьюи, сокращенно ДСД, – еще раз подчеркиваю, лично я считаю ее красивой и совершенной вопреки всем предрассудкам – заключается в ее универсальности. Система позволяет опытному библиотекарю синтезировать иерархию людей, мест и предметов, а также идей и явлений. Мало того, она способствует развитию и легкому запоминанию этой самой иерархии. Знакомство с классами, подклассами и подразделениями означает следующее. Если подойдет читатель и закажет, к примеру, «Исследование женщин арабского Востока: Библиография библиографий», то библиотекарь, знающий систему, с уверенностью назовет соответствующий индекс, а именно – 016. 016305488927.

«Классовая борьба» как раз и проверяла умение ориентироваться в этом множестве цифр. Система Дьюи была введена в учреждениях, подобных нашему, еще в самом начале тысяча девятьсот сороковых годов, еще до того, как Библиотека конгресса взяла за основу принцип десятичной классификации.

Динти взмахнул блокнотом и попросил конкурсантов – парня из отдела технического обслуживания, еще одного из отдела новинок, Гроута и мистера Парадайса – занять места за кафедрами, каждая из которых была снабжена специальным колокольчиком.

Это соревнование, объяснил далее Динти, будет проходить в два этапа. Первый, или аналитический, требовал от участников умения определить тематику на базе индексов системы Дьюи. Второй, или синтетический, менял задачу на сто восемьдесят градусов. Иными словами, соревнующиеся должны были преобразовать темы, предметы и названия в десятичную систему. Первый этап предполагал также дополнительные, или премиальные, вопросы, второй – нет. За каждый правильный ответ давали десять баллов; за каждую ошибку автоматически вычитались пять баллов. Сотрудники отдела каталогов к соревнованиям не допускались, не допускались и библиотекари, прошедшие специальные курсы по системе классификации Дьюи. (Последнее относилось ко мне.)

Все вопросы и ответы прошли специальную предварительную проверку по самому последнему изданию справочника ДСД, как особо подчеркнул Динти, являвшийся не только судьей, но и счетчиком очков, а также комментатором. Победитель этих соревнований удостаивался титула «Главы рождественских увеселений» и получал одновременно с этим титулом право руководить библиотекой до конца вечеринки.

Динти закончил свое выступление строгим предупреждением:

– В прошлом году, как вы, наверное, помните, у нас тут разгорелся целый скандал по поводу не подпадающих под четкую классификацию тем. – Он выдержал многозначительную паузу и покосился на мистера Парадайса, ставшего жертвой прошлогоднего спора. – Хочу, чтобы всем было ясно. Решение судьи окончательно и обжалованию не подлежит. Вам понятно? – Участники соревнования дружно закивали. Динти достал из конверта каталожную карточку. – Итак, начнем. Начнем с относительно простой классификации: 577.

ДЗИНЬ!

Рука в белой перчатке резко ударила по колокольчику.

– Ну вот, ответ готов, – сказал Динти. – Итак, мистер Гроут, вы способны идентифицировать этот номер?

– Да, – кивнул его верный приспешник. – Любому сотруднику библиотеки, даже рассыльному, известно или должно быть известно, что под этим номером у нас экология.

– Совершенно верно – экология. Вы заработали десять очков. – Динти взглянул на пачку карточек. – Так, теперь дополнительный вопрос, мистер Гроут. Пожалуйста, определите тематику, зашифрованную под номером 577.68.

– Цифра «шесть» сужает наш поиск. Это водная экология. А цифра «восемь» сужает его еще более и означает: «Экология затопленных или заболоченных земель». Итак, мой ответ: это экология затопленных земель.

– И снова вы правы. И на вашем счету появляется двадцать очков.

Жиденькие аплодисменты, раздавшиеся в зале, подсказали, что не одному мне Гроут был несимпатичен.

Динти извлек из конверта вторую карточку.

– 629.134. Повторяю…

ДЗИНЬ!

Колокольчика коснулась жесткая и корявая рука мистера П.

– Реактивные двигатели?

– Да, правильно, реактивные двигатели, – сухо заметил Динти. – Но предупреждаю, в колокольчик следует звонить только после того, как я закончу вопрос. Ладно, на сей раз записываю на ваш счет десять очков. Но в следующий раз снисхождения не ждите. Так, теперь дополнительный вопрос, мистер Парадайс. 629.134… 3537.

Мистер Парадайс поправил лямку комбинезона.

– Можно отвечать?

– Отвечайте.

– Это лопастные реактивные двигатели.

– И снова правильно.

Мистер П. был вознагражден восторженными криками и аплодисментами, и, воспользовавшись этим взрывом всеобщего ликования, мы с Нортоном выскользнули из читального зала. Мы решили именно сейчас возвратить «Часослов».

* * *

Мы понимали, что вернуть книгу будет столь же непросто, как ранее было взять ее. Никаких сенсорных датчиков на выходе и входе в лабораторию не имелось, но нам предстояло мучиться с решеткой внутри ее. Пока я извлекал из ящика своего письменного стола «Часослов», Нортон заскочил в отдел периодики вооружиться деревянной палкой.

На первый взгляд в лаборатории все было в точности так же, как тогда, при совершении кражи, даже пресс-папье в виде бронзовой вши лежало на журнале Гроута. Но, приблизившись к решетке, мы с Нортоном испытали настоящий шок. В этом отгороженном пространстве все было переставлено и перевернуто. Нужная нам коробка стояла теперь двумя полками выше, а это, в свою очередь, означало, что дотянуться до нее даже с помощью палки теперь невозможно.

Пока я, извиваясь всем телом, пытался просунуть палку сквозь прутья как можно дальше, Нортон побродил по лаборатории и обнаружил еще один неприятный сюрприз.

– Господи, Зандер! Сигнальная липучка!

– Но ведь мы вроде бы от нее избавились, – пробормотал я, прижимаясь лицом к решетке.

– В том-то и проблема. Гроут вписал ее в журнал, сделал одним из пунктов обработки. А стало быть, нам надобно ее чем-то заменить.

– Вот и займись этим.

В одном из лабораторных словарей Нортону удалось обнаружить похожую полоску пленки. Он осторожно сделал несколько надрезов – только на сей раз не уголком своей кредитной карты, а специально прихваченным скальпелем, – и мы получили необходимую замену.

Хотел бы я, чтобы и моя часть операции протекала столь же успешно. Но похвастаться было нечем. Еще несколько минут потыкав палкой сквозь прутья решетки, я признал полное свое поражение.

* * *

Ко времени, когда я вновь убрал «Часослов» в ящик письменного стола и вернулся в зал, аналитический этап соревнований уже закончился. Динти объявил, что его друг Гроут лидирует, а затем провозгласил начало второго тура.

– Антология математической поэзии. Повторяю: антология математической поэзии. – Белая перчатка ударила по колокольчику. – У вас готов ответ, мистер Гроут?

– Да. 016.68621927.

– Совершенно верно, мистер Гроут. Поздравляю. – Динти уже перестал скрывать, что явно симпатизирует своему верному оруженосцу. – Так, поехали дальше. Библиография арабской типографии. – Мозолистая рука звякнула колокольчиком. – Да, мистер Парадайс?

– 016.68621927.

– Правильно, – сказал Динти. – Следующая карточка. Англо-сицилийский словарь.

Вперед вылетела белая перчатка.

ДЗИНЬ!

– У вас уже готов ответ, мистер Гроут?

– 423.51.

– Браво!

К середине второго раунда вопросы усложнились, и времени на обдумывание игрокам требовалось больше. Парень из отдела новых поступлений вылетел после того, как неправильно классифицировал торговлю обивочными материалами в Джорджии. Участник из отдела хранения споткнулся на вопросе с чехословацкими пистолетами и тоже вылетел. Остались двое: мистер П. и Ирвинг Гроут.

– Сокровища украинского религиозного искусства в период с шестнадцатого по восемнадцатый век.

Гроут выдал:

– 704.948… 4770903.

– Отлично, мистер Гроут! Это означает, что вы впереди… – Динти сверился с записями, – на пять очков. Еще один правильный ответ, и вы выигрываете чемпионат и получаете титул «Главы рождественских развлечений». А это, в свою очередь, означает, что вы будете править библиотекой до конца этого замечательного вечера.

Последний комментарий Динти навел меня на мысль. Если мистер П. победит Гроута, тогда, возможно, у меня появится шанс вернуть книгу в лабораторию.

– Итак, финалисты готовы? – осведомился Динти.

Соперники кивнули, и в зале воцарилась мертвая тишина. Динти достал карточку и выдержал нарочито долгую паузу – чтобы усилить напряжение.

– А теперь слушайте внимательно. По правилам я могу произнести название лишь дважды. – Он снова сделал паузу. – «Депрессия в среде незамужних матерей Южного Йемена»… Повторяю: «Депрессия в среде незамужних матерей Южного Йемена».

На протяжении нескольких секунд был слышен лишь скрип карандашей по бумаге – Гроут и мистер П. работали над последним ответом. Все присутствующие понимали, что в вопросе кроется не один подвох. А потому ни один из игроков не торопился с решением.

ДЗИНЬ!

– У вас есть ответ, мистер Гроут?

– Да, есть, – ответил хранитель, едва сдерживая волнение. – Начнем со 157, что включает аномальную и клиническую психиатрию. Далее следует сузить круг поиска. Незамужние матери значатся у нас под номером 306.8743. Жители Йемена – под номером 927533. Однако здесь следует проявить осторожность. Для обозначения ЮжногоЙемена следует прибавить цифру «пять». А стало быть, у нас получается… – Он покосился в лежащий перед ним блокнот и с четкостью, достойной Генри Хиггинса, произнес: – 157.30687439275335.

Динти посмотрел на своего друга, потом опустил глаза и заглянул в карточку. Потом снова уставился на Гроута.

– Мне страшно жаль, Ирвинг. Но твой ответ неверен.

– Стало быть, у них ничья, Стивен! – выкрикнул кто-то из зала.

– Тихо! – завопил Динти. – Желает ли второй конкурсант поправить своего товарища? Если нет, мы…

ДЗИНЬ!

Взгляды всех присутствующих обратились к уборщику. Тот даже побледнел от волнения, зная, как много зависит сейчас от его ответа.

– Мистер Парадайс?..

Уборщик потер подбородок:

– Сдается мне, они опустили 157, хотя, Господь свидетель, «аномальная и клиническая психиатрия» – чертовски полезная категория для ребят, работающих в библиотеках.

Все дружно расхохотались.

– Так у вас есть ответ, мистер Парадайс?

– Да, есть. – Уборщик выдержал паузу. – «Депрессия в среде незамужних матерей Южного Йемена» – это будет… 616.85270086944095335.

Динти насупился и, сверившись с карточкой, тихо, сквозь зубы пробормотал:

– Правильно.

Тишина взорвалась восторженными криками и свистом. В последующем за этим замешательстве Нортон прокрался к кафедре и зазвонил в колокольчик: ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ-ДЗИНЬ!

– Да здравствует мистер Парадайс! – не унимался Нортон. – Наш Парадайс – «Глава рождественских развлечений»! Повелитель игр и забав, истинный Директор нашего заведения!

Динти застучал кулаком по столу.

– Тишина! И слезьте с кафедры, мистер Нортон! Прежде чем короновать нашего нового короля, мне хотелось бы вкратце поведать вам об истории подобных празднеств, корни которых глубоко уходят в прошлое, еще к сатурналиям Древнего Рима, славному обычаю, который…

Но слова Динти утонули в свисте и завывании. И через несколько минут уборщик, положив руку на «Настольный справочник библиотекаря», произнес клятву. А затем уселся на трон – виндзорское кресло, чьи детали были обернуты серебристой фольгой, – и издал свой первый указ о немедленной отмене последнего этапа игр под названием «Если бы вы были книгой». Уроженец штата Мэн, мистер Парадайс, заявил, что нервы у него и без того издерганы и истрепаны, как каталог Л. Л. Бина. И лишние хлопоты ему вовсе ни к чему.

Я протолкался к трону.

– Всем королям и повелителям нужен скипетр. – Я протянул своему другу взятую из отдела периодики палку, с помощью которой безуспешно пытался достать коробку в лаборатории.

– Страшно любезно с твоей стороны, Александр.

Я поклонился и попросил у правителя частной аудиенции. Мистер П. выслушал меня и улыбнулся.

– Что ж, маленько пошутить никогда не повредит, – сказал он и нацелился скипетром в дальний угол зала. – Эй, ты! – Все дружно повернули головы. – Да, да, ты! – По залу пошли смешки. – А ну выходи вперед, парень, – скомандовал наш новый повелитель. – Сейчас поиздеваемся над ним вволю, – шепнул он мне.

Гроут, топивший горе в яично-винном коктейле, был схвачен двумя подданными повелителя и препровожден к трону.

– Хочу обратить внимание присутствующих на то, – начал свою речь мистер П., – что с момента моей коронации штат уборщиков потерял одного человека. Волей, данной мне Богом и народом, приказываю этому человеку, – и он указал палкой на Гроута, – занять освободившуюся вакансию!

Расторопный Нортон тут же подкатил к Гроуту тележку со щетками и швабрами.

– Но, милорд, – возразил я, – кто же тогда будет выполнять обязанности этого человека, если он назначен чистить и драить?

Мистер П. сделал вид, что призадумался. А потом во всеуслышание объявил:

– Вы, молодой человек, будете выполнять его обязанности. Такова наша воля.

– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил я, поклонился мистеру П., а затем обернулся к Гроуту: – Мне понадобятся ваши ключи.

Нортон ухмыльнулся и присоединился к хору скандирующих:

– Ключи! Ключи! Ключи!

У Гроута не было другого выхода, кроме как повиноваться.

– Один совет, Шорт, – сказал он мне. – Только притронься к чему-нибудь в моей лаборатории, хоть к чему-нибудь, и обещаю, ты никогда не увидишь книги, которой так добивался!

– Да не нужна она мне.

Выбежав из зала, я прямиком направился к себе, отпер ящик стола и достал «Часослов». Затем кинулся в лабораторию, отпер решетчатые воротца, достал с полки коробку. Вынул из нее монографию по библиоклептомании, заменил «Часословом», затем крест-накрест перевязал коробку бечевкой в направлении против часовой стрелки и поместил на полку. Запер воротца и вышел из лаборатории секунд за тридцать до того, как ко мне подскочил Гроут и потребовал немедленно отдать ему связку ключей.

Ко времени, когда я поднялся наверх, в читальный зал, веселье там было в полном разгаре. «Глава рождественских развлечений» успел поглотить немалое количество яично-винного коктейля и, похоже, в полной мере наслаждался своей ролью повелителя.

– А ну подать сюда Норти! – возопил он. – Пусть предстанет передо мной, как лист перед травой! – Когда Нортон приблизился, мистер П. произнес: – Помнится, как-то ты говорил нам, что неплохо бы устроить в библиотеке гонку колесниц. Мне всегда нравилась эта идея. Напоминает катание на ледяных дорожках, которым мы так увлекались в начальных классах, когда Лосиное озеро замерзало. Как думаешь, можем устроить здесь нечто подобное?

– Можно. Только вместо санок или колесниц у нас будут тележки для перевозки книг.

Уборщик скроил недовольную гримасу.

– Ни черта ты не смыслишь в гонках, коли хочешь использовать эти самые тележки.

– А вы что предлагаете, милорд?

– Милорды не предлагают, Норти. Они повелевают. И вот я повелеваю тебе подать нам сюда четыре вагонетки для мусора и установить их возле стойки выдачи.

Динти пытался возражать против этой затеи, но его протесты утонули в хоре восторженных возгласов верноподданных мистера П. Надо сказать, их преданность возрастала прямо пропорционально выпитым стаканчикам неизвестно откуда взявшегося солодового виски. Подозреваю, что то было дело рук Спиайта. И вот все участники празднества столпились возле стойки выдачи и начали попарно рассаживаться в доставленные Нортоном колесницы, вернее, в вагонетки.

Спиайт выбрал себе в пару миниатюрную и невзрачную девицу из каталожного отдела, чье имя я никак не мог запомнить. Мистер Абрамович посадил в упряжку помощника директора по административной части. Мы с Нортоном заняли третью колесницу, а четвертой завладели два сотрудника из отдела хранения.

И вот мистер П. торжественно объявил о начале гонки взмахом своего жезла. Нам предстояло шесть раз пересечь по периметру читальный зал.

Первыми пересекли финишную линию Спиайт с каталожной девицей. Победителей шумно приветствовали все присутствующие, за исключением мессиров Динти и Гроута. Партнерство победителей не прекратилось и после того, как закончилось их чествование. Я уже уходил с вечеринки, донельзя довольный тем, что удалось благополучно сбагрить «Часослов» и избавиться от этой головной боли, и заметил ту самую парочку. Она пристроилась у полок с медицинскими текстами. Как нельзя более подходящее место, подумал я, заметив на футболке девицы надпись. «Библиотекари, – гласила она, – делайте это по книге».

Глава 56

Поскольку «Часослов» занял надлежащее место в коробке на полке лаборатории, я наконец соскочил с крючка Джессона. А тот, так мы с Ник, во всяком случае, надеялись, должен был сам вскоре попасться на крючок. Мы решили сыграть на многочисленных слабостях этого человека: на его безумном желании завладеть «Королевой», на его патологической ненависти и подозрительности к Штольцу, на его злоупотреблении моим доверием. Но мы также решили, что отмщение и окончательное расставание, в какой бы форме они ни произошли, не должны носить чисто материального характера. Нет, надо было осудить сам образ жизни Джессона как таковой.

Вот почему, проведя разведку и составив вместе с Ник несколько вариантов развития событий, я без ведома Джессона явился в штаб-квартиру «Штольц индастриз».

Штольц ни за что бы меня не принял, если б я не подготовил почвы заранее. Сделал предварительно несколько звонков в его офисы, после которых создалось впечатление, что я хочу продать кожаную шкатулку, которую не смог заполучить Куко. И дал понять, что исход сделки целиком зависит от личных переговоров с покупателем. К моему изумлению, это предварительное условие было принято, хотя и без особого восторга.

– Ты, – мрачно приветствовал меня Штольц. – Садись.

Сам он сидел, развалясь в кресле и положив ноги на стол размером с крыло аэроплана. Благодаря этой позе мне открывался прекрасный вид на подошвы его ботинок с пластиковыми дискоообразными набойками на каблуках и возле носков – свидетельство бережливости во всем, что особенно презирал Джессон. Не успел я начать свою речь, как Штольц водрузил на край стола песочные часы.

– Изобретение Томаса Эдисона, – сказал он. – Парень, что продал их мне, говорил, что полезно иметь этот предмет под рукой, он ограничивает время пустопорожней болтовни. Вот я и держу. У тебя три минуты.

И вдруг я ощутил абсурдность происходящего, волнение и неуверенность, что встреча увенчается успехом.

– Я… я работаю на Генри Джеймса Джессона-третьего.

– Тот колун, с которым мы снимались на фоне неандертальцев? А с чего это он вдруг решил ее продать?

– Ничего он не решил.

Глаза у Штольца сузились.

– Тогда разговор закончен, – сказал он и потянулся к песочным часам. – Ты сэкономил две с половиной минуты моего времени.

– Подождите. Хотите знать истинную причину моего визита к вам?

– Говори.

– Мистер Джессон категорически убежден в том, что содержимое кожаной шкатулки у вас.

Штольц изумленно вскинул брови:

– «Королева»? Никак шутишь, приятель?

– Отнюдь.

– И с чего он это взял?

– Ну, с одной стороны, сыграл роль тот факт, что вы интересуетесь часами. А также краткая беседа с вами на церемонии в музее. Почему-то именно она убедила его, что вы лично замешаны в краже, хотя я считаю эту идею совершенно безумной. Короче, по его мнению, вы – криминальный тип.

Штольц так и покатился со смеху, глаза превратились в щелочки.

– У этого придурка сильно развито воображение. Так ты что, правда работаешь на него?

– Работал, и поверьте, чрезмерно развитое воображение – это не единственный его недостаток. – Должно быть, горечь, прозвучавшая в моем голосе, заставила Штольца снять ноги со стола и внимательно посмотреть мне прямо в глаза.

– Ладно. Как вижу, оба мы с тобой одного мнения об этом типе. Но при чем тут шкатулка? Или я? – Он покосился на песочные часы. – Еще минутка, пожалуй, у тебя есть.

Я глубоко вздохнул и вкратце изложил ему события, предшествующие нашей встрече. Штольц слушал не перебивая и встрепенулся только тогда, когда я упомянул о фальсифицированном снимке, косвенно подтверждавшем участие Куко в иерусалимском ограблении.

– Погоди-ка секундочку. Так ты хочешь сказать, что жена разрисовала тебе задницу, а потом сфотографировала ее с целью навести подозрения на моего сотрудника?

– Вы правильно обрисовали ситуацию, мистер Штольц.

Он хмыкнул.

– Нет, я хочу это видеть.

– Буду счастлив прислать вам копию.

– Этого недостаточно. Хотелось бы увидеть в натуре.

– Но рисунок уже поблек. Может…

– Твое время истекло, парень. Но вот что я тебе скажу. Дашь посмотреть – и заработаешь еще три минуты. А иначе уноси свою размалеванную задницу вон из моего офиса.

* * *

Я уже застегивал молнию на брюках, а Штольц все еще хохотал. По всей видимости, зрелище произвело на него сильное впечатление.

– А знаешь, ты меня заинтересовал, парень. А теперь расскажи, зачем приперся? Только чтоб не врать!

– Джессон меня предал, мистер Штольц. Сбивал меня с толку во время поисков, совал нос в мои личные записи. А потом просто высмеял, изобразив в качестве героя романа восемнадцатого века.

– Сдается мне, без адвоката тебе не обойтись.

– Да нет, в суд на него я подавать не буду. Хочу уладить дело по-другому. Хочу отобрать у Джессона то, что он отнял у меня.

Штольц забарабанил пальцами по столу.

– Вор у вора дубинку украл?

– Именно. И есть ли для этого лучшее место, чем Пассаж технических чудес Фредерика Р. Штольца?

– Хочешь начистоту, малыш? Часов там нет.

– Знаю. Но не будем недооценивать мастеров, работающих у Штольца. Я, конечно, в этих делах не эксперт, но из того, что прочел о вас, сумел сделать вывод, что ваша команда вполне способна воссоздать «Марию Антуанетту».

Штольц улыбнулся:

– Ты мне льстишь. И потом, с чего ты взял, что удастся убедить твоего бывшего босса наведаться ко мне в Пассаж?

– Да он готов вскарабкаться на обмазанный жиром шест в чем мать родила, лишь бы заполучить любимую игрушку.

– И все равно проблематично. Ведь для того, чтобы изготовить хорошую копию, нам понадобится точное изображение «Королевы».

– Которое у вас имеется, – вставил я. – Ибо ваш куратор любезно предоставил мне его копию.

– Правда? – Штольцу явно начинало нравиться мое предложение. – Тогда прикажу, чтобы с него сделали копии. Но должен предупредить, Пассаж к открытию еще не готов.

– Это меня ничуть не беспокоит.

– Что еще я должен знать о нашем проекте под названием «Двойник»?

– Вот это, – ответил я и положил на стол папку с набросками, сделанными Ник под моим руководством. Он начал перелистывать страницы и смахнул песочные часы в верхний ящик стола.

– А знаешь, здорово, парень!

– Так мы оба в деле?

– Само собой. Позвоню, как только мы будем готовы показать этому колуну хитроумный фокус-покус в стиле Штольца.