Текст книги "Часы зла"
Автор книги: Аллен Курцвейл
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 35
Я позвонил Нортону и спросил, как это мы могли пропустить статью в «Иерусалим пост».
– Погоди минутку. – Через какое-то время я снова услышал его голос в трубке. – То не наша вина, во всяком случае, не совсем. Данные по материалам в «Иерусалим пост» появились только в восемьдесят восьмом году, через пять лет после преступления.
– А я-то думал, база данных восходит к концу семидесятых.
– Сама база данных – да, но не все значащиеся в ней источники.
– Черт! Из-за этого прокола я чувствую себя полным идиотом.
Нортон попытался утешить меня и принялся рассказывать о достоинствах и пороках современной системы базы данных и принципах ее составления. Я же тем временем просматривал почту на кухонном столе и наткнулся на конверт с восковой печатью цвета бургундского вина. Адреса отправителя на нем не было, но по неразборчивому почерку я сразу понял, что оно не от Джессона. Я вскрыл конверт и достал открытку. Совершенно чистую. О Господи, еще одна загадка!.. Но затем я ощупал поверхность. Шероховатая. Ага, ясно. Мелкие проколы, целые сотни. Я попрощался с Нортоном, повесил трубку и поспешил к большой и мощной лампе в мастерской Ник.
Письмо, написанное без чернил! Как и то, которое, если верить Кристоферу Лайонзу, было «наколото» королевой накануне казни.
Дырочки были слишком мелкие, не помогла даже специальная лампа Ник. Тогда я потер обратную сторону открытки карандашом – старый детский фокус, – и тут же появились буквы. Послание гласило:
Проверить дату? Дату чего?.. Правления королевы? Ее казни? Преступления?..
Я позвонил Лайонзу, но там сработал автоответчик. Я оставил ему сообщение, затем снова набрал телефон Нортона. Мне сказали, что он только что ушел домой. Мне не хотелось беспокоить Джессона, не разобравшись, в чем тут загвоздка. И вот я достал все документы и начал обводить каждую упомянутую в них дату красным карандашом. И лишь когда добрался до фотокопии отчета, раздобытой в ванной комнате архива, понял, в чем заключалась моя ошибка. Ибо архивная справка начиналась следующими словами:
Регистрационный номер: 83.95.07.
Объект: Часы. Собственность Марии Антуанетты (1783–1827).
Автор: БРЕГЕ, Абрахам Луис.
Годы в скобках я принял за дату рождения и смерти Бреге. Но если он родился в 1783 году, то как мог изготовить часы для Марии Антуанетты? Ведь ее казнили в 1793. Вряд ли, будучи десяти лет от роду, мастер мог создать этот шедевр. Я еще раз перепроверил собственные записи, потом полез в словарь и убедился, что Абрахам Луис Бреге родился не в 1783, а в 1747 году.
Что это все означает? Что означают даты в отчете? Неужели они относились к часам, а вовсе не к их изготовителю? А это, в свою очередь, означает, что королеву – во плоти и крови и во всем ее царственном великолепии – революционеры прикончили лет за тридцать до того, как часы под ее именем вышли из мастерской Бреге.
Возможно, именно это и объясняло, почему Лайонзу не было ничего известно о часах. Да просто потому, что «Мария Антуанетта» никогда не принадлежала Марии Антуанетте, и совершенно естественно, что ее поклонники ничего не знали о брегете. И эти часы имеют к королеве Франции не больше отношения, чем туннель имени Линкольна к шестнадцатому президенту Соединенных Штатов!
Тут я принялся соображать, какие еще ошибки допустил с самого начала расследования, и вдруг понял, что все они в той или иной степени связаны со временем. Именно из-за отсутствия даты выпуска на титульном листе я едва не проглядел «Часослов». Понадеялся на компьютерную базу данных и упустил тот факт, что данные по «Иерусалим пост» появились там лишь через пять лет после преступления. И вот теперь – эти совершенно непонятные даты. Как прикажете объяснить все это Джессону?
Можно, конечно, взглянуть на все эти провалы и под другим углом. К примеру, напирать на то, что недопонимание имело свой положительный результат – позволило вычеркнуть фанов Антуанетты из списка подозреваемых. А если Джессон со мной не согласится, сослаться, допустим, на Щаранского. Процитировать фразу из легендарной лекции ученого по каталожному делу, о том, что «сути достигают методом исключения». Если так, то прогресс у нас определенно наблюдается.
Впрочем, вряд ли Джессон клюнет на эту мою уловку. Но в тот момент я просто не видел другого способа оправдаться.
Зазвонил телефон. Это был Лайонз.
– Могли бы и сами позвонить, – сказал он.
– Как вам это удалось?
– Очень просто. Нанес надпись на трафарет, приклеил трафарет к открытке скотчем, затем прострочил буквы на швейной машинке «Зингер», естественно, без нитки. Строчил и презирал себя за то, что вывожу эти скучные строчки, а не вышиваю, допустим, узор из геральдических лилий. Правда, тогда дырочек понадобилось бы больше.
– Нет, я о другом. Как вам удалось выяснить, что часы были изготовлены после казни королевы?
– Ну, для этого особого ума не понадобилось. Просто поспрошал людей – слышал ли кто из них об этих ваших украденных часах. Никто не слышал, что показалось странным. А потом кто-то предположил, что, может, часы просто назвали в ее честь. Есть у нас один человечек, у него собраны потрясающие файлы. Кажется, я вам о нем говорил. Помните, Расти Томас? Так вот, именно Расти об этом и догадался. А теперь скажите, как вам понравился фильм?
– К сожалению, у меня еще не было времени его посмотреть.
Немного обиженный Лайонз еще несколько минут рассуждал о своих любимых киноэпизодах, описывая декорации, костюмы Нормы Ширер, музыку, а также напирая на тот факт, что сценарий был написан по мотивам совершенно замечательного произведения самого Стефана Цвейга.
Слушая его, я едва не уснул, но когда он повесил трубку, сразу очнулся и решил все же посмотреть фильм. И только приготовился включить видеомагнитофон, как в дверях повернулся ключ, вошла Ник и увидела у меня в руках нарядно упакованную кассету.
– Pour moi? [37]37
Это мне? (фр.)
[Закрыть]– радостно спросила она. Должно быть, подумала, что я, хоть и с запозданием, решил сделать ей подарок на день рождения. В знак извинения за неудавшийся банкет.
– Вообще-то…
Она бросила сумочку, выхватила у меня из рук пакет, разорвала тонкую оберточную бумагу.
– Видео? – И не успел я вымолвить слово, как Ник решительным шагом двинулась к видеомагнитофону. – Так это не для меня! – взревела она одновременно со львом «МГМ». И продолжала бушевать, заглушая звуки «Марсельезы».
Глава 36
– Можем раз и навсегда вычеркнуть из списков Лайонза и всю его честную компанию.
– Это почему, интересно? – спросил Джессон.
– Да потому что часы «Мария Антуанетта» никогда не принадлежали Марии Антуанетте. Она к ним никогда даже не прикасалась.
Мы сидели во дворике, на каменной скамье. Нас разделяли стеклянный кофейник, фарфоровые чашки и коробка свежего, только что присланного из Каталонии печенья.
– Чем можете мотивировать?
Я прислонил открытку к жестянке с печеньем. Джессон вытер салфеткой пальцы, испачканные сахарной пудрой, затем осторожно взял в руки конверт. Одобрительно кивнул, увидев восковую печать, и достал «пустую» открытку.
Повертел ее в пальцах, разглядывая под разными углами, затем приподнял и глянул на просвет. Но освещение было слабым, и тогда он поднес открытку к свечке под кофейником, не дававшей кофе остыть. Но и это не помогло.
– Бесполезно. – Джессон бросил открытку на поднос. – Со зрением у меня не очень.
– Там написано: «Проверьте дату».
– Какую дату?
– Изготовления часов. Получается, что Бреге никак не мог завершить работу над ними раньше начала восемнадцатого века.
– Какая нелепость. Но ведь тот швейцарец заказывал их именно для Марии Антуанетты.
– Да, заказывал. Но эта драгоценная вещица так никогда и не попала ей в руки.
– Вы хотите сказать, сердце королевы перестало биться еще до того, как Бреге начал над ними работать?
– Я бы сказал несколько иначе, но в целом смысл правильный. И потом, я ведь уже говорил, пристрастия Лайонза распространяются лишь на те предметы, которые находились в личном пользовании королевы. Вот почему он никогда даже не слышал об этих часах.
Джессон взял еще одно печенье.
– Отличная работа, Александр. Зная, кто не могсовершить преступление, мы приблизимся к тем, кто его совершил. Особенно с учетом того, что поведал мне Ташиджиан.
– А что именно он вам поведал? Запись оборвалась как раз на том месте, где вы начали рассуждать о каком-то плане.
– Должен извиниться за вынужденный перерыв. Просто я пролил пунш на брюки, а пока переодевался… ну, короче, как-то утратил импульс.
Во дворике послышался странный шум. Оба мы обернулись и увидели Эндрю – тот держал в руке деревянную теннисную ракетку и похлопывал ею по дверям. Я сделал вид, что не замечаю этого.
– Так что насчет плана?..
– Снова вынужден извиниться, – сказал Джессон и поднялся со скамьи. – С рассказом об Иерусалиме придется подождать. Должен ехать в клуб, обещал раздать там несколько коробок с печеньем. Не хочу, чтобы у меня вырос толстый живот, как у ключника.
– О, не вижу здесь никакого риска. Мы можем погулять по дворику быстрым шагом. И мне хорошо, и вам полезно.
Джессон обдумал предложение, затем вскинул руку и показал Эндрю ладонь с растопыренными пальцами. Тот покорно кивнул, понимая, что поездку придется отложить минут на пять.
– Так, если помнится, – начал Джессон, расхаживая вместе со мной по дворику в направлении против часовой стрелки, – я остановился на том месте, ну, где вышел из кафе арабских близнецов.
– Нет, об этом вы уже говорили. Вы с Ташиджианом собрались ехать в институт.
– Правильно, – задумчиво кивнул Джессон. – Ури отвез нас туда после ленча. Ташиджиан хотя и перестал работать хранителем в музее, но его частенько вызывали проследить за работой часов, которые не украли. В тот день он должен был провести профилактику старинных напольных часов с маятником. Он повозился с механизмом, потом – с гирями, все наладил. И мы пошли осматривать то, что осталось от коллекции сэра Давида.
– А трудно было заставить его говорить о краже?
– О да, очень. Пришлось начать издалека и подводить к теме постепенно. Вообще Ташиджиану страшно нравилось говорить о часах, но я понимал, что стоит только затронуть столь болезненную для него тему, как он тут же замкнется и давить на него будет просто бесполезно. Я сделал такой вывод еще в кафе. Стоило мне заговорить о заводном ключике нашего брегета, как он тут же впал во мрак. А потому следовало действовать с осторожностью. И я завел с ним светскую болтовню. Поинтересовался, как долго он работал у Мейера, прежде чем открыть свою лавку. Кто его любимый часовой мастер? Какой самый сложный ремонт часового механизма ему доводилось выполнять? И вдруг в какой-то момент он замедлил шаг и остановился возле витрины. Между карманными часами с эмалью от Бло и настольными часами Нюремберга вырисовывался в бархате слабый отпечаток примерно трех дюймов в окружности. «Бывший ее трон, да?» – спросил я. «Да, – кивнул Ташиджиан. – Директор хочет поместить сюда другие часы. Я категорически против. Сказал ему, что в один прекрасный день наша „Королева“ непременно вернется».
– И чем же объяснял ключник свой оптимизм?
– Да ничем. И потом я бы не стал говорить, что настроение у него было таким уж оптимистичным. Он начал описывать преступление в мельчайших подробностях и деталях. Деталях, о которых Киммельман говорить отказался. Воры оторвали стрелки у многих напольных и карманных часов, часть захватили с собой, часть побросали тут же, на месте преступления. На протяжении нескольких недель после ограбления полиция ждала, что они как-то дадут о себе знать. Предложат стрелки в обмен на вознаграждение. Выдвинут какие-то другие требования.
– Но, как я понимаю, ничего этого не произошло?
– Нет. Ташиджиан лишь подтвердил то, что сказал мне Киммельман. Воры не объявились.
– А почему Киммельман умолчал о стрелках?
– Тот же вопрос я задал Ташиджиану. Полиция хотела, чтобы в газетах было как можно меньше информации по данному делу – избыточная гласность, мол, может помешать расследованию. Но и эта тактика ничуть не помогла. По мнению Ташиджиана, нехватка фактов лишь навредила.
– И он сильно разочаровался в способности властей раскрыть это дело?
– О да. Наверное, именно поэтому и согласился на мое предложение. «Мистер Ташиджиан, – сказал я. – Ключ, который оставили воры, должен служить вам хоть каким-то утешением. – Он печально усмехнулся. – Могу я взглянуть на него?» И когда ключник спросил, зачем мне это, я показал ему копию гравюры из «Часослова», а потом рассказал о шкафчике.
– И как он реагировал?
– Как я и надеялся. Его интерес значительно возрос. Он не знал, что до сэра Давида брегет принадлежал какому-то инженеру. И тут я попросил у него разрешения хотя бы на секунду прикоснуться к заводному ключику от «Королевы», этому символу нашей общей страсти. Ташиджиан согласился тотчас же, без колебаний. Потянулся к поясу и…
– Погодите секунду, мистер Джессон. Из записи я понял, что этого ключика у него на поясе не было.
– Ключ, к которому он потянулся, отпирал чулан.
– О, понимаю. Извините, что перебил.
– И там, в чулане, среди моющих средств и бумажных полотенец стояли дюжины две кожаных сундучков, достаточно больших, чтобы в них могли уместиться каретные часы. Но были там и совсем маленькие. Ташиджиан достал совершенно восхитительную шкатулку, обитую красным сафьяном. Несмотря на всю свою нелюбовь к незаполненным пространствам, должен признать, то был истинный перл. Иное дело – Ташиджиан. Для него эта кожаная коробочка была колыбелью похищенного и бесконечно любимого дитя.
Стук ракетки о дверь возобновился. Эндрю давал хозяину знать, что пять минут давно прошли.
– Ну и что же дальше? – спросил я. – В чем заключался ваш план?
– Простите, Александр, но мне пора.
– Но…
– Всему свое время. Распорядитель нашего клуба страшно строг и не любит, когда опаздывают.
Глава 37
Едва придя домой, я включил автоответчик. Надеялся получить сообщение от Джессона о том, что он передумал и отменил встречу в клубе.
Но мне не повезло. Первое послание было от Ник, она сообщала, что придет очень поздно. Второе – от какого-то неведомого мне промоутера, сулившего возможность невероятно и в одночасье разбогатеть. И наконец третье – от моих родителей, которые делились планами на отпуск. В любом случае ни одно из них не имело ко мне ни малейшего отношения. Родители хотели посетить вместе с невесткой друзей, у которых мы заказывали кружевное свадебное платье для Ник. А вот четвертое послание стало для меня сюрпризом.
– Алло? Сообщение для мистера Шорта. Это мисс Бартон. Из архива похищенных произведений искусства, помните? Вы должны приехать. У меня есть для вас кое-что интересное.
Неужто это та самая мисс Бартон, которая всеми силами старалась преградить мне доступ к собственности архива? Что-то на нее не похоже. А может, это ее коллега вышла наконец на работу? Но почему в таком случае она сама мне не позвонила? И каким образом мисс Бартон меня нашла?
Пятое и последнее послание было также от мисс Бартон:
– Мы закрываемся ровно в пять, и у меня нет абсолютно никакого намерения ждать вас внизу.
Вот теперь то была настоящаямисс Бартон.
Сначала я хотел позвонить Джессону и попросить поехать вместе со мной. Но затем передумал. Цыплят по осени считают.
Я подошел к архиву как раз в тот момент, когда охранник, любитель скачек, запирал наружные ворота.
– А, это ты, – протянул он.
– Мисс Бартон звонила. Она меня ждет.
– В прошлый раз ты не расписался в журнале, – проворчал охранник, пропуская меня внутрь.
– Обещаю, что этого не повторится.
Охранник запер меня между внутренними и наружными воротами в вестибюле и направился к переговорному устройству. Вернулся он уже в пальто и с газетой «Скачки» в руке.
– Мисс Б. велела вам подождать здесь. Сказала, что сейчас спустится. И вот что, сынок, чтоб ни шагу отсюда, понял?
Мисс Бартон не спешила спускаться, и я, дабы убить время, пролистывал журнал. Тут и раскрылась тайна, каким образом мисс Бартон могла связаться со мной. (Я записал адрес рядом с фамилией.) Но другая тайна – с чего это она меня вдруг позвала – так и осталась неразгаданной. Я достал свою книжку и сделал несколько записей – внутри размещались вывески заведений, расположенных в том же здании. Некоторые довольно забавные, к примеру – «Почетный изготовитель стеклянных гробов», «Врата рая: Компания по ремонту лифтов».
Послышался звук спускающегося лифта. Свет из кабины упал на мраморный пол. Но вдруг мотор остановился. Тишина, потом лязг сотрясаемой металлической решетки.
– Чертовы двери! – выходя, воскликнула мисс Бартон, поправила встрепанные волосы, проверила, на месте ли камея.
– Мои соболезнования, – сказал я. – Меня в прошлый раз здесь тоже чуть не прихлопнули.
– Мистер Шорт, мне нужно срочно отправить факс. Я не пустую болтовню пришла разводить.
– Снова украли ложки?
Мисс Бартон вежливо улыбнулась:
– О нет, на сей раз Климпт, если вы, конечно, знаете, кто это такой.
Я потянулся к ручке внутренних ворот.
– Не трудитесь. Я все принесла с собой.
– Все?!
– Вы, похоже, потрясены, мистер Шорт.
– Но как вам удалось найти?
– Просто случайно наткнулась.
– Прошу вас, без излишней скромности, мисс Бартон.
– Я не настолько скромна, чтобы скрыть от вас вот этот синяк. – И она указала на подбородок.
– Так вы поранились, охотясь за брегетом?
– Какой еще брегет? – Мисс Бартон изумленно уставилась на меня. – Я же сказала, брегеты – это область Вивьен. И кстати, она так до сих пор и не вышла. Просто удивительно, как это мне удается обходиться без помощницы.
– И все же позвольте полюбопытствовать, зачем я так срочно вам понадобился? – Тут я получил удар под дых. – Ах вот в чем дело! – Я так спешил смыться, тайно сделав фотокопии в ванной, к тому же мысли мои были заняты приготовлением праздничного обеда для Ник, что забыл в архиве зонт Джессона.
– Нашла под окном, – сказала мисс Бартон и протянула мне зонтик через решетку. – Не хочу, чтобы меня обвиняли в воровстве. – Она хихикнула. – А теперь простите, но я очень спешу. Надо отослать факс по Климпту.
– Да, конечно, – кивнул я, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.
– В следующий раз оставляйте все подобные предметы на входе. Удивляюсь, как это Франклин вас не предупредил. – Мисс Бартон развернулась и направилась к лестнице.
Слава Богу, что не позвонил Джессону, подумал я. Неправильно понятые сообщения на автоответчике и забытый зонт – это могло произвести на него удручающее впечатление. Я расписался в журнале – не хотелось лишний раз огорчать Франклина. И тут задел тростью зонта столик, и журнал упал на пол. Я поднял его и уже собирался вернуть на место, как вдруг сердце у меня замерло.
Ни черта себе!
Подпись привлекла мое внимание прежде, чем я успел прочесть имя и фамилию. Такой редкостный, такой узнаваемый почерк! Но дата, красовавшаяся под этой подписью, свидетельствовала о том, что визит в архив состоялся за целых девять месяцев до моего.
«Так, прежде всего успокойся, – сказал я себе. – Этому должно быть какое-то объяснение».
Я затряс ворота, но мисс Бартон уже скрылась из виду.
Я вырвал из журнала компрометирующую страничку и выбежал из здания. Прошел быстрым шагом несколько кварталов, бросил зонтик Джессона в урну и направился к библиотеке.
Глава 38
Нортон сразу понял, что со мной что-то не так.
– Ты чего такой бледный? Снова Динти достал?
– Да нет, Динти здесь совершенно ни при чем. – Я показал Нортону вырванную страничку с именем и фамилией Джессона.
– Твой мистер Потайные Отделения?
– Ты только посмотри, где он расписался!
– Ну и что?
– Неужели не понимаешь?
Нортон пошевелил губами, потом сказал:
– Ответ отрицательный. Давай выкладывай.
– Если Джессон еще девять месяцев тому назад побывал в архиве и расспрашивал там о брегете, стало быть, он знал о краже задолго до меня. И если это так, то он жулик, в чем ничуть не сомневается моя Ник.
– А может, он ходил туда совсем не за этим?
– Сомневаюсь, особенно с учетом того, что он всячески отговаривал меня от похода в архив. Наверное, боялся, что я узнаю о его визите.
Нортон провел пальцем по краю оторванной страницы.
– Новый метод сбора данных. Не уверен, что Гроут одобрил бы это. И что мистер Три Имени может сказать в свое оправдание?
– Я с ним после этого еще не встречался. Сначала хочу разобраться, что к чему. Господи, меня прямо тошнит!
– Прекрати нытье! И не вини себя. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Кроме того, ты точно не знаешь, что может означать его подпись. У этого типа может оказаться вполне честное и логичное объяснение.
– Логичное – может быть. Но честное? Сильно сомневаюсь.
– Ладно, – сказал Нортон. – Давай подойдем к этой проблеме с другой стороны. Допустим, он знал о часах. Тогда к чему ему понадобился помощник?
– Вот именно. Но если он знал о преступлении до того, как нанял меня, то, следовательно, знал и о «Часослове». А это, в свою очередь, означает, что я совершенно напрасно вторгся в лабораторию Гроута.
– Красный свет. У тебя нет оснований утверждать, что Джессон еще раньше знал о книге с изображением объекта, который украли, пусть даже ему и были известны статус и местонахождение этого объекта.
– Что-то я тебя не понимаю, Нортон. И вообще концы с концами здесь не сходятся. К примеру, почему Джессон не смог идентифицировать гравюру, когда я показал ее ему в первый раз? Ведь изображение брегета у него уже было. И он вполне мог сравнить и сделать выводы. Не так уж и сложно, особенно для человека с его эрудицией. И это наводит на определенные подозрения.
– Погоди! – воскликнул Нортон и посмотрел на меня странно расширенными глазами. – Помнишь, как в зал справочной приходили типы из ФБР, и все вынюхивали, и расспрашивали?
– Это еще до меня было.
– Короче, там получилась такая история. Явились два парня в штатском и притворились, будто занимаются какой-то поисковой библиотечной программой. Все это, конечно, фуфло, прикрытие. Просто они хотели завербовать наших сотрудников, тех, кто на выдаче и на справке, чтобы они доносили им на читателей, которые будут интересоваться подозрительными именами и названиями. Всякий раз, видя на требовании такие имена, как Молотов, О’Мэлли или Мохаммед и название «Как изготовить бомбу», мы должны были звонить в местное отделение ФБР.
– Но террористы, как я понимаю, прекрасно обходятся и без посещений нашей библиотеки.
– В общем, у нас все возмутились. Даже Динти возражал, хотя скорее не с этической, а с чисто административной точки зрения. В конце концов об этом узнали в Комитете по гражданским и конституционным правам при палате представителей, и затея ФБР кончилась ничем.
– Но какое отношение имеет все это…
– Сейчас поймешь какое, – перебил меня Нортон. – Затея ФБР была, конечно, сомнительной, но в определенной логике этим типам отказать нельзя. Зная, что люди читают, можно сделать вывод, что они собой представляют.
– Между прочим, личная библиотека Джессона известна мне лучше, чем ему самому.
– Ну и что из того, куриные твои мозги! Мы ведь не проверяли, что именно он у нас искал. Забрасывали сеть не в то озеро.
– Согласен.
– За дело! – воскликнул Нортон. – Ты займешься бланками требований, я – распечаткой. Встречаемся после работы в «Бларни стоун».
– Этот сукин сын знал все с самого начала, – сказал я Нортону.
– Да погоди ты. Давай по порядку. У меня тоже есть новости.
Мы уселись на табуреты за стойкой бара, и Нортон дал мне слово.
– Помнишь наш извечный спор о пользе бланков требований? – спросил я и выложил на стойку корешок бланка. – Вот взгляни-ка.
– «Часослов», – равнодушно бросил Нортон.
– Да, и бланк заполнен почерком Джессона. Похоже, это тебя ничуть не удивляет?
– Не удивляет. А где ты его раскопал?
– В пристройке, где хранятся архивы. Когда-нибудь был там? Знаешь, что напоминает? Эпизод из фильма «Чудо на Тридцать четвертой улице», где Крис Крингл таскает мешки с почтой, адресованные Санта-Клаусу. Мешок за мешком. Если б у Джессона не был столь характерный почерк, сроду бы не нашел.
Нортон отпил глоток пива.
– Теперь можно мне?
– Валяй, выкладывай.
Он полез в пластиковый пакет и извлек оттуда пачку распечаток.
– Думается, мы сильно недооценили этого твоего патрона. Я копнул поглубже, чем ты. До того момента, как мы вторглись в лабораторию. До того, как Джессон начал расспрашивать тебя о «Потайных отделениях».
– Но то было первое его обращение.
– А вот и нет. Первое обращение к тебе. – Нортон подтолкнул ко мне листок с распечаткой. – Вот… прочти и прослезись. Список всех книг, которые когда-либо заказывал Генри Джеймс Джессон-третий.
Я быстро просмотрел список.
– Бог ты мой! Выходит, он знал о «Бланках любви» еще до того, как мы с ним познакомились?
– Ты все понял? Эти ваши интеллектуально-любовные игры… Вы считали, что больше о них никто не знает? А на самом деле все шло под его оркестровку. Этот человек следил за тобой на протяжении многих месяцев.
Нортон был прав. Список затребованных им книг доказывал, что Джессон изучал меня, изучая книги, которые я читаю. С особой тщательностью проработал он «Бланки любви». Все, что меня интересовало – Сэмюэл Джонсон, рисунки на переднем обрезе книг, «Гулливер», – все было представлено в книгах, которые он заказывал.
– А я, дурак, еще восхищался его ученостью! «Это, наверное, своего рода Питман?» Так он спросил, когда я показал ему свою записную книжку. Вот мерзавец!
– Ясно одно. Он использовал все эти знания, чтобы соблазнить тебя.
– Но зачем? Я бы и без этого занялся разгадкой его шарад.
– Ты уверен? – Нортон допил пиво и попросил барменшу повторить. – Вернее, разве мог онбыть в этом уверен?
Барменша, женщина с волосами цвета воронова крыла, ободряюще подмигнула мне и поставила перед нами новые бутылки. Нортон, должно быть, заметил ее заигрывания.
– Ну а Ник? – спросил он. – Когда ты ей все расскажешь?
– Пока не буду ничего говорить. До тех пор, пока не разберусь с Джессоном. Хочу немного подготовиться, прежде чем услышу это ее знаменитое «Я же тебе говорила!».
