Текст книги "Когда пробьет восемь склянок"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Да, сэр, я сам ее перерезал.

– Когда вернетесь с «Шангри-Ла», отправляйтесь туда и восстановите связь. Позаботьтесь о том, чтобы ваша жена и сын исчезли до рассвета. На тридцать шесть часов. Если хотите жить. Все ясно? Разумеется, вы исчезнете с ними.

– Я понял, что я должен сделать. Но я не понимаю, почему вы хотите, чтобы это сделал я?

– Делайте что вам говорят! Еще одно. У Ханслета нет родственников – лишь у очень немногих моих людей есть близкие, – поэтому его можно спокойно похоронить в Торбее. Разбудите могильщика и договоритесь с ним о похоронах на пятницу. Калверт и я хотим на них присутствовать…

– Но пятница… Ведь пятница – это послезавтра.

– Да, послезавтра! До пятницы все должно закончиться. И ваши мальчики снова будут дома.

Макдональд долго смотрел на дядюшку Артура, потом медленно сказал:

– Как вы можете быть настолько уверены?

– Ни в чем я не уверен. – Дядюшка Артур медленно и устало провел рукой по лицу и посмотрел на меня. – Это все Калверт… Жаль, вахмистр, что предписания никогда не позволят вам рассказать друзьям, что вы когда-то знали человека по имени Филипп Калверт. Это под силу одному Калверту. Я думаю, он справится. Во всяком случае, надеюсь.

– Искренне к этому присоединяюсь, – торжественно заявил Макдональд.

Мне тоже захотелось к ним присоединиться. Даже больше, чем кому-нибудь другому. Но, поскольку обстановка была отчаянная, я не стал подливать масла в огонь. Поэтому уверенно посмотрел на Макдональда и повел его обратно в машинное отделение.

Глава 7

СРЕДА двадцать два часа сорок минут – четверг, два часа утра

Для расправы они прислали троих. И не в полночь, как ожидалось, а в двадцать два часа сорок минут. Появись они пятью минутами раньше и застали бы нас врасплох. Ибо за пять минут до их появления мы стояли у старого пирса. И это было на моей совести. Дело в том, что я настоял, чтобы Макдональд авторитета ради сопровождал меня к единственному в городке аптекарю. Мне был необходим один препарат. Ни аптекарь, ни полисмен не пришли в восторг от моей просьбы, и пришлось пустить в ход весь арсенал запугивания, чтобы получить маленькую зеленую бутылочку, на этикетке которой стояло скромное слово «таблетки». Тем не менее мне повезло, и я был на «Файркресте» в двадцать два часа тридцать две минуты.

Бабье лето – не частый гость на западном побережье Шотландии. Вот и этот вечер был обычный: ветреный, холодный, да вдобавок еще и черный как смертный грех. Лил проливной дождь – в общем, все как всегда. Буквально через минуту после того, как мы отчалили от пирса, мне пришлось включить прожектор. Западный выход в зунд, находящийся между Торбеем и островом Гарва, достигает ширины в четверть мили, и я мог бы спокойно ориентироваться по компасу, но между пирсом и выходом в зунд стояли яхты, и если по какой-то причине у кого-нибудь сели сигнальные огни, то в такой непроглядной дождливой тьме можно было бы на них запросто напороться.

Прожектор на рубке был расположен в передней части, и я направил луч таким образом, чтобы он светил вперед, а затем стал водить им из стороны в сторону.

Первое судно я увидел буквально через пять секунд. Но все внимание мое привлекла не эта маленькая яхта, стоящая на якоре, а весельная лодка, медленно крадущаяся со стороны бакборта, ярдах в пятидесяти от «Файркреста». Человека, находящегося в ней, я не узнал. Весла посередине были обернуты материей, чтобы по возможности заглушить звуки. Другой человек сидел ко мне спиной. Спина была очень широкой. Квин! Человек на носу был в дождевике, темном берете и в руках держал оружие. С расстояния в пятьдесят ярдов невозможно различить, какое именно; мне показалось – автомат Шмайссера. Несомненно, это был Жак, специалист. Второй тоже держал оружие, какое – непонятно. Я заметил только блеск. Значит, господа Квин, Жак и Крамер собираются нанести нам дружеский визит? Нас так и предупредила Шарлотта Скурас. Но они появились гораздо раньше намеченного срока.

Шарлотта находилась справа, в рубке. Она стояла здесь уже минуты три после чудно проведенного вечера в запертой каюте. Слева Дядюшка Артур отравлял свежий ночной воздух своей сигарой. Я взял фонарик и одновременно ощупал правый карман, чтобы убедиться в наличии «лилипута». Пистолет был на месте.

Я приказал Шарлотте открыть дверь, закрепить ее снаружи и отойти в сторону.

Потом обратился к Дядюшке Артуру:

– Возьмите руль, сэр. Когда я крикну, резко сверните на бакборт, а потом вернитесь на прежний курс.

Дядюшка Артур встал за руль, не сказав ни слова. Я услышал, как Шарлотта закрепила дверь. В тот момент наша скорость не превышала трех узлов. Лодка с «друзьями» была ярдах в двадцати пяти. Два человека – на корме и носу – приподняли руки, защищаясь от света. Квин перестал грести. Если яхта продолжит двигаться тем же курсом, то мы пройдем мимо них ярдах в трех-четырех. Я не опускал прожектора.

Двадцать ярдов. Я увидел, как Жак поднял автомат, чтобы выпустить очередь по прожектору, и в тот же момент рывком перевел рычаг на максимальную скорость. Звук, издаваемый дизелем, изменился, и яхта начала набирать скорость.

– Круто на бакборт!

Дядюшка Артур завертел рулем. Внезапное ускорение режима работы единственного бакбортового винта бурно вспенило воду и резко накренило яхту на штирборт. Из автомата Жака вырвались языки пламени. Треска очереди никто не услышал, потому что автомат был с глушителем. Пули засвистели возле алюминиевой мачты, но ни в прожектор, ни в рубку не попали. Квин, поняв, что их ожидает, быстро погрузил весла в воду. Но было слишком поздно.

Я крикнул:

– Прежний курс! – И переключил машину на нормальный ход. После этого я выскочил через открытую дверь на палубу.

Яхта врезалась в лодку в том месте, где сидел Жак, и разнесла нос в щепы. Посудина, – вернее ее остатки, перевернулась, и трое гадов оказались в воде. Сперва обломки лодки ушли под воду, но потом всплыли на поверхность со стороны штирборта. Вместе с ними на поверхности появилось и двое людей. Направив на ближайшего луч фонаря, я увидел, что это Жак. Инстинктивно он пытался держать оружие над головой, несмотря на то, что оно изрядно искупалось. Я дважды нажал гашетку «лилипута», и там, где только что белело лицо Жака, вода окрасилась в розовый цвет. Сам он исчез под водой с такой скоростью, словно его утянула акула. В судорожно вытянутой руке он все еще сжимал свой автомат. Это действительно оказался «шмайссер». Луч скользнул дальше, но смог высветить только одного человека. Не Квина. Того либо затянуло под «Файркрест», либо он спрятался за обломками лодки. Я дважды выстрелил во второго и услышал крик, который длился пару секунд, а затем перешел в клекот и бульканье. В тот же момент я услышал, как кого-то вырвало. Я обернулся. Шарлотту Скурас. У меня не было времени успокаивать дамочку… И вообще: какого черта она тут делает? Ей не место на палубе! У меня были дела и поважнее. В первую очередь надо было помешать сэру Артуру развалить надвое старый торбейский пирс. Мне показалось, что такое зрелище придется не по вкусу местному населению. Дядюшка Артур умудрился за это время отклониться на двести семьдесят градусов. Правда, в одном ему нельзя было отказать: на галерах, специализирующихся на разрезании надвое вражеских судов, он имел бы бешеный успех. Но для лоцманства в Торбейской бухте знаний ему явно не хватало. Я влетел в рубку, дал «полный вперед» и резко переложил руль на бакборт. Потом снова выскочил и оттащил Шарлотту Скурас от поручней, чтобы ей не оторвал голову столб на краю пирса. Чиркнули ли мы о него бортом – не имею понятия.

Я, тяжело дыша, вернулся в рубку вместе с Шарлоттой Скурас. Такая работенка – одна нога здесь, другая там – измотала бы кого угодно.

Наконец я выдохнул:

– При всем моем уважении к вам, сэр, позвольте спросить: какого черта вы не следили за рулем?

– Я? – Видимо, он был немало удивлен. Не меньше медведя, которого разбудили во время зимней спячки. – Разве что-нибудь случилось?

Я снизил скорость, взял у него руль и повел «Файркрест» согласно компасу.

– Придерживайтесь, пожалуйста, этого курса, – наконец попросил я его.

Передав руль Дядюшке Артуру, я снова с помощью прожектора осмотрел пространство вокруг нас. Всюду вода, вода и вода. Больше ничего. Вода темная и пустынная. Я не смог обнаружить остатков лодки. По моим предположениям, ночная битва должна была разбудить всех жителей Торбея. Но ничего подобного не произошло. Городок по-прежнему пребывал в темноте, не зажглось ни единого огонька. Видимо, джина в этот вечер торбейцы выпили вдвое больше обычного.

Я случайно взглянул на компас: норд-20-вест. Как пчела стремится к цветку, а железо притягивается магнитом, так и Дядюшка Артур с похвальным упорством снова старался врезаться в сушу. Я осторожно, но решительно взял у него руль и сказал:

– Мне кажется, вы слишком близко подплываете к стене набережной.

– Мне тоже. – Он вытащил из кармана носовой платок и протер монокль. – Проклятое стекло запотело в самый неподходящий момент. Я думаю, Калверт, вы там стреляли не ради собственного удовольствия. – За последние несколько часов воинственности в Дядюшке Артуре прибавилось. К тому же он очень любил Ханслета.

– С Жаком и Крамером мне удалось рассчитаться. Жак – виртуоз-автоматчик. Он мертв. Крамер тоже. Квин скрылся.

«Ну и положение, – думал я, – очутиться одному в море с такими помощниками, как Дядюшка Артур и ночная тьма». Я знал, что зрение адмирала даже в благоприятных условиях оставляет желать лучшего, а после захода солнца он становился слеп, как летучая мышь, в отличие от коей не имел даже сонара, который бы позволил ему вовремя реагировать на скалы и острова. Значит, следовало полагаться только на себя и радикально изменить план. Правда, оставалось неясным, каким образом я вообще мог бы что-нибудь радикально изменить.

– Совсем неплохо, – похвалил меня Дядюшка Артур. – Жаль, что ушел Квин, но в общем и целом – недурно. Ряды негодяев, к нашему удовлетворению, поредели. Как вы думаете, они отважатся снова напасть?

– Нет. По четырем причинам. Во-первых, в ближайшее время они не смогут узнать, что произошло на самом деле; во-вторых, обе сегодняшние попытки потерпели крах, и они не станут в спешном порядке организовывать еще и третью вылазку. В-третьих, им бы пришлось использовать катер, а не яхту «Шангри-Ла», а катер – да подавиться мне веником, если это не так! – не пройдет и сотни ярдов. И в-четвертых, сейчас надвигается туман или сильная низкая облачность. Мы даже не видим огней Торбея. А это означает, что преследовать нас они не смогут.

До сих пор единственным освещением в рубке было слабое свечение, исходившее от компаса. Вдруг зажегся верхний свет. Рука Шарлотты Скурас лежала на выключателе. Лицо ее осунулось; неподвижным взглядом она рассматривала меня, словно существо с другой планеты. Казалось, что время признательности и дружелюбия кануло в вечность.

– Что вы, собственно, за человек, мистер Калверт? – Ни о каких «Филиппах» речь больше не шла. Голос ее посуровел и охрип. В нем звучал надрыв. – Вас даже нельзя назвать человеком. Вы убили двоих, а потом ведете спокойную и непринужденную беседу, словно ничего не случилось! Так кто же вы, скажите ради Бога? Наемный убийца? Ведь то… то, что вы сделали, бесчеловечно. Неужели вам не знакомы такие чувства, как жалость или раскаяние?

– Знакомы, леди Скурас. Я, например, страшно жалею, что не убил Квина.

Она посмотрела на меня глазами, полными ужаса. И повернулась к Дядюшке Артуру. Ее голос больше был похож на шепот:

– Я видела, сэр Артур… Видела, как пули буквально в клочья разнесли лицо человека… Ведь мистер Калверт мог… мог его арестовать! Разоружить и передать полиции! Но он этого не сделал. Он убил их обоих! Это было настоящее убийство. И я спрашиваю: почему, почему, почему он так поступил?

– Моя дорогая Шарлотта, здесь не задают вопросов. – Голос сэра Артура звучал раздраженно. – И Калверт не нуждается в оправдании. Он убил их по той причине, что в противном случае они бы убили его. Эти люди плыли сюда, чтобы покончить с нами. Ведь вы же сами об этом предупреждали. Так неужели вы стали бы задумываться, раздавить или нет ядовитую змею? А эти люди ничуть не лучше. Что же касается ареста… – Дядюшка Артур сделал небольшую паузу, чтобы скрыть улыбку, а может быть, и для того, чтобы вспомнить концовку моей проповеди о морали, которую я прочел сегодня вечером. – В этой игре промежуточных станций нет. Единственная альтернатива: убей или будешь убитым. Все эти люди смертельно опасны. – Добрый старый Дядюшка Артур почти слово в слово передал содержание моей лекции.

Какое-то время она растерянно смотрела на него, потом перевела взгляд на меня и, повернувшись, вышла из рубки.

Я сказал Дядюшке Артуру:

– Недалеко же вы от меня ушли.

Она вернулась ровно в полночь. Войдя, включила верхний свет. Волосы ее были аккуратно зачесаны, а лицо уже не выглядело таким опухшим. Платье из синтетической ткани не наводило на мысль, что ей пора основательно подкрепиться. По тому, как она расправила плечи, я понял, что спина у нее все еще болит. Она кивнула мне с робкой улыбкой. Я не ответил. Вместо приветствия я сказал:

– Полчаса назад, когда мы обходили Каррера-Пойнт, я чуть не своротил маяк. Теперь остается надеяться лишь на то, что яхта идет к северной оконечности Дюб-Скейра. Но вполне возможно, что держу курс прямо на центр острова. Темнее не может быть и в заброшенной угольной шахте в милю глубиной. Туман все плотнее. Опытным моряком меня назвать нельзя, а ведь здесь самый опасный водный район Великобритании. И если у нас есть хоть какая-нибудь возможность остаться в живых, то она будет зависеть от того, как долго я смогу всматриваться в эту черноту. Выключите свет!

– О прошу прощения. – Свет погас. – Я не подумала.

– Вообще не зажигайте света. Даже в своей каюте. Меня беспокоят не только рифы Лох-Хоурона.

– Прошу меня простить, – повторила она. – Я сожалею о том, что так разговаривала с вами. Поэтому и вышла наверх. Хотела извиниться. Поступок был действительно идиотский. У меня нет никаких прав судить вас. Больше того, я считаю, что сама была неправа. Просто… просто в тот момент я испугалась, увидев, как на моих глазах вы расправились с двоими… Хотя в данном случае слова сэра Артура не совсем верны… Я увидела человека, которому ничего не стоит… – Она запуталась, понизила голос и совсем замолчала.

– Ну что ж, тем лучше, дорогая, – сказал Дядюшка Артур. – Вы очень точно сформулировали свои мысли. Только хочу уточнить: он убил троих, а не двоих. Одного он убил до того, как вы здесь появились. У него не было выбора. Но ни один разумный человек не назовет Филиппа Калверта убийцей. Вы сказали, что его ничего не волнует. Но если относиться к этому иначе, можно сойти с ума. И тем не менее одно его очень и очень волнует, правда в несколько другом отношении. В конце концов он ведь занимается этим не ради денег. Жалованье у него довольно скромное, а способности чрезвычайные. – Я решил, что надо будет напомнить об этих словах Дядюшке Артуру как-нибудь потом. – Он делает это не из забавы, или как там это называется. И не из-за жажды крови. Человек, который в свободное время занимается музыкой, астрономией и философией, не убивает ради удовольствия. Но существуют вещи, которые его волнуют: закон и беззаконие, добро и зло. Когда масса становится критической и всеразрушительной, в этих случаях он не будет колебаться и пытаться сбалансировать разницу в понятиях. И эта черта делает его выше нас с вами.

– Это не все, – решился вставить я. – Дело в том, что я, ко всему прочему, очень люблю детей.

– Простите меня, Калверт, – сказал Дядюшка Артур. – Но я не хотел вас обижать. Надеюсь, вы понимаете. Если Шарлотта сочла все это настолько важным, чтобы подняться наверх и извиниться, тогда и мне пришлось назвать вещи своими именами.

– Шарлотта поднялась наверх совсем не поэтому, – сказал я желчно. – Просто ее распирает от любопытства: так ей хочется знать, куда мы движемся…

– Вы не возражаете, если я закурю? – спросила она.

– Только не чиркайте спичкой у меня перед глазами.

– Вы угадали, – призналась она, закурив сигарету, – меня действительно мучает любопытство, однако я знаю, куда мы плывем. Вы сами назвали Лох-Хоурон. Мне бы хотелось знать, что здесь вообще происходит. В чем состоит эта роковая тайна: что означает постоянное появление и исчезновение с «Шангри-Ла» незнакомых людей? Что за важное дело, которое оправдывает убийство троих человек? И что вы здесь делаете, кто вы? Откровенно говоря, сэр Артур, я не верила, что вы – уполномоченный ЮНЕСКО. Теперь я знаю это абсолютно точно. Мне кажется, настала пора раскрыть карты.

– Не говорите ничего, – посоветовал я.

– Почему, черт бы вас побрал? – засопел сэр Артур. – Леди права, и она довольно глубоко втянута в эту авантюру. Неважно, хотела она этого или нет. И потому имеет право знать! Тем более что через день-два это все равно станет достоянием общественности.

– Вы об этом не думали, когда угрожали Макдональду увольнением и тюрьмой в том случае, если он нарушит государственную тайну.

– Я это сделал по той причине, чтобы он не нарушил наших планов, заговорив об этом в неподходящем месте, – сухо отпарировал сэр Артур. – А леди… точнее говоря Шарлотта, не в состоянии этого сделать. Только не надо ничего воображать, – быстро продолжил он. – Шарлотта – наш старый друг. Женщина, достойная доверия. Она может обо всем знать.

– У меня такое чувство, – сказала спокойно она, – что мистер Калверт меня недолюбливает… Или, быть может, он нетерпимо относится вообще ко всем женщинам?

– В данный момент это не имеет никакого значения, – парировал я. – Я только осмелился напомнить адмиралу о его собственном приказе. Никогда, никогда, никогда не болтай. Я забыл, сколько было этих «никогда». Не говори никогда, никому, ничего… Разве только наверняка, в крайнем случае, если это будет действительно необходимо. В данном случае ни то ни другое.

Дядюшка Артур опять раскурил одну из самых своих вонючих сигар, показывая тем самым, что полностью игнорирует мои слова. Он придерживался той точки зрения, что его приказы не распространяются на членов британской аристократии, которые в милой светской беседе могут поверять друг другу какие угодно тайны.

– Речь идет об исчезнувших кораблях, дорогая Шарлотта, или, точнее говоря, о погибших и пропавших кораблях, – заговорил он. – Их было пять, не считая маленьких суденышек, которые частично пропали, частично затонули. Я сказал, что больших кораблей было пять. Пятого апреля этого года исчез пароход «Холивуд». Это случилось на Южном побережье Ирландии. Речь шла о пиратском нападении. Команда корабля была доставлена на берег и содержалась под арестом. После того как людей продержали под замком два или три дня, они без всяких неприятностей были отпущены на свободу. О самом пароходе больше никто никогда не слышал. «Холивуд» бесследно исчез. Двадцать четвертого апреля в канале Сен-Джордж исчезло моторное судно «Антара». Семнадцатого мая то же самое случилось с дизельным судном «Хэдли Пионир», но уже на северном побережье, а шестого августа исчез пароход «Харрикейн Сирей», портом отправления которого был Клайд. И последнее: в прошлую субботу, почти сразу после выхода из Бристоля, исчез «Нантсвилл». Во всех случаях команды судов оставались целыми и невредимыми. Но эти пять случаев объединяет не только это. На борту всех перечисленных кораблей был очень ценный, переправляемый втайне груз. На борту «Холивуда» находилось на два с половиной миллиона фунтов южно-американского золота. На «Антаре» было на полтора миллиона фунтов стерлингов неотшлифованных бразильских алмазов, предназначавшихся для промышленных целей. На борту «Хэдли Пионир» было почти на два миллиона отшлифованных и необработанных изумрудов из рудников Мюцо в колумбийских Андах. «Харрикейн Сирей» на маршруте Роттердам – Нью-Йорк с промежуточным пунктом Глазго имел на борту более чем на три миллиона фунтов алмазов, из которых большинство было обработано. И последний корабль – «Нантсвилл»… – Дядюшка Артур чуть не подавился слюной, – имел на борту золотые слитки стоимостью восемь миллионов долларов: резервы, запрошенные министерством финансов Соединенных Штатов. Мы не имели ни малейшего представления, от кого бандиты получают сведения. Выбор судна, дата отправления и остальные детали хранились в глубокой тайне, тем не менее у пиратов имелась полная информация. Калверт сказал, что нашел ее источник. После того как исчезли первые три корабля, а вместе с ними и драгоценности почти на шесть миллионов фунтов, стало ясно, что речь идет об отлично организованной банде, тщательно готовящей свои преступления.

– Вы хотите сказать, что в этом замешан капитан Имри? – спросила Шарлотта.

– «Замешан» – это еще слишком мягко сказано, – сухо произнес Дядюшка Артур. – Есть основания полагать, что именно он возглавляет банду.

– Но не будем забывать и нашего приятеля Скураса, – добавил я. – Он тоже увяз в этой истории по самые… Я бы сказал: по самые эти…

– У вас нет никаких оснований говорить такое! – закричала Шарлотта.

– Нет, значит, оснований? Почему же? И что он для вас? Что означает внезапная защита героя с кнутом в руке? Как, кстати, ваша спина?

Она промолчала. Дядюшка Артур тоже не высказал суждений по этому поводу, а продолжил:

– Калверт подал мысль, чтобы после исчезновения «Хэдли Пионир» на корабли, везущие золотые слитки или драгоценные камни, помещали двоих наших людей и давали им специальный передатчик. Как вы понимаете, трудностей с различными экспортными обществами, пароходными компаниями и даже целыми государствами у нас не оказалось. Наши агенты – три пары – во время погрузки прятались или в пустой каюте, или в машинном отделении, прихватив достаточное количество провизии. Что они находятся на борту, знали только капитаны. В различные часы, но по твердо согласованным минутам они посылали пятнадцатисекундные сигналы, которые принимались специальной станцией на побережье – вернее несколькими станциями. Мы ограничились западным побережьем, так как именно там находились команды с пропавших кораблей. Кроме того, сигналы слушали здесь, на борту этой яхты. «Файркрест», дорогая Шарлотта, во многих отношениях странная яхта… – Я было подумал, что сейчас он начнет хвастать еще и своим любимым детищем, но он вовремя вспомнил, что уже не раз при мне рассказывал об этом.

– Между семнадцатым мая и шестым августа вообще ничего не произошло, – продолжал Дядюшка. – Ни одного пиратского нападения. Мы подумали, что их удерживают белые ночи. А шестого августа исчез «Харрикейн Сирей». На борту этого судна наших людей не было: в конце концов, мы же не могли обеспечить агентами каждый корабль. Но на «Нантсвилле», корабле, который исчез в последнюю субботу, находились Дельмонт и Бейкер – наши лучшие агенты. «Нантсвилл» подвергся нападению сразу после выхода из Бристольского канала. Дельмонт и Бейкер провели запрограммированную передачу. Пеленгаторы давали нам ночное положение корабля по меньшей мере раз в полчаса. Калверт и Ханслет находились в Дублине и выжидали.

– Ах да! – перебила она его. – Мистер Ханслет. Где же он? Я не видела, чтобы…

– Минутку. «Файркрест» наконец вышел из гавани, но проследовал не за «Нантсвиллом», а туда, куда, по нашим предположениям, должен был подойти похищенный корабль. Добрались до мыса Кинтайр. Там и решили подождать появления «Нантсвилла». Но совершенно неожиданно с юго-запада надвинулся шторм, и «Файркресту» пришлось искать защиты. Когда «Нантсвилл» подошел к мысу Кинтайр, радиосигналы показали, что он движется северным курсом. Предполагалось, что «Нантсвилл» обогнет мыс с западной стороны. Калверт пошел на риск: поплыл на север, к Лох-Файну, а оттуда – по Кринанскому каналу. Ночь он провел в бассейне Кринана, так как шлюзы были закрыты. Правда, Калверт имел полномочия открыть шлюзы, но к ночи ветер достиг десяти баллов, а маленькие суда при западном ветре такой силы Кринан не покидают.

«Нантсвилл» тем временем повернул на запад и к ночи вышел в Атлантический океан. Мы было подумали, что потеряли его; полагали, что знаем, почему он избрал такой курс: чтобы было удобнее бороться с ветром и потому, что не хотел маячить поблизости от архипелага.

За ночь погода немного успокоилась. На рассвете Калверт покинул Кринан, и почти в ту же минуту «Нантсвилл» изменил курс и отправился обратно на восток. Сигналы от Бейкера и Дельмонта приходили с точностью до минуты. Последняя передача состоялась в десять часов двадцать две минуты. После этого – молчание.

Дядюшка Артур сделал паузу, и его сигара пыхнула в темноте. Ему вполне можно было бы наниматься в пароходство работать маяком и тем нажить себе целое состояние. Он заговорил теперь гораздо быстрее, словно о чем-то не очень важном.

– Нам неизвестно, что там у них произошло. Возможно, они выдали себя каким-то неосторожным действием. Но не думаю. Это были слишком хорошие агенты, чтобы совершить грубую ошибку. Можно предположить, что их местопребывание было обнаружено кем-то из членов команды. Но это тоже маловероятно, ибо человек, который случайно наткнулся на Бейкера или Дельмонта, больше в своей жизни ни на кого бы не наткнулся. Калверт считает – и я присоединяюсь к его мнению, – что радист пиратов по несчастливой случайности настроил свой передатчик как раз на ту волну, на которой Бейкер и Дельмонт передавали свои сигналы. Поскольку оба передатчика находились рядом, у него, наверное, чуть не лопнули барабанные перепонки. Ну а следствием этого был трагический исход.

Вычисленный после последнего сообщения курс «Нантсвилла» показывал двадцать два градуса. Предполагаемое место назначения Лох-Хоурон, предположительное время прибытия – заход солнца. Вследствие этого Калверту надо было пройти треть расстояния «Нантсвилла». Но он направился на «Файркресте» не к Лох-Хоурону, потому что был почти уверен, что капитан Имри обнаружит его передатчик и решит, что мы находимся у него на хвосте. Далее, Калверт был убежден, что если «Нантсвилл» продолжит идти своим курсом, то он наверняка расправится с любым кораблем, который повстречается ему поблизости от входа в Лох-Хоурон. Или потопит его, или возьмет на абордаж. Поэтому он свернул и зашел в Торбейскую гавань, а когда «Нантсвилл» достиг входа в Лох-Хоурон, он уже ждал его на резиновой лодке с подвесным мотором и в костюме для подводного плавания. Под покровом ночи он пробрался на борт корабля. Название уже изменили, так же, как и флаг, кроме того, корабль имел на одну, мачту меньше, а внешние надстройки были перекрашены. И тем не менее – «Нантсвилл».

На следующий день Калверт и Ханслет из-за шторма были вынуждены находиться в Торбейской бухте. Но в среду Калверт организовал поисковый полет на вертолете. Он искал или «Нантсвилл», или место, где его могли спрятать. Он допустил ошибку, посчитав, что, вероятнее всего, «Нантсвилл» находится в Лох-Хоуроне, так как капитану Имри известно, что мы знаем о его курсе, и поэтому он не может там оставаться до бесконечности. Если верить карте Шотландии, то озеро Лох-Хоурон – самое непригодное место для того, чтобы спрятать там корабль. Именно поэтому Калверт полагал, что корабль останется в Лох-Хоуроне лишь до тех пор, пока не станет достаточно темно, чтобы незаметно миновать Торбейский зунд, остров Торбей и идти к материку вдоль южного берега. Поэтому он сконцентрировал свое внимание в первую очередь на Торбейском проливе и Торбее. А теперь он считает, что «Нантсвилл» до сих пор находится в Лох-Хоуроне. И мы направляемся туда, чтобы это выяснить. – Снова вспыхнул красный огонек сигары. – Вот так-то, дорогая. И, с вашего позволения, я пойду полежу часок в салоне. Меня молодым не назовешь, приходится отдыхать больше, чем хотелось бы.

Эти слова мне понравились. Меня тоже нельзя было назвать молодым, и сейчас было такое чувство, будто я не спал целую вечность. Насколько мне известно, Дядюшка Артур всегда ложился спать ровно в полночь, и бедняга уже действительно просрочил целых пятнадцать минут. Но тут уж ничего не поделаешь. Моей заветной мечтой было дожить до пенсионного возраста, но для того, чтобы это стало реальностью, надо было в первую очередь ни в коем случае не допускать Дядюшку Артура к штурвалу «Файркреста».

– Но ведь вы еще не все рассказали! – воскликнула Шарлотта. – А мистер Ханслет? И потом вы сказали, что Калверт был на борту «Нантсвилла». Но как же он…

– Существует кое-что, дорогая Шарлотта, о чем вам лучше не знать. Зачем волноваться понапрасну? Предоставьте нам действовать.

– Боюсь, дорогой сэр Артур, что в последнее время вы смотрите на меня не совсем так, как нужно, – сказала она спокойно.

– Не понимаю.

– Видимо, от вас ускользнул тот факт, что я давно не ребенок. И молодой меня тоже не назовешь. Поэтому прошу вас не обращаться со мной, как с подростком. И если вы хотите немного поспать этой ночью…

– Ну хорошо, если вы настаиваете!… Боюсь, что акты насилия происходят не только с одной стороны. Как я вам говорил, Калверт действительно побывал на борту «Нантсвилла» и нашел там обоих агентов: Бейкера и Дельмонта. – Голос сэра Артура теперь был лишен всяких эмоций. – Оба были заколоты ударом сзади. Сегодня вечером убили пилота вертолета. А часом позже – Ханслета. Калверт нашел его с проломленным затылком в машинном отделении «Файркреста».

Сигара сэра Артура вспыхнула по меньшей мере раз пять-шесть, прежде чем Шарлотта заговорила, и в голосе ее слышалась дрожь.

– Это чудовищно! Это настоящие чудовища! – И после продолжительной паузы: – И как только вы можете бороться с такими извергами?

Дядюшка Артур пыхнул еще несколько раз, а потом с заметным высокомерием произнес:

– Я и не собираюсь мериться с ними силами. В конце концов, генералы не участвуют в ближнем бою и не месят окопную грязь. А вот Калверт их одолеет. Спокойной ночи, дорогая.

Он ушел. Я никак ему не ответил. Но знал, что Калверт не сможет их одолеть. Во всяком случае, сейчас.

Калверту нужна была помощь. Имея команду, состоящую из близорукого босса и женщины – причем такой, от которой, когда на нее смотришь, слушаешь или думаешь о ней, в голове начинают звенеть тревожные колокольчики, – Калверт нуждался в помощи. И не просто в помощи, а в быстрой и решительной.

После того как Дядюшка Артур ушел, мы с Шарлоттой вдвоем остались в рулевой рубке. Оба молчали. Но молчание это было дружелюбным. Такое ведь чувствуешь сразу. По крыше рубки барабанил дождь. Было так темно, что темнее, как говорится, не бывает. Полосы тумана стали гуще и многочисленнее. Я мог вести яхту только на малой скорости. Из-за этого терялась подвижность в управлении, а при сильном ветре мне было очень тяжело контролировать курс «Файркреста». Но поскольку у нас имелся автоматический навигатор, все шло прекрасно. Это был надежный штурман, не то что я и тем более Дядюшка Артур.