Текст книги "Евангелие от святого Бернарда Шоу"

Автор книги: Алистер Кроули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

В столь кратких словах невозможно даже самым беглым образом рассмотреть все подтверждения той точки зрения, что история смерти Иисуса есть не более чем вариация, предназначенная для того, чтобы воплотить куда более древние трансформации ритуала празднования непостижимой деятельности Отца Всего в Макрокосме и Микрокосме.

Невозможно и представить в полной мере свидетельство(а) в виде репродукций многих тысяч строений, памятников, скульптур, картин – в общем, всего «подвижного и недвижного под Куполом Небес, в чём Великий Каменщик записал, зарисовал, вырезал, запечатлел, выгравировал или иным способом воплотил описанное там», – и тысяч страниц параллельных мест в ритуалах от Диониса и Аттиса до Сета и Кецалькоатля. Проделана немалая работа, и выводы настолько очевидны, насколько это вообще возможно для человеческого знания; и, несмотря на испанскую пословицу «De las cosas mas seguras, mas segura es duvidar», читатель может положиться на них.

Каждый новый факт, попадающийся ему на глаза, расширяет и подтверждает его веру. На этом оставим смерть Иисуса в покое; он умирает и возрождается в человеческой жизни и в жизни года; и он был неправ, когда говорил: «Нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете»,

и прав тысячекратно, когда сказал: «И се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь».

Сверхъестественная Свадьба

Пара слов о человеческой психологии. В Сирии две тысячи лет назад, как и в сегодняшнем Лондоне, были люди, которые ходят в церковь, словно овцы, не зная практически ничего о природе доктрин, которым они вроде бы следуют, и другие, похожие на тех из современных христиан, кто хоть немного способен думать и предпочитает преподобного Р Дж.

Кэмпбелла преподобному Ф. Б. Мейеру или «Хмурого Декана» – «Буйному Епископу». В Индии нашего времени есть много людей, отдающих дань традициям и в то же время выражающих неясное и отвлечённое восхищение (иногда, по правде говоря, презрение) «святым мужам», умышленно нарушающим установившиеся обычаи, дабы доказать

высшую святость.

Иисус (иисус мистера Шоу) обращается, разумеется, к редкому классу, немного смыслящему в йоге и ценящему её. Затем, когда на престол взошёл Павел, он обнаружил, что «христианами» стали эти – и только эти – люди. Его мечтам о мировом господстве требовалось большее. Ему нужны были ортодоксальные иудеи, и ему нужны были язычники. Будучи сам ортодоксальным иудеем, он сперва посчитал идею их обращения химерической, поносил их худшими словами, которые только могли прийти ему на язык, обращал своё оружие исключительно на иноверцев, доказывал, что он – свободнорождённый римский гражданин, противостоял Петру из-за того, что тот отказался есть вместе с язычниками, когда некоторые посетители от Иакова могли его видеть (Гал. 2:11-14), и обычно действовал так, словно мечтал никогда не увидеть больше ни одного еврея.

Но шла ли языческая кампания из рук вон плохо, или же ему подвернулось несколько нежданных евреев, он вдруг изменил своему изначальному плану. Он обнаружил общество настоящих иудеев достаточно обширным для того, чтобы писать им, и посвятил целое послание самой страстной попытке убедить их в том, что Иисус был подлинным Первосвященником Израиля «по чину Мелхиседека».

Эта политика угодить всем возымела успех; и когда стало желательным издать историю движения, те, от кого это зависело, просто разложили по полочкам весь известный им мир – римский мир – и позаботились о том, чтобы вложить туда что-нибудь, что подошло бы каждому желающему. Могли возникнуть противоречия, но кого заботили противоречия? Германия со своим «критическим духом» ещё ходила пешком под стол.

Так, патриотически настроенным евреям они должны были сказать, что Иисус был Мессией от семени Давидова; евреям талмудическим – что он пришёл не нарушить закон, но исполнить его; для евреев мистических и каббалистических, для гностиков, для пифагорейцев, для платоников следовало отождествить Иисуса с Логосом и с Мудростью, посредством которых Бог сотворил вселенную; язычников следовало осчастливить историей Непорочного Зачатия; почитатели Аттиса, Адониса и Осириса должны были разглядеть вечную жертву и воскресение Природы, проявившейся в Иисусе; аскетам следовало сказать об отречении, а сластолюбцев успокоить доктринами об искуплении; рабам можно было проповедовать их освобождение, а хозяев утешать тем, что кесарево – кесарю; простой народ любил, к примеру, послушать истории о чудесах и исполнении пророчеств; метафизический люд – потешиться заумными богословскими догмами; литературный – насладиться остроумными диалогами; а люди с чувством греха жаждали Спасителя. Приходи кто хочешь! В евангелиях есть что-нибудь специально для тебя. Матфей, Марк, Лука и Иоанн, благословите постель, на которой я возлежу; и не важно, кто застелил эту постель!

Вся сборная солянка Нового Завета объясняется теперь наипростейшим образом. Всё становится естественным и правдоподобным. (Соединим основной рассказ о странствиях «святого» с рассказом о Джоне Ячменное Зерно; святой Иоанн позаботится о делах гностика, метафизического платоника; добавим немного приправ для малозначительных сект; и вот она, документация мировой религии.) Дополнительные элементы этой смеси исчезающе малы, и среди них – всё то, что естественным образом проникло в рукописи, небрежно или честолюбиво скопированные переписчиками в любой момент из предполагаемых трёх столетий между оригинальными сочинениями «Марка» и первым из обнаруженных на настоящее время кодексов. Такие предположительно более ранние документы как Логия подтверждают настоящую теорию возобладания одного из двух основных источников легенды над другим. Поэтому в таком ключе евангелия, прежде всего, подразумевают моральную низость, подлог; легенду намеренно собрали из несовместимых элементов, словно русалку для сельской ярмарки, дабы надуть простофиль. Поддерживаемый силой священников различных религий в «слиянии», план не мог потерпеть неудачу. Христианство распространяется по всему миру благодаря значительному удобству своего международного характера, лейтмотивом которого

день ото дня всё больше становится следующее высказывание Горация: Luctantem Icariis fluctibus Africum Mercator metuens, otium, et oppidi, Laudat rura sui; mox reficit rates Quassas, indocilis pauperiem pati[300]. Оставалось только подцепить на крючок кесаря; и как только это было сделано, хлебороб мог вернуться в мир, неся с собой свои снопы. С этого момента история христианства есть не что иное как отчёт о том, как разбойники грызлись за добычу.

Теперь попытаемся подвести некоторые итоги, придав нашим выводам табличную форму.

Основные религиозные элементы Римской Империи

и их соответствия у Иисуса

1

О ртодо ксал ь н ы й иудей

Довольствуется Иисусом как Мессией, исполнением пророчеств.

2

Иудейский

«протестант»

Довольствуется Иисусом как исаиеподобным пророком.

3

Ессей

–»—

4

Гностик

Довольствуется Иисусом из рассуждений, приведённых в Евангелии от Иоанна.

5

Греческий

философ

–»—

6

Мистик

–»—

7

Аскет или гимнософист

Довольствуется Иисусом как йогином. Нагорная проповедь, притчи, чудеса и практические руководства к жизни.

8

Язычник

Довольствуется Иисусом, рождённым Девой, а также его Распятием, Воскресением и Вознесением.

9

Раб

Довольствуется Иисусом Спасения Верой для себя и Иисусом Проклятия для своего ближнего.

Решение загадки Плимутскими братьями

Довольно сим профаническим предположениям, вдохновлённым самим дьяволом (позвольте действовать таким образом, дабы вести безбожников в ещё большую тьму), подниматься в те незапятнанные области веры, куда не допускается ничего столь вульгарного, как факт, где всё есть чудо, вся простота света и мира, где находится моментальный ответ на любой вопрос! Да будет сей очерк моею сыновней данью «манам»[301] моего рода; да уполномочит меня Святой Дух подавить всякую критику Нового Завета, как это сделал бы сам Джон Нельсон Дарби[302].

Вот главный аргумент: Работа по созданию авторизированной версии Священных Писаний проделана, по сути, Святым Духом под грифами «Imprimatur», «Nihil Obstat» и «Л/е Varietur»[303]. Переводчики 1611 года были вдохновлены столь же непосредственно, как и авторы. (На самом деле даже не «вдохновлены»; здесь требуется более сильное слово. Люди вроде Матфея и Исаии были не авторами, но стенографистками, – вроде моей, благослови её Бог! – неспособными ошибаться. Автор – Святой Дух. Поэтому любая «проблема» описывается в точности так, как это предусмотрел Святой Дух для своих конкретных нужд).

Проиллюстрируем эту идею: пятьдесят лет назад (это звучит как больной дурной смурной [304] невероятный кошмар) вполне серьёзные люди доказывали, что вся вселенная (а не только эта планета) была сотворена за шесть дней 6 ООО лет назад. Гейки[305], наглый, гнусный геологишка, до тошноты стремившийся убедиться в том, что для отложения мела требуется более 6 000 лет, был встречен тысячью отговорок. Аргументы касались того, какой это был день, и какие вообще могли быть дни до создания солнца и луны, и тому подобного, – аргументы, позволяющие читать «Алису в Стране Чудес» так, как немцы читают пособие по эксплуатации сантехнического оборудования! Всю литературу имеет смысл читать ради её полнейшей фантастической глупости. И эти люди ещё потешались над святым Фомой и схоластами!

В конце концов, Гейки, совершенно загнанный в угол, обратился к своим притеснителям в вулканическом гневе: «Я не поверю, что Бог записал ложь в скалах!» Страсть и сила возражений заставила большинство его оппонентов заткнуться, но не смогла их переубедить; но Плимутские братья, в лице господина Филипа Госса (отца знаменитого писателя Эдмунда Госса), обнаружили брешь в защите и нанесли последний удар: «За сие пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи». Бог «записал» ложь в скалах, дабы со всей несомненностью стало ясно, что Арчибальд Гейки проклят во веки вечные! На замечание одного из сыновей Лукавого Иисус ответил: «Я есмь путь и истина и жизнь», и, поскольку Гейки не улыбалось быть вечно поджариваемым за свою любовь к Истине, ответ был столь же громоподобен: «Вся праведность наша – как запачканная одежда»; «Судия всей земли поступит ли неправосудно?»

Однако мистер Госс снисходит до беседы и далее и заявляет, что Бог, который есть Любовь,

«не желает, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию», и что он никоим образом не предопределил проклятие профессору Гейки. Напротив, он «отделяет овец от козлов», делит человечество на две группы, спасённых и проклятых, предопределяет, избирает и призывает спасённых, но старательно воздерживается от предопределения, избрания и призывания к такой доле проклятых. Он выбрал одно яблоко из десяти, но не оставил и другие девять. (Здесь я считаю своим долгом поклясться своей честью джентльмена и литератора, что эти «аргументы» приведены со всей правдивостью и точностью. Я слышал их почти каждый день в течение довольно длительного времени. И если кто-то ещё сомневается, пусть он поймает ближайшего Плимутского брата и спросит его, всё ли так, как я сказал.)

К каждому доводу применялись подобные же принципы. Библия полна противоречий? Ответ, во-первых, «Нет»; а во-вторых, «Да; они внедрены туда, дабы проверить Вашу веру». Докажите любую точку зрения, основывая свою позицию на буквальном понимании Библии. Ответом станет, во-первых, цитата из Святого Писания, противоположная той, которую привели Вы, а во– вторых, ссылка на Искушение на горе, иллюстрирующее нам, что Дьявол может ссылаться на Библию. (Разумеется, Дьявол – это Вы.) Попробуйте ответить его же оружием, что сам Плимутский брат ссылался на Писание и что Вы прекрасно знаете, что он сам может оказаться Дьяволом, – и получите смесь Урии Гипа и Кальвина. Он – недостойный грешник, любезно удостоившийся спасения и смиренно утверждающий свою веру на действенности Крови Иисусовой, а Вы – один из тех «псов и чародеев, и любодеев, и убийц, и идолослужителей, и всяких любящих и делающих неправду», о которых говорится в Апокалипсисе, и со стороны святого Иоанна было непростительной любезностью не упомянуть Вас по имени.

Как можно заметить, такая позиция совершенно неоспорима. Любое орудие этики (или даже мышления как такового) – несомненная работа дьявола, если вы направляете их на Плимутского брата. В то же время католическая церковь придерживалась почти идентичной позиции, сосредоточенной в святоотеческом авторитете и достигающей своей высшей точки в папской непогрешимости; отказываясь обсуждать вопрос, по которому звучало папское замечание (независимо от того, было ли оно произнесено ex cathedra или выражало его личную точку зрения), отвергая и логику, и здравый смысл, она оставалась непоколебима, и врата ада не одолели её. Дабы открыть религию для обсуждения, нужно её уничтожить.

Поэтому (если признать, что основанием христианства является Библия) Плимутские братья должны считаться единственными истинными христианами. Они следуют дословно каждому

цитируемому тексту; и поскольку нельзя сослаться на два текста одновременно, противоречиям не остаётся ни единого шанса.

Допустимы ли музыкальные инструменты на «собраниях»? – Нет; ибо в Библии сказано: «Буду петь духом, буду петь и умом», и ни слова не говорится об аккомпанементе! Обратите внимание, что музыкальные инструменты всех мастей – цевница, труба, кимвал и псалтирь – использовались в Ветхом Завете; Плимутский брат невозмутимо объяснит, что это «Прежний Закон», и продолжит петь без сопровождения. (Как обычно, я привожу аргументы, действительно имевшие место.) «Могу ли я купить железнодорожные акции?» – Нет; железные дороги в Библии не упомянуты. Или, если он полагает, что их неплохо бы купить: «Все, что может рука твоя делать, по силам делай!» Давай, мой брат, давай! Эта система великолепна: Плимутский брат не может быть неправ; другой человек не может быть прав.

Если Библия есть Слово Божье, мистер Шоу проклят, и я проклят тоже. Могу ли я надеяться на то, что нам позволят поспорить в аду? Ибо эта скромная попытка на земле оказалась чрезвычайно забавной.

С другой стороны, если Новый Завет – составной документ, как это утверждается в данном очерке, я самый истинный из всех христиан. Я согласен практически с каждым словом, произнесённым Иисусом-йогином, и почти с каждым словом Иисуса-ессея. Правда, я отвергаю сальвационизм, и иудейский элемент исполнения пророчеств, и восхваление Закона Моисеева; но смиренно верю, что любой недостаток в этих отношениях может компенсироваться избыточностью в других. Ибо я не только стремлюсь сделать культ Джона Ячменное Зерно единственной истинной религией, но и возродил поклонение ему; за последние три года по всему миру возникают филиалы моей организации, дабы праздновать древний обряд. Да будет так.

Легковерие – не критерий

Такое произвольное принятие и отбрасывание частей евангелия не характерно для светской точки зрения. Мы видели, что Лука и Иоанн бесцеремонно отвергают рассказ Матфея об избиении младенцев и путешествии в Египет. Представление о том, что рукопись Матфея является буквальным и надёжным описанием событий, лишённым ошибок, обрушивающихся на всякого земного хрониста, должно было заставить пристальнее взглянуть на Иоанна как на выразителя вполне современных фантазий интеллектуально неподготовленных людей, держащих Библию на той же полке, что и наполеоновскую «Книгу Судеб», «Альманах Старого Мавра» или справочники по лекарственным растениям.

Ты можешь быть фанатичным сальвационистом и в большей степени отрицать истории о чудесах, чем Гексли; и ты можешь совершенно отречься от Иисуса как от Спасителя, но приводить его как пример человека, владеющего самыми невероятными чудотворными силами. «Христос-Сциентист» и Иисус-Махатма проповедуются людьми, которых Пётр предал бы смерти как неверных, более злостных, чем Симон Маг; а Искупление проповедуется баптистскими и конгрегационалистскими священниками, относящимися к чудесам так же, как Инджерсолл и Брэдлаф. Лютер, изгнавший поганой метлой всех святых с их миллионами чудес и низведший саму Пречистую Деву до статуса идола, сфокусировал сальвационизм до точки, в которой отвратительнейший убийца, уверовавший в Спасение, когда верёвка обвилась вокруг его шеи, летит прямо в распростёртые объятия Иисуса, тогда как Том Пейн и Шелли опускаются в глубочайшую бездну, дабы гореть там до скончания вечности. А физики-скептики вроде сэра Уильяма Крукс демонстрируют лабораторными экспериментами, что «медиумы» вроде Дангласа Хьюма могут заставить крутиться стрелку пружинных весов, не касаясь лежащего на них груза.

Теперь Шоу делает почти фатальное допущение. «Такое произвольное принятие и отбрасывание частей евангелия не характерно для светской точки зрения». Конечно же, это не так, но это даёт любому другому критику возможность ответить: «Как вы посмели? Дурак считает себя куда мудрее, чем семеро человек, имеющих для этого куда более веские причины». Всякий еретик сперва отвергает не устраивающие его фрагменты, и причина здесь только в том, что они не подходят лично ему. Теперь никто не сможет ничего возразить мистеру Шоу, восставшему во всей своей мощи и заявившему: «Это “моё” евангелие»; но то, что он пытается впарить нам собственное евангелие как таковое Иисуса – чудовищно. Кстати, несколько озадачивает название раздела, которое, как оказывается, имеет мало общего с его содержанием. Критерий чего?

Вера в личное бессмертие – не критерий

Вера в личное бессмертие – тоже не критерий. Теософы, отвергающие стороннее искупление так строго, что заявляют, будто малейшие из наших прегрешений приносят свою карму, настаивают также на личном бессмертии и метемпсихозе, дабы предоставить карме неограниченное поле для работы с неисправимым грешником. Вера в загробную жизнь куда реалистичнее и ярче среди спиритов-столовращателей, нежели среди простых христиан. Представление о том, что те, кто отвергает христианскую (или любую иную) схему спасения искуплением, должны отрицать ещё и веру в собственное бессмертие и в чудеса, столь же безосновательно, как убеждение в том, что, если человек является атеистом, он обязательно украдёт твои часы.

Я мог бы множить примеры подобного рода до умопомрачения. Главное, что разделяет Гладстона и Гексли – различие не между верой в сверхъестественных персонажей или чудесные события и твёрдым взглядом на таковые верования как на результат умопомрачения; но между верой в действенность распятия как надёжного средства от вины и врождённой неспособностью принять её или (подобным же образом) хотя бы в неё поверить.

Прошлые возражения остаются в силе.

Нельзя согласиться с Шоу, будто бы Гексли был чем-то иным, чем утверждал о себе сам.

Получи он доказательства действенности Распятия, он тут же поверил бы в неё.

Секуляристский взгляд – природный, а не рациональный – неизбежен

Поэтому, нравится нам это или нет, следует принять за простой основополагающий факт современности, что пока многие из нас не могут поверить, что Иисус получил свою удивительную власть над нашими душами с помощью обычной сентиментальности, мы никак не сумеем понять и то, что он был Джоном Ячменное Зерно. Большая часть наших рассуждений и исследований заставляет нас поверить, что Иисус говорил в высшей степени здравые вещи, когда проповедовал коммунизм; когда заявлял, что действительность, стоящая за народной верой в Бога, есть творческий дух в нас самих, называемый им Отцом Небесным, а нами – Эволюцией, Elan Vital , Жизненной Силой и другими именами; когда протестовал против претензий института брака и семьи присваивать высочайшую часть нашей энергии, предназначенную для служения его Отцу; куда труднее нам поверить, что он говорил столь же здраво, когда вдруг заявил, что он сам – совершенно реальный Бог; что его плоть и кровь – чудесная пища для нас; что он должен быть мучим и убит, согласно обычаю, но через три дня воскреснет из мёртвых; и что при его втором пришествии звёзды спадут с неба и он станет царём рая земного. Но легко и разумно поверить, что переутомившийся проповедник, в конце концов, сошёл с ума, как сошли с ума и Свифт, и Рёскин, и Ницше. В любом приюте для душевнобольных есть пациент, страдающий навязчивой идеей, что он – бог, хотя и вполне нормальный во всех остальных отношениях. В наше время такие пациенты не заявляют, что будут жестоко убиты и восстанут из мёртвых, ибо утратили такую традицию понимания божественной судьбы; но они требуют всех атрибутов божественности, доступных их пониманию.

Таким образом, евангелия как мемуары и заставляющие задуматься утверждения социологической и биологической доктрины, весьма значимой для современной цивилизации (заканчивающиеся, однако, историей психопатических навязчивых идей), вполне заслуживают доверия, понятны и интересны для современных мыслителей. В любом другом свете доверия они не заслуживают, непонятны и неинтересны никому, кроме людей, страдающих навязчивыми идеями.

Здесь Шоу снисходит до того, чтобы дать нам своё историческое видение Иисуса, заключающееся в том, что он был социалистом, сошедшим с ума. К несчастью, как отмечено в комментариях к предыдущим разделам, многие из мегаломаниакальных речей Иисуса были произнесены раньше, чем коммунистические. Также продемонстрировано, что предполагаемый коммунизм должен был объяснить (но не сделал ничего подобного), почему, говоря о политике как таковой, Иисус не предполагал реформ, но советовал своим ученикам и простым людям не лезть в дела властей, а заботиться о собственных.

Историческая критика

Историческое исследование и палеографическая критика, несомненно, продолжит демонстрацию того, что Новый Завет, как и Ветхий, редко рассказывает единую историю или разъясняет единую доктрину, но куда чаще позволяет нам собирать и накапливать широко разрозненные и даже не связанные друг с другом традиции и доктрины. Но, так или иначе, все эти расхождения, интересующие учёных и (в зависимости от обстоятельств) принимаемые или отвергаемые людьми, штурмующими или защищающими бумажные укрепления непогрешимости Библии, не имеют практически ничего общего с целью данных страниц. Я упоминал уже, что большинство авторитетов согласны теперь (пока что), что дата рождения Иисуса может быть приблизительно установлена около 7 г. до Р. Х.; но, исходя из этого, они не будут датировать свои записи 1923-м , равно как и, полагаю, ожидать, что так буду делать я. То, чем я занимаюсь – критика (в кантианском смысле) сложившегося организма веры, ставшего, по сути, частью мыслительной ткани моих читателей; и я был бы лишь несноснейшим из бездельников и педантов, уклонись я от критики некой иной разновидности веры или безверия, которую, в принципе, могли бы признать мои читатели, будь они эрудированными библейскими палеографами и историками (в подобном случае, кстати говоря, они меняли бы свою точку зрения так часто, что евангелие, усвоенные ими в детстве, в конце концов, возобладало бы над ними своей высочайшей настойчивостью).

Хаос простых фактов, в котором Нагорная проповедь и прославление милосердия – лишь повод для разногласий о том, являются ли они поздней вставкой или нет; в котором Иисус становится не более чем именем, которое, вероятно, принадлежало десятку различных пророков или мучеников; в котором Павел – всего лишь человек, который, по всей видимости, не мог быть автором приписанных ему Посланий; в котором китайские мудрецы, греческие философы, латинские писатели и авторы древних анонимных текстов вываливаются нам на голову как источники того или иного кусочка Библии, – всё это не религия и не критика религии: оно не избавляет нас от факта, что добротные средневековые здания собора Питерборо будут жалкой лачугой в качестве критики проповедей настоятеля. На благо ли, на беду ли, мы создали литературное творение, которое называем Библией; и хотя обнаружение того, что в Библии есть множество лачуг, тоже до некоторой степени интересует нас – ибо нас интересует всё, что касается Библии, – это не сделает обобщение более значительным даже для палеографов, не говоря уж о тех, кто знает о современной палеографии не больше, чем архиепископ Аше . Поэтому я и отметил чуть больше находок, чем мог бы догадаться архиепископ Ашер, прочти он Библию без предубеждений.

В остальном же я использовал обобщение так, как оно на самом деле живёт и работает в людях. В конце концов, обобщение – вот то, чего вы хотите: именно поэтому следует сделать суждения понятнее для вас. Даже если вы относитесь к синтетической биографии немногим лучше, чем к синтетической резине, синтетическому молока и к пока что не изобретённой синтетической протоплазме, благодаря которой мы сможем производить людей различного рода точно так же, как кондитер – различного рода пироги, – практическим вопросом, до сих пор стоящим как перед вами, так и перед самыми доверчивыми приверженцами папской власти, является историческая критика.

В этом разделе мистер Шоу пытается извиниться за то, что, не изучив как следует основания евангелий, базировался на антропологии и палеографии. Он говорит: «Я был бы лишь несноснейшим из бездельников и педантов, уклонись я от критики некой иной разновидности веры или безверия, которую, в принципе, могли бы признать мои читатели, будь они эрудированными библейскими палеографами и историками (в подобном случае, кстати говоря, они меняли бы свою точку зрения так часто, что евангелие, усвоенные ими в детстве, в конце концов, возобладало бы над ними своей высочайшей настойчивостью)».

Разум мистера Шоу неспособен понять две вещи: одна из них – секс, другая – наука. Он не понимает, что наука развивается, непрерывно исправляя свои ошибки и постепенно сужая их владения. Он наблюдает жесточайший спор между двумя астрономами по поводу того, находится ли солнце в девяноста двух или девяноста трёх миллионах миль отсюда, и всё, что он выносит из этой беседы – что (поскольку две точки зрения противоречат друг другу), весьма вероятно, обе они неверны, и потому (раз уж это известно каждому) солнце вполне может находиться и в пределах лёгкой утренней прогулки от террасы Адельфи. Похоже, у него нет ни малейшего представления о дифференциальном исчислении в частности и о математике в целом. Похоже, он полагает, будто бы, раз уж мнения в отношении частностей время от времени меняются, это должно опровергать и всю доктрину в целом, – что подобно попытке доказать, будто бы, раз уж от весны к весне листьев на дереве может быть на десять больше или на десять меньше, дерева нет совсем.

Он настаивает, что добился в своём вопросе обобщения; в действительности он сделал всего лишь весьма сектантский анализ. Он даже не попытался анализировать Библию объективно; он озаботился лишь тем, чтобы отобрать подходящие ему фрагменты и пометить их как «сущность христианства». Иными словами, он возжелал основать новую ересь и, дабы придать популярности собственным политическим взглядам, приписал их Иисусу, как недобросовестный торговец пытается толкнуть свои печенья публике, написав на них «Huntley & Palmer.

Теперь позвольте мне высказывать собственные возражения по поводу его методики. Она порочна, ибо его оппоненты не пожелают играть честно. Они извратят его мысли, как всегда делали с каждым, кому не хватило духу пройтись по ним огнём и мечом, как это сделал Вольтер. Лучше в полной мере хлебнуть их проклятий, нежели подвергнуться тому, чему подвергнется Бернард Шоу! Христианин вытрет мел с доски, удалив всё, что было сказано о «психопатии и суевериях», и заявит: «Даже Бернард Шоу допускал, что на Иисуса возлагаются чаяния всего мира. Поэтому говорю тебе, именем Бернарда Шоу: Продай всё, что имеешь, а всю выручку отдай мне!»

Мистер Шоу знает это, и я тоже. Он хотел (я уверен) сделать своё предисловие изящным выпадом в сторону Иисуса; но оружие в руках его обратится против него самого. Лучше бы он доверился палашу Брэдлафа. Однако в следующих разделах его удар звучит искренне; предоставим же ему слово!

Опасность сальвационизма

Светский взгляд на Иисуса весьма окреп благодаря увеличению в наше время числа людей, имеющих средства для обучения и подготовки себя к тому, чтобы не боятся взглянуть в лицо фактам: даже таким ужасающим фактам, как грех и смерть. Результат – большая строгость современных мыслителей. Распространяется убеждение, что помогать человеку

поверить, что, какими бы кровавыми ни были его грехи, он сможет сделать их белее снега лёгким усилием собственного самомнения, неизбежно значит помогать ему стать подлецом. Оно действует не так уж и плохо, если ты ещё добросовестно пообещаешь ему, что, буде он позволит смерти застигнуть себя врасплох в вопросах веры, он будет поджариваться в раскалённом докрасна аду целую вечность. В те времена внезапная смерть – самая завидная из всех смертей – считалась ужаснейшей из бед. В наших молитвах к ней причисляются мор, чума и голод, война и убийство. Но вера в такой ад быстро исчезает. Все выдающиеся мыслители лишились её; и даже среди простых людей она сохранилась лишь в тех частях Ирландии и Шотландии, которые до сих пор пребывают в XVII веке. И даже там она негласно приберегается для кого-нибудь другого.

Значение ада в схеме Спасения

Серьёзность намерения мечущихся над адом цепляться при этом за Искупление очевидна. Если нет наказания за грехи, не может быть и никакого самопрощения за них. Если бы Христос оплатил наши счета и при этом не было ни ада, ни, следовательно, возможности угодить в беду, позабыв о своём долге, мы могли бы быть настолько плохими, насколько пожелаем, не подвергаясь ни возмездию со стороны светского права, ни угрызениям совести, становящейся в этом случае проявлением банальной неблагодарности по отношению к Спасителю. С другой стороны, если Христос наших счетов не оплатил, они всё ещё гнетут нас; а такие долги причиняют нам серьёзные неудобства. Эволюционная сила, которую мы называем честью и совестью, ловит нас на таких промахах и безжалостно стыдит за то, что мы, в силу невысокого своего развития, оказались на них способны. «Спасённый» вор испытывает экстатическое счастье, недоступное честному атеисту: он подвергается искушению красть вновь и вновь, дабы повторить прекрасное ощущение. Но если крадёт атеист, у него не бывает подобного счастья. Он вор и знает, что он вор. Ничто его не очистит. Он может попытаться противопоставить своему позору некую компенсацию или эквивалентное благодеяние; но это не изменит того, что он украл; и его совесть не будет чиста, пока он не преодолеет своего желания красть и не превратится в честного человека, раздувая ту божественную искру в себе, на существовании которой как на повседневной действительности, отвергаемой атеистом, настаивал Иисус.