Текст книги "Искупление Атлантиды (ЛП)"
Автор книги: Алисия Дэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 28
Помещение с клетками Литтона
Тиернан знала, что если не найдет способ помочь Бреннану успокоиться, он слетит с катушек и убьет себя, бросаясь своим несчастным, измученным телом на решетки, находящиеся под напряжением.
Комната представляла собой конструкцию из стали и бетона. Потолок шел под странным уклоном, наводя Тиернан на мысль, что помещение, скорее всего, пещера или тоннель. Как бы то ни было, конструкция сильно отличалась от любого другого здания. До нее доходили слухи о системе тоннелей под Йеллоустоном. Но, как правило, они исходили из тех же источников, что и байки о «снежном человеке» или небезызвестных отпрысках инопланетян, так что она не уделяла подобным вещам много внимания.
– Бреннан, он говорил правду. Я про Смитти. Ну, когда он сказал, что не трогает женщин, да и про остальное тоже. Может, мы могли бы использовать это, – прошептала она, не спуская глаз с охранников.
– Не имеет значения, если все пойдет по их плану, – зарычал Бреннан, его глаза загорелись зеленым огнем. – Ты будешь под действием чар, и ему не придется причинять тебе боль.
Она вздрогнула от этой мысли, но затем моргнула. Тиернан вдруг поняла, для чего большую часть времени он прикрывал глаза или смотрел в пол.
– Твои глаза. Он поэтому догадался, что ты не человек?
Глаза Бреннана из огненно-зеленых стали обыкновенными.
– Нет. Я могу скрывать свою сущность. Он заподозрил что что-то не так потому, что я могу выдержать неоднократный удар током от тех решеток.
– Мы продержимся до утра, как считаешь? – Она взглянула на охрану. – Похоже, они не собираются нам докучать, по крайней мере, сейчас, и слава Богу.
– Смитти запретил им. Для наемного убийцы, у него весьма своеобразная система ценностей. – Глаза Бреннана не успокаивались ни на минуту, осматривая каждый дюйм комнаты. – Ты должна попытаться немного отдохнуть, – резко сказал он.
Она чуть не рассмеялась.
– Можно подумать я смогу заснуть сейчас. Находясь в ловушке сумасшедшего ученого, замышляющего недоброе? Я свалилась в кроличью нору, но вместо того, чтобы попасть в страну чудес, очутилась в самом центре леденящего кровь фильма ужасов. – Она подтянула колени к груди и положила голову на сложенные руки. – Если объявится помидор-убийца, я отсюда сваливаю.
Бреннан внимательно посмотрел на нее, затем покачал головой.
– Не имею ни малейшего представления, о чем ты.
– Может, это и к лучшему, – ответила она, закрывая глаза. Дрожь прошла по ее телу, и она съежилась еще сильнее. Бетонный пол был холодным, и в комнате подмораживало. Раньше у нее было слишком много забот, чтобы это почувствовать.
Через минуту что-то мягкое и теплое накрыло ее голову. Она учуяла запах Бреннана и поняла, что это его рубашка еще до того, как открыла глаза. Притягивая ее ближе, она позволила себе короткую передышку, представляя, что тепло ткани – это приятные ощущения от того, что она вновь оказалась в объятиях Бреннана. Затем она заставила себя избавиться от всего этого – и от рубашки и от фантазий, которым никогда не стать реальностью.
Она протянула ему рубашку, стараясь не смотреть на его мускулистую, нагую грудь.
– Я не могу это взять. Ты замерзнешь.
Он покачал головой, откидывая с лица длинные пряди черных волос.
– Температура моего тела очень высока. Мне это не нужно, а тебе может пригодиться.
Воспоминания, насколько горячим было его тело, пронеслись в сознании, и ее щеки залил румянец. Он улыбнулся лениво, соблазнительно, и Тиернан испугалась, что Бреннан разгадал ее мысли.
– Расскажи мне о Сюзанне, – сказал он, заставая ее врасплох. – Если конечно ты в состоянии говорить об этом.
Она задумалась, прежде чем ответить, но поняла, что ей действительно хочется поговорить о своей подруге. Она никогда не рассказывала о ней прежде, ну разве что упоминала вскользь в беседе с Риком и некоторыми другими людьми. А ведь ее подруга была оборотнем. И убили Сюзанну во время стычки с полицией.
Тиернан, и правда, никогда ни с кем не обсуждала Сюзанну. Девушка обнаружила, что хочет поделиться своими воспоминаниями о подруге именно с этим мужчиной, которого при других обстоятельствах она даже могла бы полюбить.
– Она обожала кофе. Иметь такую соседку по комнате было невиданной удачей. Она могла пить кофе весь день, а не только по утрам, – продолжала Тиернан, улыбаясь своим воспоминаниям. – Она предпочитала необычные сорта, с разными ароматами, ну ты же понимаешь, о чем я. Ирландские сливки и имбирный кофе. Иногда по выходным Сюзанна без предупреждения приносила мне завтрак в постель, и всегда старалась сделать так, чтобы я попробовала какой-нибудь новый сорт кофе.
– Создается такое впечатление, что она была прекрасной подругой, – сказал он. – Не могу представить себе, чтобы Алексиос приносил мне завтрак в постель.
Она усмехнулась, представив себе такую картину, но ее улыбка исчезла, как только реальность вновь захватила ее. Она оказалась в ловушке в камере, из которой, быть может, ей никогда не суждено выйти с незамутненным сознанием. Она…она…
– Я убила человека, – прошептала Тиернан, увидев окровавленное тело в своем сознании с поразительной ясностью. – Как мне с этим жить?
Она вглядывалась в лицо Бреннана, словно пытаясь найти там ответ на этот вопрос:
– А как ты живешь с этим?
– Тебе придется смириться, потому что у тебя просто напросто нет другого выбора. Он нападал, а ты защищалась. Ты не собиралась его убивать, даже несмотря на то, что за мгновение до этого видела своими собственными глазами, как он пытал твою подругу. – Он вытянул одну руку, словно хотел прикоснуться к девушке, но затем опустил ее и дотронулся до решетки. – Тиернан, в этом нет твоей вины.
– Знаю, что ты искренне в это веришь, но я определенно виновата, – сказала она с горечью. – Я втянула тебя во все это, и все из-за своей самоуверенности. Это же я решила, что моя блестящая идея выдать себя за репортера поможет нам проникнуть в логово врага, заполучить информацию и выбраться. Вся вина лежит на мне.
Лицо Бреннана застыло и, если бы это было возможно, стало еще мрачнее.
– А как же я, воин с многовековым опытом работы в опасных ситуациях? Неужели не на мне лежит бремя тяжелейшей вины?
– Нет…
– Нет. Пожалуйста, хватит говорить о том, кто виноват. Расскажи мне еще о Сюзанне. Ты остановилась на том, что она приносила тебе завтрак в постель. Она хорошо готовила?
Тиернан плотнее закуталась в рубашку Бреннана, погружаясь в тепло и его чистый, морской аромат, за мгновение до того, как ответила:
– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Стараешься отвлечь меня.
– Ну и как, работает?
– Немного, – призналась она. – Сознание обладает удивительной способностью избегать того, с чем ему трудно справиться, тебе так не кажется? Если я вспоминаю о Сюзанне, то мне не приходится задумываться над тем, что меня ждет завтра.
– Завтра прибудут с подкреплением Алексиос и Лукас, и мы будем в безопасности, – пообещал он, а его глаза вновь загорелись огнем. – Сегодня вечером ты расскажешь мне о Сюзанне, а потом все остальное.
Так она и сделала. Сюзанна обладала странной особенностью: она никогда не лгала. Вообще-то, она специализировалась в области психологии, изучая проблемы лжи и поведения человека. Все остальные воспринимали ее как грубого и жесткого человека. Очень честному человеку практически невозможно жить в приличном обществе. Но для подруги и соседки по комнате – Тиернан – это было прекрасное качество. Так спокойно находиться рядом с человеком, который никогда не действует тебе на нервы своими нескончаемыми потоками лжи.
Тиернан даже нравился бой-френд Сюзанны. Он был хорошим парнем. Спокойным. Единственное вранье, которое он себе позволил, по крайней мере, в присутствии Тиернан, это утверждение типа «твои волосы выглядят великолепно с этой новой стрижкой».
Это был славное, золотое времечко.
– Спокойствие, – пожаловалась она, – значительно недооценивают. Так же как и молчание. Целых четыре года большую часть времени, не считая работы и учебы, я провела в компании Сюзанны, а под конец с нами жил и ее парень. В этих отношениях было много тишины и спокойствия – и даже лучше – ласкающая слух мелодия абсолютной истины.
– У тебя нет больше друзей?
Она покачала головой.
– Мне не нужны были другие друзья. Я пыталась, но всегда сбегала, как только они начинали врать. Я больше не могла это выносить, понимаешь? Сюзанна так меня избаловала. У нее было несколько приятелей, что меня устраивало, поскольку мне нравилось оставаться одной, когда она куда-нибудь выходила.
– Но что-то случилось, – ему не было нужды задавать вопрос.
– Случилось. Да, можно сказать и так. – Она сцепила руки, надеясь, что это уймет дрожь. – Что-то произошло, а потом она умерла.
Бреннану хотелось утешить свою женщину. Он бы отдал руку на отсечение за способность прорваться сквозь решетки и привлечь Тиернан в свои объятия, а затем исчезнуть через портал атлантийцев прежде, чем охранники успеют и пальцем пошевелить, не говоря уже о том, чтобы задействовать их проклятые пистолеты. Но портал не отвечал на его зов, воин не мог связаться с Алексиосом и был один, совершенно беспомощный, в ловушке бетонной клетки, глубоко под землей и далеко, очень далеко от гавани Семи Островов.
Если – нет, никаких если. Когда он вытащит ее отсюда, то привяжет так, чтобы она больше не рисковала. Одна мысль о том, что ей пришлось пережить до встречи с ним, разбивала его сердце. Тиернан была бесстрашной и упрямой – скверная комбинация даже для воина, но, по крайней мере, у того есть опыт в обращении с оружием и определенные навыки, с помощью которых он может выбраться из затруднительного положения. Журналистка…
Он остановился, потому что вынужден был признать ошибку своих логических рассуждений. Он был опытным воином, ну и что дала ему отличная подготовка и наличие навыков? Он находился в ловушке, так же как и она.
– Сюзанна была оборотнем, как ты мог увидеть там, наверху, прежде чем все к чертям собачьим вышло из-под контроля – сказала Тиернан резко. – Лисой-оборотнем. Но знаешь что? Я прожила бок о бок с ней целых четыре года, и впервые увидела ее в лисьей форме на том видео. Я впервые узнала, кем она была на самом деле… – девушка повернулась к нему с выражением страдания на лице, – в ту самую ночь, когда она умерла.
– Подруга никогда не рассказывала тебе об этом?
– Она скрывала свою сущность. Не знаю, как ей удавалось, ведь она никогда мне не врала, но все было именно так. Я никогда ни о чем не подозревала. – Тиернан немного посмеялась, но это был горький смех, в котором не было ни капли юмора. – Вообще-то, я никогда не спрашивала напрямик: «Эй, а в полнолуние ты обрастаешь мехом и бегаешь по округе, поедая кроликов?», но все равно, вспоминая о тех ночах, когда она не была дома, я должна была выяснить, почему это происходит, после ее возвращения.
– Обычно о странном поведении друзей не задумываешься, – тихо пояснил Бреннан. – Ты не должна винить себя, что не подозревала об истинном положении вещей.
– Это было бы чем-то из ряда вон одиннадцать лет назад. А сейчас это вполне нормально. Друзья – оборотни. Полицейские – вампиры. Вампиры – члены конгресса, во имя всего святого. Тебе не кажется, что Томас Джефферсон [26]26
Томас Джефферсон (англ. Thomas Jefferson, 13 апреля 1743, Шэдуэлл, Виргиния – 4 июля 1826, Шарлотсвилл, Виргиния) – видный деятель Войны за независимость США, автор Декларации независимости (1776), 3-й президент США в 1801–1809, один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения. Основными событиями его президентства, успешного для страны, были покупка у Франции Луизианы (1803) и экспедиция Льюиса и Кларка (1804–1806)
[Закрыть]и отцы-основатели перевернулись бы в своих могилах? – Она прищурила глаза. – Ты знал Томаса Джефферсона?
Он улыбнулся, но покачал головой.
– Нет. Но однажды я встретил Сакаджавею [27]27
Сакаджавея (Sacagawea) – индейская женщина из племени шошонов, которая, неся собственного сына-младенца на спине, прошла тысячи миль с экспедицией Льюиса и Кларка (1804-06) от Западного до Восточного побережья Северной Америки и обратно. Историки до сих пор затрудняются отделить факты от фольклора, который сделал эту храбрую и чтимую в США женщину народной героиней.
[Закрыть]. Ты напоминаешь мне о ней. То же бесстрашие, безрассудство, бесцеремонная манера задавать вопросы. Ты бы ей понравилась.
Глаза Тиернан стали огромными от изумления, но ему не показалось, что ей понравилась эта мысль. А вот ему доставило удовольствие, что он смог отвлечь ее хотя бы на мгновение от мук, которые причиняла ей эта история, и страха перед их нынешней опасным положением.
– Это самый странный, но быть может лучший комплимент, который я когда-либо получала, – сказала она, наконец.
Он вспомнил ее слова, адресованные ему:
– Держись меня малыш. Гарантирую тебе новые впечатления каждый день.
В ее глазах отразилось понимание, и она улыбнулась. Это была неуверенная улыбка, мгновенно исчезнувшая, но хоть что-то. Этого было достаточно, чтобы он понял, что Тиернан сильная и сможет вынести все это, даже если их пленение затянется. Она сможет дождаться, пока Алексиос их разыщет.
Он отказывался думать, как, собственно говоря, Алексиос их найдет, если он даже не мог связаться с ним телепатически. Так или иначе, Алексиос и Аларик найдут способ. Даже если и не найдут, не важно. Все что ему было нужно – это хоть краешком сознания дотянуться до них.
– Опять этот взгляд, – сказала Тиернан, понижая голос из-за того, что в помещение вошли два новых охранника, чтобы сменить тех, кто нес дежурство. – Твоя личина хищника. Как ни странно, но от этого я чувствую себя в безопасности.
Затем они замолчали, закрыв глаза и притворяясь спящими, пока новые охранники какое-то время стояли около решеток, поддразнивая пленников. Заключенные с легкостью не обращали на охранников внимания. Те были для них пустым местом. Главный – Литтон. А из бандитов только Смитти обладал силой и мозгами. Никто другой не сказал бы Бреннану ничего такого, что ему обязательно было слушать.
Бреннан смотрел на Тиернан из-под полуприкрытых век, боясь закрыть глаза слишком надолго. Опасаясь, что если он даже на несколько минут выпустит ее из виду, проклятие вступит силу. Тиернан притворилась, что задремала, но всем телом напряглась, готовая защищаться от нападения. Храбрая, смелая женщина.
Его возлюбленная.
Он никогда не позволил бы причинить ей вред.
Прошло около получаса. Охранникам наскучило подобное времяпровождение, и они отправились к удобным креслам у дальней стены, где достали напитки и закуски и начали обсуждать спорт и женщин. Или женщин занимающихся спортом. Они упомянули о каком-то роллер-дерби [28]28
Роллер-дерби – женский контактный командный спорт, в котором гонки на роликовых коньках сопровождаются столкновениями и своеобразной борьбой.
[Закрыть], но Бреннан не понял, что это за штука.
Это в любом случае не имело никакого значения. Они оставили Тиернан в покое, и теперь она действительно могла отдохнуть. Ее плечи поникли, и казалось, что она расслабилась, может попросту заснула. Он обрадовался этому. Тиернан нуждалась в отдыхе.
Она открыла глаза, тем самым доказывая, что он ошибался.
– Сюзанна была не просто лисой-оборотнем. Я имею в виду, что она скрывала от меня не только это. Еще она была беременна.
Ему понадобилось какое-то время, чтобы переварить ее рассказ, который она излагала так, словно их и не прерывали.
– В положении? Это не просто скрывать даже людям, нет?
Она улыбнулась.
– Да. Или, по крайней мере, это трудно скрыть после определенного момента. В первом триместре ее живот был практически совершенно плоским. Я бы еще очень долго не смогла догадаться, особенно из-за тех свободных платьев, которые она любила носить. Мы же не расхаживали голышом по квартире, устраивая ночные девичники, понятно?
Бреннан поднял голову от сложенных рук.
– Нельзя ли поподробнее?
Она склонила голову.
– С какого момента? А, про триместры? Это…это…
– Нет. О ночных девичниках, пожалуйста.
Он сверкнул своим лучшим лукавым взглядом, и она рассмеялась, на что он и наделся.
– Насмотрелся слишком много видео с участием Отчаянных Атлантийских Девушек, коротая свою одинокую старость?
Он покачал головой, тяжело вздохнув.
– Увы, я самым жестоким образом лишен общения с отчаянными девушками в какой бы то ни было форме.
– Как у тебя так получается? Как ты можешь шутить, когда мы…в таком бедственном положении? – Ее голос был ровным, а взгляд полон мольбы.
– Именно потому, что мы в таком затруднительном положении, – ответил он ей. – Когда ситуация становится наиболее напряженной, в игру вступают внутренние резервы. Смех в лицо опасности, жизнь мрачнее всего перед рассветом, и все подобные клише, несмотря на банальность, вовсе не ложь.
Он бросил украдкой взгляд на охранников и осторожно достал из кармана крошечный флакон, который дал ему Аларик.
– Кроме того я делаю это просто потому, что могу. На протяжении двух тысяч лет я не мог шутить. Ты представить себе не можешь, какой тонизирующий эффект производит на мою израненную душу простой звук твоего смеха.
– Это что, тоже шутка? Про твою израненную душу? – Она пристально смотрела на него, тогда как все веселье сошло с ее красивого лица. – Ты говоришь так необычно, по-разному. Иногда твои слова звучат так по-современному, а иногда ты начинаешь говорить что-то вроде «две тысячи лет» или «израненная душа», тем самым сбивая меня с толку.
– Ничего не могу с этим поделать. Представь себе, что ты прожила первые десять лет своей жизни во Франции, следующее десятилетие в Испании, а потом еще десяток лет в Германии. К твоему французскому языку примешивались бы немецкие и испанские слова, ведь так?
Она кивнула.
– Я слышала, как ты разговаривал на другом языке. Это атлантийский?
Он кинул быстрый взгляд на охранников, но они над чем-то смеялись и не обращали на пленников никакого внимания.
– Да, но пусть это останется между нами.
– Когда я впервые побывала там, Конлан об этом рассказал, после того как я поклялась держать это в секрете. – Ее голос упал до шепота. – Что это?
Он медленно вытащил пробку и поменял положение, делая вид, что зевает и потягивается, затем кашлянул. Закрывая лицо рукой, он капнул две капли зелья на язык. Горло обожгло так, словно он проглотил жидкий огонь
Что бы это ни было, казалось, что оно сработало.
Он снова сменил позу, закупоривая пузырек и снова пряча его в карман. Следует надеяться, что они не заставят его снова раздеться. Ему повезло в первый раз, когда он спрятал пузырек во рту, бросая Смитти свою одежду. Но Бреннан сомневался, что сможет скрыть это от наемника во второй раз. К сожалению, в этих холодных мертвых глазах светился недюжинный интеллект.
Тиернан все еще смотрела на него, прищурившись, и ему стало понятно, что она собирается потребовать ответа. Поэтому он предвосхитил это некоторыми сведениями и своим вопросом.
– Аларик дал мне немного тонизирующего средства, чтобы я не заснул. Я не могу позволить себе рисковать после того, что произошло сегодня утром. Расскажи еще о Сюзанне. Была ли она счастлива, что ждала ребенка?
– Будет ли этого достаточно? – прошептала она, игнорируя его неуклюжую попытку сменить тему. – Это сработает?
– Не знаю, но я чувствую прилив сил даже сейчас, когда мы разговариваем, – сказал он, и это была правда. Его омывала волна покалывающего тепла, от которого перед глазами засверкали искры, пока Тиернан не предстала перед его глазами в облаке серебристого света. От этой картины член в его штанах встал, и воин застонал от того, что его либидо дало о себе знать в столь неподходящий момент. Желание видимо не собиралось уступать перед опасностью или тем, что в данный момент близость была невозможна.
– Бреннан? О чем ты думаешь?
– Поверь мне, ты не захочешь об этом знать, – сказал он, поворачивая разговор в несколько безопасное русло. – Аларик дал мне зелье, так что кощунственно думать, что оно не сработает так, как жрец пообещал.
– Ты действительно желаешь услышать побольше о Сюзанне?
– Только если ты захочешь рассказать мне.
Тиернан глубоко вздохнула.
– Главное, что остается добавить: она мертва, и убила ее именно я.
Глава 29
Тиернан помнила тот вечер так же ясно, как если бы это случилось всего лишь на прошлой неделе. Выдавить из себя членораздельную речь, когда в горле стоит комок – это совсем другое дело. Тем не менее, шок на лице Бреннана за несколько секунд до того как выражение его лица вернулось к норме, подтолкнул ее. Он должен узнать.
Ей необходимо было выговориться. Наконец… наконец, рассказать об этом.
– Я работала над историей. На самом деле, именно над этой историей. Слухи о захваченных в рабство оборотнях доходили до меня, и у меня был источник, и, в общем, я шла по горячим следам, выискивала все новые и новые сведения – не смыкая глаз по ночам, сразу же после занятий в колледже. Боже, невозможно описать словами, что это было. Я воображала себя борцом за всеобщее благо… – Она остановилась на полуслове, понимая, наконец, что и кому она говорит.
Уголки губ Бреннана поднялись вверх.
– Думаю, понимаю, о чем ты, – сказал он.
– Конечно. Ну, тогда ты сознаешь, что немногим, кроме журналистов, полицейских или медицинских работников, это дано. Это призвание. Необходимость кому-то помогать, чтобы быть частью чего-то большего, чем ты сам. Борьба со злом на благо общества. – Она замолчала и закатила глаза. – Неважно. Я что-то заболталась. Но я была в той сфере, на пике, напав на очень явный след, который вел к Бостону. У меня было доказательство того, что местный ученый принимал участие в заговоре с целью похищения и проведении экспериментов над оборотнями.
Бреннан подался вперед, прижав к бокам сжатые в кулаки руки.
– Ты добровольно ввязалась во все это?
– Более чем. Это и была моя история. Я заварила эту кашу. И никому не рассказывала из боязни, что кто-то опубликует сенсационную новость раньше меня. В ту ночь я должна была встретиться с оборотнем-медведем, потерявшем друга, который был похищен шайкой бандитов. У него была для меня информация.
– Медведь, – сказал он, чеканя слова. – Медведи-оборотни, один из самых опасных видов оборотней.
Она кивнула, внимательно за ним наблюдая на тот случай, если он снова сломя голову кинется на прутья решетки. Его мышцы напряглись и одеревенели так, словно бы он с удовольствием стукнул бы ее головой об эти решетки. Она понимала причину, потому что видела его душу. Внутри него была насущная необходимость защищать.
За исключением того, когда это касалось ее. Тогда эта потребность защищать превращалась в нечто неконтролируемое и бескрайнее, как океан.
Это пугало ее, одновременно вызывая приятное волнение. Никому не было дела до ее защиты, за исключением, может быть, Рика, и даже с ним история была на первом месте.
– Как бы то ни было, – продолжала она, – Сюзанна выбрала ту ночь, чтобы рассказать мне о ребенке. Я была взволнована из-за этой новости. А она и ее бой-френд были так счастливы. Думаю, именно из-за этого она решила выложить все начистоту, рассказав о том, что она оборотень. Обладает способностью обращаться в лису.
– Бреннан кивнул.
– Тебя это расстроило?
– То, что она оборотень? Конечно, нет. Я подумала, что это даже круто и у меня был к ней миллион вопросов. Но мой разум не мог смириться с тем фактом, что она скрывала это от меня все эти годы. Она знала, что является оборотнем с тринадцати лет – и четыре года она скрывала это от меня. Своей лучшей подруги. – Тиернан запустила руку в свои волосы, испытывая разочарование и желание, чтобы он ее понял. – Мы жили вместе, и все это время она не доверяла мне настолько, чтобы поделиться своей сокровенной тайной.
– Тебе было больно.
– Это чуть не сломало меня, – призналась она. – Если честно, то у меня случилась истерика, как у ребенка. Кричала на нее, что она мне не подруга. Как я могу ей доверять, когда она явно мне не доверяет, ну и все в том же духе. Я не спала нормально несколько недель после этой истории, снова и снова переживая случившееся.
– Ты уехала на встречу? – спросил Бреннан, а в его взгляде ясно читалась симпатия и нечто более глубокое. Общая боль. Корелия и ребенок.
Она кивнула.
– Так я и сделала. Последнее что я сказала этой женщине, которая была мне ближе чем сестра, что, возможно, я перееду, и они будут жить одной большой дружной семьей. – Она чувствовала, как горячие горькие слезы катились по ее щекам, но не потрудилась вытереть их.
– Она умерла, думая, что я ее ненавижу.
– Нет, – сказал Бреннан. – Она умерла, зная, что ты ее любишь. Друзья и родные ссорятся, но это ничего не значит. Такова человеческая природа. Любовь не может быть идеально терпеливой, доброй и безоблачной. – Он наклонился. – Она простила тебя Тиернан, может, еще до того, как ты вышла из дома. Женщина, которую ты мне описала, на меньшее просто не способна.
Валун размером с Йеллоустонского бизона, свалился с души Тиернан, потому что он был прав. Сюзанна никогда не таила обиду, даже когда Тиернан съедала последний йогурт, забывала оставить сообщение на автоответчике или вносила сумятицу сотнями разных способов, говоря одну лишь правду. Хотя, когда ты настолько обескуражен требованиями жизни в современном обществе, это можно понять.
Она запоздало поняла, что сама себя называет «Сказительницей истины», и задалась вопросом, не означало ли ее согласие с таким определением своего таланта, что эта способность отражала именно то, что в чем он ее заверял: дар, а не проклятие.
Но она не рассказала Бреннану окончание истории. Может, тогда и он будет испытывать к ней то же отвращение, что и она сама, со смерти Сюзанны.
– Я не сказала ей, не предупредила о похищениях, несмотря на то, что она только что рассказала о том, что оборотень, – тихо сказала девушка. – Я вылетела, пылая гневом, отправилась на свою встречу, а ей не сказала.
Слезы застилали ей глаза, и Тиернан пришлось их вытереть уголком рукава Бреннана.
– К тому времени, когда через несколько часов я вернулась, готовая извиниться, что была такой дурой, ее уже не было. И больше я ее не видела.
– Они схватили ее, – сказал Бреннан, черты лица, которого стали мрачнее.
– Именно. В следующий раз я увидела ее в телевизионном репортаже, три недели спустя. Она противостояла половине Отделения Бостона по Проведению Спецопераций по Борьбе с Угрозой Сверхъестественного Характера. Она была такой сильной, Бреннан: швырнула одного из них прямо через машину. Они… – Тиернан запнулась, чтобы отдышаться от боли пронзившей ее легкие.
Он ждал, давая ей время, не оказывая на нее давление.
Наконец, она снова смогла дышать и встретилась с ним взглядом.
– Они расстреляли ее. Прямо там, на дороге. На пресс-конференции они заявили, что она была одной из тех, кто жестоко расправился с местным политиком, но я знала, что это неправда. Когда я сложила два и два – историю по контролю за разумом и ее похищение, – я все поняла.
– Если бы я рассказала ей, предупредила ее… – Боль захватила Тиернан, и она закрыла лицо руками, силясь сохранить спокойствие и не привлекать внимание охраны.
– Если бы ты ей рассказала, она была бы осторожнее. Но она была молода и влюблена, а они представляли собой хорошо организованную команду подготовленных убийц, – сказал Бреннан. – Они бы все равно ее поймали. Это не твоя вина, Тиернан. Никто кроме Литтона и чудовищ, с которыми и на которых он работает, не несет за это ответственность. Ты не убивала ее.
Его слова были словно бальзам для ее измученной души, привнося надежду во все темные уголки ее сердца, где она уже и не надеялась обрести покой.
– Я не убивала ее, – сказала она медленно, создавая еще одно звено в цепи, которая объединяла их. – Так же как и ты не убивал Корелию и ее ребенка.
Его голова резко поднялась, и глаза потемнели от затравленного выражения.
– Это совсем другое.
– Нет, это не так. Либо ты смиришься с тем, что не несешь ответственности за гибель Корелии, либо оставь меня в покое с моим чувством вины за Сюзанну, – выпалила она, отчаянно желая подарить ему тоже отпущение грехов, которое он дал ей.
Удивление появилось сначала в его глазах, а затем изменило полностью выражение его лица. На нем отразилось облегчение, просветление. Бремя, подобное ее, а быть может даже тяжелее, отягченное двумя тысячелетиями, постепенно покидало его.
– Ты даже больше, чем я заслуживаю, – сказал он низким и хриплым голосом. – Даже если это будет последнее, что мне дано сделать в своей жизни, я вытащу тебя в целости и сохранности из этого ада. Ты моя, мое откровение и освобождение, и я никогда не отпущу тебя.
Напряженность его голоса тронула ее до глубины души, но воспоминание о видении во время смешения душ было все еще с ней, еще живо. Ребенок, которого он не…не мог…узнать.
Возможно, очень может быть, видения могут меняться.
– Я все еще хочу побеседовать с Посейдоном, – сказала она, зевая посередине предложения. Усталость и голод, наконец, ее доконали.
– А сейчас отдохни, – сказал он. – Я постерегу тебя, а о Посейдоне мы поговорим, когда утром вырвемся из этой ловушки.
Она хотела сказать, что не может спать на бетонном полу камеры, в присутствии бандитов-убийц и отвратительных ученых, замышляющих против них ужасные вещи. Но ее веки опустились, доказывая, что она была не права. Поэтому Тиернан кивнула и свернулась в клубок, стараясь занять поменьше места и лечь как можно ближе к решетке и в то же время так, чтобы оказаться в недосягаемости и случайно не задеть ее во сне. И перед тем как она задремала, одна мысль посетила ее и так и не покинула. Она подняла голову и посмотрела на Бреннана.
– Почему бы тебе не извиниться перед Посейдоном? После всего этого времени он ведь принял бы твои извинения, верно? Даже боги должны уметь прощать.
Он уставился на нее, открывая и закрывая рот, но очень долго так и не смог вымолвить ни слова.
– Сказать ему, что я сожалею, – повторил он, словно сами слова являли собой какое-то откровение. – Ты чудо, mi amara. Ты поистине сокровище.
Она улыбнулась и поплыла на волнах усталости уносящей ее прочь.
– Сам ты mi amara, приятель. Я знаю, что это означает, не забывай. И если ты вытащишь меня из всего этого, можешь звать меня как угодно.
Бреннану удалось проглотить еще две капли зелья, отметая любое волнение о возможной передозировке. Важно лишь не заснуть и, в случае чего, иметь возможность защитить Тиернан.
Запомнить Тиернан.
Тепло искусственной энергии снова заструилось по его телу, обжигая плоть и кровь. Его кожа зудела и горела, и даже покалывало корни волос. Это было неприятно, но не больно. Физически с ним все было в порядке. В эмоциональном плане дело обстояло совсем по-другому.
Эмоционально он ощущал невыносимое напряжение. Гнев переходил в ярость, а страх за безопасность Тиернан обратился в настоящий ужас. Он смотрел на нее, свернувшуюся в клубочек на полу, и отвращение к себе самому, что не смог сберечь эту девушку, превратилось во всепоглощающее омерзение. Он сидел, а его тело сотрясалось от силы эмоций, но он мог с этим справиться. Должен справиться. За исключением еще одного чувства.
Желание, превратившееся в бушующую страсть. Его руки сжались от необходимости прикоснуться к ней. Овладеть ею. Погрузить свой член в тепло ее тела и доставлять удовольствие снова и снова.
– Эй, смотри, большой сильный парень дрожит. Думаешь, он плачет из-за того, что мамочки нет рядом?
Бреннан резко поднял голову вверх и увидел двух охранников, стоявших рядом с решетками. Он оскалился, рыча, а они засмеялись. Они смеялись, а он знал, что убьет их.
