Текст книги "Главная проблема ректора космической академии (СИ)"
Автор книги: Алиса Линд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
12.
Доктор Пэрис окидывает меня своим фирменным оценивающим взглядом и жестом подзывает в другой кабинет. Внутри только бело-серое эргономичное кресло посередине. Усаживаюсь в него, повинуясь жесту Пэриса. Оно без фиксаторов на подлокотниках, но все равно есть ощущение, будто я попала на допрос. Доктор вытягивает из подголовника датчики, облепляет мою голову силиконовыми присосками, которые слегка покалывают кожу.
– Чип, – требовательно произносит он, протягивая ладонь.
Я напрягаюсь. Чип – моя защита, щит от бесконтрольного влечения, от воздействия альфа-волн чистокровных. Сейчас я ничего не чувствую к Пэрису, как и к другим ксорианцам, кроме ректора, но если сниму… Раньше я не думала, что буду бояться этого, а теперь, когда я хочу «хотеть» только одного ксорианца, влечение к другим, даже если оно непроизвольно, мной самой ощущается как предательство.
– Доктор Пэрис… это обязательно? – спрашиваю робко.
– Абсолютно, – отвечает он буднично, даже не поднимая на меня взгляда. – Излучение и восприимчивость альфа-волн можно измерить только без чипа. Не переживай, Мэлтис, я не кусаюсь. Я вообще ничего не делаю без научного интереса.
Скрепя сердце снимаю чип и вкладываю его в его протянутую ладонь. Пэрис тут же кладет его на стол рядом с оборудованием, не придавая ему никакого значения. Как я и ожидала, внутри разливается тянущая волна возбуждения. Пэрис ксорианец. Он высокий и симпатичный. С более короткими волосами и экзотическими раскосыми глазами. Не такой мощный и крепкий, как ректор Крейт, но без блокировки мое тело реагирует на него точно так же. И от этого пулсирующего ощущения между ног становится гадко.
– Начнём с простого, – произносит Пэрис, включая аппарат. – Расскажи о себе. Как росла, как воспитывалась, где училась.
Его насмешливый тон царапает слух, точно ножом по стеклу. Я напрягаюсь ещё сильнее, стараясь сосредоточиться на вопросах, а внутри уже жутко припекает.
– Я выросла в самом сердце человеческого гетто, – начинаю говорить, стараясь удерживать голос ровным. Судорожно сцепляю руки на бедрах, чтобы не выдавать дрожь. Внутри всё кипит, пульс отзывается в висках. – Мы с мамой ни в чем себе не отказывали. Жили на отцовскую военную пенсию. Но она все равно учила меня быть хорошей. Не сильнее, не умнее, а хорошей. По-человечески.
– По-человечески? – переспрашивает Пэрис, склонив голову, словно я сказала что-то необычное. Попутно кликает что-то на панели управления аппаратом.
– Да, – киваю, с трудом выдавливая из себя слова. Тело горит от возбуждения, хотя я и пытаюсь не обращать на это внимания.
Он даже не пытается казаться заинтересованным, а я чувствую, а меня с головой захлестывает волна противного желания.
– Когда ты поняла, что ты... другая? – продолжает он, скользя взглядом по панели. Его руки ловко вводят какие-то данные, будто я здесь и вовсе не нужна.
– Когда дети начали дразнить «ублюдком», – отвечаю, стараясь держаться спокойно, но голос всё же дрожит и дыхание становится прерывистым. – Или, может быть, когда моё тело начало реагировать на таких, как вы.
Последние слова даются с трудом. Я хочу, чтобы он скорее прекратил это исследование, потому что это невыносимо. Самой гадко от того, что демонстрирует тело, но я ничего не могу предпринять, только делать вид, будто ничего не происходит.
– Интересно, – произносит он, даже не поднимая глаз. – И что ты сделала?
– Ничего, – резко отвечаю, а потом добавляю тише: – Я пыталась спрятать это. Подавить. Чип помогает, но... как выяснилось, не всегда.
Пэрис наконец поднимает взгляд, и я на мгновение замираю – он совершенно холоден, его абсолютно не трогает то, что со мной происходит.
– Доктор Пэрис, – выдыхаю я, вопрос сам срывается с губ. – Вы сами… ничего не чувствуете?
Он слегка наклоняет голову, будто пытается понять, зачем я это спросила. Потом уголки его губ поднимаются в едва заметной усмешке.
– Ничего, – отвечает он просто, словно обсуждает скучный эксперимент. – У меня особенное строение психики. Я не испытываю влечения. Вообще. Для меня ты – объект исследования. Ценный объект, но только объект. Физическая разрядка, если нужна, не требует партнёра. Это вопрос биологии, не более.
Я сглатываю, возбуждение стекает в живот липкой, омерзительной волной. Стыд и раздражение борются внутри меня. Меня физически заводит этот ксорианец, но на эмоциональном уровне я не хочу его. Совсем. И ощущение собственной беспомощности против его альфа-волн бесит сильнее всего.
– Это просто невероятное издевательство, – выдыхаю я, чувствуя, как щёки начинают гореть.
Пэрис лишь коротко усмехается, снова переключая внимание на панель.
– Наука, курсант Мэлтис, – говорит он, не поднимая глаз. – Эмоции здесь не нужны.
– Часто ли мне придётся участвовать в исследованиях без чипа? – спрашиваю затравленно. Мне жутко не хочется повторения.
Пэрис завершает настройку аппарата и поворачивается ко мне.
– Часто, – произносит он спокойно, словно это очевидный факт. – Если ты планируешь остаться в Академии, тебе придётся привыкнуть.
В этот момент дверь кабинета открывается, и я резко оборачиваюсь. На пороге стоит ректор Крейт, прожигает меня насквозь взглядом, которым можно убить, если хорошо размахнуться. Его глаза вспыхивают, а моё тело пошло реагирует на его присутствие. Сейчас, без чипа его мощь напрочь срывает мне крышу. Чёрт. Это просто пытка!
– Закончили? – резко спрашивает он, не отводя от меня глаз.
– Да, уровень и тип альфа-волн записаны, – отвечает Пэрис совершенно невозмутимо. – Ближайшее время подопытный объект мне не нужен.
Подопытный объект. Это режет по живому. Мне хочется провалиться под землю от лютого стыда за физиологию тела и за то, что согласилась стать крыской для экспериментов.
– Тогда снимите датчики, доктор Пэрис, – стальным голосом цедит ректор Крейт.
Пэрис быстро отлепляет от моего черепа все присоски и позволяет слезть с кресла. Встаю на дрожащих ногах и тянусь к своему чипу, чтобы хоть как-то ослабить воздействие возбуждающих альфа-волн, но ректор Крейт его перехватывает и жестом велит мне следовать за ним.
Мы выходим из кабинета и направляемся к лифту. Меня крючит и корежит от яростного желания, но я напоминаю себе о необходимости держать дистанцию. Мы заходим в лифт, и двери закрываются.
– Чип, прошу вас… – голос звучит почти умоляюще.
– Не сейчас, – рычит Крейт, нажимая кнопку стоп, и мгновенно сокращает дистанцию.
Он зажимает меня в углу, притискивая спиной к стене. Обхватывает мою талию, а взглядом прожигает до костей. Его губы жадно захватывают мои, язык настойчиво вторгается в мой рот, а я не могу сопротивляться. Я чувствую, как его руки блуждают по моему телу, сжимая грудь, скользя по ягодицам, вызывают дрожь в каждом нерве.
– Иногда мне не хочется, чтобы ты надевала этот чип, – шепчет он низким, севшим голосом, от которого в животе скручивается тугая горячая пружина.
Я краснею и теряюсь в его касаниях, в его запахе, в его безжалостной власти надо мной.
– Но сейчас нет времени… – он пробирается рукой мне под волосы и… сам крепит чип на кожу. – Соберись. Мы спустимся в доки.
Пальцы дрожат, когда я поправляю форму, пытаясь вернуть себе хоть крупицу контроля над ситуацией.
– Что ты знаешь о грузе с Ксора? – вдруг свирепо спрашивает ректор Крейт, нажимая кнопку А98.
Холодный тон остужает мой пыл. И, хотя я продолжаю ощущать его альфа-волны, эмоционально я уже мыслю ровно.
– Ничего, командор Крейт. – Я сглатываю, пытаясь вернуть себе голос. – Меня никто не предупреждал.
Он кивает с непроницаемым лицом и отвечает:
– А вот груз, похоже, тебя знает, – звучит мрачно и пугающе.
Лифт замедляется, и я чувствую, что в доках меня ждет новое испытание на прочность и решимость.
13.
Лифт распахивает диагональную дверь, и в лицо бьет поток холодного воздуха. Ежусь. Возбуждение стихает, хотя и не уходит совсем.
Я впервые в доках. Это огромная труба, метров сто в диаметре, наверное. В дальнем конце тяжелая гермодверь, через которую сюда могут влетать грузовые суда. За ней раскинулся великий и бесстрастный космос.
Мы выходим на широкий трап, будто висящий посередине и тянущийся вдоль глухой задней стены дока. Что над головой, что под трапом одинаково большое расстояние. Если свалиться за перила, неминуемо разобьешься. Магнитная подошва ботинок лязгает по рифленой металлической поверхности, в нос проникает запах масел и топлива.
Командор Крейт указывает на небольшую стойку у правого края и уверенно направляется туда. Я следую за ним чуть поодаль. Не понимаю, как правильно держаться, и выбираю нейтральную дистанцию в пять метров. Напряжение звенит в спертом пропахшим металлом воздухе и въедается в кожу.
Ректор Крейт доходит до досмотровой зоны, где на ленте сканера лежит открытый контейнер, вокруг которого стоят трое офицеров охраны и курсант Илайя Саркан, бледная настолько, что цвет кожи почти сливается с платиной волос.
Содержимое контейнера, кажется, и стало предметом разбирательства. Я не подхожу, но и с моего места видно, что внутри, аккуратно сложенными в паралоновый кофр, лежат чипы, вроде моего.
Ректор Крейт приближается к Илайе, его высокий силуэт кажется подавляющим на её фоне.
– Курсант Саркан, – произносит он холодно. – Груз был отправлен на ваше имя. Объясните, что происходит.
– Командор Крейт, это ошибка! – на повышенных тонах отвечает Илайя. – Я… я не знаю, кто отправил это! Это не моё!
– Не ваше? – Крейт поднимает бровь, в его голосе звучит сталь. – Груз пришел на ваше имя, и вы пытались забрать его, верно?
Илайя умолкает, сжимая губы в тонкую линию.
– Офицерам вы сказали, что это груз курсанта Мэлтис, – продолжает ректор. – Почему тогда вы пытались забрать чужую посылку?
Плечи Илайи опускаются и горбятся.
– Я специально привел сюда курсанта Мэлтис, чтобы сразу прояснить непонятности с этим грузом, – гремит ректор Крейт. Я восхищаюсь его выдержкой и самообладанием. И непререкаемым авторитетом – офицеры смотрят на него с почтенным благоговением.
– Сержант Дэрсис, мне нужна транспортная накладная на этот контейнер, – голос ректора продолжает рассекать воздух.
Его аура вызывает во мне волну трепета, который уже идет не от физики тела. Это уважение. Он продолжает допрашивать Илайю прямо тут, все сильнее загоняя в угол.
– Почему вы сказали офицерам досмотра, что это посылка для курсанта Мэлтис? – наконец он окончательно запирает её в угол. – Вы пытались опорочить честное имя коллеги?
– Эти чипы… отправили мои друзья на мое имя, ректор Крейт, – с искренним видом выдыхает Илайя. – Но они предназначаются не мне. Эта лилипутка-выскочка обратилась ко мне за помощью, потому что не справляется с нагрузками!
Задыхаюсь от возмущения. Вот же дрянь! Врет ректору в глаза и не краснеет!
Илайя стреляет в меня злорадным взглядом. У меня на голове волосы шевелятся. Ну просто шик! Я у них просто общий козел отпущения. Илайя – подруга Иридии. Наверняка, это ещё одна акция, чтобы проучить меня за несуществующие шашни с Купером.
– Курсант Мэлтис, подойдите! – строго подзывает меня ректор Крейт, и я вздрагиваю. Обжигает меня свирепым взглядом, когда я встаю рядом с ним. – Что вы знаете об этом грузе? Вы заказывали эти чипы?
– Ничего не знаю, командор Крейт, и чипы не заказывала. – отвечаю честно. – Мне они не нужны, я учусь на отлично!
Крейт внимательно смотрит мне в глаза, будто пытаясь проникнуть в мои мысли. Ну же! Я знаю, что ты умеешь читать, что я думаю. Я правда впервые вижу эти чипы и впервые слышу о том, что такие вообще бывают!
– Сержант Дэрсис, вызовите охрану, – произносит ректор, не отводя взгляда от меня. – Пусть проводят курсанта Саркан в изолятор.
Илайя выкрикивает «Нет!», но тут же сдувается под взглядом ректора и смиренно ждет, когда за ней придут. А он берет один чип из контейнера, задумчиво вертит в пальцах, а потом включает.
Мне вдруг становится нехорошо. Ощущение, что нечем дышать, будто оказалась в толще густого киселя. В ушах поднимается тихий гул. Картинка чуть двоится, но я ещё различаю Илайю, которая никак не реагирует, только что с недоверчивым удивлением смотрит на меня.
Головокружение усиливается, а мир вокруг плавится, как в зыбком мареве.
– Курсант Мэлтис, с вами все в порядке? – с подозрением спрашивает ректор, но я не могу ответить. Меня прям сильно шатает.
Судорожно ищу опору и хватаюсь за ограждение трапа. По инерции меня клонит за него, и перед глазами появляется огромная высота, а внизу стальные переборки и ребра жесткости. Где-то так далеко, что почти не правда. Картинка выглядит игрушечной.
На мгновение кажется, что я лечу в пропасть.
– Мэлтис! – ушей словно издалека касается голос ректора Крейта, и цепкая рука грубым рывком утягивает меня от поручня к стене. Сам ректор оказывается так близко, что я чувствую его запах. Но на этом мир окончательно меркнет.
Я прихожу в себя на больничной койке. Это уже само по себе странно – обычно лечение происходит в капсуле заживления. Почему меня оставили в палате?
Привстаю на локти – на мне короткая больничная туника серебристого цвета. Помещение вокруг совершенно пустое, кроме койки, на которой я лежу. Ни оборудования, ни стульев, ни стола, ни шкафов. Стены почти сливаются с полом, отличаются только матовостью. Справа узкая дверь, похоже, в душевую, рядом небольшая дверца, как для котов, только на уровне пояса, предназначение которой мне пока непонятно.
Дверь пикает магнитным считывателем, и входит тот, кого я ожидала увидеть последним.
14.
Дариус Селварис. Этот человек после нашей последней встречи вселяет в меня страх.
Он заходит в палату, его тяжёлый шаг и властная осанка действуют деморализующе. Он смотрит на меня так, словно я уже виновна в чём-то непростительном.
– Курсант Мэлтис, – раскатисто гремит он на все небольшое помещение. – Расскажите мне, что вы знаете о тех чипах? Откуда они, зачем вы их заказали?
Я нервно сглатываю. Его холодно-заинтересованный взгляд прожигает меня насквозь.
– Я ничего не знаю об этом грузе, командор Селварис, – отвечаю твёрдо, стараясь выглядеть спокойной. – Он не имеет ко мне никакого отношения.
Селварис подходит ближе, его высокий силуэт угрожающе нависает надо мной.
– Не врите мне, курсант, – резко бросает он, а его взгляд становится ледяным. – Илайя Саркан указала именно на вас. Вы думаете, я поверю, что она выдумала это на ходу?
– Курсант Саркан это придумала, именно так, командор, – выговариваю с расстановкой. – Ей нужно было найти, на кого спихнуть вину.
– Чистокровным ксорианцам на этой станции ни к чему ментальные улучшения, курсант Мэлтис, – презрительно тянет Селварис. – Кому, как не полукровке, которая не в состоянии тягаться с другими курсантами, пытаться себя улучшить?
– Я отлично успеваю по ментальным дисциплинам, командор, – отвечаю ровным тоном, но внутренне начинаю закипать.
– Хватит! – он повышает голос. – Просто сознайся! И расскажи, как достала, кому они предназначались. Нам нужно перекрыть этот путь поставки нелегальщины в Академию!
Я вздыхаю, понимая, что как бы я ни ответила, Селварису всё равно. Он явился закопать меня и будет добиваться ответа, который подтвердит его подозрения.
– Я сказала всё, что знаю, – повторяю, поднимая подбородок. – Это ложь. Я впервые увидела эти чипы в контейнере в зоне досмотра!
Его лицо кривится в усмешке, он явно готов надавить сильнее, когда дверь палаты открывается, и в комнату заходит ректор Крейт. В его глазах свирепая ярость, и одно его присутствие заставляет воздух в комнате буквально завибрировать. А у меня в животе сразу поднимается рой бабочек.
– Дариус, – рычит он угрожающе низким голосом. – Я же просил тебя не беседовать с ней!
– Мы только начали, Таррел, – отвечает Селварис с нарочитой усмешкой. – Присоединяйся.
Крейт делает шаг вперёд, его уничтожающий взгляд прожигает Селвариса, который на глазах сдувается.
– Выйди, Дариус, – произносит он холодно. – Я сам продолжу.
Глава дисциплинарного совета на мгновение обретает раздосадованный вид, но быстро берет себя в руки.
– Как скажешь, – цедит Селварис пренебрежительно, затем одаривает меня взглядом, в котором читается зловещий намёк и все-таки покидает комнату.
Крейт подходит ближе.
– Как ты себя чувствуешь? – ставя руку на край моей койки.
– Странно, командор Крейт, – отвечаю как по уставу и замечаю, что он кривит лицо, будто ему не нравится. – Почему я тут?
– Это тебе доктор Пэрис расскажет, – произносит он и бархатисто добавляет: – и давай наедине без официоза, ладно? Называй меня Таррел.
От этого предложения я таю и покрываюсь мурашками.
– Хорошо, Таррел, – слегка ему улыбаюсь.
Дверь палаты открывается снова, и входит Пэрис.
Смотрит на меня привычно ровно и отстранённо.
– Доктор, что вы можете сказать о реакции курсанта Мэлтис на чипы? – спрашивает Крейт, не сводя с меня глаз. Его буравящий меня взгляд усиливает тянущую волну желания, которая все сильнее захватывает меня.
– Это интересный случай, – говорит Пэрис, глядя на планшет. – По задумке, чипы такого типа увеличивают ментальный потенциал пользователя. Так, более слабым менталам становятся доступны возможности, которых они лишены в нормальном состоянии. Включение чипа рядом с курсантом Мэлтис вызвало ментальную перегрузку и потерю сознания.
Он произносит это так просто, будто пересказывает сюжет скучного боевика.
– Это парадоксальная реакция, – добавляет он тем же безэмоциональным тоном. – Вероятно, это связано с её двойственной природой. Или же, в чем я сомневаюсь, у курсанта Мэлтис чрезмерно большой ментальный потенциал, и его принудительное увеличение привело к разрыву связи мозг-сознание. Я проведу дальнейшие исследования, чтобы понять, как они воздействуют на её ментальную сеть.
Этот ксорианец меня вымораживает и пугает. Говорит обо мне так, будто меня тут нет. Точнее, я мебель. А мне страшно делается – второй раз я точно не хочу испытывать действие тех чипов на себе.
– Отлично, доктор Пэрис, – ректор Крейт улыбается уголками губ. – У вас есть вопросы к курсанту Мэлтис?
Пэрис качает головой.
– Вы сможете приступить к работе через пять минут, – выговаривает ректор Крейт, явно намекая Пэрису, что ему стоит выйти.
Тот правильно понимает намек, и вскоре мы остаемся одни. Я плавлюсь рядом с ректором, снова в бедрах застревает слабость, а дыхание становится частым и поверхностным. Он сейчас тоже в полный рост ощущает мои альфа-волны.
Он подносит руку к моему лицу и аккуратно убирает за ухо пару прядок, которые прилипли к влажной щеке. Проводит подушечками по скуле, спускается к подбородку и, чуть надавив, вынуждает меня открыть рот. Его взгляд становится жадным.
А я лежу и иррационально кайфую от этих прикосновений, потому что это хоть что-то. Я хочу больше, хочу ощутить кожу Таррела скользящей по своей, хочу его в себе, хочу поцелуй, я все хочу.
Он проводит большим пальцем по моей губе и аккуратно касается им нижних зубов. И я смыкаю губы на этом пальце. Не отрываясь смотрю в глаза мужчине и вижу, как в них сгущается тьма.
Он шумно тянет носом воздух и отнимает руку от моего лица.
– Не сейчас, Мелисса, – произносит хрипло. – Черт бы тебя побрал! Какая же ты… горячая!
Не решаюсь спрашивать, что ему мешает. Принимаю как есть. Не сейчас, значит, не сейчас. Но кто мешает мне подразнить его.
Адресую ректору хитрый взгляд, затем обхватываю губами собственный большой палец и чуть посасываю. Черт, он невыразимо сексуальный. В его лице читается яростное желание и растущий гнев. Вторая моя рука непроизвольно тянется под простыню, норовит нырнуть под больничную рубашку. Присутствие этого мужчины плющит меня, и мне просто как воздух сейчас необходима разрядка.
– Или делай так, чтобы я видел, или убери руку, – строго произносит Таррел.
Щеки тут же начинают пылать. Вынимаю руку из-под простыни и делаю скромное лицо.
– Так лучше, ректор? – растягиваю губы в невинную улыбку.
Моя игра не срабатывает. Он принимает расслабленную позу, явно гася собственное возбуждение усилием воли.
– Ты останешься здесь, – произносит он тоном, не терпящим возражений. – На ближайшие дни освобождена от занятий. Пэрис проведёт исследования.
– Нет! – вырывается возмущенно. Я сажусь на койке, несмотря на слабость. – Я пришла в Академию, чтобы учиться! Я хочу служить в космическом флоте и убивать жуков, а не быть подопытным кроликом!
– Субординация, курсант, – цедит Таррел. Его взгляд становится ледяным, а голос – строгим. – Ты забываешь, с кем говоришь.
– Я не забываю, командор, – резко отвечаю, поднимая на него взгляд. – Но, кажется, вы забыли, зачем я здесь.
– Я, – он пронзительно смотрит на меня, – ничего не забываю, курсант. Отдыхай. Завтра тебя ждут новые исследования. Советую выспаться!
На этом он решительно разворачивается и уходит. А вместе с ним уходит и мое возбуждение. Тело, так и не получившее разрядки, болезненно успокаивается. Я падаю обратно на койку и ожесточенно накрываюсь простыней. Бесит! Может, Пэрис сможет разработать чип, который заблокирует для меня все альфа-волны, и ректора Крейта тоже? Это просто издевательство какое-то!
И тут мой слух улавливает какой-то разговор за дверью. Я соскальзываю с койки и подхожу ближе, чтобы подслушать. Ох, лучше бы я этого не делала…
