Текст книги "Главная проблема ректора космической академии (СИ)"
Автор книги: Алиса Линд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
5. (Таррел)
Два часа назад
Селварис входит в мой кабинет без стука. По напряженному лицу и сдвинутым бровям понимаю, что у него что-то серьёзное.
– Таррел, у нас на борту лишний пассажир, – произносит он без приветствия.
Я отрываю взгляд от голограммы на столе и, едва приподняв бровь, произношу:
– Поясни.
– Полукровка среди курсантов, – отрывисто отвечает Дарий. – Она подралась с другим курсантом, и я заметил, что у неё линзы.
Внутри всё холодеет. Полукровка на борту орбитальной станции. Это неслыханное нарушение! Если эта информация всплывёт, скандала не избежать. Процедура отчисления требует строгого соблюдения правил, а депортация на Ксор – веского обоснования. То, что полукровка полгода скрывалась среди ксорианцев, выяснится и станет пятном на репутации Академии.
Я не показываю гнева, лишь сплетаю пальцы перед собой.
– Кто ещё в курсе?
– Только мы с тобой, – отвечает Селварис. Его голос твёрд, но я чувствую напряжение. – Мелисса Мэлтис. Наверняка шпионка. Надо принять решение, что с ней делать.
– Отчислять, естественно, – говорю ровно. – Но сначала допросить. Я займусь.
Селварис кивает и уходит. А я открываю личное дело Мелиссы Мэлтис.
Полгода. Полгода она оставалась незамеченной. В голове не укладывается, как ей удалось столько времени водить инструкторов за нос.
Полукровки, даже если замаскируются под нас, – наденут линзы и блокиратор альфа-волн – не в состоянии пройти вступительные испытания. Их бракуют ещё на этапе отбора. А эта… Она не просто проникла в Академию, но и держалась молодцом. Значит, училась так, чтобы не отчислили. Выдающийся экземпляр.
Открываю табели оценок. К моему удивлению, она отлично учится по всем основным предметам. У неё прекрасно работает мозг как в гуманитарном, так и в техническом направлении. Десять из десяти по Космической инженерии и механике и столько же по Биологии и медицине в космосе. Единственное, что у неё не на десятку, а всего на семь баллов – Выживание в экстремальных условиях и силовые дисциплины, типа Рукопашного боя.
То есть передо мной отличный образчик гибрида, уступающего чистокровным ксорианцам только физически. Ментальные способности у неё в полный рост. Интересно. Внутри возникает чувство, которого там быть не должно – любопытство. Я давно держу эмоции под контролем. Это позволяет управлять Академией четко и строго. А обнаружение полукровки в рядах курсантов выбивает меня из привычного ритма. Злит и интригует одновременно.
Направляясь в допросную, уже думаю, как построю беседу. Она наверняка с блокиратором, так что неконтролируемого влечения можно не опасаться. А значит, я буду давить Силой и убеждать сознаться словами, возможно, угрозами. Хотя, думаю, она не будет в состоянии заблокировать чтение мыслей, так что я смогу закончить этот допрос очень быстро.
В голове всплывают воспоминания о давней искрометной связи с полукровкой. Короткий и совершенно улетный роман, продлившийся месяц или и того меньше. Но эти воспоминания посещают меня до сих пор.
Полукровки сочетают в себе эмоциональность людей и ментальную Силу ксорианцев. А ещё альфа-волны – встроенный афродизиак, который напрочь свинчивает крышу и срывает всякие тормоза.
Открываю себе дверь вживленным в руку чипом и вхожу в допросную. Взгляд цепляется за хрупкую невысокую, а в сравнении с ксорианками, и вовсе мелкую девчонку. Она немного напугана, смотрит на меня огромными глазами, которые притягивают, несмотря на линзы. На щеке наливается лиловым здоровенный синяк.
В штанах против воли все мгновенно каменеет. Вот же срань. Я чувствую её альфа-волны. Как, если на ней блокиратор? Может, сломался в драке? Но тогда Селварис пришел бы ко мне с стояком до потолка. И вообще в Академии начался бы дикий хаос. Нет. Тут что-то другое.
Я велю ей сесть, а сам нахожу блокиратор альфа-волн у неё под волосами. Отличная модель, дорогая, должна была сработать. Без него меня охватывает дикое желание, но я сдерживаюсь, чтобы все-таки договорить. Какая же сексуальная дрянь! И пахнет от неё смесью ароматов карамели и лилий.
Контролировать себя рядом с ней невероятно сложно. Я бы хотел к ней не прикасаться, но рука сама тянется к её груди, пальцы захватывают сосок. Я веду диалог, и полукровка отвечает, что пришла сюда учиться. Ну-да, ну-да. Читаю мысли, когда умудряюсь словить сосредоточенность. Не врет, если верить образам у неё в голове.
Черт, заводит так, что я не могу удержаться. Её оголенные эмоции – желание, страх, возбуждение – всё это обрушивается на меня, захлестывает сокрушительной волной. Она чувствительная и резонирует со мной на уровне, который я никогда не испытывал с нашими женщинами. На языке так и вертится слово «совершенство», но я не позволяю себе его произнести.
Она не сопротивляется, не может. Её тело не подчиняется разуму. А моё – приказам здравого смысла. Она реагирует на меня безусловно, не в силах противостоять альфа-волнам.
Двечонка подаётся вперёд, выгибается, словно сама ищет продолжения, а я позволяю себе исследовать её тело, отмечая каждую пробежавшую по её будоражащим изгибам дрожь, каждый выдох, каждый стон. Мы сливаемся в неистовом сексе, заставляя друг друга терять контроль.
Отлично кончив в её благодарный рот, усаживаю девчонку на стол. Надо уже довести этот допрос, каким бы нелепым он ни казался, до логического завершения и принять решение, как с ней поступить.
Она нацепляет чип, но он совсем слегка глушит её альфа-волны, так что её возбуждение едва ли падает.
Её исступленная решимость сделать что угодно, лишь бы не депортация, забавляет меня.
Хотя, если не кривить душой, я только пытаюсь казаться себе таким хладнокровным и принципиальным.
Скандал с её отчислением никому не нужен. Но это полдела.
Я стою рядом с ней, опираясь руками о стол по сторонам от её бедер, и понимаю, что не хочу отпускать её от себя. Не хочу даже из рук выпустить. Я хочу оставить её себе, запереть в каюте и иметь пожизненный доступ к её горячему бомбическому телу, к её оголенным эмоциям, к тому, что только что испытал. Эта полукровка превзошла даже стародавние влажные ощущения от предыдущей такой связи.
Да. Это идиллическая картинка, но она вдыхает мощь в опавший было член, и желание вламывается в мозг с новой силой. Я по глазам полукровки вижу, что она снова готова мне отдаться, но я хочу дать ей время отдохнуть, да и собственные мысли в порядок привести не мешает.
– Есть один вариант, при котором я готов терпеть тебя в Академии, – тихо произношу ей в лицо, удерживая за подбородок. – Но вряд ли он придется тебе по душе.
В глазах девчонки тут же высыхают проступившие было слезы.
– Какой? – Она приободряется и сосредоточенно смотрит на меня.
Ох чё-орт. Этот взгляд. Внутри теплеет и разливается приятно щемящее ощущение собственной власти над этой девчонкой. Она правда пойдет на любые мои требования. Итак. Чего я от неё хочу?
6.
Я вся обращаюсь в слух. Глаза ректора гипнотизируют мои. Я снова дико его хочу, хотя между ног уже ощущается легкий дискомфорт от усталости.
– Тебе придется доказать, что ты достойна оставаться среди ксорианцев, – холодно говорит он. – Со своей стороны я поспособствую, чтобы тебя не раскрыли.
Мелко киваю, ощущая, что на лице сама растягивается широченная улыбка. Меня до макушки затапливает радость. Я докажу! Я всем докажу, что я ничем не хуже чистокровных ксорианцев! А ректор Крейт только что сказал, что поможет! Видимо, сам факт, что я тут оказалась, повлечет скандал и ударит по Академии.
– Рано радуешься, – жестко осаждает меня ректор. – В базе знаний Ксора несправедливо мало информации о полукровках. Раз уж ты тут оказалась, ты станешь объектом исследований. После занятий ежедневно будешь являться на исследовательский уровень. Предупрежденные о тебе сотрудники начнут проводить тесты.
По спине стекает холод и даже остужает снова разыгравшееся желание.
– Какие тесты? – спрашиваю осторожно.
– Это тебе скажут в лаборатории, – бросает он, выпрямляясь, и кривит лицо в досадливой гримасе. – Надо это прекращать.
Не успеваю понять, что именно он имеет ввиду. Он закрывает глаза, и через мгновение мое возбуждение полностью падает. Глаза округляются сами. Если это то, о чем я думаю, он просто дикой силы ментал, способный влиять на физику гормонов и нервных окончаний.
– Да, я временно отключил возбуждение, чтобы мы могли договорить, – подтверждает он мою дикую догадку и отступает от стола.
Принимается одеваться. Провожаю глазами его спокойные, лишенные суеты движения. Ректор Крейт – средоточие достоинства и уверенности. Признанный непререкаемый лидер и просто безумно красивый мужчина. Во мне сейчас нет отупляющего возбуждения, а мое мнение о нем не поменялось.
– Ты полгода скрывалась на борту орбитальной станции. Твой чип блокировал альфа-волны. Почему со мной ты их чувствуешь, думала? – спрашивает он уже ровным тоном.
– У меня не было возможности это проанализировать, командор Крейт, – отвечаю как по уставу, хотя так и сижу голая на столе в луже, оставшейся от собственного желания.
– Вот и мне это интересно, курсант, – произносит он. – И много чего ещё.
Последнее он тянет многозначительно, обещая мне большой фронт работ по участию в исследованиях. Мне немного боязно, как это будет, но я не стану возражать. Он и правда может меня отчислить, а это означает крах двухлетней подготовки, не говоря уже о цели, которую я поставила себе ещё в детстве.
Ректор надевает наконец свой синий китель и поднимает с пола мои штаны из эластокожи вместе с трусиками, на грани грубости вкладывает их мне в руки и велит одеваться.
– Я принесу тебе новую кофту. Охрана проводит тебя до каюты, – бросает он, направляясь к двери. – И не забудь надеть линзы.
На этом ректор Крейт пикает дверью и покидает комнату для допросов. Спустя несколько мгновений ко мне возвращаются остаточное возбуждение. Похоже, ректор вышел из зоны, в которой работает ментальная энергия.
Я ведь подспудно чувствовала, что нельзя оказываться рядом с ним. Во время приветственной речи, когда я впервые увидела его, терлась в заднем ряду новоприбывших курсантов, чтобы быть подальше, если он вдруг пройдет вдоль шеренги ксорианских девушек и парней.
Я улавливаю его альфа-волны раньше, чем он входит. Ловлю его взгляд, в котором снова разыгрывается похоть, но внешне он её полностью гасит. Только перламутровые глаза выдают желание.
Он бросает мне свернутую кофту. Задерживает взгляд на моей оголенной груди, когда я переодеваюсь. Облизывается. Черт, я снова мокрая. Это что-то нереальное. И правда, почему блокиратор с ним не помогает?
– За тобой придет охрана. До встречи завтра в шесть на уровне А7, – произносит он низким тяжелым голосом. – Не появишься – я не буду тебя искать, просто отчислю и депортирую. Это ясно?
– Ясно. Я появлюсь, – отвечаю от волнения хрипло. – До встречи.
Ректор Крейт уходит. Охранники появляются спустя минут десять. Меня выводят из допросной на уровне А65, провожают до лифта, поднимают на уровень А35, где располагаются каюты первокурсников, и оставляют. Электронные часы напротив лифта показывают начало десятого.
Направляюсь к своей двери и обнаруживаю послание, написанное на ней маркером: «Тебе не жить, коротышка». Я даже знаю, чьих это рук дело. Иридия, похоже, не собирается оставлять меня в покое. Наверное, ей влетело за драку, и она решила, что я на неё нажаловалась.
На мгновение сердце ускоряется, но я быстро беру себя в руки. Плевать. Мы в разных группах и почти не видимся. А после занятий меня теперь ждут исследования, так что шансов пересечься вообще мизер.
Черт. Только сейчас приходит осознание – я слишком легко согласилась на эти исследования… Удивительно, что тут вообще есть лаборатории. Хотя я ведь и о допросных тоже не знала! Орбитальная станция Академии, оказывается, хранит не один секрет!
Собираюсь открыть дверь и вспоминаю, что сумка так и осталась на учебном этаже. Поздновато, конечно, идти за ней, но я все же возвращаюсь к лифту и поднимаюсь на уровень А25. Один из нескольких, на которых проходят занятия.
Тихо выскальзываю из лифта в полутемный коридор. Работает только дежурное освещение – светодиодная полоска вдоль пола на уровне коленей. Чувствую себя воришкой, крадущейся в ночи. Но я не воришка, мне просто нужна моя сумка.
В зоне отдыха светлее. Космос, на удивление, сквозь панорамное гермостекло заливает зону отдыха серебристым светом.
Подбираю сумку, вешаю на плечо и уже собираюсь уйти, как слышу мужской голос из темного угла у меня за спиной.
– А я все думал, когда ты появишься, Мята…
Боже, только не он. Почему так не везет?
7.
Купер. Чёрт бы его побрал. Только его мне сейчас не хватало.
– Эх Мята-Мята! Ты не очень спешила за своими вещичками, – добавляет он с издевкой.
Меня так называют среди курсантов за зеленоватый оттенок на кончиках платиновых волос.
Напрягаюсь всем телом. Поворачиваюсь на звук его голоса. Купер выходит на свет. Высокий, как и все ксорианцы, крепкий, уверенный. Волосы графитового цвета с легким серебристым отливом, перламутровый взгляд, в котором светится насмешка.
Он выглядит так, будто считает, что весь мир принадлежит ему.
– Чего ты хочешь, Купер? – спрашиваю ровно, стараясь не выдать раздражение.
– С тобой поговорить, – отвечает он мягко, но его голос слишком глубокий, слишком насыщенный надменностью. – Ты мне нравишься, Мята. И я знаю, что ты это чувствуешь.
Мое раздражение мгновенно сменяется внутренним холодом. Он впервые так напирает. Слишком прямо. Может, поссорился с Иридией?
Отступаю на шаг, крепче сжимая лямку сумки, но он тут же сокращает дистанцию.
– Иридия знает, что ты тут? – спрашиваю едко.
– Эта курица? – Купер усмехается, его губы искривляются в пренебрежительной ухмылке. – Она ни в какое сравнение с тобой не идёт. Ты… особенная.
Это могло бы мне польстить, но вызывает лишь отторжение. Его слова скользят по мне, как склизкий слюнявый язык.
– Тебе следует закончить отношения с ней, прежде чем переключаться на новое, – говорю с достоинством.
Купер делает ещё пару шагов и оттесняет меня к стене, утопающей в полумраке. Здесь нет света от окна, и у меня в душе клубится тревога. Вдруг с чипом все-таки что-то не так, и я не чувствую, а он улавливает мои альфа-волны?
– Мята, мне плевать на Иридию, – Купер прижимает меня к стене, наклоняется ближе, и я чувствую его тепло. – Она пустое место. Вот ты – совсем другое дело.
Я отворачиваюсь, чтобы не ловить его горячий взгляд. Совсем страшно становится.
– Отойди, Купер, – говорю твёрдо, собрав остатки уверенности. – Мне всё равно, что ты себе думаешь.
– Нет, – голос его становится жёстче, а взгляд – острее. В следующее мгновение он ставит руки по сторонам от моей головы, опирается локтями о стену и оказывается так близко, что его дыхание гладит меня по щеке. – Не пытайся сбежать, Мята. Ты всё равно будешь моей.
Во мне просыпается агрессия. Я пыталась быть милой, с ним не прокатывает. Значит…
– Отвали! – выкрикиваю и бью его согнутой в колене ногой. Попадаю по бедру, но этого достаточно, чтобы он отшатнулся. Не теряю ни секунды и вырываюсь из ловушки.
– Не приближайся ко мне, Купер! – бросаю через плечо, убегая по коридору.
За спиной раздаётся его смех:
– Побегай пока, Мята! Всё равно далеко не убежишь.
Я запираюсь в своей каюте и тяжело дышу. Вторая адреналиновая встряска за один вечер – это слишком.
Я принимаю короткий душ в паровой капсуле и ложусь спать. Просыпаюсь отдохнувшей и довольной. Но потом наваливаются воспоминания. О том, что было с ректором Крейтом. Это все еще отдается в теле легкой слабостью, как после добротного занятия по рукопашке. И выжигающим душу стыдом. Теперь, возможно, он захочет повторить. А я? Захочу? Нет. Да вот только сказать «нет» вряд ли получится.
Вспоминаю, что Купер перешел в наступление. Это плохо. Иридия точно не будет этому рада. Получается, у неё теперь есть почва для ревности? Но я-то в этом не виновата! Вот с Купера пусть и спрашивает!
Наконец напоминаю себе о том, что вечером мне велено подняться на уровень А7. Страшно, что там меня ждет. А в животе против воли собирается тепло, стоит подумать, что я увижу ректора Крейта. И к щекам приливает кровь. Снова.
Собираюсь в кучу и иду на занятия. Нет времени сейчас рефлексировать.
День проходит спокойно, но зловещее предчувствие не оставляет меня ни на мгновение. Иридия не попадается мне на глаза, это странно и даже пугает. Но частью души я радуюсь, что между нами хотя бы сегодня не было столкновений.
После занятий оставляю сумку в каюте, на двери которой так и красуется ненавистническое послание, и иду к лифту. Часы напротив показывают без пяти минут шесть. Ректор Крейт, похоже, нарочно выбрал такое время. В районе шести вечера в коридорах практически никого нет. У курсантов или факультативы, или трудовая повинность, или заслуженный отдых. Выползать народ начинает ближе к семи.
В голове каша из мыслей и образов. Мне все-таки очень страшно, что за исследования придумал ректор Крейт. И, наверное, особенно страшно, потому что я не могу от них отказаться. Это ощущение несвободы колет в желудке подспудной тревогой.
Я подношу руку с вживленным пропуском к кнопке вызова. Тихий гул лифта отдается в теле легкой вибрацией. Двери начинают расходиться в стороны, когда я краем глаза вижу три высоких женских фигуры. Они бегут. Стремительно приближаются ко мне и ещё до того, как я шагнула в кабину, сшибают меня на пол.
На мгновение теряю ориентацию в пространстве, но этого хватает напавшим, чтобы скрутить меня. Кто-то держит за ноги, кто-то заламывает руки, а перед лицом появляется рожа Иридии.
– Я тебя предупреждала, тварь ты конченая! – шипит она, брызгая слюной. А потом бросает помощницам: – Тащите её на склад!
Две другие ксорианки в четыре руки волокут меня по коридору до ближайшей двери. Попытки вырваться не приносят результата. Они сильнее, и их две. Меня заволакивают в складское помещение – небольшую комнатку со стеллажами по периметру, бросают на пол, а потом в живот прилетает тяжелый магнитный ботинок Иридии.
В глазах темнеет на мгновение. Дыхание сбивается. Боль настолько лютая, что на глаза выступают рефлекторные слезы. Хочется схватиться за ребра, но я понимаю, что не смогу защититься. Они все равно меня поколотят. Нужно не позволить чипу сорваться с головы. Поэтому сцепляю руки на затылке и стараюсь свернуться так, чтобы получить как можно меньше ударов по ребрам. Но ксорианки удовлетворяются и тем, что могут бить по спине и ногам.
Боль пульсирует в висках. Они не церемонятся, пинают на совесть. И порог чувствительности у меня не такой, как у чистокровных ксорианок, ниже. Я напрягаю все мышцы, глухо стону, но не расцепляю рук, заодно защищая локтями лицо.
В какой-то момент Иридия ставит ногу мне на голову, раздавливая магнитным протектором ладонь.
– Думала, так и будешь выделываться? – рычит она несвоим от ярости голосом. – Ещё раз увижу тебя с Купером, выкину в шлюз для биоотходов! Поняла?
Киваю, но понимаю только одно – я опоздала на уровень А7, так что ректор Крейт выкинет меня из Академии на эвакуационной шлюпке ещё раньше.
8. (Таррел)
Смотрю в голограмму на стене кабинета, на которую вывел камеры с уровня А7. Курсант Мэлтис вот-вот должна выйти из лифта. Уже 18:01, а её всё нет.
В венах закипает гнев. Я предупреждал эту полукровку, что отчислю за опоздание. Дразнит дрянь? Проверяет границы? Я её ещё не наказывал, и она не представляет, на что способен мантал моего уровня.
Девочка бросает мне вызов своим опозданием на исследовательский уровень? Что же, он принят! После того, что я дал ей шанс остаться, она решила испытать мое терпение! С трудом подавляю раздражение. Никто не смеет так себя вести со мной!
Кликаю по клавиатуре на столе и вызываю логи биочипа курсанта Мэлтис. Такие вживляются всем сотрудникам и курсантам при погрузке на борт орбитальной станции. Это необходимая мера безопасности плюс удобное приспособление, включающее в себя пропуски, ключи, допуски. Все в одном месте – в правой ладони.
На голоэкран выводятся графики жизненных показателей, гормональный и клинический состав крови, пульс, давление, насыщение кислородом.
Невольно округляю глаза. Пульс сто восемьдесят. Уровень адреналина, норадреналина и кортизола зашкаливает – превышенная концентрация гормонов боли в крови и растет. Есть остатки серотонина и дофамина – организм курсанта Мэлтис пытается регулировать болевые ощущения. Картинка такая, будто с девчонкой что-то происходит.
Брови сами собой хмурятся. Что за чертовщина?
Вывожу на голоэкран её геопозицию. Точка её чипа на уровне А27, в складской комнате 2746. Перебираю кнопки сенсорной панели, выводя на экран камеры наблюдения с двадцать седьмого уровня.
Камера находится в углу склада, обзор не очень удачный. Но я вижу сцену, которая демонстрирует жестокое избиение тремя курсантками кого-то на полу. Неприятная догадка сама вползает в мозг. Курсант Мэлтис и есть та, которую пинают эти трое.
Давлю вспыхнувшую ярость. Дело не в полукровке, а в нарушении Устава.
– Чёрт. – Я резко встаю.
На ходу вызываю охрану по внутренней связи:
– Срочно подойти на склад 2746 уровень А27. Драка. – Произношу в трубку, одергивая китель. – Троих зачинщиков арестовать и и доставить на изоляционный уровень для дисциплинарного разбирательства.
Затем связываюсь с медиками:
– Группу экстренной помощи на А27, – произношу уже у двери кабинета. – Комната 2746. Пострадавшую доставить в медблок.
Выхожу из кабинета и поспешно направляюсь к тому складу, не давая себе времени на сомнения и раздумья.
Когда я спускаюсь на А27, охрана уже остановила драку и вывела троих курсанток в коридор. Все трое уже в наручниках, ожидают препровождения на изоляционный уровень. Подхожу вплотную, ощущая, что хочу сделать им такую же боль, какую испытала по их вине Мэлтис.
онечно, я этого не сделаю, я умею действовать по Уставу. Хотя они и заслужили.
– Вы втроем напали на одного, этот низкий поступок порочит светлые заветы Пути Ксора, – говорю низко, гася ярость.
Девушки опускают взгляды. Надеюсь, им стыдно. Путь Ксора – не книжица для чтения перед сном. Это кредо каждого ксорианца. Оно делает нас теми, кто мы есть – миротворцами космоса, которые защищают тех, за кого больше некому постоять.
– Увести, – сухо обращаюсь к охране. – На изоляционный уровень. Немедленно.
Охранники уводят провинившихся курсанток.
Я захожу на склад, склоняюсь над Мелиссой. Она лежит, свернувшись клубком, глаза зажмурены, на лице страдальческое выражение. Дыхание сбивчивое, но она всё ещё крепко прикрывает голову руками.
Хочется поднять её на руки и утешить, но если те, кто на неё напал, что-то повредили в теле, я могу только усугубить ранения. Поэтому усилием мысли отключаю ей текущую боль. Девочка сразу расслабляется и… отключается. Похоже, только адреналин от боли и держал её в сознании.
На склад вбегают трое медиков, быстро оценивают ситуацию.
– Её срочно в капсулу, – приказывает один из них, едва поводив сканером вдоль грудной клетки полукровки.
– Я пойду с вами, – заявляю твердо и дожидаюсь, когда они погрузят полукровку на гравитонные носилки.
Капсула для заживления закрывается, отгораживая полукровку от меня и остального мира. Врач, который провел диагностику, сообщает, что травмы не критичные – несколько сломанных ребер – потребуются от получаса до часа для полного восстановления.
Мне бы правильно уйти, но то ли совесть не дает, то ли другая какая-то мысль, которую я не могу кристаллизовать. В голове так и крутится мысль о том, что будто обязан быть тут и проконтролировать, что она пришла в норму.
Успокаиваю себя тем, что формально я имею право ожидать выздоровления пострадавшего на борту курсанта, поскольку несу ответственность за всех, кто находится на орбитальной станции, так что тут не придерешься.
Я остаюсь в палате. Флер её альфа-волн слабый, едва щекочет внизу живота, хотя даже так я ощущаю тлеющее на задворках сознания возбуждение.
Мысли посещают нерадостные. Чем-то же курсант Мэлтис вызвала такую ярость? Тут не просто повздорили, она не на шутку разозлила этих девиц. Могли они раскрыть её сущность и возненавидеть как расово неполноценную особь? По идее нет, только мужчины нашей расы ощущают альфа-волны полукровок.
Странно. Эти курсантки могли бы нанести Мэлтис куда более серьезные повреждения, если бы я не появился вовремя. Наверное, даже хотели.
Что же ты такого сделала, девочка?
Вынимаю коммуникатор и просматриваю последние перемещения курсанта Мэлтис. Замечаю кое-что странное вчера вечером. Открываю камеры на двадцать пятом уровне и вижу, как полукровка обжималась с одним из старшекурсников. Молодой мужчина прижимает её к стене и, кажется, даже целует! Их лица слишком близко, камера не улавливает, что происходит между ними.
Внутри вспыхивает такое пламя гнева, что я непроизвольно сжимаю кулаки. Вот, значит, какая у нас курсант Мэлтис? Времени даром не теряет!
Когда капсула пикает завершением лечения, полукровка ещё немного сонная, но уже осознанно таращится на меня сквозь стекло. Тонкая хламида по середину бедра пошло облепляет упругую грудь с торчащими сосками. Улыбаюсь и сам ощущаю, что выходит кровожадно. Блокирую капсулу, чтобы она не открывалась, и стучу по стеклу пальцем.
– Я смотрел камеры, Мэлтис, – начинаю нарочито вкрадчиво. – Что ты вчера делала в зоне отдыха на двадцать пятом уровне?
