355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алиса Акай » Иногда оно светится (СИ) » Текст книги (страница 3)
Иногда оно светится (СИ)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 14:22

Текст книги "Иногда оно светится (СИ)"


Автор книги: Алиса Акай



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

А я чуть не выжег ему мозги – этому щенку с неровными ногтями…

Меч его я тоже прихватил, хотя для этого пришлось сделать еще одну ходку. Он оказался тяжел, парню и ходить-то с ним, небось, было непросто. Может, принадлежал еще отцу или деду, кайхиттены часто передавали свое оружие потомкам – считалось, что это приносит удачу.

Я опять не смог сдержать усмешку. Мой собственный фамильный меч лежал достаточно далеко и в достаточно пыльном месте чтобы у нас с кайхиттеном появилась возможность устроить дуэль по всем правилам.

К бокам капсулы я прилепил две коричневые брикетины аммонсипала, мощной и надежной взрывчатки, воткнул по радиодетонатору. Гладкие и небольшие куски коричневого мыла с торчащими иголками. Взрывчатку я использовал редко, чаще для бытовых целей – делал проходы в рифах, иногда глушил особенно больших тритонов, когда они подбирались к маяку. Пускать на дно капсулы мне еще не доводилось.

Автопилот «Мурены» принял на себя управление. Иногда он начинал сбоить, как основательно употребивший алкоголя старик, но обычно вел себя смирно. Он покорно повел судно к маяку.

Когда мы отошли метров на триста, я взорвал заряды на броне капсулы. Взрыв был не сильный, в ночи глухо бабахнуло – б-ж-ж-жж-бамм! – как будто кто-то приложился молотком по толстому листу металла. Пламени не было видно, только осветил на мгновенье море оранжево-коричневый слабый сполох. Я не мог разглядеть, что осталось от капсулы, но не сомневался, что ее как минимум разорвало напополам – аммонсипал суровая штука.

Потом принялся за мальчишку.

Уложив его на своем диване – в рубке стоял небольшой, на котором я дремал, если приходилось делать долгий переход на «Мурене» – я стал снимать с него железную чешую.

Ее оказалось чертовски много и я почти сразу порезал палец о какой-то шип. На удерживающих всю эту сбрую кожаных ремнях были фиксаторы, но непривычного образца, я повозился с ними несколько минут, однако так и не сообразил, как их активировать. Снимать доспехи не расстегнув ремней было невозможно – они были хорошо пригнаны, сидели как влитые.

– И какой сволочи в голову могло придти одевать на мальчишку всю эту гадость, – бормотал я, пытаясь разобраться в системе переплетающихся ремней, – Ублюдки. Это же ребенок!.. Два пуда стали и лезвий, чтоб вам все это кто-нибудь засунул в глотку!

Убедившись, что фиксаторы мне не открыть, я плюнул и достал резак. Короткое лезвие завибрировало и вгрызлось в ремни. Оно рассекало их легко, тихо ворча и оставляя аккуратные чистые разрезы. Когда оно натыкалось на металл, доспехи неприятно звенели. За три минуты я срезал их все. Металлическая скорлупа стала ссыпаться с кайхитенна кусками и раскатываться по всей рубке, обнажая бледное тощее тело с просвечивающими ребрами и талией толщиной с талию десятилетнего ребенка. Ругаясь сквозь зубы, я стал собирать доспехи и швырять их в шкаф. Плевать, даже если это фамильный хлам, который передают по наследству. Не дело ребенку разгуливать в броне, которую делали с одной только целью – прикрывать убийцу. Детей не впутывайте, гады! Нельзя им такое…

«А что тебя смутило, друг Линус? Вспомни, сколько самому было, когда впервые на палубу ступил!»

«В нашем роду все рано брали в руки оружие. Это необходимость, а не прихоть».

«Он тоже не похож на человека, который вышел в космос с оружием в руках из прихоти, верно?»

«Он кайхиттен».

«А ты герханец. Что с того?»

«Замолчи».

Мальчишка был хорошо сложен. Худощав, конечно, но среди кайхиттенов не так-то просто отрастить живот. Стройные ноги, крепкий плоский пресс, хорошая гладкая кожа. Я вдруг поймал себя на мысли, что хочу провести по ней рукой. Просто чтобы понять, какая она на ощупь.

– Старый развратник.

«Четыре года…»

«Замолчи».

«Почему? Ты боишься этого разговора?»

«Недостаточно свихнулся чтобы спорить с самим собой».

«Посмотри правде в глаза, друг Линус. Ты чертовски долго отмораживаешь свой зад на этой планете. А парень действительно красив. Ты видишь это? Признай. У тебя всегда был хороший вкус, просто посмотри на него.»

«Он красив в каком-то смысле. Что мне с того?»

«Ничего, друг Линус, совсем ничего. Просто, сам посуди… Четыре года… Тоскливо на маяке одному, верно? Ты еще не стар…»

«Еще одно слово – и я возьму логгер. Наверно, тебе тоже будет несладко, если я вскипячу себе мозги?»

Голос заткнулся. Не исчез, просто отделился тонкой стеночкой тишины. Я чувствовал, что он просто ждет своего часа.

Ладони на штурвале заныли, я посмотрел на них и обнаружил, что успел пробить ногтями кожу. На каждой осталось по четыре глубоких царапины, похожие на крошечные кровавые месяцы. Проклятый псих. Ты таки свихнешься здесь, если еще не успел этого сделать. Я вытер пот со лба, пальцы противно дрожали.

– Нет, – сказал я сам не знаю кому, – Никогда. Этого я не допущу.

Поднявшаяся было внутри муть осела, я снова мог вздохнуть полной грудью. Мальчишка кайхиттен лежал на моем диване, беспомощно разметав руки. Щека его лежала на подушке и из-за приоткрытых губ показался кончик розового языка. Из одежды на моем госте было только нижнее белье, от долгого использования потерявшее цвет и готовое порваться при малейшем движении. Я смотрел на него долго, несколько минут. Он лежал неподвижно, едва слышно дыша. Дыхание было слабым, но ровным. Странно, что я не услышал его там, в капсуле.

«Он будет в безопасности. Мне плевать, кайхиттен он или герханец, это ребенок, который уже отвоевал свое. Я позабочусь о нем и пусть меня разорвет на куски сам Космос, если я буду относится к нему как-то иначе, чем может относится взрослый мужчина к только становящемуся юношей парню.»

Мысли укладывались ровными правильными рядами, как гранитные буквы на влажной земле могильного холма. Я очень хорошо помнил, как выглядит могильный холм. И когда-то сам укладывал буквы.

Чтобы не отравлять его чистые легкие своим табаком, я прикрывал рот ладонью и выпускал дым наружу. Он повисал над самой водой подобно зыбкому утреннему туману, но почти тут же рассеивался. Где-то вдали, прямо по курсу, над водой зажглась крошечная желтая звезда. Я шел полным ходом к маяку.

ГЛАВА 3

«Мурену» пришвартовал к причалу – под маяком был небольшой каменный причал с парой тумб. Когда ожидался серьезный шторм, я отводил катер от маяка и ставил на якоря. Залить эту посудину здешним штормам было не по силу, а вот повредить корпус о камни или выкинуть на косу – вполне. К счастью, сезон штормов начинался ближе к осени, когда воды была еще теплой, так что такие купания мне не вредили.

Я заглушил двигатель, оставил «Мурену» остывать, сам с мальчишкой на руках зашел внутрь маяка. Первым делом стоило заблокировать внешнюю дверь. Бежать здесь некуда – куда побежишь, когда кругом вода?.. – но я осторожничал. Не хватало еще чтоб этот проныра утонул у самой косы. Плавать наверняка не умеет, сунется еще…

Набирая код на замке, я старался не думать о другом – что дальше.

Жить с военнопленным под одной крышей? Чертовски забавно.

– Купаться будешь сам, – сказал я молчащему кайхиттену, – Я с тобой и так уже навозился. Хоть диван мне и жалко.

Я отнес его на второй ярус, в свой жилой отсек. Сам я давно привык спать на третьем ярусе, отделенный от моря и воздуха только стеклянной стенкой. Я опустил койку, переложил туда кайхиттена и вышел, поймав себя на том, что стараюсь не ступать громко, будто берегу его сон.

А ведь и на самом деле… Я усмехнулся. Проснется он, откроет глаза – и что? Что мне ему сказать? И что скажет он? Черт с ним, пусть спит долго. Года пол – чтоб его забрал корабль с Земли. А потом… Потом он исчезнет из моей жизни, бесследно, как пролетающая по ночному небосводу комета.

Стоило подняться наверх и отправить доклад. Обнаружена капсула… один уцелевший… Взят в плен, содержится на маяке. Работа была несложная, мне легко давался казенный язык рапортов, но я чувствовал себя слишком измотанным для того чтобы браться за эту писанину. Сумасшедшая ночь выдалась. Лучше принять ванну и перекусить сперва.

Стареешь, друг Линус?

Старею. Последние тридцать восемь лет.

«А ведь врал ты все, – с мрачным удовольствием сказал голос, – Не так уж тебе и жалко дивана. Мог бы и искупать щенка. Минутное дело».

«И прочитать ему сказку на ночь? – грубовато отозвался я, – Это станция контроля периметра, а не дом Общества Помощи Нуждающимся.»

«Но тебе это не помешало спасать врага».

«Это было полным сумасшествием, согласен».

«Скажи честно – боишься его касаться.»

«Я не боюсь детей»

«Добрый старый Линус… Привык врать самому себе за столько лет. Ну давай же, признайся».

«Чушь собачья. В чем?»

«Он похож, очень похож».

«Вздор. Смешно сравнивать. Может, только нос и то слегка…»

«Долгий целибат притупил твою память.»

«Мне плевать».

Голос исчез, будто каким-то образом мне удалось переключить невидимый тумблер, отключающий его. Я чувствовал себя весьма паршиво. Принять ванну, перекусить и спать. Будем надеяться, сон даст мне сил. Хотя бы для того чтобы завтра взглянуть ему в глаза.

Логгер я убрал обратно в сейф, меч, эту неуклюжую тяжелую железяку, оставил в гостиной – так я называл небольшую комнатушку на втором этаже, где не было ни шкафов, ни приборов – лишь диванчик да стерео-центр. Будь здесь камин, меч смотрелся бы неплохо. А так, оставленное в углу будто зонтик, оружие смотрится не к месту и уродливо.

– В хозяйстве пригодится, – сказал я, – Будет, чем резать полуфабрикаты.

Ванная комната тоже была небольшой, учитывая размеры маяка, здесь вообще не было помещений, которые можно было бы назвать большими. Но места хватало на старую металлическую ванну метров двух в длину и блок с аппаратурой нагрева и насосом. Что хорошо, когда живешь на планете типа этой – никаких проблем с водой… В ванну потекла вода, уже опресненная и подогретая, пошел пар. Я с удовольствием сорвал с себя влажную одежду, пахнущую потом и морем, кинул ее на пол и забрался в ванну. Горячая вода согрела кровь, заставила ее быстрее бежать по телу. Я вытянулся, прикрыв глаза, слушая только журчание воды, так похожее на журчание волн за стенами маяка. С собой я прихватил вино и сигареты. Нет ничего лучше бокала вина, сидя в ванне, и выкуренной сигареты. Это размягчает. И заряжает энергией.

Думай, Линус. Завтра парень проснется и тебе придется что-то ему сказать. Сожри тебя Космос, тебе придется жить с ним года пол, пока сюда доберется корабль с Земли!

А может, и больше. Огромные расстояния, даже информационные пакеты, летящие со скоростью света, тратят по четверо суток – и это только до ближайшей станции связи Империи! Куда уж тут кораблю…

«Я научусь вести себя так, чтоб ему было удобно тут, – подумал я, подливая вина, – Да, черт возьми. Я убил его друзей и, может, учителей, я забрал у него будущее. Что ему остается? Какой-нибудь исправительный лагерь под Цюрихом, откуда выходят полуседые старики, не способные связать и двух слов. Домой он не вернется. Империя не ведет переговоров с варварами, тем более с кайхиттенами. Никакого обмена военнопленными, никаких исключений. Печально, но ничего не поделать. Нет смысла лить сопли из-за этого, себя-то я ни в чем не могу упрекнуть, напротив – имел полное право испепелить капсулу еще на подлете, но ведь не стал… Решил внести разнообразия в свою жизнь, вспомнить романтическую молодость… Аристократ вшивый. Вот и развлекайся теперь – с ребенком на шее.»

Лица коснулся слабый сквозняк. Не открывая глаз, я затушил сигарету прямо об воду и кинул ее в направлении мусорника.

И не услышал знакомого звона, с которым окурки обычно ударялись о дно. Промахнулся? С трех метров?.. От удивления я приоткрыл глаза, приятная горячая нега отступила. Сигарету я увидел почти сразу же – в глаза попала вода, пришлось пару секунд поморгать. Она лежала на полу, не долетев до мусорника около метра. Препятствие, в которое она врезалась, было весьма необычно.

Первое, что я заметил – глаза зеленые. Почему-то это показалось мне странным, пока нес, думал – серые или синие. Не тот тип человека, у которого могут быть зеленые глаза, причем не просто зеленые, а изумрудные, мерцающие. Красивые глаза, пожалуй. И огонек в них горит темный, опасный. С таким человеком не стоит встречаться, если у него в руках оружие. А оружие было – тот самый меч. Кайхиттен держал его легко, будто и не тяжеленный палаш, а деревянную игрушку, лезвие смотрело прямо мне в лицо и я подумал, до чего же мерзко выглядят все эти зазубрины на нем.

Кайхиттен стоял напряженный, как готовый к прыжку дикий кот, мышцы окаменели, вот-вот бросят тело вперед. Как мышеловка, стоящая на взводе. Одно движение – и палаш опустится на мою голову.

А еще я только сейчас заметил, что волосы у него темные, цвета спелого каштана, не очень длинные, лезущие во все стороны упрямыми дерзкими вихрами.

Кайхиттен стоял, молча смотрел на меня и его глаза не предвещали ничего хорошего. То есть совсем ничего. Я знаю, как чувствует себя человек, когда готовится убить кого-то. У мальчишки был именно этот огонек в глазах.

Я еще успел подумать, до чего же паршиво будет умереть в ванной. Ничего героического. Позор праху всех предков рода ван-Ворт. И ладно бы еще от достойного противника, а так смех один – ребенок с железякой… Впрочем, умирать я не собирался, даже поймал себя на том, что ожидаю развития событий с некоторым интересом.

– Привет, – я осторожно, не делая резких движений, отставил стакан с вином, – Тебя как зовут?

Он посмотрел на меня так, что я чуть не хмыкнул. Кажется, еще немного – и с его волос посыпятся искры. Кайхиттен заворожено смотрел на меня и в глазах у него была слепая ярость.

Он пришел сюда не говорить.

– Меня зовут Линус, – я решил пока не говорить про титул, парень и так взведен, как пружина, – Я здесь живу. Тебе нравится тут? Ты уже видел море?

Молчание. В транс он что ли впал?

– Ты умеешь говорить? На имперском говоришь?

Несмотря на то, что в роду ван-Вортов изучению языков всегда уделяли много внимания, у меня был врожденный иммунитет против любых языков. По-кайхиттенски я знал всего фраз пять, причем смысл у них был не очень подходящий, по крайней мере для голого мужчины, сидящего в ванной.

Он перехватил поудобнее свое оружие и сделал еще один плавный шаг по направлению ко мне. Походка у него была бесшумной, точно дикий кот. И по тому, как он сделал этот шаг я понял, что махать своей железякой он умеет. И видимо, хорошо. Коготки у нашего кота были серьезные.

«Не кот, – поправил я сам себя, дружелюбно улыбаясь, – Скорее, котенок. Но, кажется, чертовски сердитый котенок…»

– Убери пожалуйста эту штуку, – я указал на меч, – Я привык пользоваться куда меньшей бритвой. Давай поговорим.

Кажется, он зашипел. Говорить явно не расположен. Не затем пришел.

В глазах медленно тает ледяной огонек ярости. В таком состоянии человек бросается в бой не рассуждая.

У меня появилось такое ощущение, словно я стою перед роющим землю копытом быком.

– Давай я вылезу отсюда, налью нам обоим вина и мы поговорим, тихо и спокойно, как взрослые люди, да?

Космос сожри меня с потрохами, ведь с самого начала знал! Как чувствовал… А теперь что? Только потасовки не хватало. Не сломать бы ему чего-то ненароком… Тощий и руки тонкие, устрою ему пару переломов – тогда что?

«Или сам останешься лежать тут, – мерзко хихикнул голос, – У него острая штука, может занести инфекцию.»

– Можно мне вылезти?

Он молчал. И почему-то не бил. Но я понял, что осталось немного. Будто невидимая стрелка, вертящаяся у него в голове, уже входила в красный сектор на шкале. Этот сектор назывался «Смерть Линуса ван-Ворта».

– Спокойно, – я выставил руки ладонями вперед, жест, демонстрирующий безопасность и готовность к диалогу. Наверно, у кайхиттенов какие-то другие жесты, – Слушай, это ведь в конце концов невежливо – зарубить хозяина дома в ванне!

Кайхиттен сделал еще шаг и я сразу понял, что этот шаг последний. Сейчас ударит. И положение паршивое!.. Из ванны не выскочишь, вода как-никак. Придется уклоняться, он тогда запросто может разбить ванну пополам, тоже неприятно.

Но он не ударил. Сделал свой последний шаг, потом его зеленые глаза вдруг уставились на что-то ниже моего лица, пару раз моргнули длинными темными ресницами и снова встретились с моими. Но теперь в них было… Я задумался. Нерешительность? Страх? Что за черт… Что ж его так напугало? Сидит голый человек в ванне… Я тоже кинул взгляд вниз. И вроде понял.

– Я вылажу, – улыбнулся я как можно более мирно, – Опусти оружие.

Я встал на ноги, пенная вода схлынула, оставив меня нагишом. Животом надо бы заняться, – недовольно подумал я, глядя на себя, – Апполон сельский…

Мальчишка, увидев меня целиком, вдруг вздрогнул и поддался назад, его щеки порозовели. Слабое место?.. Я не прекращал улыбаться.

– В чем дело? Кажется, мы остановились на том, что ты хотел разрубить меня на пару кусков, так ведь? Ну что же?..

Он смотрел на меня, а я думал, как, оказывается, широко могут открываться эти зеленые глаза. Бушующая в них ярость смешалась едва ли не с ужасом, изумрудное пламя горело, но уже не обжигало.

На щеках неожиданно возникли пунцовые пятна. Да, котенок, может махать своей железякой ты и умеешь, а вот краснеешь просто невероятно, как гимназистка. Ну нельзя же быть таким впечатлительным! Вот тебе и варвар…

Я ухмыльнулся – нарочито нагло, обезоруживающе.

Самодовольная такая уверенная ухмылочка, оскал породистого лица а-ля Сам Граф ван-Ворт, с бесенятами в глазах. Эту улыбку я отрепетировал еще в юношеские годы на Герхане. Действовала она всегда.

Эта улыбка подействовала на него сильнее, чем мог бы подействовать ствол логгера, смотрящий в лоб. Впрочем, откуда у меня тут логгер…

Он упустил свой шанс. Прежде, чем меч в его руках перестал дрожать, я одним коротким прыжком перескочил через борт ванны и схватил его за запястье. Он дернулся, но поздно, я уже крепко держал его. Кайхиттен ударил быстро, так быстро, что я даже не успел удивиться. А потом согнулся, чувствуя, как пульсирует глубоко в животе тугой кокон боли. Очень, очень быстрый котенок. И сильный. Он прыгнул ко мне, я увидел несущуюся к лицу руку с неприятно выставленными пальцами. Ну малыш, что ты… Так ведь и убить можно, да? Я перехватил его руку – жестко – он тонко вскрикнул от боли. Ничего, это не серьезно. Опухнет, не больше, кость цела.

Возле моего лица что-то просвистело, что-то тяжелое и нехорошее. Лезвие палаша врезалось в край ванны и со скрежетом снесло сразу половину борта. Вода, только этого и ждавшая, хлынула вниз потоком. Комната сразу стала напоминать каюту тонущего корабля, огромная волна разбилась о стены, схлынула и закружилась водоворотами.

Черт! Прыткий, как молодой бес!

Я аккуратно двинул его тыльной стороной ладони по шее и, пока он считал звезды, всей своей массой потянул вниз, в мыльные волны, гуляющие под нами. Он стал падать легко, как и должен был, но на полпути вдруг выгнулся, невероятно извернулся, так, словно все кости в его теле были сделаны из упругого пластика, вывернул мне руку и вдобавок пнул под колено.

Потрясающая скорость. Кайхиттен, маленькая машина для уничтожения себе подобных.

Я бултыхнулся в воду, поднял небольшую волну и успел хлебнуть немного мыльной воды, прежде, чем вынырнул на поверхность. Это меня разозлило. Кайхиттен или кто, но победить герханца в рукопашной у него не выйдет!

На полу было полно воды, по колено, не меньше. Мыльная пена висела на стенах. Наша потасовка смотрелась донельзя нелепо. Должно быть, со стороны мы выглядели как два плещущихся в бассейне ребенка.

Мальчишка сделал ошибку – вместо того чтобы попытаться добить меня он потянулся к мечу. То ли решил, что отрубить мне голову более надежный способ, то ли просто растерялся и решил вернуться к привычному оружию. В общем, это было его ошибкой. Я вскочил, нанес отвлекающий удар и когда он попытался его сблокировать левой рукой – правая все еще тянулась к палашу – нанес два быстрых удара – в локоть и плечо. Левая рука у него тут же обвисла, я злорадно подумал, что брать ей что-нибудь у него появится желание не раньше завтрашнего дня.

Кайхиттен стиснул зубы от боли, отпустил меч и ударил меня в живот – оттопыренными пальцами, как в первый раз. Я не сомневался, что ему не составило бы труда прошибить и толстую доску. Но проверять я не собирался. Перехватил его руку на середине движения, вывернул кисть.

– Вонючий пес!.. – взвыл он, пытаясь выгнуться так чтобы высвободить руку. Голос у него был звонкий, ребяческий. Такой не умеет врать. Сказано было на скверном имперском, с резкими окончаниями и неправильным выговором.

Я усмехнулся.

– Осваиваем языки? Быстро.

Он попытался лягнуть меня ногой в пах, но я уже был начеку – отступил на шаг назад, выкрутил руку еще сильнее. Ему очень хотелось застонать, но он сдержался, лишь оскалил зубы. Боль должна быть и в самом деле неприятной. Я-то знал, как трудно сдерживаться, когда рука оказывается в медленно сжимающихся стальных тисках. Но отпустить не мог – мальчишка вполне мог схватиться вновь за меч и тогда, вероятно, мне пришлось бы уже бить в полную силу.

Кайхиттен прорычал еще что-то, моего познания в его диалекте хватило только для того, чтоб понять – он говорил что-то то ли о моей матери, то ли о бабке. Может, он подразумевал сразу всю женскую линию рода ван-Ворт.

Он резко качнулся вперед и внезапно выгнулся, опять пытаясь треснуть меня ногой, на этот раз в колено. Ядерный реактор у него что ли внутри… Я вовремя убрал ногу, но позабыл о том, что я стою по колено в мыльной воде, да еще и босиком. Мы упали одновременно, я так и не выпустил его руку. Хлебнув еще немного воды, я вынырнул, сказал, что думаю по поводу этого затянувшегося купания и выудил из водной пучины фыркающего и отплевывающегося кайхиттена. То ли ему было противопоказано купание с мылом, то ли и мне удалось удивить его по части нелитературных выражений в герханском языке, но боевитости в нем сразу убавилось. Кажется, адреналиновая искра, которая зажглась в нем после того, как он пришел в себя, уже затухала. Всклокоченные мокрые волосы, с которых лилась мыльная вода, дрожащее худое тело подростка, бледные губы – вот каким оказался мой соперник. Зеленые глаза беспомощно моргали.

– Борьбу в партере отложим для лучших времен, – чертыхаясь, я открыл свободной рукой дверь и волна понеслась по всему ярусу, с веселым звоном сливаясь по лестнице и вынося мелкий, разбросанный по полу, мусор, – Мне придется убираться здесь дня два. И я потерял единственную ванну! Лучше бы ты сломал мне челюсть.

Судя по глухому сопению, он был не против. Но сейчас мой пленник выглядел куда смирнее – как драчливый кот, которого окунули хорошенько в воду и вынули – мокрого, жалкого, тощего. На всякий случай я распластал его на полу и хорошенько скрутил – на совесть, так, чтоб уже не вырвался. Его лицо оказалось совсем рядом, я почувствовал запах мокрых волос. Глаза сузились в опасные щелочки, но огнем уже не полыхали, губы намертво сомкнулись. Я чуть-чуть повернул его локоть чтобы убедится, что он в сознании и соображает, но кайхиттен лишь отвернул лицо.

Не иначе, вообразил, что оказался в пыточных застенках кровожадного герханца и решил держаться до последнего без стона.

Нас тоже учили в свое время держаться до последнего.

А еще его ощутимо колотил озноб и это было странно. Вода была теплой, воздух на маяке тоже не снижался ниже отметки в двадцать градусов, да и размялись мы неплохо. Может, на его планете теплее? Я не сразу сообразил, что в пылу борьбы не озаботился накинуть хотя бы халат. Наверно, это действительно неприятно – когда тебя плотно держит голый мужчина, в придачу мокрый с ног до головы и покрытый мылом.

Я не удержался от смеха.

– Извини, малыш, сейчас оденусь. Но если я тебя отпущу и ты попробуешь ударить меня еще раз, мне придется сделать тебе больнее. Ты понимаешь меня?

Он молча кивнул.

– Ну хорошо. Вставай.

Я осторожно отпустил его и на всякий случай отошел на пару шагов. Я не был уверен, что обещанию кайхиттена можно верить, даже если считать кивок за обещание. Малыш показал себя неплохим знатоком неожиданных трюков.

Он встал медленно, тихо застонал, когда попытался ощупать руку, шмыгнул носом. Волосы, не очень, но густые, мокрыми зарослями облепили его лицо, даже глаз не видно. Я зачерпнул ковшом воды из остатков ванны, плеснул на себя, смывая мыло, потом одел махровый халат, оказавший залитым до пояса. Вытираться времени не было.

«А о нем ты подумал, боец»?

Действительно, одежда кайхиттена пребывала в очень плачевном состоянии. Она с самого начала была весьма ветхой, теперь же и вовсе превратилась в мокрую набедренную повязку и лохмотья на ногах. Я опять подумал, что ноги у него сложены что надо, не у всякой девушки в его возрасте такие. Выше пояса не осталось вообще ничего – в пылу борьбы я умудрился сорвать оба рукава и распороть почти все швы.

«Дубина ты, Линус. А во что ребенка одеть, ты раньше не подумал? Или считаешь себя Робинзоном, а мальчишку Пятницей, которому хватит и рванья?»

«В следующий раз, когда буду кого-то спасать, сперва запасусь одеждой, – огрызнулся я, – Мне было не до того».

С одеждой все было и в самом деле плачевно. У меня было два комплекта стандартной полевой формы, плюс рабочий комбинезон и парадный мундир с алым шнуром. Все из полипластикового волокна, шитое на многие года. Но не требовалось иметь зоркий глаз чтобы сравнить фигурку мальчишки и мою. Мне было тридцать восемь лет, я был высоким и довольно широкоплечим герханцем. Если он оденет мои штаны, провалиться в штанину… Никакой другой одежды на маяке не было.

– На! – я распахнул халат и с некоторым злорадством отметил, как мальчишка дернулся и отступил на пару шагов, не поднимая на меня глаз. Кажется, моя нагота так и осталась самым сильным оружием на борту маяка. Предрассудки варваров, особенно по части всего, что относится к человеческому телу, иногда просто поражали. Кажется, даже у суровых народов, населявших Землю много веков назад, не было такого невообразимого количества табу, запретов и всего прочего, – Это тебе, одевай. Из твоих лохмотьев получится неплохая половая тряпка.

Чтобы не смущать его, я взял полотенце и обмотал вокруг бедер. Хоть что-то. А то если он и дальше будет так краснеть, точно заработает кровоизлияние в мозг!

К халату он даже руки не протянул. Так и стоял, разглядывая пол рядом со своими ступнями. Кажется, котенок решил-таки поиграть в отважного пленника. На это у меня времени не было.

– Одень это! – я позволил голосу прозвучать резко, так, будто мои голосовые связки были покрыты напылением из металла, – Если не оденешь, придется тебе ночевать снаружи. В этом доме эксгибиционисты не живут.

Он пробормотал что-то на своем языке. Врядли это было благодарностью за проявленную заботу. В общем, малыш явно напрашивался. Я хлопнул его по плечу чтобы отвлечь и одним движением сорвал остатки одежды. Они с послушным треском осели на полу небольшой горкой. Он попытался закрыться руками, но не могу сказать, что у него это хорошо получилось. Зубы пленник стиснул так, что мне показалось, что я слышу их скрип. О Космос, кажется парень боится меня больше, чем всех чудовищ Вселенной!

«Старый дуралей! – с отвращением сказал Линус-два, – Стоишь, здоровый мужик, и чувствуешь свое превосходство перед этим несчастным мокрым ребенком, который и посмотреть на тебя боиться. Сволочь ты, вот что».

И я действительно почувствовал стыд. И даже сияющие доспехи рода ван-Ворт тут ничего поделать не могли.

– Прости, малыш, – я сглотнул, – Я старый, выживший из ума идиот. Одень это, пожалуйста. Обещаю, что не прикоснусь к тебе против твоей воли.

Линус-Два скорчил ехидную гримасу – видно уловил двоякость моей фразы. Но в эту секунду мне было наплевать на этого угнездившегося в душе ворчуна и зануду.

Кайхиттен шелохнулся, неуверенно переступил с ноги на ногу. Я понимал, что он чувствует сейчас. С одной стороны, находится обнаженным перед другим мужчиной – серьезное, очень серьезное табу для варвара. Этот мужчина тоже не далеко ушел от него по части наготы – еще хуже. И в третьих, этот мужчина – герханец, враг. Возможно, в такой ситуации ему оставалось только перерезать себе горло своим же мечом. С другой стороны – принять что-то из рук герханца, да еще взявшего в плен – тоже позор для воина. А малыш явно считал себя воином, это-то я видел.

Самая тяжелая проблема – когда вплетены те невидимые стальные паутинки, которые мы называем верой, моралью, принципами. Когда оказываешься в коконе такой проблемы, без крови из нее не выпутаешься. Очень уж острые они, эти паршивые нити.

Я решил проблему просто – накинул ему на плечи халат и тут же вышел из ванной, бросив через плечо:

– Одевайся и поднимайся на второй этаж, в ту комнату, где был. Сейчас я сделаю чай, ты дрожишь. Если что, я буду на кухне, это третья дверь по коридору направо.

Кроме полотенца я забрал с собой только меч. Будь я проклят, если еще раз позволю этому дикому котенку добраться до своего оружия!

Пол был скользким от воды, я вздохнул, представляя, сколько времени у меня уйдет чтобы осушить все это. И еще ванна… Нет, это все на завтра. Сегодня и без того выдался довольно нескучный день.

Я поднялся на второй ярус, зашел на кухню. Она была небольшой, но очень уютной, здесь витала такая аура, которая сразу подсказывала, что много здесь было приятных чувств испытано и много хороших слов сказано за долгие годы. Не сказать, чтоб она светилась, но я всегда заходил сюда с удовольствием, даже если требовалось всего лишь накрыть на стол или заварить себе чая. Убедившись, что кайхиттена рядом нет, я снял нижнюю панель у криогенного блока и засунул туда меч. По размерам он оказался как раз, уютно устроившись среди паутины и мелкого кухонного сора, каких-то крошек, осколков и скорлупок. Я задвинул панель обратно.

Чай у меня хранился в большой жестяной коробке из-под брикетов, мне очень нравилось со звоном снимать тугую крышку и, прежде чем отсыпать заварки в чайник, вдыхать ее запах. Раньше я никогда не был большим любителем чая, но оказавшись здесь, умудрился к нему привязаться. Он пах как-то умиротворяюще и в то же время торжественно. Приятный запах. Я слышал, на Земле раньше даже был особый ритуал чаепития.

Пока чайник тихонько шипел на простой электрической плитке, я задумчиво курил, глядя в окно. На кухне оно было совсем крошечным, сквозь него было видно только мерцание звезд в колышущейся воде. Самих звезд я отсюда не видел. Кто-то тихонько прокрался мимо двери, чтобы не смущать этого кого-то я специально повернулся к ней спиной и сделал вид, что внимательно слежу за закипающим чайником.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю