Текст книги "Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность"

Автор книги: Али Тарик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Действительно ли Пакистану нужно так много оборонных учреждений? Идеологи «хаки-государства» утверждают, что сразу после Разделения возникла постоянная военная угроза со стороны Индии. Как я уже неоднократно утверждал, это мнение – абсолютная чепуха[131]131
  См. «Пакистан: военное правление или власть народа?». Лондон-Нью-Йорк, 1971; «Может ли Пакистан выжить?». Лондон, 1983.


[Закрыть]. Во всех трех случаях (дважды в Кашмире и один раз в Бангладеш), когда Пакистан вступал в войну, он выступал агрессором. В 1971 году индийская армия могла бы взять Западный Пакистан, но ей не разрешили пересечь государственную границу собственные политические лидеры. Поскольку обе страны обладают средствами для запуска ядерных ракет, очевидно, что ни проблема Кашмира, ни другие споры не могут быть решены посредством войны. Даже та Индия, где преобладает индуистский шовинизм и которой управляют не совсем нормальные люди в темно-оранжевых одеждах, едва ли попытается захватить Пакистан. Да и к чему? Чьим интересам это послужило бы? Все было бы по-другому, если бы в Пакистане внезапно обнаружились неограниченные запасы нефти, залегающие прямо под поверхностью земли. В реальности для страха перед Индией нет никаких разумных оснований. Он служит только одной цели: содержанию гигантского военно-промышленного комплекса, который паразитирует на всей стране и питает политическую гегемонию военных. На самом деле доминирование армии щедро подпитывается народом Пакистана. Пакистан на деле объединился всего один раз – во время восстания «снизу», когда студенты и рабочие в Дхаке, Карачи, Читтагонге и Лахоре свергли диктатуру маршала Айюб-хана. Армия так и не простила бенгальским гражданам этого предательства и, когда те избирали своих собственных лидеров, чему государство не препятствовало, устроила кровавую бойню. Стоит подчеркнуть, что армия, которая для сохранения государства требует денег в неограниченном количестве, фактически спровоцировала распад этого государства в 1971 году. В последних оценках как армии, так и государства этот факт обычно истолковывается превратно.

Когда эта армия-партия осознала, что для удовлетворения ее ненасытности одного оборонного бюджета недостаточно, она решила распространить свое влияние на гражданский сектор, а вскоре ее примеру последовали младшие партнеры – Военно-морской флот и Военно-воздушные силы[132]132
  Талантливый пакистанский ученый, д-р Айша Сиддка-ага, умело документировала весь процесс: см. «Поставки армии Пакистана и военное строительство в 1979–1999 годах // В поисках политики». Лондон, 2001. См. также ее книгу «Власть, высокомерие, престиж и привилегии: Экономическая деятельность военных в Пакистане», представленную на международной конференции «Военные и бизнес: армия как экономический субъект», проведенной на довольно высоком уровне в октябре 2000 года в Джакарте. Также ее эссе «Политическая экономия национальной безопасности» в «Экономико-политическом еженедельнике» от 2–9 ноября 2002 года. Все приведенные выше цифры – результат ее педантичных исследований.


[Закрыть]. У армии всегда были собственные учреждения социального обеспечения, которые тоже достались ей в наследство от колониального режима, однако их деятельность ограничивалась обеспечением пенсиями и пособиями отставных солдат и офицеров, а также помощью при адаптации их в гражданской жизни. Десять процентов всех вакансий в общественном секторе рынка труда резервировалось для армии. В этом нет ничего необычного, и в британской, и в американской армиях существуют собственные версии той же самой системы. Самой старой организацией такого типа в Пакистане является «Армейская организация», которая была создана в 1889 году как благотворительное учреждение, а сейчас превратилась в мощное предприятие с правом контролировать долю таких отраслей промышленности, как энергетика, производство сахара, удобрений, изделий из дробленого зерна, цемента и пр. Общая стоимость активов этой организации составляет 9,8 миллиарда рупий. Несмотря на мощное присутствие организации в частном секторе, ее совет директоров официально возглавляет министр обороны. Довольно интересно, что теперешний ее исполнительный директор, генерал Амджад, ушел в отставку с военной службы. Остается посмотреть, уцелеет ли за время пребывании в этой должности его репутация неподкупного человека. В 1977 году, во времена диктатуры генерала уль-Хака, начала действовать еще одна организация – «Трест армейского обеспечения». Этот трест контролирует недвижимость, фабрики по производству риса, конезаводы, фармацевтическую промышленность, агентства путешествий, рыбные хозяйства, шесть разных жилищных программ, страховые компании и авиапромышленность. Его активы оцениваются в 17 миллиардов рупий.

Раздраженные доминированием представителей сухопутных войск в трестах, которые с самого начала были предназначены для обслуживания всей армии, начальники Военно-воздушных сил и Военно-морского флота встретились с генералом уль-Хаком, потребовали у него права учредить собственные кормушки и получили его, все по тому же старинному Закону о благотворительных фондах от 1889 года. Это означало, что ни одна из этих организаций не облагалась налогами до 1991 года, когда были изменены правила. В то время как меньшие по размерам военный флот и авиацию попросили платить 33 %, армейские организации сухопутных войск облагались налогом в 20 %. Платились ли эти налоги вообще – вопрос спорный. На этот счет нет никаких официальных цифр. Когда предприятия, управляемые этими организациями, терпели убытки, генералы брали из государственного бюджета деньги, ассигнованные на оборону.

Большинство этих организаций было вовлечено в рэкет того или иного сорта. Скандалы, однако, возникали только в том случае, когда бизнесмены теряли чувство меры или когда при падении какого-либо правительства вскрывались теневые сделки, как в деле супруга

Беназир Бхутто Азифа Зардари, вовлекшего одну из таких организаций Военно-воздушных сил в венчурное предприятие[133]133
  Венчурное предприятие – относительно небольшое предприятие, занимающиеся прикладными научными исследованиями и разработками, проектно-конструкторской деятельностью, внедрением технических нововведений с неопределенным заранее доходом. Различают: внутренние венчуры, т. е. малые внедренческие фирмы, выделяемые из структуры корпораций на период создания и освоения новации; и внешние венчуры, т. е. малые независимые внедренческие фирмы, которые включаются в сферу деятельности крупных корпораций путем предоставления им финансовых средств, консультаций, экспериментальной базы и т. д.


[Закрыть] в сфере масс-медиа через посредника, банально надувшего руководство этой организации. Другой случай связан с приобретением организацией Военно-морского флота городской земли и вовлечением ее в жилищное строительство. Оказалось, что в процессе надувательства этой организации бизнесмен давал взятки старшему военно-морскому персоналу. Один юрист подал в Верховный суд петицию с просьбой запретить армии, флоту и авиации участвовать в частном предпринимательстве. Он обвинил военные организации и их партнеров в тайном сговоре и коррупции. Он продемонстрировал, как эти организации нарушают Закон о компаниях 1948 года и убедительно просил суд запретить армейским службам и организациям всякую коммерческую деятельность. Будучи не в состоянии оспорить его аргументы, судьи отклонили это дело, придравшись к техническим деталям, продемонстрировав тем самым собственную подчиненность военным.

Сейчас доминирование армии в стране полное. Она является единственным правящим институтом. Но как долго сможет она править? До сих пор ей удавалось сохранять ту структуру, которая была унаследована от британцев. Пакистанские генералы часто хвастают несокрушимостью военного режима, в отличие от Ближнего Востока или Латинской Америки. Но с 1960-х годов слишком многое изменилось. Офицерский корпус не является теперь вотчиной земельной аристократии. Большинство офицеров – выходцы из городской среды и подвергаются тому же влиянию и давлению, что и другие горожане. Именно привилегии способствуют сохранению ими верности командирам, однако те процессы, которые разрушают среду гражданских политиков, уже начали свою работу. В то время как в недавнем прошлом Наваз Шариф и его брат или Беназир Бхутто и ее муж требовали взяток, перед тем как согласиться на те или иные сделки, теперь ключевые проекты санкционирует аппарат генерала Мушаррафа. Когда для сохранения статус-кво станут необходимы косметические меры, он пойдет тем же путем, что и его предшественники. Неужели истории Пакистана и далее суждено быть всего лишь серией бесконечных повторений, где каждая следующая серия позорнее предыдущей? Ответ заключается не только в самом Пакистане. Он отчасти определяется и тем, куда и как пойдет Индия в следующие десять лет. А отчасти американскими хозяевами. Режим Мушаррафа не может получить тот статус сатрапа Империи, которым когда-то наслаждался Зия-уль-Хак. Пакистану отвели роль скальпеля Империи в Афганистане и лишили вознаграждения в виде новых набегов на Кашмир. Однако, если Исламабаду силой ограничили свободу действий на северной границе, его стратегическая важность для США возросла. Поскольку Вашингтон теперь сделал громадные политические инвестиции в создание марионеточного режима в Кабуле, который будет поддерживаться войсками США «в течение нескольких ближайших лет», по словам генерала Томми Фрэнкса, не говоря уже о продолжающейся охоте за Усамой бен Ладеном и его заместителями, Пакистан является жизненно важным флангом в достижении обеих целей. А его гражданская и военная элита предвкушает разного рода щедрое жалование, как из частных, так и из общественных фондов, которое тайская военщина получала в течение десятков лет за тайное согласие на американскую войну в Индокитае. Кроме того, Вашингтон прагматичен и знает, что Беназир Бхутто и Наваз Шариф были просто обслуживающими его режима в Кабуле, так же как и Зия-уль-Хак. Споткнись Мушарраф на местном уровне, и сюзерен угробит его без всяких сантиментов. Pax Americana – мировая промышленная цивилизация, или мир по-американски, – может начать войну с любым из своих подопечных и поднять восстание, по масштабам сходное с тем, которое освободило Пакистан от диктатуры уль-Хака.

Часть IV
Схватка фундаментализмов

«Страшно смотреть в наши газеты для среднего класса и слушать ораторов, призывающих к разрушению Дели и к казни заключенных без разбора… Читаешь письма наших офицеров в начале беспорядков (мятеж 1857 года против британской колониальной администрации в Индии. – Тарик Али) и кажется, что каждому младшему офицеру дали право повесить и расстрелять столько местных жителей, сколько он захочет, и они рассказывают о своей кровавой работе с такой неуместной веселостью, как если бы охотились на диких животных… Счастлив будет день, когда у Англии не останется ни единого акра территории в континентальной Азии… и найдется ли хоть один человек, который не был бы преисполнен сознания, что Англия утонет в руинах, если ее лишить Индийской империи? Оставьте меня тогда с моими свиньями и овцами, которые не впадают в подобные заблуждения…»

Письмо Ричарда Кобдена к Джону Брайту, 22 сентября 1857 года

«Ее [английской буржуазии] характер формировался в течение многих веков. Классовая самонадеянность вошла в ее плоть и кровь, в ее нервы и кости. Будет намного труднее выбить из них самоуверенность мировых правителей. Однако американец легко сделает это, когда возьмется за дело серьезно.

Напрасно британский буржуа утешает себя тем, что будет служить наставником для неопытных американцев. Да, будет переходный период. Однако загвоздка состоит не в дипломатических привычках, а в действующей власти существующего капитала и промышленности. А США, если мы возьмем их экономику – от производства овсянки до больших военных кораблей самого современного типа, – занимают первое место. Они производят все, что необходимо для жизни, в количествах, составляющих от половины до двух третей того, что производится всем человечеством…»

Лев Троцкий, «Известия», 5 августа 1924 года

Лесли Стабл: «Мы слышали, что в Ираке уже умерло полмиллиона детей. Это больше, чем погибло детей в Хиросиме. Вы думаете, стоит платить такую цену?»

Мадлен Олбрайт: «Я думаю, это очень трудный выбор. Цена? Мы думаем, что платить такую цену стоит».

«Си-Би-Эс Ньюс», 1996 год

«Убивать американцев и их союзников – гражданских и военных – личный долг каждого мусульманина, который может делать это в любой стране, где только возможно».

Усама бен Ладен, 1998 год

20
Краткая история американского империализма

В мире, где доминируют конфликтующие идеологии и социальные системы, споры о сравнительных недостатках той или иной системы или обеих сразу были обычной вещью. Капитализм, социализм, коммунизм, антиимпериализм и антикоммунизм были аспектами реальности, которые можно было либо признавать, либо не признавать. Эта конфронтация определяла мировую политику, а также рассуждения интеллектуалов, что делало невозможным тот поток дезинформации или отсутствие всякой информации, как сегодня. Чем меньше вы знаете, тем легче вами манипулировать. С победой одной идеологии и полным распадом другой пространство для дебатов и несогласия сжалось до опасных пределов.

Идеологическое доминирование Соединенных Штатов, которое держится на их военном господстве, сейчас настолько возросло, что многие из тех, кто когда-то критически относился к использованию этой мощи, опустились до глупого мурлыканья и банальных восхвалений. Широкие обобщения выводятся из случайных или тривиальных происшествий, и многие ведущие американские и европейские журналисты отказались от беспристрастного наблюдения и независимого мышления в пользу имперского суперпатриотизма. Ученые мужи США вечно выискивают доказательства того, что за границей все хуже, чем в Штатах, и, посылая сообщения из различных наблюдательных пунктов Империи, – Лондона, Сараево, Эр-Рияда, Каира, Лахора, Сеула, Токио, – они хором тоскуют о повседневной американской реальности, которую оставили за спиной. Те американцы – Гор Видал, Сьюзен Зонтаг, Ноам Хомский и другие, – которые сохранили свою независимость от великодержавного шовинизма или отказались от конформизма, привлекая внимание к некоторым внушающим страх мрачным реалиям жизни Империи, подвергаются суровому осуждению со стороны т. н. суперпатриотов.

В такой идеологизированной атмосфере критика иностранной политики США расценивается как демонстрация «антиамериканизма» или, если применить самый свежий неологизм, «оксидентализма». Оба термина используются для обозначения слепой ненависти к американцам и всем светским аспектам повседневной, культурной и политической жизни США. Это, вне всякого сомнения, взгляд, характерный для любых религиозных фундаментализмов. Чем еще объяснить первую реакцию телеканала фундаменталистов-евангелистов в США, которой объяснил нападения 11 сентября «наказанием Божьим» за грехи, в частности терпимостью к гомосексуалистам, абортам и прочему? Как еще объяснить конфуз сравнительно умеренного проповедника Билли Грэхема? Когда его преподобие Грэхем стоял бок о бок с президентом Бушем у нью-йоркского мемориала памяти погибшим, он проинформировал собравшихся там «звезд» и «мегазвезд» о том, что после событий его засыпают письмами и вопросами, в которых люди хотят, чтобы он объяснил им, «почему Бог позволил ударить по Америке». Проповедник ответил честно и прямо. Он признался, что находится в замешательстве, и сказал своей пастве, что у него нет ответа[134]134
  Почему Бог позволил Аллаху нанести эти удары? Почему Аллах позволил Богу бомбить Афганистан и разрушить «эмират правоверных»? У религиозных фундаменталистов США был четкий ответ: их страной, к сожалению, руководят не в соответствии с законами Бога и его пророков. У исламских фундаменталистов в Афганистане такого извинения нет. Они сделали все, что в их силах, чтобы следовать собственной интерпретации предписаний Корана. И я сомневаюсь, что руководство исламских группировок будет в результате ввергнуто в жестокий кризис. Оно состоит из твердолобых политиканов, которые эффективно используют религию в своих целях. Верит ли большинство из них в буквальном смысле слова – вопрос открытый.


[Закрыть].

Религиозные фундаменталисты по-особому относятся не только к Соединенным Штатам, они применяют те же строгие критерии и к другим обществам. Для исламистов ни один из правителей существующих сегодня исламских государств не является «истинным мусульманином». Ни один. Их главный лозунг: «Даешь борьбу за свержение существующих режимов и замену их священными эмиратами!». Некоторые ортодоксальные иудеи считают само существование Израиля позором. Другие, принадлежащие к движению израильских поселенцев, заявляют о библейском предписании; йми движет эсхатологическая вера в то, что требование вернуть землю ускорит приход Мессии. Возрождающийся индуизм совершенно не устраивает премьер-министра Индии, потому что он слишком мягко относится к 130 миллионам индийских мусульман и не разрешает индуистам одержать полную победу над «иностранцами», разрушив до основания все старые мечети в Индии и построив на их руинах индуистские храмы. Возрождающиеся заново христианские секты в Соединенных Штатах не удовлетворены тем, что один из их представителей занимает Белый дом.

Они стенают по поводу коррупции и антихристианских законов, которые оскверняют Соединенные Штаты. Некоторые из них предлагают бомбить клиники, где делают аборты, и убивать врачей, которые в них работают.

Однако светские священники Империи, понося «анитиамериканцев» и «оксиденталистов», имеют в виду не только религиозных фанатиков[135]135
  «Оксидентализм» – это неологизм Яна Бурума и Авишаи Маргалит, двух ветеранов, постоянных сотрудников «Нью-йоркского книжного обозрения». Это слово напоминает мне стряпню, которая появлялась если не в «Правде», то в «Новом мире» и смешивала в кучу всех «врагов Советского Союза», чтобы сделать из них единую ложную цель. Бурум и Маргалит, конечно, не так грубы, однако они обслуживают более сметливый рынок.


[Закрыть]. Они говорят о тех либералах и левых, которые не считают, что развал Советского Союза означает, что надо преклонять колени перед Цезарем из Белого дома. Для американофилов никакая критика дел Империи не может вестись в рамках лояльности. Это мнение затем интернализируется и влияет на всю их деятельность в общественной вотчине. Они воображают себя лояльными, но бескорыстными советниками политиков у власти: если бы те последовали их бескорыстному совету, все в мире было бы хорошо. Исторический компромисс с честностью, которым называется эта форма американофилии, способствует трансмутации доброжелательного критика в раба, всегда стремящегося угодить власти. Он (или она) становится апологетом, ожидающим, что Империя действительно откликнется на ее риторику. Увы, Империя, основным мотивом которой сегодня является эгоистический экономический интерес, может иногда разочаровать недавних приверженцев ее делу. Они воображают, что их предали, отказываясь понять, что обманулись в своих иллюзиях. Чего они больше всего не любят, так это того, чтобы им напоминали о дурно пахнущей истории. Часто используется аргумент, что нужно поддерживать Соединенные Штаты потому, что «это единственная игра в городе», и потому, что они более просвещенные, чем те, кого они хотят разгромить. Эта демонстрация исторической амнезии говорит о нежелании вспоминать время рождения американского империализма, период его созревания и разбоя в юном возрасте, задолго до того, как Русская революция 1917 года преобразовала международные отношения.

История миграций и завоеваний тесно переплетается на протяжении тысяч лет. Большая часть современного мира является продуктом иммиграции и империализма. Два с половиной века то, что сейчас является Соединенными Штатами, было похоже на самостоятельный мир, воспитанный на пережитках европейской цивилизации с помощью группы сильно мотивированных иммигрантов.

Религиозные фундаменталисты в США происходили из двух групп: политических беженцев, спасавшихся от преследований в Европе, и тех, для которых единственной причиной эмиграции было золото. Это была гремучая смесь, но получить результаты от ее богатых возможностей можно было только при участии т. н. внутреннего империализма (геноцид местного населения) и торговли людьми на африканском побережье (работорговля). Этот геноцид стал излюбленным методом переселенцев, представителей технически более развитого общества, в итоге они сочли возможным заявить, что превосходство над местным населением достигнуто, хотя даже в конце XX века либеральные историки и просветители часто отрицали этот факт, предпочитая считать, что их предки прибыли на неосвоенные «девственные земли». В октябре 1948 года Конант, президент Гарвардского университета, заявил «Нью-Йорк геральд трибьюн форум»:

«В первую очередь эта страна, в отличие от большинства других, не эволюционировала из государства, основанного на военных завоеваниях. Как следствие, ни в одной из наших традиций не заложена идея об аристократии, происходящей от завоевателей и призванной управлять по праву рождения. Напротив, наше величие возникло в период, когда подвижное общество быстро распространялось по богатому и пустому континенту…»

Не слишком плотно населенному – да! Но пустому? На чей взгляд? Разве не было войн с индейцами? Или эта борьба была плодом воображения? Или протестантский фундаментализм обеспечил моральное оправдание как крупномасштабному воровству на землях, которыми сообща владели различные местные племена, так и массовым убийствам «язычников»? Земля, на которой построен Гарвардский университет, была отнята у индейцев путем «военного завоевания». Изменение карты Северной Америки стало длительным процессом, следы которого очень тщательно изучил историк Оливер Лафарж в своей классической работе «Пока будет расти трава»:

«Реестр массовых убийств индейских мужчин, женщин и детей ведется от резни в Великой топи на Род-Айленде в 1696 году, затем следует массовое убийство дружественно настроенных индейцев-христиан в Вайоминге и в Пенсильвании, когда республика была еще молода, потом убийство дружественных переселенцам индейцев-аривайпа, уничтожение зимнего лагеря в Колорадо, и ужасным финалом стала бойня в Вунден-Ни в 1870 году».

Католический фундаментализм сыграл такую же роль при испанском завоевании Южной Америки, хотя он имел другие оттенки. Католики обратили в рабство, убили и уморили голодом громадное количество местных жителей, однако они также начали кампанию массового обращения в католицизм. Именно это дало индейскому населению возможность выжить. В Мексике, Боливии, Перу и Эквадоре индейцы остаются большинством населения. В других местах их разбавила возникшая элита – mestizo – метисов. Однако в Аргентине туземное население было полностью истреблено. Католическая церковь лучше справилась с завоеванием Нового Света, чем ее протестантские коллеги на Севере. В конечном итоге она двинулась на другой континент только после того, как устроила кровавую костюмированную репетицию дома. Реконкиста на Иберийском полуострове, за которой последовали массовое изгнание и насильственное обращение в католицизм испанских мусульман и иудеев, была подготовлены теми военачальниками-фундаменталистами, которые потом завоевали Южную Америку.

Самые ранние признаки имперских претензий Америки стали заметны в XIX веке, сначала в отношении Латинской Америки, затем островов в Тихом океане, в частности захват Филиппин и первое заявление об американских интересах в Японии. Наиболее эффективная критика этой первой фазы строительства американской империи должна была раздаться изнутри, от такого человека, доверие к которому не могли подорвать даже самые ярые «американофилы». Это был генерал-майор Смидли Батлер (1888–1940) из Морского корпуса США, которого генерал Дуглас Макартур назвал «одним из самых великих генералов в американской истории» и который дважды был награжден орденом Славы. Восхищение Макартура Батлером дошло до того, что он назвал в честь него базу США на острове Окинава. Интересно, был бы Батлер так же очарован Макартуром – вице-королем Японии и защитником Корейского полуострова? Его работы позволяют предположить обратное. После ухода в отставку из американской армии генерал Батлер некоторое время отдыхал от своей военной карьеры, прежде чем заявил: «Как все представители воинской профессии, я никогда не думал самостоятельно, пока не оставил службу. Мои умственные способности оставались временно выключенными, пока я подчинялся приказам вышестоящего начальства. Это типичное состояние всех, кто находится на военной службе».

Книга Батлера была озаглавлена «Война как вымогательство». Он больше не одобрял наступательные войны. Он, безусловно, защищал бы свою страну, но больше никогда не стал бы «рэкетиром капитализма». «Война – это не просто вымогательство. Вымогательство – это не то, что кажется большинству людей. Только малая группа “избранных” знает, что это такое. Рэкет осуществляется для немногих за счет масс». В речи 1933 года генерал Батлер развил свои «антиамериканские» и «протооксиденталистские» взгляды с замечательной ясностью, вскрыв природу американского империализма в Латинской Америке:

Это не фокус, секрет которого не виден всем военным. У армии есть свои «разведчики», которые указывают пальцем на врагов, свои «тяжеловесы», которые крушат врагов, свои «мыслители», которые разрабатывают военные планы, и «Большой босс» – супернационалистический капитализм.

Может показаться странным, что я, военный человек, использую такие сравнения. Правдивость заставляет меня это сделать. Я провел тридцать три года и четыре месяца на действительной военной службе в составе элитных вооруженных сил страны. Я прошел все ступени военной лестницы: от младшего лейтенанта до генерал-майора. И в тот период я тратил большую часть своего времени на то, чтобы быть идеальной горой мускулов для «Большого босса», для бизнеса на Уолл-стрит и для банкиров. Короче говоря, я был гангстером капитализма.

Я в то время подозревал, что являюсь только малой частью этого грандиозного рэкета. Теперь я в этом уверен.

В 1903 году я помогал сделать Гондурас удобным для крупных американских компаний. В 1914 году я помогал сделать Мексику, особенно Тампико, безопасной для американского нефтяного бизнеса. Я помогал сделать Гаити и Кубу приличным местом для мальчиков из Национального Сити-банка, чтобы они могли получать там доходы. К выгоде Уолл-стрит я помог «изнасиловать» полдюжины республик Центральной Америки. Этот печальный список длинный. Я помогал в 1909–1912 годах очищать от «вредных элементов» Никарагуа для международного банкирского дома «Браун Бразерс». Я освещал путь в Доминиканскую республику американским производителям сигар в 1916 году. В Китае я помогал присматривать за тем, чтобы «Стандард ойл» двигалась по безопасному пути.

В течение всех этих лет я, как сказали бы простые мальчишки, занимался «шикарным рэкетом». Оглядываясь назад, я чувствую, что мог бы дать Аль Капоне фору сто очков. Самбе большее, на что он был способен, – это заниматься рэкетом в трех районах Чикаго. Я действовал на трех континентах.

Это, конечно, было давно. Теперь все изменилось. Но изменилось ли? Голос, который не мог больше отличаться по тону от голоса генерала Батлера и который избрал своей трибуной «Нью-Йорк таймс» – это голос знаменитого фельетониста Томаса Фридмана. Он тоже американофил, однако до забавного прямой и грубый: ничто и никогда не смягчает его видение реальности. Генерал Батлер по достоинству оценил бы эти слова Фридмана в статье в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» от 28 марта 1999 года:

«Чтобы глобализация начала действовать, Америка не должна бояться проявлять себя как всемогущая супердержава, каковой она и является. Скрытая рука рынка никогда не сможет работать без скрытого кулака и процветать без “МакДоннелл-Дуглас”, создавшей F-15. И этот скрытый кулак, который делает мир безопасным для технологи «Силиконовой долины», называется армией, авиацией, военно-морским флотом и морским корпусом США».

Как Америка стала «всемогущей супердержавой»? Вступление США в Первую мировую войну было совершенно непопулярно среди рядовых американцев. Многие считали это ненужным. Например, переселенцы немецкого происхождения не понимали, почему их новая родина желает помогать британскому королю, а не кайзеру. Влиятельные представители элиты предпочли бы подождать и понаблюдать за тем, как две европейские империи обескровят друг друга до такого состояния, которое было бы экономически выгодно США. Несмотря на потерю 128 американцев и обмен дипломатическими нотами с Германией, вовсе не потопление «Лузитании» немецкой подводной лодкой в 1915 году подтолкнуло Соединенные Штаты встать на сторону Европы. Просто по экономическим соображениям их нервировала явная победа Германии, поскольку это могло бы сделать ее грозным противником. Решающими оказались новости из России. В феврале 1917 года разразилась революция и свергла царизм. В стране царил хаос. Армия потеряла моральный облик, и русские солдаты толпами дезертировали с фронта. Большевистские агитаторы изо всех сил старались поощрять дезертирство и говорили солдатам, что их враг находится дома.

Выбор времени для вступления в войну со стороны США не мог быть более символическим. 6 апреля 1917 года, как только Вильсон объявил, что его страна находится в состоянии войны с Германией, в Петрограде произошло важное событие. Центральный Комитет партии большевиков собрался, чтобы обсудить ленинские «Апрельские тезисы», которые призывали к тщательной подготовке к восстанию, чтобы совершить социалистическую революцию и взять власть. Многих коллег Вильсона не убедило его решение ввязаться в войну в Европе. Некоторые ближайшие соратники Ленина возражали против восстания, называя его дикой и безответственной фантазией. Оказалось, что сомневающиеся с обеих сторон просчитались. Не свершись русская революция, вряд ли бы президент Вильсон, который так старался стать посредником мирного урегулирования между Британией и Германией, ратовал бы за введение войск в Европу с такой энергией.

Вступление Соединенных Штатов в мировую войну 1914–1918 годов стало первым серьезным шагом на пути к статусу мировой державы. Америка училась быстро. Гниющие трупы на полях сражений в Европе помогли ей напрячь мозги. По мере того как она развивалась в соответствии со своей наследственностью, методы ее действия сменяли один другой, и постепенно мировое «бытие» окутало бы ее американское «сознание». Впредь Америка больше не будет долго раздумывать перед тем, как «заиграть мускулами» с целью создать военную машину, которая будет душить все «угрозы мировому капиталистическому порядку».

Довольно интересно, что именно большевистские лидеры, задолго до правителей Британии и Франции, поняли важность происходящих изменений. Старые европейские державы смотрели на США со смесью пренебрежения и снобизма, как старый аристократ, имение которого давно заложено, смотрит на нувориша-предпринимателя. Ленин и Троцкий свысока смотрели на европейскую буржуазию, но восхищались энергией и способностями американского капитализма. Оба со страстью изучали экономическую историю. Они изучали цифры мировых экономических взлетов и падений и были рады поделиться этими знаниями с каждым, кто готов был их слушать. Троцкий так объяснял будущее нефти, обращаясь к делегатам конференции в 1924 году:

«Добыча нефти, которая сейчас играет такую исключительную роль в военной и гражданской промышленности, составляет в Соединенных Штатах две трети мировой добычи, а в 1923 году эта цифра достигла 72 %. Конечно, они много жалуются на то, что существует угроза истощения их нефтяных ресурсов. В первые послевоенные годы я, признаться, думал, что эти жалобы просто благочестивое прикрытие для постепенного захвата иностранной нефти. Однако геологи действительно подтверждают, что при нынешнем уровне потребления американской нефти хватит на 25 лет, а по другим расчетам – на 40 лет. Но через 25 или через 40 лет Америка с ее промышленностью и флотом сможет отнимать у других в 10 раз больше нефти»[136]136
  «Известия», 5 августа 1924 года.


[Закрыть].

Вторая мировая война 1939–1945 годов стала результатом попыток Германии пересмотреть условия Версальского мира. Если бы Германия не рассчитывала достичь этого исключительно военным путем и у руля государства был бы более разумный кормчий, возможно, она смогла бы преуспеть даже без войны. Влиятельные круги британской имперской элиты страстно стремились к англо-германскому альянсу. Однако крупные капиталисты Германии, сильно нервничавшие по поводу коммунистического врага внутри страны, вручили свое государство умалишенному лидеру немецкого нацизма. Именно это сделало невозможным создание оси «Лондон – Берлин».

Были две причины тому, что Лондон стремился к такому союзу. Первая состояла в том, чтобы защититься от большевизма, а вторая – в том, чтобы по-прежнему не давать США войти в полную силу. Нельзя недооценивать «антиамериканизм» британского правящего класса в то время.