Текст книги "Помощница ключницы (СИ)"
Автор книги: Алена Никитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Немного подумав, решила, что мой рассказ вряд ли как-то навредит Волю и протянула руку…
– Чуча! Да он же тебя разводит! – у правого плеча появился пыхтящая призрачная морда. – Даже не думай пожимать ему руку без гномской клятвы!
Мастер гном вздрогнул от голоса Шатуна, но руку не убрал, а я свою – отдернула:
– Что за гномская клятва? – в упор посмотрела на нахмурившегося гнома. – И почему вы хотели меня обмануть?
– Я не собирался обманывать вас, милая барышня – лишь хотел перестраховаться…
– Как же! Держи карман шире, плие тебе на седины! Хотел развести мою девочку, воспользоваться чистой душой, – все сильнее возмущался призрачный котяра. – Знаем мы ваше отродье, даром шо торгаши через одного…
Чем сильнее возмущался Шатун, тем сильнее краснел лекарь. Не выдержав, я попросила:
– Шатун, прекращай, дай ему сказать! – и посмотрела на гнома.
– Понимаете, Аиша, – начал гном немного неуверенно. – Банши нечисть, а ей как известно веры нет, – виноватый взгляд в мою сторону. – Поэтому и решил…
– Вы только на него поглядите, – цокнул призрак. – Решил он…
– Шатун!
– Да шо я сразу! Между прочим, я честь твою девичью защищаю, призрачных лап не жалея, а ты все заладила «Шатун! Шатун!», – я сложила руки на груди и с огромным таким намеком посмотрела на призрака, предлагая вспомнить наше с ним знакомство. – Вот обижусь на тебя и уйду!
– Я согласен на клятву! – вклинился голос мастера гнома. – Я – потомственный лекарь мастер Эл клянусь говорить правду и только правду, коя не навредит никому из находящихся в этой комнате, – громко воскликнул он, вскинув руки, а затем смачно плюнул на правую ладошку, которую и протянул мне…
Мы с Шатуном к такому готовы не были. У призрака выпучились глаза, приоткрылась пасть, а я же с сомнение глядела на слюнявую руку.
– А что мне теперь говорить? – спросила шепотом.
– Хм, – протянул призрак. – Да походу, тоже самое, чуча, – он подозрительно рассматривал гнома словно ждал подвоха, а тот молчал и руку не убирал. – Произносишь клятву и плюешь на руку, а затем пожимаешь ее вот этому, крайне нечистоплотному…
– Я вас попросил бы! Гномы весьма гордая раса и если не хотите войны, – голос лекарь стал весьма воинственным, что я поспешила вмешаться, а то ж опять браниться начнут, глядишь так и до драки дойдет:
– Я согласна. Я – Аиша, без роду, без племени, обещаю мастеру гному Элу, что отвечу на его вопросы о моих глаза, – и также смачно плюнула на свою ладошку и потрясла гномью руку.
– Ну-с, теперь приступим к расспросам, – призрак мягко опустился на кровать рядом со мной и добавил: – Девочка хотела узнать о банши…
– Кхм, а что вы хотите знать?
– Все! – одним голосом сказали мы с призраком.
– Банши, как я говорил, нечисть. Сам лично никогда не видел, все из книг, да с чужих слов знаю. Ближе к водяным, так как всегда любили жить у воды. Их поселения всегда считались самыми закрытыми, а сами банши представлялись существами, наделенными природной магией зачаровывания. Особенность – крик, сила которого может убить любое живое существо…
– Вы говорите так, словно их уже давным-давно нет, – тихо проговорила я.
– А так и есть, милая девушка, – согласился гном. – В проклятии, что опустилось на Земли Агадара, человеческие маги обвинили нечисть и закономерно истребили ее.
Это что, значит, что я не только в грелки не гожусь, меня вообще умертвить должны были?! Видимо, по моему лицу все было понятно так, как Шатун, повернувшись ко мне, произнес:
– Да-а-а, сочувствую, чуча…
– И есть чему, – поддакнул мастер гном. – Банши всегда селились возле озер и рек, создавая целые города. Умение перемещаться по водяным коридорам не требовало от них особых энергетических затрат, но при этом было и самым слабым местом, – увидев мой недоуменный взгляд, гном продолжил: – Так погубили их королевскую делегацию – отравили источники…
– Но тогда бы должны были погибнуть рыбы, да и вообще все…
– Доподлинно мне неизвестно, но яд был магическим и конкретно направленным, – он тяжело вздохнул. – Восемнадцать лет никто из ныне живущих банши не встречал. А умная была нечисть, талантливая. И тут вы, – он посмотрел на меня, – когда впервые вы почувствовали силу, связана ли она с водой? Из какого вы поселения? Кто ваши родные…
– Эй-эй! Ты шо это, мастер, зачастил, – возмутился Шатун, – думал речами слезливыми нас взять? Не на тех напал…
– Шатун, угомонись, – я посмотрела на гнома. – Вы сказали, что есть книги о банши, где они могут быть?
– Конечно же, в Академиях, – гном поерзал и продолжил, – но после истребления банши, маги взялись и за любое упоминание о них, что было странно, в самом деле. Количество полезных изобретений, особенно в лечении, от банши все были истреблены. Все книги, рукописи, свитки, магические запоминалки – уничтожены. Накопленные веками знания исчезли. А сами банши стали весьма нарицательными…
Как-то не шибко весело все, аж волком вой. Только вот не верилось мне, что ничего не осталось. Такие ценности и пропали совсем-совсем?
– Да уж, – задумчиво произнес Шатун, – не свезло тебе, чуча, банши быть. Давай, теперь твоя очередь отвечать на его вопрос…
– Аиша, а ваши глаза…?
– Глаза мне вылечил озерный ил, – ответила просто. – Аккуратно размазать и дать высохнуть, – чем дальше я продолжала, тем шире становились глаза лекаря, – потом отковырнуть и все готово.
– Где вы взяли этот ил? – гном хмурился, пытаясь что-то понять.
– М… знакомый дал, – я помялась и добавила, – не знаю, поможет или нет, но он сказал, что ил из того озера, что когда-то сообщалось с Большой рекой…
Видимо, это было важным, потому что гном хлопнул себя ладошками по коленям и воскликнул:
– Ну, конечно же! Тогда все объяснимо! И как я сам до такого не додумался!
Мы с Шатуном недоуменно переглянулись и уставились на мастера лекаря, тот, впрочем, не заставил нас ждать ответ:
– Большая река – это целый мир и водяной путь вместе взятые! Видимо там, где ваш знакомый раздобыл ил, есть залежи полезных разложившихся организмов! – и столько восторгу от него, что я даже чуть отодвинулась. Что-то тухлая рыба никогда прежде не представлялась мне полезной. Шатун тоже смотрел на гнома с сомнением:
– И что, весь перегной полезен? – подтвердил мои мысли призрак.
– Ни в коем случае, мой друг, ни в коем случае! – мастер Эл спрыгнул со стула и начал мерить комнату шагами. – В застое, как в обычных озерах и болтах, перегной ядовит зачастую, а вот в сообщающейся воде, каждый раз напитывается полезными организмами, – он резко остановился, подскочил ко мне и умоляюще воскликнул: – Аиша, прошу вас! Вы должны мне дать этот ил!
– Так, где ж я вам его возьму, – развела руками, – у меня и нет. Все у знакомого…
– Свяжитесь с ним! Немедля! – вновь воскликнул лекарь. – Нужно провести пробы, возможно, он сможет помочь ректору!
– А здесь мы переходим ко второму вопросу, – вновь вклинился Шатун. – Шо с ректором, а?
Мастер Гном Эл как-то резко сник. Махнул рукой и вновь забрался на табурет.
– Плохо с ректором, – вздохнул тяжело и покачал головой, – отойти к праотцам может в любую лучину! И это при всем том, что мы делаем!
– А, кто на него напал? – спросила и едва сумела сдержать дрожь, вспоминая чудовище.
– По следам когтей, что остались на шее, можно предположить, что напала на него мертвая гарпия…
– Па-де-труа, – прошептал Шатун, – еще одна нечисть? Как же Академия ее пропустила?
– Вот это-то и пытаются вызнать господин проректор и господин начальник стражи, – кивнул мастер гном с весьма обеспокоенным выражением лица. – Но кто знает, не осталось ли оно здесь, ведь тогда закрытие всех путей из Академии приведет к …
– Уничтожению, батманом мне под зад, – ошарашенно закончил призрак.
– На самом деле, Аиша, – замялся вдруг гном, – я вот зачем к вам пришел, – он вновь вздохнул, словно собирался сказать что-то очень и очень неприятное, – если господин тер Торро в ближайшее время не придет в себя и не передаст управление проректору, то Академия погибнет. И есть один способ его разбудить…
Вот не понравилось мне, как он на меня сейчас посмотрел, совершенно. Нахмурилась, понимая, что дальше то ничего хорошего не будет…
– Для этого вы должны закричать, очень низко, чтобы разбудить ректора…
– Ты на шо девочку мою толкаешь, гномье отродье?! Убивицей ее сделать решил?! Так я тебе сейчас прорежу твою бороду…
– Постойте! Никто никого убивать не будет, – вскинув руки, запричитал лекарь, – ректора требуется разбудить, чтобы он передал силы…
– А шо ты не говоришь, шо после ее крику он копытца то и откинет?! – возмущенно пыхтел призрак. – А?!
– Так она же тихо…
– Да ты слышал, шоб она и «тихо» сочетались?!
– Мастер гном, – вновь вмешалась я в перепалку, – господин проректор, госпожа Вирджиния, да и все остальные вряд ли одобрят ваш план…
– А мы им не скажем, – выдал этот… лекарь.
– Мда, – протянул вмиг успокоившийся Шатун, – Аиша, он же псих, или того хуже, психически неуравновешенная личность, Аиша, – он повернулся ко мне и добавил, – сдать его надо, пока он нас тут своими гномьими ручками не порешил, – и вновь посмотрел на мрачного гнома. – Псих идейный.
– Так, погоди, Шатун, – терять мне особо было нечего, и потому предложила. Давайте так, я достану грязь для ректора, – мастер гном засиял почище нового сапога, – но! Вы, мастер гном, идете с нами и все сообщаете господину проректору, и если он одобрит, тогда так и поступим, а если нет, – развела руками, – значит, нет.
Мастер гном что-то сурово обдумывал, прежде чем соглашаться. Я даже видела, как сходятся, расходятся и снова сходятся его кустистые брови. А маленькие пальцы то сгибаются, то разгибаются, словно ведя подсчеты…
– Ты токмо глянь на него, – прошептал мне на ухо Шатун, – прибыль считает. Псих, так точно…
Я ничего не ответила, наблюдая за лекарем. И едва сдержала усталый зев, когда он, наконец, отмер:
– Согласен, только с вас лично две баклажки грязи!
– Скока?! – возопил призрак. – Ты глянь на этого прощелыгу…
– Знаете, что уважаемый, – сердито глянул на него гном, – я не для своих собственных нужд, у меня в лекарской тьма студентов с ушибами разной тяжести! Их тоже лечить нужно…
– Ты мне по што своими калеками тычешь? Ты деньгу выкладывай, у девчонки вон, – кивок в мою сторону, – ничего своего нету!
– Так, стоп, да что ж такое! – их перепалки достали в конец. – Сойдемся, – по наитию я вновь плюнула на ладонь и, протягивая ее гному, добавила. – Я достаю баклажки с грязью, а вы не только идете со мной к проректору, но и поможете мне найти книги о банши, – и выжидающе посмотрела на гнома.
Думал он недолго, и точно также плюнул на ладонь, сказал «согласен» и мы второй раз скрепили обслюнявленные ладони. На брезгливо морщившегося Шатуна даже не посмотрела, хотя услышала от него:
– Быть по сему, я свидетель…
Покидал нас мастер гном Эл явно ободренный надеждой. Задумчиво проводила его взглядом и повернулась к Шатуну:
– А с чего это вдруг ты решил меня опекать? – вот сомневалась я в добросердечной и такой быстрой привязанности призрака. – Где ж ты раньше был, что только объявился?
– Ты меня в чем подозреваешь, чуча?! Честного призрака…
– Шатун! – мне было не до шуток. – Ты ко мне в друзья зачем набиваешься?
– Да скучно мне было! – наконец выдал оскорбленный в самых лучших чувствах призрак и взмыл под самый потолок. – А тут ты, вся такая пугливая, честная и все про какую-то «грелку» талдычащая!
– А теперь тебе весело? – скрестив руки на груди, спросила.
– А теперь я хоть с кем-то общаюсь! – буркнул обиженный призрак и растворился.
Поднялась с кровати, сполоснула руки, выплеснув остатки воды за окно. Шатун все так и не появился. Стрекот цикад был настолько сильным, что слышался сквозь закрытые ставни. Мысленно перебирала не только разговор с гномом, но и все последние события, что-то мешало, словно навозная муха, не давало заснуть…
– Так, все равно ж не спится, – подскочив с постели, натянула на себя свободные штаны и широкую рубаху, а затем тихонько отворила дверь. Коридор был пустым…
– Ты куда это, чуча, намылилась?! – возник передо мной возмущенный призрак.
– Ты чего орешь, как курица недобитая?! – шикнула я на него, и закрыла дверь. Шатун не растерялся и проплыл сквозь нее. Сложил лапы и осуждающе уставился:
– Ты куда собралась?
– Да за грязью я собралась, за грязью, – шикнула на него, – ты же исчез обиженный, вот я и решила идти сама…Что?
Шатун принял слегка виноватую, я бы даже сказала нашкодившую позу и произнес:
– Тут, понимаешь, какое дело, чуча, – начал он, опустив глаза, – шоб ты не думала, шо я тебя использовать хочу, решил тебе одну вещичку отдать, – он поднял на меня свои призрачные кошачьи глаза и закончил: – Личную.
И протянул мне непонятно как появившуюся цепочку, на которой болталась стекляшка:
– Это что? – не спеша брать в руки протянутую вещицу, внимательно посмотрела на котяру.
– Когда-то очень давно, – начал он, – я, почти также как щас с тобой, дружил с одной студенткой. Она была сильным чтецом, такие вещи могла заговорить, почище любого мага! А меня всегда угнетало, шо кроме стен этой Академии я больше ничего и не видел, – он замялся, стряхнул невидимую слезу, но продолжил: – И она предложила сделать мне амулет, он позволил бы перемещаться мне и за пределами Академии, только вот отдать его нужно было живому существу, – он посмотрел на блестящий камешек, – видишь? Он светится…
Я перевела взгляд и постаралась уловить потоки. Получилось не сразу: они были не обычными, а похожими на туман, что клубился, переливаясь.
– Это моя душа, если ее разбить, то и я развеюсь, – он вновь протянул мне амулет.
– Шатун, – у меня пересохло в горле, и слова походили больше на карканье ворона, – а ты уверен, что стоит?
– А как иначе ты мне доверять будешь?
И мне ничего не оставалось, как взять этот подарок. Но, даже надев цепочку на шею, почувствовав ее тепло, я думала: а достойна ли такого подарка?
– Ну, теперь можно и за приключениями! Куда идем, чуча? – заговорщицки подмигнул котяра.
– Сначала на кухню, – я глянула на него и добавила, – и тебе, наверное, лучше исчезнуть.
– Ты права, – он закивал часто-часто, – шо-то не хочется мне с мэтром пересекаться.
На этих словах он и исчез, а я не успела спросить, что ж такого у них с мэтром произошло? Ну да ладно, еще успеется…
В коридоре было пусто. Мышкой, на носочках, да по стеночке проскользила через левое крыло, главный вход до самой столовой. Пусто, нет, скорее пустынно. Ни единой души. Хотя, ночь же на дворе…
– Чуча, не тормози, охрана вот-вот спустится на первый этаж, – раздалось над ухом, что аж подпрыгнула:
– Здесь охрана?!
– Господин Сато Шарэз по приказу проректора усилил охрану, – пояснил призрак.
Я прошмыгнула в столовую и остановилась у двери в кухню, размышляя: а, что, собственно, я скажу мэтру? «Пустите, сильно надо» или «Грязь спасет ректора, мне так гном сказал», а может «Мне предложили убить ректора для передачи сил тер Ассану»?
Кухня встретила меня … трудящейся нечистью: Метелки подметали пол, вслед за ними ползли мокрые половые тряпки, посуду намывали губки так, что пена грозила вот-вот перевалиться за раковину… И, конечно же, они не могли не заметить меня.
– Стоять! – вскинув руки, постаралась пресечь радостное шевеление. – А где мэтр? – веточки метелок заволновались и указали в сторону его кабинета. Отлично. – Баклажки есть? Две штуки, – одна из метелок быстро скрылась за стеллажами, откуда сразу же послушался шум. Хоть бы мэтр не услышал! Но благо Единого, почти сразу же показалась сама метелка с растопыренными прутьями, на которых и весели баклажки по разные стороны. – Я скоро вернусь, мэтру ничего не говорить и не показывать, – отдала указания застывшей нечисти и бегом направилась в маленький коридор с дверью…
– Чуча, – появился в воздухе Шатун, – ты же знаешь, шо делаешь?
– Да, – сказала, будучи не совсем уверенной, но ручку все же повернула, как учил мэтр. – Пошли.
Земли оборотников встретили нас ярким полуденным солнцем. Вокруг цветов летали шмели и пчелы, пахло скошенной травой и слышалось журчание воды. Поддавшись внутреннему желанию, опустилась на корточки и приложила ладошки к теплой земле. «Живая!» – хотелось воскликнуть мне, но так завороженно следила за переливающимися потоками, что не сразу поняла, что меня кто-то зовет.
– Чуча, во дела! У нас ночь, а тут день-деньской! Это шо такое, чуча? – весело кричал Шатун, наворачивая круги.
Я спохватилась и, подобрав баклажки, припустила со словами:
– Шатун, лети к озеру! – и рукой показала направление.
Призрак был намного быстрее меня – уже через мгновение он оказался у чащи, что скрывала озеро. Но затем резко остановился, опустился в кусты, словно за кем-то наблюдал, а потом и вовсе рванул ко мне. И едва мы поравнялись, произнес:
– Нет, я шо-то не понял, чуча, – он говорил шепотом, – там какой-то зеленомордый и синеволосый еще и хвостатый, – это почему-то возмущало его больше всего, – милуется с какой-то страшной барышней, и тоже хвостатой! Ты куда меня привела, чуча?!
И столько в голосе возмущения, что я быть может и прониклась бы, если бы не одно «но»:
– Так это ж Воль, опять с кикиморами якшается! – пыхтела на ходу. – Это у него «затишье в личной жизни» называется…
– Чуча, ты меня пугаешь, – серьезно произнес Шатун, на что лишь махнула рукой:
– Вперед! А то мы так и грязи и не добудем!
Так мы и добрались до озера: возмущенный призрак и употевшая, чуточку разозленная я. И, не разбираясь, сходу вторглась на место свидания, стуча баклажками:
– Нет, и как это называется, я тебя спрашиваю? Токмо жёнка за порог, так он уже привел, – быстро окинула застывшую женскую фигуру с шикарными формами, – залетную кикимору! Да где ж твоя совесть, Воль?! Да, ты мужчинка хоть куда! Да, у нее есть за, что подержаться и сама она очень даже ничего! – на этих словах кикимора с большой шишкой на носу опустила глаза долу и, заметив на своей груди лапища озерника, скинула их, принимая приличный вид. – Но как же Воль все твои обещания?! – глядя на обалдевшее лицо озерника, мне хотелось смеяться, а надо было рыдать. – Как же так, Воль?! Что я скажу нашим деткам? – тут уж к обалдевшему озёрнику присоединились не менее обалдевшие кикимора и Шатун. Последний, так вообще решил слово молвить, шепотом, обращенным к кикиморе:
– Шла бы ты, – а сочувствия в голове, хоть ложкой ешь, – а то щас по новой заведется, еще и в драку полезет, – и совсем тихо, будто нас и нет, добавил: – Это же банши, а они на всю голову стукнутые…
Этого залетная кикимора вытерпеть не смогла и, развернувшись к Волю, влепила пощечину с патетичным:
– Охальник! – и хвостиком махнув, была такова.
Ошалелый, держащийся за покрасневшую щеку озерник перевел взгляд на нас:
– Это, что вообще такое было?
– Это, милый, ревность! – стукнула баклажками и, подмигнув, произнесла: – Воль, помощь твоя нужна…
– Ты, значит, мою личную жизнь под откос, – встопорщив мох, произнес озерник, – а я тебе помощь?! Ну, Аиша…
– Она уже знаешь скока годков «Аиша», нечисть ты болотная, – хмыкнул озерник, кувыркаясь в воздухе.
– А вы вообще кто-то такой?! – взвыл Воль. – Призрак! Аиша!
– Тихо! – не выдержала. – Воль, времени, ну вообще нет, нам помощь нужна, – я протянула баклажки, – набери грязи, своей, целебной…
– Ну, знаешь, это уже совсем наглость!
– А ты наглых любишь, – я просительно затянула: – Нам ректора Академии спасать надо, без него все рухнет и я тогда вообще приходить не смогу! А я, видишь, тебе друга привела, – указала на возмущенного призрака.
– Да шоб я, да шоб с ним?! Чуча, ты меня за кого держишь?!
– Да чтоб я с этим… призрачным дружбу водил?! Аиша…
– Так, – руки в боки, как обычно делала моя баба, – а ну молчать! Тоже мне, друзья! – кинула в воду баклажки, сама разделась до исподнего и подошла к воде. – Все самой приходится делать…
И призрачный кот, и зеленый озерник смотрели на меня с отвисшими ртами. Я, не дожидаясь хоть какой-то реакции, нырнула в озеро: плавала хорошо, воду любила, но здесь же все чужое, и озеро само, словно бездонное…
Без открытых глаз грязь точно не найдешь, поэтому и распахнула зенки…и, что самое удивительное, видела, как днем, как на суше. Интересненько… Озерный мир кипел жизнью: невиданная живность куда-то плыла, кто-то за кем-то охотился и даже…ел. Последнее привело в чувство быстрее всего. Стать закуской не хотелось совершенно, а значит, стоило поторопиться. Запихнуть в наполненную водой баклажку грязь, то еще удовольствие, скажу я. Да и не дышать долго невозможно.
Потому, после нескольких безуспешных попыток по собиранию грязи, сдалась и вынырнула. Доплыла до берега, поставила баклажки, посмотрела на «друзей» и хмыкнула: до того самозабвенно ругались, осыпая друг друга бранными словечками, что даже меня не заметили. Схватила рубаху и нырнула с ней: ею зачерпну, глядишь, всякое быстрее получится…
– Аиша! – услышала, наверное, после пятой ходки за грязью. – Мы думали ты утопла! – надо же, и меня заметили.
– Не дождетесь, – закашлялась от попавшей воды и с трудом вползла на берег. – Сдружились, как я погляжу, – и повернула голову в сторону притихших Шатуна и Воля: один дергал себя за синий волос, а второй опустил наглые очи, – а я тут, значит, ныряй, грязь собирай, а они!
Окинула добытые кучки и поняла, что сил хватило едва ли на одну баклажку, а вот со второй…
– Так я это, мигом все добуду! – и не успела я рта открыть, как озерник схватил тару и поплыл ко дну, только пузыри и остались.
– И ничего у него не выйдет, – я легла, пытаясь отдышаться.
– Ну, чуча, он же озерник, магией какой владеет, – надо мной появился Шатун, – а вообще знаешь, чуча, не плохой он парень, охальник вот только…
– Точно, спелись, – и посмотрела на призрака в упор: – а скажи-ка мне Шатун, почему «чуча»?! – тот приобрел оттенок переспелого помидора, отлетел чуток, а потом, стараясь смотреть только на воду, сказал:
– Ну, ты понимаешь, какое дело… Я тебя когда увидел, ты таким задохликом была, такая пугливая, трясущаяся, шо даже и не знаешь, шо делать: то ли добить из жалости, то ли откормить из той же жалости. У нас «чуча» это как котенок, только беспомощный…
– Спасибо, что не дохлый, – пошатываясь, поднялась. Сполоснула рубаху, да и натянула на себя вместе со штанами. Да так и села, обсыхая и дожидаясь Воля.
– А ты знаешь, чуча, шо через это озеро твои родственники и шастали?
– Что? – я почему-то о тяте с Изой подумала. Интересно, как они там?
– Я говорю, шо банши тут проходили, давно правда, как Воль говорит, но все же, – призрак выглядел довольным и вообще каким-то счастливым, что ли. – И знаешь, шо самое интересное?!
– Что? – ведь не отстанет же.
– Это озеро не отравляли, а шо это значит чуча?! – он только лапы от радости не потирал, а мне вдруг как-то холодно стало, неуютно. – А шо это ты с лица сбледнула? Чай водицы озерной, тухлой наглоталась, а ну ложись, я щас шо-нить соображу…
– Я тебе сейчас всю твою соображалку, – услышали мы голос пыхтящего озерника, – скручу и засуну в одно мне известное место, – он вытянул баклажку и с трудом поднял ее на берег, – ух, ну и тяжесть…
– Я же говорю, он охальник, – довольно подмигивая мне, произнес шепотом Шатун.
– Ты ей сказал? – спросил Воль, утирая пот.
– Сказал, – ответила вместо призрака и взялась за баклажки: – Пора нам, Воль. Спасибо, что помог, надеюсь, свидимся, – и едва не застонала под тяжестью груза.
– Бывай, дружище, – помахал призрачной лапой котяра, – точно свидимся!
Озерник умиленно махал нам рукой, словно не мы совсем недавно вломились к нему и обломали личную жизнь…
Всю обратную дорогу меня подбадривал Шатун так, что едва не запустила в него баклажкой. Только понимание, что это нужно для ректора, меня и останавливало. Невысокий пригорок с желанной дверью медленно, но верно приближался…
– Представляешь, чуча, я ему такой: мне триста лет, а он такой…
Мне даже отвечать не нужно было, Шатун сам и развлекался, только у самой двери ему сказала:
– Исчезни! – котяра понятливо кивнул и тут же испарился.
И как оказалось не зря. Едва миновала коридорчик и оказалась на кухне, как удостоилась укоризненного взгляда трех пар глаз.
– А вот и наша беглянка, – начал проректор, сложив руки на груди.
– Аиша, почему ты в таком виде?! – возмущенно добавила госпожа Вирджиния.
– Детка, а ты знаешь, что от тебя пованивает? – усмехнувшись, закончил мэтр Шарэз, помахивая половником.
Я поставила баклажки на пол и, посмотрев на всех, попросила:
– А мастера гнома позовете? Это его идея, – я кивнула на баклажки. И мысленно добавила – вот пусть сам и разбирается.
