Текст книги "Помощница ключницы (СИ)"
Автор книги: Алена Никитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 9, о правдивых воспоминаниях
Она умерла, когда мне и трех не было. Но я помнила ее: красивую, высокую, с такими же темными, как и у меня, волосами. Ее крепкие объятия и шепотом сказанные слова: «никогда не кричи, и не злись! Пройди мимо, не накличь беду». Долгое время повторяла эти слова как песенку. И вот, погляди, совсем и не песенка…
Вспомнилось давнее, когда, не сдержавшись, заорала на наших мальчишек, что мучали собаку, так, что сбежали не только они, но уковыляло и само животное. А я потеряла голос тогда надолго…
И вот сейчас, глядя на свое отражение, думала, а что дальше-то? Меня выгонят или оставят? Как быть с проректором, который почему-то больше цеплялся за воспоминания о моей прошлой жизни, чем за чудище…
– Так, ну и кто тут сырость кровавую разводит?! Кто, я спрашиваю?!
Задумавшись, не сразу поняла, что обращаются-то ко мне. И это посреди пролеска и озера, где никого быть не должно!
– Мама! – прошептала тихо, и дернулась от воды.
– Не поминай мать всуе! – с середины озера на меня смотрело нечто. – Отвечай, ты кто!
– А ты кто? – неведомое мне ранее любопытство победило страх.
– А ты на-а-аглая, – протянуло оно, – люблю таких! Все, давай знакомиться! – и вода забурлила, горкой двинувшись в мою сторону.
Что я там говорила про страх? Но от самого берега все же отступила еще на несколько шагов и, как оказалось, вовремя.
– Я – Воль, – на том месте, где только что сидела, бултыхнула вода и вывалилось нечто…
– Ты кто? – я медленно скользила взглядом по зеленому чешуйчатому хвосту, что плавно перетекал в пузатое брюхо и покрытую мхом грудь. Венчало всю эту «красоту» маленькая шея и большая, как водяной пузырь, голова с густыми синими волосами, в которых блестели камешки и ракушки. А лицо вполне себе было человеческое, только мужское…
– Нравлюсь же, – урчащим голосом сказало нечто. – Ведь вижу, что нравлюсь, – он поводил из стороны в сторону хвостом. – Да, я непозволительно хорош, говорят лучшая партия среди местных озёрников, – он посмотрел на меня темными глазами и проурчал: – Так кто же ты, красавица? – и отвесив сей сомнительный, протянул ко мне свою лапищу.
– Но-но! – я отпрыгнула и, уперев руки в бока, проговорила: – Ты давай, прекращай тут это! А то как закричу, мало не покажется…
Озёрник не ожидал такого поворота совершенно. Раз, и руки его опустились, два, и на лицо набежала тень обиды. Ну, помилуй Единый, почти как моя Иза, которая у соседки увидела платье получше. Три – и на округу раздались плач и стенания:
– Никто меня не любит! Никто меня не хо-о-очет! Никто не приголу-у-бит, – надув нижнюю губу, смотрел на меня весьма и весьма укоризненно. – Ну что за жизнь, у одинокого, всеми покинутого, – он закатил глаза и продолжил: – Все! Решено, буду топиться! Уж лучше так, чем века коротать…
И вот не то, чтобы мне стало его жалко, но все же интересно:
– А ты давно здесь, чешуйчатый? – спросила, по-прежнему не приближаясь.
На меня он недовольно зыркнул и, оценив расстояние, все же ответил:
– Меня звать – Воль, дремучая неблагодарность, нос от меня ворочающая! – и отвернулся, усиленно пыхтя.
– Ну, так я тебя не держу, – села, подобрала ноги и сорвала колосок, делая вид, что рассматриваю небо. – Плыви куда собирался. Я сюда первая пришла.
Молчание было не долгим, пыхтение становилось все громче и, наконец, не выдержав, он обернулся ко мне:
– Нет, ты вообще откель такая будешь? – и возмущения столько.
– Из Академии, а что?
Лицо озёрника вытянулось, глаза округлились, а рот приоткрылся.
– Эй, – я помахала перед ним подобранной веткой, – ты чего? Воль, а Воль, ты живой?
Но вместо хоть какого-то ответа, он просто нырнул в озеро. Странный тип. Я осталась сидеть на месте, выжидая. И не зря, как оказалось.
– Вот совсем не уверен теперь, – сказал, едва его зеленая голова показалась над водой. – Не, ну если из са-а-амой Академии, то да, тогда ясно, – прищуренный взгляд и он уточняет: – А метка-то есть?
– Вот, – я подтянула рукав платья, показывая светящий лепесток. – А что тебе ясно? – задала волнующий вопрос. И откуда он знает про метку?
Пока озёрник мялся, видимо размышляя, стоит ли доверять сокровенные мысли первой встречной, да еще такой «красавице», я вновь легла на спину, глядя в темнеющее небо. Красиво-то как и дышится по-другому: глубоко. А еще чудное чувство появилось, словно от земли ко мне ниточки тянутся, а по ним из меня уходит все плохое, черное…
– А чего это ты делаешь? – подозрительным голосом протянул Воль после долгого молчания.
– Лежу.
– Просто? – еще более подозрительно уточнил он.
– А можно по-другому?
– Ну, – протянул он, а я прямо почувствовала подвох, – лежать можно по-разному: весело и непринужденно, особенно если компанию составляет…
– Брось ты свои срамные намеки, – я закинула руки за голову, – посмотри, как тут хорошо!
– Посмотрел бы я на тебя, проведи ты тут столько же времени, что и я, – и такой тяжкий вздох разнесся, что пригнул камыши. – Меня местными красотами не удивить!
– И сколько же ты тут сидишь? – повернулась и посмотрела на него. – И что прям ни с кем не говорил и никого не видел?
– Да почитай уже века, – он то сгибал, то разгибал свои длинные пальцы. – Ну почему же, вижу: кикиморки там всякие на огонек заходят, леший иногда приковыляет…
– А людей видал? Ну, таких, как я.
– Почитай, – задумчиво почесал он голову, – и не видал, хотя…
Я смотрела, как мордашка озерника налилась, словно переспелый помидор, и вдруг он выдал:
– Видал тут одних, ужо и не вспомнить когда, – и, приблизившись к самому берегу, шепотом добавил: – Забрела тут однажды парочка, из той самой, Академии твоей.
– Врёшь! – сощурилась я.
– Да чтоб хвост у меня отсох и мох на груди не вырос! – стукнул по тому самому мху Воль. – От как щас помню, сижу я, с милой кикиморкой балагурю, так сказать, уже обо всем договорились, дело осталось за малым: она согласна, я готов…
– Воль!
– А…, не о том, да, – почесав затылок, – значится так. Сидим мы: она и я. Сидим такие оба красивые, никого не трогаем, а тут вдруг из кустов шар вылетает, – выпучив глаза, раскинув руки, он продолжал: – От такенный магический шар! Представляешь! На нас! Дама моего сердца как завизжит! Как кинется на меня! Чуть все волосья мои уложенные илом не выдрала! Я ее, как помнится, в эту самую речку и окунул, – он тяжело вздохнул и продолжил: – Почитай, с тех самых пор моя личная жизнь – сплошные поминки…
– А что с теми, ну из Академии? – это меня интересовало больше, чем печальная жизнь чешуйчатого.
– Ну, так я о чем! Вслед за шаром появился мужик: здоровенный, грозный, силищи в нем немерено! На меня бранными словами ругался, выгонял значит, мол, он тут побыть хочет со своей зазнобой наедине, а нечисти всякой наблюдать за этим нечего!
– Ну, ты бы объяснил…
– А я бы объяснил, я бы знаешь, как ему объяснил, – Воль вновь обиженно надулся, – этот мужик сеть на меня ловчую накинул, а она меня на дно и утянула. Пока выбрался, пока всплыл, его уже и не было…
– А как мужик этот выглядел, помнишь?
Неужели мэтр Шарэз мою Наставницу сюда на свиданки приглашал? Но первые же слова озерника, заставили в этом усомниться:
– Ты, что, совсем глухая? Я ж говорю: здоровый такой, тебя выше ну раза в два точно! И черный совсем!
Хм. Интересно леший пляшет. Выходит, что кто-то еще знает об этой потайной двери. Вот тебе и тайна, вот и сохрани секрет. Кто ж это был?
– Говоришь, давно это было? – прищурившись, повторила вопрос.
– Да уже и не вспомнить точно, – тоскливо протянул Воль, наматывая синюю прядь на палец и зазывно глядя на меня.
– Воль, – подумала и решила пойти другим ходом, – а может ты и прав. Озёрник с собственным озером, внешностью и вниманием не обиженный, – Воль грудь колесом выкатил и довольно улыбнулся. – Это же как мне, нищенке, повезло: седая, страшная, а такого хахаля себе отхватила! Да мне все завидовать будут, Воль! И ничего, что я кричу, как не в себя, что аж стекла лопаются. У тебя ж там, на дне озерном, окон-то и нет! Кстати, – в упор посмотрела на ошалевшего озёрника, – а жить мы где будем? У меня родня, ее немного, но по завету Единого мы их тоже привечать должны, а значит, будут жить с нами! Да, и Лешему своему скажи, что озеро теперь не для ваших посиделок, – и со строгостью в голосе добавила: – А кикимор залетных я в нашем доме не потерплю! Уж, коль ты мой муж, знай…
– Так, красавица, – побледневший озерник отодвинулся от меня подальше, – а когда это я мужем стать успел?
– Как? – сделав большие и очень удивленные глаза, пояснила: – Так только что! Воль, а мы же повенчаемся, правда? Надо строго по всем правилам Единого, – и подползла к нему поближе.
– Так! Ты мне тут зубы не заговаривай, красавица! Я тебе ничего не обещал! – он снова нырнул в озеро и отплыл на его середину, чтоб уж точно не достала.
– Вот все вы, мужики, такие, – я отвернулась и громко всхлипнула, – пообещаете, красивыми словами заманите, а чтоб по чести поступить…
– Да где ж ты у нечисти честь нашла? – то ли удивился, то ли возмутился Воль. – Мы не можем быть вместе: видами с тобой разные! Да и стар я уже для молодой жены, на покой пора…
Я, не поворачиваясь, всхлипнула еще громче.
– Ну не расстраивайся ты так, – он по-прежнему пытался утешить меня с середины озера. – А хочешь, я тебе глаза вылечу?
А вот это уже интересно:
– Это как? – вытирая «сопливый» нос, обернулась к нему, – опять врешь?
– Да чтоб у меня хвост отвалился и чешуя поблекла! – озёрник воодушевился, но подплывать ближе не решался. – Жди здесь, сейчас вернусь! – сказал и нырнул в темную воду.
А то я прямо-таки спешу уйти. Интересно, что же он принесет…
– Вот, держи, – мне сунули под нос озерный ил, что отдавал душком. – Ляпай на глаза, и он все вылечит. Давай-давай!
С сомнением смотрела на серо-зеленую массу, что растекалась по его пальцам. Всмотрелась в глаза озёрника: искренние-искренние, ну прям как наши попрошайки на паперти.
– А если ты меня погубить задумал?
– Я себе не враг, красавица, – он аккуратно на травку горкой сложил грязь. Черканул вмиг удлинившимся когтем по ладони, из которой тут же пошла зеленая сукровица. – Смотри, – и окунул ладошку в ил. – Видишь?
Сначала ничего не происходило, а потом саднящая ранка начала стягиваться, заживать, пока даже шрам не пропал.
– Единый! – выдохнула ошарашенно и даже пальцем потрогала: на ощупь озерник оказался холодным и гладким. – Было и, вдруг, нет ничего!
– То-то же! – назидательно произнес он, и, подняв указательный палец к верху, сказал: – Старших нужно слушать! Сиди здесь, сейчас вернусь!
Возвращение Воля ждала, затаив дыхание: а вдруг на самом деле поможет?
Озёрник, вновь появившись с кучкой озерной жижи, сразу принялся командовать:
– Значится так, ложись, только нарви себе под голову чего-нибудь и глаза закрывай…
Первые мгновения было страшно, а вдруг я сейчас его послушаюсь, а он меня утащит? И что потом будет? Но потом решила, чего уж собственно делать: чему быть, все равно не миновать…
Легла, послушно закрыла глаза и обратилась вся вслух, стараясь отмечать малейшее движение вокруг себя. И чуть вздрогнула, когда скользкая, воняющая жижа упала мне на лицо, а холодные пальцы принялись аккуратно ее втирать.
– Не дергайся, кому говорю! А то потом вместе с нормальной кожей отдеру, будешь ходить страшилищем и всех пугать! Грязь-то у нас качественная…
– Рассказал бы ты чего-нибудь, пока измываешься над бедной девушкой, – предложила, устав молчать. – У тебя жизнь долгая и, наверняка, полная интересных историй.
– Так, все замазал, теперь лежим и ждем, пока высохнет. Седину твою, правда, это не уберет, – сказал Воль и полюбопытствовал: – А как тебя зовут?
– Аиша.
– Хорошее имя, древнее, таких уж и не встретишь, – я услышала, как булькнула вода. – Рассказ, говоришь, хочешь… что ж тебе рассказать, красна девица, – я хмыкнула, а он продолжил: – Ты про край этот много знаешь?
– Только то, что это Земли Оборотников, но заброшенные и земля не плодоносит, – вспоминая слова мэтра Шарэза. Сердце сжалось: очень я надеялась, что смогу увидеть его еще хотя бы раз, и нечисть кухонную, и наставницу…
– Все так, – услышала я Воля. – Здесь земли оборотников, а озеро это, когда-то связанное с Большой рекой, питало и растило их. Хорошее было время, богатое и урожайное. А еще по этому озеру приходили посланцы других народоцев. Ой, что вспомнил, что вспомнил! Сейчас тебе такое расскажу! Только смотри мне, не размажь мазюку, – строго проговорил озерник.
– Не томи уже, рассказывай! – я поерзала от нетерпения.
– Оборотники всегда были зверьем, – начал Воль, – но свою территорию блюли знатно: ни один залетный волкодлак не проскочит, ни одна водянка никого не потопит без их ведома. Я и то поселился здесь только с их одобрения, – гордо добавил он. – Тут, значится, прошел слух, что хочет вожак ихний дочь замуж выдать, и потому кинул клич по всем народцам, чтобы отправились к ним в гости все женихи знатные…
– Погоди, а как так, они ж все разные…?
– Ты мне дай слово до конца молвить, все вопросы апосля! – сурово припечатал озерник, а я замолкла. – А дочь, меж тем у него была особа, особо не воздержанная: ни в еде, ни в связях. Не девица короче, – хмыкнул озерник весело, будто что-то вспоминая. – А оборотники народ закрытый, а посему загадочный, вот и обуяло любопытство всех. Не столько, чтобы жениться, сколько на сам народ и земли поглядеть. А путь один: через это самое озерцо. Ох и намаялся я тогда гостей встречать…
– А дальше-то что?
– У, нетерпеливая ты девка, Аиша, – я представила, как Воль покачивает синей головой и улыбнулась. – Прибыло женихов, как щас помню, чертова дюжина. А папаша-вожак суеверный был, страсть. Решил он так сказать, после пира от одного избавиться: случайно то ли утопить, то ли обратно отправить, уже и Лешак не вспомнит. А удумал вот чего: пьяных женихов аккурат у озера и выгуливать, кто первый сгинет.
– Ну, ничего себе приехали на смотрины…
– И не говори, – согласился со мной озёрник. – Но какой же пьяный мужик к озеру пойдет по доброй воле? Ясн дело никто, а потому отправил он дочку свою с престарелыми нянюшками прогуливаться вдоль озерка, как приманку. Все было продумано, осталось только дождаться конца пира. И вот бродят три грации по бережку: одна впереди, две позади. А на встречу им толпа страстных молодцев. У мужиков глазки-то вылупились от счастья такого, челюсти отвисли от красоты неземной, из штанов повыскакивали…
– Воль, охальник! – возмутилась я, перебивая озёрника.
– А я че? Я за всем отсюда подсматривал! Нам знаешь, как с кикиморками весело было, когда оборотницы своих, молящих о помощи и милости жертв обратно по кустам растаскивали? Всех попользовали, а кого и не единожды! Никто не спасся, особо нянюшки усердствовали…
– Мда, – протянула, даже не зная, что и сказать.
– Хорошая была свадебка, веселая!
– Так свадьба состоялась?
– А то ж, – хмыкнул Воль, – все просто: с кем застал дочь на том и женил.
– Да уж…
– Так, время вышло, давай снимать с глаз корку, – услышала я над собой голос озёрника. – Аккуратно только, потихоньку, вот так…
Спустя несколько мгновений, проморгавшись, я смотрела на Воля – тот сложил на груди руки и умиленно шмыгал носом:
– Вот не будь я так стар и немощен, ну точно бы в жены взял, – он указал на озеро, – любуйся моими трудами!
Осторожно подошла к самому берегу, склонилась над водой и выдохнула: на меня смотрела я сама, пускай с седой прядью, но с вполне здоровыми глазами, которые даже не щипало:
– Спасибо тебе, Воль! – искренне поблагодарила и крепко сжала его руку. – Век не забуду!
– Да чё уж там, – покраснев, сказал он, – обращайся! Ой, а чего это у тебя рука светится? – он указал, а я, проследив взглядом, увидела, как метка Академии начинает светиться все сильнее, но боли при этом не причиняла.
– Наверное, пора возвращаться, – протянула задумчиво, чувствуя настойчивое желание оказаться в своей комнате.
– А ты ж еще вернешься? – с надеждой протянул Воль.
– Как смогу, так обязательно! – горячо заверила я. – В следующий раз принесу тебе чего-нибудь вкусного, деликатесного! – и быстро простившись с ним, припустила, что есть мочи, обратно к потайной двери, которая сейчас походила на земляной холм, заросший травой с черной дырой посередине. А едва заскочив, захлопнула дверь и провернула ручку, как услышала позади себя:
– И как это понимать, Аиша?
Глава 10, о темных делишках и смертельных предложениях
Наставница не выглядела сердитой, скорее очень и очень расстроенной: всегда идеальные волосы были в беспорядке, чистое платье в темных потеках, а руки дрожали, нервно сминая серый платок.
– Что-то еще случилось? – осторожно спросила и бегло осмотрелась, чтобы понять, кто еще может быть в этом коридоре.
– Еще? Мне не послышалось? – как-то излишне нервно воскликнула она. – Ты пропала на сутки! Мы с ног сбились! Думали ты сбежала, потом похитили, а под конец уверились, что убили, – последние слова уже были скорее похожи на всхлип, а на меня махнули платком. – Где тебя носило, Аиша?!
– Так я, это, – отодвинувшись от двери, указала на нее: – Мне мэтр Шарэз дверь показал, и сразу после мастера гнома, я туда и ушла…
– Вот именно! Ушла, никого не предупредив! – из расстроенной госпожа Вирджиния медленно, но верно превращалась в фурию. – Сутки, Аиша! – она мне даже кулаком погрозила.
– Простите, наставница, но очень уж хотелось побыть одной, – за спиной женщины наметилось движение, и не успела она рта открыть, как ко мне рванула практически вся кухонная нечисть! За одно мгновение они словно собрались в человекообразное и весьма монстрообразное существо, что протянуло ко мне свои прутья… Кажется, я даже икнула от испуга.
– Знаете, я же и не думала уходить, – по стеночке обходя колышущуюся фигуру, продолжала говорить, – надеялась, что после всего вы меня не выгоните, не переведете в грелки, а хотя бы на кухне оставите, – вот зря я это сказала, определенно совершенно точно зря! Кухонная нечисть издала счастливое «уиии!» и прыгнуло ко мне…
– А ну, быстро рассосались, мелкие! – услышала голос громогласного мэтра Шарэза, но нечисть так меня облепила, с такой любовью, что я даже двинуться не могла. – Я что сказал?! Ну, и кто здесь первый на упокоение?! Кто?! – но нечисть просто так сдаваться не собиралась, хотя и дернулась от окрика хозяина, спрятавшись за моей спиной. А я, наконец, смогла посмотреть на повара:
– Здравствуйте, мэтр, – произнесла не шибко уверенно под внимательным взглядом темных глаз.
– Живая! – крякнул он, стукнул по раскрытой ладошке половником и вновь воскликнул: – Нет, ну надо же! Нашлась, еще и живая! – мэтр особо счастливым не выглядел, а на последних словах и вовсе опустился на табурет, что осторожно пододвинула расторопная нечисть. – Всегда знал, что этот молодняк меня погубит…
Глядя на пыхтящего мэтра, грозную ключницу, не понимала: а что, собственно говоря, произошло? И оказалось, что задала вопрос вслух, когда услышала усталое и практически одновременное:
– Мы тебя сутки искали! – а потом одна госпожа ключница продолжила: – Ректор в себя не приходит, мастер гном говорит дело совсем плохо, – она вновь всхлипнула и прижала платок к глазам. – Тер Ассан носится чернее тучи по Академии вместе с Сато: укрепляют стены, проверяют прорывы. Сегодня как раз последнюю брешь закрыли…
– Считай мы на осадном положении, – согласно пробасил повар. – А тут и тебя потеряли, так тер Ассан совсем со своих магических катушек слетел: открыл портал и тоже пропал. Отправился тебя искать…
– И что ж тебе, старый ты дурень, не пришло в голову про эту дверь вспомнить?! – слава Единому наставница направила гнев на сидящего мужчину. – Как мы теперь ему скажем, что она нашлась?! Где мы его теперь найдем!
Мне не послышалось? Господин проректор бросил всех и отправился на мои поиски?! Ну что ж, стоит возблагодарить небеса и Единого, что не он меня нашел…
– Аиша, а почему ты вернулась? – вдруг спросил мэтр.
– Ну, так метка засветилась, я и подумала, что возвращаться пора, – оттягивая рукав, я показала еще самую чуточку светящийся листик. – Кто ж знал, что столько времени прошло…
– Тогда можно не переживать, – выдохнули оба и пояснили мне: – Раз ты снова на территории Академии, то проректор, сейчас исполняющий обязанности ректора, сразу об этом узнает и…
Что там было после «и» я уже не услышала. Прямо в центре коридорчика, где мы кучкой и толпились, появилось черное пятно, что с каждым мигом расширялось. И из которого шагнул на каменный пол мрачный, явно недовольный господин проректор тер Ассан.
– Как вижу, все в сборе, – окинув меня, резко вжавшуюся в стену, быстрым взглядом, он повернулся к повару и ключнице. – Госпожа Вирджиния отправьте беглянку в ее комнату, и ступайте отдыхать, выглядите ужасно, – его голос был глухим и хриплым, словно от простуды. – Мэтр Шарэз разгоните вашу нечисть и займитесь кухней – студентов необходимо кормить, как и весь преподавательский состав!
– Но…
– Никаких «но»! – он было двинулся к двери, что вела на кухню, но остановился, и повернувшись к нам, добавил: – И чтобы завтра утром все трое были в моем кабинете!
Только когда он вышел, я позволила себе выдохнуть и отодвинуться от придавленной нечисти, которая вполне довольно попискивала…
– Так, – первой отмерла госпожа ключница, – пойдем Аиша, в самом деле, нечего время терять…
– Да-да, это ж сколько работы-то предстоит! – спохватился мэтр и шикнул на помощников: – А ну, все по рабочим местам: драить, полировать, готовить!
Наставница схватила меня за руку и потащила вон из кухни, а я семенила следом и пыталась скрыть глупейшую улыбку: меня действительно искали!
– Так, о своих похождениях расскажешь мне завтра, а сейчас спать, – пробурчала наставница, а потом резко остановилась и уставилась на меня подозрительно: – Ты ж, небось, голодная?
Прислушалась к себе, и поняла, что нет. Да и вопрос один хотела задать, что все крутился в голове, но никак не решалась перебить наставницу:
– Но, госпожа наставница, а почему все … как обычно?
– Ты о чем, Аиша? – наверное, мы выглядели странно, стоя посреди первого этажа и явно мешая студентам предаваться их любимым забавам. Но то-то меня и настораживало: они вели себя так, словно ничего страшного не произошло.
– Посмотрите, они же… обычные, – госпожа ключница недоуменно огляделась и вновь перевела на меня вопросительный взгляд, а я повторила: – Ну, студенты ходят, словно ничего не знают…
– Так они и не знают, – спокойно ответила женщина и направилась в сторону наших комнат. – Не застывай соляным столбом, девочка…
Но как же так?! Как могут они не знать, что ректор одной нагой у Единого, а проректор теперь всем заправляет?
– Аиша! – услышала я окрик и заторопилась вслед за наставницей.
Видимо, пока меня до комнаты не доставит, не успокоится…
– Завтра из комнаты ни ногой, ждешь меня, – я послушно кивнула и только после этого осталась одна в комнате, раздумывая над тем, как бы все разузнать…
– Ну шо, чуча, отконвоировали, аки преступницу, – вдруг услышала над собой и резво вскинула голову. – Шо натворила, колись…
Под самым потолком плавал призрак. И стоит отметить, что в этот раз я его видела…
– А…
– Бэ и па-дэ-дэ! – воскликнул он и сделал колесо, вновь возвращаясь в то же место. – Чуча, ты нормальные слова знаешь? – я даже закашлялась от возмущения, но мне и слова сказать не дали: – Водички дать, болезная?
– Это ты – Шатун, что ли? – я рассматривала толстую, лоснящуюся морду с шикарными кошачьими усами, что лежала на мощных лапах, полное полупрозрачное тельце, обтянутое в какую-то тряпку и шикарный хвост. Не знаю, как при жизни, а после смерти сей котяра тоже ничего.
– А ведь я тебе несомненно нравлюсь, чуча, – промурлыкал он, плавно опускаясь ниже. Я рассмеялась, припоминая, что совсем недавно почти тоже самое слышала от Воля:
– Так ты и есть тот самый охальник, что пугает честных девиц? – с любопытством ждала его ответа.
– А ты значит, та самая нечисть? – это он меня так поддеть думал.
– Представляешь, называют меня банши, – проговорила громким шепотом, словно делилась большим секретом. – Не знаешь часом, что за зверь такой?
И тут с котярой произошло нечто странное: усатая морда, что зависла буквально в паре локтей от моего лица, вдруг пошла рябью, а затем он столь же быстро отлетел, едва не врезавшись в стену. Хотя, о чем это я, он же призрак! Интересно, а как он им стал?
– Банши?! Да шоб меня три раза подбросило и столько же приплюснуло! Вот это новость! И шо, не врешь? – его глаза подозрительно прищурились и мне даже показалось, что блеснули, словно молния.
– Ну, так меня назвал мастер гном Эл, – пожала плечами и забралась на кровать с ногами, укатавшись в одеяло. – Шатун, а как ты в мою комнату попал? – и подозрительно так на него посмотрела. Это что же, он может еще видел, как я переодевалась?! Видимо, призрак что-то такое почувствовал, потому что вмиг оказался под потолком и практически пропищал:
– Подлые инсинуации! Я, между прочим, интеллигентный призрак, в третьем призрачном поколении! А ты тут на меня всякую напраслину! Да шоб я! Подсматривал! То же мне, краса девица! – выдав эту крайне эмоциональную тираду, Шатун напыжился и отвернулся.
– А кто сказал про «подсматривал»? – угрожающе потянулась к подушке, а потом решила, что призрак, отвечающий на вопросы, это все же интереснее, чем обиженный и, не приведи Единый, мстящий. – Шатун, а Шатун, договоримся?
Ответом мне было громкое сопение.
– Ну, как хочешь, – зевнула и продолжила, – я другого призрака найду, посговорчивее, – делая вид, что собираюсь спать: потушила свечи, легла и укрылась одеялом. И начала ждать. Раз, два, три…
– Шоб ты, чуча знала, я в Академии Искусства – единственный призрак! – раздалось практически рядом со мной. – Поэтому никто кроме меня ничего тебе и не расскажет…
– Да? – хмыкнула, развернувшись к нему и замолчала. То ли грязь чудодейственная, то ли может еще что, но я прекрасно видела в темноте! Словно при свете дневном, отчетливо рассматривала Шатуна, что завис в углу кровати. – И что ж «такого» ты мне рассказать можешь?
– Да шо хочешь, я все об Академии знаю! Об учителях могу, – призрак вытянул лапу, на которой удлинился один коготь, и горделиво продолжил, – о студентах могу, о делишках всяких темных, я тоже могу! И об обслуге много всякого знаю!
– Ай-да, Шатун, ай-да всезнающий призрак, – похвалила я распалившегося котяру. – И что сейчас в Академии твориться тоже знаешь?
– Обижаешь! – он плавно опустился на покрывало и разлегся, как домашний кот. – Леший разбери, шо у нас происходит! Ректор вот-вот к праотцам отойдет, как не бьется над ним мастер Эл, жизнь его покидает. Со дня на день, говорят, и умрет, – он тяжело вздохнул и смахнул невидимую призрачную слезинку с морды. – И не миновать тогда нам всем беды…
– Почему? – у меня сердце сжалось от плохого предчувствия.
– Так только ректорская сила и питает нашу Академию, а пока он в беспамятстве – никому целиком она не подчинится…
– Погоди, но ведь проректор же…
– Тер Ассан, конечно, мужик сильный, – знающе кивнул Шатун, – но сейчас у него и былой силы нет, куда уж ему целую Академию потянуть. Вот если ректор очнется и сам силу передаст, тогда еще есть шанс, – он вновь тяжело вздохнул и добавил: – Но даже мечтать об том нечего. Потому, как он умрет, все здесь и развалится…
– А почему студенты не знают, что происходит? – задала я давно интересующий меня вопрос.
– А им зачем? Шоб панику сеять? Помочь ничем не смогут, только больше бед натворят, а так пакостями мелкими заняты и хорошо, – Шатун замолчал, словно думал о чем-то своем, а затем резко вскинул голову: – Опаньки, гости к тебе полуночные, чуча, – проговорил и растворился, словно и не было его здесь. А я вздрогнула, как услышала стук в дверь, а затем и приглушенный голос:
– Аиша? Вы спите? Это мастер гном Эл, могу я войти?
А его ко мне какая нелегкая привела? Поднявшись с кровати, накинула платок и подозрительно окинула комнату: думается мне, что котяра где-то здесь и «завис». Подслушивать будет. Повернула ключ и, потянув дверцу на себя, выглянула: маленький гномик был сер лицом и выглядел не лучше проректора, да и голос у него был такой же хриплый, надсадный:
– Я зашел узнать, как вы себя чувствуете, – он помялся и спросил: – Впустите?
– Заходите, – открыв дверь, я вернулась к кровати и села на нее.
Мастер Эл зашел в комнату, затворил дверь и хлопнул ладошами. Я зажмурилась от яркого света и услышала заботливое:
– Открывайте глаза, голубушка, меня уже ничем не напугаешь, – проговорил он совсем рядом со мной.
Ну, я и открыла. Только вот, что странно: вместо того, чтобы порадоваться за мои здоровые глаза, гном схватился за сердце и даже отошел от меня на пару шагов с тихими восклицаниями «Не ошибся! Не ошибся!».
– Что с вами, мастер Эл?
– Как вы себя чувствуете, Аиша, – подозрительно уточнил он и, не думая приближаться. – Может покричать хочется? Может брюхо кому вспороть? А кровушки испить?
Я недоуменно посмотрела на него и едва не покрутила пальцем у виска:
– А вы-то сами себя как чувствуете? – немного грубовато получилось, но что уж.
– А вы это к чему интересуетесь? – он медленными шажками двигался к двери, словно боялся меня.
– Да вот вопросы странные задаете, мастер Эл, – я не двигалась, пристально наблюдая за гном: кто знает, что ему еще в голову взбредет?
– То есть вам ничего не хочется?
– Хочется, – я перебила его и добавила: – Спать хочется.
Гном чуть выдохнул и улыбнулся:
– Удивили вы меня, Аиша, – подошел ближе, пододвинул табурет и сел на него. – Надо же, удивили старого гнома Эла! – а на мое недоумение весело продолжил: – Глаза Аиша! Ваши глаза мало того, что здоровые, так они еще и светятся! Как у настоящей банши! – он задорно хлопнул себя по коленям.
– И что это значит? – уже устало поинтересовалась я.
– А то и значит – сущность ваша проснулась! Как вам удалось глаза вылечить? – и выжидающее посмотрел на меня.
Тяжело вздохнув, я поняла, что поспать мне сегодня вряд ли удастся, но может и из этого польза будет:
– Мастер Эл, а давайте договоримся? – предложила, не особо надеясь на ответ.
Но маленький лекарь меня удивил: хлопнул в ладоши, потер и с ожиданием уставился на меня:
– О чем речь?
– У меня два вопроса, – начала я осторожно, – кто такие «банши»?
– Так, первый вопрос, – быстро кивнул мастер Эл и загнул маленький пальчик.
– И что с ректором?
– Итак, два вопроса милая барышня, – он загнул второй пальчик и задумчиво почесал свободной рукой затылок, взлохматив короткие волосы. – А вы мне тогда расскажите, как вылечили свои глаза! – и протянул ладонь для рукопожатия. – Только вы первая!
