Текст книги "Несмеяна для босса (СИ)"
Автор книги: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 4. Шахматный совет и странная бабуля
До встречи с Лизой я и не представляла, насколько сильными были тиски депрессии, в которой я варилась всё последнее время. Потому что в тот же день, едва они всего лишь чуть-чуть ослабли, мне уже стало легче дышать. И даже тревожно-дерганый сон, к которому я привыкла и считала нормальным, стал приносить мне гораздо больше расслабления. Особенно сильно это ощущалось по утрам, когда вместо вялой сонливости я обнаруживала в себе заряд бодрости.
Вот так простое дружеское участие в самый сложный момент жизни и становится настоящим маленьким чудом. Как для меня, здесь и сейчас.
Идея о том, как можно использовать слабость Германа против него самого, окончательно созревает в моей голове. И я по привычке первым делом решаю посоветоваться с Дедом – Дедащевым Семёном Ивановичем.
Этот ветеран среднего звена в теневом бизнесе Мрачко, который специализируется на подделке документов, всегда относился ко мне не так, как к другим. И потому я реально иногда ощущаю себя его внучкой. Но, увы, именно это его особое отношение и вынудило нас сократить любой вид общения до минимума. Из-за того, что он сразу же по умолчанию попал под подозрение к Герману.
Так что встречаемся мы, если повезет, раз в месяц. Исключительно в шахматном клубе пенсионеров Центрального парка. Я наношу туда визит под видом того же курьера, доставляющего специализированные журналы. И пообщаться мы можем не более получаса, пока деда Семен для отвода глаз оформляет у меня еще какую-нибудь подписку на новые выпуски.
В эти выходные парк очень оживленный. Да и желающих сыграть в шахматы предостаточно. Даже группа пожилых дам-интеллектуалок подтянулась, хотя обычно тут играют одни мужики-пенсионеры.
– Эй, малец! – окликает меня с грубоватым добродушием Дед. – Журнал принес? Давай сюда, посмотрим, что там новенького… Подожди только чутка, я щас партию доиграю.
Я привычно сажусь в сторонке на парковой скамеечке. Наблюдаю за пожилыми шахматистами, сгорбившимися над фигурками с отнюдь не старческим блеском в глазах. Сразу видно – горят настоящей страстью к игре, а не просто так балду пинают на пенсии. Но Дед даже среди них выделяется своим профессионализмом. Его вообще мало кто способен обыграть – в юности он постоянно на олимпиады по шахматам ездил.
Стратег из него вообще и по жизни первоклассный. Недаром он сумел безо всяких лишних проблем до почтенного возраста продержаться на такой опасной работе с легализированной бандой Мрачко.
Именно поэтому я и не знаю, до каких пределов Дед способен пойти на поводу у своей симпатии ко мне.
Больше всего я боюсь, что моя чрезмерная откровенность может разрушить наши добрые отношения. Потому что одно дело – просто помочь несчастной наивной девчонке скрыться от гнева босса теневого мира… и совсем другое – способствовать ее плану сдать его со всеми потрохами злейшему врагу и сокрушить чужими руками.
Боюсь, что лояльность Деда ко мне в этом случае будет не настолько гибкой…
Значит, как обычно, придется разговаривать с ним очень осмотрительно. Тщательно подбирая слова.
– Ну как ты, Ян? – вполголоса интересуется Дед минут через пять, присев рядом со мной с новеньким журналом, как шпион времен второй мировой. – Денег хватает?
– Нормально всё, – вздыхаю я. – Деда Семён… мне совет от вас нужен. Гипотетический.
– Нужен, так не тяни. Спрашивай.
– Если бы вы точно знали… – медленно начинаю я, – …чего именно больше всего хочет ваш ярый недоброжелатель, который портит вам жизнь… то как бы вы поступили на моем месте, чтобы он перестал это делать? Типа… ну, самонейтрализовался?
Чувствую на себе проницательно-острый взгляд Деда из-под его густых седых бровей.
Не знаю, о чем он там думает себе, но искренне надеюсь на одно. Что в первую очередь он решит, будто под намеком о недоброжелателе речь идет вовсе не про Германа. А про… скажем, того же Артура Короленко. Ведь это после встречи с ним моя жизнь пошла наперекосяк, как ни крути. И это он разыскивал меня по всему городу с гораздо большим шумом, чем кто-либо другой. Значит, можно смело на него списывать вопрос подобного рода.
– На твоем месте, говоришь? – Дед поглаживает короткую щетину на подбородке, сразу сделавшись похожим на пронырливого старика Хоттабыча. – Гм… чтобы, как ты говоришь, нейтрализовать недоброжелателя, Яночка, нужно изначально иметь в чем-то сильное преимущество. Которого у тебя сейчас нет, увы. И в этом случае остается только один вариант…
– Какой? – нетерпеливо поддаюсь вперед.
Но Дед не спешит прямо отвечать на вопрос. Он кивком указывает на шахматные столики неподалеку.
– Ты вот о чем лучше подумай, Яночка. В шахматах, к примеру, есть такое понятие, как гамбит. Это когда в интересах скорейшего развития игры в желаемую сторону ты жертвуешь какой-нибудь фигурой. Обычно слабой или, что реже, средней. Это не всегда срабатывает – противник жертву может проигнорировать, если приманка недостаточно привлекательна. А в твоем случае ситуация усложняется еще и тем, что слабая фигура, которой можно пожертвовать, у тебя только одна… Ты понимаешь, что я имею в виду?
Я нервно сплетаю пальцы и киваю. Догадаться, на что он намекает, не так уж и сложно.
– Моя слабая шахматная фигура… это я сама?
– Верно. Но зато в твоем раскладе есть неплохая приманка. Если, конечно, ты действительно точно знаешь, чего жаждет твой недоброжелатель. Против него можно играть только в этом направлении, – Дед качает головой, неодобрительно глядя на меня. – Но мы ведь говорим чисто гипотетически, так? Не советую тебе лезть в чужие разборки. Неужели тебе последнего раза не хватило?..
Я горько кривлю губы.
– Хватило, деда Семён. Но ведь я и есть простая пешка в чужой игре. Никто моего желания не спрашивал, когда это произошло.
– Ты просто изначально выбрала неверный путь. Попыталась остаться нейтральной и потому угодила в расход, – мягко поясняет Дед. – Слабые не могут себе позволить нейтральность, Яна. Они всегда обязаны выбрать чью-то сторону, желательно сильнейшего. И их единственная надежда на спасение – это правильно угадать потенциального победителя…
– Эй! – возмущенно вскрикивает кто-то позади, за крайними к широкому проспекту шахматными столиками. – Идите со своими плакатами в другое место, уважаемая! Здесь шахматный клуб выходного дня, а не лужайка для митинга…
– Ага, щас! – решительно осаждает возмущенного величественно-басистый, как у оперной дивы, голос. – Не видишь, тут люди серьезным делом заняты, чего лезешь? Акция протеста у нас! Против сноса дачных участков для строительства развлекательного центра и прочего безобразия в лесу. Так что цыц давай! Играй себе в шахматы и не булькай.
На ту, что выдала это громкое заявление, оборачиваются все без исключения.
Но хозяйка удивительно сочного и властного голоса – очень энергичная бабка в “черепашьих” очках и с величественным седым пучком на макушке, – явно привыкла к чужим взглядам и ни на кого не обращает внимания. Самоуверенно расставляет вдоль дороги довольно большую группу пенсионерок с транспарантами и знай себе покрикивает.
– …эй, Федоровна! У тебя ж на плакате фамилия того спекулянта нарисована, ну-ка покажь! Мра-ач-ко… – громко провозглашает она и тыкает пальцем в надпись. – Встанешь вперед, значит. Щас товарищи с аппаратурой подтянутся, в новостях всем покажут ирода. Пущай прославится!
Обалдев при упоминании Мрачко, я машинально поворачиваюсь к Деду. Но тот никак не реагирует. Сидит с застывшим в руках журналом и таращится на скандальную бабулю так, будто привидение увидел[*].
[*] Скандальную бабулю Реву Виссарионовну, устроившую митинг против скупки дачной земли прод коммерцию, можно вспомнить по истории Красной шапочки (см.эпилог) https:// /shrt/uUDs
Глава 5. Гамбит Несмеяны
Без каких-либо объяснений Дед вдруг поднимается и уходит. Однако вовсе не обратно к своим любителям шахмат, а к этим митингующим пенсионерам. Я озадаченно наблюдаю, как его спина скрывается в толпе.
Из состояния легкого ступора меня пробуждает появление обещанных бабкой “товарищей с аппаратурой” из какого-то местного новостного канала.
Так, пора отсюда валить. Не хватало только на кадрах видеокамер случайно засветиться!
Я натягиваю бейсболку пониже на лоб и, ссутулившись, иду нарочито расхлябанной походкой мимо толпы. К сожалению, на проезжей парковой дороге – обычно пустой, – сейчас образовалась небольшая пробка. Причем не только из-за телевизионщиков, но и каких-то любопытствующих мимоводителей…
…включая до боли знакомый кроссовер, только что сверкнувший темно-бордовым капотом под выглянувшим солнцем.
Это же фольц Короленко!
Я буквально превращаюсь в соляной столб, впившись остановившимся взглядом в машину.
С ней связано столько воспоминаний!.. От странных и неловких до грустных и тоскливо-мечтательных…
Темно-бордовый внедорожник неумолимо приближается. Головой я понимаю, что мне сейчас лучше бы срочно куда-нибудь спрятаться, но не могу ничего с собой поделать. Торчу на месте, как распоследняя дура, жадно уставившись на тонированное водительское окно. А всё из-за глупого желания хоть мельком увидеть жесткий профиль своего бывшего босса.
Громкий сигнал микроавтобуса телевизионщиков, который никак не может развернуться, возвращает здравый смысл на место. Я с силой прикусываю губу и пересекаю дорогу, лавируя между машинами. Голову держу опущенной максимально низко.
Бух!
Серый капот какого-то автомобиля выдвигается из-за другого внезапно и толчком отправляет меня в короткий полет на землю. Классический случай опасной и обоюдной невнимательности.
Повезло мне, что водитель на очень маленькой скорости ехал. Падение хоть для меня и неприятное, но без особых последствий. Я быстро вскакиваю на ноги, справившись с испугом… и вдруг понимаю, что это неудачное происшествие только что притянуло ко мне взгляды всех ближайших водителей. Кто-то даже высунул голову в окно, чтобы получше меня разглядеть.
Блин!
Я инстинктивно бросаю взгляд в сторону бордового внедорожника, который всё еще медленно движется в сторону митингующих. И понимаю, что и там стекло со стороны водителя уже опустилось. Смутно очертания повернутого в мою сторону лица Короленко наполняют меня всплеском тихой паники.
Кто там хотел только что его увидеть? Бойся своих желаний!
– Эй, пацан, а ты слепой, что ли?! – рявкает мне в лицо водитель серой тачки, выскочив наружу. – Куда прешь, не глядя на...
Он осекается, когда наши глаза встречаются. Да и я тоже в серьезном охренении.
Шутка ли столько старых знакомых за такой короткий промежуток времени увидеть? Они сговорились с судьбой, что ли?.. Или всех вдруг так резко митинг заинтересовал?
– Где-то я тебя видел... – щурится с подозрением водитель – один из тех бессменных охранников, что постоянно крутились дома у Германа.
Пока его глаза медленно наполняются намеком на узнавание, я снова кошусь на машину Короленко.
Он вышел. Смотрит сюда...
От его сканирующего взгляда у меня сердце куда-то в пятки проваливается. Да еще и мелкий прихвостень Германа, того и гляди, дыру в моем лбу прожжет. Сейчас точно узнает, раз под козырек заглянул так близко. Это вопрос пары секунд.
Надо было лучше маскироваться...
«Бойся своих желаний, – снова мелькает в голове, а следом появляется острая мысль: – А разве это не тот самый случай, когда судьба сама идет навстречу?»
Действительно. Если с советом Деда мне по пути, то самое время сделать свой рискованный ход. Моим персональным гамбитом.
– Ты... – водитель в озарении расширяет глаза. – Вы же... Яна?
А Короленко тем временем задумчиво направляет в нашу сторону объектив своего телефона, явно намереваясь рассмотреть участников мелкого происшествия поближе.
Решение я принимаю мгновенно. Быстро прошмыгиваю мимо остолбеневшего собеседника и ныряю в его машину.
– Да, это я, – говорю поспешно. – Отвезите меня к Герману. У меня к нему важное дело.
Глава 6. Слабое место Германа
Особняк, который я всегда помнила и ассоциировала в глубинах своей памяти с мрачной подавляющей темницей, вообще не изменился. Ни капельки.
Такой же большой и бездушный, пропитанный холодной тяжелой атмосферой. Даже лица охранников на территории, как мне показалось, остались всё теми же. Впрочем, Герман Мрачко терпеть не мог держать рядом с собой новых людей. Каждого из его марионеток проверяли от и до чуть ли не под микроскопом, прежде чем допустить в святая святых – охранять личную территорию самого влиятельного криминального босса нашего города.
Машина медленно въезжает в высокие стальные ворота, пока я напряженно разглядываю окрестности из окна на пассажирском сиденьи. По дороге водитель уже дозвонился до Мрачко, и остается только гадать, что именно тот ответил в ответ на новость о моем неожиданном появлении. И какие будут последствия предстоящего разговора.
Я ведь помню, что у Германа была еще одна странная идея-фикс, помимо вечного соперничества с корпорацией Сэвэн…
Свести меня со своим братцем-извращенцем и в результате заполучить ребёнка.
И, пожалуй, эта ненормальная идея пугает меня даже больше, чем его угроза убить меня в случае бесполезности. Потому что от нее так мерзко, так отвратительно, что немедленно тянет кинуться в душ и вымыть сразу всё. И тело, и голову и даже собственные мозги.
Сразу двое в черном встречают меня на подъездной дороге, как только я открываю дверцу. Останавливают, чтобы тщательно обыскать, и забирают телефон. Я не сопротивляюсь. Мысленно хвалю себя за то, что предусмотрительно стерла всю историю звонков, сообщений и очистила список контактов еще в дороге. Всё равно номера самых важных людей наизусть помню.
В кабинете Германа сумрачно. Пахнет гарью и крепким кофе – памятное сочетание запаха, свидетельствующее о том, что день у хозяина особняка не задался. Темная фигура неподвижно сидит в широком кресле и видна только вполоборота из-за того, что закинула ноги на край массивного стола. Из руки струится пепельный дымок, добавляя концентрацию и без того удушливой атмосфере в комнате.
На пороге я немного притормаживаю, и меня бесцеремонно подталкивают в спину, демонстративно давая понять, какой теперь у меня статус в этом доме. Полагаю, что приблизительно – на уровне полуподвальных помещений. Чего и следовало ожидать.
– Явилась, значит, – неприязненно цедит Герман и выпускает очередную порцию вонючих колец. – Странно выглядишь. Как хиппи из трущоб. Ну надо же… удивила. Думал, так и будешь тихариться, пока мои люди тебя не вычислят... – он умолкает, прицельно разглядывая меня сквозь дымно-серый туман, потом резко повышает голос: – Ну и чего отмалчиваешься? Говори, раз пришла!
– Здравствуй, Герман, – осторожно приветствую его, с опаской оценивая настроение. Кажется, за время моего отсутствия холеная физиономия Мрачко приобрела несколько новых складок на лбу, и стрижку он поменял на более стильную, с коротко бритыми, как у гангстера, участками.
– Ты мне тут вежливость не разводи, – морщится он. – И воды давай поменьше… – смотрит на часы и усмехается с нескрываемой издевкой: – Кстати, ты удачно тут нарисовалась, очень даже. Сегодня Глеб возвращается, наотдыхался уже в тропиках подальше от лишних глаз. Пластикой побаловался, морду и документики освежил… совсем другим человеком стал. Заценишь. А уж он-то как давно хочет тебя увидеть! Весь извелся, тебя вспоминая...
Я внутренне холодею, но, не позволяя ему углубиться в эту тему, слегка повышаю голос и отчетливо произношу:
– Корпорация Сэвэн, Герман. Я очень долго об этом думала и теперь уверена, что хочу быть тебе полезной там.
– Ты? – кривится Мрачко. – Полезной? Что-то поздновато ты спохватилась, девочка. Просроченный билет мне пытаешься втюхать?
Чуйка у него работает, как надо, увы. Но именно от него я когда-то и узнала, что самое лучшее оружие против чужой интуиции – это абсолютная искренность. В однослойном виде, конечно же. Это когда говоришь одну чистейшую безопасную и больную для самолюбия правду, скрывая за ней другую, более важную.
– Я действительно могу быть тебе полезной, Герман, – вздыхаю я. – Мне надоела убогая жизнь, которую я веду, со всеми этими проблемами, прятками и нехваткой денег. Ты и мой бывший начальник точите на меня зуб, от вас некуда деваться. Я безумно устала и образумилась. Выбрала правильную сторону и готова на всё, чтобы вернуть прежний уровень комфорта и перспектив. Как ты и призывал меня тогда. И уж поверь, этой мотивации достаточно, чтобы снова внедриться в Сэвэн. У меня уже и план есть. Не хочешь послушать?
– План? – подозрительно переспрашивает он и даже разворачивается вместе с креслом в мою сторону, скинув со стола ноги. – Что за план?
– Устроиться в Сэвэн курьером, – поясняю я и указываю на свою одежду: – Под прикрытием.
Герман хмуро изучает мои драные джинсы и мешковатую, давно не стираную куртку. Потом останавливает взгляд на бейсболке.
– В Сэвен еще не настолько сошли с ума, чтобы принимать на работу бомжей, – едко замечает он. Но, тем не менее, на его лице проскальзывает интерес. – Продолжай.
Я закатываю глаза и сдергиваю бейсболку с головы, отчего мои неряшливо подстриженные кудри закрывают лицо лохматой челкой до самых бровей, как у Иванушки-дурачка.
– Ты не видишь главного, Герман, – терпеливо растолковываю я. – Одеться поприличнее не проблема. Кроме того, в клиентской приемной на первом этаже Сэвэн моя знакомая работает. Она и подсказала, что там у них вакансия есть на полставки. Но зарплата очень маленькая, поэтому желающих нет, даже среди студентов.
– Какой мне толк с курьера? – брезгливо отмахивается Мрачко.
Но, вопреки своим словам, не перестает слушать с повышенным вниманием. Даже о своем ужасном Глебе забыл. И эта его невольная демонстрация слабого места воодушевляет меня.
– В таком виде меня все принимают за чудика-парнишку, – продолжаю я рассуждать убежденно. – А уж когда я очки надеваю, так и вообще не узнать. Но главное… на меня совсем не обращают внимания. Я как невидимка, на которую никому не интересно смотреть. Уже проверено. Разве тебе не будет полезным иметь в главном офисе Сэвэн курьера, который способен пробраться во многие уголки и… ну не знаю, жучков понаставить?.. Подкинуть что-нибудь? И только подумай, всё это может происходить под самым носом у Батянина…
При магической фамилии “Батянин” ноздри Германа Мрачко чуть заметно раздуваются. Как у зверя, почуявшего вкусную наживку. И кадык дергается, как при сглатывании. Не говоря уже об огоньках, маниакально вспыхнувших в расширившихся зрачках.
Блин, у него реально какая-то нездоровая фигня в голове из-за Батянина. Настоящий бзик. И это доказывает следующая же фраза.
– Ладно, я дам тебе еще один шанс, Яна, – германовский голос от перевозбуждения переходит во вкрадчивое шипение, как тогда, в аэропорту. – Но окончательную амнистию ты получишь только после того, как активы Сэвэн станут уязвимыми, а Андрей окажется в моих руках со всеми потрохами… – вслед за этим откровением его вдруг словно накрывает, и он мечтательно тянет, полузакрыв глаза: – Будет корчиться передо мной на коленях… лизать ботинки, как псина шелудивая, в надежде на подачку! И тогда, может быть, я позволю ему жить.
Глава 7. Странненький курьер
– Один стандартный вопрос, Ян, – с первой же секунды нашей встречи сотрудница кадрового отдела корпорации не скрывает скуки и нетерпеливо поглядывает на часы. – Почему вы решили работать у нас курьером? Оклад невысокий, если не сказать, что ничтожный, – она еле скрывает зевок утреннего недосыпа. – А нагрузка высокая.
Я смотрю на нее исподлобья сквозь длинную челку.
Похоже, ответ эту женщину совершенно не интересует и задан он исключительно ради правил приема. В качестве анкетных данных для отчетности. Так что напрасно я волновалась. Наверное, из-за своего пофигизма она и не заподозрила бы во мне девушку. Даже если бы я не подкрасила немножко обычный девичий пушок над верхней губой, имитируя пробивающиеся усы.
– М-м, проблемы со связ… кхами, – невнятно сиплю в ответ на низких тонах, указывая на свое горло. – А у вас общаться не требуют… Только бегать.
– Ясно. Тогда распишитесь здесь, – кадровичка всё-таки не удерживается и зевает, а затем с откровенной небрежностью спихивает на меня свою же обязанность: – Да, и не забудьте подняться в приемную генерального, нужна его подпись. Я звякну секретарю Андрея Борисовича, предупрежу. А то мне некогда. После этого можете приступать к работе с сегодняшнего дня.
От облегчения и радости сердце внутри аж подпрыгивает. Дело идет как по маслу, и даже рабочий саботаж кадровички мне на руку.
Я довольно сгребаю заявление об устройстве на работу вместе со своими качественно поддельными документами и выметаюсь в общий приемный зал. Лиза вопросительно смотрит на меня из своего скромного уголка за стойкой рецепшена. Отправляю ей утвердительный кивок – мол, порядок, всё как ты и говорила.
Бреду в сторону лифта с ощущением печальной ностальгии. Я бывала в здании “Сэвэн” несколько раз. Только тогда рядом всегда находился Короленко. Смотрел на меня со своим типичным невозмутимым выражением лица… критиковал прическу и сам же помогал приводить волосы в порядок…
Хорошо, что я их отрезала. Меньше будет искушения вспоминать о том времени.
Зона для акционеров корпорации и главного управленческого аппарата находится на самом верхнем этаже деловой высотки. В пентхаусе. И тут совершенно иная атмосфера, нежели на нижних этажах с “простыми смертными”.
Выйдя из лифта, попадаешь сразу в интригующее переплетение коридоров с комфортными зонами отдыха и наглухо закрытыми рабочими кабинетами. Никакой суеты. Никакого мельтешения мелкого персонала. Собственно, мелкий персонал сюда фактически и не заглядывает, потому что обычно повседневные рабочие вопросы решаются там же, внизу. А сюда приходят только с серьезными. Ну или, как в моем случае – либо при устройстве на работу, либо при увольнении.
В приемной генерального директора сидит… ну очень крупная дама. Настоящий колобок в широченном брючном костюме. Лавандовый цвет ткани полнит круглую фигуру еще больше, но секретаршу Батянина это, похоже, не заботит.
– …м-м, кто, говоришь, поднимается, Тиночка?
– Курьер новый, – отвечает сонный голос кадровички. – Странненький такой, мелкий и неразговорчивый. Ты особо его не дергай, у него связки голосовые, говорит, больные.
– Кхм... – тихонько покашливаю я в кулак от дверей.
Батянинская секретарша наконец замечает меня и быстро закругляет разговор. Пару мгновений рассматривает меня без особого интереса, и на ее приятно-пухлом широкоскулом лице проступает легкая жалость с оттенком материнского инстинкта. Как у сердобольной тетушки при виде неприкаянного ботана-стесняшки.
– Это ты наш курьер новенький… Ян, верно?
Я киваю, и она машет мне рукой, призывая подойти поближе, чтобы не топтаться на пороге. Задав пару деликатных вопросов, требующих только односложной реакции, она заглядывает в расписание директора.
– Так… повезло тебе, как раз сейчас пара минут у Андрея Борисовича перед планеркой для тебя найдется. Только имей в виду, что официально на работу ты будешь принят только после испытательного срока. И придется потерпеть проверки службы безопасности, там у нас ребята дотошные.
Я про себя мысленно хмыкаю.
Тоже мне дотошные… А когда я на работу к Короленко устраивалась, никто и не почесался с проверкой.
Хотя это вообще-то более-менее объяснимо. Раз уж в этой самой их службе безопасности засела крыса в лице Дибира Давидовича Агаева. Но на этот раз он вряд ли получит отмашку от Мрачко подсуетиться с этим снова. Ведь после моего побега ему пришлось сильно напрячься, чтобы найти среди своих подчиненных проверяльщика, якобы допустившего “преступную халатность” с проверкой при моем первом трудоустройстве.
Не удивлюсь, если Короленко уже заподозрил своего дядю. Не мог же он оставаться настолько слепым всё это время из-за родственной лояльности?..
Впрочем, проблема проверки меня не заботит. Это всё не имеет абсолютно никакого значения на фоне моего сегодняшнего намерения. Потому что всё моё будущее с сегодняшнего дня целиком и полностью окажется в руках Батянина.
Моего биологического отца…
– Подожди минутку, пообщаюсь с начальством, – секретарша связывается с генеральным директором почему-то не по телефону, а письменно, через корпоративный чат. Щадит психику “странненького курьера”, вводя Батянина в курс его физических недостатков? Она интенсивно печатает что-то раза три, читает ответы и лишь затем одобрительно кивает мне на дверь: – Можешь подняться.
Смысл предложения “подняться” открывается для меня вместе с дверью, за которой я ожидаю увидеть кабинет… а обнаруживаю узкую витую лестницу с очень крутыми ступеньками. Я аж спотыкаюсь от неожиданности.
– Осторожней, там лестница, – с запозданием предостерегает секретарша. – Кабинет выше, на втором ярусе.
Еле сохраняю равновесие, не переставая изумляться планировке административного пентхауса “Сэвэн”. Прежде мне ни разу не приходилось бывать здесь, поэтому хитрое расположение Батянинского логова оказалось для меня сюрпризом.
Действительно, а ведь умно придумано-то! Любой посетитель, клиент, партнер или конкурент волей-неволей проникнутся властным статусом человека, к которому приходится в буквальном смысле лезть по лестнице и прилагать физические усилия, чтобы попасть на прием.
Вертикаль власти в самом наглядном виде.
Глубокий вдох и выдох. Переставляю ноги по ступенькам, пока не достигаю того самого упомянутого второго яруса. На верхней площадке дверей нет, поэтому мои глаза сначала оказываются на уровне пола, что снова весьма и весьма меня впечатляет. В плане очень мощно продуманного психологического эффекта на посетителя.
Робость, неловкость, растерянность…
Вот что внушает мне кабинет, когда я первым делом на автомате вижу нижнюю часть массивного рабочего стола на антрацитово-черном полу. И элегантные черные ботинки человека, сидящего за ним в широком кожаном кресле.
Второй стол – узкий и длинный, для переговоров и внутренних мини-совещаний с акционерами, – перекрывает мне вид на лицо Батянина, давая время морально адаптироваться. Я крепко сжимаю губы, призывая себя к самоконтролю.
Только бы снова не скатиться в мысли о нашем с ним родстве. Это слишком подрывает равновесие. Внушает какие-то глупые надежды на то, что он всё-таки на каком-то сказочном, метафизическом уровне вдруг почувствует родную кровь. Смягчится, снисходительно выслушает, проявит понимание…
Нет, нет, нет. Нельзя надеяться. Нельзя расслабляться!
Когда я наконец поднимаюсь на один уровень с Батяниным, его спокойный внимательный взгляд действует на меня оглушающе-тяжело. Колени подрагивают от нервного перенапряжения. Такое ощущение, будто под ногами образовалась пустота, а я сама превратилась в дрожащего суриката, которого накрыло густой тенью парящего орла.
Заметив мою нескрываемую робость, Батянин делает короткий знак широкой ладонью, приглашая подойти. А поскольку я так и не поздоровалась, то он, не придав этому никакого значения, заговаривает первым. И с небрежной учтивостью указывает на стул.
– Стажер на место курьера? Сюда, пожалуйста.
Я сажусь, нет, скорее падаю на стул и неуклюже кладу на край стола свое заявление. Потом осмеливаюсь посмотреть ему в лицо.
Знакомое, жесткое, с резкими чертами… и памятным шрамом через всю щеку. Сильное такое лицо, невольно внушающее благоговение. И спокойное, как у расслабленного хищника, с ленцой сканирующего окружающую обстановку. Витающая вокруг него энергетика власти и уверенности заряжает воздух невидимым электричеством, не давая расслабиться ни на мгновение.
Никогда ничего подобного не чувствовала даже рядом с Германом, который всегда позиционировал себя альфа-боссом в стае своих шакалов-лизоблюдов.
Батянин бросает короткий взгляд на мое заявление.
– Ян… Абзамук[*]... – повисает удивленная пауза. – Случайно не из Абхазии родом?
Совсем забыла о том, что при подделке документов депрессивно ляпнула деду Семёну первое попавшееся слово из ассортимента подслушанных когда-то в Абхазии слов. Помнится, хозяйка дома, в котором меня тогда устроили, ругала так глупого котёнка, провалившегося в открытый погреб на кухне.
Помотав головой, я тяжело вздыхаю и наконец решаюсь заговорить. Своим собственным, нормальным девичьим голосом.
– Андрей Борисович, пожалуйста, не обращайте внимания на мою внешность. Меня зовут Яна. И я та, кто вернул вам флешку с абхазским проектом в целости и сохранности. А сейчас предлагаю сотрудничество, которое может… – невольно морщусь, вспомнив Германа, – …оказаться вам полезным. Очень полезным.
В ожидании реакции Батянина на это признание я покрываюсь холодным потом, кажется, вся, целиком. С ног до головы. Жду со страхом, что вот сейчас он резко поднимется и… ну не знаю, охрану вызовет…
Ничего подобного.
Непроницаемо-черные глаза генерального директора корпорации “Сэвэн” лишь еле заметно сужаются, пока он разглядывает меня в холодном продолжительном молчании. Затем он, откинувшись на спинку кожаного кресла, бросает спокойное и ёмкое:
– Говори.
[*]Абзамук – дурачок, глупый (абх.)
