Текст книги "Хорошая война"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Назад! – скомандовал Макс, – обступаем медленно, не оборачиваться!

В первых рядах стояли швейцарцы, которые отступали медленно, а спиной к врагу не поворачивались в принципе. Колонна ландскнехтов, прикрываясь щитами, медленно втянулась в ворота, преследуя пятившихся швейцарцев. Если бы швейцарцы отступали быстрее, то попали бы под второй залп мортир, а так не повезло ферронским ополченцам из задних рядов. Не проходя далеко за ворота, ландскнехты остановились, из-за щитов высунулись стволы и дали залп по отступавшим швейцарцам. Швейцарцы шустро запрыгнули на ожидавший их с опущенными бортами вагенбург, но не успели они поднять борта, как ландскнехты дали второй залп.

Макс в тяжелом турнирном доспехе отстал от своих. Забираться на вагенбург он тем более не планировал, для тяжелых латников оставили узкий проход между вагенбургом и стеной. С десяток пуль попало в его доспехи и отрикошетило в разные стороны. Ландскнехты опустили алебарды и быстрым шагом двинулись навстречу.

Столкновение поставило ландскнехтов в тупик. Турнирный доспех не пробивается никаким ударом алебарды и выдерживает даже пулю. Не получается ни ткнуть в пах, ни зацепить крюком коленный сгиб. Зато Макс с мечом вломился в строй, ломая древки, раздавая удары навершием и перекрестьем по открытым лицам, пиная незащищенные голени стальными сабатонами.

Теперь ландскнехты не могли стрелять из строя, их артиллерия тоже молчала, опасаясь попасть по своим. Зато стрелки из окон, с крыш и с вагенбурга палили быстро, как только возможно.

Грегуар Бурмайер был более склонен переоценивать, чем недооценивать. Он не был швейцарцем и знал другие варианты штурмовой тактики кроме непрерывной атаки в лоб всеми силами.

– Эй, Мокрая Курица! – крикнул он Фениксу, который уже дорос до командира штурмового отряда, – отступай и забирай раненых! И они пусть своих соберут!

Обе стороны потратили некоторое время на уборку улицы. Кроме гуманистических, у Бурмайера были и практические соображения. Тела под ногами сильно замедляют наступление пехоты, а лишнее время под обстрелом тем более не повышает эффективность атаки. Для защитников перемирие тоже имело смысл, потому что у них появлялась возможности отдохнуть или сменить сражавшихся в первых рядах.

Конечно, сам Макс не занимался уборкой улицы. Он зашел в 'штаб' к Джакомо. По итогам схватки потери обороняющихся превысили потери нападающих. Где-то была сделана ошибка? Недооценили вражескую артиллерию?

– Как ты себя чувствуешь, милый? – как ни в чем не бывало, встретила его Шарлотта.

– Отбились! Уф! – Макс тяжело опустился на лавку. – Снимайте наголенники и сабатоны, еле ноги таскаю!

Двое мальчишек тут же бросились расстегивать ножные латы. Третий снял с рыцаря шлем и латные рукавицы.

Тут же прибежал курьер от Фридриха с докладом. Оказалось, и вполне предсказуемо, что у Фридриха дела шли не в пример лучше. После вялой перестрелки, несколько стражников в латах, прикрываясь щитами, сложили у ворот солидный костер и подожгли. В улице не было ни одного колодца, так что тушить горящие ворота никто не стал. Наоборот, Фридрих решил, что через костер высотой в шесть футов никто кроме сумасшедших швейцарцев наступать не рискнет, и со своей стороны ворот сложил огромную кучу дров, но не поджег.

Курьер добавил, что, когда он убегал, ворота еще не прогорели, а дрова с внутренней стороны даже не начинали дымиться.

– Хорошо вам. А у меня людей не хватает, – позавидовал Макс.

– Давай переставим часть опытных солдат от Фридриха к тебе, а каких-нибудь ополченцев – к нему, – предложила Шарлотта, – сдается мне, со стороны тех ворот опасности не будет. По крайней мере, время выиграем.

– Давай, – согласился Макс, – а много нам надо выиграть времени?

– До темноты все равно не продержимся. Аурелла с Патером должны быть уже в лагере.

– Неужели рыцари согласятся бесплатно воевать, чтобы Сфорца получили город, или чтобы золото церкви не досталось Альфиери? Плевали они на Папу и на Сфорца. Что можно им предложить, чтобы у них появилась разумная причина сражаться на чужой войне?

– Милый, ты зря думаешь, что мужчины руководствуются разумными причинами, когда хотят весело провести время.

– Весело провести время?

– Когда мы были на войне, я сто раз слышала, что война это развлечение, если не зимой и ненадолго. Им предложат войну на полдня, без обязательств, без осад, без артиллерии и без швейцарской баталии.

– Думаешь, все согласятся?

– Если согласятся некоторые авторитеты, то вслед за ними пойдут их друзья и вассалы, потом поднимутся остальные авторитеты, а потом и вообще все. Я не сомневаюсь, что они придут. Лишь бы они успели.

Для полноценного штурма восточных ворот у Альфиери было маловато незанятых бойцов. После победы над Сфорца он отправил отряды к воротам и усилил охранение арсенала. Впрочем, он больше рассчитывал на дипломатию, чем на грубую силу.

– Береги людей, – объяснял он лейтенанту Бонакорси, – не знаю, кого нанял Джакомо, но точно не дураков. Они должны понимать, что долго не продержатся. Еще до заката им придется умереть или сдаться. Если решат сдаваться, то лучше сдаваться мне, чем Бурмайеру. Можешь предложить им десять процентов от контрибуции с бунтовщиков.

– С удовольствием! Десять процентов? Не жирно будет?

– В этой улице по подвалам лежит больше денег, чем граф потратил на турнир. Если Бурмайер захватит улицу без нас, то нам он отдаст процентов десять от того, что возьмет себе. А если бунтовщики сдадутся мне, то мы расплатимся с Бурмайером согласно договора. На самом деле, это не так уж много.

Почти все стражники имели дополнительные источники доходов, а почти все источники доходов в городе так или иначе были связаны с жителями улицы богачей. В результате сначала ферронцы неспешно стреляли друг в друга, не особенно стараясь попасть. Потом кто-то кого-то узнал, что вызвало бурное обсуждение и паузу в перестрелке.

– Антонио! Ты что делаешь?! – возопил кто-то из защитников, обращаясь к Бонакорси.

– Пьетро?

– Да, Антонио, это я! И не делай вид, что ты не знал. Как тебе не стыдно стрелять в мужа своей сестры? Я все расскажу твоей маме!

– Пьетро, не кипятись! Мои люди пока еще никого даже не задели!

– Это ты не кипятись! Разрази тебя понос и золотуха! Неужели сложно выстрелить в воздух? Вы же можете в кого-нибудь попасть!

– Начальство требует от нас взять эти ворота или нас уволят! Пьетро, давай ты откроешь их без сопротивления, а я дам тебе денег. Мама будет очень недовольна, если ее любимый зять погибнет ни за грош.

– Антонио, ты такой большой и такой наивный. Если мы откроем ворота сразу, нас за это потом уволят. Сколько ты дашь мне денег, чтобы я мог потом не работать?

– Пьетро, мне разрешили дать вам всем три процента контрибуции, если вы откроете ворота. Это большие деньги.

– Антонио, тут стоит немецкий рыцарь, который понимает по-нашему. Он говорит, чтобы мы не открывали ворота, а то он нас всех прирежет!

– Пьетро, он один, а вас много. Возьмите его в плен, потом получите выкуп.

– Антонио, ребята говорят, что он родной брат 'сеньора пятьдесят флоринов'!

– Пьетро, ты еще жив? Не трогайте его, он вас всех действительно прирежет. Очень жаль, что я не смогу дать тебе двадцать флоринов, которые выдали мне на эти цели.

– Антонио, ты ведь дашь мне двадцать флоринов, если мы откроем ворота немного попозже?!

– Пьетро, я тебя не тороплю, но у меня приказ взять эти ворота раньше, чем северные варвары возьмут ворота с той стороны.

– Антонио, немецкий рыцарь говорит, что если падут ворота с той стороны, то мы можем открывать эти. Я тебе покричу, когда пора будет идти.

– Пьетро, а что, Сеньор Пятьдесят Флоринов защищает западные ворота?

– Да, Антонио. Говорят, он только что отбил атаку ландскнехтов в одиночку.

– Пьетро, если он там всех убьет и пойдет сюда, скажи ему, что за десять флоринов мы все убежим! Если он не согласится, покричи мне, мы все равно убежим.

Сигнал, поданный трубой, был знаком всем. Бурмайер пошел на второй приступ. Снова алебардьеры, возглавляемые рыцарями. План не предусматривал никаких хитростей. Очередной размен пешек, который выгоден тому, у кого пешек на порядок больше.

Макс встал и неспешно пошел к своим. Отстранил оруженосца, подбежавшего с его закрытым шлемом, и взял со стола оставленный кем-то из раненых солдат кабассет. К началу второго приступа у Макса было двадцать пять алебардьеров. Всего пять рядов по пять человек. Если бы это были ландскнехты или швейцарцы… Увы, наполовину это были непрофессионалы.

Францу удалось пережить первый приступ. Теперь он снова стоял в своем привычном втором ряду и думал, как обычно, о женщинах. Думать о смерти ему совершенно не хотелось. Под любезно предоставленным домом Велутти почти новым трехчетвертным доспехом стекали струйки пота. Дублет промок насквозь еще при первом штурме, а доспехи, как известно, влагу не пропускают. Граница между защищенными и незащищенными местами чувствовалась острее, чем обычно. Прохладный горный ветерок обдувал внутренние стороны рук и ног, задницу, икры и ступни, забирался между подбородником и полями шлема, напоминал про открытую сзади шею.

Пока слуги растаскивали тела убитых и раненых, швейцарцы сидели, прислонившись к стенам домов на тенистой стороне улицы. Два раза проходили девушки, предлагавшие воду и вино. Его светлость прошел в штаб. Один из ополченцев пытался дезертировать, толстый сержант из местных набил ему морду. Прибежали люди мессира Фридриха от тех ворот. Серьезные парни, в своих доспехах, с хорошим оружием. Прошел кто-то из местных воротил, пересчитал солдат, осторожно выглянул в ворота, перекрестился и ушел. На той стороне протрубили в трубу.

Труба! Из штаба выбежал Его светлость, в сильно облегченном доспехе и в пехотном шлеме. Махнул рукой, чтобы строились. Построились почему-то за первым вагенбургом, на самом вагенбурге никого не оставили.

В ворота втянулась голова вражеской колонны. Пули ударили по щитам. Выстрелили мортиры. Третьим залпом накрыли вагенбург. Ландскнехты тут же сделали бросок к обломкам телег. Швейцарцы рванулись навстречу. Щит плох тем, что в пару с ним нельзя взять длинное оружие для строевого боя. Щитник защищен от стрелков, но уязвим перед алебардьерами и копейщиками. Нельзя прикрыть щитом одновременно голову и ноги, поэтому первый ряд ударил сверху, второй ряд уколол по ногам.

Франц, при своем росте, не смог бы нанести полноценный удар над щитом, зато мог прицельно уколоть в голень или в бедро. Два удара – двое упали. На их место быстро встали алебардьеры противника – после того, как строи столкнулись, первым рядам уже не угрожают стрелки, значит и щиты не нужны. Упал от двойного удара в голову боец перед Францем – дурак из третьего ряда не смог прикрыть своей алебардой голову впереди стоящего. Зато справа и слева третий ряд не сплоховал. Справа выше шлемов сцепились крючьями две глефы. Франц зацепил крюком под колено врага, отвлекшегося на застрявшее оружие, дернул, ландскнехт повалился сначала назад, натолкнулся на чей-то локоть и упал набок.

Теперь между строями образовался вал из тел высотой по колено. Атакующие должны броском преодолеть эту преграду, ставя ноги в путаницу чужих конечностей и обломков оружия, в лужи крови на мостовой, шагая по чужим и своим раненым, которых нельзя вытащить до тех пор, пока первые ряды не пройдут по ним. Теперь, когда между строями стало десять футов, стрелки с балконов снова перенесли огонь на первые ряды ландскнехтов.

Между тронутыми ржавчиной пехотными кирасами мелькнул солнечный блик. Значит, за первым рядом по левому флангу готовятся к броску рыцари в латах. Предсказуемо, против их правого фланга стоит Его светлость. Франц толкнул соседей справа и слева, указал на опасность. Успел. Четверо латников рванулись вперед. Разлетелся в стороны первый ряд – один земляк-швейцарец, один солдат мессира Фридриха и один местный. Не сработались. Франц ткнул первого из рыцарей в пах, но попал только в бедро. В ответ тот мощным ударом навершия в грудь отбросил Франца назад аж на три шага. На другом фланге Его светлость отступил, выравнивая фронт. Пять, восемь, десять шагов назад. Ощетинились алебардами, не даем рыцарям второго шанса.

Его светлость неожиданно выскочил на линию фронта между строями. Ударил первого из вражеских рыцарей вроде бы сверху, и каким-то образом обвел мечом вражеский меч и закончил прием уколом в горло под шлем. Ландскнехты набросились на него с алебардами, он отмахнулся – три срубленных древка упали на землю. Второй рыцарь получил удар в забрало – упал. Третий обхватил руками Его светлость, оба выпустили из рук оружие. Строй ландскнехтов продвинулся вперед, легко отодвинув швейцарцев, которых осталось неполных три ряда.

Франц, вытянувшись низко над землей, уколол четвертого рыцаря в пах. Его светлость бросил своего противника под ноги ландскнехтам и встал в строй, в протянутую руку вложили алебарду. Еще один сход, снова груда тел под ногами, отступать некуда – до второго вагенбурга десять шагов. Прижмут к бортам и переколют как мишени.

Макс успел отдохнуть после первого приступа, а второй продолжался так недолго, что даже устать не получилось. Строй защитников редел на глазах. Несмотря на непрерывный обстрел, ландскнехты Бурмайера довольно быстро преодолели первый вагенбург и перемололи остаток отряда Макса полностью. Насколько быстро? Стрелки успели сделать всего четыре залпа. Последним упал Франц. Он продержался так долго, потому что был слишком маленькой мишенью. Когда ландскнехтам стало больше некого бить, в голову и плечи Франца стало прилетать почти столько же ударов, сколько в Макса. Швейцарец не был настолько силен и его шлем не был настолько прочен, поэтому, после очередного тяжелого удара по голове, у Франца в глазах потемнело, он выпустил алебарду и упал под ноги вражескому строю.

Оставшись в одиночестве, Макс отбивался, отступая до второго вагенбурга. Здесь бы ему и погибнуть, потому что залезть спиной вперед на боевой воз он бы не смог, но какие-то добрые люди выбросили с балкона большой стол.

Стол упал на бок между Максом и ландскнехтами, сбив на землю несколько алебард. Макс отбросил меч и поднял алебарду. Турнир через барьер? С удовольствием.

Ландскнехты занимались только войной. До сих пор никому из них не приходилось участвовать в турнире через барьер. Макс, используя обыкновенные турнирные приемы, почти сразу уложил на подступах к столу двоих. Еще двоих добавили стрелки. Следующий ряд попытался преодолеть препятствие одним рывком, но один из солдат запнулся и упал, за него зацепился еще один, а от остальных Макс легко отбился.

Атака захлебнулась. Улица была завалена трупами еще с первого приступа. На тридцати футах лежало или пыталось подняться под ногами сражающихся два десятка оборонявшихся и раза в три больше нападавших. Гора тел не давала ландскнехтам возможности продолжать наступление в прежнем темпе. Арбалетчики и аркебузиры быстро отстреливали тех, кто пытался пройти дальше, глядя под ноги в поисках свободного места для каждого шага.

Бурмайер не узнал, что Макс остался один, и скомандовал отступление.

Во время второго приступа костер Фридриха догорел до конца. Вместо ожидаемых всадников или алебардьеров в воротах появился некто в латах. Фридрих вышел ему навстречу.

– Позвольте представиться! Антонио Бонакорси, лейтенант городской стражи!

– Фридрих Фердинанд фон Нидерклаузиц.

– Эээ… Хмм…

Имя звучало слишком не по-итальянски, чтобы произнести его правильно. Поэтому парламентер вернулся к общей форме обращения.

– Достопочтенный сеньор, от имени моего господина Алессандро Альфиери имею честь предложить Вам почетную капитуляцию.

– На каких условиях?

– Десять процентов от суммы контрибуций с взбунтовавшегося населения этой улицы.

Предложение было весьма и весьма щедрым. Большинство здравомыслящих рыцарей приняли бы его. Почетно исполнить воинский долг перед своим императором. Совсем не почетно подработать наемником у каких-то лавочников. Но удаче брата и Безумного Патера Фридрих верил больше, чем обещаниям всех кондотьеров вместе взятых.

Получив отказ, Альфиери приказал продолжить штурм. Стражники укрылись за большими щитами и, периодически постреливая в воздух, медленно двинулись к открытым воротам.

31. Размен фигур

Марта отбила себе плечо постоянной стрельбой. Слуги заряжали настолько быстро, что она делала по шесть выстрелов в минуту. Дорогое охотничье оружие обеспечивало высокую точность, но не позволяло пробивать доспехи. Как известно, даже кабаны и медведи не ходят в латах.

– Ух ты! Тетечка бесподобна! – комментировали студенты, шустро ведя менее прицельный огонь.

– Да! Она несет возмездие во имя Луны!

– Во имя сисек!

– Много ты в сиськах понимаешь, содомит позорный!

– От содомита слышу!

– Тише, а то тетечка тебе в попу засунет вот это ружье.

– Ах, как это романтично!

– Нисколько не романтично. Оно горячее!

– Тогда она его тебе засунет прикладом вперед!

Марта фыркнула, и пуля, предназначенная для врагов, чиркнула по кирасе Макса, а приклад отдачей пребольно ударил по ключице.

– Засранцы! – Марта выругалась, бросила ружье и отвесила каждому по две полновесных пощечины.

Внизу ландскнехты сразу же заметили снижение интенсивности обстрела и рванулись в яростную атаку. Марта схватила другую заряженную аркебузу, но после первого же выстрела охнула и схватилась за отбитое плечо.

– Стреляйте, а я буду заряжать.

Студенты оживились.

– Надерем им задницы! – радостно крикнул высокий.

Ферронцы схватили ружья и принялись азартно палить в сторону врагов и радостно комментировать попадания.

– Есть! Прямо в рыло!

– Эх… Хорошая у него кираса…

– Сейчас я этому яйца отстрелю!

– Ага! Снова попал! Уже третий!

– Осторожней! Этот был наш!

– Стреляй! Бог отличит своих!

Марта вскочила и отвесила подзатыльник в ответ на последнюю реплику.

– Будьте серьезнее! Там же живые люди!

– Да ладно, сейчас будут мертвые!

Ответом стал еще один увесистый подзатыльник. Какое-то время все стреляли молча, потом раздался сигнал 'отступление', и ландскнехты организованно попятились к воротам.

– Здесь нет ничего смешного! – возмущенно заявила Марта, – когда мы тут стреляем, там люди умирают по-настоящему.

– А то мы не знаем. Вы что, не видите, что нам это дело не в первый раз. Я с пяти лет на охоту хожу, – ответил один из студентов.

– Ты людей когда-нибудь убивал? Ты видел, как рядом погибает твой друг?

– Кабана убивал, медведя, оленя…

– Дурак! Ты был на исповеди? Я десять лет исповедуюсь по гвоздикам на прикладе. Ты не думаешь, как тебя встретит святой Петр, когда ты умрешь?

– Ой, тетечка, напугали! Куплю индульгенцию.

– Когда-нибудь ты встретишься со смертью лицом к лицу и очень быстро поумнеешь.

Марта повернулась и вышла с балкона в комнату. Студенты положили ружья и вышли вслед за ней. Слуги стремглав бросились по черной лестнице вниз, за боеприпасами.

Винс, от которого читатель не видел новостей уже сутки, никуда не пропал. Встретившись со своими людьми после битвы на кладбище, он сначала потерял время на выяснение судьбы Кабана и его банды, а потом потерял время, планируя, как проникнуть ночью в турнирный лагерь и вырезать клиентов спящими. К свалившемуся на голову карнавалу он совершенно не был готов и пропустил момент, когда можно бы было поставить человека на восточные ворота и проследить куда поедут по городу супруги де Круа.

Чуть позже Винс отправил разведчиков на двор замка Фальконе, где оставляли коней и кареты все гости, но следов де Круа там не обнаружилось. Очевидно, что карета и конь скрывались где-то в городе, но после кончины Кабана у Винса не было местного проводника, который мог бы помочь в поисках. Кроме того, покушение в толпе уже было опробовано и показало свою неэффективность, а Винс был не из тех, кто наступает повторно на маленькие грабельки. Зато на большие грабли под названием 'покушение на де Круа' он наступал уже несколько раз, да так и не прекратил это бесполезное занятие.

Лучшее, что он придумал к вечеру, это последовать совету Кабана и устроить засаду с арбалетами на дороге. Что бы ни делали де Круа на карнавале, они бы не позже утра вернулись в турнирный лагерь, а дорога от восточных ворот вела одна. Ночью на дороге постоянно дежурили смены по двое бандитов, а в кустах дремали арбалетчики, но до самого утра на дороге не появился ни сеньор де Круа на коне, ни сеньора де Круа в карете. Потом прибежал посыльный от де Креси из турнирного лагеря. Оказалось, что клиент прибыл из города инкогнито вместе со стражниками и сразу вышел на бой, не заходя к себе, а его жена, по-видимому, осталась в городе.

Винс собрал своих и двинулся в лагерь, разминувшись по дороге с Максимилианом, которого немудрено было не заметить в толпе зрителей, возвращавшихся в город после шокирующего заявления хозяина турнира. В этом потоке растянулся и затерялся весь сборный отряд фон Нидерклаузиц – де Круа, так что одного всадника потерять было легче легкого.

Тем не менее, Винс проявил профессионализм в добывании сведений и установил через прислугу в лагере Фридриха, что братьев нанял для охраны улицы Богачей Джакомо Нанни. Верховых лошадей у банды Винса нашлось всего шесть, поэтому он с пятью неаполитанцами рванулся в город, чтобы успеть до того, как городские ворота закроются перед уже выступившим из лагеря первым отрядом Сфорца. Успел, но ворота улицы Богачей уже закрылись.

Один из бандитов, ловкий парень, сумел по скале над стеной перелезть в монастырь. Остальные влезли по брошенной им веревке. Потом 'скалолаз' забрался на террасу улицы Богачей и через некоторое время спустил на веревке донесение, в котором сообщил, что граф Максимилиан де Круа защищает западные ворота, барон Фридрих фон Нидерклаузиц – восточные, штаб расположен в палаццо Нанни, а Шарлотта де Круа постоянно находится в штабе.

Четверо бандитов без особого труда вскарабкались по веревке, сброшенной скалолазом. В мирное время такой номер вряд ли прошел бы незамеченным, но сейчас всем было не до того. Винс из-за искалеченной левой руки не полез сам. Для того, чтобы убить из-за угла одну женщину, армия не нужна.

Дверь в палаццо Нанни со двора не была закрыта и не охранялась. Люди Винса бесшумно проскользнули к лестнице, а потом и на второй этаж. Старший осторожно заглянул в гостиную. Посередине за столом, заваленным бумагами, сидела дама, подходившая под описание. Рядом с ней на очень широком стуле восседал сам Джакомо. Напротив входа в гостиную был виден открытый выход на балкон, с которого стреляли нескольких человек. На улице шло сражение.

– Ждем, – шепотом сказал старший, – пусть зайдет кто-нибудь с балкона, не хочу получить пулю в спину. Вы трое режете стрелков, мы с тобой – бабу и толстяка. И сразу уходим.

Стрельба вскоре прекратилась. С балкона в комнату вошла рыжая женщина в расшнурованном платье и прогоревшей нижней рубашке. За ней проследовали трое молодых людей. Еще трое фигур шустро проскочили с балкона в незамеченную ранее дверь в другой стене.

– Пора!

Бандиты ворвались в комнату. Двое к столу, трое к балкону.

– Убейте их! – спокойно скомандовала Шарлотта.

Разбойники даже не успели удивиться. Джакомо вскочил, сгреб в охапку двоих, оказавшихся перед ним, пробежал три шага и влетел вместе с разбойниками в оконный проем. Марта тоже прыгнула вперед и повалила на диван первого, кто попался на пути. Трое бандитов выбрали своими жертвами троих мужчин, а безоружной женщине не уделили достаточно внимания. Зря. Марта и ростом и весом превосходила своего визави.

Трое парней тоже оказали сопротивление. Для студента фехтование – не менее важная наука, чем все прочие науки вместе взятые, а без меча или хотя бы кинжала на поясе молодой модник из дома не выйдет. Схватка закончилась быстрее, чем можно прочитать 'Отче наш'. Мелькнули клинки, разлетелись по стенам брызги крови. Упал, держась за живот, бандит. Прислонился к стене ферронец с кинжалом в груди. Вот второй студент схватился за перечеркнутое шрамом лицо, а вот последний бандит зажимает левой рукой разрубленную правую кисть и пропускает последний удар, точно в сердце.

Шарлотта не успела и глазом моргнуть, как все было кончено. У выхода на балкон среди лежащих тел в большой луже крови стоял молодой ферронец с окровавленным кинжалом. Из оконного проема торчали толстые ноги застрявшего Джакомо. С дивана поднялась Марта. Платье и нижняя рубашка на ее груди были порваны в клочья. Разбойник, который попался под горячую руку Фрау Профос, остался лежать на диване без признаков жизни.

– Матерь божья… – растерянно произнесла Шарлотта, – ну вы даете…

– А что мы? Мы ничего. Мы так, понемножку, с Божьей помощью, – натянуто улыбнулась в ответ Марта, переводя дыхание.

– Чем это ты его? Нежно прижала к груди и задушила, как подушкой?

– Нет, – Марта подошла к дивану и сняла с шеи убитого шнурок, – удавила шнурком от платья.

Шарлотта подошла в окну и с усилием дернула за пояс Джакомо. Финансист вытолкал в окно двух бандитов, и сам чудом не вылетел вслед за ними, но застрял толстыми боками и чуть не помер от удушья и прилива крови к голове. Марта тоже ухватилась за пояс, женщины вдвоем с заметным усилием выдернули застрявшего толстяка.

Джакомо вытер багровое лицо, отдышался и сказал:

– Что-то у меня в боку колет.

В боку кололо не 'что-то', а длинный стилет, который прошел через толстый слой жира насквозь. Спереди над поясом торчала рукоять, а из правого бока выглядывало окровавленное острие.

Банкир тяжко опустился на свой широченный стул. Марта, придерживая руками разорванное платье, побежала на балкон, чтобы позвать доктора. Как раз в холле дома напротив был устроен полевой госпиталь. Лекарь, услышав, кому именно требуется помощь, быстро вытер руки, схватил инструменты и побежал наверх.

Макс только что вышел из ворот, где он договаривался о втором уже перемирии и эвакуации раненых. Он не расслышал, что именно произошло, но на женский крик обернулся к балкону и помахал рукой. Марта убедилась, что никто, кроме Макса ее не видит, и на мгновение распахнула разрыв на платье и рубашке, полностью обнажив грудь. Макс улыбнулся и встал в профиль, демонстрируя гордо поднятый начищенный до блеска стальной гульфик.

Шарлотта не стала сама вытаскивать кинжал из брюха Джакомо, а занялась другими ранеными. Все разбойники и один студент были мертвы. Второй студент плакал и держался за располосованное лицо. Третий, хотя и был с ног до головы в крови, отделался несколькими неопасными порезами на груди и на руках.

Защитники улицы любезно предоставили нападавшим возможность вынести через ворота раненых и убитых. Главное, зачем это было нужно, – потянуть время до того, как придет помощь, или, в худшем случае, перевести дух до следующего приступа. Стараниями Шарлотты все были уверены, что помощь непременно придет, но никто не знал, откуда.

Макс воспользовался паузой, чтобы… Ничем он на самом деле не воспользовался, а просто вошел в караулку, бросил на пол рукавицы и шлем и плюхнулся на табурет. Кто-то принялся обмахивать его войлочным беретом как веером. От берета воняло потом и кровью, но легкий ветерок компенсировал эти мелкие недостатки.

В караулку вошел Франц. Он прижимал ко лбу мокрое полотенце и хромал на обе ноги.

– Господи, Ваша светлость, не знаю, чем у Вас набита голова, но шея у Вас стальная.

Франц потер свою многострадальную шею.

– Я пропустил всего два удара в голову. А Вам досталось раз в десять больше. Как так получается, что я лежу у всех под ногами, а Вы останавливаете их атаку в одиночку?

– Сам удивляюсь, – мрачно ответил Макс, – что там видно через ворота?

– Они растаскивают трупы. Скоро будут атаковать еще раз, – доложил швейцарец.

– И мы все умрем? Или есть какие-то предложения?

– Тяните время, Ваша светлость. Вызовите кого-нибудь на поединок. Патер нас не бросит.

– А вы? Трусите?

– Нас всего семеро на ногах, и все раненые. Выбирайте – или Вы и семеро нас против них всех сразу, или Вы один бьете их по очереди.

Макс сжал зубы. Хотелось обозвать швейцарца трусом, но тот был прав.

– Вспомните мессира де Баярда и мост через реку Гарильяно! – продолжал маленький швейцарец, – там было двести рыцарей, здесь вместе с пехотой столько не наберется!

– По-твоему, я похож на де Баярда?

– Да, да, Вы очень на него похожи! Вы только что героически сдерживали их у второго вагенбурга! Они убоялись Вас и отступили!

Сравнение с героем, ставшим легендой при жизни, стало решающим аргументом. Макс взялся за свой верный меч, но сразу отложил его в сторону. Сейчас больше пригодилось бы что-нибудь полегче. Он окинул взглядом караулку. Поллэкс? Ни в коем случае. Короткий меч? Тоже нет. Копье? Вспомнился бой Патера с епископом. Выбор был сделан. Каждый рыцарь, тренируся на конный турнир, учится работать копьем. В пешем бою все по-другому, но верный глаз и твердая рука с привычным оружием не подведут.

– Если кто-то из них победит, мы постараемся Вас отбить, – успокоил Франц.

Макс вышел к воротам.

– Вы жалкие трусы! Я вызываю любого желающего! Двух! Трех! Оружие любое!

Рыцари Бурмайера переглянулись. Война войной, но отказаться от поединка значит потерять лицо. Да, достигли преимущества. Да, собирались атаковать. Да, можем победить. Да, цель иногда оправдывает средства. Но потерять честь ради всего-навсего грабежа богатой улицы? Всего-навсего за стандартную плату наемников?

– С прикрытием пехоты этот парень непобедим, – поднял забрало рыцарь с двумя птицами в гербе.

– Он и так непобедим. Помнишь турнир? – ответил ему рыцарь с бургундским крестом.

– Он устал. Он даже снял часть железа.

– Уверен, что первый, кто к нему сунется, ляжет раньше, чем монах прочитает 'Отче наш'.

– Зато второй его ранит, а третий добьет.

– За это время кто-нибудь придет ему на помощь.

– Если будешь трусить, ему тем более придут на помощь.

Последнюю фразу рыцарь с птицами намеренно произнес заметно громче остальных. Открытые и закрытые забрала повернулись в их сторону.

Рыцарь с бургундским крестом плюнул под ноги 'птицам' и вышел вперед. В правой руке он держал меч, в левой щит-павезу.

Макс протянул руку и вытащил из-за ворот на всеобщее обозрение свое оружие. По рядам прокатилась волна возгласов удивления. Кто-то попытался покрутить пальцем у виска, не снимая латной рукавицы. Копье! Не рыцарский лэнс, а обломанная пехотная пика.

Рыцарь с птицами продержался совсем недолго. Макс сделал всего два ложных замаха, а третьим ударом вогнал копье точно в правый локтевой сгиб, одно из немногих уязвимых мест латника.

Вторым вытолкнули рыцаря с бургундским крестом. Тот был вооружен поллэксом и рассчитывал на свое умение брать защиты древком. Не помогло. Макс не стал бить первым, а когда 'бургундец' под крики соратников наконец-то ударил, Макс повернулся, чтобы топор скользнул по нагруднику, и поразил глазницу забрала коротким выпадом.