Текст книги "Хорошая война"

Автор книги: Алексей Зубков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

'Судья' продолжал бубнить необходимый сопроводительный текст к приговору, когда за воротами внутреннего двора послышались звуки боя. Макс улыбнулся, оценивая силы противника.

Швейцарцы едва успели пригубить вино. 'In nomine Domini!' услышали все. Этот голос любой из них узнал бы из тысячи, это был один из очень немногих голосов, узнавать которые очень полезно для жизни и здоровья. Все посмотрели на Франца.

– Патер и Бык несут нам деньги, – сказал Франц, выходя на середину, – мы теперь снова работаем на Его Светлость.

– Не гони! – ответил кто-то из угла.

– Он, наверное, уже покойник, – сказал кто-то еще.

– Я сказал, мы работаем на Его Светлость! – сказал Франц громче и злее.

– А деньги? – не унимались скептики.

– Деньги у Патера. Спуститесь и возьмите.

Снизу раздался могучий бас Быка, перемежаемый ударами стали о сталь.

– Трусы! Предатели! Земляков бросили на погибель! Все отцам расскажу!

Швейцарцы замешкались. При слове 'трусы' Франц понял, что надо делать. Он выхватил баселард, подскочил к одному из сомневавшихся и без особого сожаления ударил его в живот. Этот крупный и наглый парень всегда ставил под сомнение приказы Франца.

– Еще трусы есть? Кто здесь, черт побери, главный? Быстро все к Патеру и в нижний двор, бегом! – скомандовал Франц.

Солдаты могли бы легко справиться с ним, но он был прав, а они неправы. С едва заметной задержкой они бросились выполнять приказ.

Шарль-Луи по безмятежному поведению Максимилиана сразу заподозрил какой-то подвох. Именно поэтому половина его солдат была отправлена за пределы двора на случай нападения еще какого-нибудь отряда или предательства швейцарцев. Произошло и первое, и второе. Численное преимущество у защитников замка по ту сторону ворот нижнего двора было с самого начала минимальным, единого командования у бранденбургских и французских гвардейцев не было, а боевой дух на стороне Патера был выше. Швейцарцы с умеренными потерями смяли защитников и ворвались в ворота.

В нижнем дворе оставшиеся в строю тридцать швейцарцев против сорока французов и немцев во главе с рыцарем продержались бы очень недолго, если бы не Его Светлость. Макс не увлекаясь слушанием пародии на правосудие, перекручивал цепь. Разрывание цепей всегда было популярным развлечением силачей, вот и сейчас Макс в очередной раз это продемонстрировал. Порвал цепь, одним прыжком сократил расстояние до палача, ударом кулака в лоб сбил его с ног и схватил широкий 'меч правосудия'. В следующее мгновение Макс спрыгнул с эшафота прямо в толпу французских гвардейцев.

Тяжелый и острый меч палача легко перерубал почти все, что попадалось под руку: головы по вертикали и по горизонтали, бедра и голени, руки даже по две сразу вместе с древком алебарды. Но увы, технология того времени не позволяла сделать меч одновременно таким острым и при этом прочным. Второе столкновение лезвие-в-лезвие с чьим-то простым клинком, тупым и зазубренным, оставило в руках Максимилиана жалкий обломок эффективного оружия. Франц бросил Максу свой пехотный двуручник, а сам прыгнул в ноги набегавшим врагам.

Шарль-Луи Де Круа с оруженосцами продержался дольше всей своей армии и пытался прорубиться к выходу. Макс скомандовал своим отойти и лично сразился с рыцарем. У француза были бы неплохие шансы на турнире, на равном оружии и в доспехах, но у него был одноручный колющий меч против пятифутового двуручного, а одеты оба рыцаря были в 'доспехи на всякий случай', то есть, в кирасы поверх повседневного костюма.

Макс без труда смахнул более легкий меч врага, верхним круговым ударом заставил того отступить к стене и поразил колющим ударом в низ живота под кирасу с дистанции дальше, чем доставал меч француза. После чего попытался отрубить голову, но, поскольку Франц недостаточно хорошо наточил свой меч, всего лишь перерубил половину шеи и сломал позвоночник.

Патер читал гневную нотацию швейцарцам, Бык отправил к воротам двух караульных и уже успел куда-то отойти, а швейцарцы добили раненых, обыскали тела убитых и пробежались по замку, не исключая и помещений верхнего двора. Из людей Шарля-Луи были убиты все, немногочисленная прислуга наверху встретила солдат криками и возмущениями, которые не возымели действия в плане защиты имущества и девичьей чести. Ротемауль попался совершенно случайно, не рассчитав, сколько времени надо было просидеть в кладовке, пока все уйдут. Выглянул, был замечен, опознан и препровожден во двор.

– Кто это? – поинтересовался Макс.

– Ротемауль, вербовщик, – ответил Франц, – это он убедил большинство наших перейти на службу к этому французу.

– Что посоветуете с ним сделать, святой отец? – спросил Макс Патера.

Патер потер ушибленное плечо, поморщился, многозначительно поднял к небу указательный палец и процитировал Евангелие.

– Kто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.

– Малых сих? – возмутился Ротемауль, – Да ты протри глаза, божья овца, это же здоровые лбы, на них пахать можно!

– Щенки, сынки и сопляки! – ответил подошедший Бык. Никто не заметил, когда он успел заглянуть в замок, но вернулся толстяк уже с большим мешком. Ротемауль интуитивно сделал шаг назад, ожидая драки, и был удивлен до потери речи, когда никто не посмел возразить на последнюю реплику. Какая же должна быть репутация у человека, который может бросить такое в лицо тридцати вооруженным швейцарцам?

– Вешайте жернов, топите, и по домам! – приказал Бык, не вникая в суть вопроса.

Ротемауль и пикнуть не успел, как ему на шею накинули петлю, привязанную к какой-то железке. За неимением под рукой морской пучины, вербовщика вместе с петлей и железкой бросили в колодец.

Все дела были сделаны. Можно было уходить. Макс теперь точно знал, что Шарлотта не здесь, потому что его встретил Шарль-Луи, а не дядюшка де Креси. Значит, сообщение с указанием на замок было ненастоящее и ее не увозят сегодня вечером.

Тут прибежал швейцарец от ворот и попросил Макса получить записку, которую доставил посыльный, сказавший адрес 'лично в руки графу де Круа, герб на лазоревом поле серебряный щиток, граф молодой, высокий, бороду бреет, должен быть в замке святого Альберта с французскими гвардейцами и какими-то немецкими наемниками'.

Макс порадовался, что посыльного не пустили внутрь, и спустился получить письмо, которое ему отдали без всяких сомнений. Посыльный ответа ждать не стал и убежал обратно к пристани. Пока Макс соображал, на каком языке эти каракули корявым почерком имеют смысл, посыльный уже скрылся из виду. А написано было по-французски 'дядя увозит племянницу завтра на рассвете, в лагерь не вернется', что Макс и разобрал, когда посыльный уже скрылся из виду.

Пора было уходить. Швейцарцы забрали из замка две телеги с лошадьми, на одну сложили убитых, на другую свалили трофеи и посадили раненых. Заодно швейцарцы привязали к телеге трех французских рыцарских коней. Патер раздал всем обещанную надбавку.

– Кто знает город? – наудачу спросил Макс, когда швейцарцы в полном составе вышли из замка.

– Мы тут третью неделю живем, – ответил Бык, – а что надо сделать? Продолжаем искать Ее Светлость, раз уж здесь ее нет?

– Да. Ее собираются увезти отсюда завтра на рассвете. Надо найти ее до утра.

– Ее, или Фрау Профос, или графа де Креси, или кого-то приметного из людей де Креси? Кого-нибудь из них в городе наверняка видели. Я бы попросил о помощи наших местных знакомых из братства святого Марка. Я знаю, там занимается пара человек из городской стражи, можно бы было договориться, чтобы стражники завтра заглядывали во все кареты.

– Хорошо. Вам с преподобным заплачено до завтра, так что мне нужно ваше содействие.

– Безусловно, Ваша Светлость, – согласился Бык.

– Тогда ты отведешь меня в братство, а Вы, преподобный, организуете помощь раненым и похороны убитым.

Патер кивнул. Макс махнул рукой Францу.

– Франц!

– Слушаю, Ваша светлость!

– Поступаешь в подчинение Патера. Или опять решите продаться какой-нибудь французской сволочи?

– Виноват, Ваша светлость. Я их отговаривал, но у нас демократия, Вы же знаете.

– В гробу я видел вашу демократию. Если ты еще раз меня предашь… – Макс аристократично положил руку на эфес. Простолюдин в таких случаях потрясает кулаком.

– Петр отрекся от Иисуса три раза, но Христос простил Петра, – вступился за Франца Патер.

– Я всего лишь скромный грешник, – ответил Макс, – больше двух раз я никого не прощаю.

– А я… Тоже скромный грешник, – попытался оправдаться Франц, – я больше двух раз никого не предаю.

Отойдя немного от замка, Патер обернулся, опершись на алебарду. В одном из окон разгоралось пламя, над крышей уже неспешно поднимался легкий дымок. Бык встал рядом, задрал голову и поправил на плече мешок с трофеями. Ветераны переглянулись.

– Красота…

– Просто мы любим свою работу…

– Слушай, Бычище, а за что ты приказал этого красномордого бросить в колодец?

– Я приказал? Я так понял, что это ты приказал. Парни не спешили выполнять, я их и поторопил.

– Ничего я не приказывал, просто процитировал Писание.

– Да? Ладно, Бог разберется. Скажи лучше, у тебя не будет проблем добраться до кладбища с телегой трупов, до монастыря с телегой раненых и до лагеря с телегой трофеев и с лошадьми?

– Могут быть. Попробуем понезаметнее.

– На, возьми, тебе пригодится, – Бык протянул Патеру перстень с гербом Сфорца, – если что, сошлешься на зятя Фальконе, я видел, у него такой же герб. И мой мешок куда-нибудь пристрой, потом заберу.

– Спасибо, Бычище, – Патер повертел перстень в руках и сунул в кошель, – удачи вам тоже.

18. Святой Марк и количество против качества

Кабан, конечно же, не оставил Макса без присмотра. Как только ему донесли, что объект наблюдения уходит в неизвестном направлении с тридцатью швейцарцами, Кабан лично бросился вдогонку. Вдруг бы они каким-то образом узнали, где прячут Ее светлость? Не составило труда проследить за отрядом до самого замка святого Альберта. Внутрь пролезть не удалось, да не очень и хотелось, поэтому Кабан устроился поудобнее в тени большой оливы недалеко от ворот и задумался о смысле жизни, а именно, о девках, вине и жратве.

Когда де Круа с отрядом зашел внутрь, Кабан поднялся по частично обрушенной стене, как по лестнице наверх и увидел, как швейцарцы сдали Макса. Вскоре в замок прорвались двое странных священников, после чего Кабан просмотрел сражение во внутреннем дворе. Когда победители собрались уходить, Кабан поспешно вернулся под оливу. Надо же было так случиться, что именно у Кабана Макс решил спросить кратчайшую дорогу к братству святого Марка в западном предместье.

Конечно же, как местный житель, он знал город лучше, чем Бык и Макс вместе взятые. Поэтому он подсказал под видом самой короткой дороги самую длинную. По южному берегу до следующей деревни, а там переправиться на другом пароме. Патер со швейцарцами и телегами отправились обратно к парому, которым прибыли, а Бык и Макс верхом поехали на запад, к второй переправе.

Получалось, что объекты доберутся до зала братства уже после закрытия городских ворот. Кабан выбрал третий путь, самый короткий, – спустился к реке, нанял за мелкую монету лодочника и переправился сразу в город. Винс и де Креси узнали, что Макс направляется в зал братства, на два часа раньше, чем он туда добрался.

Если бы у Макса были карманные часы, он бы сразу понял, что в братстве никого так поздно уже не будет, и от переправы направился бы в город, чтобы успеть до закрытия ворот. Но поскольку часов у него не было, то вечерний колокол, символизирующий официальное наступление ночи, он услышал уже на пути к воротам после разговора с ночным сторожем братства.

– К воротам мы уже не успеем. Давайте вернемся и переночуем под флагом святого Марка, Ваша светлость, – предложил Бык, – все равно до утра нам сидеть на этом берегу и по эту сторону стены.

– Похоже, выбирать не приходится, – ответил Макс, – тогда надо будет утром обращаться сразу к городской страже. Если ее провезли в город, то она или внутри стен, или где-то здесь, в западном предместье. Карета и рыцарь, направляющиеся из города рано утром, – нечастое явление. Ни разу не видел, чтобы Шарлотта собралась так быстро, чтобы выехать на рассвете.

Братство обосновалось в двухэтажном доме, стоявшем в ряду себе подобных в западном предместье, где проживали преимущественно ремесленники. Здание представляло собой квадрат, в середине которого был внутренний дворик – patio, выложенный мелкими плитками. Ближайшие дома были заняты оружейными мастерскими, которые массово изготовляли солдатские доспехи миланского образца, пользовавшиеся спросом по всей Европе. На время турнира занятия по фехтованию были отменены, учителя и ученики дни напролет проводили на трибунах вокруг ристалища, изучая достижения иноземных школ.

По дороге Макс еще немного порассуждал вслух, убедив себя, что все будет хорошо и утром Шарлотта найдется. Потом, уже устраиваясь в гостевой комнате, спросил:

– Скажи-ка, Бык, а кто ты такой, что приходишь сюда как к себе домой? Магистр?

– Когда-то был фехтмейстер.

– Что же ты это раньше в секрете держал?

– Я булочник, повар. Мне и того много, что меня тогда в командиры вытолкнули, а прошлыми заслугами хвастаться вовсе не с руки.

– Фехтмейстер? Рассказал бы что полезное, вдруг пригодится.

Бык начал рассказывать, увлекся и устроил Максимилиану экскурсию. С западной стороны весь второй этаж был занят одним длинным залом, где стены украшало разнообразное оружие, а пол был расчерчен на квадраты и прямоугольники. Окна от пола до потолка обеспечивали достаточное освещение для тренировок с утра до вечера. В промежутках между окнами в аккуратных рамках красовались гравюры – увеличенные копии страниц из учебников по фехтованию.

На стенах можно было увидеть как деревянные копии новейших образцы кинжалов и мечей, так и различные экземпляры старинного тренировочного оружия, возрастом по нескольку десятилетий, было представлено как оружие, широко используемое на боле брани, так и клинки странной формы, предназначенные только для обучения. Весь арсенал был предназначен для тренировок – или деревянное, или тупое, или специально затупленное, или никогда не бывшее острым.

Бык снимал со стен разные штуковины и про каждую у него было что рассказать. Макс оказался благодарным слушателем и толковым учеником. Почти все приемы он мог повторить с первого раза. После седьмой или восьмой странной штуковины Макс завел разговор про турнир. На эту тему Бык мог говорить не меньше, чем про оружие.

Обсуждая бойцов, Бык упомянул и 'темную лошадку' турнира.

– На турнире я видел одного рыцаря, который на самом деле не рыцарь. Людвиг-Иоганн Бурмайер никакой не Людвиг и не Иоганн.

– И не Бурмайер? – с иронией уточнил Макс.

– Он сводный брат настоящего Людвига-Иоганна, незаконнорожденный. Лучший боец, кого я знаю. Раньше он был магистром в Праге, там я его и встретил. Он учил фехтованию всех Бурмайеров последние лет десять. Антуан – его ученик.

– Помню я этого Антуана…

– Удача, только удача. Вам в тот день просто повезло. Антуан выигрывал все турниры, в которых участвовал, конным или пешим. Его учитель, будьте уверены, еще сильнее. В пешем бою, разумеется.

– И что, никто не может отличить этого мужика от настоящего Людвига-Иоганна?

– Настоящий – книжный червь и не вылезает из замка. Никто из завсегдатаев турниров его в жизни не видел. А этот на лицо вылитый Бурмайер. И его тоже никто не знает, потому что он не рыцарь.

– Но ты-то его знаешь? Ты бы мог засвидетельствовать, что Бурмайеры всех обманывают.

– Я? Простолюдин из городка в сотнях миль отсюда? Это же просто смешно!

– Жаль. Тогда скажи, как его победить. В чем его сила, в чем его слабость.

– Вам его не победить, – уверенно сказал Бык, – Он еще тогда, в Праге был лучшим, а с тех пор он не занимался ничем кроме фехтования. Не пытайтесь его измотать, не вздумайте с ним бороться и не надейтесь, что он будет пропускать Ваши удары. Я бы советовал Вам сдаться как можно скорее. Пропустить какой-нибудь несильный удар в голову и упасть, или выронить оружие. Иначе он Вас убьет и все будут уверены, что это нелепая случайность.

– Фиг ему. Не дождется. Если он не рыцарь, то откуда у него хороший турнирный доспех? Из арсенала Бурмайеров? С чужого плеча?

– Конечно. Его вытащили только на один турнир ради только одного боя. Зачем бы ему стали делать турнирный доспех?

– Значит, уязвимые места у него должны быть.

– Но Вам придется искать их уже во время поединка.

Винс прибыл на место с бандой в полсотни человек. Конечно, он не привел весь отряд стройными рядами под звуки марша, а организовал сбор нескольких групп в местах, невидимых из окон искомого особняка. В его распоряжении было девять французских гвардейцев от де Креси, одиннадцать неаполитанцев и тридцать восемь местных бандитов – почти вся банда Кабана кроме тех, кто остался охранять полевые бордели и особняк в городе, где держали пленниц. Собрать всю армию не составило труда. Меньшая часть располагалась в доме, где держали сеньору де Круа, большая часть на всякий маловероятный случай околачивалась в ближайших окрестностях в полной боевой готовности.

Кабан еще раз подтвердил, что Максимилиан де Круа 'здоровый, как мраморный памятник самому себе и быстрый как стриж', поэтому на темное дело собрали всех, кто мог более-менее пригодиться. Бандиты надели под плащи кольчуги, а кое-кто и кирасы. Некоторые взяли с собой стальные колпаки, чтобы надеть под шляпы. У многих были латные или кольчужные перчатки.

Времени оставалось мало. В полночь пробьет колокол, и жители окрестных домов вылезут на балконы сливать дерьмо из ночных горшков. Винс не хотел подставить свою банду под вонючий дождь, опасался он и городской стражи. В предместье было всего-то десятка два стражников, сидевших в нескольких караулках, но Кабан оговорил большой штраф за конфликт со стражей. Ему, трусливой свинье, видите ли, тут еще жить. По завершении дела Винс планировал безопасный отход на заранее подготовленные позиции, без свидетелей и лишнего шума. На этих позициях, то есть, в дворах с глухими стенами и на чердаках, бандиты должны были отсидеться до утра и спокойно разойтись по своим делам.

Для надежности Винс с большими предосторожностями доставил к месту преступления восемь арбалетов. Если с мечом может ходить по городу кто угодно, то арбалет привлекает внимание. Его не спрячешь под плащом, и с ним в городе совершенно нечего делать честному человеку. К тому же, арбалеты принято транспортировать со снятой тетивой и надевать ее только перед использованием при помощи специального устройства. Арбалет с надетой тетивой, сразу наводит на мысль, что стрелять из него будут сегодня. Поэтому арбалеты были привезены в последний момент в тележке старьевщика уже после наступления темноты.

Арбалетчиков Винс расставил так, чтобы держать под прицелом окна и двери. Остальных поделил на две группы по числу входов и, перекрестившись, дал сигнал к началу.

Удары в дверь гулко разнеслись по всему зданию. Бык осторожно выглянул через закрывающие окна итальянские жалюзи.

– Как Вы думаете, Ваша светлость, это кто-то еще из Ваших врагов?

Макс встал рядом и посмотрел на толпу у входа. Одновременно послышались удары со стороны черного хода.

– Моих? Это же сплошь итальянцы. И ни одного рыцаря. Кто из моих врагов мог знать, что я здесь, если мы переправились сразу в западное предместье. Если только нас видели по пути сюда. Но за такое время посыльный должен был добраться до лагеря, потом кто-то должен был нанять толпу наемников и отправить их сюда.

– Они должны были пройти через ворота до того, как их закрыли на ночь, – добавил Бык, – кто бы ни следил за нами, у него должна была быть армия наготове.

Оба понимали, что не успевают сбегать за мечами, неосторожно оставленными в гостевой комнате на другой стороне здания. Наличие под рукой оружие, развешанного на стенах, создавало иллюзию защищенности.

– Надо будет оставить кого-то в живых, – сказал Макс, – а то так и не узнаем, чьи это люди.

Бык снял со стены дубинку и всунул ее как засов в ручки дверей зала, выходивших в сторону черного хода.

– Дадим им бой на лестнице, а потом отступим в зал, – сказал он по пути к другим дверям, снимая со стены шест с наконечником, имитирующий копье.

– А в коридорах нам разве не будет удобнее? Там они не смогут нападать на нас все сразу, – спросил Макс, взвешивая в руке тренировочный двуручный меч, такой же, как настоящий, только тупой.

– Нет, не будет. Здесь узкие коридоры. Мы будем мешать друг другу, а если им удастся запереть нас в каком-нибудь коридоре с двух сторон, то наша песенка спета.

– Может быть, прорвемся на лестнице и примем бой на улице, чтобы они все были с одной стороны?

– Не стоит. Нельзя убежать вечером по незнакомым улицам от местных жителей. И на их месте я бы поставил стрелков у выходов. Лучшее, что мы можем сделать, раз уж их пришло так много, это убить их достаточно, чтобы остальные разбежались.

Лестница была немногим шире, чем коридор. Бык присел на первой площадке с большим щитом и копьем, с которого он баселардом срубил деревянный наконечник. Макс встал на следующем пролете с мечом.

Бандиты были одеты в темное и вооружены в основном мечами. Некоторые держали в руках стальные баклеры – кулачные щиты. Каждый второй нес факел. Их было десять, а шума они производили не больше, чем шумел бы один человек. Бык атаковал первым, едва отблески пламени обозначили тень его щита на площадке. Перекрыв половину лестницы щитом, он коротким выпадом проткнул шедшего впереди человека с факелом и вернулся на исходную позицию. Сразу же Макс подскочил к перилам и ударил своим мечом в темя одному из убийц. Второй раз та же штука не получилась, но попробовать безусловно стоило. Не все наемные убийцы на самом деле хорошие бойцы. Удары Быка были отбиты, а за клинок Макса ухватились двое, поэтому его пришлось отпустить.

Второй пролет Бык до середины прошел, пятясь и отбивая удары уже порядком разбитым щитом. На середине пролета он подставил щит таким образом, что в нем застрял чей-то меч, после чего выпустил щит и в один прыжок оказался наверху. Макс метнул дубинку в наемника, шедшего первым, попал в лоб, отскочил наверх и схватил следующее оружие – фехтовальную павезу, прямоугольный щит высотой почти в человеческий рост и шириной в фут, с желобом по высоте, в котором был закреплен шест, сверху и снизу увенчанный наконечниками с остриями и крюками. При помощи подобных снарядов начинающие фехтовальщики отрабатывали технику работы древковым оружием. Наличие двух симметричных наконечников давало возможность использовать известные приемы из удобных позиций, не переворачивая древко. Щит во все древко психологически облегчал постановку защит древком, заодно обеспечивал защиту пальцев, да и самого древка.

Для Макса этот гибрид щита и алебарды был знаком с детства, именно с ним Йорг преподавал базовую технику двуручного оружия. С мечом против такой штуки драться сложно – и в атаке не дотянешься, и в защите ничего не поделать. Пока Макс отступил в зал, он успел сломать голень одному, повредить плечевой сустав другому и третьего даже, кажется, убил колющим ударом в горло. Щит за это время разбили в щепки.

За дверями зала разбойников встретил Бык с привычным двуручным мечом. Он напал из темноты, подождав, пока в дверь втянется несколько человек. Одному разбил голову, другого отбросил назад так, что он напоролся бедром на меч кого-то из своих. Заставил шедших первыми обернуться и пропустить по прямому попаданию в голову тяжелыми тесаками.

Макс отправил во врагов все десять тесаков со стенда и схватил со следующего двуручную саблю. Оружие непривычное, но ведь и для врагов оно непривычное. Пару ударов пропустят, а потом можно и бросить, оружия еще полные стены остались.

Казалось, бой идет уже долго, но на самом деле еще прошло всего лишь столько времени, сколько нужно, чтобы по звукам боя сориентироваться внутри незнакомого дома, добраться до нужного помещения и взломать закрытую на засов дверь.

Когда оставшиеся на ногах разбойники отступили к той стороне зала, откуда они пришли, они уже готовы были все бросить и убраться отсюда подобру-поздорову. Но тут упала на пол дверь с другой стороны и внутрь ввалилась еще дюжина бандитов. Одновременно на лестнице послышались голоса и топот, подкрепление шло и от главного входа.

Теоретически, тридцать против двоих побеждают легко и уверенно. На практике оказалось, что местные условия сопутствовали двоим в большей степени, чем тридцати. В полумраке двое могли бить куда придется, не опасаясь задеть друг друга. Кроме того, к их услугам было развешанное по стенам зала оружие, потому нападавшим приходилось туго, когда вместо тяжелого фальшиона в руках противника вдруг оказывалось длинное копье, или откуда-то появлялся щит и отбрасывался в сторону вместе с завязшим в нем клинком.

Тяжело было и отличать своих от чужих. Факелы были брошены и дотлевали на полу. При лунном свете, пробивающемся через жалюзи, не сразу была заметна высокая фигура рыцаря и толстая фигура швейцарца. Оружие они постоянно меняли. Разбойники, оставившие свои мечи застрявшими с щитах, или выронившие их из сломанных пальцев, тоже хватали на замену все, что попадалось под руку.

Бык успел поработать и двуручным мечом, и фехтовальным щитом, и алебардой, воспользовался несколькими клинками, боевым цепом и дубинкой.

Макс не выпускал из рук длинного меча, меняя хват с обычного на полуклинковый и даже перехватывал меч за лезвие, обрушивая на головы врагов удары массивным навершием и перекрестьем.

Поначалу двоим сопутствовала удача. Если бы им удалось выдерживать взятый в начале темп до тех пор, пока не закончатся враги, третья часть оборонительного плана могла бы и не пригодиться. Но учебное оружие со стен давало возможность только временно выводить врагов из строя. Наемники, держась за стены, поднимались на ноги, перекладывали оружие из перебитых пальцев правой руки в левую, и, невзирая на заливающую глаза кровь, с яростью атаковали снова и снова.

Когда в зал вбежало уже четвертое подкрепление нападающим, Бык крикнул:

– Уходим! К выходу!

Те из наемников, кто понимал по-немецки, решили, что двое бойцов будут пробиваться к одному из двух входов в зал, и отступили, группируясь у дверей. Остальные, отступили к входам несколько позже, вслед за товарищами. А Бык, воспользовавшись паузой, подскочил к стене и открыл маленькую дверцу. Макс бросил меч, влетел в дверцу вслед за Быком и закрыл ее на засов.

Бык видел, что врагов много, и они наверняка оставят кого-то на улице. Он затягивал сражение в зале, чтобы вынудить командира разбойников послать наверх как можно больше людей. Если в зал два раза прибыли подкрепления, значит внизу уже может никого и не быть. Бык, касаясь рукой стены, пробежал по узкому коридору, по лестнице вниз, уперся в массивную дверь, отодвинул два засова и выскочил в коридор, выходивший к черному ходу.

Тут-то их и ждали. Напротив черного хода остались только двое арбалетчиков. Оба, не сговариваясь, выстрелили в первого, кто выбежал в дверь. Кираса в очередной раз спасла Быка от выстрела в грудь, но второй болт попал швейцарцу с пяти шагов в середину лица, убив его наповал.

Арбалетчикам не удалось насладиться победой. Макс с ходу набросился на первого, схватил его за голову и встряхнул, ломая шею вовсе не мастерством, а только грубой силой. Второй бросил арбалет и рванулся куда глаза глядят. По прямой. Через десяток шагов его догнал брошенный Максом кинжал.

Макс снял пояс с мечом с первого арбалетчика и вытащил кинжал из спины второго. Из открытой двери раздалась громкая ругань – кто-то в темноте навернулся с лестницы. Макс не стал дожидаться, пока неловкий бандит и иже с ним доберутся до выхода и в два прыжка скрылся в узком переулке. Касаясь рукой стен, быстрыми шагами он прошел несколько перекрестков и поворотов и заблудился. Ориентиров в скучном пригороде не было, освещения тоже. Городские ворота уже давно закрылись. Куда деваться благородному человеку ночью в незнакомом городе среди закрытых дверей? Не спасть же на улице?

Рядом послышались шаги двух тяжелых и неторопливых человек, на улицы упали отблески факела. Стражники вышли на очередной обход. За неимением лучшего варианта, Макс вспомнил, что в городе говорили про сговорчивость и предприимчивость стражи, и вышел навстречу патрулю.