Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Алексей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 53 страниц)

   – Это мое время?

   – Да, то картинка из 2012-го года.

   Жгут представлял собой более отрадное зрелище, нежели ранее. Цветов было гораздо больше, а сам он был существенно плотнее. – Все верно, Вы все еще способны генерировать массу новой информации этого плана. Национальные особенности до конца не утрачены большим числом народов. Однако, тенденция очень настораживающая. Количество цветов и толщина жгута сокращаются очень быстрыми темпами. Например, в твоем теперешнем 35-м все обстоит гораздо лучше.

   Картинка мигнула, и рядом с первой сферой и жгутом появилось второе изображение. Да, различия были видны невооруженным глазом.  Та же Россия в виде СССР выглядела на порядок ярче и монолитней. Национальные различия внутри страны только угадывались сквозь плотный слой одного цвета. В разы многокрасочнее и ярче выглядела Европа. А вот Китай, напротив, смотрелся более блекло. Но больше всего меня поразил жгут, он был в несколько раз плотнее, толще и радужней моего "современника".

   – Для полноты картины я покажу тебе еще один слой самого высокочастотного уровня. Какие твои цвета самые любимые, чтобы показать контраст?

   –  Пусть будут синий и оранжевый.

   -Хорошо, смотри.

   Сфера передо мной переливалась двумя яркими цветами. Они не смешивались между собой, но области ими занятые причудливо переплетались между собой. Были довольно крупные области, занятые преимущественно одним цветом, были сравнимые с ними пространства другого, но в целом возникало ощущение некоего баланса. Жгут исходящий от сферы был составлен из двух мощных равных по силе цветовых потоков.

   – Так выглядит здоровый мир. Цветами обозначены два базовых типа информации, которые ты называешь Любовь и Инферно. Кто-то предпочитает называть их Свет и Тьма. Названия не важны. Важно то, что ни один из них не может существовать без другого. Это две стороны одной медали. Всегда и везде. Как только в мире один тип информации погибает, вместе с ним погибает и мир.

   – А напоследок я покажу тебе в многократно ускоренном варианте гибель мира. Пока, к счастью, не твоего. Обрати в первую очередь на состояние жгута. Именно он лучше всего отражает состояние мира. Мир, любой, жив только до тех пор, пока в состоянии генерировать новый для Мироздания поток информации. Как только новизна уходит, мир умирает. Ему просто больше нечего дать.

   Передо мной опять на некотором удалении возникла сфера, которой я любовался самой первой.

   Вдруг краски этого мира стали бледнеть, а количество цветов резко сокращаться, жгут становился все тоньше и тоньше. В нем оставалось все меньше цветов. И вот в какой-то момент  он совсем истончился, потом на миг резко раздался вширь, вспыхнул и пропал. А вместе с ним пропал и луч, идущий к сфере. В тот же миг сфера потухла.

   Увиденное настолько поразило и шокировало меня, что я в ужасе замер, не в состоянии родить никакой мысли. Меня буквально колотило. Хотя тела я по-прежнему не ощущал, описать свое состояние другими словами просто не получалось.

   – А что произошло перед самым концом со жгутом? Он на мгновение стал толще и ярче.

   – Это ушли Души, не растерявшие частицу Творца. И хоть они не смогли спасти свой мир, им будет дан второй шанс.

   – А как же наши представления о бесконечном перевоплощении Душ и их вечной жизни? Все это выдумано нами?

   – Не все. Но жизнь и перевоплощения Душ происходят только до тех пор, пока жив сам мир. Я показал тебе все это, чтобы ты осознал масштабы проблемы. Твоя попытка переиграть историю не так проста, как кажется. А кроме того, это совсем не игра. Именно от тебя сейчас зависит, будет ли жив твой мир. Именно поэтому было решено предоставить тебе эту информацию. А теперь иди.

   В тот же миг я очнулся на кровати в своем номере. Шок. Другими словами мое состояние не описать. Сердце бешено колотилось, я мгновенно взмок, мысли в полном сумбуре метались в голове с такой силой, что казалось, я слышал стук их ударов о черепную коробку. Я вскочил и прямо из горлышка осушил полный графин воды, стоявший на столе. И только после этого  смог нормально вздохнуть.

   – Ни фига себе кино! – подумал я. Такой груз ответственности, и все на меня одного?   А где баланс? Где супервозможности для предотвращения суперопасности?

   – А ты их сначала заслужи, – ехидно отозвался у меня в голове Голос и тут же пропал.

Глава 8. Мысли, мысли...

   Расставшись с Сидоровым, Сталин отложил на час все остальные встречи. Закурил, чтобы успокоиться, любимую трубку и принялся мерить шагами кабинет. Этот странный необычный человек, или может быть правильнее сказать существо, вызвал в душе Сталина целую гамму сложных и очень противоречивых чувств. Он, безусловно, был уникален по своим способностям и не подпадал ни под один из вариантов, которые можно было бы рационально объяснить. Будучи отличным психологом, Сталин чувствовал, что практически все, что говорил Алексей, было сказано им совершенно искренне и с явной тревогой за судьбу страны. Он также чувствовал, что для Алексея было важно довести свои мысли именно до него, Сталина. Когда он говорил, что не видит в настоящем или будущем альтернативных фигур, могущих осуществить все необходимое, он не лукавил. Да и волнение его было совершенно не наигранным. И при всем этом он совершенно не стеснялся говорить такие вещи, о которых побоялся бы даже подумать в его присутствии кто-либо иной, кого Сталин знал. За неполные два часа разговора он умудрился наговорить себе на три расстрела минимум. Но одновременно Сталин интуитивно ощущал, что ему – Сталину, эта манера общения понравилась. Ему даже захотелось несколько раз вспомнить молодость, скинуть с себя груз ответственности и броситься с юношески задором в жаркую дискуссию. Что называется "без чинов", до крика, до махания кулаками. Захотелось доказать этому выглядящему юношей "пришельцу" неизвестно откуда, что он ошибается, что в реальности многое обстоит совершенно иначе. Разумеется, он сдержался, оставаясь внешне все тем же строгим и рассудительным Вождем, не имеющим право на смену личины и подрыв собственного авторитета. Но кто бы знал, как он устал постоянно носить на себе эту маску, как давно хотелось просто побыть самим собой и пообщаться с товарищами на равных, забывая о различиях в статусе. Как давно все, даже те, кого он знал еще до революции, и наедине называли его "товарищ Сталин" и лишь изредка прорывалось иногда "Иосиф Виссарионович" или "Коба". И вот появился этот странный "вьюноша" и вывалил ему без обиняков все, что хотел сказать, глядя прямо в глаза.

   Сталин любил власть, понимал власть и отлично разбирался в ее природе. Не случайно ни разу на протяжении последних десяти лет он не оставил ни одного шанса какому-либо из своих политических противников. И за это время ему удалось казалось бы невозможное. Он, сохраняя риторику марксизма, смог кардинально изменить суть проводимой политики. По большому счету это уже был никакой не марксизм, да и к Ленину то, что он делал и стремился, не имело никакого отношения. Он строил государство. Он строил новую Российскую империю, за какими бы терминами она не пряталась. И себя он видел именно Императором. Жестким и временами жестоким, сметающим со своего пути любого, кто пробовал посягнуть на эту его миссию. Сталин прекрасно знал, что на вершине властной пирамиды может быть только один, и он сознательно обрекал себя на это трагическое одиночество, разрушая отношения со своими старыми друзьями и соратниками, иногда, если люди вовремя не понимали причин изменения отношений, то и вместе с ними. Это его крест. И за него отвечать только ему.

   Но была и вторая сторона медали. Сталин в отношениях с властью не был рабом этой пагубной страсти. Власть по-прежнему оставалась для него лишь инструментом, позволяющим реализовывать замыслы и строить великую Державу. Для каждого человека в системе власти Сталин пытался найти идеально подходящее ему место, но совершенно не терпел, когда его логика не совпадала с чьими-то личными амбициями. В случае с Алексеем Сталин находился в полном раздрае. Он никак не мог определить для него идеальное место в системе, которую он строил и возглавлял. Впрочем, все только начинается, он обязательно это придумает. Слабые места есть у всех. Найдутся они и у Сидорова. Обязательно найдутся. Просто, возможно, искать их надо не в области личного, а в сфере его миссии или того, что он сам под ней понимает. Сталин усмехнулся. Он окончательно успокоился и был уверен, что обязательно придумает, как максимально эффективно использовать Алексея. Он найдет ему место в системе. В Его системе.

   А все же интересный человек этот Алексей, совершенно не похож на всех тех, с кем Сталину приходилось сталкиваться за свою жизнь. И дело здесь не в том, что он не волновался за свою жизнь. Это была какая-то внутренняя свобода, абсолютно не свойственная никому их современников Сталина, включая, пожалуй, и его самого. Ведь порой страшные вещи говорил Алексей. Причем, говорил спокойно, как о чем-то совершенно само собой разумеющемся, обыденном. Говорил так, что Сталин понял, что это не игра, что, может быть, это и не правда, или не вся правда, но точно то, что сам Алексей за таковую считает. Об этом свидетельствовали не только все подробности, выдумать которые и выстроить в столь связном изложении истории невозможно. Об этом говорило чутье самого Сталина. Ведь он тоже всем своим существом чувствовал надвигающуюся на страну страшную угрозу. Боялся об этом думать, гнал мысли от себя, но спокойствие не приходило. А рассказ Алексея о силах, стоящих за революцией, вложивших в нее деньги, спокойный, свободный, без тени страха или хотя бы опасения, говорил о том, что это существо действительно из другого мира или эпохи. В данное время произносить подобные вещи вслух было смертельно опасно.

   А какая потенциальная бездна информации содержалась в рассказе Алексея. Сталин на секунду задумался, каково это быть единственным человеком этого мира, знающим наперед все события. И не просто человеком, а человеком Власти, способным самым активным образом организовывать противодействие неблагоприятным фактам и всячески поддерживать положительные моменты. Это чувство ему понравилось. Очень понравилось. Он даже тормознул самого себя. Необходимо быть крайне осторожным надо тщательнейшим образом все проверять и перепроверять. Посмотрим, что найдут геологи. Артузов уже доложил, что в предлагаемых местах никто из иностранцев никогда ничего не искал. А легенда, если понадобится, будет готова в течение месяца. У Серго также все было в процессе. Составы экспедиций согласованы и должны будут отправиться по маршрутам во второй половине апреля. Подготовка экспедиций уже началась. Как все-таки приятно, что есть возможность не выслушивать десятки неудобных вопросов на тему, откуда руководство взяло столь необычные места для поиска. Те же геологи всячески доказывали, что алмазов на территории СССР нет и быть не может. Но от экспедиции никто не отказался. Партия приказала, поедем.

   Понравилась Сталину и оценка некоторых товарищей, данная Алексеем. Практически во всех случаях она совпадала с собственной сталинской оценкой. Литвинов давно напрашивался на расстрел за всю свою шпионскую деятельность. Хотя Сталина очень здорово тормозила в его отношении необходимость поддерживать нормальные отношения с США и Британией, стоящими за Литвиновым. Слишком многое сейчас поставлено на карту и зависит от бесперебойности поставок промышленного оборудования. Индустриализация страны еще в самом разгаре. Но скоро, очень скоро этот англосакский выкормыш свое получит. И тогда его не спасут ни жена, никакие-либо связи.

   Того же Ежова Сталин считал за услужливого и преданного, но дурака. Просто не думал, что он окажется способным наворотить столько бед. И к Берии он давно присматривается. Надо будет этому Алексею целый спичек имен подготовить, которые его интересуют. Пусть даст свою оценку. Посмотрим на процент совпадений.

   Кстати о Берии.

   Сталин взял трубку и попросил соединить его с Берией.

   – Гамарджоба, товарищ Берия.

   – Гагимарджос, товарищ Сталин!

   – Как продвигаются дела в Грузии?

   – Все по плану, товарищ Сталин.

   – Как Вы посмотрите на то, чтобы заехать ко мне и доложить об успехах лично?

   – Завтра выезжаю, товарищ Сталин.

   – До встречи, товарищ Берия, – не дожидаясь ответа, Сталин повесил трубку. – Вот и посмотрим на тебя еще раз, Лаврентий Павлович. – А что, если именно его и сделать начальником этого отдела, как там его Алексей назвал, Отдел стратегических исследований при Политбюро? Хорошее название, сильное, но непонятное. Только не Отдел, а Управление. Так будет правильней, Сталин интуитивно чувствовал, что небольшим коллективом из нескольких человек здесь не обойтись. Если все так, как рассказал товарищ Алексей, то получится очень хорошая структура, управляющая разработкой и внедрением новинок, включая эту страшную атомную бомбу. Ей Берия и в "прошлой жизни" занимался, пусть и в этой справляется. А на НКВД мы кого-нибудь еще подберем. Хотя над названием еще стоит подумать. Все любят сокращения. А ОСИ или УСИ звучит как-то не очень. Прямо скажем, не солидно звучит для тех задач, которыми Сталин собирался нагрузить новую структуру. Надо думать. Слово "исследования" явно стоит поменять на "разработки". Исследования это что-то перманентное, совсем не обещающее результатов. А разработки, напротив, нечто конкретное, воплощенное в результативный практический вид. Хотя УСР тоже не благозвучно. Явно просится еще какая-нибудь гласная. А почему бы не назвать разработки оборонными? Ведь все, чем собирается заниматься эта структура имеет прямое отношение к обороноспособности страны. УСОР уже звучит явно лучше, хотя и отдает определенными не благозвучными ассоциациями. Так что "стратегических" тоже стоит на что-нибудь поменять. Сталину пришла в голову забавная идея. А что если назвать организацию УЗОР? Вполне соответствует психологии его самого. Ведь в политике он именно тем и занимался, что постоянно плел сложные узоры, выстраивая отношения между своими сторонниками и противниками таким образом, чтобы в результате все они оказались запутавшимися в его личной искусно сплетенной сети. Управление Завтрашних Оборонных Разработок. Отлично, так и сделаем. Идеально соответствует сути с учетом "пришельца из будущего". Вот только для внешнего круга слово "завтрашних" следует заменить на что-то другое. Для них пусть это будут "значимые" разработки. Серьезно и никому не понятно. На этом и остановимся.

   Название второго органа Сталину также очень понравилось. Комитет партконтроля и контрразведки. Звучит просто отлично. Грозно. Вот пусть все эти самостийные руководители обкомов и подергаются. И Ежов там действительно будет на своем месте. И ничего, что только в феврале они уже сменили название этого органа с Центральной Контрольной Комиссии на Комиссию Партийного Контроля. Придет новый человек, придадим ему дополнительные полномочия и опять поменяем. Тем более, что обострение борьбы с оппозицией вполне оправдывает и контрразведывательную деятельность в рядах партии. Есть в ней еще чуждые элементы и не мало.

   Кстати, надо будет попросить Алексея более подробно рассказать о том, какие структуры управления были в его мире. Может быть, еще найдется что-то полезное.

   А вот информация насчет Хрущева Сталину не понравилась категорически. Он знал, что Хрущев был троцкистом. Но когда в 34-м Каганович выдвигал его на пост Первого секретаря МГК, он говорил, что Хрущев полностью перевоспитался, встал на позицию партии и уже сам активно борется с троцкистами. Значит, не успокоился, Никитка, а лишь затаился до поры. Надо бы к нему внимательнее присмотреться. Да и Алексея еще поподробней расспросить. Что-то не сходится. Не виден в нем пока потенциал Первого. А раз так, то это может оказаться опасным. Хитрым и осторожным интриганом может оказаться Хрущев, исподволь, незаметно выстраивающим свою паучью сеть. Надо же, а ведь мы ему только что еще больший пост по совместительству доверили – секретаря Московского областного комитета. Надо будет с Лазарем еще раз поговорить на его счет. Нет ли тут и у него личного интереса?

   Все пора отвлечься, хорошего понемножку, тем более в приемной уже люди ждут.

   – Пусть зайдет Молотов.

   А тем временем я, несколько придя в себя после путешествия в "запредельность", сидя в своем номере, также прокручивал прошедшую встречу и далеко не простой разговор с Вождем. В общем и целом я остался доволен. Мне удалось заинтересовать Сталина, удалось противостоять его давлению и в то же время не разозлить до полного неприятия, удалось договориться о начале планомерной работы в рамках вновь создаваемой структуры. И, что самое главное, удалось хоть частично, но решить одну из важнейших и актуальных задач – заронить в нем зерно сомнения о правильности используемых методов чистки партийно-хозяйственного аппарата. Уверен, что он позже обязательно вернется и к моему рассказу о будущем. У меня еще будет отличная возможность подробно объяснить причины провала начального этапа войны. А пока было достаточно одного намека на единственно атакующий стиль обучения в армии. Сталин обязан за это зацепиться и сделать себе зарубку на память.

   Конечно, я понимал, что где-то мои мысли отдают детской наивностью. Сталин совершенно не тот человек, который легко позволит диктовать себе чужую волю. Он строит свое государство, на вершине которого видит себя и только себя. А потому ни о каком равноправном сотрудничестве с ним речи идти не может. Можно работать или на него или стоять в стороне. Закинутая ему мысль об идеальном оппоненте, которого не стоит бояться и который сам ничего не страшится, отлична и даже может сработать. Но лишь в плане процесса по выработки Сталиным собственного мнения по какому-либо вопросу. Впрочем, меня это вполне устроит. А позже подумаем и над тем, как собственную игру не замыкать на одном лишь Сталине. С одной его помощью всей проблемы не решить. Сейчас Сталин явно будет придумывать, как поставить меня в строй и иметь возможностью мной полноценно управлять. Не будем ему мешать, это вполне укладывается в мое собственное представление о целесообразном развитии процесса. Да и он будет меньше дергаться.

   А мне сейчас стоит озаботиться структурой Отдела. А то ведь здесь не как у нас, где можно месяц воду в ступе толочь. Здесь или ты решаешь вопросы быстро и четко в кратчайшие сроки, или уже не имеешь такой возможности в будущем. В лучшем случае допускается не более одного прокола. Не случайно Сталин мне про план напомнил. Объяснение мое он принял, но второй раз это уже не прокатит.

   Делать нечего. Уселся за стол и начал сочинять.

   Сначала разобьем работу на темы.

   1.      Перспективные системы вооружений и принципы действия войск в боевых условиях.

   2.      Структура государственного управления с учетом опыта позднего СССР. Взаимодействие между всеми элементами структуры.

   3.      Идеологическая основа строительства социализма.

   4.      Стратегическое планирование международных политических отношений.

   5.      Экономическое развитие СССР и внешнеэкономическая активность, включая скрытую.

   Эти пять направлений долгоиграющие. Не успеешь решить одну задачу, как на очередь встанут еще пять или десять. Под них и коллективы надо подбирать сильные и на постоянной основе. Но есть и более локальные проблемы. Такие, как оппозиция, работа с молодежью, отношение у уголовному миру. Их надо решить, пусть и концептуально. Но раз и навсегда.

   Посмотрел на написанное и решил, что пока достаточно. Это бы осилить. Хотя что-то меня все же не устраивало. Встал, походил. Вроде все верно и, тем не менее, что-то очень важное, принципиальное упустил. Стоп. А ведь действительно. Для того, чтобы все всразу же выстраивалось в единой взаимосвязи необходимо общее консолидирующее начало – цель, выраженная в Образе будущего. Которое планируется построить. И это не просто один из пунктов моего перечня. Это то, что должно стоять над всеми пунктами и диктовать им концептуальные ограничения. А, соответственно, это потребует и самостоятельной группы разработчиков, во главе которой должен стоять руководитель Отдела.

   Теперь следует определить, каким образом все эти направления заставить работать. И тут мне на ум пришло, что сейчас совершенно не известен классический командный метод работы с четким распределением ролей и функций в более или менее равноправном коллективе. Если в Отделе появится классическая для этого времени пирамида, то ничего путного не выйдет по определению. Люди должны быть раскованными, максимально творческими и ориентированными на единый конечный результат. Они должны четко формулировать и аргументировать именно собственное мнение, а не пытаться угадать, что в голову у очередного начальника.

   Надо будет обязательно предлагать именно этот метод работы. В моем времени он используется как временный для решения конкретных задач и проблем. Но здесь-то сейчас аврал это норма жизни, здесь постоянные перемены и новые вводные, на которые классическая структура просто не успевает реагировать. Сталину должно это понравиться. Тем более, что коллективный метод сейчас в почете. И если получится, то его потом можно будет широко растиражировать. Например, в КБ, разрабатывающих новые виды вооружений. Да и много, где еще пригодится. Итак, что там у нас в памяти по данному поводу?

   Мне в свое время приходилось читать множество различных теорий, содержащих модели командной работы и распределения ролей. Хотя все они казались мне излишне вычурными и наукообразными. Надо, оттолкнувшись от них найти максимально простые формулировки, которые я смог бы легко объяснить современным специалистам по подбору кадров. А то здесь в лучшем случае в характеристиках найдешь лишь "умен, инициативен, предан делу партии". А мне требовалось намного больше. Но думать об этом после всех перипетий сегодняшнего дня не хотелось совершенно.

   Вместо этого я решил прогуляться.

Глава 9. На новом месте.

   На следующее утро я в очередной раз убедился насколько это время кардинально отличается от моего. Любые вопросы, если они были продуманы и должны были быть решены, решались мгновенно, без какого-либо намека на волокиту..

   В соответствии с распоряжением Сталина под временное размещение "Отдела" из резервов Мосдачтреста была выделена большая двухэтажная дача, расположенная в Кунцевском районе Подмосковья недалеко от Ближней дачи самого Сталина. Это был целый комплекс строений, окруженный солидным забором, облегчавшим охрану объекта. Охрана была поручена службе того же Власика. Сталин совершенно не хотел подпускать близко к тайне Сидорова никого из людей Ягоды.

   В 10 часов утра за мной заехал все тот же капитан НКВД, который давеча проводил мою проверку. Видимо, Сталин решил без необходимости не расширять пока круг уже задействованных лиц. На этот раз он выглядел гораздо более дружелюбным и даже несколько смущенным.

   – Разрешите представиться, товарищ Сидоров. Иваненко Виктор Степанович. Назначен начальником охраны объекта, на который Вы переезжаете. Надеюсь, Вы не держите обиды за вчерашнее происшествие. Выполнял приказ руководства.

   – Совершенно не держу, Виктор Степанович, и все понимаю.

   Он протянул мне огромный сверток, оказавшийся комплектом формы, – переоденьтесь и спускайтесь вниз, я буду ждать в машине.

   Комплект включал в себя рубаху-френч цвета хаки, синие галифе, широкий кожаный ремень, хромовые сапоги с комплектом новых портянок и кавалерийскую шинель. Была там и знаменитая синяя фуражка с малиновым околышком. В отдельном конверте из плотной бумаги нашлись документы на имя лейтенанта НКВД Сидорова Алексея Петровича. Не долго думая, Сталин решил оставить мне прежние фамилию и отчество. Меня это вполне устраивало, хотя столь быстрое желание Сталина поставить меня "в рамки" несколько позабавило. Ведь принимая эту форму, я автоматически становился обязанным выполнять и все правила, обязательные для ее носителя. Но, учитывая крайнюю потребность в нахождении общего языка с вождем, я решил не выпендриваться и быстро переоделся. Ощущения были несколько непривычными, особенно от галифе, но оглядев себя в зеркале, решил, что сойдет. Особенно меня порадовало, что пройденный когда-то в институте курс военной подготовки позволил мне довольно споро намотать портянки. А вот сапоги реально порадовали. Они оказались мягкими и очень удобными. Не знаю, кто и как меня обмерял взглядом, но глаз у этого человека был алмаз, сапоги подошли идеально. Засунув документы в карман, уже собрался выходить, как меня прошил холодный пот. Особенно, когда я увидел, что моя старая одежда вдруг растворилась в воздухе и легким облачком впиталась в мое новое одеяние.

   В своей старой одежде я перемещался легко и свободно, а что будет с новой? Не придется ли мне оказаться на месте финиша абсолютно голым или даже в нижнем белье, которое пока оставил свое? Закрыл глаза и попробовал совершать по номеру несколько микро перемещений. Уф, отлегло. Новая одежда не подвела и исправно "согласилась" прыгать по комнате вместе со мной, не пытаясь оставить меня в одиночестве.

   Наконец я успокоился, надел шинель, нахлобучил фуражку и "прыгнул в коридор прямо через закрытую дверь. Осмотрел себя и, довольно хмыкнув, собрался уже спускаться вниз, как неожиданно вспомнил про оставленный в номере портфель. Пришлось прыгнуть еще дважды.

   Внизу быстро завершил все формальности с выездом из гостиницы. Знакомая администраторша, пораженная удивительным превращением гражданского инженера из провинции в сотрудника НКВД, мгновенно приняла ключи от номера и оплату, потом слегка волнуясь, пожелала мне приятного пути.

   – Отлично выглядите, товарищ лейтенант, – заулыбался, увидев меня, Иваненко.

   – Зовите меня Алексей Петрович, Виктор Степанович, по крайней мере, наедине. Нам, судя по всему, предстоит с Вами много общаться.

   Подобная фамильярность в обращении к старшему по званию могла показаться странной, но я прекрасно видел, что Иваненко понимал, форма для меня лишь формальность, призванная сделать меня незаметным и уберечь от излишних вопросов. К тому же я сразу же хотел показать, что принимаю правила игры, но только до определенной степени.

   Машина быстро несла нас по еще заснеженной Москве. Да, это не мое время, когда запруженные улицы почти круглосуточно позволяли перемещаться чуть ли не со скоростью пешехода. Глядя на проносившиеся мимо здания, я пытался понять, куда меня везут. К сожалению множества улиц, знакомых по моему времени еще просто не существовало. А потому я мог лишь примерно угадывать направление. Вроде бы едем на запад. Я попытался вспомнить, что такого было расположено на западе Москвы в мое время. А город за окном тем временем почти закончился, высокие здания сменились частным сектором и все чаще по сторонам дороги стали возникать высокие участки леса. А не в Кунцево ли меня везут? Вроде бы Ближняя дача Сталина была построена в 34-м. Вряд ли, конечно, меня поселят на ней самой, но вот расположить место размещения Отдела поблизости от резиденции Вождя вполне могло оказаться неплохой идеей. По крайней мере, можно было значительно меньше афишировать наши встречи.

   Объект "Три ноля Б", как представил мне его Иваненко, оказался окруженной забором компактной, но довольно немаленькой группой деревянных строений, стоящих посреди векового соснового леса. Охрана выглядела достаточно внушительно. Проверили нас на въезде тщательно, несмотря на наличие в машине собственного командира. Да и далеко не пацанами казались люди, открывавшие нам ворота.

   – Вон там баня, здесь домик охраны, а Вам, Алексей Петрович, сюда. Пойдемте, я покажу Вам Ваши комнаты.

   Мне полагались две комнаты на втором этаже. Спальня и кабинет.

   Объяснив все остальные формальности, касающиеся режима питания и свободы передвижения по объекту, Иваненко хотел уйти, но уже на пороге заметил.

   – Алексей Петрович. Я понимаю, что противодействовать этому никак не смогу, но если Вам вдруг придет в голову исчезнуть, примерно так, как тогда из камеры, я все же попрошу Вас поставить меня перед этим в известность. Я отвечаю за Вас и обстановку на объекте перед товарищем Сталиным лично. И мне бы не хотелось, чтобы я или кто-то из моих людей пострадал из-за Вашего внезапного исчезновения. В свою очередь постараюсь никак Вам не мешать в Вашей работе.

   – Договорились, Виктор Степанович. Я догадываюсь, что мое исчезновение повесят в случае чего на Вас и постараюсь Вас не подводить. Хотя ситуации могут быть разные.

   – Понимаю, просто прошу иметь это в виду, с этими словами он вышел.

   Вот и еще одна связывающая меня паутинка. Наверняка эту идею подсказал Иваненко сам Сталин. По тому, как я говорил о необходимости минимизации репрессий, он наверняка сделал вывод о моей интеллигентской мягкотелости, посчитав, что я не захочу подставлять Иваненко под удар своим исчезновением. Да, Иосиф Виссарионович, Вы. Оказывается, тот еще жук. Даже в большей степени, чем я ожидал. Но посмотрим, посмотрим. Пока я для себя вообще не видел острой необходимости куда-либо бежать, а дальше будет видно. В любом случае, остановить меня Иваненко не сможет, а отчитываться я перед ним не собираюсь.

   Впечатленный скоростью решения вопросов и то, что следующая встреча со Сталиным может состояться в любой момент, я отправился в кабинет и принялся дописывать материалы по работе отдела.

   Итак, в каждой команде нам потребуется:

   Лидер, он же Координатор. Авторитетный, жесткий, но широко мыслящий человек, способный придать любой стихийной дискуссии упорядоченный характер, а также четко фиксировать все достигнутые договоренности и принятые решения. Для него характерно четкое понимание цели и направление всей работы на ее достижение. На этом же человеке лежат отношения с внешним руководством. Характер спокойный, выдержанный.

   Генератор идей. Чудаковатая личность с быстрым мышлением и способностью находить решение проблем там, где их не станет искать кто-либо другой. Такие люди всегда фонтанируют большим количеством предложений, многие их которых даже на первый взгляд кажутся глупыми и странными. Но именно у них, как правило, в куче мусора можно при должном умении найти "золото". Характер эмоциональный.

   Аналитик. Человек, способный связывать в единую цепочку причинно-следственных связей, казалось бы, совершенно разрозненные события. Требуется прекрасное знание истории, логики, массовой психологии. На нем же лежит исследование имеющихся или потенциально привлекаемых ресурсов для решения проблемы. Характер спокойный, дотошный, но не лишенный воображения.