Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Алексей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

   Нет, не может такого быть. Сегодняшний СССР даже близко не похож на все, что описывал Алексей о своем Союзе предвоенного образца. Совершенно другая армия, несравнимо более мощное оружие и выучка войск. Существенно более развитая промышленность и ресурсная база, к тому же более рационально с военной точки зрения расположенные. Нет, не может такого быть, что все зря. Хотя готовиться надо к худшему, и мы будем к этому худшему готовиться. Но сделаем все, что возможно и невозможно, чтобы Игра пошла по нашим, а не английским правилам. Лишь бы силы были и здоровье не подвело. А то ведь это в мире Алексея он благополучно дотянул до 53-го да еще и ушел возможно не без чьей-то помощи. А вдруг здесь он не справится с таким грузом, вдруг его путь прервется раньше? Эта мысль бросила Сталина в пот. Ведь еще ничего не успел, еще ничего не готово. Случись с ним что-то сейчас, и еще не известно, как начнут разворачиваться события. Как и любой другой человек Сталин понимал, что не вечен, и до некоторой степени смерти боялся. Но собственно страх перед неизбежным был значительно слабее иного страха, страха не успеть завершить начатое. Не успеть привести страну к такому состоянию, что ни при каких условиях стало бы невозможным то, что произошло у Алексея. Социализм должен победить окончательно и бесповоротно. Россия должна жить и показывать всему миру пример, ведя его за собой в будущее. А для этого он, Сталин, еще очень нужен стране и народу.

   Кстати, Алексей что-то намекал насчет того, что в этом деле мог бы помочь Велимир. Продлить жизнь, укрепить здоровье. А что, сам-то он уже по собственным словам не одну сотню разменял, а смотрится таким грибом-боровичком, что молодые обзавидуются. Может и впрямь попросить волхва? Подарил бы лет пятьдесят хотя бы, так он бы так развернулся, что никакие там Никитки или прочие властолюбцы даже на пушечный выстрел к власти подойти не смогли бы. Страшновато, конечно, кто его волхва знает, что он там в организме понаделает? Но вроде и довериться можно, благо хотел бы плохое замыслить, давно бы успел и не раз. Вон каждый раз, как черт из табакерки выскакивает, если позовешь. Стоит или не стоит? Ладно, торопиться не будем. Еще подумаем.

   – Подумай, подумай, Князь, – раздался в голове веселый голос Велимира.

   – Ты что, зараза, прописался у меня в мозгах? – не на шутку взъярился Сталин.

   – Нет, конечно, успокойся. Больно надо мне в твоей голове сидеть, своих дел мало, что ли? Ты же сам про меня думать стал, да еще так громко, что не услышать было невозможно. Помочь тебе можно, Князь, хотя на такой срок, как у меня, уже не рассчитывай. Стар ты уже, да и груз прошлого на тебе таков, что плечи гнет. Но несколько десятков лет накинуть можно. Так что, думай. Буду нужен, позовешь. Да и еще момент. Если решишься, то определенные условия будут.

   – Что за условия? – Сталину и так было явно не по себе, а уж то, что кто-то мог ставить ему условия, вообще вышибало из колеи.

   – Условия не самые обременительные, но знать ты их должен. Да успокойся, ничего я у тебя просить не собираюсь, а принуждать тем более. Условия такие. Если помощь богов примешь, то и ответ перед ними держать станешь другой. Больший. За все содеянное тобой сторицей спросится. На что, мол, лишние годы жизни потратил. Если на благо Руси и народа русского одно дело. А если загнобишь народ, разоришь страну, совсем иной спрос будет. Вовек за грех не расплатишься. Вот такие условия. Если готов будешь, свистни, приду. Только сначала все свои сомнения в себе разреши и твердо уверься в своей готовности.

   Сталин слышал в своей голове голос волхва и потихоньку расслаблялся. Вот, значит, какая плата ждет. Что ж подумать и вправду стоит крепко. На такое не с бухты-барахты решаться надо, а полностью осознанно. Потом уже не передумаешь.

   – Хорошо, Велимир, свяжусь. Спасибо за предложение и честное описание условий.

   – Будь здрав, князь. – Голос Велимира пропал.

   Сталин, уже успокоившийся, вернулся к столу и из потайного ящика достал тонкую красную папку. Этих материалов не видел никто, кроме самого Сталина. Эти бумаги он писал собственноручно. Документы представляли собой схематическую разработку действий СССР на различных направлениях в зависимости от развития внешней обстановки. Сейчас бы такое назвали многофакторным моделированием, но Сталин не знал подобных терминов. Он лишь составил на основе информации Алексея, уже предпринятых в этом времени шагов и разработанных планов, схему задействования тех или иных сил, начала той или иной проработанной операции, привязанных по логике и времени к разворачивающимся в мире событиям.

   На ближайший месяц в этой схеме было не так много пунктов, но Сталин решил все же освежить свою память, а возможно и внести дополнения и коррективы.

Глава 78.

Нормальные герои всегда идут в обход.

   Я сидел в своем домике на базе УЗОРа в Серебряном Бору и корпел над заданием

Сталина. Ох и задал же он задачку, впору целую Академию подключать. И хотя наметок и наработок было множество, но вот так взять и свести все воедино, да еще всего за месяц, та еще работенка. Хотя я давно заметил, что в этом времени жизнь вообще протекала на совершенно иных скоростях. Куда там хваленой капиталистической производительности труда. Да любой ответственный советский работник средней руки заткнет их хвалебный менеджмент за пояс, не поморщившись. А в моем времени на то, что здесь за сутки делалось, недели потребовались бы. Я вот сам тоже так втянулся, что и забыл, как раньше на работе штаны просиживал в ожидании конца рабочего дня.

   Тут неожиданно раздался стук в дверь. Открыв, я с удивлением увидел на пороге Берию. Не то, чтобы Лаврентий Павлович был редким гостем в наших Палестинах, но вот так, чтобы самому заявиться в гости, это впервые.

   – Добрый день, товарищ Сидоров, не помешаю?

   – Заходите, конечно, товарищ Берия, разве такой человек может помешать? Да и Вы явно не просто так на чашку чая заглянули. Что-то случилось?

   – Нет, ничего особенного не случилось. Просто хотел переговорить. А что чаю не нальете?

   – Ну почему не налью, проходите в комнату, сейчас чайник поставлю.

   Начинать разговор Берия не спешил. Сначала мы с ним пили чай, обмениваясь впечатлениями о последних событиях и о том, насколько нам стоит рассчитывать на то, что в Скандинавии, а потом и во Франции все пройдет по запланированному нами сценарию. И лишь потом Лаврентий Павлович наконец решился и задал вопрос, ради которого, насколько я понял, он и пришел.

   – Скажите, товарищ Сидоров. Это ведь наверняка не без Вашей помощи товарищ Сталин выбрал именно ту стратегию, которую он озвучил на том совещании.

   – Ну как сказать. Да, я принял некоторое участие в разработке озвученной стратегии, и несколько раз обсуждал с товарищем Сталиным эти вопросы, товарищ Берия.

   – Если Вы не против, то я хотел бы перейти на менее формальный стиль общения, мы же с Вами не в Кремле, зовите меня Лаврентием.

   – Хорошо, тогда зовите меня Алексей. А Вас я бы хотел все же называть по имени-отчеству. Лаврентий Павлович, все же как ни крути, а Вы для моего поколения человек-легенда, и пусть в моем времени отношение к этой легенде далеко не однозначное, про ничтожества легенд не складывают.

   Я увидел, что мои слова Берии явно понравились. И хотя в свое время он многое узнал от меня про свой вклад в строительство СССР, думаю, еще больше узнал от Сталина из того, что последний счел нужным ему рассказать, но лишнее упоминание его значительной роли в истории все равно явно порадовало. Берия махнул рукой, – ладно, что с вами, потомками, поделаешь, пусть будет Павлович. Тем более, что и выглядите Вы намного моложе.

   – Я думаю, не стоит преувеличивать мою роль в принятии стратегии, – вернулся я к теме обсуждения, – товарищ Сталин, принимает все решения исключительно самостоятельно, хотя и выслушивает перед этим различные точки зрения. Мы действительно много раз обсуждали с ним эту тему еще до совещания, и я неоднократно высказывал ему свои соображения на этот счет. Мне приятно, что я смог привести ему достаточно весомые аргументы, которые склонили его в итоге именно к такой стратегии.

   – Вот-вот, именно это я и имел в виду. Тогда, если это не выходит за рамки Ваших ограничений, Алексей, наложенных, – Берия поднял палец вверх, – не могли бы Вы подробно рассказать, почему Вы ратовали именно за такой вариант.

   Понимаете, перед тем совещанием Сталин поручил УЗОРу проанализировать различные возможные варианты. В том числе и тот, который предусматривал наш превентивный удар по Германии с последующим выходом во Францию и дальше. Анализ показал, что нам вполне по силам подчинить себе всю Европу. Аналитики, правда, указали на ряд существенных, возникающих при этом рисков, а потому однозначных рекомендаций не выдали, но все же.

   – Что, Лаврентий Павлович, идеи товарища Троцкого насчет мировой революции бессмертны, – я засмеялся, – мы назло всем буржуям мировой пожар раздуем, – и, увидев, гримасу на лице Берии, поспешно добавил, – это шутка.

   – Нехорошие у Вас шутки, Алексей, даже в такой обстановке, опасные шутки.

   Я поднял руки вверх, признавая вину, – извините Лаврентий Павлович, погорячился.

   – И тем не менее, в чем-то Вы правы. Вы пришли из совершенно иного мира, где все происходящее сейчас давно стало историей, а образ мышления людей кардинально изменился. Вы смотрите на мир сквозь призму того, что произошло в Вашей истории.

   А вот для сегодняшних миллионов простых коммунистов страны этой истории еще не случилось, для них идеи победы социализма во всем мире далеко не пустой звук. Да, партия приняла программу строительства социализма в отдельно взятой стране. Но лишь потому, что мы осознали принципиально различный уровень готовности пролетариата в разных странах к открытой борьбе за свои права. Мы осознали, что у нас просто не хватит сил и ресурсов добиться немедленной глобальной победы. А потому решили сделать паузу и укрепить свои позиции в нашей стране настолько, чтобы продемонстрировать всему преимущества социализма. То есть цели всемирной победы не были отброшены как ошибочные, они лишь отложены до благоприятного момента. И вот сейчас, в том числе и с Вашей помощью, многие видят, что, возможно, этот момент настает.

   Что мешает нам сейчас, точнее в тот момент, когда Гитлер увязнет во Франции, нанести ему сокрушительный удар с другой стороны? Мы располагаем сейчас наиболее мощной армией и системами вооружения, которых у них не будет еще несколько лет. И это без учета "изделия". Мы обладаем мощной промышленной базой.

   Гитлер ведь достаточно уязвим, особенно сейчас. Стоит нам лишить его румынской нефти, как он окажется на грани поражения. Его танковые армии встанут без горючего, самолеты не смогут покинуть аэродромов.

   До африканской нефти он еще не добрался, а больше топлива в требуемом количестве в Европе взять негде. Что помешало Вам предложить этот вариант? Наши аналитики просчитали возможное развитие этого плана и уверенно заявляют, что наши шансы на победу более, чем существенны. И даже то, что Англия может пойти на мир с Гитлером, вступив в войну против нас, не сильно меняет ситуацию. И еще. Поймите, пожалуйста, меня правильно. Я отнюдь не ратую за этот вариант действий. Как я уже сказал, те же аналитики видят в нем достаточно много рисков различного рода. Но мне хотелось бы услышать Ваши соображения, а потом сравнить их с теми, что сделали аналитики. Вы же наверняка рассматривали такой вариант?

   – Я понял, Лаврентий Павлович. Разумеется, я рассматривал этот вариант, более того, мне удалось достаточно детально разобрать его и с товарищем Сталиным. Вы хотите спросить, почему мной был предложен, а товарищем Сталиным принят совершенно иной, более медленный и острожный стратегический план, а не решительный удар по прогнившей Европе. Я отвечу, здесь нет никакой тайны. Давайте попробуем спрогнозировать события по этому варианту. Если Вы с чем-то будете не согласны, то сразу говорите.

   – Договорились. Я внимательно слушаю.

   – Рассмотрим этот вариант с различных сторон. Сначала с военной точки зрения. Пройдемся по основным данным. Численность наших Вооруженных Сил составляет около 4-х миллионов человек плюс около миллиона резерв. Из них на достойном уровне боеподготовки находятся от силы полтора-два миллиона солдат и офицеров. Это то, что мы успели сделать за несколько лет целенаправленной подготовки. Против этого у Германии численность сухопутных войск составляет 2,7 миллиона человек плюс тот же миллион резервистов. Во Франции это 2 миллиона человек, у Англии около миллиона человек в Метрополии и еще тысяч триста в колониях. Примерно миллион может выставить Италия, чуть меньше Испания.

   Уже эти цифры при всех скидках на боевые качества, а они сопоставимые с нашими лишь у немцев, показывают, что даже при существенном преимуществе в технике и вооружениях, легкой прогулкой эта война не будет. Тем более, что у того же Гитлера сегодня накоплено топливных резервов примерно на год тотальной войны. А через год он уже точно доберется до ливийской нефти.

   По моим, скажу сразу, любительским прикидкам, мы потеряем при захвате континентальной Европы не менее двух миллионов солдат и офицеров, причем, как ни печально, почти полностью окажутся выбитыми именно боеготовые части и личный состав. И лично я не вижу сейчас ни одной причины жертвовать таким количеством наиболее опытных и преданных советских людей. Но об этом позже.

   Идем дальше. Даже с учетом нашего военного преимущества победа нам отнюдь не гарантирована. Практически сразу мы рискуем получить против себя объединенные силы Европы, забывшие о своих внутренних распрях. Но это еще полбеды. Я могу спрогнозировать сепаратные договоренности между Японией и США, после чего мы получаем японское вторжение на Дальнем Востоке и вступление в войну США в Европе. Выстоять в одиночку против всех, воюя на два фронта, мы не сможем. Точнее сможем, если применим ядерное оружие. Но зачем нам в Европе или на собственном Дальнем Востоке радиоактивная безжизненная пустыня?

   – Аналитики не учитывали вероятность применения "изделия". Они о нем просто не знают. А скажите, насколько по-вашему вероятно соглашение между Японией и США, они ведь воевать собрались. К тому же в этом случае японцы наверняка смогут овладеть рядом ключевых английских колоний в Юго-Восточной Азии. Разве Лондон допустит такое развитие событий. Мы пытались его просчитать, но не пришли к однозначному выводу.

   – Лаврентий Павлович. Здесь надо исходить из совершенно иных предпосылок. Да, Англия гарантированно окажется пострадавшей. Но лишь на какое-то время. Если Лондон и Вашингтон между собой договорятся, а это в высшей степени вероятно, то англичане пойдут на эту временную жертву "фигуры". Ведь при таком варианте появляются огромные шансы на то, что сначала Европа при поддержке США с Запада, а Япония с Востока двумя мощными ударами уничтожают СССР, а затем та же Англия при поддержке США восстанавливает статус-кво в восточной Азии, разбивая зарвавшихся японцев. Да и потери колоний будут не столь значительны, как кажется. Япония рвется именно к ресурсам. Вся ее экспансия направлена на обеспечения доступа именно к ним. Территорией они вполне способны обеспечить себя за счет одного Китая. А у нас ресурсов намного больше, чем на юге Азии. При договоренностях японская экспансия будет главным образом переориентирована на наш Дальний Восток и затем Сибирь, а не на Индонезию или Малайзию с Сингапуром.

   Берия сидел во время моей речи задумчиво, медленно кивая головой в знак согласия или принятия высказываемых аргументов.

   – Но самое страшное, Лаврентий Павлович, не в этом. Все должно иметь большую цель, ради которой стоит жертвовать малым. Завоевать Европу, как это делали наши далекие предки, то есть пройтись огнем и мечом, собрать трофеи и отбыть на Родину, бессмысленно. Во-первых, можно быть уверенным, что подавляюще большая часть ценностей успеет утечь из Европы до того момента, пока мы ее захватим. Во-вторых, мы так и не сможем решить политической задачи, то есть перехода Европы на социалистический путь развития. Следовательно, нам стоит рассматривать лишь вариант нашего закрепления на завоеванных территориях с их последующим управлением. Но давайте зададим себе простой вопрос. А мы с этим способны справиться? Мы способны с армией, в которой осталось без мобилизации не более двух миллионов человек, из которых даже начальное образование вряд ли имеют двое из каждых трех, управлять гигантской территорией с населением в пятьсот миллионов. Причем, давайте исходить из того, что это будут отнюдь не дружески настроенные полмиллиарда. В Европе совершенно иной менталитет и другие традиции. Россию там никогда не любили и боялись до коликов. Европа на генетическом уровне еще помнит орды Чингисхана и Батыя. Как помнит и русских казаков в начале 19-го века после наполеоновских войн. Даже социально близкие нам, пролетарские, слои населения будут воспринимать нас захватчиками и оккупантами, тем более, что мы сами дадим им к этому железный повод. Нам будут не помогать, а всячески ставить палки в колеса. Устраивать диверсии и вести партизанские действия против наших войск и наших администраций на местах. Что мы сможем этому противопоставить? Тотальный террор? Да у нас не хватит ни солдат, ни сотрудников НКВД даже для того, чтобы просто контролировать ситуацию. И это все при самом благоприятном раскладе, когда войска США не примут участие в европейской войне.

   Но и это еще не все. Есть иной, самый важный и решающий аргумент в пользу того, что этот вариант недопустим. Я, к сожалению, не могу рассказать Вам всего, это может сделать лишь Сам. Но скажу лишь одно. При любом, самом лучшем для нас раскладе, даже при нашей полной победе в Европе и способности после нее удержать ситуацию, пойдя на этот вариант, мы выиграем битву, но проиграем войну.

   – Что Вы имеете в виду, Алексей?

   – Я имею в виду, грустно заметил я, что своими действиями мы вызовем настолько мощный поток Инферно, что никакими благими целями мы не сможем это оправдать. А следовательно, мы сами прикуем себя кандалами к скале и лишим себя свободного и многообещающего будущего. Мироздание нам этого не простит. И наша история так или иначе завершится лет через сто или около того. Извините, я не могу сказать большего. Сейчас не могу. Уверен, что через какое-то время Вы и все наши основные соратники узнаете все. Узнаете ради чего происходит сейчас все то, что мы делаем, не щадя ни сил, ни жизни. Будущее стоит наших усилий. Но для того, чтобы это будущее обрести, мы не имеем права на фатальные ошибки такого масштаба. По большому счету мы даже не имеем права на массовое применение "изделия". Один-два раза в самом крайнем случае, возможно. Но не как правило. Иначе лекарство окажется хуже болезни.

   Берия какое-то время посидел молча на стуле, и даже глаза его, хоть и смотрели на меня, но взгляд его блуждал где-то далеко. Настолько он погрузился в свои мысли. Потом он как бы очнулся. – Спасибо, Алексей. Действительно спасибо. Теперь мне намного больше понятно из того, что и почему происходит. Ваши аргументы действительно серьезны, даже без последнего. Я не совсем понимаю, что Вы имели в виду под будущим. Ведь явно не только грядущий тотальный дефицит ресурсов. Что-то совершенно иного уровня. Но я понимаю, что это что-то глобальное и крайне важное. Я это чувствую. Чувствую Вашу правоту, хотя и не могу объяснить свою уверенность. Надеюсь, что мы сможем время от времени беседовать с Вами столь же доверительно и откровенно.

   – С огромным удовольствием, Лаврентий Павлович.

Глава 79.

Красное и черное. (Часть 1)

   – Товарищ Сталин, немцы прислали официальный запрос, как им воспринимать сосредоточение наших войск на границе Финляндии со Швецией и Норвегией.

   – И что Вы им ответили, товарищ Молотов? Если я правильно помню, по нашему договору от прошлого года Финляндия отнесена к нашей зоне ответственности. Что их не устраивает?

   – Все верно, товарищ Сталин. Собственно, никаких особых претензий немцы не высказывают, хотя чувствуется, что такое положение дел их нервирует. С учетом того, что компания в Норвегии для них развивается пока с переменным успехом, для них крайне важно понимать наши намерения. И уж точно наше вступление в войну может оказаться для них критичным.

   – Это все верно, товарищ Молотов. Мы можем понять волнение Гитлера. Особенно, учитывая наше знание вероятного будущего, в том числе ближайших планов Германии по захвату Франции. Но что они хотят от нас? Устных заверений в том, что мы не собираемся нарушать договор о взаимном ненападении?

   – Все немного сложнее. Разумеется, мы поспешили заверить немецкую сторону в нашей полной приверженности букве и духу заключенных соглашений. И в устной, и в письменной форме.

   – Так что же им еще надо?

   – Есть информация, пока не подтвержденная, что немецкая сторона считает, что все вопросы наших отношений могли бы быть сняты на личной встрече вождей нации. То есть Вас и Гитлера. Предположительно такая встреча, по мнению немецкой стороны, могла бы состояться где-нибудь в районе Бреста. Город как раз удобно расположен на границе между нами.

   – Это Ваши предположения или есть серьезные основания предполагать заинтересованность немцев в подобной встрече?

   – Товарищ Сталин. Вы же знаете, как делаются дела в дипломатии. Вопрос настолько щекотлив, что никто в подобной ситуации не станет брать на себя ответственность предлагать такое в прямом виде. Ведь отказ от предложения может нести за собой серьезнейшие последствия для межгосударственных отношений. Потому вопрос всегда затрагивается намеками не очень ответственных лиц, на которых всегда можно списать могущее возникнуть недопонимание.

   В данном случае все происходит именно так. Сначала на приеме в нашем посольстве один из сотрудников немецкого министерства иностранных дел в кулуарах оговорился, что вот бы было хорошо, если бы наши лидеры встретились напрямую. Сколько бы вопросов можно было бы решить. Затем спецпосланник Риббентропа, привезший запрос немецкого МИДа насчет наших войск в Финляндии, вроде бы как вскользь задал вопрос о том, покидает ли товарищ Сталин столицу хоть иногда. А потом во время обеда вдруг сказал, что он когда-то был в Бресте и очень жалеет, что по нашему договору город оказался на нашей стороне границы, так он ему понравился. Но он надеется, что хорошие отношения между нашими странами

   Товарищ Сталин. Я считаю, что немцы всерьез зондируют почву на предмет возможности такой встречи. Товарищ Сталин. Решение этого вопроса находится уже вне рамок моей компетенции и компетенции НКИДа. Я прошу Ваших инструкций по поводу дальнейших действий моего ведомства.

   Сталин встал из-за стола, подошел к окну и довольно долго стоял, молча размышляя. Наконец, он повернулся к Молотову. – Можете со своей стороны также аккуратно начать встречный зондаж. Только надо сделать все, а заодно и строго предупредить немецкую сторону, что все переговоры должны оставаться строжайшей тайной. Аргументируйте это тем, что, отказавшись от встречи с англичанами и декларируя подчеркнутый нейтралитет в европейских делах, нам очень не хочется, чтобы нас уличили в двойной игре.

   А такая встреча с немецким фюрером, возможно, действительно была бы полезна. Наших противоречий она, разумеется, не разрешит, как и не сформирует взаимного доверия, какое может быть доверие в таких делах, но определенный градус напряженности снимет. Как думаете, товарищ Молотов?

   – Думаю, Вы правы товарищ Сталин. Только надо тщательно продумать всю организацию встречи, чтобы исключить малейшие риски.

   – Это уже не Ваша задача, товарищ Молотов, ею займутся люди Власика, Меркулова и немного Артузова. А Вы, главное, обеспечьте секретность переговоров по линии своего НКИДа, а то оттуда раньше частенько информация уплывала не туда. Куда надо. В этот вопрос должно быть посвящено минимальное количество людей. За это отвечаете лично.

   Проводив Молотова, Сталин набил трубку. Закурил и принялся ходить из угла в угол. Так легче думалось. В том, что Гитлер захотел встретиться лично, он не видел ничего особенно странного, выбивающегося из всего хода событий. На данный момент особых противоречий между СССР и Германией не существовало. Проблемная точка была только в экономической области. Немцы все хуже платили за поставляемые товары и все больше задерживали встречные поставки. Сначала они просто извинялись за задержки, но чем дальше, тем больше они стали требовать кредита, объясняя, что не в силах поддерживать баланс торговли из-за больших потребностей своих армии и флота. Эту тему вполне можно было бы выдвинуть вперед, чтобы прочувствовать истинные настроения немцев насчет характера длительных двусторонних отношений. И все же, даже дав Молотову добро на переговоры, Сталин сомневался. Он вообще не очень любил куда-либо выезжать, относясь крайне внимательно к собственной безопасности, особенно после убийства Кирова. Но в данном случае причиной его сомнений были не риски. После всего, что он узнал о вероятном будущем, которое в мире Алексея стало фактическим прошлым, он с трудом мог себе представить, что пожимает руку виновника гибели более двадцати миллионов советских граждан. И будучи опытным политиком, он также понимал, что если встреча состоится, то он не сможет этого не сделать. Подчеркнутое отторжение оппонента мгновенно бы разрушило все планы и стратегию действий советского руководства. Стоило бы Гитлеру почувствовать в нем, Сталине, своего личного врага, как скорее всего война в Европе прошла бы быстро и по наименее жесткому сценарию даже несмотря на все предпринятые усилия. А затем объединенная Европа во главе с немецкой армадой выступила бы в свой крестовый поход против России. То есть в ухудшенном варианте произошло бы все то, что произошло в мире Алексея. Так встречаться или нет, справится он со своей ненавистью или не сможет? Вдруг ему в голову пришла одна любопытная идея. Он походил-подумал и наконец, вновь откинувшись в кресле, облегченно улыбнулся.*****

   – Товарищ Алексей, проходите, присаживайтесь. Как насчет чаю?

   Что-то не похоже на Сталина такая любезность, – подумал я, – обычно он выглядит намного строже, хотя чай предлагает и не впервые. Ну-ну, что-то явно хочет. Решил у Велимира подлечиться? Но в таком случае зачем ему я? Он с ним напрямую связаться может в любой момент. – Но я жестоко ошибся. То, что предложил мне Сталин, мне даже в самом кошмарном сне не могло присниться.

   – Вы способны на героический поступок, товарищ Алексей?

   – Эээ, как-то необычно слышать. В принципе, конечно, готов, если это в моих силах, но я не понимаю. Я же как-то Вам говорил, что теоретически пробраться в ставку Гитлера я бы, наверное, смог. И даже, вероятно, смог бы его убить. Но вот чем это потом могло бы обернуться для нашей страны, я не знаю. И, честно говоря, пробовать не хочется. Меня вполне конкретно предупреждали.

   – Нет, товарищ Алексей. Гитлера Вам убивать не придется. Вам придется с ним встретиться, изображая из себя товарища Сталина.

   Если бы в этот момент на меня рухнул потолок кремлевского сталинского кабинета, я бы, уверен, удивился меньше.

   – Изображая из себя товарища Сталина? – переспросил я, – Я Вас правильно расслышал?

   – Правильно, товарищ Алексей. Вам нужно прикинуться товарищем Сталиным, выглядеть при этом настолько убедительно, чтобы никто этого не заметил. И в качестве меня встретиться с Гитлером. Обсудить с ним все и с тех позиций, о которых мы с Вами предварительно договоримся. Сможете?

   – Ох, товарищ Сталин. Ну и вопросик. Знаете, чего я в этой связи опасаюсь больше всего? Я Вам честно скажу, благо знаю Вас не первый год уже лично. Технически я могу изобразить Вас внешне хоть сейчас. Думаю, что мне также по силам скопировать и Ваш голос, и Ваши любимые жесты. Но я очень опасаюсь, что если подмены никто на самом деле не заметит, то это разрушит наши доверительные отношения.

   – А почему это должно разрушить наши доверительные отношения?

   – А товарищ Сталин может мне гарантировать, что у него не появится ненужных мыслей о том, что товарищ Алексей, раз однажды неплохо справился с задачей, то может захотеть играть эту роль постоянно? Не вызовет ли это у товарища Сталина подозрений и желания избавиться от товарища Алексея? Не физически, этого Вы не можете. А просто отстранить меня от любых дел.

   – А у товарища Алексея может возникнуть такое желание? Играть мою роль постоянно? Вы серьезно? Да я бы с радостью уступил Вам свое кресло. Думаете, в нем так комфортно сидеть? Это такая сладость тянуть на своей шее все проблемы огромной страны, постоянно думая о том, кто ошибся, а кто сознательно вредит? А Вы вообще смогли бы?

   – Нет, конечно, и не смог бы, и не хочу. У меня совершенно иной склад психики, да и организаторскими талантами я как-то никогда не блистал. А уж про необходимую любому правителю здоровую толику паранойи и говорить нечего. Лишен начисто.

   – Ну так почему Вы думаете, что только Вы узнали хорошо за эти годы товарища Сталина? Почему Вы не думаете, что товарищ Сталин также неплохо узнал, кто такой товарищ Сидоров?

   – Товарищ Сталин. Я так не думаю, просто я очень волнуюсь и очень дорожу Вашим отношением ко мне. Это позволяет мне быть в гуще событий и максимально эффективно решать те задачи, ради которых я попал в Ваше время.

   – Ну тогда давайте прекратим заниматься ерундой и будем работать. Для начала покажите мне, как Вы сможете скопировать товарища Сталина внешне.

   Я слегка напрягся от волнения, потом резко выдохнул и ... превратился в товарища Сталина. Встал, прошелся по кабинету, представил, что курю трубку, сделал пару характерных для Сталина взмахов правой рукой.

   Сталин расхохотался. – А что неплохо.

   – КАнечно, неплохо. За этЫ годы, прАведенные нами рядом с товарищем Сталиным, мИ достаточно хорошо смАгли Ызучить его манЭру пАведения и разговора, – подражая его акценту и добавляя в речь характерные интонации и ударения, – проговорил я.

   Сталин захохотал еще громче. – Ну прямо как в зеркале. И все же нам надо потренироваться, чтобы ни у кого не возникло даже толики сомнения.

   Наконец Сталин оказался удовлетворенным достигнутым результатом настолько, что тут же захотел проверить эффект на ком-нибудь еще. Он заставил меня сесть в его кресло, принять привычную для него позу, приказал вызвать Поскребышева и дать ему задание, а сам спрятался за портьеру.