Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Алексей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 53 страниц)

   Наконец, мой внутренний аутотренинг дал некоторые плоды, и я слегка расслабился и начал с интересом смотреть на Сталина. А у него чутье будет, пожалуй, посильнее, чем у секретаря. Встал, не доходя до своего места, и как радаром обшаривает кабинет. Наконец, слегка встряхнув головой, как делают многие, когда им что-то мерещится, Сталин подошел к столу, уселся и вот тут его взгляд буквально прикипел к письму, лежащему прямо посередине стола.

   Целую минуту он сидел молча, не прикасаясь к письму, потом нажал на кнопку под столом и вызвал Поскребышева. -Саша, чаю мне кликни. И, да, кто-нибудь в кабинет без меня входил?

   – Да Вы что, товарищ Сталин, как можно. Я только один раз заглянул, что-то почудилось, но даже шага в кабинет не сделал. Ну а через меня вообще никто не просочится. А что-то случилось?

   – Нет, ничего не случилось, иди, работай.

   Все это время я стоял на одном месте, боясь шелохнуться.

   – Ну что же, посмотрим, что нам за сюрприз приготовили, – произнес Сталин и развернул письмо. Я специально не стал укладывать его в конверт, чтобы было меньше опасений насчет яда или еще какой пакости. Видимо, я оказался прав. Даже сам листок Сталин прихватил за самый краешек и развернул двумя пальцами одной руки.

   То, что происходило дальше, надо было видеть. Я даже расслабился окончательно и успокоился. Вот теперь можно и поговорить, как человек с человеком. Хотя категории настолько разные, что я даже не мечтал о том. Чтобы сохранить какой-либо собственный рисунок разговора.

   Быстро пробежав глазами бумагу. Сталин сделал огромные удивленные глаза, затем вскочил и начал буквально бегать по кабинету. Ишь, ты, тоже ведь волнуется. Сталин вернулся к столу, явно прочитал документ еще раз и, подняв глаза, медленно обвел взором кабинет. Не опуская глаз, лишь слегка расфокусировав взгляд и пытаясь охватить им все пространство кабинета, Сталин медленно, чуть ли не по слогам произнес: – Это интересно.

   В этот момент я стал снимать невидимость, но мысленным усилием постарался максимально замедлить этот процесс, стараясь дать Сталину мгновения на привыкание и тем самым максимально, насколько это возможно снять напряженность.

   Как только невидимость спала, Сталин мгновенно сконцентрировал взгляд на мне. Жесткий прищур желтоватых тигриных глаз вызвал ассоциацию с прорезью прицела снайперской винтовки.

   – Кто Вы такой? И что Вам нужно?

   – Товарищ Сталин, я тот, кто передал Вам информацию, содержащуюся в письме, и тот, кто может передать намного больше, если Вы меня выслушаете. Разумеется, я понимаю, что для проверки данных Вам потребуется время, но пока я лишь хочу объясниться в самых общих чертах. Для этого мне потребуется минимум полчаса Вашего времени.

   В этот момент начала открываться дверь. Это несли чай. Я мгновенно стал снова невидимым. В принципе все развивалось именно так, как я задумал. Теперь мяч на стороне Сталина. Ему, с одной стороны, требуется время на проверку моей информации, с другой, он явно заинтригован. Да и мое эффектное появление и исчезновение сказались. Ведь наверняка уже понял, что, замышляя худое, я давно уже мог бы сделать все, что хотел и исчезнуть. И все же я видел, что Сталин колеблется. У него было два варианта. Он мог немедленно вызвать охрану и попытаться меня поймать, а мог и промолчать, тем самым давая понять, что готов познакомиться поближе. В принципе я был готов к обоим вариантам. Сталин выбрал второе, чем невольно вызвал у меня дополнительное уважение к себе.

   – Спасибо, можете идти и передайте Поскребышеву, что меня ни для кого нет. Включая его самого. Будет нужен, позову.

   Как только дверь снова закрылась, я опять проявился на том же месте и практически в той же позе.

   – Товарищ Сталин, Вы позволите мне снять пальто и присесть?

   – Да, пожалуйста. Можете садиться на диван. Я Вас слушаю, представьтесь пожалуйста.

   – Как это не покажется Вам невозможным и противоречащим всему, что Вы знаете о мире, я скажу правду. Я из будущего. Иван Петрович Сидоров, родился в Москве в 1963-м году.

   – Да, и как там в будущем?

   Однако, Сталин крепко держит удар, вон даже ни один мускул на лице не шевельнулся, только взгляд стал еще острее.

   – Плохо, товарищ Сталин. Совсем плохо. Собственно потому меня и послали.

   – Кто послал? И из какого конкретно будущего? – Ни одним жестом Сталин не давал понять, что он удивлен или поражен. Скорее в тоне сквозила некоторая ироничность. За которой он прятался, стараясь определить линию поведения.

   – Позвольте, я вкратце расскажу все историю. Которая со мной приключилась?

   – Пожалуйста.

   Я вкратце передал Сталину весь свой сон, закончившийся столь необычным образом. В конце я признался, что, наверное, выгляжу сумасшедшим в его глазах, но надеюсь, что переданная мной информация о событиях ближайших дней позволит ему отнестись к моим словам с большей серьезностью.

   – Вот, собственно, и все для первого раза, товарищ Сталин, – сказал я. Теперь, если у Вас есть ко мне какие-либо немедленные вопросы, я готов максимально честно на них ответить. Я знаю, что до встречи с товарищем Ворошиловым у вас еще сорок минут, но, возможно, Вам нужно заняться какими-то иными вопросами?

   – А откуда Вы знаете про Ворошилова, товарищ Сидоров, ехидно поинтересовался Сталин? Заглянули в журнал Поскребышева?

   – Нет, товарищ Сталин, читал в своем времени журнал Ваших кремлевских встреч за все годы.

   – И зачем Вам это понадобилось?

   – Было интересно самому оценить плотность вашего графика работы. А то уж больно разные версии ходили в наше время.

   Было видно, что Сталин не поверил пока ни одному моему слову, но по каким-то своим соображениям этого решил не показывать. По крайней мере пока.

   – Скажите, товарищ Сидоров. А что заставило Вас пойти на такой необычный вариант, как проникновение в мой кабинет? Ведь Вы же не могли не понимать. Что я могу расценить это как недружественный шаг. А по Вашим словам, Вы хотите поработать на благо Советского Союза? А если бы я приказал Вас арестовать? – Глаза Сталина продолжали изучать меня все с тем же прищуром, – Не думаете же Вы, что Ваша невидимость может нам помешать?

   – Ничего бы не получилось, товарищ Сталин. Я ведь не только невидимым могу стать, я и мгновенно исчезнуть из кабинета могу, причем довольно далеко отсюда. Я же Вам рассказал, что мое положение очень двойственное. С одной стороны, я не могу непосредственно вмешиваться в события, но, с другой, я как тот неуловимый Джо.

   – Какой Джо? – не понял Сталин.

   – Извиняюсь, товарищ Сталин, это из моего времени анекдот.

   – Ну, анекдот Вы мне потом расскажете, а пока давайте действительно прервемся. Нам надо подумать над Вашей информацией. Как с Вами связаться?

   – Я проживаю в гостинице "Националь", номер 243.

   – За Вами приедут, а пока до свидания, товарищ Сидоров. Если наша следующая встреча состоится, то я хотел бы, как минимум, быть о ней заранее предупрежденным, а желательно, чтобы у вас был план с вашими соображениями относительно того. как вы видите наше сотрудничество.

   – Полностью согласен, товарищ Сталин. Через два дня я в запечатанном конверте передам через секретариат письмо на Ваше имя от Сидорова. Предупредите Поскребышева, чтобы он ничего не вскрывал. Там могут быть данные только для Вас лично.

   – Не доверяете моему начальнику секретариата? Или что-то знаете? – опять знакомый уже жесткий прищур.

   – Нет, с Вашим начальником секретариата все нормально, он не предатель, но решать, кому и какую информацию давать, должны только вы сами после ознакомления с ней.

   – Это правильно, товарищ Сидоров. Я рад, что Вы тоже это понимаете. А что есть предатели?

   – Есть, товарищ Сталин, но давайте отложим этот разговор до проверки моей информации. В ближайшее время Вам и стране ничто не грозит.

   – Хорошо, товарищ Сидоров, с Вами свяжутся, поколебавшись, Сталин все же встал и подал на прощание руку.

   – Всего доброго, товарищ Сталин, – сказал я и, быстро подхватив пальто, исчез.

   Вернулся я прямо в номер, решив, что лишние прыжки ни к чему. Да и уборка номера наверняка закончилась пару часов назад.

Глава 3. Первые думы и хлопоты.

   Завалившись на кровать, я почувствовал себя выжатым лимоном. Хотя встреча, надо сказать, удалась. Даже лучше, чем можно было ожидать. Видимо, запланированный и очень к месту удавшийся трюк с доставкой чая очень помог. Сказался эффект прерванной встречи. Есть такой психологический момент, хорошо известный в наше время. Если новые друг другу люди расстанутся хоть на минуту, а потом увидятся снова, то психологически они уже не воспринимают друг друга за полного чужака.

   Особенно мне понравилось, что Сталин не стал задавать никаких вопросов относительно будущего, хотя было видно, что ему очень хотелось. Сейчас же проверенная информация от меня автоматически расставит все на свои места. Пусть он даже и не поверит мне, на это глупо пока было бы рассчитывать, но ее подтверждение заставит его отнестись к моим словам серьезнее. А после череды еще нескольких проверок, придет и доверие.

   Но ох как нелегко будет мне с ним. Его аж передернуло, когда я дал понять, что не волнуюсь за возможный арест. Интересно, а хвост ко мне уже приставили, или пока еще нет? И стоит ли мне сходить прогуляться по Москве, или лучше пока посидеть взаперти? Не хочется мне ничего провоцировать, о чем потом придется сожалеть.

   Пожалуй, лучше остаться и подумать над планом. Разумеется, мысли у меня на этот счет крутились постоянно, но вот времени привести их в порядок пока не было.

   А как там, интересно, сейчас развиваются события? Ведь не мог Сталин оставить информацию без проверки. Кому он это поручит? Ягоде? Вряд ли. Судя по тому, что я читал, он уже Ягоду недолюбливает и собирается сменить на Ежова. А вот этого лучше не допускать. Натворит таких дел, что не расплюешься. Впрочем, вопрос пока терпит. Но тогда кто будет проверять? Основная информация касается международных событий. А это компетенция НКИДа или ИНО.

   Я не угадал. Расставшись со мной, Сталин вызвал Поскребышева и отменил встречу с Ворошиловым, но вызывать никого не стал. Он и сам был прекрасным аналитиком, а учитывая, что объем поступающей к нему со всех сторон информации был на порядок больше, чем у кого-либо другого, то и качество анализа было наилучшим из всех возможных. Как правило, Сталин любил выслушивать различных людей, прежде чем принимал какое-либо решение, но этот случай был настолько необычным, что он решил подождать. В конце концов все указанные события должны были произойти в течение всего нескольких дней, время терпело. Более того, сокрытие информации сейчас давало ему лично дополнительные козыри. В нужное время можно было позвонить в соответствующий комиссариат и поинтересоваться, что известно по такому-то поводу. При этом дать понять. Что он лично необходимой информацией уже располагает. Пусть потом дергаются и гадают. Кто именно еще поработал на "их поляне", да еще быстрее и эффективнее. Эта мысль настолько понравилась Сталину, что он даже улыбнулся.

   Но два вопроса все же стоило решить немедленно. Во-первых, он позвонил Ягоде и попросил проследить за поведением некоего Сидорова ванна Петровича, остановившегося в "Национале" в номере 243. Внимание должно быть крайне ненавязчивым. Любое недружелюбие, как и вообще общение с "клиентом", тоже. Докладывать обо всех контактах и передвижениях указанного лица ему лично ежедневно. Ягода мало что понял. но отрапортовал, что все будет сделано в лучшем виде.

   – Если этот человек-феномен, назвавшийся Сидоровым, а в том, что это не более, чем абстрактное имя, Сталин не сомневался, не совсем идиот, то даже заметив внимание к своей персоне, ничего предпринимать необычного не будет. Иначе он бы и мне не сказал о своем местоположении, – подумал Сталин и сделал второй звонок.

   На этот раз он был в НКИД. Сталин нейтрально поинтересовался новостями на фронте международной политики, отметил про себя, что нарком ничего не сказал про готовящийся к подписанию договор по КВЖД, и попросил передать в посольство в Германии его личную просьбу внимательно отслеживать все выступления Гитлера и немедленно ему сообщать их подробное содержание. Высказанная в таком виде просьба особого удивления у Литвинова не вызвала, что вполне устроило Вождя.

   Закончив с разговорами, Сталин снова положил перед собой мое письмо и стал размышлять над тем, кому именно могла быть известна та или иная информация.

   – По первому пункту есть два нюанса, – думал Сталин. – С одной стороны, вопрос тянется так долго, что о переговорах СССР и Японии по этому поводу известно многим. Занимается им аппарат НКИД и наше посольство в Токио. Но вот о том, что переговоры практически завершены и послезавтра ожидается официальное подписание договора, знают немногие. И все они именно из аппарата НКИД. Даже ИНО такой точной информацией не располагает. Не случайно даже сейчас в разговоре Литвинов ничего не сказал. То ли спугнуть боится, то ли придерживает информацию, чтобы сразу предстать победителем. Хотя какая уж тут победа. СССР был вынужден пойти на столь значительные уступки, что скорее речь идет о почетной сдаче позиций, чем о победе. Есть, правда, вероятность того, что утечка идет с японской стороны, но это еще более странно. Сами японцы слили информацию? Маловероятно, учитывая наши с ними отношения.

   – Второй вопрос также может быть известен НКИД, но опять вызывает сомнение точность даты.

   – По третьему вопросу все еще более странно. Если первые два хотя бы могут быть утечкой уже принятых решений, то переговоры между Францией, Италией и Британией по моим данным еще далеки от завершения. Да, все они боятся усиления Германии, но противоречий между ними больше, чем согласия. Или меня намеренно неправильно информируют, – подумал Сталин и отложил себе этот вопрос на память.

   – Итак, я почти уверен, что такой информацией в СССР не обладает никто. Даже если она правдива, то это явный след к разведке одной из указанных стран. И все сказанное может оказаться дезинформацией. Но какой прок от дезинформации, если правда станет известна уже через два дня? Нет, здесь явно что-то иное.

   – Кто-то новый вышел на контакт?

   – Четвертый пункт вообще странный. Информацией такого рода может обладать лишь сам Гитлер, те, кто писал ему тезисы для речи или крайне узкий круг его самого близкого окружения. Хотя он вообще непредсказуемый оратор и очень часто срывается на импровизации. Даже предположить не могу, от кого могла поступить такая информация.

   Сталин попробовал представить себя на месте Гитлера. Как он знал, тот, как и сам Сталин, всегда свои речи готовил собственноручно, обращаясь к экспертам лишь за конкретной требуемой информацией. Не складывалось. Вполне могло быть, что при подготовке выступления Гитлер советовался с кем-то и даже обсуждал общие идеи и тезисы будущей речи. Но вот что конкретно и в какой форме будет произнесено, кроме него самого уверенно не мог знать никто. И в этой связи уверенность Сидорова просто поражала. Фраза не содержала даже намека на возможность ошибки.

   – С пятым пунктом вообще ерунда. С одной стороны, это довольно рядовой вопрос, очевидно не относящийся к разряду особых государственных тайн. Да и подобные решения вполне могут готовится заранее, так же как нет ничего естественного в том, что прежний руководитель спецслужбы оставит за собой кресло и в переименованной конторе. Но, с другой, именно это и делает этот вопрос "невидимым" для любой разведки мира. Раз решение не влияет на мировые расклады и перспективы, то и внимание на него обращать не стоит. Практически не сомневаюсь, что у нас это никому известно не будет. А вот зачем этот пункт включил в свой список Сидоров, это интересно. Он ведь не произвел впечатление глупого человека. Значит, наверняка пришел к тем же выводам. Тогда это явная демонстрация своей уникальности. Ну-ну. Посмотрим, что за этим стоит.

   – Шестой и седьмой пункты опять из сферы ответственности НКИДа. Но на этот раз СССР является прямым участником планирующихся соглашений. – Насчет того, что переговоры ведутся и с Британией, и с Чехословакией, Сталин был в курсе. Но точных дат выхода на подписание пока не имел. Да и не только от СССР это зависело. Слишком много нюансов по словам Литвинова еще предстояло утрясти. Особенно заинтересовал Сталина в седьмом пункте момент, касающийся условий Чехословакии. Уж он то явно не мог исходить от СССР. Более того, по информации Сталина пока он и чехами не выдвигался.

   – Итак, что мы имеем. Практически вся информация носит разведывательный характер. Вся информация исходит из разных стран, большая ее часть в СССР пока не известна. Страны-источники информации подобраны таким образом, чтобы указывать на различные Силы, которые трудно заподозрить во взаимной симпатии.

   Сталин встал и начал медленно ходить по кабинету, так ему легче думалось. – Предположение, что за Сидоровым может стоять сразу несколько разведок абсурдно. Это только у наших чекистов враги народа работают на три и больше разведок сразу. А на практике в лучшем случае две, да и то из одного лагеря. Не считая, конечно, двойных агентов, которых половина Коминтерна. Но таких "и вашим, и нашим за рубль спляшем" обычно на пушечный выстрел к реальной информации не подпускают.

   Остается не так много предположений. Скорее всего это Британия. Их разведка давно и прочно обосновалась по всему миру и на сегодняшней день была по сути единственной, кто потенциально мог вообще обладать подобным объемом информации. Кроме того, англичане, упомянутые в некоторых пунктах в качестве прямых участников переговоров, вполне могли бы и подстроить реальные факты таким образом, чтобы сыграть на легенду "путешественника во времени". Но вот речь Гитлера даже сюда вписывалась плохо. Хотя ..... Есть варианты, есть. Сталину уже не раз докладывали о том, что английские уши торчат в Германии во многих местах. Кроме того, именно они и американцы активно финансируют восстановление немецкой промышленности. Так что ....

   Сталин уже почти пришел к выводу, что решил головоломку, но тут его взгляд уперся в перечень месторождений. Если то, что указано на этом листочке соответствует действительности, то никакими происками разведок это не объяснишь. Слишком большие подарки она сулила. А проверить информацию будет можно за несколько месяцев. Подумав про подарки, Сталин поморщился. Он не любил непонятных для себя вещей и явлений, за которыми не просматривались четко чьи-либо пусть и корыстные, но насквозь понятные интересы. Лежащий перед ним перечень месторождений к таковым явлениям совершенно не относился. Слишком большой объем, слишком крупные преференции для СССР давали эти находки, окажись они правдой. Никакая игра разведок не могла оправдать такого. Что ж. Тем более надо выяснить это побыстрее.

   Сталин вызвал Поскребышева. Вызови ко мне срочно Орджоникидзе и Артузова. Отношения Сталина с обоими были далеко не самыми теплыми. Отношения с Серго стали накаляться с начала 30-х годов, когда Сталин сместил многих выдвиженцев и друзей Орджоникидзе со своих руководящих постов в Закавказье, а Орджоникидзе продолжил оказывать им свое покровительство. Но в явной оппозиционной деятельности он замечен не был, кроме того, проявил себя хорошим талантливым руководителем на посту руководителя ВСНХ и до, и после его переименования в Наркомат тяжелой промышленности. Разработка недр и геологические изыскания относились именно к его ведомству. Артузова Сталин недолюбливал по совершенно другой причине. Слишком независимым по своей природе был Артур Христианович. Именно это Сталину и не нравилось. Превыше всего он ценил в людях личную преданность и лишь во вторую очередь профессионализм и ум. С этой "второй очередью" у Артузова было все прекрасно, редкий профессионал, но вот личной преданностью Вождю он похвастаться не мог. При том, что ни единого раза он не был замечен в симпатиях какой-либо оппозиции, он настолько демонстративно предпочитал сохранять максимальную дистанцию от Вождя, что тот терпел его скорее вынужденно. Хотя как работника ценил очень высоко.

   Но в данном случае у Сталина не оставалось выхода. Информацию о месторождениях надо было проверять и проверять срочно. И делать это с максимальной степенью секретности. Если обойти Серго, то его обида в дальнейшем может привести к неконтролируемым последствиям. Орджоникидзе обладал в партии огромным авторитетом и даже Сталину не улыбалось видеть его в своих личных противниках. Кроме того, единственной альтернативой ему в данном случае было ведомство Ягоды, что оказалось бы еще хуже. И с точки зрения распространения информации, и с точки зрения результатов исследований. А Артузов понадобился Сталину для прояснения данного вопроса с внешней стороны. Бывший начальник ИНО, временно откомандированный ЦК на становление работы Разведупра РККА, должен был выяснить все возможности появления данной информации из-за рубежа. В свое время немало иностранцев вели геологические изыскания в Российской Империи и СССР, так что этот вариант также стоило отработать по-полной.

   Уже через 45 минут секретарь доложил, что вызванные ожидают в приемной. Сталин попросил их пройти в кабинет и присаживаться за стол. Сам уселся напротив них и внимательно посмотрел на обоих, стараясь выявить на лицах сидящих признаки страха или неуверенности. Не увидел и немного расслабился. Это хорошо. Значит, крупных грехов за собой не знают.

   – Товарищи. Я попросил вас зайти, что бы решить один крайне важный вопрос, касающийся экономического развития и безопасности нашей страны. Все, что здесь будет сказано, не должно выйти за рамки этого кабинета. За исключением той минимальной информации, которая будет предоставлена конкретным людям, необходимой для выполнения ими особого задания партии и правительства. Это понятно, товарищи? – тон Сталина был очень жестким.

   – Так точно, – чуть ли не хором ответили оба, сохраняя на лицах несколько удивленное, но и взволнованное состояние. Таким тоном Сталин разговаривал не часто. Да и соседство Орджоникидзе и Артузова за одним столом, особенно без присутствия кого-либо другого удивляло не меньше.

   – К нам по особым каналам поступила информация крайней важности. Она касается наличия до сих пор неизвестных нам стратегических месторождений на территории СССР. Речь идет об алмазах, о золоте и о нефти. Все эти месторождения, кроме нефтяного, находятся в достаточно отдаленных, труднодоступных местах. Но проверить эту информацию необходимо в кратчайшие сроки. От этого зависит очень многое. Кроме того, все работы должны быть произведены в условиях максимальной конспирации ограниченным кругом лиц. В этой связи я жду от Вас, товарищ Орджоникидзе, прямо сейчас предложения по тому, как быстро и качественно организовать проверку имеющейся информации. А от Вас, товарищ Артузов, мне необходима полная ясность по вопросу, могла ли эта информация быть добыта иностранными геологами, проводившими изыскания в нашей стране, как и то, не располагает ли ей кто-либо, кроме нас.

   – Надеюсь, товарищи, мне не надо отдельно пояснять, что сохранение тайны этой информации является исключительно важной задачей. Более того, помимо того, что нам необходимо скрыть ее сейчас, нам потребуется тщательно выверенная легенда о том, откуда она вообще взялась, если информация найдет свое подтверждение. И почему именно сейчас.

   – Товарищ Сталин, позвольте мне начать?

   – Прошу Вас, товарищ Артузов.

   – Насколько я понимаю, мне предстоит сейчас тщательнейшим образом проверить всю информацию о поисках природных ресурсов на территории нашей страны иностранцами, как до, так и после революции. В случае нахождения совпадений мне предстоит выяснить, кто может обладать этой информацией в настоящее время и подготовить предложения по пресечению ее дальнейшего распространения, при наличии таковой возможности. Если окажется, что все эти изыскания никоим образом не могут прояснить информацию, то необходимо придумать правдоподобную и тщательно документированную версию обнаружения указанных месторождений именно в настоящий момент.

   – Совершенно верно, товарищ Артузов. Но все еще несколько сложнее. Во-первых, месторождения находятся в разных районах страны, причем очень далеко друг от друга. Во-вторых, все изыскания после революции хорошо известны нашим товарищам, занятым геологическими работами. А потому появление из ниоткуда таких серьезнейших данных вызовет очень много вопросов. Легенду надо подготовить очень тщательно. Так, чтобы никто не решил даже задуматься о ее правдоподобии.

   – Так точно, товарищ Сталин. – А могу я взглянуть на список мест?

   – Да, можете, вот он, только переписывать не дам. Запоминайте и помните об ответственности. Кстати, товарищ Артузов. Думаю, будет правильным, если мы обеспечим охрану поисковых партий товарища Орджоникидзе именно Вашими людьми, чтобы не привлекать людей товарища Ягоды. Найдутся у Вас такие, способные к тому же держать язык за зубами и не замеченные в связях с троцкистами?

   – Так точно, товарищ Сталин, найдутся.

   – Можете идти, товарищ Артузов. У Вас много работы. Жду Ваш доклад и список кандидатов на охрану поисковых партий. Три дня Вам хватит?

   – Сделаю все возможное, товарищ Сталин.

   – Всего доброго.

   Оставшись наедине с Орджоникидзе, Сталин посмотрел на старого товарища, с которым в последнее время отношения складывались не лучшим образом. Ну что скажешь, Серго?

   – Странная информация, Коба! – Орджоникидзе, тонко уловив изменение стиля общения со стороны Сталина, также обратился к нему по старому конспиративному имени, выказывая дружеское расположение. – Если она соответствует действительности, то это колоссальный прорыв. И ведь названы самые стратегические месторождения. Исключительно все относится к товарам, закупаемым или продаваемым за валюту. Ее просто невозможно переоценить. Удивительно вовремя.

   – Сможешь организовать партии быстро, чтобы они отработали летний сезон этого года и уже к осени мы бы твердо знали результат?

   – Смогу. На формирование и подготовку партий уйдет примерно месяц. Большую часть этого времени людям можно будет просто не говорить, куда они едут, хотя это и выглядит странно. Впрочем, можно назвать общий регион. Сибирь, Якутия, Севера. А вот недели за две придется давать уже точную информацию. А людей переводить на казарменное положение во избежание утечек. Это требуется для прокладки точного маршрута движения. Также будет необходимо в минимальной форме предупредить по мере продвижения партий к местам поиска местные подразделения НКВД для оказания поисковикам содействия с транспортом и продовольствием.

   – Жду твоих предложений также через три дня. Успеешь?

   – Должен, Коба.

   – Иди, работай.

Глава 4. Чем черт не шутит.

   Пока Сталин размышлял над странностью списка о грядущих событиях и проводил встречи по поиску указанных мной месторождений, я в номере задремал. Причем, этот мой сон совершенно не походил на привычный. Меня молниеносно выключили как какую-нибудь электролампу, а потом также включили через пару часов. Тем не менее проснулся я бодрым и полным сил. Такое впечатление, что меня за время сна подзарядили. А может быть, так оно и есть? Время было к шести вечера, и я решил немного пройтись. Не то, чтобы мне это было нужно. Но и привлекать к себе внимание странностью поведения также не хотелось.

   А потому пришлось вставать и отправляться на прогулку. Ничего ценного, что можно было бы у меня стащить, в номере не было. А потому я просто оделся и спокойно вышел. Уже в коридоре я обратил внимание на взгляд, которым одарила меня горничная, а потом заметил и молодого паренька, настолько старательно делавшего вид, что считает в окне ворон, что сомнений у меня не осталось. Меня пасли. Причем, не особенно и скрываясь. Да оно в целом и к лучшему. Значит, Сталин воспринял меня по крайней мере настолько серьезно, что сразу из головы не выкинул. Ну а будущее покажет, каким быть нашим отношениям.

   Выйдя на улицу, я неспешно пошел по Горького вверх в сторону Маяковки. Меня интересовало все. Хоть Москва и с детства знакомый и родной город, но вот так окунуться в атмосферу за тридцать лет до собственного рождения, это было нечто. Я с жадностью, хоть и стараясь не показывать откровенно вида, смотрел на людей, на здания, даже на древние проезжающие троллейбусы, только начавшие недавно появляться на улицах города. Наблюдая за жизнью Москвы 30-х годов, я размышлял о том, а что же я знаю про это время из литературы. Именно не в плане власти, политических событий или экономического строительства, а относительно жизни города.

   И вдруг меня торкнуло. Да я же попал в Булгаковскую эпоху "Мастера и Маргариты". Моего любимого романа, перечитанного минимум три раза. Вот прямо сейчас или немногим раньше на бульваре встречались Воланд с Берлиозом, а Аннушка проливала масло. Мой любимый персонаж – Кот Бегемот – устраивал переполох в здании Зрелищной инспекции, пожар в Торгсине и Доме Грибоедова, избивал Варенуху в общественном нужнике.. А где-то Мастер писал свой бессмертный роман о последних днях Иешуа, и Маргарита носилась на метле над ночной Москвой. И где-то здесь находится та самая "нехорошая квартира", причем в своем первозданном облике. Более того, я вспомнил, что в экранизации 2005-го года действие романа как раз происходило в 1935-м году. Где-то в конце апреля-начале мая. Хотя вариантов было несколько. Да и сам год в романе был скорее собирательным, чем конкретным. И тем не менее совпадение более, чем любопытное. Ведь если сюда закинули меня таким странным образом, то почему бы не появиться и Воланду с Бегемотом? Хотя нет. Это было бы уже чересчур. Мне бы с обычными проблемами разобраться, не хватало еще мистических. К тому же мне было заявлено при отправке, что между всеми, кто решал, вопрос согласован полностью ко взаимному удовлетворению. Видимо, прижало их там крепко.

   Но вот что любопытно. Это ведь в этот раз меня направили. А в моей истории никого подобного не было. Не могло ли получиться так, что в тот раз именно посещение Воландом Москвы направило события по довольно трагическому для России пути? Ведь на тот момент именно политика Сталина привела к напряжению. Основная масса старых большевиков вполне органично вписывалась в проект нового мирового порядка, совершенно не претендую на самостоятельную роль в качестве Игрока. То, что могли предложить им наниматели из Британии, США, Франции и Германии, профинансировавшие революцию, устраивало их вполне. И лишь появление Сталина, захотевшего для России самостоятельной роли, нарушило эту идиллию. Не потому ли и появился в Москве Воланд, когда тенденции стали слишком очевидны? Чтобы, возможно, даже не помешать, а просто оценить шансы.