Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Алексей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

   В обмен Рокфеллеры сроком на десять лет с правом пролонгации при обоюдном согласии сторон становились приоритетными партнерами СССР по всем международным импортным операциям. Это означало, что при всех равных условиях контракт подписывался именно с ними. Исключение было сделано только для военной техники.

   Также Рокфеллеры становились монопольными партнерами СССР по поставке на мировой рынок технических алмазов. Но в этом вопросе удалось договориться о том, что импорт из СССР будет осуществлять совместная советско-американская компания, которая сама же и будет превращать сырье в готовые технологические продукты – алмазные резцы, сверла и многое другое. В этом вопросе Рокфеллер поупирался, но довольно быстро плюнул и согласился.

   Внешние экспортные поставки нефти и нефтепродуктов СССР также должен был осуществлять через Стандарт Ойл. Впрочем, это не касалось главного потребителя советской нефти – Германии, с которой уже был подписан долгосрочный контракт. Как не касалось и немецких поставок оборудования в счет оплаты нефтяного экспорта.

   Кроме этого СССР с помощью Рокфеллеров получал право на приобретение на территории США двух банков, по одному на востоке и западе страны, а также на создание инвестиционного фонда, который мог приобретать акции различных американских компаний за исключением оборонного сектора экономики.

   Но самое важное было, конечно, не в экономике, а в политической области. Отдельный секретный протокол предусматривал союз в военно-политической сфере. Он не означал, что СССР и США должны были бросаться на военную помощь друг другу. Ни Сталин, ни тем более Рокфеллер на себя такие оковы вешать не торопились. Но дружественный нейтралитет и помощь невоенного характера был оговоренным минимумом. К этому добавлялись и взаимный информационный обмен по наиболее важным вопросам международной повестки дня.

   Документы были подписаны лично Сталиным и Рокфеллером. Они не носили официального характера из разряда тех, что попадают в прессу и становятся достоянием общественности. Но подпись Сталина сама по себе гарантировала позицию СССР по всем вопросам, а Рокфеллер-младший с полным пониманием приложил к своей оформленную по всем правилам доверенность отца, присланную вместе с его письмом дипломатической почтой.

   Почти одновременно с Рокфеллером заявили о готовности к диалогу и иудейские раввины. Здесь тоже разрыв между первой и второй встречами вышел гораздо больше, чем планировалось изначально. Сначала Леви Ицхак Шнеерсон, выехавший на встречу с сыном в Варшаву не обнаружил его в Польше. Седьмой любавичский ребе уехал во Францию и в ближайшее время назад его не ждали. Пришлось престарелому раввину последовать на его поиски в Париж. Затем Менахем-Мендель Шнеерсон долго сомневался в целесообразности своего возвращения в Россию, которую ему спешно не так давно пришлось покинуть, подозревая ловушку. Однако, отец и собственное понимание огромной ответственности за судьбу всех советских евреев, нежданно-негаданно свалившейся на его плечи, заставили его в конце концов принять непростое решение. Важность предложенных Сталиным вопросов была настолько высока, что ребе готов был пожертвовать собой, но попытаться кардинально изменить судьбу своего народа в СССР. К тому же он сам, родившийся и выросший в России во многом впитал в себя и ее просторы и уклады. Европа на этом фоне казалась ему маленькой, тесной и провинциальной.

   Перед самым отъездом из Франции раввинов застало известие о том, что в СССР официально объявлено о свободе традиционных видов вероисповедания. Евреи, проживавшие на территории России не одну сотню лет, вполне могли рассчитывать, что иудаизм будет по праву признан одной из таких Традиций, а потому встретили это известие с большим энтузиазмом, посчитав его важным и хорошим знаком. Но уже на въезде на территорию СССР ребе получил сообщение о начале всесоюзного обсуждения национального вопроса. Причем, направляемый ход этой дискуссии однозначно указывал на стремление Советов если не ликвидировать понятие национальности в принципе, то явно стереть любые существенные отличия между населяемыми страну народами. Это сообщение в отличие от первого вызвало у раввинов настоящий шок. Неужели они опоздали, неужели опять их многострадальному народу придется бежать, теперь уже из России? Искать новое пристанище? Кто сейчас вообще может оказаться принять у себя несколько миллионов беженцев, да еще со столь неоднозначной репутацией. Европа исключена, вероятность того, что Гитлер рано или поздно приберет ее всю к рукам, была крайне высока. А его отношение к евреям было куда хуже, чем у Сталина. Америка? Теоретически это вариант, но лишь теолретически. Там сейчас у самой сложное положение с работой. Страна только-только начала выкарабкиваться из депрессии. Приезд такого числа беженцев однозначно не будет воспринят с радостью. Даже среди своего народа. Что же говорить про остальных американцев. Нет, пока есть такая возможность, надо продолжать путь. Надо во что бы то ни стало убедить Сталина отказаться от реформы, сохранить народ, сохранить его в России. И для этого ребе Шнеерсон был готов пожертвовать многим. Многим, но не всем. Всю дорогу до Москвы он готовил себя к нелегкому разговору со Сталиным, искал варианты решения проблемы и аргументы в пользу евреев. То, что рассказал ему отец про свое посещение Кремля произвело на ребе огромное впечатление. Сталин, как оказалось, осознавал проблему настолько глубоко, что простого поверхностного ее решения быть не могло. Ребе зная свой народ и его традиции и особенности. Ничуть не хуже он знал Тору и Каббалу с их специфическими заветами и целями. Если хотя бы часть этого знает Сталин, а судя по всему он знает, то придти к согласию будет очень нелегко. Но пытаться надо.

   В Москве ребе поселился на квартире у московского раввина Медалье, которого прекрасно знал, и стал готовиться к встрече со Сталиным, параллельно отслеживая ход обсуждения темы национального единения. После того, как итог дискуссии был подведен Сталиным в статье, ребе окончательно помрачнел. Он уже понял, что зазыв его в СССР не был ловушкой. Периодически он и его окружение чувствовали на себе легкое внимание сотрудников НКВД, но оно было подчеркнуто нейтральным. Так что с этой стороны непосредственной опасности пока не виделось. А вот поиск решения существенно затруднился. Самое страшное, что ни сам ребе, ни кто-либо иной из уважаемых раввинов, собравшихся в Москву для обсуждения этого важнейшего вопроса, не могли выработать ни одной приемлемой линии поведения со Сталиным. Показанная им на первой встрече удивительная глубина владения вопросом практически не оставляла шансов на то, что его удастся просто обмануть и заморочить. В этом вопросе не могла помочь даже кабалистическая магия, которой ребе владел на очень высоком уровне. Пару раз он мысленно и очень осторожно тянулся к Сталину, но чувствовал вокруг него странную "стену". Ребе не знал, смог бы он пробиться через преграду, если бы использовал все имеющиеся у него силы и возможности. Но рисковать, не будучи уверенным в успехе, он не хотел. Он даже не притронулся мыслью к этой "стене", чтобы никого не насторожить.

   Приходилось обходиться обычными методами словесных кружев, в которые можно было бы тонко вплести требуемые установки для достижения желаемого эффекта. Позже на встрече он. Безусловно, будет готов к использованию по возможности всего своего, в том числе и магического арсенала, но это потом.

   А сейчас надо было попробовать иной способ разрешения проблемы. Сталин уже показал намеками, что в курсе долгосрочных замыслов еврейского народа. И мягко дал понять, что такое развитие ситуации его не устраивает, и что он готов воспрепятствовать ему всеми имеющимися у него средствами. Но при этом опять же дал понять, что готов к обсуждению разумного компромисса, если его положение "сверху" не будет подвергаться сомнению. При этом надежды, что под собой он имел в виду именно себя лично, не было никакой. Сталина вообще вопросы личной власти пери всей его жесткости в ее отстаивании волновали лишь как инструмент проводимой им политики. А, значит, компромисс возможен лишь в рамках его собственного стратегического плана. Фактически он дал понять, что если в этих его планах евреям найдется какое-нибудь дело и место, то он ничего против иметь не будет. Но сам план он не озвучил.

   Вот из всего этого и надо было исходить. На одной чаше весов народ численностью в несколько миллионов человек, и который одним неосторожным высказыванием можно бросить в пучину бед и несчастий, с другой, цели, записанные в Торе и Каббале. Ребе реально чувствовал себя раздираемым на части. С одной стороны, он с детства знал, что будущее его народа неотделимо от полной приверженности Учению, без которого народа не может быть, без которого народ просто исчезнет и растворится во множестве других. Лишь жесткое соблюдение множества дисциплинирующих и объединяющих канонов дают евреям шансы на выживание. Отсутствие собственного жизненного пространства великолепный стимул для этого. То есть, казалось бы, надо выбирать Закон? Но, с другой стороны, Закон служит на благо народа. И если слепое ему следование народу повредит, то не следует ли в этом случае выбрать народ? "Ведь суббота для человека, а не человек для субботы" – пришла ему на ум старая еврейская поговорка. Что же делать?

   Если удастся обмануть Сталина, то замечательно. А если нет? Если после принятых решений народ навечно попадет в новое "рабство египетское"?

   Что такого можно было бы выпросить или вытребовать у Сталина в обмен на долгосрочную стратегическую лояльность? Ведь совершенно очевидно, что ему нужно именно это. Ну и еще знаменитые еврейские мозги. При этом отдавать власть или даже ей делиться он не станет. Так что же взамен, чтобы это оправдало хотя бы частичный отказ от Целей? Землю? Но земля это палка о двух концах. Конечно, создание некоей культурной автономии приличного размера было бы неплохо, но ведь сила евреев всегда была именно в ее отсутствии. Именно это заставляло их держаться вместе одной общиной и помогать друг другу. Попав в среду одних евреев, они сразу же от единства перейдут к спорам, ссорам и дрязгам. Причем, очень жестоким и длительным. Ведь "селектирование породы" на протяжении сотни поколений было у всех одинаковым. Нет. Это не выход. По крайней мере, выход лишь частичный. Эту "резервацию" просить надо обязательно, но селить в нее надо лишь малую часть народа. Пусть это будет "тыловой базой". А что делать с остальными? А остальным надо максимально растворяться в общей массе. Стать незаметными. Но при этом сохранить Веру и соблюдать канон. А это никак невозможно. Невозможно и отпустить всех в "свободное плавание". Через двадцать, максимум, пятьдесят лет без крайней нужды они даже не вспомнят о своих еврейских корнях.

Сохранить народ можно только открыто, через синагоги и постоянный контроль со стороны раввинов.

   Попробуем зайти с другой стороны. Что может быть нужно Сталину? Контроль над страной, а дальше? Контроль над миром? Сейчас все говорят о приближении Большой войны. Если он будет, что крайне вероятно, с немцами, то из двух зол евреям выбирать нечего, за них уже все решил Гитлер. Так что здесь мы союзники даже поневоле. Если Гитлер победит, то так или иначе придется драпать. Но бегство даже в Америку не гарантия спокойной жизни. Захватив Союз, Гитлер усилится настолько, что никакое золото Англии или танки Америки его не удержат. Следовательно, мы на стороне Сталина до конца. До победы. А что после победы? С большой вероятностью Сталин займет или всю, или большую часть Европы. И это будет для него лишь одной ступенькой к мировому господству. Значит, все-таки власть над миром. А ведь это ничем не отличается от планов его собственного народа. Так почему бы не воспользоваться ситуацией и за могучей спиной союзника не проплыть к своей Главной Цели в тишине и покое? Конечно, это условно, потрудиться придется очень немало, чтобы тебя не оттерли, и дойти до финала как партнер, а не слуга. Потом, в финале, можно будет разобраться и с главной проблемой. Но это уже тактическая задача, в решении которой евреям нет равных. Ребе обрадовался. Он нашел способ примирить интересы народа и Закона. Детали уже можно продумывать коллективно.

Глава 35.

«Красный» раввинат.

   – Велимир?

   – Слышу тебя, Князь.

   – Раввины наконец до чего-то договорились, на встречу просятся. Мы предполагаем принять их послезавтра в 15 часов. Будешь?

   – Буду обязательно, Князь.

   – Тогда тебе стоит подойди на час раньше, хотелось бы задать тебе несколько вопросов.

   – Буду.*****

   В оговоренный день в два часа дня Велимир был в приемной у Поскребышева. С того первого раза, увидев в глазах Сталина неудовольствие по поводу своего незаметного появления, Велимир решил держаться как нормальный человек. Даже пропуск себе в Кремль справил. А что, он теперь, можно сказать, официальный представитель хранителей Ведического Православия, постепенно выходящего из подполья. Круг владык решил, что раз он на первый контакт с властью ходил, вот пусть теперь и дальше за все отдувается, занимаясь налаживанием отношений с государством. Теперь каждому куча дел нашлась, на разрыв. Надо было постепенно восстанавливать Общины, набирать учеников. Хорошо Лексей со своими детскими специнтернатами подвернулся. А то ведь народ даже в глубинке пора косился осторожным глазом. И чего удивляться? Ни один даже самый старый дед ни одного волхва живого в жизни не видел. И ни отец его, ни дед про такое не рассказывали. Эх, все же слишком много времени прошло. Успела Церковь на русской земле закрепиться. Но ничего, время для волхвов не имело значения. Они провидели, как будет дальше. И не торопились. Все от естества идти должно, родовая память, пробудившись, сама все подскажет. А потому никого к себе не заманивали, но и пришедших даже полюбопытствовать не гнали. Редкие общины, разбросанные по самым медвежьим уголкам огромной страны, пока лишь обустраивались и привыкали жить, не таясь. Главное было в другом. Велимир не стал говорить о том Лексею, но контакт между "половинками" Велеса, проявившийся в случае с ним, означал одно. Древний могучий Бог восстанавливал свою полноту. Это был явный признак того, что его земная вахта подошла к концу. Перемены грядут. Уже очень скоро стоит ожидать проявления других Богов Рода Божьего. Со Сварогом-батюшкой во главе. Великая Ночь кончилась. Они выстояли. Но если потребуется, выстоят еще. Теперь уже нет никаких сомнений. Удалось сберечь главное – Веру и Знания. Не сгинули во тьме веков.

   Да и Князь нынешний настоящий. Не слабак. Такой страну в обиду не даст. Жесток только без меры, но так и время такое. Станешь разговоры разговаривать, враз без головы останешься. Сколько веков в народе внутреннюю вражду взращивали. Без крови и насилия за короткое время не соберешь. А разобщенность, она ведь как червяк, изнутри дерево точит. Вовремя не заметишь, глядь, а внешне могучий дуб изнутри уже одна труха.

   Вот еще бы успеть витязей достойных подготовить. Материал есть и много его. Сильные светлые ребята. Далеко пойдут, если направлять и учить. Ну Всевышний попустит, выдюжим. А пока надо ко встрече подготовиться. Иудейские жрецы не слабый противник. А сегодня, Велимир чувствовал, будет один из сильнейших. Такой ни одной ошибки не простит. Ну да на своей земле стоим. Справимся.

   Сталин не стал долго держать Велимира в приемной. Не прошло и десяти минут, как из кабинета вышел Артузов, окинул удивленным взглядом фигуру волхва, но ничего не сказав, вышел из приемной. И сразу же Поскребышев предложил Велимиру пройти в кабинет.

   – Здравствуй, волхв Велимир! – Сталин постепенно освоился с манерой общения волхва, хотя она резко отличалась от всего, к чему он привык. Но прямая и грубоватая манера волхва и даже его привычка величать его Князь Сталину, чего греха таить, нравились. Он вообще любил сильных и честных людей, принимая их сразу и целиком. Правда, только в тех случаях, когда они не могли составить ему конкуренцию и претендовать на его место. Волхв явно был не из этого числа. А потому Сталин, чего с ним почти не бывало, сам тоже начал именовать волхва "на ты".

   – Здрав будь и ты, Князь, – степенно ответил Велимир, усаживаясь по жесту Сталина к столу.

   – Хотел, пока время есть, с тобой посоветоваться по другому вопросу. А потом и к раввинам перейдем. Нас очень беспокоит Гитлер с его увлеченностью оккультными науками. Разведка сейчас докладывала, что Гитлер проявляет очень большую активность в мистической области. Послал несколько экспедиций на Тибет, оттуда какой-то к нему странный народец понаехал. Орден мистический создал, а теперь еще и с англичанами контакты его специалистами оккультных наук установлены. Насколько это серьезно и опасно для нас? Ты, как нам представляется, должен разбираться в этих вопросах? Вот, взгляни на документы.

   Велимир бегло проглядел аналитические записки и задумался. Конечно, какой-либо конкретики по этому вопросу он не знал, но какое-то шевеление Нави в районе Европы и в Гималаях они чувствовали уже давно.

   – Смотря как воспринимать, Князь. Сама по себе попытка, основываясь на древнескандинавской мифологии, докопаться до корней и серьезной магии особой угрозы не представляет. Не было там уже основ, а без них по большей части фокусничество получится. Англичане это совсем иная магическая школа, атлантическая. Они с нашей арктической магией между собой плохо сочетаются. Скорее глушат друг друга. Так что и здесь опасности непосредственной не вижу. Да и вряд ли саксы что-либо серьезное от себя отдадут. Не тот народец. Забрать, это они запросто, еще и с рукою вместе, если зевнешь, а чтобы отдать, нет. Не приучены делиться честно. А вот Тибет посерьезнее будет. На Тибете множество старых школ есть. Там такие места, что еще войну Арктиды с Атлантидой помнят. И знание в поколениях передается.

   Сталин кивнул. Про историю человечества в изложении волхва он был уже в курсе. Алексей буквально на следующий день все рассказал.

   – А еще там особая священная гора есть. Местные ее Кайлас называют. Как считают индусы, именно на ней находится резиденция Шивы-Велеса, откуда он взирает на мир.

   – А на самом деле?

   – На самом деле Велес ни на какой горе, разумеется, не сидит. Но несколько тысячелетий назад Земная ось повернулась. Ранее эта гора находилась прямо на северном полюсе, и ее вершина была устремлена строго на Полярную звезду, Тару. Наши предки называли эту гору Меру и считали священной. В ней действительно осталось много магической энергии. Ведь ей поклонялись бесчисленные поколения наших предков, причем, во времена именно магической цивилизации, когда любая четкая мысль была настолько сильна, что даже могла материализовывать предметы. Но когда Земля совершила поворот оси, произошло разделение горы на тонком и физическом плане. На тонком она осталась по-прежнему на северном полюсе, а на физическом перешла в Тибет. В результате Силы в ней осталось ровно столько, сколько смог вместить в себя ее камень. И вот уже несколько тысячелетий эта Сила лишь тает. Но ее все еще достаточно, чтобы натворить немало бед, если к ней добавить знания. Я сомневаюсь, что из тибетских хранителей кто-то выдаст немцам настоящие тайны. Но кое-что они получить оттуда смогут.

   – Что мы можем сделать? Послать своих людей? Помешать им на месте?

   – Не будем торопиться, мне необходимо подумать и пообщаться с Кругом владык. Я дам знать. Может быть, придется и послать, но постараемся обойтись без этого.

   -Хорошо, решим после. А сейчас давай по иудеям. Есть какие-нибудь мысли на их счет?

   – А с ними все более или менее понятно. Если раввины не дураки, а идиотов среди них никогда не было, то на сотрудничество пойдут. Не могут не понимать, что в противном случае им ни здесь, ни где-либо в другом месте покоя не будет. Попробуют, разумеется, выторговать кусок побольше и повкуснее, это племя без торговли не может. Но согласятся на любой приемлемый вариант. С надеждой переиграть позже, когда наберут силу. Ну и если позволить, то и надуть попытаются, как же без этого. Ты же должен понимать, Князь, что все время Великой Ночи власть именно на Лжи держится. Во всем мире так. А Велесов сын Ярила в образе Яхве именно с их племенем зарочился. Так что без этого не обойдется. Не сейчас. Так позже попробуют. Могли бы и морок навести. Но ты и сам силен, да и я защиту поставил. А в остальном для того я здесь и сижу, чтобы сейчас не случилось, а позже не получилось. Есть у тебя среди людей несколько евреев не выкрестов, которым доверяешь?

   – Найдутся.

   – Вот и заставь раввинов после того, как до всего договоритесь, в синагоге на Торе твоим евреям поклясться, что договор блюсти будут и никогда не нарушат. Это они по отношениям к гоям от обязательств свободны, а по отношению к своим, да еще в синагоге, поостерегутся лукавить.

   – Хорошо, так и сделаем. А что ты можешь сказать по сути договора, а Велимир?

   – Тут совсем простого решения быть не может. Вот ты недавно объявил, что теперь народ будет единым. Но с евреями так нельзя. Их ядро, как народа не в земле, не в родовых связях, а в общинных и религиозных. Знаешь, сколько на самом деле в них кровей намешано? Отними синагоги и не будет евреев.

   – Так, может быть, нам так и стоит сделать? – Сталин лукаво посмотрел на волхва.

   – Можно-то, можно, но проблем будет куда больше. Часть наиболее умных и сильных рванет за границу. Потеряешь неплохие кадры, а у тебя с ними и так не густо. Но гораздо хуже другое. Во-первых, на тебя ополчатся все евреи мира. А они немалую силу в разных странах набрали. Тебе эти проблемы нужны, когда война на пороге? Но еще хуже второе. Ты же свободу Веры объявил? Евреи так давно здесь живут, что запрети им молиться своему Яхве, так они такой хай поднимут до небес, что тебе и все остальные народы верить перестанут. А у тебя проблема на проблеме. Что с верой, что с национальными противоречиями. Нет, Князь, ты слово дал, теперь держать надобно.

   – Хорошо, тогда что предлагаешь?

   – Будучи употребленными в правильном месте и в правильном качестве, евреи очень даже полезны. Тебе хозяйство поднимать надо, промышленность, торговлю? А медицину? А культуру народную? Во всех этих областях ты без них долго не обойдешься. Но только нельзя их во власть пускать даже через баб, нельзя выше директорского уровня отдельных предприятий на производство назначать, надо в идеологическом смысле на культурном фронте жестко контролировать. Тогда все будет хорошо. Да еще кусок земли какой-никакой выделить надо. Пусть свою землю почуят, осядут, потом их оттуда не сдвинешь. Главная их опасность всегда была, что они как перекати-поле. Везде чужие. А на своей земле разнежатся, будут не хуже прочих народов. Только об одном всегда помни. Они были, есть и будут чужим для Руси семенем. Врагами тогда были, такими и остались. Про войну древнюю чую, Лексей тебе поведал, вот и помни. Но держи к себе поближе, чтобы через своих евреев чужих в узде держать мог.

   И еще. Отдавай не скупясь, чтобы они серьезное отношение к себе почуяли, только возьми и с них полной чашей. Если возьмешь меньше, то они обрадуются, но слабостью посчитают. Не надобно тебе того. Они силу твою видеть должны, тогда и глупости свои насчет обмана попридержат.

   В это время зазвонил телефон. Поскребышев доложил, что в приемной ожидают раввины.

   На этот раз раввины пришли втроем. К двум прошлым посетителям сталинского кабинета добавился только любавичский ребе. Всех прочих решили не брать, чтобы не усложнять процесс переговоров. Увидев волхва, ребе сразу напрягся. Он не сразу понял, кого видит перед собой, но силу не почувствовать просто не мог, да и Велимир ее специально прятать не стал.

   На мгновение воздух между двумя магами чуть ли не зазвенел. Ребе попытался прощупать противника, но мысленным взором увидел перед собой лишь монолитную стену, окружавшую волхва и Сталина. Вся фигура раввина выказывала крайнее напряжение. Волхв смотрелся спокойней, но было видно, что и ему противостоять давлению дается непросто.

   Сталин заинтересованно смотрел на обоих, не произнося ни слова. В какой-то мере ему было даже интересно увидеть столь явное соперничество.

   Однако, ментальное противостояние оппонентов длилось лишь какое-то мгновение. Следующие за ребе раввины даже не успели еще ничего понять, благо фигуру волхва рассмотрели не сразу, а напряжение уже спало. Раввин молча наклонил голову, признавая волхва достойным соперником и отступая. Лишь после этого он посмотрел на Сталина и произнес положенные приветственные слова.

   Сталин, взглянув на довольный вид Велимира, тоже мгновенно расслабился и пригласил вошедших к столу. Переговоры начались.

   Предоставив в начале вести беседу своему отцу, уже знакомому со Сталиным, ребе напряженно размышлял. Такого он не ожидал даже в своих худших предположениях. Сидящий напротив высокий крепкий старик обладал колоссальной силой. И он здесь явно не случайно. Теперь о каких-либо попытках воздействовать на Сталина ментально или словесно лучше даже не пробовать. Потерять можно многое. Слишком многое. Да и необходимо для начала выяснить общие перспективы.

   – Тебе нечего бояться, жрец. Я здесь лишь для того, чтобы все было нормально. Но и чудить не вздумай. Ты на моей земле, – раздался вдруг в голове ребе голос, а Велимир спокойно ответил на взгляд и слегка кивнул. – Мол, я это.

   Довольно быстро собеседники поняли, что достойны друг друга в умении ходить вокруг да около, не решаясь открыть карты. Наконец, Сталину, который сделал для себя все необходимые выводы, это надоело и он, обращаясь напрямую к ребе, произнес.

   – А может нам пора положить все карты на стол? А то так и будем наводить тень на плетень.

   – Товарищ Сталин, хотелось бы прояснить Вашу позицию насчет еврейского народа в свете объявленного Вами курса на единение всех национальностей в единый советский народ. – попытался продолжить разговор московский раввин, понимая, что ребе, возможно, требуется время на определение своей позиции, – Что будет с евреями? Не хочу показаться невежливым, но предпочитаю называть вещи своими именами. Вы не можете не понимать, что в отличие от всех прочих народов СССР евреи просто прекратят свое существование. Для них, слишком давно не имевших своей земли, образование национально-культурных заповедников не панацея. Евреи привыкли жить общинами, формирующимися вокруг синагог. Ликвидируй общину и евреев не будет. Мы же не можем загнать всех евреев в заповедники.

   – Товарищ Сталин. – Вступил, наконец, в разговор ребе. Я не буду долго ходить вокруг проблемы, Ваше время бесконечно ценно, чтобы отрывать его глупостями. Я скажу одно. Мы прекрасно понимаем, что условия диктуете Вы. Учитывая тот факт, что эта встреча и предыдущая вообще состоялись, то, что Вы пожелали моего приезда в СССР, уже сами по себе говорят, что Вы видите для себя какие-то варианты использования многомлиилионную общину евреев Советского Союза как в интересах всего советского народа, так, я надеюсь, и в интересах еврейского народа. Мы готовы согласиться на любые условия, которые позволят евреям СССР успешно развиваться вместе со всей страной.

   – Вместе со всей страной, говорите, товарищ Шнеерсон, – ухмыльнулся Сталин. – Давайте не будем лукавить, Вы сами никогда не согласитесь на то, чтобы стать полноценной частью советского народа. Для вас сохранение еврейских общин, традиций и веры всегда будут высшими приоритетами. Так?

   – Так, товарищ Сталин.

   – Ну вот. Пойдем дальше. Сохраняя и оберегая превыше всего собственную национальную идентичность, вы, евреи, обязательно попытаетесь обезопасить себя любыми доступными способами. Заметьте, мы пока ничего не говорим о какой-либо враждебной или подрывной деятельности. Мы говорим лишь о том, что вы попытаетесь занять позиции во всех органах власти, экономики и других областях жизни. Просто для безопасности. А потом для сохранения этой безопасности вы автоматически попытаетесь набрать и всех подчиненных из своих. Не так ли, товарищ Шнеерсон? Я в данном случае совершенно никого ни в чем не обвиняю. Я лишь рассказываю естественную логику развития ситуации. И как Вы думаете, товарищ Шнеерсон, когда мы это увидим, что по-вашему мы сделаем?

   – Ничего хорошего, думаю, для моего народа Вы, товарищ Сталин, не сделаете.

   – Правильно думаете, товарищ Шнеерсон. И ведь с нашей стороны это тоже будет лишь естественная защита от потери власти, доставшейся нам большой кровью. Причем, заметьте, это власть принадлежит всему многонациональному советскому народу.

   – Так где же выход, товарищ Сталин?

   – Выход? Выход есть, товарищ Шнеерсон. Он, во-первых, в том, чтобы открыто признать, что наши народы и ваш народ хоть и живут долгое время на одной земле, но всегда относились к разным цивилизациям. У них разные задачи, цели, взгляды на жизнь. Разные ценности. Русский народ, например, всегда относился к другим народам как к братьям, никогда не протестовал против соседского или даже совместного проживания на одной земле. Он возмущался лишь тогда, когда кто-то пытается сесть ему на голову. Да и то не сразу. Ваш же народ имеет принципиально иное отношение к другим народам. Надеюсь, вам, раввинам, не стоит напоминать, что именно записано в вашей Торе насчет отношения к гоям? Таким образом, выход начинается с признания различий и устремлений. А вот далее следует думать над тем, как эти различия сделать не слишком принципиальными.

   Выход в том, чтобы открыто признать, что целью вашего народа, записанной в ваших священных книгах, указано стремление к мировому господству любой ценой. Выход в том, чтобы признав все это, найти способы объединить усилия вашего народа и наших народов на достаточно длительную перспективу. Сегодня в СССР проживает практически половина всех евреев мира. Почему бы вам, товарищ Шнеерсон, не приложить максимальные усилия вашего народа для того, чтобы земля, на которой проживает половина евреев процветала? Ведь достижение мирового господства дело долгое, и его не достичь даже за несколько поколений.

   – Мы двумя руками за такой подход, товарищ Сталин, но что в конкретике?

   – А в конкретике следующее. Вам с чего начать, с плохого, неоднозначного или хорошего, товарищ Шнеерсон?