Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Алексей Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 53 страниц)

   – Задавай свои вопросы.

   – Ты сказал, что миры после моего возвращения сольются в течение 10-12 лет в один. Но как быть с тем, что они вполне могут за период в почти 100 лет разбежаться так далеко, что их слияние станет почти невозможным? Например, после моего вмешательства человек побывает на Марсе. А в моей истории такого нет и пока даже не предвидится. Как быть с тем, что в одном мире могут погибнуть люди, которые останутся живыми в другом? А ведь с учетом войн последнего столетия таких могут набраться миллионы? И как быть с тем, что в моем мире мои предки благополучно прошли всю войну и остались живы. Более того, успели поучаствовать и в моем воспитании. А что если мое вмешательство приведет к их гибели? Например, моя мама еще даже не родилась в то время, в которое я собрался. И где гарантия, что моя жена окажется моей женой в момент возвращения, и что она вообще будет живой и такой же, как в моем мире?

   – Я понял, что тебя волнует. Но все оттого, что ты неправильно представляешь себе свой мир. Ты думаешь, что история это дорога в один конец. Что прошлое фиксировано и неизменчиво. Что память человека или документы хранят истинный ход истории. Но это большое заблуждение. Я уже приводил пример с кинопленкой. Ты сегодня это один кадр из середины пленки. В этот момент у тебя есть некоторое представление о том, что было в начале. Но лишь представление, а не знание. Прошлое не менее изменчиво, чем будущее. Ни того, ни другого просто не существует. Есть только здесь и сейчас. Все, что только может произойти в будущем, отбрасывает тень в прошлое, изменяя его в не меньшей степени, чем прошлое является причиной будущих событий. То есть я хочу сказать, что прошлое столь же поливариантно, как и будущее. И лишь настоящее фиксировано в единственном числе. Вспомни, сколько в вашем мире имеется нестыковок официальной истории и различных артефактов. Здесь и невозможное с точки зрения официальной науки использование в древности технологий, которых и сегодня не существует. И памятники древних свастических орнаментов во Франции и Испании в те времена, когда по официальной истории там не могло быть ничего подобного. А как выпали из истории в никуда Великая Тартария или Империя Великих Моголов? А сколько споров вокруг так называемого татаро-монгольского Ига? А вспомни, хоть и экзотическую, но все же довольно стройную теорию Фоменко. Там ведь тоже хватает более, чем странных фактов и документальных свидетельств, противоречащих тому, что есть в учебниках. Говорить на эту тему можно бесконечно. Но применительно к твоему вопросу могу сказать, что при слиянии миров просто меняется сознание людей вместе с их памятью. Вот еще вчера перед слиянием они искренне сомневались в том, что американцы побывали на Луне, а сразу же после слияния они будут столь же свято верить, что полет на Марс был успешным, и что они лично это помнят и даже участвовали во встрече "марсонавтов". И точно так же обстоит дело с любым вопросом. Ну а что касается тебя лично и семьи, то можешь не волноваться. Обещаю, что пригляжу лично. Так что и живы все будут столько же, сколько ты помнишь, и никакой разницы не будет. Уж на это моих возможностей хватит.

   А теперь хватит вопросов, пора переходить к делу. Смотри.

   Я обалдело уставился на самого себя, стоящего в паре шагов от моего кресла. Причем, этот второй "я" не просто выглядел живым и подвижным, он (я) еще и с не меньшим обалдением смотрел на меня-сидящего.

   – Это и есть твоя матрица. Сейчас твое сознание перепрыгнет в нее и начнем экспресс-освоение твоих возможностей.

   Раз, и вот я уже стою и смотрю на застывшего себя в кресле. Приглядевшись, я понял, что "я-второй" или правильнее сказать "я-первый" выглядит как будто загипнотизированным или спящим.

   – На время твоей миссии твое первое я так и будет продолжать спать. И сниться ему будут именно твои приключения. А сейчас к делу. Представь себя невидимым.

   – А как это?

   – А просто захоти. Дай самому себе команду, что тебя здесь ни для кого нет. Только не напрягайся, а, наоборот, расслабься. Как будто это то, что ты не задумываясь делаешь каждый день по многу раз.

   Сначала у меня ничего не получалось. Я то напрягался так, что лицо багровело, то растекался полусонным студнем. В конце концов я устал и просто подумал: – Ну его, к черту, все, нет меня. – И, о чудо. Я почувствовал какое-то легкое движение в теле и вдруг перестал себя видеть.

   – Молодец. Попробуй теперь вспомнить, как именно у тебя это получилось.

   – Да не знаю я. Просто разозлился на самого себя за тупость и махнул рукой.

   – Вот. Это именно то, что нужно. Уверенность без привязки сознания к результату. Ты ведь не задумываешься каждый день над своей способностью поднести ложку ко рту? Так же и здесь. Давай тренируйся.

   Минут через десять-пятнадцать мне удалось ухватить то состояние уверенности и легкого пофигизма, при котором все стало получаться. Исчезнув и появившись раз двадцать подряд, я обрел некоторую уверенность в своих способностях. Видимо, изначальное понимание того, что я это не я, который спит в кресле, а просто думающая информационная матрица, оказало на мои возможности решающее значение.

   – Так, переходим ко второму упражнению. Перемещение. Попробуй, не двигаясь с места перенестись хотя бы вон в тот угол. Для этого просто пожелай появиться именно там. Мысленно сделай шаг и перемести себя.

   После того, как мне удалась невидимость, дело с перемещением пошло. Не сразу. Конечно, но пойманное на первом упражнении внутреннее ощущение естественности очень сильно помогло.

   – А теперь попробуй переместиться вон туда, – мой собеседник показал рукой куда-то в сторону, где вместо стены коттеджа образовалась на некотором удалении отличная лесная полянка.

   Через некоторое время у меня получилось. "Поскакав" между полянкой и камином, некоторое время для закрепление навыков, я перешел к тому, чтобы перемещаться с закрытыми глазами. Разницы не было никакой, образ полянки вставал перед мысленным взором очень ярко. В жизни, кстати, никогда такого не мог. Стоило закрыть глаза, как все представляемое едва угадывалось тенями в тумане. Приходилось постоянно напрягаться и "дорисовывать" картинку. А тут яркость цветов и четкость деталей просто поражали.

   Так же было освоено и третье упражнение из базового набора. Теперь я мог оставаться видимым, но приобретать свойство голограммы. То есть через меня вполне можно было пройти. Принципиально это упражнение ничем не отличалось от предыдущих. Главное это то самое отрешенно-уверенное состояние, не допускавшее сомнений в успехе.

   – И, наконец, последнее. Тебе какой возраст сделать базовым?

   – А можно выбирать?

   – Можно. Только ведь в младенчество ты и сам не захочешь, а в своем старом возрасте дотянуть до 21-го века будет не слишком комфортным делом. Предлагаю диапазон между двадцатью и тридцатью.

   – Согласен. Причем, на середину диапазона. Вполне комфортный возраст. Уже не совсем пацан, но и до "солидности" еще далеко. Жизнь полна красок и впечатлений.

   – Хорошо. Так и сделаем. – Легкое движение руки, и вот я уже молод, полон сил и здоровья. Прикольное, однако, ощущение. Какой-то давно забытой легкости. Сейчас взлечу. Стоп. Размечтался. Я ведь теперь при желании точно взлететь могу. Надо аккуратнее относиться к желаниям.

   – Ты, кстати, можешь легко менять внешность по своему желанию, надо лишь точно и в деталях представить себе желаемый образ. А вот на обратное перетекание времени не уйдет совсем. Этот облик я за тобой закрепил и достаточно захотеть вернуться "на базу", как все произойдет само собой.

   – Так. С управлением матрицей покончено, теперь перейдем к активации памяти. – С этим все получилось еще проще. Возложение рук или того, что ими казалось, мне на голову, и в ней вспух ядерный взрыв. Когда перед глазами несколько прояснилось, голова гудела. Представьте себе экран монитора, на котором в разных направления мелькают всевозможные разноцветные точки, черточки, линии, полосы и так далее. Ощущение полного хаоса. Однако стоило задуматься над каким-то вопросом, как хаос мгновенно исчез, и в голове в строгом порядке возникла информация, с которой по данному вопросу я сталкивался в своей не самой короткой жизни. Конечно, это не выглядело системой файлов, но концентрация внимания на каком-то информационном блоке вполне позволяло не только вспомнить источник информации, но и более или менее оценить степень ее достоверности. Жить можно.

   – Кстати, учти. То, что я говорил тебе о невозможности действовать напрямую, совершенно не было шуткой. Не светит тебе бегать по тылам противника и убивать фашистское руководство.

   – Да я как-то и не собирался.

   – Не знаю, что ты собирался, а что нет, но нельзя. Физически, если ты возьмешь в руки оружие, все получится. Человек умрет, чудес такого рода не бывает. Вот только последствия могут быть совсем не те, о которых ты думаешь. Возникнет мощное противодействие среды, которое выльется непонятно во что. Например, какой-нибудь сошедший с ума охранник вдруг застрелит Сталина. Тебе это нужно? Так что быдь аккуратен. Кстати, и золото из Форт-Нокса воровать не вздумай. Здесь уже просто ничего не выйдет. Сам переместишься, а золото останется там, где было. Это касается и любых прочих посторонних предметов, не относящихся к тебе.

   – А бумаги-то хоть можно перемещать?

   – Бумаги можно, но только свои собственные. То, что сам написал или нарисовал. А вот акции с биржи не вытащишь. Не твое – не трожь. Твое дело – работать руками аборигенов той реальности, а не самому. Уяснил?

   – Уяснил. Все понятно.

   – Так, теперь у нас остались документы и немного денег на первое время. Думаю, лучше всего тебе быть гражданским. Допустим, инженером, вызванным в столицу из провинции на совещание. А то к военным, боюсь, внимание у патрулей будет больше. Оденем тебя в костюм по моде, пальто и кепку. На ноги ботинки. Извини, но белье тоже придется брать из того времени. И скажи спасибо, что ты не решил отправиться к викингам. Пришлось бы в шкурах с голым задом рассекать. Ну и неизменный парусиновый портфель со стопкой чистой бумаги для объема. Без него вид был бы неполноценным.

   – Ты уже подумал, куда именно тебя отправить? И почему именно 20-е марта 1935-го? Я совсем не против. Дата отлично вписывается в область развилки, хотя до нее самой довольно много времени. А все же хотелось бы узнать логику твоих размышлений. Почему, например, не ко двору последнего Императора. Там ведь тоже еще та развилка?

   Дата 20 марта 1935-го года возникла в сознании сама собой, и я даже не успел до конца осознать выбор, как уже выпалил ее собеседнику. Хотя сам выбор Сталинской эпохи скорее можно было бы назвать продуманным, нежели случайным.

   Отправляться куда-то дальше по временной линии было бы гораздо более опрометчивым. Совершенно незнакомая жизнь, другие люди, другие отношения, даже язык другой. Болтался бы я в проруби чужаком лет 10, как минимум, прежде, чем освоиться. Да и место свое в обществе не найдешь еще. Все друг друга знают. Кроме того, все, что приходилось читать про времена династии Романовых от Петра Первого до Николая Второго, убеждало меня в том, что при дворе различных шпионов было чуть ли не больше, чем всех прочих. Да и наших интриганов-царедворцев хватало. В таких условиях, хоть каждый день царю на ухо приседай, он не дернется. Ибо не так уж и может. В общем, практически безнадежно. Не случайно же все литературные "попаданцы" в царские времена вселялись исключительно во властителей или, в крайнем случае, в членов императорской фамилии. Видимо, никакой фантазии не хватит, придумать что-либо потенциально возможное по части серьезных изменений с другого старта.

   Так что 20-й век был практически без вариантов. Во-первых, все-таки 20-й век был и моим родным веком. Родившись в 60-е, я успел захватить немало из эпохи СССР. Да и по детским рассказам деда, теперь находящимся в моем полном распоряжении во всех деталях, помнил многое. Во-вторых, все же не вечность до возвращения, а вполне представимые себе несколько десятков лет, за которые почувствовать себя Дунканом Макклаудом точно не успеешь.

   Лезть в пекло Гражданской войны не хотелось совершенно. Как и принимать участие в революции. А вот попытаться не допустить, хотя в это я практически не верил, или хотя бы изменить катастрофическое развитие ситуации в годы Войны, попытаться я был обязан. Размышляя над выбранным для перемещения годом, я поймал себя на мысли, что выбор вы целом должен быть неплох. С одной стороны, прошедший годом ранее так называемый "съезд победителей" поставил временную точку в борьбе с оппозицией. Сталинская линия победила. Уже дали первые результаты индустриализация и коллективизация. С другой стороны, оставалось немало времени до печально известного 37-го года. А значит, были и шансы его предотвратить в том виде, который навевал ужас не на одно последующее поколение советских людей.

   В моем времени, к сожалению, память о тех временах сильно исказила реальность. Большинство, не утруждая себя в поиске исходной информации, разделились на два непримиримых лагеря с довольно примитивными позициями. Одни нацепили на Сталина ярлык "кровавого диктатора" и человеконенавистника, озабоченного исключительно личной властью и ее сохранением. Другие с не меньшей пеной у рта готовы были оправдать все, что творилось в конце тридцатых годов. А истина, как всегда, лежит между крайностями. Были и справедливые репрессии, были и настоящие шпионы или пособники врага. Были и оппозиционеры, готовые при первой возможности к перевороту. И их было гораздо больше, чем принято считать сейчас в нашем "светлом демократическом завтра". Внимательное изучение первых послереволюционных десятилетий позволяет составить довольно неприглядную картину всевозможных течений, оппозиций, коалиций и тому подобных групп и группочек "товарищей по партии", только и мечтавших, чтобы вцепиться друг другу в глотку.

   Но среди всего этого было и два довольно мощных выраженных крыла. Одно, представленное Троцким и его сторонниками течение, выступало за интернационализацию революции, фактически за ее бесконечный экспорт в другие страны. Фактически, если перевести это на всем понятный язык, то все деньги страны, получаемые за счет жесточайшей эксплуатации населения, должны были уходить за рубеж на финансирование революционного движения. Ну и, конечно, на создание запасов у "преданных делу товарищей". Один Коминтерн ежегодно сжирал на свою деятельность столько средств, что на них уже в 20-е можно было бы построить не один завод. А взять "преданного Ленину и партии большевика" Якова Свердлова, Слава Богу, умершего уже в 1919-м, личного друга Ротшильдов и за годы Гражданской войны, успевшего своими декретами погубить немало простого народа, особенно казачества.

   Второе направление, к 1935-му году практически победившее, было представлено Сталиным и его соратниками. Главное и принципиальное расхождение с первой группой заключалось в идее построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Проще говоря, "мы сами потратим заработанные деньги внутри страны".

   Но, хотя линия Сталина победила, среди членов партии самого разного уровня было очень много недовольных из "партии проигравших". И было немало среди них и засланных казачков, многих из которых элементарно использовали "в темную", прикрываясь красивыми революционными лозунгами. Так что были у Сталина для чистки очень серьезные основания.

   Но историю всегда и везде пишут победители. А у нас победители, начиная с шестидесятых прошлого века, все какие-то однобокие.

   Хотя было и реально большое число невинно осужденных. Причем, далеко не во всех случаях виновата непосредственно власть. Например, до Сталина вообще доводились процессы, начиная с определенного уровня номенклатуры. Но и освободить его полностью от потворства действиям Ежова не получится. А сколько было доносов от соседей, мечтающих увеличить свою жилплощадь. Сколько было наговоров от товарищей по работе, жаждущих занять соответствующую должность репрессированного. Сколько жен, обидевшихся на измену мужа, писали анонимки о его шпионской деятельности прежде, чем до них доходило, что их собственная судьба отныне не более завидна, чем у "новоявленного шпиона". А сколько оказалось среди сотрудников органов садистов, просто упивавшихся своей властью над арестованными и безнаказанностью. Было все это. Было. Из песни слова не выкинешь. Как бы не хотелось. Но и перепевать ее задом наперед не стоит. Получается сплошная какофония без намека на гармонию и музыкальность.

   То есть одной из целей выбора конкретного момента моего внедрения в прошлое была именно попытка предотвратить неконтролируемые чистки врагов страны и их потворщиков, превратившиеся в массовые репрессии против простого народа. Отделить, так сказать, мух от котлет. Причем, желательно, чтобы котлеты остались целыми и были употреблены по назначению.

   Ну и, разумеется, до Войны оставалось достаточно времени, чтобы попытаться несколько изменить армию и методы управления ею к 41-му. В том, что война неизбежна, я даже не сомневался. Слишком могущественные силы стояли за развитием ситуации в мире и озаботились перспективами мировой бойни, чтобы можно было этому что-то противопоставить. Но изменить отношение к этим перспективам внутри страны можно и нужно было пытаться.

   Мои объяснения полностью удовлетворили моего визави. Кивнув каким-то своим мыслям, он взглянул на меня и спросил: – Ну что, готов?

   – Чего уж там, перед смертью не надышишься. Поехали.

   В очередной раз стена коттеджа исчезла и вместо нее возник переулок недалеко от гостиницы "Националь". Как я помнил, в 1932-м ей вернули гостиничный статус. До этого в течение пятнадцати лет в ее помещениях располагались государственные организации. Выбор был хоть и недешевым и мог привлечь ко мне ненужное излишнее внимание, но достаточно оправдан. Пройдясь по улице, я мог выяснить, работает ли уже гостиница "Москва". Про "Москву" я читал, что сдали ее в эксплуатацию в 35-м, но вот когда точно не знал. Таким образом, у меня был потенциальный выбор на расстоянии сотни метров, и я мог определится на месте. К тому же я планировал не особенно долго задерживаться в гостинице. Если все пройдет удачно, то о моем проживании должен позаботиться Сталин. Наконец, близость к Кремлю позволяла мне не слишком активно прибегать к перемещениям в пространстве, которые кто-то мог заметить.

   На мое счастье переулок оказался совершенно пустым.

   – Давай, мы на тебя надеемся. – Легкий толчок рукой, не оставляющий время на раздумья, и вот я уже в переулке, а за моей спиной молниеносно закрывается портал.

   Воистину решительный рывок вперед результат хорошего пинка сзади, – вспомнилось мне старая поговорка. – Ну что же. Пойдем устраиваться и постараемся придумать, что делать дальше.

   Оглянувшись по сторонам, я стараясь сохранять спокойствие двинулся в сторону входа в гостиницу.

Глава 2. Наш первый бой, он трудный самый

   Я сидел в номере гостиницы и размышлял о своих дальнейших шагах. Вселение прошло спокойно и даже буднично. Администратор даже не стал требовать у меня командировочного удостоверения. Тем более я не беспокоился за качество моего паспорта. Уж такой подлянки от отправившего меня я точно не ожидал. А легкий флирт молодого и представительного инженера Ивана Петровича Сидорова, на имя которого был выписан паспорт, с начинающей стареть администраторшей позволил даже получить одноместный номер.

   Никаких сомнений в том, что надо пробиваться именно к Сталину, не было. Все иные варианты, в том числе и неоднократно встречавшиеся мне в "попаданческой" литературе, не казались мне сколько-нибудь обоснованными. Писать письма, вызывать к себе осторожный интерес и медленно продвигаться к встрече со Сталиным, выглядело в моей ситуации глупым. Ведь в отличие от прочих "героев" мне совершенно не приходилось беспокоиться за свою безопасность. Никакие "застенки" мне не грозили. Смыться смогу всегда и из любого места. Ничуть не более оправданным казался мне и заход через "органы". Берия находился в Грузии, а иметь дело с Ягодой не было никакого желания. Так что оставалось только одно. Встречаться наедине со Сталиным.

   Даже при всем том, что я себе лишь приблизительно представлял себе его рабочее место в Кремле, сомнений в том, что под личиной невидимости мне удастся пробраться в его кабинет, не было никаких. Гораздо важнее было встроить сам разговор таким образом, чтобы не испортить все с самого начала. Известная осторожность и недоверчивость Сталина требовали очень серьезной подготовки. Я должен был заинтриговать и убедить его с первого раза. В противном случае отрицательное первое отношение ко мне могло потом значительно осложнить наши будущие отношения.

   Взяв листок бумаги из ящика стола и карандаш, я принялся прикидывать план первой встречи. Сначала мне показалось интересным появиться в спальне Вождя, дождаться, пока он проснется и поговорить. Одно мое появление в таком месте, куда даже охрана не допускалась, могло сработать в нужном ключе. Но потом я решил, что Сталин, застигнутый в постели в исподнем, будучи в несколько унизительном состоянии, может настолько разозлиться, что подобный шаг выйдет мне боком. В конце концов о своей безопасности он заботился очень даже. Перебрав множество различных вариантов, я остановился на беседе в его кабинете. Кстати, завтра 21-го марта у него должна быть всего одна встреча с Ворошиловым в 16-00. Когда-то мне на глаза попался журнал посещения Сталина в его кремлевском кабинете, и я с любопытством его проглядел, заинтересовавшись количеством и продолжительностью бесед Сталина с различными руководителями партии и государства. Сейчас моя ставшая абсолютной память услужливо подсказала мне график на 21-е марта. Причем, потом до 25-го никаких встреч не было, что позволило предполагать. Что и в кабинете Сталин мог просто не появиться. Тот же источник подсказал мне, что ни в один из дней не было встреч. Раньше 14-ти. То есть. видимо, Сталин, появлялся в кабинете только к этому времени.

   Итак, решено. Идем "в гости" к Сталину в Кремль к половине второго, когда его еще там точно нет. Пробираемся в кабинет и ждем момента.

   Теперь следует продумать сам разговор. Помимо общих слов я обязан предложить Сталину некую информацию, которую он точно сочтет важной и попробует проверить. Вообще о конструктивном диалоге до момента, когда Сталин сможет воспринять мое появление как именно из будущего, речи быть не может. Значит, должны быть такие факты, которые позволят проверить информацию довольно быстро. Одновременно информация должна быть такой, чтобы ее точно нельзя было достать в свободном доступе. Покопавшись в памяти, нашел несколько интересных фактов, позволяющих надеяться на серьезный интерес Вождя. Итак, пишем:

   22 марта 1935 года СССР продаст Японии КВЖД. Договор будет подписан 23 марта.

   22 марта Персия будет переименована в Иран.

   23 марта 1935 Франция, Италия и Британия придут к соглашению образовать фронт в противовес Германии.

   25 марта 1935 А.Гитлер заявит, что СССР представляет собой угрозу миру в Европе.

   25 марта в США Отдел Расследований будет переименовано в Федеральное Бюро Расследований (аналог советского НКВД), во главе которого останется Эдгар Гувер.

   Так, чтобы такое еще придумать? И тут я вспомнил прочитанную не так давно очередную книжку на тему "альтернативки", героиня которой тоже попала в 1935-й. Что она такое писала. Точно.

   6. 30 марта 1935 СССР и Британия договорятся об объединении сил против Рейха

   В мае Советский Союз заключит договоры с Францией и Чехословакией о совместном отражении агрессии со стороны третьих стран. Чехословакия настоит на внесении в договор пункта о том, что Советский Союз может ей предоставить помощь лишь в том случае, если соответствующую военную поддержку чехам окажет Франция.

   Думаю, этого для первого раза достаточно. Скажем так, для появления интереса. Могу еще сказать. что знаю о планах Сталина принять Ворошилова сегодня в четыре. Если до этого все пункты так или иначе могли указывать на НКИД или ИНО НКВД, то уж этот момент точно не относился к их компетенции. Это заставит Сталина немного поломать голову.

   Ну а на десерт для закрепления взаимного интереса предложим ему кое-какие сведения о месторождениях полезных ископаемых, неизвестных в 35-м. Все равно ведь отдавать придется, так почему не сразу. Тем более, что проверка потребует времени.

   Пишем:

   1. Алмазы.

   Яутский АО, Мирнинский район, река Вилюй, с. Крестях, верховья рек Далдын и Сытыкан. Кимберлитовые трубки.

   Архангельская область, примерно в 100 км к северу от Архангельска. Кимберлитовые трубки на краю Балтийского щита.

   Технические сверхпрочные алмазы. – Попигайская котловина на границе Красноярского края и Якутии. Центр котловины в 400 км на юго-восток от села Хатанга.

   2. Золото.

   Бодайбинский район Иркутской области. 850 км от Иркутска и 137 км от Бодайбо.

   3. Нефть.

   Татарская АССР, Лениногорский район, с. Тимяшево. Глубина 1600-1800 м.

   Башкирская АССР, Бижбулякский район, с. Азнаево. Глубина около 1900 м.

   Там же, Краснокамский район, с. Николо-Березовка. Глубина 1400-1450 м.

   Еще раз оглядел список. Думаю, для первого раза достаточно. Я прекрасно понимал, что такой подарок для страны, испытывавшей хроническую нехватку валютных средств для закупок промышленного оборудования не может не быть оценен по достоинству.

   Материал подготовили, теперь осталось продумать сам разговор.

   Проблема заключалась в том, чтобы не испугать Сталина и не настроить его на агрессивный лад. А любой человек, тем более озабоченный своей безопасностью не обрадуется, увидев у себя в кабинете неизвестного персонажа неопределенных намерений. И хорошо, если после появления успею хоть пару слов сказать прежде, чем Сталин позовет охрану. А мне совершенно не нужно, чтобы он вообще ее звал.

   Походив пару часов по номеру и сломав себе всю голову, я все же придумал выход, пусть и частичный, но тем не менее. Оставалось только надеяться на удачу.

   Итогом моих мучений стало письмо, в котором я расписывал всю информацию о будущих событиях и месторождениях, с указанием на то. Что это лишь малая часть информации, которой я располагаю и которой готов безвозмездно поделиться с советским руководством. По прочтении письма и желании получить дополнительную информацию Сталину предлагалось вслух произнести "Это интересно" и ничему не удивляться. Не панацея, но все-таки. Я очень надеялся на то, что концовка письма сумеет хоть частично настроить Сталина на доброжелательный лад стойко перенести мое появление "из воздуха" в его кабинете.

   В заключении я прямо в номере потренировался в искусстве перемещения. Завтра я запланировал сразу из номера попасть на территорию Кремля. Для этого я воспользовался знакомым с детства образом Царь-Пушки. Переходить решил сразу же в состоянии невидимости, чтобы по глупой случайности не влететь на глаза какой-нибудь охране. Оставалась еще одна проблема. Я практически не сомневался, что легко дойду до приемной Сталина благодаря невидимости, но как попасть в кабинет, который пару раз видел только на картинках? Не открывая двери? Ладно, на месте что-нибудь придумаю.

   На следующий день сразу после полудня я отправился в Кремль. Хотя "отправился", это громко сказано. Царь-пушка не подвела, потому сделав всего один шаг, я из номера переместился прямо к ней. Немного постояв и посмотрев на основные направления потока местных чиновников, я оставаясь слегка в стороне пошел по направлению ко входу. Кабинет Сталина, как я знал, располагался в угловой части здания на втором этаже. Подловив момент, я проскользнул внутрь кремлевского дворца вслед за каким-то военным немалых габаритов, и так же тихо просочился незамеченным мимо поста охраны. У дверей приемной на втором этаже был еще один пост, но и его удалось миновать, никого не встревожив. В приемной никого не было. Кроме Поскребышева, разумеется. Все, что приходилось читать об этом человеке, оставляло чувство стойкого недоумения. А он вообще спал?

   Александр Николаевич сидел за столом и внимательно читал документы. Но стоило мне войти, как его глаза мгновенно оторвались от бумаги, и взгляд устремился прямо на меня. Я едва удержал себя в руках. Ведь четко же понимал, что видеть он меня никак не может. Но ведь что-то чувствует. То ли движение воздуха, то ли просто чутье, но проводить много времени в приемной как-то резко расхотелось. Пришлось срочно искать выход.

   По большому счету помогла фантазия. Ведь если я могу переместиться в любое место, которое могу представить, то что мне мешает переместиться просто на сколько-то метров? Надо попробовать. Я прикинул, каким может быть кабинет Сталина и расположение мебели в нем. Втыкаться в середину стола не улыбалось. И задал себе цель – прыжок ровно на четыре метра. Уф, получилось. Уж не знаю. Почувствовал ли что-то Поскребышев или нет, но я стоял в кабинете, аккуратно вписавшись между стульями приставного стола и стеной.

   Видимо, что-то такое бессменный секретарь Сталина уловил. Не прошло и пары минут, как дверь кабинета открылась и в проеме показалась голова Поскребышева. Внимательно оглядев пустой кабинет, голова так же молча исчезла и дверь захлопнулась.

   Вот теперь можно перевести дух. Добрался. Пройдя к столу Сталина, я уже решил было положить заготовленное письмо на стол, как вдруг остановился. А что если еще до прихода Самого письмо увидит тот же Поскребышев? Бело-желтоватый листок бумаги, на котором крупными буквами написано "Сов. Секретно. Тов. Сталину лично в руки. Никому другому не открывать и не читать!", на зеленом сукне стола наверняка заинтересует секретаря, которому по должности полагалось знать все, что попадает на стол Вождя. Да, может получиться некрасиво. Ну и ладно. Не ходит же Сталин совершенно бесшумно? Услышу и успею подкинуть, когда он будет на подходе. А пока можно присесть и передохнуть на диване сбоку.

   При всем том, что я был предельно собран и напряжен, я чуть не пропустил шаги Сталина. Вовремя встрепенувшись, я мигом положил письмо на стол и отскочил обратно к дивану. Садиться я уже не рискнул.

   Открылась дверь и вошел ОН. Вот тут-то меня и пробрало по-взрослому. Если я раньше думал, что мандражирую, то сейчас меня буквально трясло. И даже постоянное напоминание себе, что ничего со мной не может произойти в принципе, успокаивало не сильно. От Сталина, в общем-то не очень большого роста, ниже меня на голову, как минимум, веяло столь явной властной энергетикой, что сопротивляться ей было не просто. Да и не у каждого, судя по истории, получалось в принципе.