Текст книги "Змеиный бог (СИ)"

Автор книги: Алексей Егоренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Не дождавшись ответа, медведь-военный размашисто отдал честь.

– К вашим услугам, господа!

Он выполнил армейский разворот и удалился, с ревом и бранью продираясь сквозь придорожные кусты.

– Первый сержант мотокавалерии Макмиллан. – Пако ухмыльнулся ему вслед. – Хороший человек. А теперь ступай сюда и помоги, слингер.

Вместе они подняли тяжелую заднюю крышку. Пако зажег багажный фонарь и приподнял мешковину.

– Глянь-ка. – Он тряхнул головой. – А? Красавица? Что скажешь?

Среди автомобильного скарба и ветоши в багажнике покоилась телескопическая винтовка армейского образца. Пепел осторожно взял оружие. С ним воевали совсем недавно: камуфляжная бахрома местами обуглилась, а дорогой прицел из нулевого стекла оказался расколот.

– Армия не станет чинить паленое. – Американец покачал головой. – За это расстрел.

– А мы здесь и не для того, – оскалился Пако в свете багажного фонаря. Он обернулся, тренированным взглядом окинув темные заросли. – Эй! Эй, мальчик! Ты, иди сюда.

Из кустов неподалеку выбрался тощий солдатик. Он застенчиво улыбнулся Пеплу и оправил мундир.

– Мы как раз тут с другом спорили, – объявил мексиканец. – Он говорит, американский солдат не тот уже пошел. Одни пьянки, путас и чингадера. Да? Говорит, наш вонючий гринго без мундира на холоде пять минут не вытерпит. А мы-то – мы когда-то до самого Ри…

– Да чего. – Солдатик покраснел. – Я б вытерпел. Наверное.

– Вот и по рукам! – обрадовался Пако. – Опустим лоха на сотку. Выиграем – половина тебе.

– Пятьдесят баксов? – недоверчиво улыбнулся паренек, снова одернув форму. Двое его приятелей выбрались на дорогу и встали поодаль, передавая друг другу флягу и сдавленно в нее булькая.

– Снимай, – распорядился Пако и обернулся к слингеру. – Каску тоже. А ты время смотри по часам. Есть часы?

Пепел отрицательно качнул головой.

– Видали такое? Нортеамерикано – и нет часов. – Южанин цокнул языком. – Ладно, словами сосчитаем. Ну? – Он снова уставился на солдатика.

Тот замялся и оглянулся на давящихся вином товарищей.

– Разденься для них, Джимми! – заржали те.

– Так, так. – Пако выставил указательный палец. – Не шуметь, я засекаю время.

Он взял у паренька кавалерийский шлем и ухватил его наперевес.

Путаясь в застежках и пуговицах, тощий Джимми неуклюже стащил камзол и запрыгал на одной ноге, пытаясь избавиться от брюк.

– Потанцуй для них, Джимми!

– Сказал, НЕ ШУМЕТЬ, путос пендехос!

Солдаты притихли, как нашалившие школьники. Джимми застенчиво улыбнулся, протягивая торговцу стопку одежды.

– Молодец, – одобрил Пако и уложил кавалерийскую шляпу в багажник. – Мне тряпки – тебе деньги.

Он достал неровную пачку самых разных купюр и облигаций, отслюнил американскую зеленую, скомкал ее и щелчком отправил под ноги солдатику.

– Но… моя форма, сэр. Мистер, сэр… мне нужна форма! – запротестовал тот, переступая в расшнурованных ботинках. Его друзья хохотнули и одобрительно присвистнули – правда, не слишком громко, чтоб не злить дядю-бандита.

Как придется сложив мундир, Пако набросил его поверх винтовки и шлема.

– Скажешь сержанту, потерял. – Торговец дернул крышку двумя руками и с грохотом захлопнул ее. Он кивнул Пеплу. – Ты садись в машину, компа. Немного еще покатаемся.

Далекий Эль-Капитан уже окрасился розовым, предвещая солнечное утро. Еще миг – и меж суконных палаток выстрелила духовая колотушка. Под недовольный ор и хриплые команды армейские диффузоры затрубили зарю.

ЧОНГ! С каланчи ударил луч электрического света. Он мазнул по окрестностям и заметался по лагерю. Металлический голос пробубнил отовсюду сразу:

– ВНИМАНИЕ! Происходит хищение имущества вооруженных сил. Нарушители – двое лиц испанской наружности, перемещаются с опасным материалом, текущее местоположение и курс неизвестны. ВНИМАНИЕ…

Над сонным лагерем заквакала сирена.

Пако хлопнул американца по спине, торопливо усадил его в машину, сам прыгнул за руль и утопил две педали в пол, разогревая мотор.

Двое ватос-эрманос ящерицами взобрались к ним и забросили в машину груз. Тяжелая армейская фляга, полная чем-то сыпучим, свалилась Пеплу на колени, а на раме повисло две гирлянды непроданных мешков.

– Эй, стоять! – Двое новобранцев, насмехавшихся над голым Джимми, заподозрили неладное. Они стащили винтовки с плеч и рысью направились к лоурайдеру.

– Прыгай, мучачос, – распорядился Пако.

Двое мучачос прыгнули в лоурайдер, и он рванул с места, шрапнелью бросив гравий в лицо погоне. Юнцы заохали и уронили оружие. Голый Джимми всё терпел холод у обочины, так и не подобрав деньги и не завязав ботинок. Один миг – и лагерь остался позади. Машина быстро набирала скорость.

– Это что? – Стрелок потряс сыпучей флягой возле уха. Она была тяжелой и чуть маслянистой на ощупь.

– Сильней потряси, узнаешь, – пообещал мексиканец.

«Огнеупорная керамика», – определил Пепел. Во фляге наверняка пересыпались зерна стекла-ноль, в измельченном виде умевшего взрываться так, что куда там динамиту. Правда, в саперном деле всё равно революции не вышло бы: нулевки было мало, стоила она дорого, а главное, никто так и не смог установить точно, когда она взрывается, а когда нет.

Из кустов далеко позади одна за другой выползали боевые машины – и шагающие, и колесные, и гусеничные. Танки, тараны, артиллерийские платформы – машины шли цепью, по-страусиному навесив кабины поверх широких траков и механических ходуль. Их пружины были взведены до упора, а зеркала играли радугой в рассветных лучах.

Нулевое стекло использовалось в армии повсеместно. Кроме этих зеркал, его можно было найти в лабораторной посуде, в офицерских подзорных трубах, в оптике орудий и телескопических винтовок – таких, например, как лежала в багажнике позади.

Пако выжал педаль, и машина понеслась еще быстрее.

Ветроходы сбросить не удавалось. Они шли, вытянувшись цепью по обеим сторонам дороги, снося кочки, круша сухие травы, срезая кусты и вздымая пыль. Густое паровое облако катилось по прерии вслед за ними.

– Готовься, слингер! – Пако вцепился в руль и добавил что-то по-испански.

[ФОН] /// Popozuda Rock n Roll /// DE FALLA

Выбросив в небо струю пара, главная машина – шагатель высотой с пожарную каланчу – сократила разрыв и вышла на линию огня.

Вя-я-я, – рявкнула сирена в пасти ходячей башни, распространяя озоновую свежесть.

Лоурайдер вылетел на шоссе, перечеркнув его угольными следами шин. Озоновый выхлоп шагателя догнал машину в последний раз и растаял. Ветроход отчаянно правил курс, перебирая длинными лапами. Остальные машины перестроились в колонну и грохотали по бетонке, смыкая железные ряды.

– Дизельному средству! Немедленно остановиться! Это ваше первое предупреждение!

Вя-я-я.

– Пинче грингос путас! – пробормотал мексиканец за рулем. – Никак нельзя миром разойтись!

Он попытался выжать из автомобиля еще немного, но грязная солярка не могла тягаться с бешеным паром и неведомой силой зеркал. Погоня надвигалась медленно, но неуклонно.

– Это ваше второе предупреждение!

Вперед вырвался шагатель поменьше – четырехлапый кинетический паук с решетчатой гондолой, привешенной к медному брюху.

БУМ-дзинь! БУМ-дзинь! БУМ-дзинь!

Короткая митральеза, жужжавшая на паучьем загривке, трижды плюнула огнем, взметнув позади машины три известковых фонтанчика.

– Последнее предупреждение!

Лоурайдер вильнул, уходя от обстрела, и Пепел опустился ниже сидений. Поправив шляпу, он вынул револьвер, но укрывшийся рядом сольдадо окликнул его и качнул головой: нельзя.

Вперед вышла гусеничная машина, похожая на мокрицу. Эта стреляла на поражение. Порошок заструился из мешков на раме, и кабину преследователей заволокло белым облаком. Вентиляторы машины запыхтели, вбирая наркотик. Ее зеркало гнулось радугой и трещало на ветру.

– Отличная штука, дизель! – рявкнули диффузоры кабины. – А теперь умри!

Пулеметы железной мокрицы пробили в крышке багажника несколько рваных отверстий. Один из фонарей на раме лопнул и сыпанул искрами, будто фотовспышка.

– Груз повредят, мексиканец, – сказал Пепел в просвет между сиденьями. – Я не про дурь твою, а про винтовку.

Пако оглянулся и вскользь осмотрел повреждения.

– Не. Броню не возьмет. – Он вернулся к приборной доске.

Самоходная артиллерийская платформа шмальнула им вдогонку ракетой. Дымный снаряд пронесся над головами беглецов и заметался по кочкам, распугивая пичуг и ящериц.

БУМ-М! Ракета взорвалась, и Пеплу за шиворот посыпался горячий песок.

– Пако! – сказал слингер.

Платформа запустила еще две ракеты.

Мексиканец обернулся. В его руке блеснул золотом диллинджер. Пако навскидку прицелился и выстрелил.

БАХ-БАХ-БУМ-М! Ракеты лопнули в небе, взорвавшись облаком пара и фонтаном осколков.

– Это пока баловство, – сказал Пепел, придерживая шляпу. – Захотят – по дюжине запускать будут. И свинца полфунта в секунду. Отделаться бы раньше.

Пако снова оглядел погоню.

– Ты прав, слингер, – сказал он. – С нулевкой не уйти. Сливай.

Американец был наготове. Он швырнул флягу в небо и подстрелил ее со второго раза, точно горшок на ярмарочном турнире. Горохом брызнули стекольные гранулы. Они захлопали под колесами и стопами машин, кроша бетонку, плавя каучук, портя гусеницы. Кавалеристы рассыпались и сбавили ход, пытаясь минимизировать урон. Их орудия смолкли.

Пако выбрался из-под баранки.

– Третье очко, слингер, – объявил он, – ты не взял.

(1х03) Аннабель

Суконный мундир, висевший на солдатике тряпкой, обтянул Пепла будто специально под него скроенный – разве что жал в подмышках и не позволял застегнуть себя под ворот. Тяжелая солдатская шляпа села прочно, сама наладила пружины и подтянула ремни.

Машину пришлось оставить: дом мастера стоял на скалистом холме, и дорогу к нему мог разыскать только опытный следопыт, умевший разобрать путь от вехи до вехи: пара колышков у обрыва, едва заметная проплешина в траве, механический водяной насос… Даже Пако, явившийся сюда не впервые, поминутно чертыхался и оглядывался.

– Нет, ну… чинга ту МАДРЕ! – не выдержал он, когда последний маячок вывел их к ручью, затянутому неподвижной зеленью. – Не знаю, куда идти! Раньше этой лужи не было.

В кустах метались и чирикали стайки утренних воробьев.

– Вы на правильном пути, господа! – заверил их скрипучий голос.

Рука Пепла вмиг оказалась у расстегнутой кобуры. Поймав слингера за плечо, мексиканец покачал головой, развернул его и указал пальцем в густые заросли. Оттуда за ними следило нечто вроде медного аиста с воронкой-рупором на суставчатой шее. Над рупором блестел сдвоенный объектив.

– Сеньор Бэббидж! Я к вам гостя привел. – Пако распахнул было объятья, но одумался. – Вы где?

– Наблюдаю за вами в перископ, – ответило приспособление. – Ступайте прямо в трясину. Не нужно бояться.

Нащупывая опору в скользкой траве, Пепел с интересом обошел механизм. Двойной глазок объектива повернулся ему вслед. Стрелок щелкнул по стекляшке ногтем, и где-то внутри машины пропела натянутая струна.

– Юноша, прежде чем вы сломаете полезную вещь, чтобы посмотреть на ее устройство, поспешу заверить, что всё объясню и сам, – произнес медный патрубок.

– Мне интересно, как она видит, – признался слингер. – И как слышит.

– Система зеркал и струн, – объяснила птица. – В трубах, под землей, под водой и в древесине. Теперь изволите перейти ров?

Мексиканец осторожно ступил в зеленую гладь. К его удивлению, болото оказалась маскировкой: под тонким слоем ряски скрывался бетон.

– Жду вас наверху, господа, – прохрипела медная птица им вслед.

Помогая друг другу, они пересекли невидимый мост и направились вверх, по каменистой тропке, огибавшей холм.

– Что я скажу ему? – спросил Пепел негромко.

– Ты солдат. Ты ружье принес чинить, – отозвался Пако. – А я дорогу показал. Что еще неясно?

– Почему сам принести не мог?

– Видишь ли, компа, сеньор Чарли-Куклодел, он… патриот. – Мексиканец ухватился за корни и вскарабкался на скалистый выступ. – С таким фрихолеро, как я, он деньги обсуждать не будет. Оружие – тем более, не-е-е.

– Кто-то сказал «деньги»?

– А-а, – Пако оглянулся, взбираясь по тропе. – А вот об этом ты вообще лучше не думай. Ты солдат, молодой, красивый. С тебя товар – с меня купец. Как-нибудь сочтемся, поверь.

Тропинка извивалась всё круче. Пока двое гостей, успевшие изрядно взмокнуть, взобрались на выступ и перевели дух, солнце давно покинуло кайму Скалистых гор и вовсю сияло в безоблачном небе.

Перед ними раскинулся каменный забор, а еще выше, уж вовсе в горной вышине, парила на параболическом рельсе смотровая капсула, похожая на кабину шагателя.

– Ты видал, – пробормотал торговец. – Сидит в скорлупке, что твой паук. Струны кругом свои протянул.

– А почему Куклодел? – вполголоса спросил Пепел. Он вытер лоб, качнулся на каблуках и глубоко вдохнул. Кабина Чарли-Куклодела заскользила к земле, поскрипывая зубчатой передачей.

Пако поскреб за ухом.

– Он заводных кукол делает. Тебе, слингер, каждое американское слово нужно объяснять?

– Чудесное утро, господа, – мастер уже покинул капсулу и шагал к ним, в знак приветствия приподняв котелок. Он склонился перед американцем. – Чарлстон Бэббидж, эсквайр.

– Мне нужно починить винтовку, – Пепел неловко провел пальцами по кавалерийскому шлему, не сразу нащупав короткие поля.

Хозяин сдвинул решетку ворот. К удивлению слингера, по ту сторону, между замшелым забором и стеной холма раскинулся целый особняк. Строгий и разухабистый одновременно, он выдавал в хозяине англофила – или, по крайней мере, мифолога-викторианца. Из прорези в куполе домашней обсерватории в небо пялился телескоп, а на громоотводе шмелем гудел необычной формы флюгер.

– Итак, господа, – объявил мастер. – Сначала покончить с работой.

Взяв у Пепла тяжелую винтовку, он долго поворачивал ее так и эдак, под разными углами заглядывая в прицел. Скучающий Пако громко поскреб растительность на груди и запутал в ней золотое распятие. Оставив надежду выпутаться без боли, он рванул себя за цепь и глухо зарычал.

– Нет, – пробормотал наконец Бэббидж. – Никак невозможно. Молодой человек!

Пепел давно уже курил, сидя на корточках у поленницы, разглядывая диковинную ручную пилу с часовым заводом.

– Юноша? – повторно окликнул его хозяин.

Подобравшись к американцу, Пако незаметно пнул его под каблук.

– М-м? – опомнился слингер. – Интересная ножовка, кстати.

– Будет время, еще познакомитесь, – обнадежил его Куклодел. – Я с удовольствием позволю вам напилить мне дров.

– Винтовку только почините, – Пепел сплюнул на окурок и убрал его в карман. Он поднялся и отряхнул колени. – Сэр.

Хозяин поджал губы.

– Не могу, юноша.

– Как это «не можешь», Чарли? – возмутился Пако. Он повертел пальцами у подбородка, стараясь вернуться в роль. – Объясни-ка моему другу-солдату. Ну?

– Формировать линзы необходимо заново, – сообщил Бэббидж. – Увы, но этого не хватит на полную реконструкцию.

Он потрогал осколок нулевого стекла, качавшийся в рамке прицела будто хворый зуб.

– Своего у меня нет. Молодой человек, – Мастер поднял взгляд от винтовки. – Вам нужно именно нулевое стекло? Вы никак не сможете обойтись обычным?

– М… нет, сэр, – ответил Пепел. – Никак не смогу.

– Но для чего? – Бэббидж опрокинул винтовку и заглянул в прицел с обратной стороны. – Я готов сделать вам отличную оптику и просто так. Что особенного в стекле-ноль?

Слингер потер короткую щетину.

– М-м. – Он шевельнул плечами, натянув тесный камзол. – Нулевка глазу вернее.

– Вы о радиальном искажении? Я добьюсь для вас такого же эффекта с обычным горным хрусталем. Что еще? Якобы возможность лучше целиться в темноте? Это миф. Автосвечение есть, но…

– Чертово стекло в кустах не выпалишь, – прервал его Пако. – Не блестит. Слышь, это… дорогой сеньор Чарли, тебе герой армии, красавец-разведчик принес работу. Давай уже порадуй молодежь, а?

Чарлстон Бэббидж, эсквайр, вздохнул и выпятил подбородок, отчего складки на его шее распрямились.

– Ну допустим – забормотал он. – Если изменить геометрию… обойтись тем количеством, что есть… Кратность будет ниже. Это последнее слово. Я не волшебник.

– Ай, кратность, кратность! – Помахал на него Пако.

– Хорошо, – сказал хозяин. – Обещаю вам, юноша, что много времени это не займет. А после этого, уж извольте, мы с вами позавтракаем. Как вы пьете кофе?

– Черным, – Пепел криво улыбнулся, прикусив сигару. – Без сахара. Как мужик.

– Весьма похвально.

Перехватив винтовку поудобней, Бэббидж скрылся во флигеле.

– Там у него куклодельня, – шепотом сообщил Пако. – Ты, слингер, вообще его лучше не зли. Сеньор Куклодел человек пожилой, над стариком шутить нехорошо, сам знаешь.

– Я разве шутил? – стрелок поднял брови и снова чиркнул спичкой у окурка.

– Да не сейчас, – прошипел мексиканец. – А потом. Как кофе будешь пить.

Тр-р-р… БУМ!

Во флигеле что-то затрещало и лопнуло, будто у мастера перегрелся электрический фонарь.

Потом еще и еще один.

Пепел скривился и повертел в ухе пальцем. Сделав затяжку, он выпустил дым через ноздри и оправил туго натянутый мундир.

– Не побеспокоил вас, господа? – Бэббидж возник на пороге куклодельни. До пояса одетый в свинцовый фартук, гладко переходивший в защитную маску, он напоминал палача из Старого света или Ку-клукс-клан из Нового. Тут и там на груди и лице фартук серебрился и шел мелкой рябью. Пепел учуял горелый запах и запоздало понял, что свинец местами кипит.

– К делу, сеньор Чарли, к делу, – замахал рукой Пако, и фигура в маске подняла тяжелую рукавицу в ответ.

– Частичный распад при нагреве. Так называемый «эффект воздушной кукурузы». Теряем до десяти процентов материала, – глухо объяснил палач-Бэббидж и растворился во тьме.

– А? Какой умный человек наш Куклодел? – Мексиканец откашлялся и харкнул за поленницу. – Жаль только, что хитрый. Но тут никак. Нужно быть хитрым, чтоб свинтить такую штучку. Да?

Он тронул заводную пилу носком змеиных сапог.

– Я не верю тому, кто весь одет в черное, – признался слингер, опять выудив сигару.

– Как и я. Если это не поп.

– А Бэббидж поп? – американец чиркнул парой спичек. – Смахивает больше на профессора.

– У него траур, вато, – Пако скривился и неумело притворился скорбящим. – Траур. Понял? Он чику родную потерял.

– Юноша, – раздался позади голос мастера.

Тот стоял на пороге, держа винтовку на вытянутых руках, как адъютант с картины, вручающий саблю генералу Гранту. Это давалось Куклоделу привычно, пусть нелегко: на его морщинистом лице шевелились скулы. Его тяжелый костюм остался во флигеле.

– Обязан, – Пепел обогнал забывшегося Пако и небрежно взял у мастера винтовку. Подумав, стрелок отдал скаутский салют. У него под мышкой затрещала ткань. Пепел запоздало добавил: – Сэр.

– Ну что же! – Хозяин оправил черный сюртук. – Время пить кофе?

Внутри жилище Куклодела кичилось родством со сказочной Британией еще сильней. Уцелей где-то на том свете Европа, подумалось Пеплу, этот механик в костюме гробовщика сошел бы там за своего. Убранство приемной встречало гостей кожей, воском, старым клейстером и боем огромных напольных часов. Казалось, невидимые скрипки вот-вот заиграют имперский марш, и лакеи в красных мундирах выступят навстречу, перехватив в салюте длинные ружья.

Но в холле, не считая тиканья часов и шума газовых фонарей, стояла нетронутая тишина. Золотые пылинки танцевали в резных оконных лучах, от которых нагрудный крест Пако воссиял среди джунглей подобно кортесову знамению.

– Ваши головные уборы, господа.

Вспомнив о предупреждении мексиканца, стрелок молча передал хозяину складную шляпу с пылесборником. Из приоткрытых дверей гостиной к ним подобрался аромат кофе и горячей сдобы. В желудке Пепла заворочался давний голод. Слингер не успел поужинать в «Еноте» и не ел ничего с тех пор.

Во главе широкого дубового стола восседало механическое страшилище. Неторопливо шевеля пальцами-спицами, существо вязало мохнатый рождественский шарф.

– Познакомьтесь с моей супругой, господа, – объявил Бэббидж, когда они трое вошли в гостиную. – Маргарет, поприветствуй гостей.

Голову машине заменял дагерротипный снимок в серебряной рамке, закрепленный на изогнутой шее. По щелчку пальцев хозяина он оглядел вошедших и выполнил элегантный поклон.

Вззь-ЦНЬ-зззиу, – пропело механическое создание. С дагеротипа смотрело черно-белое лицо пожилой дамы.

– Спасибо, радость моя. Над артикуляцией, конечно, работать и работать, – потупившись от гордости, Куклодел обнял свое создание, сложился пополам и чмокнул фотографию в лоб.

Существо выбросило гибкий щуп и точным геометрическим движением потрепало волосы мужа, ни на миг не прекращая ворочать спицами. Бесконечный вязаный шарф падал в корзину у его ног, одна мягкая складка за другой, будто из мануфактурного станка.

– Только и умеет, бедняжка, что рукодельничать и встречать гостей. – Отодвинув тяжелое кресло, хозяин присел рядом. – Впрочем, как и при жизни. Всё как при жизни.

В столешницу перед ним было встроено подобие приборной доски, скромней, но ничуть не проще той, что занимала половину кабины в южном лоурайдере. У панели располагалось несколько диковинных агрегатов. Бэббидж дернул рычаг, и то, что оказалось кофеваркой, послушно загудело, одну за другой наполняя фарфоровые чашки, поворачиваясь будто огромная митральеза.

Дзинь!

Крошечная печь распахнула металлический рот и высунула противень-язык, на котором в ряд румянились булочки.

– Угощайтесь, – предложил Бэббидж американцу. – У вас несколько потерянный вид. Связано ли это с моей супругой, или же сиденье не позволяет вам устроиться? Его геометрию можно изменять, смотрите.

Хозяин склонился и продемонстрировал Пеплу, как с помощью рычагов у подлокотника настроить механическое кресло на свой вкус.

– В нем используются почти те же узлы, что в Маргарет, – Хозяин тепло улыбнулся, и слингер снова поерзал на сиденье. – Ее вид может удивлять или пугать вас, юноша, я понимаю. Но если бы вы могли ощутить красоту движения, геометрические линии ее прекрасной души, перерожденной в кинетике…

Бэббидж опять наклонил голову, позволив устройству взъерошить ему затылок.

– Прикосновение ее пальцев. Воссоздано в точности. Та же отстраненность, та же скромная нежность. Вам трудно понять это, трудно забыть о шарнирах и передачах, и я вас не виню.

Пако уставился на слингера, яростно гримасничая тайком от Бэббиджа.

– Я… – протяжно начал Пепел и замолчал. Он разжевал булочку, проглотил ее и отхлебнул раскаленный напиток. И сдоба, и кофе, к чести хозяина, были отменными. – Это очень интересная машина. Сэр.

– Машина, вы правы, – Чарли-Куклодел отрешенно размешал кофе. – Мне известно об этом, юноша. Я не сумасшедший. Моя дорогая половина, мир ее праху, покинула нас четыре года назад.

– Мои соболезнования, – промычал стрелок, опять вгрызаясь в булочку.

– Когда-нибудь, – мечтательно протянул Бэббидж. – Я научу мою Маргарет играть на фортепиано. Жаль, что вас не будет рядом. Вы любите музыку?

– Эста буэно, – Пако решительно встал, утерся рукавом и отрыгнул. – А вот и музыка. Спасибо за еду, сеньор Куклодел. Пора.

Пепел тоже хотел было встать, но хозяин повернул рычаг, и механическое кресло, пихнув слингера в локоть, ухватило его запястья не хуже трапперской «кукушки». Стрелок дернулся, пытаясь высвободиться, но медные кольца на ремнях умело гасили движения, изматывая мышцы недонагрузкой, снова и снова мягко возвращая руки слингера к поручням. Собрав остатки сил, Пепел выбросил кулаки в последний раз. Недоеденная им булочка покатилась на пол. Кофейная чашка, сбитая локтем, полетела вслед за ней.

Дзинь!

Осколками брызнул фарфор, и черный кофе окрасил сосновые доски пола.

– Я всё же хотел бы поговорить о цене. – Обогнув стол, Бэббидж виновато переступил кофейную лужу. – Всё же, нулевое стекло. Задача была совсем не простой.

Он нагнулся к Пеплу, пробормотал извинение, и, взявшись за спинку кресла, на котором извивался слингер, мягко покатил его вдоль стола.

– Цена останется какой была, Чарли, – возразил мексиканец. – Ты исправно получаешь то, что хотел. Будешь стараться – получишь и впредь.

– Но мне ведь и на стол нужно что-то ставить! – вспылил Куклодел. – Чем я буду кормить гостя в следующий раз? Чем я буду кормиться сам?

– Не знаю, – сказал Пако. – Да и к чему мне. Ты, компадре, не ценишь то, что имеешь. В этом твоя ошибка.

– Но, – начал было хозяин и осекся, встреченный указательным пальцем южанина.

– «ЛА КОНКИСТА ГРАНДЕ»! – рявкнул Пако и тепло блеснул коронками. – Мы уважаем вас.

Он развернулся и вышел, насвистывая Билли Холидей, небрежно забросив винтовку через плечо.

– Прошу прощения за эту сцену, юноша, – пробормотал Куклодел в ухо слингеру, ловко буксируя его в кресле по длинному коридору, со стен которого пялились блеклые портреты и натюрморты. Хозяин добавил: – Эти негодные разбойники, рекетиры без души и совести… Вы, как американец, должны меня понимать.

– Гладко стелешь для убийцы, – процедил Пепел, отчаянно хватаясь за рычаги, но Бэббидж пнул какую-то педаль, и кресло отвердело как позавчерашний труп.

– Убийцы? – эхом отозвался мастер. – Юноша! Как можно. Я намерен лишь умолять вас подарить нам один вечер.

Прекратив бесполезные рывки, стрелок аккуратно потянулся к низкой кобуре, болтавшейся у подлокотника. Увы – блокировав механизмы кресла, Бэббидж остановил и ремни, которые теперь не уступали ни дюйма.

– Лишь один вечер, – пробормотал Куклодел, – прежде, чем вы покинете нас навсегда.

Решительно налегая на кресло, хозяин распахнул ногами слингера тяжелые дубовые створки.

Они оказались у подножия центральной башни, в цилиндрическом колодце шириной в двадцать футов, равномерно опоясанном колоннами и дверьми. У стены напротив, цепляясь креплением за металлический рельс, возвышалась еще одна «Маргарет», куда сложней и крупнее прежней. Железное чудище вздрогнуло и опустило навстречу гостю фотографическое лицо. Из овальной рамки Пеплу улыбалась юная леди, тонувшая в кружевах и бумажных розах. Это был не снимок, понял стрелок. Это был портрет с надгробия.

На штанге под фарфоровым овалом шевелилось не менее полудюжины механических лап – они двигались, вертелись и сменяли друг друга так быстро, что даже наметанный глаз стрелка отказывался прикинуть точное количество.

– Здравствуй, дорогая Аннабель, – позвал хозяин.

Каждая из лап несла на себе маленький заводной кошмар: бритвенные лезвия, дисковые пилы, спаренные иглы и вращающиеся гроздья острых рыболовных крючьев.

– Молодой человек, позвольте представить мою дочь. Аннабель, поприветствуй гостя!

Вззь-ЦНЬ-з-з-з-з-з-зиу!

– Вам уже знаком ее новый облик. И думаю, вам пора узнать Энни поближе. О-ох-х!

Чарлстон Бэббидж, эсквайр, с кряхтением подналег на кресло и толкнул его в железные объятия «дочери». Отпихнув ногами подвижную конструкцию, Пепел откатился назад и треснулся затылком о дверную резьбу. С обратной стороны замка повернулся ключ. Машина пропела струнным аккордом и тонко взвизгнула, задев пилами колонну. В комнате запахло точильным камнем, и в глаза слингеру брызнул раскрошенный известняк.

Фут-фут-фут-фут, – в груди машины колотился тяжелый гироскоп, не дававший ей упасть и накрениться при скольжении. Чуть ниже, в жестяном брюхе, вертелось три игольчатых барабана, вроде тех, что тренькали на банджо в любом салуне. В отличие от них, эти направляли в пространстве гибкую смерть.

Пепел снова подергал рычаги кресла. И снова без пользы – только обжег палец, рванув медную рукоять. Свободными оставались лишь ноги, которыми отбиться от милой Энни не вышло бы: как и «Маргарет», устройство имело осанку богомола.

Механическая дочь изящно развернулась и заскользила вдоль стены, приближаясь к слингеру. Тот быстро оглядел ее рельс. Направляющий желоб опоясывал комнату так, чтобы суставчатые лапы могли добраться до любой мыслимой точки. Но срезать поперек железной деве позволено не было.

Еще раз оттолкнувшись ногами, Пепел отправил себя к противоположной двери. Механическая дочь, ни секунды не мешкая, продолжила ход, подбираясь к нему по дуге. Стрелок опять выбросил ноги, стараясь откатиться к той двери, что еще не пробовал – одна из них могла оказаться незапертой.

БУМ! Дверь не поддалась. Он так и остался в ловушке.

Многорукая Энни сменила направление и заскользила к добыче кратчайшим возможным курсом. Кто-то наблюдал за ней, догадался Пепел. Наблюдал и направлял ее движения.

– Э-ЭХ, МОЛОДЫЕ! – взревел под куполом дребезжащий голос. Скрипнула рукоять, потом еще и еще раз, тише и тише.

– Прошу прощения, – раздался голос Бэббиджа, еще отдававший жестью, но уже переносимой громкости. – Так лучше? Я говорю: э-эх, молодые, только оставь без присмотра!

Тяжело дыша, стрелок оглядел расписной купол, но репродуктора нигде видно не было.

[ФОН] /// Stars Fell On Alabama /// BILLY HOLIDAY

КРК! Скрытый рупор каркнул, и с потолка заструился медовый джаз. «Падали звезды на Алабаму». Фонографическая запись леди Дэй.

– ВЫРУБАЙ, Куклодел! – крикнул Пепел. Глаза стрелка бегло обшаривали стены. – Я не твой человек. Мексиканец соврал! Я даже не солдат.

Он перевел дух, истекая ручьями пота в чужом мундире.

Репродуктором, не к месту осенило стрелка, был весь параболический купол.

Джазовый фон сделался вполовину тише.

– Я знаю, юноша. – Голос дрожал как листовое железо. – Такова цена, которой я хотел, и мне придется взять ее. Какова была ваша цена – я понятия не имею. Но, раз уж вы явились сюда добровольно, извольте честно ее оплатить. В конце концов, для вас всё закончится, а мои страдания… мои страдания вечны.

Голос утих, и, к облегчению Пепла, механическая дочь остановилась, шевеля конечностями у двери напротив.

– И скольких ты замучил здесь?

– Замучил? – укоризненно каркнул голос. – Юноша, за завтраком вы не слушали меня совершенно.

ДЗИНЬ-нь!

Машина дернулась и снова заскользила навстречу измотанному слингеру.

Фут-фут-фут, – гироскоп колотился в ней словно механическое сердце.

– Это устройство, юноша, – произнес репродуктор, – создано не для пыток. Это памятник юности, любви и нежным ласкам моей Аннабель.

Слингер подобрал колени к груди. Он беззвучно выдохнул, готовясь к новому танцу смерти.

Ловко подоспевший памятник любви цапнул его за плечо, с мундиром прихватив изрядную складку кожи.

– М-м-м! – рявкнул Пепел, отпихнув себя ногами прочь. След от щипцов полыхал на его плече адским огнем. Сквозь сукно мундира проступила кровавая улыбка.

– Не сопротивляйтесь, молодой человек! – посоветовал жестяной голос. – Вы сами делаете себе больно. Доверьтесь Аннабель, я прошу вас.

Сквозь пот и кровавый туман стрелок оглядел похожие двери. В эту он уже ломился… и в эту, и вон ту за ручку дергал, чтоб развернуться… Отсюда они вошли. Всё заперто. Лишь один возможный путь остался непроверенным.