Текст книги "Змеиный бог (СИ)"

Автор книги: Алексей Егоренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– М-м, – сказал Пепел, пытаясь вернуться к теме. – Я к чему, наш друг, ваш бог Иисус, он… сперва должен воскреснуть.

– Воскреснуть! – повторили змеелюди. Они поочередно вставали на ноги.

– Да, и явить сим чудо, – сказал Пако, отодвигаясь подальше от крысолюдей.

– Ну, не «сим», я бы сказал, – быстро поправил слингер. – А вот так: когда наш друг явит вам чудо, тогда будем считать, что воскрес.

– Чудо? – Фасетчатые глаза леприкона смотрели с непониманием и подозрением.

«Кажется, он хочет слышать что-то конкретное», – подумал слингер. Он начал:

– Когда наш Бог Иисус явит чудо, которое подтвердим я и сеньор Рамирес, двое пророков его…

Пако быстро нашелся:

– Например, когда все мы трое дружненько уйдем…

– СВЯТОТАТСТВО! – завопили хором коленопреклоненные фигуры. Она за другой они выпрямлялись, и крысолюди снова шагнули мексиканцу навстречу.

– Да нет же, нет, – сказал Пепел, повысив голос. – Слушайте, я сам скажу. Когда наш друг Иисус явит вам чудо…

– ЧУДО?

– Когда он расскажет вам историю… – сказал Пепел, напряженно размышляя. – Когда он расскажет вам то, чего нет и не было, что вы и представить себе не могли… прекрасную выдумку, сказку, и так далее…

Обогнув парочку крысолюдей, Пако нагнулся к Пеплу и спросил его на ухо:

– Слингер, что ты несешь?

– Идеальная ложь, – ответил стрелок. – Помнишь, я говорил тебе, про ацтеков?

– А! Валяй, молодец.

– Когда он расскажет вам такую историю, что все вы согласитесь: вот это сказка, за этим Богом Иисусом мы пойдем, это он пришел, чтобы вести нас – вот тогда считайте, что он явился. Всё. У меня всё.

Пепел с облегчением перевел дух.

– А теперь, – сказал Пако. – Скажу я. Этот пророк уже не нужен, у него всё, так что крец ему. Пусть ночку повисит и подумает, а там…

– Какого черта, Пако? – спросил стрелок.

– …Подумает, зачем он теперь нужен. Придумает, будет жить. А нет – так нет. Извини, слингер. Главный бывает только один, сам знаешь.

Крысолюди, еще недавно державшие торговца, приблизились к Пеплу. Тот положил руку на Кочергу. «Один патрон», – подумал слингер. – «Всего один патрон».

– Где его пророчество? – обратился Пепел к толпе леприконов. – Это я вам сказал, что он пророк. А сам он даже читать не умеет. Пусть явит чудо.

Пако ухмыльнулся, ослепительно сверкнув коронками.

– Я думал, слингер, ты не хочешь чудо.

Он вскинул руку. Луч раннего солнца ослепительно засиял на золотом распятии, которое мексиканец сжимал в пальцах.

– А вот и чудо! – сказал он. – Вот тут мистер слингер. А вот это крец. Во имя Бога Иисуса. Подберите его тоже, кстати, о боге надо заботиться. И о пророке его. И так далее.

Трое крысолюдей отправились подобрать бесчувственного индейца. Еще двое взяли слингера под руки, и хватка их действительно напоминала стальные тиски. Освободиться из такого плена было попросту невозможно.

Крест был изготовлен из двух переплетенных коленвалов, и под ноги слингеру как раз подвернулась удобная заклепка. Распятие вышло ненастоящим, но всё равно изматывающим: на нем приходилось висеть, держась руками за скобы, под палящим солнечным светом, а троица крысолюдей стояла внизу, неотрывно глядя фасетчатыми глазами, наблюдая, чтобы Пепел не нарушал правила их игры в казнь.

Если бы Пако желал его смерти, слингер давно уже был бы мертв. Но торговец не хотел этого – пока не хотел. К вечеру он пришел на место казни и привел индейца. Взгляд Ревущего Буйвола всё еще немного плавал, но индеец уже мог слегка рассуждать.

– Объясни-ка моему другу Хесусу, слингер, – попросил мексиканец. – В чем будет твоя ценность для нашего предприятия?

Потом он шагнул ближе и зашептал:

– Я ж не против, чико, ты же сам понимаешь. Да этот вот уперся, всё говорит – ты какой-то демон, зачем он, говорит, нам в дорогу, одно зло от него и невезение. Придумай ему что-нибудь до утра.

И оба удалились.

К ночи на небе высыпали звезды. Одинокая фигура снова приблизилась к кресту, и по тому, как почтительно расступилась троица крысолюдей, стрелок понял, что это Ревущий Буйвол.

– Ну что, Буйвол? – спросил его Пепел. – Как твой дон тио Рамирес, доходчиво тебе преподает уроки дружбы?

– Дон тио Пепел, – сказал он. – Я не знаю, кому из вас мне верить. У тебя есть ключ, но дон тио Рамирес говорит, что тебя можно убить, а ключ забрать. А у него есть винтовка, и он обещал провести меня через границу…

– Что вы оба знаете об этом народе? – прервал его слингер. – Змеелюди, крысолюди… этот их «сладкий камень». Вы понимаете, чем они живут, о чем они думают?

Ревущий Буйвол помолчал, потом отрицательно качнул головой.

– Дон тио Рамирес объяснил тебе, как себя вести перед ними?

– Он сказал, мне ничего нельзя говорить и делать, – ответил индеец. – Иначе они могут рассердиться на меня, как рассердились на тебя. Только убьют меня по-настоящему.

Пепел хмыкнул.

– Ну допустим, – сказал он, тайком разминая затекшие руки. – А план у вас есть, как отсюда выбраться? У тебя или у него?

Ревущий Буйвол снова поразмыслил и отрицательно покачал головой. Стрелок глубоко вздохнул, набрав полную грудь сернистого воздуха.

– Тогда слушай, – сказал он. – И повторяй за мной.

Пако явился проведать его на закате. Багровое солнце, немного оплывшее и неровное по краям, сползло к зубчатым пикам на противоположной стене каньона, и тени ломаной гряды подбирались ближе и ближе к ногам Пепла с каждой минутой, обещая долгожданную вечернюю прохладу.

За время, проведенное на кресте, Пепел до необычайности начал ценить простые радости: легкий ветерок, небольшое облако, дневную флягу с питательным кактусовым раствором. Он едва мог поверить тем богатствам, что были у него прежде (свежее мясо! свежая вода! виски! табак!), тем простым радостям, которые доныне он воспринимал как должное.

И куда подевался этот чертов индеец? Отчего Буйвол так долго возился с такой простой задачей?

– О чем задумался, слингер? – раздался снизу голос торговца. – В нужник зайти не успел? Ходи прямо там!

– Что надо? – спросил Пепел. Он до сих пор не мог поверить, что торговец обманул его таким примитивным образом.

– Какой ты грубый, чико, – сказал торговец. – «Что надо»! Помощь надо.

Стрелок не отвечал. Вечерняя прохлада, тень далекой каньонной гряды, уже коснулась его ног. Пеплу не хотелось тратить время на досужие разговоры – он ждал этого часа весь день, чтобы вдоволь насладиться холодком, который вскоре превратится в холод.

– Как нам выбраться, чико? – в сотый раз спросил его мексиканец. – Ты же знаешь. Дону Пендехо сказал – а Пако порадовать? Только скажи, я сразу этим передам, чтоб тебя отпустили.

Он кивнул на троицу крысолюдей, стоявших у креста в карауле.

Слингер прислушался.

– Для начала, – сказал он наконец. – Если мы хотим спастись, то главным должен быть не ты.

– Мессия! Бог Иисус!.. – долетел до них отзвук нестройного хора. – Мессия!

Вдали затрубил паровоз. Гудок его ревел и ревел, сколько хватило пара. «Дневную норму воды растратили», – с грустью подумал стрелок.

– Буйвол явил чудо, – сказал он. – Идите, красавцы. Ваш бог явился.

Троица крысолюдей, охранявших его крест, оставила свой пост и кинулась вдаль, голося нечленораздельно: «О-о И-У! О-о И-У!»

Мексиканец изменился в лице.

– Слингер, – сказал он. – Ты это. Объясни честно, ты как это сделал, слингер?

– Разучил с ним одну песню, – сказал Пепел и спрыгнул на твердую землю. Он наклонился, массируя колени.

– Какую песню? – не понял Пако.

– Простую. Мне когда-то пел ее отец. Идем.

[ФОН] /// Big Rock Candy Mountain /// HARRY MCCLINTOCK

Они пошли в лагерь. Торговец по дороге знай себе хмурился, а слингер мысленно напевал эту древнюю и нехитрую песенку – о лимонадных фонтанах, сигаретных деревьях, озерах из виски и Леденцовой горе.

(1х13) Противостояние

Ему опять снилась вода, мутная и тревожная, лившаяся из крана маленькой кухоньки в его чикагской околопортовой квартире. Радио по-прежнему бормотало армейские новогодние марши, но за окном сильно потеплело, и дело шло к ранней весне. Джош открывает кран, моет над раковиной два стакана и льет им обоим ирландского виски.

Трикс улыбается, сидя напротив. Они двое похожи на молодую семейную пару.

– Надеюсь, ты не планируешь смыться в ближайшее время? – Он косится на нее исподлобья. – В кои веки я нашел то, что искал.

Она молча улыбается. За стеной гудит лифт. Кто-то роняет что-то тяжелое. На верфи за окнами ревут гудки пароходов-ледоколов. Озеро Мичиган тянется вдаль, будто пыльное зеркало, расколотое здесь и там.

За стеной опять кто-то что-то роняет.

– Как они не уймутся, – говорит Джошуа. – сколько ни живу в городе, никак не привыкну. Там, в прерии, всегда кристальная тишина. Здесь вечно кто-то возится под боком, все орут, гудят… иногда сил терпеть нету.

Трикси берет стакан и пробует немного виски. Она морщится и возвращает стакан на кухонный стол.

– Надеюсь, у тебя в Нью-Йорке будет немного тише, – говорит он.

– Ты не нашел то, что искал, Фриско, – говорит она. – Ты не умеешь оставлять всё позади. Ты называешь себя «Джош», по имени маленького деревенского мальчика, а он давно умер, и родился Фриско, наемный стрелок из Чикаго.

– Фриско, – отвечает Джошуа. – Да, извини, я забыл. Мне положено теперь называться «Фриско».

– Тебе нужно быть Фриско, – говорит она. – Фриско любит город.

– Я люблю город. – Он прикладывается к своему виски, слушая радио о рев ледоколов за окном.

Трикси отнимает у него стакан и ставит на стол.

– Ты не умеешь оставлять всё позади, – говорит она. – Ты не понимаешь, что все-все вокруг тебя, всякий человек тебя предаст рано или поздно. Как только ты захочешь владеть им или принадлежать ему, как только ты скажешь «это мой человек», как он сразу будет ждать момента, чтобы в один день предать тебя.

Джош (нет, Фриско, черт возьми, он должен приучится называть себя «Фриско») размышляет над ее словами. За стеной опять гудит лифт.

– Но ты же, – говорит он. – Ты же не предашь меня?

Трикс улыбается, протягивает руку и гладит его по щеке тонкими холодными пальчиками.

– Я не смогу предать тебя, Фриско, – говорит она, – потому, что я никогда не буду «твоя», а ты никогда не будешь «мой».

Он снова долго размышляет. Потом берет стакан и выплескивает остатки ирландского в раковину.

– Мне главное, чтоб мы жили вместе, – говорит он. – И спать с тобой. Остальное это частности.

Она улыбается и встает из-за стола.

– Ты готов оставить Чикаго позади? – спрашивает она, глядя на него снизу вверх своими трепещущими глазками. – В этой квартире может поселиться другой человек?

– Да, – говорит он.

– Тогда пойди и впусти его.

Фриско делает шаг в прихожую, поворачивает ключ, открывает входную дверь…

На пороге стоит Лоуренс Майкл Мэй, во всей своей долговязой рыжеватости, и у ног его лежит тяжелый дорожный саквояж.

В следующие пару дней Пеплу окончательно стало ясно, что их перспективы в смысле выживания изменились не особенно. И крысолюди, и змеелюди, недоверчивые, словно дикие звери, продолжали заниматься своими привычными делами с размеренностью единого механизма. Змеелюди по очереди жали на кнопку выдачи конфет, пока автомат, единственный раз на десять тысяч, не сдавался и не вываливал к их ногам один-единственный леденец. Тот выменивался у крысолюдей на жеванный пополам с водой и сахаром кактус и перерабатывался змеелюдьми в кофеварке поезда и паровом котле в то самое ферментированное пойло, которым жили те и другие.

– Кто вы? – спрашивал стрелок у встреченных им змеелюдей. – Откуда вы взялись?

Чтобы получить свою порцию еды и питья, Пепел с утра до вечера ловил мотыльков и мух. Пако получил должность на водяном насосе, где ему приходилось без устали жать на рукоятку для того, чтобы очередной крысолюдь мог сунуть щупальце в трубу и высосать ложку-другую колодезной воды.

– Кто ты? – Пару раз слингер пытался допрашивать даже крысолюдей. – Ты. Откуда ты? Кто тебя создал? Кто посадил тебя на поезд?

– О-о А-а, о-о И-у, – был ответ.

– Доктор Сатана, – говорили ему змеелюди. – Плохой доктор сделал из люделюдей. Змеелюдей и крысолюдей. Хороший Бог Иисус. Нашел и освободил. Спасение, освобождение. Работать на железной дороге.

Пойманные насекомые высушивались, размалывались в муку и добавлялись в общий котел. Кровь, выжатая и высосанная крысолюдьми из редких грызунов и пресмыкающихся, ловимых всё теми же незаменимыми крысолюдьми, добавлялась туда же («белок полезен, железо полезно»), а выпотрошенные шкурки и скелетики пойманной добычи затем распинались на маленьких крестах и служили приманкой для насекомых.

Буйвол не работал. Получив божественный статус, он снова стал горд и заносчив, и целыми днями обходил свои владения, наблюдая за трудами торговца, слингера и остальных жителей своего маленького крысо-змеиного королевства.

Индеец навестил Пепла в жаркий полдень, когда тот обходил мушиные силки и проволочные ловушки для пауков.

– Почему ты говоришь, что моим людям я должен подарить его? Он говорит, что в жертву нужно принести тебя.

– А что говорят твои люди?

– Змеелюди ждут моего суда, – сказал Буйвол. – Я должен судить и решить, кто из вас умрет, а кто пойдет со мной к Леденцовой горе.

Пепел тяжело вздохнул. Теперь он начал понимать, отчего индейцы не сходили с ума в пустошах. Они были сумасшедшими заранее. В то время, как слингер ежечасно спрашивал себя, что происходит вокруг, и где они трое оказались, и взаправду ли вокруг бегают эти гниющие леприконы и их старшие братья со щупальцами вместо лиц – Ревущий Буйвол жил посреди сказочной действительности, которую придумывал сам. Он с радостью принял титул «бога Иисуса» и правителя двух странных народов. Он вынес из песни строчку о Леденцовой горе и превратил ее в пророчество, связанное со своим исходом на север. Другое дело, что он и сам немедленно поверил в Леденцовую гору. Вместе с тем, в знак своего милосердия, заявило новоявленное божество, оно дарует своему народу человеческую жертву, одного из двоих своих спутников. И только потом они смогут отправиться в путь.

Осталось лишь выбрать, кто это будет. И слингер, и Пако испытывали с этим выбором определенные затруднения. Индеец же попросту навещал их и спрашивал, кого из двоих ему следует убить.

– Отчего мы не можем уйти все трое? – спросил Пепел.

– Вы съели много еды моего народа, – сказал индеец. – И выпили много живительных соков. У них заканчивается продовольствие.

– И ты решил сделать им небольшой мясной подарочек.

– Это мой народ, – сказал Буйвол. – Белок полезен, железо полезно.

«Самое злое, что он прав», – подумал стрелок, проверяя силки на мух. Продовольствие и правда кончалось: они трое питались за пару крысолюдей или десяток змеелюдей, особенно индеец, ни в чем не отказывавший своей божественной сущности. Вскоре, так или иначе, всему племени грозила смерть от голода.

«Да и крест без дела ржавеет», – подумал слингер.

Вдруг его осенило.

– Пусть твои слуги приведут мексиканца сюда прямо сейчас, – предложил он Ревущему Буйволу. – Я кое-что тебе покажу.

Индеец внимательно изучил золотое распятие.

– Видишь, борода, усы, – сказал Пепел. – Это он. Он сам нес свой крест. Так было предсказано. Он должен быть распят.

– Э! – сказал Пако. – Вообще-то здесь сам Иисус распят. Потому, что его предали. А кто предал? Тот, кто обманул. Ты, слингер, обманул, тебя и на крец.

– Ну допустим, – сказал Пепел. – «Обманул», говоришь? Ты помнишь, Буйвол, что нужно сделать по моему пророчеству дальше?

– Обыщите его, – приказал индеец.

Трое крысолюдей в который раз подняли гневно ревущего торговца в воздух, а двое змеелюдей ловко обшарили его карманы. В них обнаружилась банка ружейного масла, две пробки, полдюжины стреляных гильз… духовой дротик Буйвола…

– Предательство, – пробормотал Ревущий Буйвол.

– СВЯТОТАТСТВО! – возвопили змеелюди.

Конфеты; круглые разноцветные леденцы дождем посыпались из карманов торговца следом.

– Нет, – сказал Пепел, едва торговец разместился на орудии казни. – Этот крест очень высокий и недостаточно широкий. Мы сделаем еще один крест. Пока что уведите его в тюрьму.

Змеелюди и крысолюди уставились на Буйвола.

– Делайте так, как говорит мой пророк, – сказал индеец. – Все его пророчества были верными. Он говорит то, что есть на самом деле.

Таким образом Пако был водворен в тюремный вагон, нависавший над пропастью, а слингер получил в помощь трех дюжих крысолюдей, ранее сопровождавших мексиканца.

Первым делом стрелок потребовал указать ему дорогу вниз, к лаве, туда, где руками крысолюдей был сварен предыдущий крест.

Второе орудие казни, собранное из обломков дрезин и поезда под руководством слингера была намного шире первого, прочнее и вернее геометрически… и всё равно Пепел забраковал его как неудовлетворительное.

Ревущий Буйвол внимательно наблюдал за процессом, как и торговец, которого регулярно приводили из тюрьмы, чтобы снять мерку. Пако хмуро молчал. Индеец смотрел вопросительно, но пока что тоже не сказал ни слова, и работы были продолжены.

Для третьего орудия руками змеелюдей сначала было изготовлено несколько крестовин-моделей высотой от полфута до трех футов, на пробу. Третий крест был готов в целых четырех вариантах… и стрелок отверг все четыре.

Четвертое орудие было самым сложным: Пепел наказал приварить к нему множество поручней и скоб, призванных, по его словам, лучше связать пленника… и также было отвергнуто слингером.

– Удивительно, до чего ты ненавидишь дона тио Рамиреса, – сказал Ревущий Буйвол. – Неужели для тебя так важно, на каком кресте он будет умирать?

– Для всех нас важно, – ответил стрелок. – С пятым всё получится, гарантирую.

Для пятого креста он заказал сварить не менее девяти уменьшенных моделей разных размеров. Наконец орудие было готово и установлено. К чести Пепла нужно сказать, что торговец уместился на нем идеально. Руки, ноги и даже живот торговца были надежно зафиксированы попарно соединенными скобами, а высота креста была такой, что Пако не смог бы спуститься вниз без помощи крысолюдей, не вывихнув себе чего-нибудь.

Едва недовольный мексиканец был водворен на свое орудие казни, Пепел спросил его:

– Ну что? Ты столько раз повторял, кто из нас нужен, а кто не нужен, что я не могу не поинтересоваться: а для чего же нам нужен ты?

– Дон Пендехо, балда ты, – процедил тот сквозь золотые коронки. – Кто тебя через границу переведет, вот этот каврон?

– Я гражданин США, – сказал Пепел. – Скорей уж тебя со мной пропустят, чем с этим бандидо. Мы к ним отдыхать ездим, а они к нам – нелегалом, на заработки.

– Да у него и документов нету, – сказал торговец. – Спроси этого красавца: где твоя медицинская карта, чико? Где твои права? Его и в Лос-Андхелес не пустят, не то, что через границу.

– У тебя есть медицинская страховка, дон тио Пепел? – поинтересовался Буйвол.

– У меня есть вот что. – Стрелок достал из-за пазухи тонкий диск из нулевки. – Как вы попадете в свое подземелье без ключа? Кто вам дверь откроет?

Индеец перевел взгляд на Пако.

– Мадре диас, да скажи ты им забрать у него ключ и кожу содрать! – крикнул тот сверху вниз. – Этот писк делать пальцем по краю – это любой дурак может.

– Если змей тебе на голову нечаянно не вызовет.

– Хватит! – Ревущий Буйвол схватился за голову. – Я устал от вас.

Пепел и мексиканец умолкли.

– Возможно, это для меня испытание как для божества, – сказал индеец. – Бог Иисус должен быть мудрым. Возможно, я должен идти один, а на кресты нужно повесить вас обоих. Ты!

Он указал на Пепла.

– Ты сделал много крестов. Один из них хорошо подойдет и для тебя.

Буйвол обернулся к троице крысолюдей.

– Установите его рядом, – сказал он. – Я возьму у него ключ.

Он указал на Пако.

– Этот пусть висит, пока не высохнет. Я возьму у него винтовку.

– Кресты нужны, – сказал Пепел. – Останови этих.

Ревущий Буйвол посмотрел на него, сделал знак рукой, и крысолюди замерли.

– Все эти заготовки, что я сделал, на самом деле части одной большой дрезины, – объяснил стрелок. – Нужно только прикатить колеса. Эта дрезина увезет всех троих, если нужно. Только не на север, а на юг.

– Это святотатство, – сказал индеец. – На север ехать разрешил Бог Иисус, там Леденцовая гора и фонтаны из лимонада. На юге ничего нет. Я знаю только одно место на юге, и всё.

– Да, это еще одна проблема. – Слингер кивнул. – Придется как-то отвлечь этих леприконов… и придется двигаться на юг, по пути на север всё завалено сломанными дрезинами.

– Еще одна проблема, – сказал Буйвол. – А какая другая?

Пепел ухмыльнулся.

– Все эти кресты нужно как-то скрепить вместе. Я продумал крепления так, что понадобятся единственные болт и гайка.

– И где нам взять эти болт и гайку? – спросил индеец.

Пако отозвался сверху:

– У тебя в подбородке, балда.

Слингер кивнул, потом указал на троицу безмолвных стражей-крысолюдей.

– Отряди этих собрать нам дрезину. А этот, – он указал на Пако, – пускай переночует в тюрьме и до утра придумает, зачем он нам нужен, и для чего нам брать его с собой. По рукам?

Индеец подумал, развернулся и принялся отдавать распоряжения.

Троица крысолюдей прикатила им оси и колеса, но в одно целое дрезину им двоим пришлось собирать самостоятельно: и крысолюди, и змеелюди оставили работу и следили за Пеплом и Буйволом с нехорошим подозрением. «Не дадут своему божеству оставить их, – подумал стрелок, – даже ценой его жизни». Они были согласны, чтобы Бог Иисус отвел их за собой на север, но готовы были распять его, попробуй он уйти на юг.

– Ну допустим. – Сдвинув шляпу, стрелок поскреб затылок. – С твоими последователями разберемся позднее. Сейчас нужно закончить сборку.

Индеец оказался на редкость ловким помощником.

– Я думал, мотерос не умеют собирать и разбирать технику, – заметил слингер. – Разве это не задача ваших… крысолюдей-механиков?

Буйвол долго не отвечал.

– Меня тренировали не как мотеро, – сказал он наконец. – Я мехикано, полукровка. Меня учили как помощника, служить другим мотеро.

– Вот как, – сказал Пепел, вытирая пот со лба. – И что же потом? Как тебя угораздило самому стать мотеро?

– Я был гордый. Я не хотел служить, – сказал индеец. Он смотрел под ноги, держа поперечную рейку в руках.

– И что?

– Я обижал своих учителей. Тогда меня назначили подносимым. В жертву.

– Понял, – сказал слингер. – Это еще в детстве. Тебя выручила Игуана.

Вдвоем они взяли тяжелый второй крест – поперечную перекладину – и закрепили на нем один из маленьких крестов в качестве рукояти, движущей колеса.

– Бессмертную Игуану старейшины испытывали для того, чтобы сделать ее младшей жрицей, – сказал Ревущий Буйвол. – Ей снились чудовища по ночам. Если человеку снятся чудовища по ночам, значит, его дух ночью отправляется в загробный мир, где они все живут. И потом они гонятся за ним, а он должен их победить. Для этого нужна подготовка.

– Подготовка? – Пепел напрягся, поднял одну из перекладин и совместил ее со скобой на другом кресте. Щелк! – и половина дрезины была готова.

– Подготовка, – сказал Буйвол. – Это когда младшую жрицу закрывают в пустой квартире, где она должна биться с чудовищами. Когда она победит и и вырвется, тогда старейшины говорят, что она прошла первое испытание, и может стать обычной жрицей.

– Но для этого ей нужно… убить ребенка?

– Нет. Ей нужно показать, что она уже взрослая, и что ничего не боится, и что у нее не осталось привязанностей к своей жизни до того, как она стала настоящей…

Стрелок хмыкнул себе под нос.

– Любопытно, – сказал он. – И знакомо. Подай-ка мне вон тот. Это будет тормоз.

– Ты тоже был чьим-то помощником, – сказал Ревущий Буйвол.

Пепел закрепил последний крест и тяжело спрыгнул на рыжий песок.

– Нет, – сказал он. – Я никогда не был ничьим помощником. И не планирую становиться. И ты, пожалуйста, хорошо это запомни.

Крак!

Едва последняя часть машины стала на место, змеелюди обступили ее плотными рядами.

– Леденцовая гора, – загалдели они. – Наш поезд отправляется к Леденцовой горе. Всем пристегнуть ремни. Бог Иисус пришел, локомотив повел.

– М-да, – пробормотал стрелок. – Осталось теперь разобраться с этими.

Они закрепили две ключевые скобы болтом и гайкой, которые Буйвол осторожно вывинтил из челюсти.

– Что будем делать теперь? – спросил Ревущий Буйвол

– Теперь спать.

Что-то прогремело в ночи. Потом еще и еще раз. Где-то за локомотивом, у питьевой колонки, брызнуло пламя.

К-БАХ-бах! К-БАМ-бам! Разрывы гремели один за другим. Рваные, неровные и оглушительно громкие, они метались в устье каньона будто огромные птицы, хлопающие огненными крыльями.

Лицо Ревущего Буйвола мелькнуло у дверей спального вагона. Его свита разбежалась: пару раз стрелок видел, как мечутся в отблесках пламени карлики-змеелюди. Крысолюдей не было видно ни единого.

– Дрезина! – крикнул Пепел индейцу. – К дрезине, срочно!

Но дрезина оказалась совсем покинутой – ни крысолюдей, ни змеелюдей в пределах видимости вокруг нее не было.

К-БАХ-бах! Со стороны колонки громыхнул еще один разрыв, и следом за ним в локомотиве затрубил гудок.

– О-О-О! А-А-А! – донесся оттуда рев десятка могучих глоток. И снова: – О-О-О! А-А-А!

– Гайки нет, – пробормотал стрелок.

Дрезину кто-то саботировал. Болт стоял на месте, но гайка оказалась кем-то свинчена, пока индеец и слингер ночевали по своим вагонам.

– Кто взял эту чертову гайку?! – Пепел в ярости огляделся по сторонам, но рядом, кроме Ревущего Буйвола, не было никого.

– Скорее, – сказал он индейцу. – К локомотиву. Узнаем, что там стряслось.

К-БАМ-М-М! Вдалеке прогремел особенно сильный взрыв, и что-то забурлило, зашипело и заревело вслед за ним.

В каждом вагоне накренившегося изломанного состава теперь было пусто, даже в роскошных мягких купе первого класса, где жили самые мудрые и всезнающие из змеелюдей. Поезд казался пустынным и брошенным как никогда. В первых вагонах, заметил Пепел, здесь и там была вспорота обивка, и следы крови обозначали несколько очагов борьбы.

– О-О-О! А-А-А! – снова донесся рев со стороны водяного насоса. Высокие тени плясали там на фоне огня, вытягиваясь длинными щупальцами по ближней стене каньона. Паровозный гудок молчал.

Конфетный автомат в кухоньке около тендерной оказался расколот и разбит вдребезги. Леденцы, монетки, железнодорожные жетоны – всё хрустело и звенело под ногами, пока слингер и Ревущий Буйвол торопливо пробирались к локомотиву.

По крайней мере, гироскоп по-прежнему вертелся размеренно и ровно – вумп-вумп-вумп – кто-то из крысолюдей сидел внутри, задвинутый массивной заслонкой, и крутил педали.

– Что здесь произошло? – спросил позади индеец. – Где все мои люди?

Вумп-вумп-вумп… Из-за гироскопического агрегата выплыл ухмыляющийся торговец.

– Все твои крысолюди празднуют у колонки, – произнес он. – А змеелюдей не осталось. Революция, дон Хесус. Твоя жестокая власть свергнута.

– Ты что, взорвал колонку? – спросил Пепел. – Откуда у тебя взрывчатка?

Пако оглядел его с головы до ног.

– Читать я умею, слингер, – сказал он. – Только медленно, и по складам, ну ты понял. Читать хорошо умел мой друг Мигель. Помнишь, как мы с ним в войну? Так и теперь.

Золотясь и ухмыляясь в полумраке, словно кривой полумесяц, торговец обошел гироскоп с другой стороны и приоткрыл заслонку.

– Никакого колдовства, слингер. Одна химия. Немного гуано летучих мышей. Немного серы и селитры – это всё из вулкана…

Он сунул руку в жилет и извлек на свет бурую короткую палку в большой палец толщиной.

– Динамит, – сказал Пепел.

Пако ухмыльнулся еще шире и достал из кармана зажигалку.

– Ты хотел знать, для чего я вам нужен, – сказал он. – Так я отвечу.

Чирк! Огонек пламени лизнул бумажный фитиль, и тот быстро и надежно загорелся, наверняка пропитанный какой-нибудь зажигательной смесью.

– У тебя, чико, – он обратился к Пеплу. – Есть душа, молодость есть, да ни кохонес, ни мозгов нету.

Пако аккуратно опустил горящую петарду в щель между заслонкой и гироскопическим механизмом.

– У тебя, дон Пендехо, – сказал он. – Есть и кохонес, и мозги, да души никакой, тьфу, одно язычество да грех.

ЧОНГ! Вумп-вумп-вумпвумпвумп… Из гироскопной повалил дым. Механизм замедлился было… но снова набрал темп, вращаемый озверелым раненным крысолюдем, никак не желавшим покинуть свой пост.

Мексиканец извлек вторую петарду.

– И только у меня, – сказал он. – И душа есть, и мозги…

ЧОНГ! Вумп… Вумп… Гироскоп забился медленней, медленней, и локомотив начал крениться – р-р-р-р…

– Ты сказал им, что ты Доктор Сатана, – понял наконец Пепел.

– Доктор, шмоктор, – отозвался Пако. – Лучше бегите, компаньерос. Сейчас вся таратайка повалится как домино.

Они выскочили наружу, и как раз вовремя. Р-р-р-р-РУМ-М-М! – локомотив рухнул в пропасть первым, словно огромная черная рыбина, и вагоны, набирая крен, исчезали за обрывом один за другим, почти с той же скоростью, с какой путники бежали вдоль состава обратно к покинутой дрезине.

Туманное утро застало их в пути. Воздух стал намного свежее – вулканические испарения остались позади – а у Пако в карманах обнаружился запас леденцов и даже фляга со свежей водой, поэтому завтрак на дрезине выдался прекрасным. Они качали движущий рычаг по двое, пока один насыщался, и к полудню расправились с запасом съестного полностью. Но потерянная колея влилась в боковую магистраль, а та – в основную южную, расположение которой, уверял Ревущий Буйвол, каждый ацтек хорошо знает с детства.

– Дети, – сказал Пепел. Торговец непонимающе посмотрел на него, ворочая рычагом. Стрелок объяснил: – Это были дети. Вы же поняли? Когда поезд разбился… 51-й год. По скольку им было? Дети, над которыми кто-то очень хорошо потрудился.

Мексиканец в ответ пробурчал что-то по поводу того, что всё равно им всем конец, да и ему с двумя такими спутниками конец, рано или поздно.

– Они бы всё равно вымерли, конечно. – Слингер потянулся и устроился поудобнее – была его очередь отдыхать на корме. Он сказал: – Но вы подумайте. Шестьдесят лет под открытым небом… и выжили, и никакого Шума не поймали. Понимаете? Иммунитет. Кто-то, этот Доктор Сатана, или кто-то еще – нашел лекарство от Шума.

– Доктор Сатана – это Тёмный Тескатлипока, – немедленно очнулся Ревущий Буйвол. – Это тёмное имя Кецалькоатля, которое нельзя упоминать.

– Гудспринг? – Пепел был изумлен. – Гудспринг и есть этот безумный ученый? Не может быть.

– Кецалькоатль был Тёмным Тескатлипокой, злым божеством, – объяснил индеец, качая привод дрезины. – Потом он прошел через зеркало и стал Белым Тескатлипокой.

– Зеркало… ты про Стеклянную Стену? Он не мог перейти Стену, это невозможно.

– Он перелетел, – был ответ.

– Ну да, – сказал Пепел. – Как эти. На «Левиафане».

– Что за «Левиафан»? – спросил Пако.

– Это, наверное, было раньше, чем ты родился, – объяснил слингер. – В начале века, когда ваши и наши только-только встретились снова, богатые люди построили огромный воздушный корабль. Отделали там всё по высшему разряду. Он должен был лететь через Стену, приземлиться в Буэнос-Айресе. Ну и…