Текст книги "Змеиный бог (СИ)"

Автор книги: Алексей Егоренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

(1х09) Храм Знаний

Тесная каменная кишка сначала долго увлекала путников вниз и вглубь каменной толщи. Она взяла влево, потом свернула направо, затем опять пошла вниз – и наконец вывела их на центральный ярус высоченной пещеры. Скалистые карнизы, перемежающиеся деревянными сходнями, винтом поднимались по ее стенам к самому потолку, увешанному длинными известняковыми образованиями. Между этих образований, похожих на обломки меловых колонн, виднелся темный свод и каменный утес, к которому подбирались самые дальние сходни.

– Это Храм Знаний, – сказал индеец. – Сейчас тут нет охраны. Когда-то здесь было много воинов. Теперь храм заброшен.

Ревущий Буйвол, предположительно умевший обходить ацтекские ловушки, шел первым. Стрелок шагнул в пещеру вслед за ним – и тут же споткнулся о какой-то предмет из металла. Тот укатился вперед и вдруг исчез под полом. Он звякнул, ударился обо что-то в полете и плюхнулся в воду далеко внизу.

– Осторожно, – сказал Пепел. – Здесь колодец.

– Тут краска, – ответил индеец. – Краска и кровь.

Пако нашел ведро с факелами и поджег один. Пепел тоже взял, и поджег свой факел от факела в руках торговца. Ревущий Буйвол стоял перед ними, держа в руках аэрозольный баллон. Жестянка была густо измазана черной краской. Поверх краски отчетливо просматривался отпечаток кровавой ладони, жирный в факельном свете. Но индеец смотрел куда-то еще. Стрелок развернулся вместе с факелом.

– Что за дьявол? – спросил он.

Все стены пещеры, снизу доверху, были изрисованы черным орнаментом из линий и завитушек. Закорючки начинались от пола и взбирались вверх по спирали, следуя за сходнями и карнизами на стенах, выше и выше, растворяясь в темноте.

Стрелок посмотрел на индейца.

– Ты можешь это прочитать? – спросил он.

Буйвол кивнул, потом отрицательно покачал головой.

– Не могу. Не умею. Это всё мерзости.

– Ты попробуй сам так нарисуй, дон Пендехо, – сказал Пако. – Жаль пацана, я б его к тестю в строительную компанию мог пристроить. Смех, да и только.

Мексиканец безрадостно плюнул в колодец. В сухом воздухе пещеры пахло известью, краской и горелым мясом.

Следуя за письменами, путники взбирались выше и выше: со сходней на карниз, потом опять на сходни, и так далее. Вблизи черный орнамент распадался и превращался в месиво, потому что вся стена пещеры вблизи оказалась выложена рельефной плиткой из овальных камней. Но вдали, на противоположной стене, узор разворачивался перед ними во всей красе – и в закорючках его мерещилось что-то головокружительное: то шестерни и механизмы, то сплетенные змеи, то схемы движения планет и звезд.

– Мерзость, – бормотал Ревущий Буйвол, пробираясь вдоль стены и всё время отводя глаза в сторону. – Мерзость. Мерзость. Мерзость.

Но слингер заметил, что индеец скорее напуган, чем разгневан. Буйвол вполне мог ждать, что именно на него обрушится казнь за осквернение храма. Ацтеки умели верить в редкостное черт знает что.

Стрелок, Ревущий Буйвол и торговец по очереди выбрались на площадку под самым куполом. Здесь, на правильном сферическом участке пещерного свода, из завитушек отчетливо складывался огромный змей с парой мускулистых рук и широко разинутой квадратной пастью. В угловатых руках змей держал то, что было вырезано на груди покойного Койота – отпечаток той самой кровавой спирали.

– Только в зеркальном отражении, – пробормотал стрелок.

«Значит, апокалипсис, – подумал он. – Отворение. Кецалькоатль держит в руках конец света. Это я и сам могу прочитать».

Дневной свет падал через узкую расщелину в стене. В его лучах на невысокой каменной плите возвышался каменный тотем, тоже изображавший Великого Змея, в образе истукана с короткими руками и злой физиономией.

Из прямоугольного рта статуи, украшенного ромбическими слюдяными чешуйками, торчал маленький-жернов диск.

Они трое сорвались с места одновременно, и кинулись к истукану, едва не столкнувшись около него лбами. Каждый пытался схватить диск раньше двух остальных. В один миг Пеплу казалось, что диск окажется у него, но – клак! – тот подался под нажимом вперед и провалился внутрь.

Клак! Динь-нь!

– Эта запись является собственностью Вооруженных Сил Соединенных Штатов, – произнес истукан механическим женским голосом.

Внутри тотема что-то переключилось, и на всю пещеру затрубили духовые трубы. Армейские оркестр торжественно сыграл «Звездно-полосатое знамя».

Механическую даму сменил живой хрипловатый голос.

– Здравствуй, дорогой соплеменник, – произнес он. – Я родился в Омахе, штат Небраска, под именем Джон Гудспринг.

– Американец, – пробормотал слингер.

Бум! Позади раздался стук. Пепел обернулся. Ревущий Буйвол грохнулся на колени и лежал, покрыв голову двумя ладонями и до отказа растопырив локти. Он приподнял голову и еще раз стукнулся ею о скалу – бум!

– Но теперь имен у меня семь, – продолжал тем временем голос. – И нам с тобой следует помнить каждое. В хантсвильской тюрьме меня звали Остинхэд, в честь нашего полигона. Но это так, уголовная кличка, тебе она вряд ли пригодится. Для ацтеков – с ними ты уже знаком наверняка – я Кецалькоатль. Пернатый змей. Великий белый бог. Несущий знание. И это – не просто клички.

Стрелок оглянулся на торговца. Пако скалился, сжимая факел. Он выглядел так, будто нашел сокровище, которое искал полжизни. Возможно, так оно и было. Мексиканец определенно ожидал услышать из уст тотемного божка либо это, либо что-то подобное.

Голос в записи продолжал:

– Вот что я понял, утратив всё. Каждым из нас, и всеми нами, правят три силы. Первая – это животное начало, наши инстинкты, наше желание вовремя наполнить желудок, убить врага, сильного или слабого. Идти следом за вожаком, совокупляться, заводить потомство – наше желание выжить любой ценой. Ведь именно этим и живут ацтеки. Высший подвиг коллективного выживания: принести в жертву себя или часть себя в качестве платы за жизнь – они несут в себе это желание, и клином из них ты его не вышибешь.

Пепел оглянулся на распростертого Буйвола. Тот оторвал бёдра от каменного пола и теперь покачивался, упираясь в пол ногами и макушкой. Каменный божок помолчал, потом снова заговорил:

– Я так и не научился понимать ацтеков. Я любил их, я ненавидел их, но так и не смог до конца постигнуть. Сам я никогда не был человеком веры, но я готов дать им то, чего они ищут – если они выполнят мое условие. До тех пор – никаких больше подношений. Я выгнал всех и каждого из моей родной преисподней, до последнего жреца и кочегара. Пусть умирают как угодно, пусть лучше очередного подносимого прикончат белые, чем бросят в яму собственные дети. Я не хочу больше слышать эти крики. Я и так слышу их каждую ночь. Пусть что угодно, пусть солнце выйдет из ямы и пожрет всё живое… мне всё равно.

Буйвол принялся завывать. Пепел скривился, но промолчал, внимательно слушая голос из статуи.

– Другая важная сила – это власть, – продолжал тот. – Жажда влияния, жажда богатства, жажда внимания. Жажда славы. Наша способность обмануть, не обманывая, украсть или убить, не касаясь жертвы даже пальцем. Наше искусство играть с грязью, не пачкая рук. Это сложная политика, интриги, кулуарные союзы и предательства. Это жесткая власть, власть порядка. В этом вся Бразилия и ее сопредельные страны.

Пако насмешливо фыркнул.

– «Сопредельные страны», – сказал он. – Пута мадре.

– Тс, – сказал Пепел. – Замолчите оба.

Торговец послушал его, но Буйвол всё так же продолжал скулить. Пепел сдался и снова отвернулся к тотему.

– Этих людей я тоже не могу понять. Но я хочу быть справедлив. Откуда мне знать? У порядка есть свои преимущества. Быть может, голая власть, безыскусное могущество, влияние и контроль – быть может, именно эти качества помогут человеку выжить? Откуда мне знать.

Змеиный бог помолчал, потом заговорил снова.

– Эти люди тоже получили от меня свою цену, – сказал голос с диска. – Если они смогут ее заплатить – что ж, в добрый путь. Наша судьба окажется в руках господ весьма решительных и предприимчивых, пускай не всегда справедливых, но и сам мир ведь не всегда справедлив. Мне отвратительны их методы, но эти методы действуют, и они лучше нашей общая погибели. Не так ли?

Пепел обернулся к торговцу и спросил у него негромко:

– Что этот тип хотел от Санчеса, не знаешь?

– Стекло, – ответил Пако шепотом. – Много стекла. У них столько нету.

– Последняя сила, – продолжал голос Кецалькоатля из статуи. – Это наше любопытство. Детская страсть познания: желание человека узнавать всё новое, учиться, решать задачи, разгадывать одну загадку за другой, обдирать с дикой природы ее таинственный покров и заставлять эту девку работать на человечество! Всё сосчитать и разобрать на части. Вот это по мне! Это мы с тобой, дорогой соплеменник. Соединенные Штаты, страна ученых, изобретателей и скитальцев, которые повсюду суют свой нос.

– Боже, храни Америку, – пробормотал слингер.

– Но я предал свою родину, – сказал Гудспринг-Кецалькоатль. – Я несколько раз предал моего друга Авеля. Я предавал ацтеков тысячу раз, и предам их снова, не моргнув глазом. А значит, дорогой соплеменник, этот выбор делать не мне.

Змеиный бог кашлянул. Его голос зазвучал резче и громче, наполняя пещеру эхом.

– Пусть выбирает фатум, – сказал Кецалькоатль. – Итак, я записал три диска. Один на английском языке, второй на испанском, третий на языке юкатек. Пусть каждая сторона получит один из них. Пусть каждая сторона получит мой подарок в знак доброй воли и примирения. Ты, мой дорогой соплеменник, слушаешь сейчас диск с пометкой «Американа». Ты сможешь прочесть ее по краю, когда я объясню тебе, как.

– И как, и где… – начал Пако.

– Тихо, – сказал Пепел, и торговец умолк.

– Но сейчас ты спрашиваешь себя: где же мой подарок? – сказал голос на записи. – Ответ рядом: он прямо перед тобой.

Стрелок шагнул вперед и заглянул за статую. Потом осмотрел мозаичную стену. Если где-то в ней и скрывалась потайная дверь, то он ее не увидел.

Пепел вытянул руку.

– То место, где ты находишься – это дискохранилище. Мешика хранят здесь свои знания. Те самые знания, что передал им я.

Повинуясь внезапной догадке, слингер коснулся одного из камей в мозаике наугад, и сильно надавил. Тот подался назад с легким стуком…

Клак!

…И вывалился слингеру на ладонь. Это оказался фонетический диск – такой же точно, как солнечный диск Пако. Такой же точно, как диск, провалившийся внутрь истукана. Только расписанный другим орнаментом. «Ягоды и свекла, – разглядел Пепел. – Что-то сельскохозяйственное».

– В большинстве записей ты не найдешь ничего интересного, – говорил тем временем Кецалькоатль. – Здесь немного горного дела, там немного механики, химия, теория двигателей, житейские мелочи хозяйке на заметку. Всё на моём посредственном юкатеке, разумеется. Большую часть из этого ты можешь выучить в любой американской школе.

Пепел нажал соседний камень – и это тоже оказался диск. Слингер шагнул назад и осмотрел стену. «Если всё это диски, – подумал он, – то здесь их тысячи. А то и десятки тысяч». Как видно, змеиный бог всерьез относился к передаче знаний.

– Теперь слушай, – сказал истукан у него за спиной. – Среди записей есть помеченные моими патентованными чернилами. Ты сможешь увидеть пометки в любой американский оптический прибор. Если ты ученый или военный, то нужная оптика у тебя есть. Если нет – мысли как путешественник. Выменяй ее у контрабандистов или отбери у бандитов.

Пепел обернулся к торговцу и вытянул руку.

– Дай винтовку, – потребовал он.

– Не дам, – сказал Пако. Потом, недовольно бурча, отвинтил телескопический прицел и сунул его Пеплу. Тот осмотрел мозаичную стену сквозь линзы из нулевого стекла. Он тут же заметил на одном из камней тонкую пометку, надпись от руки, ярко светящуюся в прицеле и неразличимую в обычном свете. «Изменение климата», – прочитал слингер.

– Записи с пометками я начитывал на английском. На них я оставил тебе всё, что знаю. Все загадки, что я встретил – и те разгадки, что я смог подобрать. Ты вряд ли способен оценить важность этих слов, но я попробую намекнуть тебе.

В стене отыскался еще один помеченный диск. «Что такое аврора», – прочел слингер, глядя в прицел. Всего парой футов выше виднелась еще одна пометка: «Способ бороться с…»

– Десятки, сотни вопросов, дорогой соплеменник, – сказал Кецалькоатль. – Вопросов больших и маленьких. Почему Стекло зеленое? Как устроена Стена? Что такое Шум, и как бороться с ним. Но с этим ты будь поосторожней, и лучше не называй мое имя вовсе. Увы, но отдельные знания способны принести тебе большое несчастье.

Пепел возвратил торговцу прицел. Вытащив поочередно диски с «изменением климата» и «авророй», он упрятал их за пазуху. «Способ бороться» без стремянки достать не удавалось.

– А многие знания, возможно, позволят тебе сделать миллион или другой долларов. Это тебе подарок от Несущего Знание, – сказал змеиный бог. – Я многое могу рассказать. Но что я требую взамен? Очень просто. Приведи за мной экспедицию. Вытащи меня отсюда. Самому мне из преисподней уже не выбраться. Ты должен помочь мне.

Вумп-вумп.

Стрелок поднял голову. Звук раздался из расщелины, которая вела наружу. Торговец ухмыльнулся и прищелкнул телескопический прицел на ложе винтовки.

– Я схожу разберусь, – объявил он, взяв оружие наперевес.

– Я хочу жареных сосисок, – продолжал голос на записи. – Я хочу вдыхать запахи Канзаса, зайти в таверну или дайнер у дороги. Съесть один-единственный жирный, ядовитый, острый и перченый гамбургер, выпить шестерку банок пива, да и помереть на радостях – и тогда пусть меня сожгут и похоронят мой пепел на полигоне Остинхэд, в чистом кварцевом песке, где каждая из моих молекул точно останется нетронутой. Вот такое у меня желание – не так уж много, правда ведь? Но ты скажешь – зачем мне идти к этому безумцу, соваться в его преисподнюю, зачем нужна мне эта экспедиция? Ведь все его секреты и так у меня в руках.

Пепел оглянулся. Индеец по-прежнему валялся на каменном полу, уткнувшись макушкой в пыль. Пако всё еще не вернулся.

Вумп-вумп, – отчетливо донеслось снаружи.

Голос продолжал:

– Отвечу просто: все эти знания – ничто. Найди меня, и ты станешь героем, а твоя страна получит такой источник энергии, который сможет питать…

Вумп-вумп. Вумп-вумп.

– Не нравится мне это, – сказал индейцу стрелок. – Я тоже выйду, проверю, что там.

Ревущий Буйвол не ответил. Слингер шагнул к жаровне. В ее погасших углях торчало несколько лезвий и кривых бронзовых иголок.

– И постарайся здесь не порезаться, – пробормотал он себе под нос. Пепел взял одну иголку в руки. Та была обжигающе горячей… но тут же остыла, в один момент.

«Странно», – подумал слингер. Бог в статуе продолжал:

– Может питать… сможет питать… смо… смо…

ВУМП! ВУМП!КРАК!

Лицо истукана треснуло и развалилось на две половинки, обнажив фонетическую машину и закрепленный в ней диск. Тот повертелся еще секунду…

ПАФ!

…И взорвался, брызнув мелкими осколками. Слингер едва успел загородиться рукавом.

Не дожидаясь, пока дым рассеется, Пепел кинулся в каменную щель. Он пробежал вдоль мозаичной стены и, карабкаясь по крутому скользкому камню, принялся выбираться наверх, туда, откуда свисала зелень, сквозь которую струился дневной свет.

У самого выхода дорогу ему преградил грузный силуэт мексиканца.

– Что происходит? – спросил у него стрелок.

Торговец оскалил золотые коронки.

– Не видал ничего, всё в порядке… А-АМ-М! – Пако взвыл и ухватил себя за челюсть.

– Золото, – сказал Пепел. Он протиснулся мимо, выбрался на широкий карниз и замер, сжимая в руке Кочергу.

Носки башмаков слингера оказались на весу. Под ногами открывалась серая затуманенная пропасть, в которой и впрямь не видать было ничего. Далее, на солидном расстоянии, высилась еще одна сказа, а за ней расстилалось высокогорье – сплошные парящие горные пики, а под ними – острые верхушки сосен. Упасть отсюда не хотелось.

«Спокойная картинка, – подумал слингер. – Не к добру это».

ВУМП! ВУМП! ВУМП!

Что-то тяжелое и тупоносое поднялось из туманного ущелья, прямо у него из-под ног. Что-то, похожее на клепаное железное яйцо без окон и дверей, крашеное в матовый черный, летучее бронированное яйцо размером с дом, рыскавшее своим острым концом будто хищная птица клювом. Несколько широких лопастей вертелось на длинной штанге, произраставшей из тупого конца парящей машины. Воздух короткими толчками вырывался из сопел в нижней части яйца, помогая тяжелому летуну висеть в воздухе почти неподвижно.

ВУМП! ВУМП!

Из брюха парящего в воздухе черного яйца торчал длинный суставчатый щуп, на котором шевелилось нечто вроде серебряного блюдца, запятнанного патиной и электролитом, по кайме окрашенного в тот же матовый черный.

«Вот так новости. – подумал слингер. – Теперь мы, значит, летаем».

Таз повернулся к Пеплу, и стрелок ощутил, как невидимый горячий луч скользит по его коже, просвечивая тело насквозь. Уколы фантомного электричества пробежали по ноге слингера, в том месте, где недавно был пороховой ожог.

Пепел отшатнулся назад. Всё это попросту не могло твориться с ним наяву, и поэтому слингеру мерещилось, что он смотрит на себя со стороны, а машина в его воображении то и дело отращивала длинные лапы, которых на самом деле не было.

БАХ-бах-бах-бах!

Кочерга у Пепла в руке вдруг пальнула сама собой. Эхо выстрела, заметалось между вершин и сосновых верхушек. Пуля ударила вверх. Со скалы заструился щебень, и ручей его быстро перерос в небольшую лавину, и карниз начал сдавать под ее весом, толкаемый выбросами воздуха из сопел машины-летуна.

КРАК!

Между каблуками слингера вдруг раскрылась широкая трещина, и щебень заструился в нее клином. Трещина раскололась еще больше, до такой глубины, что внутри ее тоже показался туман.

КРРРАК!

Не дожидаясь, пока весь карниз рухнет, Пепел отскочил назад, развернулся к парящей машине спиной и побежал. Он протиснулся в щель, поднырнул под низкий свод и вскоре выбрался в пещеру, прямо к подножью статуи божка, теперь уже безголовой.

Горячий луч следовал за Пеплом. Невидимый и всепроникающий, он скользил по стене напротив, и диски вспучились один за другим на его пути, а потом трескаясь и шумно лопаясь от нагрева: Крак. Крак.

На площадке с идолом было совершенно пусто: ни Пако, ни индейца. Стрелок выглянул с платформы. Двое его спутников уже возились далеко внизу, на краю сумрачной ямы-колодца. Они успели сбросить в колодец веревку и едва слышно ругались о том, кому из них положено лезть вначале.

– Уважай старость, чико, – долетело снизу.

– Эй, вы! Пако! Буйвол! – крикнул Пепел.

Торговец запрокинул башку и прищурился. Индеец воспользоваться этим и соскользнул в колодец первым. Пако чертыхнулся и присел на край, готовясь последовать за ним.

Крак. Крак. Крак. Крак.

Невидимый луч шарил по стенам, и диски вздувались у него на пути будто змеиная чешуя. Слингер начал пятиться назад, быстрее и быстрее, потом развернулся и побежал. Он миновал безголовую статую, успев разглядеть остатки взорванной фонетической машины… осколки квадратной морды на полу… и еще что-то, неправильное и тревожное, – но времени останавливаться или размышлять попросту не было. Настало время бежать, и слингер несся вперед и вниз, вперед и вниз, по спирали, вдоль изрисованной мозаичной стены, прыгая по карнизам и сходням. Пещера вертелась вокруг него подобно цирковой карусели. Луч по-прежнему тащился следом, ощупывая стены, и диски у Пепла за спиной уже не вздувались, а лопались как зерна огромного попкорна, выбрасывая в пещеру струи горячих осколков – бах! Бах! Бах!

Стрелок почти добежал до мексиканца, как вдруг понял, что неправильного он заметил наверху, около статуи.

– Ружье, – задыхаясь, спросил он Пако. – У него было? Ружье, у него, у индейца было с собой ружье?

– А? – спросил торговец. На его лице играли темные колодезные тени.

[ФОН] /// Cross Bones Style /// CAT POWER

Пепел глянул вверх. Луч бродил по стенам туда и сюда, дожаривая то, что еще не успел дожарить. Агрономия, механика, теория двигателей, секреты мироздания – фонетические записи гибли одна за другой, десятками, так никем и не услышанные. Пепел сцепил зубы, но помешать он никак не мог, да и мешать было уже поздно.

– Индеец оставил ружье, – выдохнул Пепел наконец. – Просунул статуе между ног…

Пако молча пялился в ответ.

– Мьерде, – сказал он.

И немедленно спрыгнул во тьму колодца. Веревка зашуршала, разматываясь под его весом, натянулась и с громким щелчком оборвалась у торговца над головой – КРРРАК!

«Как уж повелось», – подумал слингер.

Плюх!

Далеко внизу что-то тяжелое рухнуло в воду. Точнее не в воду, а…

«Масло, что ли?» – успел подумать стрелок.

Му-у-у-у-р-Р-Р-Р-Р, – раздалось сверху оглушительное крещендо. Луч нашарил чертово ружье.

И в следующий миг Пепел тоже прыгнул.

И в следующий миг над ним раздался взрыв.

Вспышка и звенящий, лезущий в уши грохот продлились какую-то долю секунды, а потом звук оборвался, будто обрубленный, и темнота вокруг загустела. Пепел завис в черном вакууме, на полпути до дна колодца, между каменных стен. Над головой его, футах в двадцати, бушевало раскаленное пламя, а снизу, с такого же примерно расстояния, несся холодный ветер ураганной силы. Две эти стихии держали Пепла на весу и боролись за него, позволяя слингеру парить в воздухе. Стрелок понял, что спускается вниз, но едва-едва. Теперь становилось ясно, почему он летел с рухнувшего колеса так долго. Нынешний спуск и вовсе растянулось на века. Слингер даже попробовал размышлять в полете – в частности, о том, каким же дьяволом он собирается выбираться обратно.

Это было не так сложно. Если внизу плескалось масло – значит, кто-то заливал его туда и поджигал его. Очередное «солнце в яме», непременный атрибут любого мало-мальски значительного ацтекского храма.

Значит, там, внизу, тоже должен быть ярус, с отдельным выходом.

Слингеру в грудь уткнулось что-то твердое и скользкое. Пепел отмахнулся и увидел, что это баллон из-под краски, весь испачканный маслом. Аэрозольный баллон, рвавшийся кверху, самостоятельно высвободился из объятий слингера, воспарил над ним, поднялся выше, выше, и вдруг – пуф-ф! – загорелся зеленым пламенем и принялся сминаться, пока не стиснулся в шарик размером не больше пенни. Этот огненный шарик уплыл еще выше, осветив неровные стены колодца, и пропал в белой стене, ослепительной, сводящей с ума белизне, которая светилась наверху и в которую Пепел мог смотреть только самым краем глаза – иначе градом начинали катиться слезы.

Наконец пламя отпустило слингера, и он рухнул вниз. Пролетев оставшиеся футов десять, он с размаху плюхнулся во что-то, по запаху, вкусу и консистенции очень напоминавшее церковный елей.

Он барахтался в огромной бронзовой чаше, вроде той, в которую Игуана складывала золото, только люк в этой был надежно закрыт. Масло пропитало его одежду, и запах елея в больших количествах оказался просто непереносим.

Сухими остались только плечи. Более того, они горели так, словно у Пепла над головой висело полуденное солнце. Мр-р-р-р-р, – опять зажурчало сверху. Яркое пятно света легло на поверхность лампадного масла, и оно пошло едва заметной рябью, – а потом стрелок выкарабкался прочь, повалился на твердый каменный пол и отбежал ко всем чертям от греха подальше, насколько это позволял вместительный нижний ярус.

В бронзовую чашу упиралась колонна призрачных лучей, падавших из колодезной дыры над головой. Прямо на глазах у Пепла елей в чаше забурлил и вдруг – ПФ-ФТ! – разом вспыхнул зеленоватым огнем. Колонна раскалилась добела и превратилось в радужное лезвие, пронзившее земную твердь.

МР-Р-Р-УМ-Р-Р-Р!

Бронзовая поверхность чаши начала золотиться и сиять, потом стала подвижной. Огромный сосуд просел и обмяк, на глазах теряя форму. Струи горящего лампадного масла потекли из него во все стороны, и Пепел отступил еще дальше в тень. Чаша на секунду скрылась в облаке пара – а потом снова показалась, и потянулась вверх, непрерывно изменяясь. Она стала похожа на гриб, потом превратилась в раскрытый бутон, а после – в бесформенный, раскаленный докрасна оживший комок, ворочающийся на тонком текучем стебле. Бронза капала вниз и поднималась вверх словно воск в китайской лампе.

Раскаленный столб исчез моментально и без звука, будто его и не было. Во тьме слингер уже едва мог поверить в то, что видел всего секунду назад. Он и не поверил бы, если бы фиолетовый мазок не плясал до сих пор у него перед глазами. Масло всё еще горело на каменном полу, но свет его казался ничтожным в сравнении и с лучом, и даже с его тлеющим отпечатком. Сколько Пепел ни всматривался в темноту, он видел только призрачные зеленоватые контуры горящих луж, и не более.

Потом от одной из луж отделился и поплыл к нему отдельный пляшущий огонек. Это оказался собственной персоной Пако – он нес перед собой коптящую зажигалку.

– Ну, кукарача, – донесся голос торговца откуда-то издалека, из глубин тяжелой контузии. – Ну, слингер. Молодцы, компаньерос. Никак нельзя уйти, чтоб всё не взорвать.

– Кое-что осталось, – сказал Пепел. Он снял промасленный плащ и вынул из его кармана один из припрятанных дисков. Тот раскрошился у него в пальцах и осыпался в темноту графитовой пылью.

– А может… – начал стрелок.

Второй диск тоже превратился в уголь, а третий… сначала казался слингеру целым, но потом раскололся у него в руках на две половинки, одна из которых немедленно упала слингеру под ноги и разбилась.

– …Может и ничего, – закончил Пепел. Рисунок на уцелевшем осколке он узнал. «Что такое аврора».

ГРРРУМ!

Скала у них над головой дрогнула, и дрожь отозвалась под ногами. По расплавленной чаше дождем застучали мелкие камни, потом камни покрупнее, а потом – Р-РУМ! – пещеру накрыла кромешная тьма – только огонек зажигалки трепетал на ветру.

– Что за?.. – спросил Пако. – Что это было, слингер?

– Верхний ярус завалило, – ответил Пепел.

– Да я не про то…

– Дай прикурю, – сказал Пепел.

Он разыскал в плаще спасенный окурок и раскурил его от зажигалки.

– И что делать теперь?

Стрелок вынул изо рта сигару.

– Кто за Вегас, – сказал он. – Поднимите руки.

Во тьме сухо щелкнул затвор.