Текст книги "Змеиный бог (СИ)"

Автор книги: Алексей Егоренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

(1х10) Змеиный бог

– Тлалок, – снова подал голос индеец. – Это бог дождей, туманов и слёз. Тлалок убил многих братьев на пути к Кецалькоатлю. Он захочет убить нас.

– Заткнись, – проворчал торговец, маршировавший за спиной и державший их с Пеплом на прицеле. – Мадре, он опять жрёт! Слингер! Что он там опять жрет?

– Бабочек, – ответил стрелок. Ему неохота было говорить. Он хотел поразмыслить.

В нижнем ярусе Храма Знаний было темно, зато в нише рядом с расплавленной чашей они нашли большой глиняный кувшин с церковным елеем, а также пару жестяных ламп, которые давали совсем неплохой, пускай неровный, свет. Пако заставил слингера и Буйвола нести лампы («пока новых дров не наломали»), а сам вёл их под прицелом своей армейской винтовки («а то знаем мы вас»). Крак-крак. Он то и дело дергал в темноте ее затвором.

Мотыльки слетались на них отовсюду, неприятно щекоча оголенное тело – мокрую и промасленную одежду Пеплу и торговцу пришлось временно снять. Пыльца их и в самом деле пахла чем-то вкусным, кондитерским, но когда стрелок прихлопнул парочку насекомых ладонью, от них потянуло зловонием, сравнимым разве что с горелой резиной. Индейцу, впрочем, это никак не мешало, и он поедал мотыльков одного за другим.

– Я бы сам чего сожрал, – вскоре признался мексиканец. – Сколько уже не жрамши? День или два. Чингадера, безобразие это всё.

– У тебя изо рта так не воняет, как от них смердит, – сказал Пепел. – Лучше не надо.

– Мы скоро выйдем к механическому каноэ, – сказал Ревущий Буйвол. – Оттуда можно спуститься милостью Тлалока в царство дождей, туманов и слёз.

– Звучит не слишком заманчиво, – отозвался стрелок. – Пако, ты не устал эту винтовку переть? Тебе подсобить, может?

Позади торопливо щелкнули затвором – крак-крак.

– Ты, слингер, знай неси фонарь, – посоветовал мексиканец. – Я не решил еще, кого из вас к этому Кецалькоатлю взять.

– Мы все должны идти к Несущему Знание, – сказал индеец.

– С чего вы оба взяли, что я иду к вашему Кецалькоатлю? – спросил Пепел. – Я ваш случайный попутчик. Мне с вами до Вегаса, дальше каждый сам по себе.

– Ой, ну конечно, – сказал Пако за спиной. – Только пропадешь с глаз – так и сразу пойдешь по своим заботам, знаем мы вас, янки поганых. Нортеамерикано свою наживу не упустит.

– В чем нажива – я так и не понял, – признался стрелок. – У него лицо прежде взорвалось.

– Бесконечный источник энергии, – сказал Пако. – Склад колдовских ружей.

– Власть над судьбой мира, – сказал индеец.

– Гм. – Пепел удобнее перехватил тюк с одеждой. – Ну, если так подать. Ладно, допустим, идем к вашему Кецалькоатлю.

– Я еще не решил, – сказал Пако.

– Что не решил?

– Зачем ты мне, к примеру, нужен, чико, – ответил торговец. – Буйвол понятно зачем. Это его бог, он дорогу знает. А для чего ты нам, еще подумать надо.

– Я могу стрелять, – сказал Пепел.

– Извини конечно, слингер. – сказал Пако. – Но так, как ты стреляешь – так я и сам стрелять могу.

– Могу скакать на лошади, – добавил стрелок.

– Это еще с какой радости? – спросил торговец. – Где ты лошадь-то раздобыл, кабальеро? Не дон Кихот, вроде.

– В юности у меня был конь, – сказал Пепел. – Точнее, мул. Но он был не хуже, чем настоящая лошадь.

– А у меня в детстве тоже был конь, – сказал Пако. – А может, и осёл. Я не очень хорошо запомнил.

Слингер вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Я не могу умереть.

Мексиканец впервые замешкался с ответом. Даже Ревущий Буйвол сбился с шага, и фонарь его качнулся, расплескивая тени по каменным внутренностям храма в скале.

– В каком это смысле, чико? – осторожно спросил торговец.

– В прямом, – сказал Пепел. – Не знаю, как это работает. Все вокруг умирают, а я остаюсь жив. Такое проклятие.

Мексиканец протяжно фыркнул.

– Уговорил, чико. – Он снова передернул затвор своей телескопической винтовки. – Сейчас проверим.

– Ладно, стоп, – сказал Пепел. – Я пошутил. Что всё-таки за черная машина?

– Что-что… – раздраженно отозвался Пако. – Предупреждал же, по моему плану нужно. Всё по очереди. Сперва дона Эрнандо, потом дона Санчеса… так нет же! Всё через задницу у них, колдунья еще эта, с ее колдовством…

– При чем здесь Игуана? – Стрелок поскреб щетину. – Я так понял, твои дон Эрнандо с доном Санчесом вели нас по каким-то металлам… бритва, твои зубы. Его иголки в носу.

Он кивнул на Буйвола, который шагал поодаль, разглядывая фрески на стене каменного прохода. Фрески изображали долгий путь фонетических дисков в улиткоподобный Храм Знаний из… чрева какой-то огромной змеи либо пещеры, насколько мог видеть Пепел. Вряд ли теперь это имело значение. Весь огромный запас знаний был стерт и разрушен, и только загадочный Гудспринг-Кецалькоатль отныне мог рассказать им, что такое аврора и как бороться с Шумом.

– «При чем здесь», – передразнил торговец Пако. – А ты говорил с твоим мотеро? Спрашивал его, почему у ведьмы глаза нет?

– Она отдала свой глаз, чтобы видеть моими глазами, – немедленно ответил Буйвол.

– Бред, – сказал Пепел. – Скажи лучше, кто такой этот Гудспринг? Ведь это человек? Американец?

– Кецалькоатль, – отозвался Ревущий Буйвол почтительным шепотом. – Кецалькоатль это огромный змей. Видишь?

Он указал фонарем на длинную фреску.

– Несущий Знание предал наше племя, братья, – сказал Буйвол иным голосом. – Вот, что писал Бронзовый Койот. Койот написал: Пернатый змей хочет, чтобы взошло шестое солнце. Тогда мир погибнет и люди из мяса умрут, а на смену им придут люди из огня. Так говорили великие инка. Так говорили великие майя. Змеиный бог хочет, чтобы пророчество сбылось. Он несет нам зло. Он нес нам зло раньше. Если следующий подносимый не достанется солнцу и будет убит белыми, то о каких иных коварствах умолчал его раздвоенный язык?

Индеец умолк так же резко, как начал говорить.

«Мда», – подумал стрелок. С одной стороны черная машина дона Эрнандо и волшебное ружье Санчеса, а с другой – мистический отсутствующий глаз Бессмертной Игуаны. И огромный змей-американец по имени Джон Гудспринг, родом из Омахи, штат Небраска. Иногда слингеру приходилось щипать себя, чтобы убедиться, что он в самом деле живет и мыслит, а не видит какой-то странный сон.

Но подземная тропа вела их вперед, и они шли, каждый думая о своем и строя планы, все из которых теперь вились вокруг личности этого странного змеиного бога, и возвращались к ней с такой же назойливостью, с какой мотыльки слетались на масляный огонь двух почти угасших фонарей.

Точно так они ушли с Трикси ночью, покинув ярмарку, будто двое воров. Двое подростков на заработках, каждый очарованный этой странной девочкой из города.

Она сказала им, что явилась в Краулер спасти мир от жары, от засухи и пожаров. Она сказала им, что исполняет заветные желания в обмен на героические подвиги.

Джошуа водил своего мула по ярмарке, четырнадцатилетний ряженный ковбой, красавец и приманка для приезжих городских дам, желающих покататься за три доллара пять минут или пострелять из Кочерги по доллару за выстрел.

Лоуренс Майкл Мэй, худощавый паренек родом из Седоны, играл в карты на деньги и раскидывал подобие «скорлупок», используя два туза и червовую даму, за которой и городские, и деревенские лопухи пытались уследить, что им удавалось ровно тогда, когда Майк хотел подцепить очередного клиента на удочку.

Оба мечтали забраться Трикс под юбку.

Краулер не был настоящим поселком или станцией – городок представлял из себя останки огромной рельсоукладочной машины, которая должна была провести маршрут до какой-то стекольной копи или золотого рудника, да тот иссяк прежде, чем машина закончила свою работу. Эта ржавая черепаха размером с небольшой поселок так и осталась торчать среди аризонской пустоши и служила вечным пристанищем для местной ярмарки, единственной общественной достопримечательности на множество миль вокруг.

Поезда досюда не ходили, хотя дрезина сновала туда-сюда раз в день, развозя всех желающих – кого в Седону, кого обратно в Краулер.

Джош потащил с собой своего мула Камато, которого угнал из бродячего цирка, своего первого места работы. Мула не на кого было оставить, да и он рассчитывал покатать Трикс напоследок. Трикси отказалась ехать на муле и не захотела ехать на дрезине. Они шла пешком, а они шли за нею.

И шли, и шли, и шли. Он и Лоуренс Майкл общались мало – каждый чуял в другом соперника. А Трикс, казалось, и вовсе не нужны были собеседники.

Ночью, когда Джошуа спал, привалившись к теплому мулу, Трикси явилась к нему… но вывернулась прочь, едва он попытался обнять ее.

– Ты мечтаешь стать настоящим ковбоем. Стрелком Дикого Запада, – прошептала она ему на ухо. – Твоя мечта сбудется. Но сначала… ты должен быть сильным. Ты боишься потерять своего друга?

– Не боюсь, – ответил он беззаботно. – Да и он мне не друг.

– Хорошо, – ответила Трикс. – Завтра твоя мечта начнет исполняться. Только ты должен верить в нее. Ты веришь в нее?

– Да, – ответил он и снова попытался ухватить ее…

Но Трикси поднялась и ушла. Через миг, к его огромному неудовольствию, она уже шепталась о чем-то с Лоуренсом Майклом.

Когда трое путников, давно обсохнув и одевшись, изрядно устав и изголодавшись по свежему ветру, наконец спустились на дно ущелья и вырвались из затхлых каменных кишок на свежий простор, их ждало новое испытание.

– Никакого пути вниз, – сказал Пако. – Только ручеек. Я туда не полезу, убьемся о камни.

Этот ручеек на деле был самым-самым началом мощной и бурной реки, покидавшей здесь подземелья и с шумом уносившейся вглубь скалистой расщелины. В отношении камней торговец был прав: у своего истока горная река столь часто дробилась о многочисленные пороги, что о спуске вплавь речи быть не могло: любого из них бурная вода просто растерзала бы о камни.

Ниже, совсем неподалеку, начинался сосновый лес, и громадные деревья возвышались двумя стенами по бокам всё той же извилистой реки, которая на глазах становилась медленнее, шире и спокойней. Но дотуда нужно было как-то добраться. А путь был один: бушующий под ногами быстрый горный ручей, ледяной и кристально-чистый, ревущий меж камней и скал, как молодое хищное животное.

– Здесь раньше ходило каноэ с мотором, – сказал Ревущий Буйвол. – Но теперь его почему-то нет.

С этим также было трудно поспорить. У пещеры обнаружился лишь старый навес, под которым ржавело несколько пустых железных кадок из-под масла. Ржавые бочки были связаны дряхлой веревкой и дополнительно скреплены проволокой, такой же рыжей и старой, как весь этот покинутый навес.

– Тут с весны никто не бывал, пута соврет, – сказал мексиканец.

– Это неправильно, – отозвался Буйвол. – Поистине ужасные времена настали. Храм осквернен и заброшен. Бронзовый Койот предал Несущего Знание и отдал жизнь ради своей гордыни.

– Вот как, – сказал Пепел. – Что ж, Пако тут интересовался, зачем я вам нужен. Кто из вас знает, что такое «шагающий понтон»?

На станции Трикси продала их обоих в рабство.

– Ты должен стать сильным, – прошептала она в ухо Джошуа напоследок. – Эти люди научат тебя, как жить в прерии.

– Я не хочу в прерию, – сказал он тогда, затравленно озираясь. – Я вырос в прерии. Я хочу с тобой, в город.

– Ты еще не готов, – сказала она.

– И когда я буду готов?

– Ты поймешь. Когда ты будешь готов, ты сможешь сам пойти и разыскать меня. Если это твоя следующая мечта. Но сначала ты должен научиться выживать.

– ТЫ моя мечта! – чуть не заорал он. – Ты! Поняла? Ты! Ненавижу тебя!

Трикс положила тонкие пальцы ему на губы.

Потом поцеловала его, слегка укусив, и он понял, что не может разозлиться на нее по-настоящему. Даже за Камато. Даже за рабство. Тем более, что Лоуренс Майкл Мэй тоже ушел итальяшкам за скромную цифру, и скулил, а потом верещал как свинья. Джош не хотел, чтобы Трикси запомнила его таким.

– Как я тебя найду? – спросил он.

– Я скажу тебе мое настоящее имя.

Она склонилась к его уху и прошептала:

– Триксепочтекайотль.

И ушла. Он не видел ее шесть с небольшим лет.

– Ну, красавцы. – Прораб по имени Капо Марио обращался к ним так все годы службы. Он был неплохой мужик, хоть и черствый. Тогда, на самом первом их построении, он сказал: – Не расстраивайтесь. У них там, в Нью-Йорке, такие же условия, только помощник называется «клерк», а инженерная артель – «корпорация», а вместо тумаков язвы и нервы.

– Я хочу на свободу! – снова загорланил Лоуренс Майкл Мэй. Капо Марио сделал несколько ленивых шагов в его сторону, оправил потную рубаху и не без удовольствия засветил деревянной киянкой ему промеж глаз – крак!

– Увянь, – приказал он. Лоуренс Майкл увял. Капо Марио покряхтел и сказал: – Отлично. Теперь, красавцы, я расскажу вам кое-какие вещи, которые мои предки древние римляне добыли и изучили давным-давно, в Затонувшем Свете. В частности, один несговорчивый парень по кличке Архимед Сиракузский был известен среди них тем, что делал любопытные такие машины и краны из самых простых, самых подножных материалов, стволы деревьев, сосны, крючья. Мы с вами первым делом научимся строить такие же. Теперь, кто из вас знает, что такое «шагающий понтон»?

Позади на Т-образном каркасе из бревен закреплено по две пары железных бочек, вместо поплавков. На каждой едет стоя по одному пассажиру – бочки Ревущего Буйвола уравновешены камнями – Пако тяжелее. Они двое придают плоту устойчивость.

На вершине Т-образной конструкции едет слингер. В его руках – руль из двух продольно установленных поплавков, насаженных на бревна-ходули. Ходули двигаются раздельно; так, что поплавки-бочки могут отдельно шагать по каменным порогам, волоча плот за собой – поэтому такой понтон никогда не застрянет.

Всё это когда-то рассказал юным новобранцам-помощникам тип по имени Капо Марио, отличный мужик, хоть и любящий чрезмерное рукоприкладство.

БУММ! КРАК! Конструкция дала первую серьезную течь как раз тогда, когда долгожданная пристань была рядом. Очень большая удача – все трое были совершенно измотаны, и каждому давно требовался основательный отдых.

Над лесом таинственно звенела полуденная мошкара. Осенний воздух был прохладен и неподвижен. Пока трое путников шагали сквозь осоку и мелкую скользкую грязь, погода испортилась окончательно. Вдали рокотал гром, в воздухе пахло грозой, а над чередой горных пиков в вышине уже сверкали первые молнии. Пепел до последнего пытался утащить с собой хотя бы бочку и пару бревен, на будущий плот, но раздавшаяся река вывернула у него из рук жалкие останки их трудов – вырвала и унесла вдаль, в серый неподвижный плёс, где над ровной водяной гладью кружили стрекозы и носились низкие предгрозовые ласточки.

Прямо впереди виднелось целое поселение, поляна с местом для костра и пять больших старых шалашей полукругом.

– Пусто. Давно покинуто, – сказал Пепел. – Не нравится мне это.

– Тебе, слингер, всё не нравится, – сказал Пако. Он позвал: – Слышь, дон Пендехо, вон жабы квакают. Жратва.

– Нельзя, дон тио Рамирес, – ответил Ревущий Буйвол из камышей по соседству. – Лягушек нельзя есть, они ядовитые.

– Да шучу я, балда, – сказал торговец. Он прошелся мимо шалашей, заглянул в каждый и добавил: – Мне лично всё нравится. Я вот в этом ночую.

Лагерь оказался таким же нищим и покинутым, как храмовый навес с бочками и сам храм. Пока мексиканец разводил огонь, Ревущий Буйвол и слингер обследовали каждое из скромных лиственных жилищ на предмет полезной добычи, но нашли только старый шахтерский заступ, несколько ржавых жестянок (в которых, впрочем, они закипятили чай из коры), да еще странную шарообразную конструкцию из хвороста, нечто вроде гнезда, внутри которого обнаружились кости и череп молодого козленка, собранные в небольшую пирамиду. Пеплу эта находка особенно не понравилась – не потому, что это были кости и череп, а из-за странной формы вязанки и особенно ее аптечного, йодистого запаха.

– Тут есть дикие звери. Почему ты не охотишься с ружьем, дон тио Рамирес? – спросил индеец. – Я ведь не могу каждый раз доставать для тебя еду. Ты должен учиться охотиться.

– Он не охотится, потому что патронов нет, – сказал Пепел, сам забираясь в пустой шалаш и вытягиваясь на прекрасном ароматном ковре из листьев и хвои. – Отчего, думаешь, он так затвором всё время щелкал? У него пусто в затворе. Я сосчитал.

– Спасибо тебе, слингер, – проворчал Пако в стороне. – У меня патронов нет, у тебя патронов нет. Теперь нас голыми руками брать можно.

– За себя я не волнуюсь, – ответил стрелок. – Меня не убьешь. Я же говорил.

– Вы оба такие странные люди, – сказал индеец.

И больше они не разговаривали. Под вечер Буйвол собрал несколько горстей кислых ягод, а торговец изжарил на костре пару больших древесных грибов, оказавшихся горькими, но сытными. После этого все трое, вяло отбиваясь от комаров, полезли устраиваться на ночь.

Ее лицо снова рядом.

– Твой конь, наверное, наступил на змею, – говорит Трикси. – Он нам больше не нужен. Он умирает. Можно, я убью его?

«Нет. Это ты его отравила. Ты», – хочет сказать Джошуа, но молчит.

– Чтобы стать настоящим стрелком из пустошей, ты должен научиться убивать загнанную лошадь. Ты не можешь убить своего коня сейчас. Можно, я убью его?

Еще вчера с Камато было всё в порядке. Но, стоило этой маленькой ведьме заговорить о жертвах, и Камато немедленно слег, отравленный каким-то неизвестным Джошу ядом, может быть, и правда змеиным, но…

– Мальчик должен умереть, – говорит она. – Но мальчик не умрет, пока не научится хоронить своих друзей.

Она почти не скрывает, что отравила Камато своими руками.

– Можно, я убью его?

Джошуа втягивает носом воздух, осторожно, чтобы не подать виду, как он расстроен и слаб.

– Можно, я убью его?

А он-то думал, что она говорит о Лоуренсе Майкле.

Они съели жареную ногу Камато вдвоем, Трикс и Майк. Джошуа так и не смог откусить ни кусочка, хотя был зверски голоден. Рано утром они пришли на станцию – туда, откуда в девять отбывала дрезина. Рядом уже сидела какая-то каторжная артель.

– Это помощники итальянских хозяев, – сказала Трикси. – Они помогают людям спасти мир. Вы хотите спасти мир?

– Я хочу убраться из этой дыры поскорее, – сказал Лоуренс Майкл Мэй. – Дать тебе денег на билеты? Возьми для нас что-то в первом классе. Для меня и себя. А этого…

Он кивает на Джошуа. Тот сжимает кулаки в карманах. Но Трикси улыбается ему – ему, а не Майку, и Джош расцветает.

– Этого можно в третий, – говорит Лоуренс Майкл Мэй.

– Дай мне деньги. – Трикси протягивает руку. Она добавляет: – Лучше дай все. На сохранение.

– Это еще зачем? – малолетний конопатый шулер Лоуренс Майкл смотрит на нее, улыбаясь своей кривой ухмылочкой. «Она обманет его», – думает Джош не без удовольствия.

Раз она могла сделать такое с Камато – от этой ведьмочки можно было ждать чего угодно. Ему даже немного жаль этого несчастного паренька из глубинки, такого же деревенского лопуха, как его клиенты.

– Вы стойте здесь, – говорит Трикс. – Мне нужно исполнить то, что должно быть исполнено.

Она улыбается через плечо им обоим.

– Мне нужно исполнить ваши мечты. А потом я поеду обратно, в город. Вы поможете мне, и мир будет спасен.

Трикси идет в сторону станции. Они радостно скалятся ей вслед, потом смотрят друг на друга – и продолжают улыбаться, помимо воли.

Каждый думает, что избран он, а второй будет обманут.

Когда слингер проснулся, снаружи уже рассветало и накрапывал дождь.

Он выбрался из палаша и замер.

С-с-с-с! Целое кольцо из змей извивалось у его ног, и всё новые твари прибывали из каплющего леса, сползаясь к их теплому костру.

– Пако! – крикнул Пепел. – Пако, где индеец?

Мексиканец выполз из палатки и замер. Он сказал что-то, но рядом сверкнула молния – КРАК! – и его голос утонул в грохоте ближнего грома.

– Что?! – крикнул стрелок, осторожно пробираясь мимо змей.

С-С-С! Одна из них, медноголовая гремучка, кинулась ему под ноги, и слингер едва успел отскочить назад.

«Проклятие», – подумал он.

– Что-что! – наконец долетел до него голос торговца. – Сбежал твой кукарача, говорю! Что! Сам виноват! «Патронов нет у него»! «Затвором щёлкает он»! Кто за Ве-егас, поднимите руки. Ушел. Всё.

– Что с обувью? – Пепел кивнул на ноги мексиканца – одна босая, сапог нахлобучен только на левую.

– Не могу достать! – крикнул тот. – Гады налезли, не видишь?

Стрелок увидел. Сапог Пако валялся недалеко, у костра… он был странно выпучен. Змеи лезли в него одна за другой, стараясь изо всех сил поместиться внутри все сразу.

КРАК! Еще раз сверкнула молния. Рядом оглушительно грянул гром.

«Что за свистопляска», подумал слингер.

– Дай мне нож! – крикнул он.

– Что?

– Я пробьюсь, отгоню их! Дай мне нож!

Пако секунду поколебался, потом бросил мачете к ногам слингера, – тот самый, черный нож с золотой отделкой и змеиной головой на рукояти.

«Как уместно», – подумал стрелок. Он пригнулся и разрубил одну змею. С-с-с! Другая собралась в кольца, потом кинулась на него – но с опозданием. Крак! Слингер разрубил и ее.

Хруп! Крак! Хруп! С-с-с! Он пробирался вперед, кромсая змей направо и налево, пока не понял, что мексиканец что-то кричит, стараясь привлечь его внимание.

– А?! – Стрелок повернулся к нему.

– Что ты делаешь, балда?! – Торговец орал изо всех сил. – Ты посмотри! Что ты делаешь?!

Слингер глянул под ноги и понял. Не все змеи были обычными. Среди гадин оказалась парочка темно-зеленых, почти черных, как пиявки. «Бессмертные», – подумал он.

Таких змей рубить было опасно. Он успел располовинить одну, и каждая половинка теперь атаковала его сапог по отдельности – даже хвост пытался прокусить его каблук своими костяными обломками и брызгал фонтанчиками черной ядовитой крови на твердую обувную кожу, которая размягчалась и темнела под его воздействием.

– А, ч-черт. – Слингер посмотрел на мексиканца. Тот хотел сказать еще что-то, потом развернулся и пропал. Стрелок остался под ливнем один.

Хруп-с-с-с! Он растоптал останки бессмертной змеи каблуком и двинулся дальше. Крак! Хруп! Хруп! Он принялся рубить и топтать вдвое осторожнее. Сапог торговца уже лежал под ногами. Стрелок поднял его за каблук и тряхнул, выбросив на мокрую землю целый клубок озверевших и спутанных рептилий.

С-С-С-С! Хруп!

Пепел отскочил назад.

Вслед за клубком змей наземь плюхнулось что-то странное.

Это была каменная или керамическая статуэтка какого-то индейского божка, тяжелая, размером с крупный портсигар, только намного толще.

«Это точно не Шочипилли», – подумал слингер.

Это был Кецалькоатль. Конечно это был Кецалькоатль.

Но что всё это могло значить?

Он поднял статуэтку. Она гудела и дрожала, так сильно, что у слингера заныли пальцы. Пепел выронил божка в грязь.

Шлеп! У-у-у-у-у! С-С-С-С!

Он почти чуял ногами, как гудит статуэтка, лежащая на земле. Вода в мелкой лужице рядом пошла рябью, и змеи совсем озверели. Они кидались ему под ноги ракетой, и стрелок едва успевал отбиваться, уже едва отличая смертных рептилий от бессмертных.

Хруп-с-с-с! Хруп-с-с-с! Крак-С-С-С!

Змеи сползались теперь отовсюду. Они падали в грязь с деревьев. Они приплывали по бушующей реке. Они лезли и лезли, бесконечным потоком, заставляя слингера исполнять в их кольце сложный танец смерти.

Признаться, он даже начал получать от него наслаждение.

Наконец гудение стихло, и змеи заметно успокоились, хотя странная статуэтка по-прежнему влекла их и заставляла кидаться.

Но Пепел хотя бы мог перевести дух. Он тронул шляпу и вытер лоб тыльной стороной ладони.

КРАК! БАБАХ! С-С-С-С!

Молния шарахнула совсем рядом. Стрелок обернулся. Его шалаш полыхнул огнем, и вся сосна за ним вспыхнула. Жаркие искры взметнулись к небу, шипя в струях ливня, и стрелок загородился рукой, не в силах смотреть на яркое пламя.

[ФОН] /// Angry River /// THE HAT

Шмяк!

В тот же миг что-то шлепнулось ему прямо на голову. Пепел махнул рукой, пытаясь сбить внезапного гостя с полей шляпы… и мелкая дрянь тут же вцепилась ему в правую руку, в кожу между большим и указательным пальцем.

ХРУП!

Он тут же убил маленькую змейку ударом кулака, но ее вид не оставлял сомнений.

Маленькая. Пёстрая. Смертельно ядовитая болотная гадюка.

Пепел выронил нож в грязь под ногами.

Он сунул руку в рот и попытался высосать яд. Губы слингера моментально онемели.

– Тьфу! – он сплюнул ядовитый плевок под ноги. Еще и еще. Змеиный яд обжигал как самый огненный мексиканский перец и был горек как худшее в мире лекарство. Стрелок плюнул еще раз: – Тьфу!

И понял, что слюна у него закончилась. Губы отказывались его слушаться, онемел рот, онемело горло. Рука его одеревенела от запястья до самого плеча, но горела при этом адским пламенем, будто жарилась на сковороде, готова потечь и лопнуть.

– Я не могу умереть, – скорее подумал он, чем прошептал. – Не могу. Проклятие. Умру не я. Я не могу.

Он вспомнил, как увидел Трикси в последний раз. Она пыталась выскочить за этого барыгу, Альвареса. Якобы чтобы помирить семинолов-экотеррористов с наркокартелем… но Фриско знал: всё это было лишь ради того, чтобы избавиться от него, ее жениха, готового на всё, лишь бы вернуть ее.

Фриско шел за ней на край света, снова и снова, пока Трикс обманывала и предавала его.

Это их свадьба. Не его и Трикси… нет, не его. Если бы она вышла за него, думает Фриско, где-то в будущем его не ужалила бы мелкая болотная змея, он бы жил, он бы не умер.

Это свадьба Трикси и Альвареса. Это его яхта у побережья. Океан неспокоен. Рваное свинцовое небо. Обычная флоридская свистопляска. Но вокруг гости. Стюарды в белом. Смех, шампанское. Трикс опять в этом серебристом платье. Вот для кого она наряжалась в клубе, маленькая шлюшка. Она пыталась отравить его. Она сожгла его документы. А он всё равно ее нашел. Фриско, Пепел или Джош… какая разница.

Он выходит на красную дорожку. Он вынимает Кочергу. БАХ! БАХ! Громилы Альвареса валятся как кегли, один, другой. БАХ! Белоснежный стюард падает с простреленным сердцем. «Романтика», – думает Пепел. Это тебе не от укуса змеи подохнуть. Это красиво.

Вот и они. Альварес улыбается. Психопат. Он всегда был каким-то странным. Ему интересно, что Фриско будет делать. А Пепел целится из револьвера, поднимает и целится.

Только не в него, а в нее.

Потому что он знает, что больше не нужен Трикси. Он знает, что она снова уйдет.

И оставит его умирать от яда.

Вот только он раньше убьет ее.

Трикс не похожа на индианку. Она красится в белую. Мажется косметикой. Но ее выдают глаза – черные, трепещущие, нервные, как пара опасных насекомых. Он собирается прострелить один из них.

Джош поднимает револьвер…

…И понимает, что не может выстрелить. Его рука онемела. Не так давно Трикси дала ему яд. Теперь он не может подолгу стрелять.

Не так давно его укусила змея.

– С-сука, – бормочет он сквозь зубы.

Люди Альвареса берут его под руки.

Наркоторговец бьет его в живот, потом по лицу.

Стрелок очнулся под дождем. Половина его лица тонула в жидкой грязи. Он поднялся на локте – левом, правый всё так же не слушался его – и понял, что перед ним стоит индеец. Но он не мог сказать точно, что за индеец это был. Вокруг плясал огонь, и кружились тени, и падала вода, и шипели змеями струи дождя, и из костра в центре Вселенной одно за другим вставали призрачные видения.

В руках индеец держал ржавый старательский заступ. Всё-таки это был Ревущий Буйвол… или тот, другой, Бронзовый Койот, с кровоточащими ранами на месте рта, ушей и глаз. Индеец рыл яму там, где они раньше жгли костер и варили чай.

«Роет мне могилу», – осознал Пепел. Он хотел позвать Буйвола, но губы не слушались, по-прежнему скованные горечью змеиного яда. Что-то кололо его в бок. Нож мексиканца. Стрелок поднял голову… и понял, что всё это точно видения, бред уходящего разума, и ничего более.

Потому что с дерева спрыгнуло странное невидимое существо, похожее на огромного аллигатора. Оно целиком состояло из одних лишь струй дождя, сбегающих на землю, и пары глаз внутри невидимой головы, лиловых глаз, ядовито сияющих в рассветном сумраке. Существо повернуло голову и посмотрело на Пепла.

Краски окончательно потемнели, и свет ушел из мира. Слингер уснул.

Индеец ворочал лопатой и швырял уголь в топку. Фриско узнал его. Это был семинол, знакомый Трикси. Он находился здесь не просто так. Стрелок уже который день сидел, наглухо запечатанный в железной бочке, в недрах машинного отделения яхты Альвареса. Третьи сутки он медленно умирал от жажды и слабости.

– Эй, ты, – зовет Фриско индейца. – Эй ты, Койот… Буйвол… как тебя.

Фриско, он же Джошуа, колотит в бочку слабеющей левой рукой. Правая его по-прежнему не слушается. Пепел не мог стрелять. Он до сих пор не может поверить, как коварно его провела Трикс. Откуда она знала?

Впрочем, что тут знать. Она сама назначила свадьбу, она понимала, что он может показаться на яхте. В конце концов, не он ли сорвал три ее последние попытки сочетания законным браком?

– Эй, ты, – снова зовет Пепел. – Как тебя? Я знаю, тебя прислала Трикси… Триксепочтекайотль. Я не могу умереть. Ты должен меня спасти.

Индеец-семинол откладывает заступ и подходит к его бочке. Он заглядывает сквозь решетчатую крышку.

– Да, – говорит он наконец. – Я тебя спасу. Но ты должен выбираться.

– Я не могу открыть эту бочку, – говорит Фриско. – Она открывается только снаружи.

– Здесь нет никакой бочки, – говорит индеец. – Змеиный бог разгневался. Тебя укусила змея. Но я успокоил его. Он больше не гневается.

– Нет бочки? – спрашивает Джош. – В каком смысле, нет бочки?

Он понимает, что индеец прав. Бочка уже позади. Он стоит рядом, на нетвердых ногах, и пухлый семинол бережно обнимает его за талию.

– Оставь, я сам пойду, – говорит Фриско, но понимает, что не может ни идти, ни говорить по-настоящему, только сипеть едва-едва слышно.

Семинол тащит его мимо топки, мимо двигателей, по железному помосту через машинное отделение.

– Ну-ка, стой, – говорит Пепел. – А где Кочерга? Он… Альварес забрал ее.

– Твой револьвер с тобой, – отвечает индеец. – Дон тио Рамирес его не забирал. Он даже забыл сапог.

– Ага, – говорит Пепел. Он лезет в карман левой рукой и достает палку динамита. Он специально захватил ее с собой и припрятал на черный день. – Тогда вот еще. Как будем… как будем идти мимо топки – брось это в огонь, пожалуйста.

Пускай ему не удалось сорвать свадьбу – по крайней мере, Альварес славно заплатит за свою невесту. И чертова яхта, в чреве которой Фриско просидел трое суток без питья и воды, наконец пойдет ко дну.

Семинол изучает палку динамита с сомнением.

– Хорошо, – говорит он наконец.

Когда они тащатся мимо следующей угольной печи, он швыряет палку динамита в огонь.

БАБАХ! Динамит вспыхивает молнией и гремит будто гром.

Палуба встает дыбом. Пока они добираются в шлюпку и отплывают от тонущей яхты прочь, Пепел едва может хранить равновесие. Он всё время падает, но семинол терпелив.