Текст книги "Последний грех (СИ)"

Автор книги: Алексей Котрунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Почему?

– Душа твоя черна. В грехе погрязла, оттого и…, – Старец говорил, но слова его звучали все тише и тише. Потом и вовсе утонули в монотонном звуке. Макс открыл глаза, звонил будильник. Он нажал кнопку и вновь сомкнул, но старец уже бесследно исчез.

Билет он купил без проблем – американский паспорт и пригоршня долларов. Рейс в Нью-Йорк, на девять вечера. Макс вышел из касс и непроизвольно взглянул вверх. Небо. Чистое, без единого облачка голубая бездна. Как глаза того старика. Странно, но сон не отпускал, он возвращался в него снова и снова. Макс посмотрел на билет, потом на часы, до рейса еще было время. Старик мог все прояснить.

Как и тогда, он сидел у центральных ворот. С облупленной кружкой, свесив голову, дремал. Макс нащупал в кармане пятирублевую монету и уже хотел положить, как старик, неожиданно проснулся. Вперил в него обжигающий взгляд голубых глаз и открыл рот.

– Решился, значит?!

Макс вздрогнул.

– Тебе-тебе говорю!

– Что решился?!

– Душу спасти.

– Душу?

– А что – еще сомневаешься?!

Макс удивленно смотрел на старика. Слов не находилось, мысли, как шрапнель, разлетались в разные стороны.

– Даже не знаю…

– Грехов на тебе, словно репьев на бродячем псе. И все смертные. Тяготят они тебя, успокоиться не дают.

Макс молчал. Душевного покоя в нем, действительно, не было. Только откуда он-то это знал?! Как ему это было ведомо?!

– Покаяться надо. Тогда и грехи отпустят.

– Что?! – Макс еще надеялся на совпадение. Игру слов седого безумца. – Грехи?! Если и есть, то не больше, чем у других.

– Лукавишь. Сам знаешь, что лукавишь. Смерть за тобой ходит.

Старец посмотрел ему за спину, будто и впрямь видел там костлявую с косой. Макс хотел улыбнуться, но улыбка не получилась. Он опустил глаза.

– Они… они заслужили это. – Слова вышли робкими и хриплыми. – Я лишь воздал им.

– Ты?! А кто ты такой, чтобы решать – кому жить, а кому – нет?! Только там, – старик ткнул узловатым пальцем в небо, – знают, кому сколько отпущено. И больше никто!

Разговор тяготил. Хотелось просто развернуться и уйти. Но старик был прав – покоя в нем не было.

– Душа твоя черна, но не безнадежна. Покаянием только и спасешься.

Макс пожал плечами.

– Я не знаю, как. Я никогда этого не делал.

– Э-хе-хе – Старик тяжело вздохнул. – Что ж за жизнь такая, уже и о покаянии народ забыл?! Иди в храм, там тебе все скажут. Иди и не бойся.

– А как же…

– Хватит. Устал я. Иди – душу свою спасай.

Старик замолчал, слегка опустил голову и, будто отключившись, сомкнул веки. Разговор был окончен. Макс непонимающе потоптался на месте, повернулся и побрел в храм. Видеть, что дед осенил его в спину крестом, он не мог.

В храм Макс вошел с грузом сомнений. Но груз душевный был еще тяжелее. Задуманное было исполнено. Или почти исполнено, а душу, напротив успокоения, разрывала непонятная тревога. Макс купил в лавке свечу и подошел к образу Богородицы. Божья матерь смотрела с печалью. Не осуждающе, нет – в ее глазах он увидел скорбь. Поставив свечу, Макс перекрестился и смиренно склонил голову. Запах ладана, полумрак и треск плавящегося воска умиротворяли. Словно настраивали на особый, душевный лад. Он едва различил – «Отче наш, иже еси на небеси…». В недоумении обернулся, рядом никого не было. Но слова молитвы по-прежнему были слышны. Откуда-то он знал их. Несмело сухими губами Макс повторил: «Отче наш, иже еси на небеси…». И тут же остальные изошли сами собой: «Да святится воля твоя. Да придет царствие твое…» Он не произносил этих слов с тех пор, как не видел мать. Сейчас же, будто подсказанная свыше, молитва сама слетала с губ. Сглотнув ком, он почувствовал, как увлажнились глаза и, непроизвольно потекли слезы. Торопливо, будто боясь, что окружающие заметят его слабость, вытер щеку ладонью и вобрал глубоким глотком сладкий воздух.

Подошедшая к образу, служка деловито вытаскивала огарки из светильника. Сбивая дыханием пламя, ловко кидала их в коробку.

– Извините.

Голос из пересохшего горла едва был слышен самому. Но старушка услышала, повернулась и вопросительно замерла.

– Да-да, слушаю вас.

– Понимаете… Я не знаю. Я никогда этого не делал.… В общем.… Я хочу покаяться. Мне очень нужно.

Служка сделала строгое лицо и, будто проверяя, все ли правильно поняла, переспросила.

– Исповедоваться, значит?! У батюшки?! Так?

Макс смущенно опустил взгляд и утвердительно закивал.

– Даже не знаю. Таинство исповеди у нас по утрам. После заутреней.

Макс поднял умоляющий взгляд.

– А сейчас… сейчас никак? – Ресницы, хоть и утертые, еще не высохли от слез. Несчастный, растерянный, он вызывал жалость. – Мне нужно! Очень нужно!

Старушка замешкалась.

– Вот незадача-то.… Ну, хорошо – подождите меня. Вон, у стены. – Кивком она указала на деревянную скамью. – Схожу, проведаю, сможет ли батюшка принять вас.

Служка развернулась и мягкой походкой пошла к амвону. Макс закрыл глаза: «Хоть бы все получилось. Я должен сделать это. Рассказать, покаяться и отринуть. Оставить все за чертой».

Шелест молитв вдруг смолк, в храме стало тихо. Настолько, что он услышал птичий щебет. Макс поднял голову, под куполом бился воробей. Откуда он? Здесь, в храме? Перелетая от окна к окну, маленькая птица билась о стекла и пыталась вылететь наружу. Но створки были заперты, и воробей тщетно бился о стекла, спасения не было. «Вот так и я. Бьюсь, бьюсь, а выхода не найду».

– Отец Иоанн примет вас. – Кто-то коснулся его руки. Служка стояла рядом и благостно улыбалась. – Подождите немного.

* * *

Страх или стыд, а может, и то, и другое сковали его. Опустив голову, он смотрел в пол и ждал. Священник вот-вот должен был подойти.

– Вы хотели исповедоваться?!

Макс увидел подол рясы и большой крест на груди. Посмотреть в глаза батюшке не было сил. Он робко кивнул.

– Да.

– Слушаю вас.

Собираясь с силами, он набрал в легкие воздуха. Торопливо утер глаза и увидел руки. Холенные мужские руки. На безымянном пальце – перстень с черным агатом. Он даже не сразу понял, что – но его пронзило. Тряхнуло, будто смертника на электрическом стуле. Нет же! Нет! Это – невозможно! Судорожно подняв глаза, тут же и опустил. Не может быть! Он зажмурился и стиснул зубы. Только не это! Почему?! Кровь, прильнув к вискам, не давала возможности мыслить. Почему именно сейчас?!!!

Священник растолковал его молчание по-своему. Мягким поставленным баритоном начал.

– Сын мой, что привело вас сюда? – Голос был дьявольски похож. – Какой грех тяготит вашу душу?

«Грех? Ах, если бы он был лишь один, этот грех! Вот так сразу возьми и выложи тебе, все, что у меня на душе. Хотя, что мне терять? Я – грешник, нуждающийся в покаянии, ты – священник, отпускающий грехи. И только. Все остальное вне этих стен».

Сбиваясь от волнения, Макс прошептал.

– Даже не знаю.… Понимаете, мой грех, он… Он – огромен. И не знаю, есть ли мне прощение.

– Прощение даруется всем, искренне покаявшимся.

– Хорошо. – Макс сглотнул ком. – Я… я убил человека.

Священник, будто каждый день исповедовавший убийц, невозмутимо продолжал.

– Это было намеренное убийство?

– Да! – Макс с вызовом посмотрел ему в глаза. Священник был спокоен. Даже холоден. Настолько, что Макс засомневался, он ли. – И не одно! Жертв было несколько. Но я… Я просто вернул им то, что они когда-то сделали мне.

– Сын мой, ветхозаветное око за око Сын Божий собственной жертвой отринул, как неприемлемое.

– Я знаю. Я читал Библию. Правда, давно. Но.… Понимаете, сил терпеть больше не было. Щеку мне отбили и правую, и левую. Мне уже больше нечего было подставлять. Пришлось отвечать.

– Сожалеете ли вы об этом? Раскаиваетесь в своих греховных поступках?!

– Не знаю. Наверное, да.

Батюшка выжидающе молчал. Ответ грешника не подразумевал искреннего покаяния. Не дождавшись, продолжил.

– Сомнение сквозит в твоем голосе. – Заметив его волнение, священник решил перейти на доверительное «ты». – Что-то не дает тебе покоя.

– Вы правы. Я сделал не все, что задумал.

– Что еще тревожит твою душу?

– Я не смог закончить всего.

– Еще одно убийство?

Макс утвердительно кивнул.

– Человек, который заслуживал возмездия больше остальных. Он… Я просто не смог его отыскать.

– А отказаться от своего замысла? Разве ты не отрекся от него?!

Макс молчал. Ответа не было. Силы света и тьмы боролись в нем, как никогда раньше. В горле запершило, он кашлянул.

– Вся моя прошлая жизнь… – Слова выходили вместе с злостью. – Она искалечена. Отравлена этим существом. Из-за него я стал жертвой, изгоем, а потом и убийцей. Из-за него жить в этом мире мне стало невыносимо.

Не находя более нужных слов, Макс замолчал. Тяжело вдыхал сладкий воздух и ждал. Но теперь, не давая потухнуть искре откровения, уже священник доверительно произнес.

– Бог ему судья. Каждый должен отвечать за свои дела. Как сказал Иисус: «По делам вашим вам воздастся».

– Тогда за какие дела воздалось мне?!

– Я не могу знать, что случилось – но уверен, что произошедшее с тобой было послано Господом, как испытание…

– Вы просто не знаете всего. Это скорее была пытка, нежели испытание.

– Что же с тобой случилось?

– Мне обязательно говорить вам это?!

– Ты волен говорить, все – что пожелаешь. Ты на исповеди.

– Хорошо, я скажу… – Макс набрал побольше воздуха. – Меня изнасиловали. Давно, еще в детстве.

– Это сделал человек, о котором ты говоришь?

– Нет.

– Тогда почему он?

– Потому что, он приказал сделать это.

Священник неуверенно кивнул и посмотрел на руки грешника: напряженные, они были сжаты в кулаки.

– В мироустройстве божьем все уравновешено. В том числе и грехи людские. Каждый несет свой крест.

– Не знаю. Не уверен, что он понес наказание. Поэтому и хотел сам воздать ему.

Священник молчал.

– Вот вы говорите, у каждого свой крест. Но почему тогда одни его не чувствуют, а других он прижимает до самой земли?! – Макс неожиданно повысил голос. – Посмотрите на меня. Раньше я думал, что все, что со мной происходит – моя судьба или крест, как вы говорите. И ничего уж здесь не изменить. Я просто был во власти мысли, что я не такой, как все, и что моя жизнь – жизнь жертвы в этом мире. Но потом…

Макс неожиданно улыбнулся. Гримаса умалишенного исказила его лицо. Священник опешил, грешник, будто разговаривал с собой.

– Потом меня, как осенило. Я спросил себя – почему? Почему, одни страдают и умирают, а другие, унижая и уничтожая, могут жить припеваючи. Нисколько не сожалея и не сострадая. Они обедают в дорогих ресторанах, спят с красивыми женщинами, ездят на модных машинах и предаются всевозможным развлечениям. Почему их жизнь в этом мире ничем не омрачена? Никто не воздает им по делам их.

Подавляя возбуждение, Макс снова замолчал.

– Сын мой, воздается всем. Не в этом, так в другом мире.

– В другом?! – Юноша ухмыльнулся. – Может, и так. Только ждать – невыносимо. Понимаете?! Невыносимо! Вот я и решил восстановить справедливость. Отправить их в другой мир. Тогда, кто я сам? Для всех, вероятно, безумец. Палач. Мясник. Но это не так! Ведь, я стал им не сразу. Первое убийство вышло почти случайно. Я убил приемного отца. Зарезал ножом. И только потом осознал – ничего случайного не бывает. Значит, так и должно было быть. Значит, кто-то там на небесах избрал меня для этого. В какой степени, я стал орудием божьего промысла. Потом я убил второго, третьего.… Почти всех, кого помнил и… кого мог отыскать.

Священник, уже с неприкрытым страхом взирал на юношу. От него исходила опасность. Слова грешника горели злостью, а во взгляде пылал огонь безумия. То был взгляд убийцы, готового еще раз преступить черту.

– Я нашел их всех! Всех, кроме одного. Того, кто и создал этот ад….

Священник, казалось, уже не понимал, о чем говорит этот странный и неадекватный человек. Он озирался по сторонам, выискивая кто бы мог придти ему на помощь. Старушки в платочках были не в счет.

– Я даже решил, что он исчез навсегда. Растворился в океане людей и событий. Но…. – Макс усмехнулся и пристально посмотрел священнику в глаза. – Я ошибался! Теперь я точно знаю, он не исчез. Он просто сменил личину.

Улыбка Макса стала шире и… он захохотал. Дикий безумный смех сотряс своды храма. Священник испуганно перекрестился, а служки в белых платочках вопросительно обернулись.

– Остановись! – Святой отец дотронулся до его руки. – Сын мой, остановись!

Смех оборвался. Холодный взгляд голубой бездны. Священник продолжал.

– Дьявол исходит из тебя. Отринь греховные помыслы, очисть душу и, тебе откроется истина. Душевный покой.

Макс отдернул руку и вытер глаза. Слезы стали наполнять их.

– Да, святой отец, вы правы. Пора раскрыть и душу, и помыслы. И закончить это! Раз и навсегда!

Макс сунул руку за пазуху и на несколько секунд замер. Священник напряженно ждал. Пристально смотря ему в глаза, Макс вытащил скомканную фотографию с мишенью на лице.

– Вот этот человек! – Он протянул ему снимок. – Взгляните.

Осторожно, будто бомбу, священник взял фото и повернул к себе. Недоумение, смятение, страх. Сейчас Макс не отводил взгляда, смотрел. Наблюдал за реакцией. Увидев, спокойно, будто исповедовали не его, а он – резюмировал.

– Я должен был сделать это! Должен! Я знаю, это – грех. Большой грех. Но это был бы мой последний грех.

Священник со страхом перевел взгляд на его руки и увидел пистолет. Фото с мишенью само собой полетело на пол.

* * *

В снопе солнечных лучей, под взором грешных и святых он шел на выход. Тихо, ступая на каменные плиты, шагами мерил расстояние. Гнетущая тишина давила, сжимала разум стальными тисками. И вдруг, сверху раздался голос. Чистый высокий голос ребенка. Протяжно тянувший ноту, он завораживал. Макс непроизвольно поднял голову. Какой изумительный звук! Будто ангел, а не человек испускал его. Он остановился и, время, казалось, тоже. Но только для него, ибо время и разделяло их: жизнь и смерть.

Воробей хотел жить. Бедняга бился, кувыркался и щебетал, но силы уже были на исходе. Он подлетел к окну, ударился, отпрянул. Створка соседнего была приоткрыта. Птаха вылетела и, еще не веря в произошедшее, спикировала вниз. Макс улыбнулся: «Спасен!»

Он вышел из храма. В лицо ударил свежий ветер, а сверху полился звон колоколов. Благовест. Аккомпанементом, он дополнял голос, ублажал и слух, и душу. Макс медленно брел к воротам. Дед Степан сидел все там же – мирно дремал на облучке ограды. С опаской, он вытащил монету и нарочито медленно опустил ему в кружку. Упав на дно, кружок звякнул и заблестел на солнце. Макс выждал – монета не исчезала, перевел взгляд на старца – тот безмятежно спал. «Спасен». Он улыбнулся, сунул руки в карманы и с блаженной видом побрел прочь. Времени до рейса оставалось не так уж и много.

2008 г.