Текст книги "Последний грех (СИ)"

Автор книги: Алексей Котрунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Да?!

– Да!

– А зачем? Ведь, я ушла от тебя. Раз и навсегда. Разве ты не понял. У меня теперь своя жизнь.

Не зная, что и сказать, он посмотрел на иностранца.

– А это – кто?

– Разве тебя это касается?

– Я ж по-человечески с тобой, – Туфтяй был даже жалок.

– Это – Шон, мой жених.

Услышав свое имя, иностранец поправил очки, улыбнулся и кивнул.

– Уже.

– Уже! – В глазах Марины читалась решительность. – Еще вопросы будут?!

Она повернулась и, взяв Шона под руку, пошла к машине. Туфтяю вдруг стало нестерпимо больно и обидно. Два года назад эта девчонка готова была на него молиться, а теперь.…Теперь она, словно ненужную вещь, выкидывала его из своей жизни. Почему? За что? Георгию вдруг захотелось вернуть ей ту же боль, что чувствовал сейчас сам.

– Ну, сука – раз так, то смотри!

Он подлетел к иностранцу и с размаху врезал ему увесистую зуботычину. Сложившись пополам, на ногах Шон все же устоял. Очки его полетели в грязь, а из носа хлынул фонтанчик крови. Но Туфтяй и не думал останавливаться. Расходясь, ударил жертву ногой под дых, отчего даже тренированный боец оказался бы на земле. Иностранец упал.

– Ну что, тварь! Нравится тебе?! На, держи!

Туфтяй бил иностранца, но каждый удар предназначался ей – неблагодарной девчонке, оставившей его одного. Марина закричала, но крик лишь распалял негодяя. Не в силах вынести происходящее, она бросилась в дом. Через несколько секунд оттуда выбежали Карпыч, Марина и сам Хозяин.

Усача с бейсбольной битой Туфтяй не увидел. Слишком был занят. Так же, как и не видел размаха этой биты. Удар, еще один. После нескольких, он пластом лежал в луже собственной крови и не подавал признаков жизни. Смотреть на этот кошмар у Марины не было сил. Карпыч еще махал смертельной игрушкой, когда, усадив помятого избранника в машину, она дала по газам.

Туфтяю повезло меньше. Скорее, совсем не повезло. Хозяин, и до этого уже проявлявший недовольство жуликоватым поставщиком, теперь и вовсе решил избавиться от него. Повод для удаления, а теперь это выходило в самом прямом, а не в переносном смысле был налицо. Получивший с десяток ударов, Туфченко еще мог бы жить. Но оставлять ему жизнь в планы Хозяина не входило. Выждав, пока Карпыч устанет, равнодушно приказал.

– Посадишь в каблучок и отгонишь поближе к Москве. Там и бросишь.

– Что, так и оставить?

– Не тупи! Оставишь, когда убедишься, что подох. Понял?!

– Понял.

Карпыч сделал все в точности, как ему приказали. Усадил и увез куда-то в Бирюлево. Уже на месте потрогал запястье. Пульс был слабым.

– Вот сука! Живучий падла!

Пришлось исправляться. Он вытащил из кармана складной нож и нанес по бессознательному телу несколько ран. Куда бить, усач знал: сердце, артерия, печень. Шансов выжить у Туфченко не было никаких. Он умер там, где и работал – в старом ржавом каблучке.

Глава 14

С настойчивостью панчера солнце било в лицо. Макс поморщился, прячась от лучей, повернулся на бок, но сон уже ушел. Провалявшись несколько минут, он открыл глаза. Странно. Вчерашний кошмар нисколько не мучил. Будто и не было ничего. Встал с кровати, он медленно подошел к зеркалу, вгляделся. Спокойный взгляд голубых глаз. Ничего.

«Вчера я убил двух человек и ничего не чувствую. Ни тревоги, ни страха, ни раскаяния. Мои нервы в порядке. Как канаты. Если учесть моего старика, я могу претендовать на лавры серийного убийцы. Немного забавно: я и серийный убийца. Хотя, вряд ли. Я просто становлюсь таким же, как они».

До Москвы он добрался на маршрутке. Грязно-желтая Газель опустошала нутро прямо на обочине шоссе. Народ, по большей части спешивший на работу, торопливо выбирался наружу и быстро исчезал в направлении метро. Спешить ему было некуда. Желая немного прогуляться Макс медленно пошел по улице. Мимо плыли лица прохожих, деревья, дома и, вдруг все стало меркнуть. Будто растворялось в каком-то тумане. И, напротив, перед глазами, словно кадры ужасной хроники, всплывали они – умерщвленные им, люди. Карпыч что-то шамкал беззубым ртом, Маня всхлипывала и причитала, а потом все картинки покрыли всполохи горевшей хибары. Наваждение, не иначе. Макс закрыл глаза, зажмурился и вновь открыл. Не помогало, картинки крутились в голове. Он прибавил шаг, посмотрел по сторонам и постарался думать о чем-то ином. Глаза лихорадочно выискивали что-то такое, что могло занять мозг. Лица, деревья, дома…

Улица заканчивалась. Повернув голову, он увидел небольшую площадь. Возвышаясь белоснежной колокольней, посреди стоял православный храм. Макс поднял голову и увидел купола. Золотые, ни играли солнечными лучами, лучезарно отражая их свет. Глаза невольно зажмурились – сиянье маковок ослепляло. В Америке русские церкви иногда встречались к мегаполисах, их показывали по телевизору, но сейчас, впечатление от увиденного было куда сильнее. Ворожено всматриваясь в храм, он запоминал детали: купола, кресты, звонницу. Обходя строение по кругу, медленно приближался ко входу. Рядом остановилась женщина. Уже немолодая, в платке и длинной юбке, она возвела глаза на кресты и трижды перекрестилась. Макс встрепенулся: будто кто подсунул картинку из прошлого, точно так крестилась мать. Он никогда не вспоминал этого, но сейчас увиденная сцена заставила ожить воспоминания. Воскресить их из сумрака прошлого.

Мать крестила его, когда ему было уже пять. Почему она не сделала этого раньше, он не знал. Наверное, на то у нее имелись свои причины. Несмотря на нежный возраст, Макс хорошо запомнил тот день: сладкий запах ладана, раскатистое пение священника, прохладная влага купели: «Креститься раб божий…», – священник пел раскатистым басом. Его охватил страх. Нет, не детский. Страх тот был каким-то иным – всеобъемлющим, величественным, одухотворенным – он наполнял его детскую душу, как вода наполняет сосуд, с ног до головы. Священник с окладистой бородой макал в золоченный таз кисточку и брызгал ею на лицо и голову. Максиму хотелось сбежать, но бежать было нельзя. Мать крепко держала за руку и едва не плача, он ждал, когда все это кончится.

Из церкви он вышел с крестиком на шее. Страх, мучивший его дотоле, перешел в благостное облегчение. Нет, то был не животный страх, как при встрече с собакой или с пьяным соседом, а страх непонятного ему преклонения перед чем-то величественным и всеобъемлющим. Чем объяснить его Максим не знал. Вот и сейчас, по прошествии многих лет назад, он вновь чувствовал признаки того детского чувства – благовеянья перед чем-то величественным и завораживающим.

Нательный крест у него забрали в детском доме. Хотя на дворе стояли девяностые и, верить в Бога не просто разрешили, а это стало даже модно, директор детдома – закаленная атеистка, придерживалась старых воззрений: «религия – опиум для народа». А посему кресты под предлогом каких-то инструкции 50-х годов у вновь поступивших изымались и, больше никогда Максим его не видел. Сейчас же, как он подумал, ничего не мешает ему купить новый. Пройдя через калитку в церковной ограде, он подошел к резной двери. Толкнул створку, вошел. Внутри стоял полумрак. Свет в храм проникал сквозь небольшие оконца у самого купола. Удивительно, но сумрак не тревожил, напротив – успокаивал. Особая аура, исходившая от толстых каменных стен, навевала умиротворение и ощущение защищенности. Так странник, ищущий приюта от непогоды, испытывает облегчение, попав в радушный дом. Макс посмотрел по сторонам. Убранство было аскетично: сводчатый потолок с ликами святых, аналой, образа. Напротив входа, на возвышении – золоченый алтарь. В утренний час в храме почти никого не было. Две-три старушки в платках, протиравшие иконы, шептали молитвы. В стороне от входа Макс заметил прилавок с витиеватыми буквами: «Церковная лавка». На прилавке располагался нехитрый товар: книги, иконы, свечи. Последние были различны: тонкие, толстые, высокие и не очень. За прилавком, женщина в светлом платке читала про себя молитвослов.

– Извините, – Макс не узнал собственный голос: робкий и хриплый. – Я хотел бы…

Женщина подняла на него глаза.

– Да-да. Слушаю вас.

– Мне нужен крестик. У вас есть такой…, – пальцем он неуверенно показал себе на грудь.

– Нательный?!

– Наверное.

– Конечно. Вы – крещенный?!

– О, да!

Уж что-что, но в этом он не сомневался. Но в этом «о, да», сказанным совсем не по-русски, женщине почудилось лукавство.

– Молодой человек, вы уверены?! Большой грех носить крест, не будучи крещенным.

– Я же вам уже сказал, я – крещенный! Старый крестик у меня забрали в детдоме, сейчас хочу купить новый.

– Хорошо. Вам обычный?

– Да. Самый простой.

Она вытащила из-под прилавка коробку и извлекла оттуда несколько крестов на веревочках.

– Выбирайте.

– Мне вот этот!

Крест был без излишеств. Алюминиевое распятие и Спаситель на нем. Взяв в руки, Макс тут же надел его на шею. Он хотел спросить что-то еще, но его неожиданно опередили.

– Валентина, здравствуй. Я не надолго. – Невысокая, седая женщина в платке и темном платье протягивала продавщице деньги. – Хочу вот акафист заказать по своим.

– Конечно.

– И вот еще! Поставь, пожалуйста, за меня свечки за упокой.

– Кому?!

– Ну, ты же сама знаешь кому. Сыночку моему, да мужу тоже бы неплохо. Хоть он со мной и не жил, так что ж, не человек что-ли?! Его мымыра, наверное, и в церковь-то дороги не знает. А мужик там мучается.

– Хорошо.

– Спасибо, моя дорогая. Ну, я тогда побежала. На работу опаздываю.

– Благослови тебя Бог.

Нехитрый диалог, услышанный вскользь, вызвал новую волну вопросов.

– Извините.

– Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке. Я просто хотел спросить.

– Да.

– А, что значит, свечи за упокой?!

– Понимаете, – женщина отложила книгу. – Когда человек представляется, то есть умирает, душа его нуждается в поминовении и молитвах. Поэтому, когда кто-то ставит усопшему свечу или просто поминает добрым словом, душа там радуется и обретает благодать.

– А, если человек в этой жизни не знал, что такое добро?! А душа его не на небесах, а в аду?!

– Молодой человек, что вы такое говорите?! У каждого человека, при рождении есть свой ангел, который хранит его от грехов и невзгод. И никто не может доподлинно знать, куда отравится душа усопшего. Никто, кроме Господа.

– Но, ведь, есть люди, которые только и делали, что всю жизнь творили зло! С ними как быть?

Собеседница опустила глаза и взяла паузу.

– Вам бы Библию лучше почитать. А потом у батюшки причаститься. У вас, вижу, в душе потемки. А насчет вашего вопроса могу сказать так: Господь любому грешнику рад, если грешник тот раскаявшийся. Поэтому, каков бы не был человек, душа его заслуживает доброго поминовения. И даже, если там, – женщина возвела глаза вверх, – за грехи его земные он терпит страдания, молитва или поминовение облегчают очищение.

– Не знаю… – Макс смущенно опустил глаза. – Но за объяснение спасибо. Доходчиво.

Он уже отошел от прилавка, как, будто что-то вспомнив, опять повернулся назад.

– А каким святым свечи за упокой ставят?

– Покойный – мужчина или женщина?!

– И мужчина, и женщина. – В голове крутились кадры вчерашней бойни.

– Ну, если так, то женщинам обычно ставят перед Богоматерью, а рабам божьим – у лика Николая Чудотворца. Хотя, это не обязательно. Многие ставят Спасителю или небесным покровителям.

– Тогда можно мне две свечи?

– Пожалуйста.

Макс взял свечи и подошел к образу Богоматери. Святая дева была печальна, будто вопрошая – зачем ты сделал это – смотрела с укором. Макс зажег свечу и вставил ее в светильник. Пламя фитиля горело ровно и почти беззвучно. Неумело сложив пальцы, он осенил себя крестным знамением и опять посмотрел на лик. Печаль на лице Богородицы не исчезла. Макс потупил взгляд: «Может, это я сам все выдумал?».

У образа Николая Чудотворца было спокойнее. Благообразный Архиепископ Мир Ликийский смотрел строго и ясно. Во всяком случае, Макс не чувствовал ни вопроса, ни упрека. Поставив свечу, он еще раз перекрестился, развернулся и побрел на выход. В голове крутилась мысль: «Все, что я мог сделать для них, я сделал».

* * *

Шериф поднял трубку и набрал Тимденса.

– Майкл, зайди ко мне.

Помощник явился через несколько минут. Внимательный взгляд, выглаженная сорочка, кожаная папка в руках.

– Я хотел знать, что у нас по этому убийству? Есть подвижки?

– Из лаборатории пришли результаты вскрытия, – Тимденс раскрыл папку.

– Знаю. Это ты мне уже рассказывал: Фоссет умер в результате множественных ранений несовместимых с жизнью. Что-то еще?!

Тимденс глубоко вздохнул.

– По правде говоря, я планировал зайти к вам в конце дня.

– Что так?!

– Данные по авиакомпаниям. Похвастаться пока нечем, прислали почти все. Но пассажира с именем Макс Фоссет за истекшую неделю у них не было. Хотя отрицательный результат – тоже результат.

– Все умничаешь. – Доунс был не в духе.

– Фотографию этого парня крутят все телеканалы штата. – Помощник попытался исправиться. – Кроме того, в брошенном Додже мы нашли нож, которым и был убит старший Фоссет. Экспертиза подтвердила совпадение группы крови на нем с кровью потерпевшего.

– Тимденс. – Шериф удивленно посмотрел на него. – Почему я узнаю об этом только сейчас?!

– Данные из лаборатории пришли пару часов назад. Я предполагал доложить вам, как только получил бы информацию от всех авиаперевозчиков.

– Черт тебя возьми! Майкл, мне нужна информация немедленно! Независимо от того, считаешь ли ты ее уместной в данный момент или нет! – Доунс повысил голос и встал. – Понятно?!

– Да, сэр.

Шериф хотел добавить что-то еще, как в дверь постучали.

– Кто там?!

Дверь приоткрылась, в проеме показалась Джейн.

– Сэр, Дельта Эйрлайнс прислала факс. 28 апреля на место № 239 у них был зарегистрирован Макс Фоссет. Рейс Нью-Йорк-Москва.

Они настороженно переглянулись, Шериф и его помощник. Вот и все. Все встало на свои места.

– Спасибо, Джейн.

Доунс пробежал глазами по факсу и передал его Тимденсу.

– Значит, парень все-таки улетел.

Тимденс пожал плечами.

– Можно объявить его в розыск через Интерпол. Но это займет кучу времени. И результат, как вы уже сказали, не гарантирован.

– Я ошибался, черт возьми! – Шериф окончательно решил выпустить пар. – Я тоже могу ошибаться. А закон еще никто не отменял и ответственность за его нарушение тоже. Займись этим! В следующем году выборы и, я не хочу, чтобы мне припомнили, что на моей земле безнаказанно убивают людей.

– Да, сэр.

– Пока все. Можешь быть свободен.

Тимденс развернулся и, не говоря ни слова, направился на выход.

– Майкл.

Помощник остановился.

– Оставь мне папку, хочу ознакомиться со всеми материалами.

– Конечно, сэр.

Тимденс положил папку.

– Теперь точно все.

Дождавшись ухода помощника, Шериф взял дело в руки. «Вряд ли он хранит здесь что-то важное. Все свои секреты этот парень держит в голове. Тем не менее…». Шериф взял ее в руки. На первом развороте находилось фото подозреваемого. Сосредоточенный взгляд, правильные черты лица. Это лицо Доунс уже видел, весь штат уже знал это лицо. «Внешность, как у этих дерьмовых моделей», – Шериф вздохнул и листнул дальше. На следующем развороте лежал другой снимок. Немолодой, с глубокими залысинами, тучный мужчина. Внизу аккуратным подчерком Майкла было выведено – «Ричард Фоссет». Шериф взял фотографию, поднял ее на уровень глаз, словно пытаясь увидеть в ней что-то скрытое, и презрительно скривился.

– Ну что, Фоссет?! Я бы с тобой еще не то сделал! Надеюсь, твоего парня мы никогда не найдем.

Глава 15

… Середина 90-х.

Комната, куда вошел Фред, удивила его. Здесь не было ничего, что минутой ранее рисовало воображение. Диван, стол, пара кресел и незнакомец с любезной улыбкой. Это не было похоже на застенки.

Хотя причины опасаться имелись. Увидев пустынные, плохо освещенные, улицы, серые невзрачные дома и отсутствие людей возле них, Фред подумал, что его доставили в гетто. Место, где прогулка в одиночестве может обернуться фатальными последствиями.

«Куда они привезли меня? В глушь?! В запретную зону?! В закрытое поселение?! Это похоже на место, откуда никто и никогда не возвращается. Они бросят меня в каменный мешок к крысам и потребуют выкуп. Бог мой, а как же Ева?! Кто позаботится о ней?! Я не могу исчезнуть здесь».

Автомобиль остановился, и девица, улыбнувшись дежурной улыбкой, кивнула.

– Мистер Ван Герт, мы на месте.

Фреду понимающе кивнул: «Привезли. Значит, надо выходить».

На улице он увидел большой одноэтажный дом с высоким крыльцом и ступеням на него. Девица поднялась первой, показывая, что ему нужно следовать за ней. Фред не противился. Надо так надо.

Внутри строения, куда они вошли, на удивление оказалось очень уютно. Если не сказать больше – мило. Зелено-голубые стены, ночники из молочного стекла, репродукции средневековых художников. Фред старался не отставать, быстро шел за девицей по коридору. У одной из комнат она остановилась, дежурная улыбка.

– Вам сюда.

Фред перевел взгляд. Большая вместительная зала. Приглушенный свет и тяжелые шторы создавали иллюзию защищенности. В кадках торчали высокие пальмы, мебель напоминала гарнитур времен Людовика XIV, а большой ковер с толстым ворсом окончательно ломал все его страхи. Не хватало только камина с яркими всполохами и рыжего сеттера, дремлющего подле него. Будь здесь и это, Фредерик вполне мог решить, что находится в Англии, а не в России.

В комнате его уже ждали. Темноволосый высокий мужчина встал с дивана и, расплывшись в широкой улыбке, пошел навстречу. Крепкое рукопожатие, открытый взгляд. Что ж, кажется, вполне здравомыслящие люди.

– Гудивнинг, миста Ван Герт.

По английский человек говорил с ужасным акцентом. Впрочем, для русского вполне сносно. Улыбнувшись, Фредерик ответил. Не отпуская его руки, русский тут же представился.

– Иван.

Фред переспросил.

– Иван?

Мужчина утвердительно кивнул. Удивленно вскинув бровь, Фред посмотрел на переводчицу.

– Марина, я все правильно понял?! Алекс сказал, что здесь меня встретит человек с другим именем.

Марина опять перевела. Иван хитро улыбнулся и ответил, но Ван Герт не понял ни слова – пришлось ждать перевода.

– Господин Ван Герт, вы должны понять, что бизнес, который мы ведем, находится на грани закона. – Марина улыбнулась. – А потому, мы вынуждены придерживаться некоторых правил конспирации. В частности, несмотря на максимально открытые условия, мы не можем сказать вам наши настоящие имена. Те, что мы вам назвали – для вашего же удобства и нашей безопасности.

– Я понимаю.

– Не сомневайтесь, вас привезли куда надо.

Фред согласно покачал головой. Иван так Иван. По крайней мере, Фред много раз слышал это имя, и оно было совсем несложно в произношении.

Усевшись, русский скривил губы и развел руками.

– Признаться, господин Ван Герт, вы задали нам непростую задачу! – Иван замолчал и стал ждать перевода. Взгляд иностранца тут же забегал в тревожном недоумении. – Но волноваться не о чем. Вы не зря проделали такой длинный путь, и мы можем дать вам то, что вы так долго искали.

Ван Герт, дослушал перевод и облегченно улыбнулся.

– Рад, что мы поняли друг друга.

Русский ответил улыбкой на улыбку.

… Еще полгода назад полет в Москву был невозможен. Россия казалась почти тем же, что Северный полюс. Водка, медведи, перестройка – имиджевый набор полуразвалившейся империи. Ни в чем из перечисленного 63-летний гражданин Нидерландов Фредерик Ван Герт не нуждался. Он вообще никогда не думал о России. Слышал, конечно, о русской угрозе – все в Европе боялись русских ракет, но чтобы самому приехать сюда?! Нет, он никогда об этом не думал. Никогда. До тех пор, пока костлявая с косой не постучала в его дом.

Жизнь Евы висела на волоске. Теперь это можно было сказать определенно. Костлявыми пальцами смерть гладила по темным кудряшкам и ждала часа, когда могла забрать ее насовсем. Но сдаваться Фред был не намерен. Он готовился дать бой. Если надо, то последний. Впрочем, перевес сейчас был не на его стороне.

Взгляд врача на их последней встрече. Ван Герт запомнил его навсегда. Он не сулил ничего хорошего. Еще с порога он говорил вошедшему: «Мне нечем вас порадовать. Боюсь, это – конец». Грустно улыбнувшись, врач привстал и крепко пожал Фреду руку.

– Здравствуйте. Как ваши дела?

– Какие могут быть дела, когда все мои мысли только о ней. И все мои дела не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит здесь.

– Понимаю.

Врач вздохнул и стал листать медицинскую карту. Фреду даже показалось, что он ищет там что-то важное, что не в силах запомнить. Но док все знал и без того. Он просто подбирал слова. Мысленно складывал их во фразы, способные смягчить убийственный смысл. Это было нелегко. Валун правды пока лежал на его плечах и ему предстояло переложить его на плечи вошедшего. И даже, если старик выдержит его, то хрупкой скорлупке надежды придет конец. Маленькая Ева должна умереть.

* * *

Небольшой бизнес и Ева – вот и все, что держало Фреда на плаву. Не давало опустить рук. Судьба била, а он стоял – держался изо всех сил. Только с каждым разом удары становились все сильнее.

Фирма по пошиву сумок и портмоне насчитывала 12 человек. Доход был небольшим, но ему хватало. Он уже давно оставил мысли о расширении и росте – пусть этим занимаются молодые и голодные. А у него был свой кусок рынка, а значит и свой кусок прибыли. Обеспечить себя и шестилетнего ангела с темными смешными кудряшками – для этого не требовалось много денег.

Тридцать лет назад, когда жена, оставила ему дочь и уехала с любовником-хиппи, Фред был поражен: «Бросить ребенка?! Оставить его на произвол судьбы и не интересоваться, как с ним и что?!» Но в себя пришел быстро. Он был молод, здоров и полон оптимизма. Сил хватало и на дочь, и на бизнес. Фред даже растил их вместе: днем, ночью, утром и вечером. Но, если бизнес вырос и окреп, то с Марике было сложнее. Она тоже выросла, и материнские гены взяли свое. В семнадцать Марике забеременела. Фред узнал, что отцом ребенка был суринамец. Барабанщик, игравшей в рок-группе из клуба неподалеку. Значения, правда, это не имело никакого. Ни для кого. Как и ее мать, Марике оставила ему грудную дочь и исчезла. Скрылась в водовороте богемной жизни.

Поначалу Фред еще пытался найти ее, образумить, но ничего не выходило. Увещевать Марике было бесполезно. Сменить жизнь богемной тусовщицы на жизнь кормящей матери – она не хотела. Она еще не надышалась воздухом свободы. Она жаждала всего и вся. Авангардная художница. Гастрольная жена рок-группы. Дизайнер презервативов. И даже активистка зеленых. Понять, кто она и чем занимается, было невозможно. Да Фред и не стремился этого понимать. Дочь уродилась в мать, а от жены у него остались не самые приятные воспоминания. Марике жила в огне богемы и, этот огонь, в конце концов, спалил ее дотла.

Когда Еве было три года, в дом Ван Герта приехали полицейские. Несмотря на ранний час, любопытные соседи высунули из окон сонные физиономии и с интересом разглядывали полицейскую машину, детектива и озадаченного Фреда.

– Господин Ван Герт?

– Да. Это – я. Что-то случилось?

– Когда вы последний раз видели свою дочь?

– Марике?! Хм …

Марике он не видел уже больше трех месяцев. И не сильно жаждал видеть. В последнее время дрянная девчонка появлялась у него, только ради денег. Даже не взглянув на малышку, она стремилась побыстрее исчезнуть с выклянченными гульденами в руках.

– Наверное, месяц назад, – соврал Ван Герт. – Точно не помню.

– Вам придется проехать с нами.

– Что-то серьезное?

– Да! Вам придется проехать на опознание.

– Не понимаю вас, офицер?!

– Сегодня ночью в парке экипаж патрульной машины обнаружил на скамье тело девушки. Документов, кроме кредитной карты, при ней не было. Карта зарегистрирована на ваше имя. Я так полагаю, если вы не заявили об ее утрате, соответственно, вы отдали ее добровольно?

– Да-да. Я дал кредитку дочери. Правда, я думал, что банк давно заблокировал ее, мне не приходило ни одного уведомления о пополнении счета.

– Сейчас это не важно. Одевайтесь, у нас мало времени.

Пока машина ехала до морга, Ван Герт еще надеялся, что в парке нашли кого-то другого. Ведь кредитку могли украсть. Не может же Марике вот так запросто, сесть на скамью и умереть. Она слишком любила жить, чтобы прекратить делать это.

Когда патологоанатом откинул ткань, Ван Герт непроизвольно вздрогнул. Это была она. Черты лица заострились, зубы закусили нижнюю губу, а на лбу собрались складки. Марике напоминала оскалившегося зверька. Но странно – взгляд зеленых глаз был спокоен. Даже умиротворен. На насильственную смерть это не походило.

– Это – она. – Ван Герт со скорбью смотрел на дочь. – От чего она умерла?

– Точную картину покажет вскрытие. Предварительная версия – передозировка наркотиков. У нее на руках следы инъекций.

– Вот как. – Фред потупил взгляд. – Я был плохим отцом.

Похороны были скромными. Из морга тело отвезли в крематорий, где в присутствии Фреда и священника отправили в печь. Евы на похоронах не было. Мать и дочь почти не знали друг друга. И, теперь уже никогда не узнают. Тогда зачем тревожить детскую психику?!

Они остались вдвоем – седой старик и кудрявый ангел. У них никого не было, но Фред отчасти был даже рад тому. Любви, чтобы заменить ей всех, у него хватит. Не по годам рассудительная, Ева казалась ангельским созданием. В каком-то роде запоздалой компенсацией за все его страдания и драмы. Старик был счастлив и безмятежен. Ни в ком больше не нуждаясь, решил, что наконец-то судьба отстала от него. Наивный. Судьба все опять решила иначе.

Четыре месяца назад, гуляя в парке, Ева схватилась за бок. Будто кто-то невидимый пронзил детское тело. Няня подхватила ее на руки и увидела слезы: «Мне больно. Вот здесь, в боку». Дома боль немного утихла, но полностью не прекратилась. Уложив Еву в постель, няня позвонила Фреду. Он сразу вызвал врача.

Уже в клинике старика ждал новый удар. В печени малышки росла опухоль. Последовавшая операция и интенсивное лечение лишь замедлили, но не остановили разрушение. С каждой неделей Ева чувствовала себя все хуже и хуже. Надежда угасала вместе с ней…

Врач оторвался от карты и выразительно посмотрел ему в глаза.

– Я должен вам кое-что сказать….

– Доктор! Не тяните – говорите, как есть!

– Боюсь, что наши дела очень плохи. Без пересадки донорской печени, Ева не выживет.

– Даже так?! Что ж, если нужно согласие на операцию…

Врач отрицательно покачал головой.

– Дело не в согласии.

– Тогда в чем?! Деньги?!

– О, нет! Дело даже не в деньгах. Правительственная программа решила бы и эту проблему. Дело – в самом органе. Вернее, в его отсутствии. Печень не так часто достается трансплантологам, как они бы этого хотели.

– Что вы имеете в виду?

– К сожалению, количество доноров не соответствует количеству нуждающихся. К тому же, как вы сами знаете, у Евы редкая группа крови, а это дополнительное препятствие. Мы, конечно, поставим ее в очередь, как первоочередную, но есть опасность, что она… – Врач опять запнулся, подбирая слова. – Она может не дожить до появления донора.

На глаза Ван Герта сами собой навернулись слезы. Как?! Опять?! Опять кто-то там наверху решил, что он должен остаться один?! За что?! Почему?! Почему судьба всегда забирает у него самое дорогое?! Если ей нужно, пусть она заберет его жизнь, но малышка должна жить. Старик торопливо вытер глаза.

– Неужели ничего нельзя сделать?

Доктор вздохнул.

– Мы продолжим курс терапии. И, будем надеяться, что донор найдется раньше.

* * *

Сидеть и ждать он не мог. Ожидание было смерти подобно. В прямом смысле. Надо было что-то делать. Искать этого самого донора. Самостоятельно, не надеясь ни на врачей, ни на государство.

Еще до болезни Евы он читал о войне в Югославии. Этнические чистки, бомбежки мирных селений, расстрелы военнопленных. А ведь среди этих жертв, несомненно, были люди с такой же, как у Евы, группой крови. Их органы, никем не востребованные, просто уничтожались, закапывались в землю и сгнивали. А ведь, они могли бы спасти массу жизней. Конечно, в иные времена Фред испытывал бы неловкость и смущение от подобных мыслей, но сейчас ему было плевать. Он должен был спасти внучку, а методы достижения волновали его меньше всего. Югославия показалась местом, где можно было найти необходимый орган. Но как?! Фред не имел об этом ни малейшего представления.

В попытке узнать хоть что-то, Фред заглянул в кафе поблизости. Заведением владел серб – долговязый Милош, живший в Амстердаме уже много лет. Несмотря на это, о Югославии серб знал куда больше, чем он. Фред распахнул дверь и подошел к барной стойке.

– Милош, мне нужно с вами поговорить.

– К вашим услугам.

Сначала владелец заведения долго слушал невеселый рассказ про больную внучку, потом путаные объяснения, зачем Фреду нужно ехать в Югославию и, уже подустав от нудного монолога, сам уточнил.

– Я правильно понял, вы хотите поехать туда за органом?

– В каком-то роде, да.

– Тогда при чем здесь я?

– Я подумал, что вы могли бы мне подсказать, как поступить в этой ситуации.

Серб поднял складки на лбу, поиграл бровями и уточнил.

– А почему вы решили, что я могу вам что-то подсказать?

– Ведь вы из Югославии. Наверняка, у вас остались там связи.

– Мм. – Серб раздраженно посмотрел на Ван Герта. Старик был жалок. Сжавшийся, с робкой улыбкой и взглядом, соединявшим в себе невозможные вещи – надежду и отчаянье. Милош смутился. – Даже не знаю, что вам сказать. В Хорватию или Боснию, однозначно, ехать не советую. Там сейчас опасно. А куда-то еще… Знаете, что… Кажется, я могу посоветовать вам кое-что другое.

– Что же?!

– Я знаю людей, которые могут решить эту и многие другие проблемы. Это – незаконно и, может быть, очень дорого, но…

– Мне все равно. Лишь бы они могли мне помочь. – Фред, как утопающий, хватался за соломинку. – Пусть донор будет старше, ведь шестилетние дети не участвуют в войне, главное – чтобы он подошел.

– Я не говорю сейчас о доноре. Я ничего не знаю об этом.

– Нет?! А что же тогда?!

– Вам нужно самому поговорить с ними. – Серб вытащил из-под стойки лист бумаги. – Напишите здесь ваше имя, телефон и…, – Милош на секунду задумался. – На этом пока все.

Ван Герт быстро накарябал требуемое.

– Пожалуйста.

– Если им будет, что сказать, они свяжутся с вами.

– А если донор не найдется, вы сообщите мне об этом?

– Послушайте. – Милош начинал терять терпение. – Я же сказал вам, что не занимаюсь этим. Я просто знаю парней, умеющих решать проблемы, не доступные властям. И передам им ваш телефон. И все.

– Да-да, – Ван Герту оставалось только соглашаться. – Извините.

Вид раздавленного старика жалобил.

– Если они позвонят вам, значит, им будет что сказать, если нет – вам придется искать в другом месте.

– Я все понял. Спасибо.

Ван Герту позвонили через три дня. В трубке он услышал мужской голос, говоривший на корявом английском и раскатистое «р».