Текст книги "Последний грех (СИ)"

Автор книги: Алексей Котрунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

… Середина 90-х.

Утром в кафе было немноголюдно. Хозяин поглядывал на часы и нервно перелистывал, уже прочитанную, газету. Намереваясь заказать пятую чашку, глазами поискал официанта. Взгляд мимолетом скользнул по двери. Держась за массивную ручку, внутрь входил Самолкин.

Хозяин помахал ему рукой, и Альберт сразу увидел его. Он одернул пиджак, покрутил головой по сторонам и направился к столику.

– Я уж думал, ты не приедешь. Что так долго?

– Извини, старичок. Дела государственной важности.

– Понятно. – Хозяин взял сигаретную пачку. – Кофе будешь?

– Да уж не откажусь.

Хозяин заказал кофе, помолчал и многозначительно посмотрел Самолкину в глаза.

– Альберт!

– Да.

– Альберт, мне нужна твоя помощь.

Самолкин вздохнул, будто зная наперед, о чем пойдет речь, но кивнул головой.

– Все, чем могу.

– Ты, наверное, уже в курсе, что у меня проблемы?! – Хозяин замолчал, ожидая реакции, но Самолкин не проронил ни слова. – Замоскворецкий…. Слышал?

– Слышал. – Альберт отвел взгляд. – Хотя, на мой взгляд, это – не проблемы, это – жопа!

– Так, значит, ты в курсе?!

– Немного. – Самолкин смотрел ногти на руках. – Говорят, ты сам виноват.

– Сам?! – Хозяин блеснул глазами. – Да ты что?! Он же пацанов не вернул. Сделал заказ и не вернул. А Карпычу еще и морду набили. Понимаешь?!

– Пацанов нашел?

– Нашел. Он их в детдом сдал – пришлось с директрисой договариваться.

– А что тебе тогда надо было?

– Альберт, ты что, вчера родился? Всегда так было: накосячил – ответь или хотя бы штраф заплати.

– Угу. Ты б на него еще в суд подал.

– Не смешно.

– Да какой уж тут смех?! Я бы вообще на твоем месте рыдал. Особенно после статейки этой.

– И про это знаешь.

– Да про это вся Москва знает. Редактора вон бедного теперь из-за тебя по судам таскают.

– А что мне оставалось делать?! У меня ж киллеров нет, приходится действовать другими методами.

– Дурак ты! Ты хоть понимаешь на кого покатил?! Он же…, – Альберт поднял глаза к верху. Официантка несла кофе. – Эх!

Отхлебнув горячий напиток, уже спокойнее Самолкин продолжил.

– Замоскворецкий – большой человек. И новый. Из Питера. Конкретно про него никто ничего не знает. Вроде, бывший гэбист, но ты же понимаешь, что где гэбист, там и.… А, что там говорить. – Альберт досадливо махнул рукой. – Это – другие люди. И понятия у них другие. Они…

Не дослушав, Хозяин перебил.

– Я так понимаю, что здесь ты бессилен?

– Практически, да. – Альберт поставил чашку. – Попробую, конечно, что-то сделать, поговорить. Но надежды мало.

– Черт! В такое дерьмо…

– Да уж – хорошего мало. Ты как на него вышел-то? У тебя ж клиентура вся старая, проверенная. А Замоскворецкий явно не наш. И рекомендовать его никто не мог.

– Долгая история.

– Ничего, я послушаю, раз уж приехал.

– Мне на трубу позвонили, сослались на одного проверенного человека, сказали, что хотят сделать заказ. Я уже после ему перезванивал, он говорит, никому меня не рекомендовал. Но это уже потом, а тогда меня попросили, и я не отказал.

– Что попросили-то?

– Как обычно – большие люди хотят юных тел. Назвали адрес.

– Каких юных, не сказали?

– Я не спрашивал.

– Понятно. Доходы сразу сел подсчитывать?! Денег что-ли немеряно пообещали?

– В два раз больше прайса.

– Ты и повелся?

– А ты бы не повелся?! – Хозяин вставил сигарету в рот. – Я ж не для удовольствия их держу. Они на то и нужны, чтобы бабки приносить.

– А утром, как я понимаю, приехал Карпыч и вместо пацанов получил в морду?!

– Примерно так.

– Хм. – Альберт посмотрел по сторонам. – Даже не знаю, что тебе сказать. Если бы этим все и закончилось, никто бы и не чихнул, а то…

– Откуда я знал?

– Ты что, когда статью эту в газете заказывал, не мог у меня спросить – кто он, что он?!

– Я не думал, что все так обернется. Думал сам ответить.

– Ответил?! – Депутат нервно стукнул пальцами по столу. – То-то же.

– Альберт, так что – без вариантов?!

Депутат взял в руки пачку, покрутил и опять положил.

– Что тебе предъявили?

– Пока, ничего. Стрелку забили. Через два дня. Возле Малаховки, на пустыре. Вот думаю, ехать или нет.

– Да-а! – Альберт закатил глаза и нервно захихикал. – Старик, ты что всерьез туда собрался?!

– Пока не знаю. Думал, вот с тобой посоветоваться.

Подавляя едкий смех, Альберт покраснел.

– А если серьезно, тебе не только не ехать, вообще прикрыть надо свою богадельню. И на дно!

– В смысле?

– В прямом! Не будь идиотом. Тебя сначала, как лоха, разведут там и на счетчик поставят. Короче – обдерут, как липку. А потом, чтобы ты не вякал, того…

– Что? – Хозяин напрягся. – Закажут что-ли?

– Опять не угадал. Заказывать тебя никто не будет – пачкаться не захотят. Да и зачем?! Отправят на нары и все. У них же другие методы. – Альберт перешел на шепот. – Чекистские.

– Подожди-подожди. Это как?

– А вот так! Если ты еще на свободе, значит, тебя пока изучают. Может, ты – родственник президента?! – Альберт ухмыльнулся. – Или премьер-министра. Вот на стрелке тебя и прощупают. А козырей-то, я так понимаю, у тебя – ноль.

– Те, что были, я уже использовал.

– Во-во.

– Так что, Альберт?! Что делать-то?

Самолкин допил кофе, перевернул чашку и, наклонившись, прошептал.

– Закрывай шарашку свою. Закрывай. И в загранку или еще куда.

– Ты серьезно?!

Депутат утвердительно кивнул.

– А пацаны – с ними что?

– Ну, ты даешь! А то ты не знаешь, куда. Туда же, куда и раньше. Тоже – на дно. Или в яму. Это уж, как тебе больше нравится. – Депутат опять улыбнулся. – Ну, в принципе, ты можешь их и в детдом сдать. Если смелый такой.

– Исключено.

– Ну вот видишь, ты все и сам понимаешь. – Самолкин посмотрел на часы. – Ладно, старик, мне пора.

Хозяин молча кивнул.

– Не вешай нос.

Депутат похлопал его по плечу, поднялся и пошел на выход.

– Альберт!

Он обернулся.

– Альберт, спасибо.

– За что?

– За совет, спасибо.

Он кивнул и, не оборачиваясь, вышел из кафе.

* * *

«Мерседес» остановился у ворот и трижды посигналил. В окне колыхнулась занавеска, и следом показалось лицо Карпыча. Хозяин посигналил еще раз. Рожа исчезла, а через пару секунд появилась уже на крыльце дома.

– Иду! Сейчас!

Открыв ворота, усач проводил взглядом стальное тело мерина, и поспешил закрыть их вновь. Хозяин был не в духе. Карпыч определил мгновенно. Даже не взглянув в его сторону, резкими шагами босс быстро прошел в дом. Уже перед дверью, будто вспомнив, обернулся.

– Зайди ко мне. Разговор есть.

Таким он видел его редко. Хозяин был серьезен и, кажется, даже подавлен. С задумчивым видом сидел в кресле, курил сигарету. Не решаясь нарушить ход его мыслей, Карпыч топтался у входа.

– Чего ты там встал?! Проходи.

Карпыч вошел и сел на край кресла. Выдохнув дым, Хозяин пристально посмотрел ему в глаза.

– Карпыч, я вот что хотел спросить? У нас ампулы, которые доктор выписывал, остались?

– Это те самые, что?! – Усач закатил глаза.

Хозяин кивнул: «Да-да, те самые».

– А куда они денутся?! Только одну и использовал. В прошлом году, когда Демчик у клиента наркоты обожрался. Помните?!

– Помню.

– Ну, вот и все. А больше не трогал.

– Остальные, значит, целые?!

Карпыч недоуменно прохрипел.

– Ну да. А что не хватит?! Кого колоть-то будем?!

– Всех!

Будто что-то не разобрав, Карпыч, изобразил удивление.

– Как это всех?! Там же пять человек.

– Всех пятерых и будем.

Усач молчал. Услышанное требовало пояснений: «Может, я что-то не разобрал. Надо просто подождать».

И, действительно, наклонившись к нему, Хозяин уже мягче продолжил.

– Пойми, Карпыч, сейчас так надо. Люди серьезные на нас ополчились. И проблемы они тоже могут создать серьезные.

– А может, того… отпустить их просто?!

– И куда они пойдут? К тебе же опять и придут.

– Так я их того… шугну. Скажу, чтоб больше ноги их не было тут.

Хозяин нервно стукнул по подлокотнику, встал и прошелся по комнате.

– Ты что, не понимаешь?! Если – нет, объясняю! Те ублюдки, что тебе рожу набили, они одним мордобоем не ограничатся. Разозлил ты их будь здоров!

– Так я ж им ничего не сказал. Спросил только, где пацаны, а они сразу в морду.

– Это ты считаешь, что ничего! А там люди серьезные, решили, что ты их оскорбил. Я, естественно, тебя отмазать хотел, так мне еще самому предъяву кинули. Типа ты – мой человек, и я за тебя долен ответить. А я не знаю, что ты им там сказал.

– Да говорю же – ничего. Спросил про пацанов и все.

– Ладно, за просто так – такие разборки не происходят. Хотя мне-то что кипишевать?! Я завтра чемодан собрал и, прощай Москва – привет Багамы. А вот тебе… – Хозяин зловеще зашипел. – Тебе все это расхлебывать придется. Если вообще на зону не отправят.

– Меня?! – Карпыч, словно таракан, нервно зашевелил усами. – На зону?! За что?

– А вот за то! За то, что упрямишься, как осел. Они, – Хозяин ткнул пальцем вниз, – пацаны эти! Они будут потерпевшими, а ты – обвиняемым в организации и содержании притона несовершеннолетних! Теперь ясно?!

Карпыч, созревая, молчал.

– А крыша наша? Кабанов помочь не может?

– Если б мог, без тебя бы все решили – а так, извини!

– Значит, плохо дело.

– Плохо! Поэтому и концы надо срочно прятать. И чем быстрее, тем лучше. Если б можно было по-другому, то и решили бы по-другому. Только нельзя сейчас по-другому.

Ошарашено, Карпыч помотал головой.

– Пять человек все-таки.

– И что?! Да тебя один может на десять лет утянуть! – Хозяин смотрел в упор и гипнотизировал. – Один – понимаешь?! А их – пять!

В комнате повисла пауза.

– В общем так! Наколешь их этой дрянью, выждешь, а после – мне отзвонишься. Я приеду, и вместе вывезем. Не переживай, я тебя не брошу!

– И когда?!

– Что – когда?!

– Когда колоть?

– Ну… – Босс на секунду задумался. – Лучше, конечно, завтра. Да-да – завтра, после обеда. Накорми их и на процедуры. Скажешь им что-нибудь, вроде, как прививка от гриппа. А пока – подготовь все. Место там, где схоронить, лопаты, мешки.

– Знаю я место.

– И где?

– Недалеко. В чащобе, возле обрыва. Там оврагов куча и копать не надо.

– В чащобе, так в чащобе. Тебе виднее.

Хозяин отошел к окну и молча ждал вопросов.

– А дальше что?! Что потом делать будем?!

– Узнаешь. Всему свое время.

– Да душа у меня не на месте. Чувствую хреново все обернется.

– А сейчас не хреново?! Я тебе больше скажу. Как пацанов кончим, съехать тебе придется. Не переживай, ненадолго. Где-то на полгода. Куда – скажу позже. Денег тебе дам на первое время. А там, если пронесет, опять откроемся.

– А с домом что?! Я дом не брошу!

– Что ты заладил: дом-дом! Ничего с ним не станет. Закроешь на замок и будешь ходить проверять.

– Может, я здесь все-таки останусь?

– Нет! – Хозяин почти завизжал. – Здесь ты не останешься. А если попробуешь, то не я, – он гневно изогнул губы и показал рукой на окно. – Они приедут и лишат тебя и дома, и всего остального. Ты понял?!

Карпыч нерешительно кивнул. Разговор был исчерпан. Хозяин повернулся, направился к выходу и уже перед ним остановился.

– Я тебе все сказал! Действуй!

* * *

Карпыч позвонил, как и договаривались – после обеда. Не успев открыть рот, усач услышал вопрос.

– Все?

– Почти.

– Что значит почти?

– Не хватило на одного. Пришлось руками.

– Ты уверен?

– Остыл уже.

– Хорошо. Перетащи их наверх.

– Так это… Может, в подвале покаместь полежат. Мало ли чего.

– Нет! Я сказал, подними их в гостиную и закрой там. Я буду около десяти. Лопаты приготовь, целлофан. Да, и вот еще что – одень их.

– Что?

– Одень, говорю, их. В костюмы или во что-нибудь другое.

– А это зачем?!

– Карпыч, ты хоть что-то для них сделай. – Хозяин нервно усмехнулся – В последний путь никак провожаешь.

– Ладно. – Карпыч стушевался. – Сделаю.

– Все. Отбой. Жди.

Карпыч посмотрел на трубку и чертыхнулся. «Вот, мать его, гуманист! Сначала – грохни, потом – облагодетельствуй! Может, еще оркестр заказать?!» Усач сунул телефон в карман и пошел вниз. Руки еще тряслись мелкой дрожью, а во рту стояла горечь от выпитого спирта. Оставаться трезвым было невыносимо.

…Препарат действовал не сразу, а в течение десяти-пятнадцати минут. Потому, уколовшегося он отправлял в другую комнату, оставлял там и заводил следующего. Последний – 11-летний Миша и вовсе, умирать не спешил. Препарата ему досталось меньше всех и, Карпыч опасался, что тот не подействует. Так и вышло. Оставив его в своей комнате, усач заглянул туда через полчаса. Мальчик лежал на полу.

– Эй, пацан?!

Миша открыл глаза, приподнялся и посмотрел мутным взглядом. Веки мальчика отекли, дышал он тяжело и через раз, но все-таки дышал.

– Пацан, ты что – умирать не думаешь?!

Миша только моргнул.

– Вот, блядь – самому придется.

Карпыч подошел и хлестким ударом опрокинул мальчика на пол. Миша и без того, ощущавший холодное дыхание смерти, сопротивления не оказал. Усач схватил его горло и сжал до белизны в суставах. Приоткрыв рот, мальчик непроизвольно высунул язык. Карпыч надавил сильнее: в горле что-то хрустнуло, и жертва, будто механическая кукла, отключилась. Но усач, неистово сжимая тонкую шею, не отпускал мальчика. Белки глазных яблок Миши налились кровью, а веки, напротив, посинели. Минута, другая и все было кончено. Миша так и умер – с открытыми глазами и вываленным языком.

Закончив, палач смахнул пот со лба. Будто и не он, а его только что душили. Пошатываясь, подошел к шкафу и открыл дверцу. Лекарство от страха стояло на средней полке. Он откупорил и прильнул к горлу губами. Спирт выжигал слизистую и заодно ужас, владевший сознанием. Пять душ, как никак – оставаться трезвым было невыносимо.

В половине десятого Хозяин вновь напомнил о себе.

– Что там у тебя?! Пацанов перетащил?

– Да. Лежат, как голубки, в рядок.

– А одежда?

– Как и договаривались. Приодел.

– Отлично.

– Скоро будете-то?! – Язык Карпыча немного заплетался.

– Скоро. – Хозяин сделал паузу. – Карпыч, ты что пил?!

– Немного. Мандраж, сами понимаете.

– Да-а… дело еще не сделали, а ты уже готов.

– Я для разрядки только.

– Ладно. Расслабься. Сегодня все отменятся.

– Как отменятся?! Я ж пацанов уже того.

– Вот и правильно. Сегодня отменяется. А завтра все по плану: целлофан, лопаты. Все, как и договаривались.

– Так это, – Карпыч был в недоумении, – сегодня их что – там оставить?!

– Да, пусть лежат. Ничего с ними не будет. А ты давай отдыхай, сил набирайся – завтра у нас трудный день.

Карпыч тяжело выдохнул, выключил телефон и, спустившись в подвал, подошел к шкафу. Спирта в бутылке почти не осталось.

– Помянем, души невинные.

Усач опрокинул горлышко в рот. Спирт уже не жег, но пьянил – трезветь Карпыч отнюдь не желал.

В поселок Хозяин въезжать не стал. Километра за два съехал с шоссе и оставил «Мерседес» на обочине. Из багажника вытащил канистру, перчатки и рюкзак. Уложив в последний все остальное, натянул на глаза капюшон и пешком пошел к поселку. Знакомая улица встретила редкими фонарями и гробовой тишиной. Потом, услыхав шаги чужака, в редких дворах забрехали собаки. У Карпыча пса не было. Да если б и был, в стельку пьяный никакого лая он бы не услышал. Хозяин перекинул через забор рюкзак, а после, подтянувшись, и собственное тело. Уже во дворе, вытащив канистру, открыл крышку. Шибанув в ноздри, бензин заставил поморщиться. Пахучая жидкость булькала, поэтому лить приходилось медленно, шаг за шагом обходя периметр дома.

Закончив, он пролил к забору дорожку, фитиль гигантского кострища. Убрал канистру в рюкзак и вновь полез на забор. Уже, сидя на нем, достал спичку и чиркнул. Дорожка вспыхнула только со второй, ярким пламенем осветив весь двор. Огонь быстро добрался до стены, разделился и языками принялся лизать строение. Хозяин удовлетворенно сплюнул: «Можно уходить. Похоже, без вариантов».

Но далеко он не ушел. На той же улице кинул рюкзак в кусты и влез на дерево. Набиравший силу, пожар был виден, как на ладони. Звук лопавшихся стекол, треск горевшего дерева, яркое зарево. Соседи очнулись минут через двадцать. Он видел, как забегали, засуетились вокруг пламени люди и, высокий женский голос отчаянно завопил: «Воды тащи! Быстрее! Сгорят, ведь!» Кто-то тащил ведра, кто-то лил из них воду, но ни в дом, ни из дома никто не бежал. Когда занялась крыша, Хозяин вытер пот и полез вниз. Смотреть было нечего, дом с подземельем превратился в уголь.

Глава 22

Макс ввалился в номер и, не разуваясь, упал на кровать. Все кончено. Или почти все. Усач, депутат, мент, танцор – все они были мертвы. Но последний, он же первый – жив. Поверить, что Хозяин уже покинул этот мир, Макс не мог. И где его искать – одному дьяволу было ведомо.

Собравшись силами, Макс встал, скинул кроссовки и прошел к сумке. Расстегнув молнию, достал жестяную коробку Карпыча. Отбросив крышку, как пожухлую листву, перетряхнул фотографии пальцами. Искомое фото лежало в середине. Макс вытащил его из кучи и пристально вгляделся. Вот он! Человек, который был в его списке самым первым. И, как ни грустно было это осознавать, самым недосягаемым.

Холодным взглядом мужчина взирал на него с пожелтевшей бумаги. Макс пристально вгляделся. Массивный перстень с черным агатом, тонкие холеные пальцы, прямой греческий нос. Особые приметы практически отсутствовали. И отыскать их обладателя, словно хамелеона в джунглях, представлялось невозможным. Во всяком случае, не под силу, разыскиваемому за убийство, одиночке.

«Хозяин может быть, где угодно и кем угодно: банкиром, менеджером, чиновником. Связи и деньги легко могли подарить новую жизнь. Знать бы какую? Хотя этого не знал даже Альберт. В самом деле, не знал. Иначе вспомнил бы – уж очень старался, – Макс горько усмехнулся – Хозяин опять обставил всех. Люди, окружавшие его, мертвы, а он.… Впрочем, доподлинно это неизвестно. Концы упрятаны и, кажется, надежно».

Макс вытащил маркер и нарисовал на снимке концентрические круги. Поставил фото на стол и, отойдя на несколько шагов, прицелился в него из пистолета. Замер. Спускать курок, впрочем, было глупо. В магазине еще оставались патроны, и переполох был ни к чему. Звук, слетевший с губ, обозначил выстрел: «Бах!» Криво усмехнувшись, он схватил фото и, скомкав, бросил в корзину. И тут же – будто опомнившись, вытащил наружу. Расправив, сунул в карман. «Мало ли… Выкину, когда вернусь в Штаты».

Парик и женская одежда были уже никчему. Небрежно впихнув все в пакет, он завязал узел и кинул его в урну. «Вот и все. Осталось собрать сумку и купить билет. Шереметьево, самолет, Нью-Йорк. Там все будет иначе. Помощник Шерифа обещал поддержку, если я явлюсь. Я явлюсь. Ничего другого больше не остается».

Американская Фемида представлялась гуманнее местной. И не без оснований. Серийные убийства обещали в России пожизненное заключение, в Штатах жертвой был он. Приемыш просто защищался и… немного перестарался. Кто кинет в него камень?! Вот и присяжные, нет. Они поверят приемышу. И ему тоже надо в это верить.

Макс вытащил из сумки российский паспорт, развернул оборот. «Видишь, Ричард – ты возражал напрасно. – Макс возвел глаза к верху. – Он мне больше не нужен, Совсем не нужен». Перехватив страницы руками, резко рванул их на себя. Паспорт беззвучно разделился на половинки, из одной отделилась страница с фото…

Но видеть Ричард уже не мог. Он вообще ничего не мог, потому, что был мертв. Но мертвым мог оказаться и он – приемыш, вздумавший поиграть в свободу. Кому-то из них должно было повезти больше.

Разговор Макс завел издалека. За ужином. За столом Ричард почти всегда был спокоен.

– Рич, я прочел в Интернете, что человек, родившийся в России, пожизненно является ее гражданином.

– И что с того?

– Я вот и подумал, а не получить ли мне русский паспорт?!

Фоссет перестал жевать, отложил вилку и медленно перевел взгляд.

– Ты в своем уме? – Его нижняя губа, как у паралитика, дернулась, а глаза стали наполняться гневом. – Тебе что, наскучила нормальная жизнь? Надоела Америка?

– Нет, конечно. Я просто подумал, что мне не помешает их паспорт. В конце концов, когда-нибудь я хочу туда съездить.

– Что ты такое говоришь? Послушай, что ты несешь – мне не помешает их паспорт. Да о какой России ты вообще можешь говорить?! Тебя там едва не убили и, если бы не я, неизвестно, чем бы все закончилось.

Ричард покраснел, встал и сумбурно прошелся по столовой. Расходясь, наклонился и крикнул Максу в лицо.

– Ты – полное дерьмо! Слышишь?! Полное! И твоя Россия – тоже. Давай, валяй! Там, как раз место такому дерьму, как ты!

Макс, опустив голову, молчал. Возражения сейчас лучше было оставить при себе.

– Па, я все понял. Давай закроем эту тему.

– Нет, ты ничего не понял! Думаешь, я не знаю?! Ты прощупываешь меня. Смотришь, как я отреагирую. Так вот знай, если ты сбежишь в эту дерьмовую Россию, я не приму тебя обратно! Никогда!

Макс отложил вилку. Аппетит окончательно пропал. Он поднялся и молча пошел из столовой. В спину полетели упреки.

– Я вытащил тебя из задницы, дал тебе кров и образование, а ты платишь мне черной неблагодарностью. Как там у вас, у русских: сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. Так получается?!

Вместо ответа Макс хлопнул дверью. В комнате, упал на кровать и одел наушники. Рок мог заглушить кого угодно. Даже Ричарда.

В последние годы их отношения изменились. Стали не то, чтобы лучше, но…. Ричард просто потерял к нему интерес. Разочаровавшись, что приемыш вырос так быстро, предпочитал быть не любовником, но тираном. Домашним тираном. Он придирался к каждому слову, действию и даже внешнему виду. Хотя вид был вполне зауряден. Стараясь не давать повода, Макс избегал отца. Привет – как дела – пока. Вот и все. Впрочем, замкнутость раздражала Фоссета тоже. За ужином он любил повторять, что сын совсем не ценит его усилия и заботу. Сын отмалчивался, чем невольно подтверждал его упреки. И вот новый удар: волчонок решился вернуться в лес, а русский паспорт, как пропуск в него. Ну что ж, придется выбить из него эту дурь, и если понадобится, то вместе с мозгами. Оставшись один, Ричард сжал кулаки и треснул по столу. Тарелка полетела на пол, осколки вместе с едой – в стороны.

Но от паспорта приемыш все же не отказался. Разыскав в Сети юридическую фирму, Макс позвонил по указанному номеру. Приветливый женский голос поинтересовался, какое отношение претендент имеет к России.

– Я родился там. Меня усыновила американская семья.

– Отлично. Есть ли у вас какие-либо документы, подтверждающие факт рождения в России.

– Даже не знаю. Какие документы вам нужны?

– Свидетельство о рождении, например.

– Мне нужно спросить у родителей.

– Документы значительно облегчат процесс оформления.

– Спасибо. Я перезвоню позже.

Спрашивать Ричарда, где его свидетельство о рождении и существует ли оно вообще, не имело смысла. Макс был не так глуп, чтобы дважды наступать на те же грабли. Вопрос можно было решить самому. Дождавшись момента, он залез в сейф и отыскал все, что было нужно. Документы лежали на нижней полке. Помимо свидетельства о рождении, там имелись и документы об усыновлении. Отсканировав их, Макс положил обратно копии, а оригиналы послал в Вашингтон. В юридическую фирму. Риск был велик, но другого пути все равно не было.

Ответ пришел через два месяца. Адвокатская контора была рада сообщить, что паспорт на имя Ковалева Максима Владимировича ждал своего обладателя в российском посольстве. Нужно было только приехать и лично получить документ. Макс был почти счастлив.

* * *

Процедура получения немного разочаровала. Адвокат проводил его до дверей посольства и, грустно улыбнувшись, развел руками.

– Дальше вы сами.

В холле его уже ждал полноватый клерк с глубокими залысинами и, свисавшими, как у бульдога, щеками. Мужчина смотрел на него пристальным взглядом и молчал. В воздухе повисла неловкая пауза. Макс произнес по-русски.

– Драсьте.

Клерк кивнул, будто только этого и ждал, и предложил пройти за ним. В небольшом кабинете, он достал несколько листов и протянул их Максу.

– Распишитесь.

Дождавшись, положил на стол паспорт и сухо произнес.

– Поздравляю, Максим Владимирович, теперь вы полноправный гражданин России.

– Спасибо.

Макс хотел спросить что-то еще, но клерк уже собирал бумаги. Он подошел к двери, распахнул ее и вопросительно посмотрел на Макса.

Что-то еще?!

– Да… хотя, нет.

Клерк удовлетворено кивнул.

– Пойдемте, я провожу вас.

Из посольства Макс отправился в аэропорт. Трехчасовой перелет, рейсовый автобус, родной квартал. Ричард встретил дежурным вопросом.

– Как дела?

– Спасибо – все в порядке.

– Как прошел семинар?

– Нормально.

– Твое выступление заметили?

– Думаю, да.

– О чем оно было?

– Средневековая Англия. Правление Эдуарда Второго.

– Не слышал о таком.

– О, это было давно.

Для формальности, спросив еще о погоде, Ричард отправился к себе в комнату. Макс проводил его взглядом: «Кажется, пронесло».

Буря разразилась через две недели. Ричард искал потерянный ежедневник, а нашел русский паспорт. Он даже не сразу понял, что это – бардовая книжица с двуглавым орлом. Но озарение пришло быстро. Рассудок наполнил гневом каждую клеточку. Фоссет покраснел и вдарил кулаком о стену: «С тобой, сукин сын, будет еще хуже!»

Для успокоения Ричарду нужно было выпить. Вытащив из шкафа бурбон, он открутил крышку и стал пить прямо из бутылки. Алкоголь жег горло, но ему было плевать. Усевшись у входа, включил бейсбол и уже маленькими глотками вливал в себя пойло. Приемыш должен был скоро вернуться.

Когда Макс вошел в дом, бутылка была почти пуста. Заметив его, Ричард переменился в лице.

– Кого я вижу? – Фоссет встал и картинно расставил руки. – Русский мальчик вернулся к своему папочке.

В нос ударил запах перегара.

– Ну что – результаты семинара уже пришли?

Вопрос был с подтекстом. С каким – понять сразу было сложно. Ричард был пьян и мог просто провоцировать ссору.

– Нет. – Макс сглотнул ком. – Мне еще ничего не говорили в деканате.

– А когда скажут?!

– Не знаю.

– Скажи мне, – глаза у Фоссета блеснули, как у лиса, собравшегося сожрать цыпленка, – ты точно там был?! В Вашингтоне?

– Конечно.

Резкий, как вспышка, удар согнул Макса пополам. Фоссет вытащил из кармана паспорт и кинул перед ним на пол.

– Да! Ты, действительно, был в Вашингтоне. В русском посольстве. – И вновь, удар. Казалось, внутри что-то хрустнуло. Макс рухнул на пол. – Ну, что же ты? Я думал, русские гораздо крепче держатся на ногах. Ты же русский?! Поэтому и хочешь в Россию, верно?

Макс попытался подняться, но папаша зарядил новый удар. На этот раз – в солнечное сплетение.

– Вот он, значит, какой – мой русский сын! Беспомощный. Жалкий. Прямо, как тогда. Десять лет назад. В гостинице. Ты помнишь тот день?

Ричард схватил его за скулы и до боли сжал. Макс замычал.

– Дерьмо! А я помню! Я помню все! Каждый миг, каждый час. Помню, как ты угрем вертелся под мной, старясь понравиться. Хотел, чтоб добрый дядя из Америки не только приласкал, но и увез тебя с собой. А я – идиот! Поверил. Увез. И что?! Что я получил взамен? Любовь? Ласку? Уважение?

Фоссет резко оттолкнул его лицо.

– Ничего! Ничего этого я не получил. Я долго ждал, но не дождался. И мне надоело. Надоело! И теперь мне придется доказать тебе свою любовь!

Макс увидел, как на пол приземлились сначала шорты, а потом и трусы Фоссета.

– Папа, прошу тебя! Не надо…

– Неужели? А что мне остается делать? Ждать, пока ты соберешь вещички и удерешь в свою чертову Россию?! Да? Дай хоть трахну тебя напоследок!

Фоссет намахнулся, но в этот раз попасть не получилось. Макс увернулся, и нога толстяка разрезала воздух. Почти инстинктивно, приемыш толкнул его сам. Пятка парня попала ему в пах.

– О-о-о!

Ричард завопил, присел и руками ухватился за причинное место.

– Больно! Как мне больно!

Опустив голову, будто и в самом деле испытывая невыносимую боль, Ричард выл. Макс испуганно смотрел на него.

– Па, прости меня. Я не хотел, мне очень жаль.

Пытаясь чем-то помочь, Макс дотронулся до его плеча и, тут же Ричард выкинул кулак. Удар пришелся в губы. Солоноватая жидкость потекла в рот. Макс пошатнулся, тряхнул головой и следом, еще один, будто кувалдой, удар достал ребра. Он опять оказался на полу.

– Нравиться?

– Перестань, прошу тебя! Мне больно. Остановись, я все понял.

– Сукин сын, ни черта ты не понял! Если бы ты понял, то не ездил бы в это дерьмовое посольство. А ты, ты.… Знай, я тебя раскусил. Ты никуда отсюда уже не выйдешь! Никуда!

Фоссет схватил его за волосы и, прижав голову к полу, стал наваливаться телом. Рассчитывая сломить или сломать, пахом давил на ягодицы.

– Мальчик провинился – мальчик должен быть наказан. Как тогда, в России.

– Отпусти меня!

Макс кричал, но слова разбивались о стену. Фоссет уже рвал на нем одежду и в предвкушении ерзал по телу. Борьба возбуждала.

– Папа!

Взбрыкнувшись, Макс локтем саданул его в ноздри. Короткий крик, и толстые пальцы на миг разжались. Времени почти хватило. Дернув ногами, Макс хотел выскочить, но не успел. Волосатая кисть вцепилась в запястье и опять потянула на себя. Просить пощады было бесполезно. Как, тонувший в пучине, Макс судорожно искал спасения.

– Сукин сын! – Фоссет подтаскивал его к себе. – Сейчас ты ответишь мне за все!

Удар. Еще один. Предплечья хрустели от кулачного молота. Неумолимо, с каждым ударом тот приближался к голове. Пленник, пытаясь за что-то зацепиться, пальцами шарил по полу, но… Нож! Ричард резал им ветчину. Не понимая зачем, Макс схватил его и махнул. Стальное жало резануло руку. Толстяк взвыл и, дернув, окончательно подмял его под себя. Нож резко воткнулся ему в шею. Вопль, в лицо ударил фонтан горячей крови. Теплая влага попала в губы. Макс обезумел, звериный инстинкт вырвался на свободу. Удар, еще один – он бил и бил, не отдавая себе отчета.

Ричард сразу «поплыл»: голова, шея, грудь. Макс продолжал даже, когда толстые конечности безвольно разжались. В дьявольском остервенении, кромсал и дырявил большое грузное тело. Последний удар, как на замедленной киносъемке. Он вырвал из тела нож и обессилено откинулся на пол. Монстр больше не опасен….

…Вытащив страницу с фото, Макс смотрел на свои глаза. Они были другими. Глаза жертвы, не иначе. После боя с Ричардом все стало иначе. Он стал самим собой.

Впрочем, бардовая книжица себя уже исчерпала. Опасный документ, учитывая, что его владелец в розыске. Макс еще раз перехватил пальцами страницы и опять дернул. Книжица хрустнула и опять разделилась. Уже четвертинки он порвал над унитазом. Мощный напор – сомнения и клочки исчезли в небытие.

* * *

Ночью ему приснился сон. Он вновь шел к храму. Долго, медленно, тяжело. Проходя через ворота, остановился перед облучком. Старец смотрел на него строгим взглядом. Макс положил в кружку монету, и тут же пожертвование обратилось в прах. Он достал новую, положил и опять все то же самое – монета истлела. Старец упреждающе выставил руку.

– Не надо. Напрасно. Жертвы твои не приемлемы.