Текст книги "Последний грех (СИ)"

Автор книги: Алексей Котрунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Господин Ван Герт, добрый день.

Фред сжал губы, молчал.

– Кажется, вы что-то забыли.

– Что?

– Мальчик. Вы должны передать его нам.

– Вам? – Будто что-то вспомнив, Фред замешкался. – Да-да, должен. Но почему именно сейчас?!

– Чтобы мы могли достать вам вашу печень. – Русский бил цинизмом. – Маленькая Ева?! Забыли?!

– Н-нет. Я все помню.

Он, действительно, все помнил. Конечно, затребовав мальчика, русские просто выполняли свою часть договора. Обязательства, освободить орган от тела. И ничего более. Для них это – бизнес. Для него… Что значило это для него?! Буквально полчаса назад, он без колебаний отдал бы им мальчика. С надеждой, как можно скорее получить требуемое, а, значит, и спасти Еву от смерти. Но сама смерть решила иначе. Сегодня она уже получила свою дань. Договор терял смысл: убивать еще одного ребенка больше незачем. И, если ему оставалось жить полгода, то пусть он проживет этот срок счастливо. В конце концов, только Господь может решать, кому жить, а кому умереть.

Александр перестал улыбаться.

– Что же вы ждете?! Давайте его сюда. – Уже по-русски он крикнул Пашке. – Пацан, давай дуй в машину!

Мафиози распахнул дверцу и выжидающе смотрел. Фред почувствовал, как детская ладонь до боли сжала его, и взглянул на Пашку. В детских глазах жил страх. Животный страх существа, которому грозит смерть. Так, олененок, спасающийся от волков, смотрит на человека. С тревогой и надеждой. Нет, ребенка он им не отдаст! Не имеет права. Ни за что!

– Одну минуту, Александр – я вынужден вам сказать….

Фред вздохнул. Что им скажет?! Что он может?! Эти парни не допустят, чтобы их обманули. Но что тогда?! Идти наперекор?! Вряд ли. Он всего лишь немощный старик, раздавленный горем. А, может, попробовать договориться?! Ведь, он уже не в дикой России, он дома, в Голландии.

– Так что же, вы отдаете нам мальчика?!

Фред собрался с духом.

– Алекс, я прекрасно помню условия нашего договора. Но десять минут назад мне позвонил врач и сказал, что Ева сейчас проходит курс химиотерапии и, пересадка органа в ближайшие дни невозможна. Поэтому, я хотел бы, чтобы мальчик это время пожил у меня, а когда настанет подходящий момент – я дам вам знать.

– Вы просите отсрочки?

– Да.

Русский хлопнул дверцей и недоверчиво, будто что-то подозревая, произнес.

– Ну, что ж, давайте подождем. Только несколько дней. Думаю, что больше недели никто из нас ждать не намерен. Я прав?

– Вероятно, да.

– Вероятно?! – Ответ еще больше смутил парня. Нахмурившись, он мрачно добавил. – Я не знаю, что вы там задумали, господин Ван Герт, но советую не предпринимать никаких неразумных действий.

– Вы имеете в виду обращение в полицию?

– И это тоже.

– Приняв условия нашей сделки, я стал таким же преступником, как и вы. Вход в полицию мне заказан.

– Господин Ван Герт, – Александр хитро улыбнулся. – Главное – мы поняли друг друга.

Стекло поползло вверх, лицо бандита скрылось за его поверхностью, Заурчав, джип плюнул выхлопом и рванул вперед. Кажется, этот раунд он выиграл.

* * *

Они уже подъезжали к кварталу, как Фред встрепенулся.

– Извините. Я, кажется, забыл. Мне нужно в клинику. Вы можете меня отвезти?

Негр за рулем вздохнул, но не сказал ни слова: развернув желтую колымагу, помчался в новом направлении. За полчаса Фред немного пришел в себя. Хотя, вряд ли можно придти в себя после случившегося. Слишком силен был удар. Под дых, жестко и беспринципно. Но, Фред был опытным бойцом. Оказавшись в нокдауне, сдаваться не спешил, понимал, бой еще не окончен. Еву он потерял. Окончательно и безвозвратно. Но кое-что и приобрел. Мальчик. Русский мальчик, на спасение которого у него есть полгода. Из-за болезни Евы Фред стал разбираться в медицине. Немного, но больше чем обычный человек. Он размышлял. Неизлечимый недуг, который убивает полгода? Что это? Опухоль?! Тогда почему неоперабельная?! А, если все-таки она не такая страшная?! Может, в России эта болезнь неизлечима, а европейской медицине она вполне по силам? Мальчуган находился при нем много часов и ни разу не выдал своим поведением смертельно больного. Нет, его обязательно надо показать врачам.

Такси притормозило у входа. Фред достал бумажник, расплатился. Забрав из багажника сумку, вытащил телефон.

– Док, это – Ван Герт. Я на месте.

– Хорошо. Подождите меня в холле.

Фред взял Пашку за руку и почувствовал тепло. Точь в точь, как он чувствовал тепло ладоней Евы. Боже мой, ее больше нет! Старик глубоко выдохнул и повел мальчика в клинику.

Док появился через пять минут. С печальным выражением лица, участливо пожал его руку.

– Мне жаль. Очень жаль. Поверьте, мы сделали все. Примите мои соболезнования.

В этот раз эмоции старик не выдал: сухо кивнул и опустил глаза.

– Я хочу взглянуть на нее.

– Конечно. Она в морге. Я провожу вас. – Док вопросительно посмотрел на Пашку. – А?!

– Мальчик подождет меня здесь.

– Хорошо.

Фред подвел Пашку к дивану и жестами предложил сесть. Присев перед ним, тихо попросил: «Малыш, подожди меня здесь. Я скоро». Пашка ничего не понял, но бежать никуда не собирался. Обретя отца, он не мог себе позволить бросить его.

Взирать на мертвого ангела – что может быть ужаснее?! Фред крепился, стараясь сохранить самообладание. Они подошли к кушетке и, док откинул полог. Нервы разрезал невидимый скальпель, на глаза навернулись слезы. На кушетке лежала Ева – его девочка. Казалось, шоколадный ангел просто спит и, стоит позвать ее, как она откроет большие карие глаза и громко засмеется. Бог мой, сколько бы он отдал за эту улыбку?! Состояние? Жизнь? Душу? Несомненно, все вместе взятое, если бы там, на небесах кто-то согласился на этот торг. Но небеса были непроницаемы. Фред дотронулся до холодной руки. Слезы, почти против его воли, потекли по морщинистым щекам. Док заметил их, отвернулся и отошел. Старик погладил щеку малышки.

– Ева. Ева. Моя маленькая девочка. – Словно мальчуган, несправедливо отшлепанный родителями, старый седой человек плакал. Дрожащей рукой гладил кудрявые волосы и шептал. – За что?! Господи, почему ты так рано забрал ее к себе? Почему?

Ответа не было.

Не было и Евы. Надежды, мысли, чаяния – все, что было связано с этим ребенком, рухнуло в одночасье. Жизнь, итак подходившая к закату, теперь и вовсе была бессмысленна. Он был раздавлен. Распят горем на огромном кресте судьбы.

Фред вытер глаза и обернулся.

– Когда я могу забрать тело?

– Когда вам будет угодно. Причина смерти ясна, поэтому смысла держать ее здесь – нет.

– Доктор, скажите честно – у нее были шансы?!

Док опустил взгляд.

– Какое теперь это имеет значение?

– Прошу вас, мне важно знать это.

Человек в белом халате тяжело выдохнул.

– Если я скажу вам – да, вы меня возненавидите.

– Так, значит?!

– Нет. – Док отрицательно помотал головой. – Я не говорил вам этого, но у Евы было слабое сердце. Перенести трансплантацию она вряд ли бы смогла. Сожалею.

– Почему вы не сказали мне об этом раньше?

– Зачем? Я знал, что ее дни сочтены. Но, если бы я сказал, что даже при наличии донора она обречена, я забрал бы у вас последнее – надежду.

Фред молчал. Он хотел сказать что-то резкое и обидное, но слов не находилось. Док был прав. Надежда умерла вместе с Евой.

Из морга они шли молча. Врач и родственник, не спасенного им, пациента. Уже в холле, заметив взгляд дока на Пашке, Фред попросил.

– Док. Этот мальчик. Я усыновил его.

Во взгляде врача мелькнуло удивление. Непонимание происходящего и услышанного. Хотя, кто знает, зачем старик сделал это.

– Он из России. Мне сказали, что он серьезно болен. Вы могли бы его осмотреть?

– Сейчас?

– Если вы сочтете возможным.

– Конечно. – Док кивнул. Наверное, сейчас он не отказал бы этому несчастному человеку ни в чем. Не то, что посмотреть маленького приемыша.

– Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но я хочу, чтобы позднее мальчик прошел полное обследование. Включая томографию. Есть подозрение, что у него в голове опухоль.

Док удивился еще больше: «Неужели, этот несчастный взял еще одного обреченного?!»

– Это будет непросто – у него ведь нет страховки?!

– Я оплачу обследование сам.

– Тогда, если хотите, можем начать прямо сейчас.

– Благодарю вас.

Пашка сидел на стуле, щурился и смотрел на врача. Маленьким фонариком док светил ему в глаза.

– Вы можете попросить его раздеться?

– Попробую. Он ведь не знает ни голландского, ни английского. А я – русского.

Но Пашка все понял без слов. Старик снимал с него одежду и складывал на кушетку. Потом подвел к доктору, тот прислонил стетоскоп к уху и слушал его дыхание. Сердце работало, как часы. Док посмотрел горло – все было в норме. Пальпировал живот – изъянов не было. Опухоль мозга? Вряд ли – он видел детей с таким недугом, они были совсем другие.

– Господин Ван Герт, должен вам сказать, что я не нахожу в этом ребенке никаких признаков тяжелого заболевания. Хотя мой осмотр достаточно поверхностен. Точный диагноз могут показать только анализы и, упомянутая вами, томография.

– Когда можно ее провести?

– Знаете, на томограф необходимо направление специалиста, но думаю, я смогу решить эту проблему.

– Благодарю вас.

– Не стоит. Если хотите, мы сможем провести ряд лабораторных анализов уже завтра.

– Спасибо.

Результаты обследования были готовы через неделю. Док был доволен, хотя бы одна приятная новость для этого бедолаги. Мальчик был здоров. Не полностью, конечно, но в целом это был вполне жизнеспособный ребенок. А, главное, никакой опухоли. Комплекс терапевтического лечения и больше ничего.

Ван Герт воспринял новость, как должное. Док так и не понял – либо старик уже знал об этом и хотел подтверждения, либо шок от смерти Евы не давал ему полноценно мыслить. Фред сухо поблагодарил.

– Я вам очень признателен.

На выходе из клиники Фреда застал звонок. Звонил Александр.

– Мистер Ван Герт, пауза, кажется, затянулась. Прошла неделя, а вы не даете о себе знать.

– Александр, вынужден вам кое-что сказать…

– Что же?

– У меня изменились планы. Я не хочу этой операции. Я хочу, чтобы мальчик жил.

– Даже так?! А ваша внучка?

– Ева умерла. – Фред замешкался, – А Павел, он – здоров. Я не знаю, откуда у вас такие сведения, но у него нет никаких серьезных заболеваний.

– Вы уверены?!

– Абсолютно.

– А наш договор?

– Алекс, чего вы хотите?

– Того же, что и раньше.

– Вы хотите денег?

– Вы крайне проницательны. Если у вас изменились планы, то у нас они остались прежними. Хотите оставить мальчика себе – пожалуйста, только заплатите за это.

– Мне нужно время.

– А нам нужны деньги.

Русский давил, но просто отключиться Фред не мог. С этими ребятами нужно было договариваться, в открытом противостоянии у него нет шансов. И Алекс знал это…

Теперь русский звонил каждый день. Спрашивал, когда и сколько они получат. Фред пытался торговаться. В отсутствии вариантов, он готов был потерять бизнес. Но сейчас?! Сейчас козыри были на его стороне, и русские должны были это понимать.

«Конечно, – думал Ван Герт, – можно обратиться в полицию, но кто поручится, что в кармане у Алекса не было диктофона. В таком случае, я – сообщник, решивший обвести бандитов вокруг пальца. И уж явно не жертва. Поэтому, ничего иного, кроме, как платить, не остается. А мальчик должен жить. Он будет жить. Даже ценой моей никчемной жизни».

Глава 16

… Середина 90-х.

Дорога в поселке напоминала творожную массу: хлипкая, скользкая, обволакивающая. Если вообще, накатанная в грязи, колея имела право именоваться дорогой. И перед этим были все равны – и трактор, и лимузин. Вот и депутатская «Ауди», будто светская дама, невесть как попавшая в свинарник, брезгливо перебираясь от лужи к луже, осторожно несла вперед аристократическое тело. Спрятанные в капоте лошади не узнавали кучера. Водителя и, в самом деле, Альберт отпустил – в поселок он всегда ездил один. Теперь вот мучился.

В доме его ждали. Кабанов, разливая коньяк, что-то балагурил и сам же смеялся.

– А! Вот и наш Альбертик! – Хозяин встал, широко расставил руки и пошел навстречу. Мужчины обнялись. – Опаздываешь.

– Извини. Дела, раньше никак.

Альберт подошел к Кабанову, пожал ему руку.

– Привет, Анискин.

– Здорово. Все остришь?

Хозяин похлопал Самолкина по плечу.

– Ну, садись, давай. Толя, плесни ему штрафную.

Кабанов скептически посмотрел на депутата, но коньяка налил и даже с горкой.

– Мужчины, – Альберт тяжело выдохнул. – У меня новость. Пренеприятнейшая.

– Что опять?

– Одну минуту.

Альберт поднес рюмку к губам и, не дожидаясь остальных, выпил.

– Ого! – Кабанов замер от удивления. – Альбертик, что-то стряслось?

– Вот вы сидите здесь, – Депутат взял ломтик лимона и втянул в себя его запах, – коньяк пьете и не ведаете, в каком дерьме скоро окажетесь.

– Что, мировая революция?! – Кабанов попытался сострить. – Или Госдуму опять распускают?!

– Эх, Толя! Хуже! Гораздо хуже!

– Да уж куда хуже?! Если только вселенский потоп, – майор осклабился.

– Господа, ну что вы опять?! – Хозяин примирительно улыбнулся. – Альберт Борисович, что там у тебя? Не томи.

– Да не у меня. У нас всех скоро случится.

– У нас?! Алик, где ты, а где я?! – майор расхохотался.

– Дурак ты! Говорю, всех коснется. И меня, и тебя. И бабла твоего, которого ты честным путем нахапал.

– Да ну! – Кабанов скептически скривился. – А твоего?

– Вот тебе и да ну! И моего – тоже…. если не подсуечусь.

– А что за дела такие, Альберт Борисович?! – Хозяин ждал продолжения. – Беня очередную деноминацию готовит?!

– Если б только это, я бы даже не чихнул! ГКО! Слыхал?!

– Что-то слышал.

– Что-то слышал! – передразнивая, депутат покрутил рюмку. – Супер афера российского правительства! Почище МММ и чеченских авизо будет.

– Ты же знаешь у меня бизнес в другой сфере, я не интересуюсь ценными бумагами.

– Это не бизнес, это – жопа! Для всех! – Депутат впечатал рюмку в стол. – Объясняю! Эти хреновы ГКО – в настоящем времени самые высокодоходные бумаги. Процентная ставка – выше не бывает. Как МММ, только с правительственными гарантиями. Банки, и не только наши, скупают их, как горячие пирожки. И никого не волнует, что денег у этого правительства нет. Все думают у нас, как в Штатах, раз Минфин пообещал, так оно и будет.

– А ты думаешь, они решатся объявить страну банкротом?!

– Я не думаю, я знаю! Банкротство неизбежно. Бабок-то у этого правительства ни черта нет! Сейчас вся их надега на МВФ, если дадут пару миллиардов – до зимы продержимся, не дадут – песец всему.

– Алик, выражайся конкретнее! – Майор уже не язвил, и к чему клонил депутат, начинал понимать. – Чего нам под матрас что-ли бабло прятать?!

– Можешь и под матрас! Но, по крайней мере, из деревянных в баксы или в другую СКВ переводи! Иначе, копздец!

– Да уж, – Хозяин почесал подбородок. Новость озадачила. «Инфляция, деноминация, шоковая терапия и непонятные реформы. Теперь вот еще и банкротство. Россия, как минное поле, никогда не знаешь, где и что рванет. – Хозяин переваривал информацию. – А, может, Самолкин преувеличивает? Разыгрывает нас?! Нет, вряд ли. Такими вещами не шутят».

– Альберт, это точно, то что ты сейчас наговорил?!

– Ну, а как иначе-то?!

В недоумении, будто показывая «мужики, что вы мне не верите?!», Самолкин развел руками. Мужики верили, но с большим трудом. Уж больно невероятной казалась мысль о банкротства целой страны.

– Ладно, давайте лучше выпьем. Толя, налей еще.

Хозяин поднял рюмку, выждал, пока остальные последуют его примеру и, пафосно произнес.

– За то, чтобы твои прогнозы, Алик, так и остались прогнозами.

Самолкин хотел что-то возразить, но, увидев, что все стали пить, досадливо махнул рукой.

– Вот увидите.

Коньяк понемногу расслаблял, размачивал виноградной крепостью натянутые струны. Хозяин откинулся на спинку кресла, ослабил галстук.

– Альберт Борисович, давай от глобальных к делам нашим грешным. Как у тебя с наличностью?! Кредит имеет свойство быть ограниченным.

– Да отдам я бабки. Отдам!

– Когда? Сам говоришь, банкротство скоро, потом ищи тебя.

– Да ты что?! Сомневаешься?

– Нет, Алик, не сомневаюсь. Но хотелось бы поскорее.

– Ладно, хотел потом, но чувствую, не получится. В машине лежат. Хочешь, хоть сейчас принесу?!

– Вот это разговор. – Хозяин улыбнулся. – Ладно, не торопись, потом – когда выйдем. Не боишься в машине-то оставлять?!

– Боюсь… а то делать?

Да! Вот еще что! Хотел узнать, как тебе новенькие?!

– Пацанчики-то?! Улет просто! Эти даже получше прежних будут. Особенно, этот … как его, – депутат сморщил лоб, в попытке вспомнить имя. – Во! Максик, кажется! Ну, такой лапочка. Все тебе сделает, и говорить ничего не надо. С полуслова понимает.

– Стараемся. – Хозяин вальяжно улыбнулся. – Выцеживаем самородки из отбросов.

– Пацан – душка просто.

– Что, реально сладкий кадр?! – Кабанов перестал жевать. – А чего мимо меня прошел?

Ментовский юмор, если он мог считаться таковым, был, как всегда, не к месту. Хозяин похлопал Кабанова по колену.

– Потому что, товарищ майор, для тебя нужно что-то попроще и попрочнее. Твоего напора, понимаешь, не каждый выдержит.

– Нет, я не понял! Что за дела?! Как, значит, крышу, майор Кабанов – будьте нате, а как майору Кабанову приятное сделать – рылом не вышел. Так что-ли?!

– Толя, да успокойся ты. Наверстаешь еще. Карпыч его только утром с Рублевки привез, не восстановился пацан. Кстати, – Хозяин посмотрел на Самолкина, – рассказывает, у депутата какого-то был.

– У какого, на хрен, депутата? – Альберт едва не поперхнулся, реплика попала в цель.

– У какого-у какого, – Хозяин передразнил. – Народного! Не один же ты такой на свете, а, Борисыч?!

– Нет, я серьезно. Кто такой?

– Извини, не могу. Сам понимаешь, бизнес у меня интимный, на доверии основан. А доверие клиентов – вещь дороже денег.

– Да ладно тебе. Кто это?

Хозяин улыбнулся, но отрицательно помотал головой.

– Ну, елки-палки! Тайны мадридского двора. – Альберт обиженно выпятил губу. – Молчишь, тогда я сам тебе скажу! Хочешь? Это Прокопьев, небось. Тот еще педрила! Он, да?!

Хозяин откусил яблоко, предпочитая просто жевать.

– Ну, он же?! Больше-то некому! Ну, ети твою мать, говори уже!

– Да нет, Борисыч, не мучайся. Не он. Твой Прокопьев – урод полный. В прошлом году, пацана еле живого от него привезли. Разрыв прямой кишки, обильная кровопотеря, еле откачали. Полная профнепригодность. Пришлось по дешевке побирушкам отдать. Я с ним после такого не работаю.

– А если не он, тогда кто?! – Самолкин выглядел озадаченным. – Я, вроде, всю нашу тусовку знаю. Или это кто-то из новеньких?! Молодых и горячих, а?

– Борисыч, остынь. Он просил не называть его фамилию. Ты же понимаешь, люди твоего круга заботятся о своем имидже. Толь, что застыл – наливай.

Майор поспешно разлил.

– Про имидж, это ты, конечно, хватил.

– А что, Борисыч?! – поддержал Хозяина майор, – Разве народный избранник может быть запятнан компрометирующими связями?

– Хе-хе! Да, блядь, у нас там – чем выше пост, тем раздолбаннее очко! Особенно из этой, мать их, голубой фракции. Я в прошлом году в Сургут ездил. В составе делегации Ховяницкого. Ну, этого козла, который еще по телевидению трепался, что рождаемость надо многоженством повышать. Законопроект, говорят, даже подготовил.

– Да, знаем мы, знаем, – отмахнулся майор.

– Ну, так вот, нефтяники тоже попросили с законом одним подсобить. Мы и поехали, обсудить – что и как. Дела порешали, значит, а вечером – банкет. Смотрю, Ховяницкий уже хороший, а потом… куда-то исчез. Думаю, ну, хрен с тобой – найдешься. Да и забыл про него, а когда в свой номер пошел…., – Альберт загадочно улыбнулся, – иду по коридору, слышу, стонет кто-то. Блядь, Ховяницкий! Ай да, сукин сын – уже бабу топчет. Прохожу мимо его номера, дверь тронул – открыто. Да и кого бояться, горничная не зайдет, дрессированные все, а другие там не ходят. А меня, понимаешь, любопытство раздирает, что там за телка, раз этого козла так на части рвет. Дверь приоткрыл – мать моя, женщина! Там вот так! – Депутат встал и показал руками сложную фигуру. – Двое юношей его – в узел и трахают во все анально-оральные. Бедолагу прет, как на дрожжах – орет и стонет. Мужики, я охренел просто!

Депутат и Кабанов закатились едким смехом. Хозяин сдержанно улыбнулся.

– Я чего еще приехал? – Самолкин теперь был серьезен. – Максимку и еще какого-нибудь смазливого пацана на следующей неделе позарез нужно.

– Борисыч, ты же знаешь правила. Будет бабло – будут пацаны.

– Во крохобор! Я ж сказал, сейчас принесу.

– Отлично.

– Договорились, значит?

– Наверное.

– Что значит, наверное?! Я даже машину с депутатскими номерами пришлю, чтобы никакая сволочь не прицепилась, – Альберт с упреком покосился на майора.

– Борисыч, давай без намеков. Если б твои ребята сотрудника до реанимации не отметелили, никто бы даже не чихнул. А так – уголовное дело и все такое. Сам знаешь, чтобы замять – время понадобилось! Я тебе не генерал!

– Да уж вижу, – депутат ернически покосился на погоны. – Хотя бабло хаваешь не хуже генерала своего. Ну, ничего, даст бог – станешь и генералом.

– Спасибо, обнадежил.

– Ну что? – Альберт перевел взгляд на Хозяина. – Насчет пацанов, договорились что-ли? На три дня.

– Не знаю, – Хозяин отвел взгляд. – На следующей неделе, два корпоратива с нашим танцевальным шоу. А потом, по спец. абонементу – отдельное обслуживание. Отказаться не могу, деньги уже заплачены.

– Ну, ты даешь! Я ж не для себя прошу, люди из Европы приедут.

– Слушай, Борисыч! После этих европейцев сранных пацаны опять никакие будут. Выжатые, как лимоны, а кто и с очком рванным. Такое ощущение, что твои коллеги только трахаться сюда и ездят.

– Не только! – Самолкин развел руками. – Еще денег стране привозят. От МВФ. А как ты думаешь, Россия транши получает?! Вот так! Ударным трудом бойцов невидимого фронта!

Кого под бойцами подразумевал Самолкин – никто не уточнил. Но сдержанный смех Хозяина дал понять – шутка удалась.

– Ладно. Уболтал, черт языкастый. Забирай. Но только ради тебя!

* * *

Выборы в этот раз были совсем некстати. Слава Богу, не депутатские, выбирали губернатора. Но через два года намечались выборы в Госдуму и, вот тогда дружба с губернатором оказалась бы весьма кстати. Потому ехать пришлось. Да и Василий – помощник Альберта по пиару непрерывно твердил о важности поездок в провинцию: «Народу о себе напоминать надо. Пусть знают, что вы про них не забыли, бьетесь там, в Думе, страдаете от произвола кремлевских вельмож! Наш человек это любит. Обиженных властью – тем более. Побольше обличительных фраз, ненависти к олигархам и, все такое. Вас запомнят и поддержат. Как пить дать!»

Альберт хоть и не хотел, но не поехать не мог: собрав волю в кулак, оставил теплый кабинет и потащил изнеженную задницу в тмутараканский избирательный округ.

Предвыборная кутерьма ухватила прямо в аэропорту. С самолета Альберт и компания сразу поехали в администрацию, губернатор ждал их. Там все и решили, как всегда – просто и быстро: «Ты – мне, я – тебе». Дальнейший маршрут расписывал уже Василий: поездки, митинги, выступления. В перерывах – банкеты, сауны, охотничья вылазка.

Но уже через день, Альберт понял – вояж будет не из легких. Как глубинный насос он извлекал из тела энергию и высасывал душевные силы. Альберт вздыхал: «Сделали бы они проще – распределяли бы все на аукционах. Вот при Людовике продавали же места при дворе. И ездить никуда не надо».

Впрочем, молодой пиарщик тут же тормозил полет фантазии.

– Боюсь, Альберт Борисович, тогда бы вам ничего не светило. Парламент принадлежал бы трем людям – Мише Хэ, Боре Бэ и Роме А. К ним бы пришлось на поклон….

– Не согласен, я…. Хотя, почему нет?! Я, ведь, как ты выражаешься, с Борей Бэ на короткой ноге когда-то был. Так что, думаю, договорились бы.

– С ним много кто на короткой ноге был. Если бы он всех там держал, нога бы отвалилась. Так что, Альберт Борисович, и не мечтайте. Лучше собирайтесь. У нас в пять выступление на шарикоподшипниковом.

– Где это?!

– Название вам ничего не скажет. Восемьдесят километров отсюда, убогое поселение в сто тысяч душ.

– Ну, ты скажешь, тоже. Сто тысяч, это ж – целый город.

– Хе-хе, город. Индейцы в резервации и те живут лучше.

– Ладно, ты наш народ не обижай. Лучше скажи, что сегодня говорить?

– Как всегда – веду неравный бой с кремлевскими вампирами за благо трудового народа. Да и вот еще что! Наша фишка там – капитальный ремонт центрального проспекта.

– Ты ж говоришь, это – дыра.

– В каждой дыре есть своя лыжня, именуемая проспектом Ленина. Они его с советских времен пытаются обустроить, только денег все не хватает. А вы пообещайте, что выбьете из Кремля средства и сразу на благоустройство проспекта.

– Вась, подожди – какой к черту проспект? Ты ж вроде говорил, мы везде газ обещать будем?!

– Газ, Альберт Борисович, уже заняли!

– Кто?! – Альберт выпучил глаза. – Тут еще кто-то есть?!

– Есть, – Вася отвел взгляд.

– Ты меня удивляешь. И кто же?

– Да…. местный умник. Из активистов. Хочет на следующих выборах в Думу пробиться. На голом энтузиазизме и красном знамени, – Вася едко захихикал. Но Альберту было не до смеха. Прервав смешки, пиарщик собрался. – Да вы не волнуйтесь. Я уже на него компромат накропал.

– Какой?

– Десять лет назад он в райкоме комсомола работал. А мы тут документик отыскали, якобы, подписанный им в 84-м, о сносе церковного храма – памятника зодчества 19 века.

– Чего, на самом деле снес?

– Да кто бы ему дал?! Это ж уровень секретаря горкома, и не комсомольского, а партийного. Конечно, потом разберутся, что не тот секретарь. Но пятно останется. Слух пойдет, что да как – в общем, народу только повод дай, остальное они уж сами навыдумывают.

– Вася! – Альберт улыбнулся. – Ну, у тебя и башка.

– Работаем, Альберт Борисович. – Пиарщик смущенно опустил глаза. – Работаем. Вы, главное, сегодня о тезисах не забудьте и так поинициативнее, побойчее. Оппозиционера из себя рьяного стройте. Народ у нас сейчас президента не очень, на этом и вылезем.

– Ладно, не учи ученого. Про президента я и сам могу.

Самолкинское выступление пошло на ура. Альберт и сам чувствовал, как ухватить народ за живое, а с Васиными раскладами и вовсе был, как ураган. Многое из его речи было содрано из программы коммунистов, кое-что Альберт придумал сам, но ключевые моменты, конечно же, он – Вася.

Поначалу народ столичного гостя слушал так себе. Все ждали, когда тот кончит, и начнут раздавать подарки: обещанные пол-литра дрянной водки или килограмм сахара. Тем и заманили. Иначе, в зале ДК не было бы ни души. А так – люди ерзали в креслах, вязали носки, кто-то спал после ночной смены, но все сидели. Упомянув про тяжелое для страны время, Альберт перешел к рассказу о неравном бое с кремлевской мафией. Народ понемногу стал просыпаться. Заметив оживление, Самолкин добавил угля: «Да меня за это едва в Лефортово не отправили!» Люди, отложив спицы и газеты, стали слушать. Когда же со сцены брызнули тирады обличений и, трое, специально нанятых Васей, хлопальщиков истерично застучали ладошами, зал ожил. Несмело, но с каждой секундой все энергичней и энергичней, люди вливались в хлопки и, через минуту Альберт уже тонул в громких овациях. Избирательные технологии работали. И, что самое главное, заставляли думать, что оратор и есть, тот самый – наш человек. Умный, честный, принципиальный! И раз его так горячо приветствует народ, значит, так оно и есть. Куда уж до него этому коммуняке, разрушившему церковь, а теперь вот еще и газ обещавший?! Знаем, видели! Поэтому, если и голосовать, то только за него – Альберта Самолкина. Ну и губернатора, которого он упомянул. Эти уж точно не подведут.

Кто с водкой, а кто с сахаром, люди уходили из ДК довольные и воодушевленные. Седая старушка, едва переставляя ноги, прижимала килограмм белого счастья и пытливо спрашивала у организаторов: «Где еще будет выступать Альберт Борисович?!». Те не знали, но обнадежили – на выборах голос за Самолкинского губернатора будет весить уже не один, а два килограмма сладкого порошка. «Хочешь-не хочешь, – кумекала старушка, – а идти придется».

Альберт зашел за кулисы и вытер лоб платком.

– Твою мать, как я их?! А?

– Цицерон отдыхает. – Вася довольно улыбался.

– А я что говорил?!

– Да…., – Помощник понятливо развел руками. – Ну что, Альберт Борисович, теперь в гостиницу? Отдохнете немного, а вечером – ресторан и культурная программа.

– Да, надо отдохнуть а то, что-то вымотался я.

– Но расслабляться нельзя. Завтра снова в бой, колхоз Клары Цеткин.

– Куда?! – Самолкин скривился. – Слушай, Вась, может, ты за меня к этой Кларе? Они все равно меня в лицо не знают, а мозг пудрить ты лучше меня умеешь. А то мне эти рожи рабоче-крестьянские уже вот где?! – Альберт резанул по горлу ладонью.

– Понимаю, – улыбался пиарщик. – Но ехать надо. Не поймет избиратель.

– Думаешь?!

– Ни малейшего сомнения.

– Жаль. – Альберт тяжело вздохнул. – Ладно, пошли. Ребятам позвони, чтобы мотор прогревали.

– Все готово уже. Машина у входа, охрана на изготовке.

– И что бы я без тебя делал?!

Вася улыбнулся, но промолчал…

Охрана, действительно, была на изготовке. Двухметровый Костя страховал шефа в зале, а на улице за тело отвечал гэбешник Игорь. Увидев босса, он выскочил из машины, распахнул дверцу и, дождавшись посадки, сел рядом с водителем. Можно было трогать.

* * *

Район, куда переехал Юрка Щукин, ему не нравился. Но мать увещевала в обратном. Гладя его вихрастую макушку, горячо убеждала: «Юрочка, здесь очень хороший район. Все рядом. Магазин, булочная, да и отцу до работы два шага. Просто тебе надо время, чтобы привыкнуть. Потерпи немного и все станет на места. Мы ведь специально сменялись, чтобы ближе к работе».

Сам Юрка считал иначе: «Квартиру родители поменяли из-за долгов». Зарплату отцу не платили уже пятый месяц, а жить как-то было нужно. Прежняя их квартира в сталинке располагалась на проспекте, в доме с зеленым сквером, где можно было вдоволь полазить по горкам и покататься на качелях. А здесь был полный швах – обрезки труб из перекопанной земли, забытые строителями, бетонные плиты и, размытые водой, овраги. Но больше всего ему не нравилась школа. Еще издали, красно-коричневым великаном она давила величием на учеников и более походила на тюрьму. Впрочем, для Юрки большим минусом были сами ученики. Или бывшие ученики. Исключенные за неуспеваемость, кучка трудных подростков, родные пенаты не забывала. И, если школа помахала им рукой, то сами пацаны прощаться с ней не спешили. Храм науки теперь стал местом, где можно было весело провести время, покуражиться и стрясти с ровесников филки. Иначе говоря, ограбить. Шпана, или как их называли – ништра, также как и все, приходила поутру в школу, откупоривала бутыль пива и, несеша тянула его на крыльце. Мимо проходили жертвы – благополучные, чистенькие, робкие. Нужно было просто приказать подойти и отдать деньги. Вот и все.