Текст книги "Последний грех (СИ)"

Автор книги: Алексей Котрунцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Глава 12

Забыть Карпыча, его дом и подвал было сложно. Даже за десять прошедших лет. Если вообще, возможно. Указатель на трассе, словно топор в молодую поросль, врезался в мальчишескую память неискоренимо. И зарубка та еще не заросла. Макс спросил у таксиста – далеко ли это и, не моргнув глазом, тот выдал стоимость – двести долларов. Пришлось соглашаться.

Дорога в бывший ад показалась неимоверно длинной. По детским ощущениям, Карпыч преодолевал этот путь гораздо быстрее. Но, то ли усач ездил проворнее, то ли ощущения его обманывали – в этот раз Макс измучил себя томительным ожиданием.

– Долго еще?

Таксист раздраженно буркнул.

– Куда торопишься-то?! Итак, на пределе катим, проблем с гаишниками потом не оберешься.

– Понятно…

– Скоро уже. Поворот вон, видишь?! Нам туда.

Через пару минут Макс уже видел крыши крайних к дороге домов.

– Вас где высадить?

– Да сразу, как только в поселок въедем. Пройдусь немного.

Такси остановилось в полусотне метров от улицы. Расплатившись, Макс услышал предложение подождать его. Но он планировал пробыть в поселке несколько дольше, чем мог ждать таксист.

Перемены в поселке были разительны. Настолько, что в голову пришли тревожные сомнения: «То ли это место?!» В памяти жили иные картинки – покосившиеся домишки, разбитая дорога, кривоствольные деревья. Сейчас и деревья, и дороги, и дома – все неузнаваемо изменилось. На месте потемневших бревенчатых изб выросли трехэтажные красавцы-коттеджи, разбитая грунтовка, словно коростой, обросла шершавым слоем асфальта, а деревья, во всяком случае, в таком количестве, уже не шелестели зеленым многоголосьем, а жалко показывали подпиленные лапы из-за высоких заборов. Цивилизация и сюда дотянула свои цементно-стальные щупальца. Пройдя с полкилометра, Макс свернул направо. Старый разлапистый дуб устоял – не поддался ни времени, ни застройщикам. Но, как сейчас казалось, уже не был таким внушительным и необъятным. Макс поднял голову, мысленно поздоровался. Дуб в ответ прошелестел густой листвой.

От поворота, как подсказывала память, нужно было пройти несколько домов, а после, миновав еще один, идти уже прямо и никуда не сворачивать. На окраине, с другой стороны поселка и должен стоять дом с подземельем. Их детское узилище. Вышагивая по поселку, Макс невольно ловил себя на мысли, что идти в дом Карпыча ему ужасно не хочется. Не раз, и не два представлял он эту встречу, даже снилось иногда, но каждый раз не мог понять – зачем?! Для чего ему вновь нужно было идти в этот дом? Не на блины же к усатому монстру.

«А почему бы и нет?! Наверняка, и дом, и подвал служит иным целям, а может, и иным владельцам. Да и Карпыч неизвестно – жив ли?! Тогда зачем все это?! К чему ворошить прошлое?» Но сомнения не отпускали, брали за грудки и тормошили: «Пусть так! Ни пацанов, ни Карпыча уже нет. Но что-то осталось. Возможно, новые владельцы расскажут, куда делись старые. А, может, что-то еще. В конце концов, другой отправной точки все равно нет».

С волнением он повернул направо. Невероятно, но дома Карпыча не было. Будто, и не было никогда. Или тот исчез непостижимым образом. Мозг кольнула мысль: «Неужели снесли?! Или я что-то перепутал?!» Но все приметы совпадали – дуб, дорога, овраг неподалеку, дом должен был стоять именно здесь. Но вместо дома с подземельем на его месте высилось совсем иное строение. То, что он видел, не походило ни на одно из его предположений. Участки по краям были свободны, а вместо дома с подземельем красовалось двухэтажное здание с блестящей вывеской «Маркет. Продукты». Лучи, отражаясь от металлической черепицы, брызгали с нее вниз, орошая случайных прохожих. Макс видел как, открывая раздвижные двери, словно губы, магазин проглатывал покупателей в свое стеклянно-хромированное чрево. Не зная, что и думать, он подошел ближе. На перестроенный дом магазин тоже не походил. Архитектура, габариты, материалы, все это говорило о недавней постройке. Значит, дом все-таки исчез. А его обитатели?! Куда делись все эти люди? Непонятно. Спросить у кого?! Но у кого?

Слух уловил урчание мотора. Макс обернулся и увидел, как к магазину подъехал тентованный грузовичок. Остановившись у служебного входа, машина протяжно просигналила и заглушила мотор. Из магазина, как муравьи из муравейника, вышли трое черноволосых парней в комбинезонах и выжидающе встали напротив машины. «Неужто Туфтяй все еще возит?! – Ладони Макса увлажнились, а глаза намертво приклеились к кабине. – Картошку что-ли?!»

Вслед за грузчиками вышла толстая рыжеволосая тетка в халате и, посмотрев на лобовое стекло, недовольно фыркнула.

– Рахмон, что так рано приехал?! Склад полный, а ты уже новые привез?

Из кабины выглянул молодой азиат и протянул ей бумаги.

– Мне сказали везти – я везу. Больше ничего не знаю. Звоните, спрашивайте! А я просто привез.

Рахмон вышел и принялся открывать фургон. Макс выдохнул, при всем желании на Карпыча он никак не походил. Распахнув кузов перед грузчиками, тот глянул на кладовщицу.

– Тут все. Забирайте.

Тетка тяжело, будто старая кобыла на пашне, выдохнула и принялась считать.

– …. двадцать два, двадцать три…

– Извините, пожалуйста! – Макс говорил громко, так чтобы его обязательно услышали. Тетка вздрогнула и повернула голову. – Вы давно здесь работаете?

Испуг сменился раздражением.

– Чего?

– На месте вашего магазина раньше дом стоял. Прямо здесь. А куда его хозяин делся, не знаете?!

Кладовщица что-то записала в листке и, уже не посмотрела, а ошпарила Макса уничижительным взглядом.

– Молодой человек, вы что, не видите, я работаю.

– Извините. Просто спросить больше не у кого?!

– А я что – справочная?!

– Ну, я подумал….

– Нечего думать. Когда магазин строился, дома уже не было.

– Как не было?!

– Вот так! Не было и все. Земля просто была.

– Так вы ничего не знаете?!

– Нет.

– Подождите, – Макс робко дотронулся до рукава. – Мне нужно найти людей, которые здесь жили. Хоть кого-нибудь. Может, подскажете кого – кто может их знать?

Тетка хотела огреть его крепким словцом, но, увидев мольбу в глазах, немного смягчилась.

– Вряд ли. Здесь больше половины – москвичи. Участки у местных скупили и дач понастроили. Так что, даже не знаю, – она посмотрела на грузчиков. – Да и некогда мне.

– Понятно, – Макс отвел взгляд. – Извините.

– Да ничего. – Женщина уже хотела продолжить счет, как вдруг остановила его. – Эй, парень, слышь!

Макс повернулся. Тетка кивнула ему за спину.

– Вон смотри! Чудо двуногое, видишь?!

Сквозь прозрачные двери магазина Макс увидел мужчину. В мятом пиджаке, с переросшими седыми волосами и жидкой бородой, тот сжимал в руках бутылку.

– Уже опять нахрюкался. Абориген чертов. Точно-точно. Вот он, может, и знает. Он здесь всю жизнь живет. Спроси у него.

Что-то объясняя охраннику, абориген пятился на выход, но… Бутылка была под контролем. Охранник рванул ее на себя и одновременно выставил вперед плечо. Толчок вышел несильным, но едва державшемуся на ногах, пропойце этого вполне хватило. Запоздало всплеснув руками, он потерял равновесие и начал падать на двери. Последние услужливо распахнулись, и абориген продолжил свой полет. Упав на спину, мужчина раскинул руки и закрыл глаза. Охранник пнул его по ступням, ноги выкинуло наружу и, двери послушно сомкнулись.

– Ты что творишь?! – Зло сплюнув, абориген приподнялся на локтях. – Овчара недорезанная!

Но охраннику было все равно. Повернувшись, он равнодушно пошел с бутылкой в магазин.

– Жлобина! – алкаш погрозил кулаком. – Я на тебя управу-то найду!

Макс подошел сзади. Опустив на плечо руку, нарочито пробасил.

– Мужик, ты что кричишь?!

От неожиданности, а больше от испуга, алкоголик вздрогнул.

– Что?!

– Чего орешь, говорю?!

– Надо мне – вот и ору! Тебе-то что?! – И, повернувшись обратно к дверям, добавил с обидой. – Козлы вонючие. Это ж надо, человека на улицу выкинуть.

– Жесть.

Абориген повернулся к нему лицо. В голосе парня мелькнуло сочувствие.

– Слышь, земляк. Ты-то, хоть, не будь сволочью – войди в положение. Трубы, песец, как горят. Займи полтинник.

– Мужик, ты чего – какой тебе полтинник?!

– Тогда хоть двадцатку! Помираю, опохмелиться бы, а?!

Макс опустил ладонь в карман.

– Погоди. Я спросить тебя хотел…

Алкаш неотрывно следил за рукой.

– Ты давно здесь живешь?!

Рука извлекла пару десятирублевых купюр, что вызвало у аборигена непроизвольный спазм. Он дернулся, рванул деньги и попробовал подняться. Пришлось придержать его за штанину.

– Стоять!

– Чего?! Говорю же, в долг! Отдам.

– Спрашиваю, еще раз – ты здесь давно живешь?!

– Давно-давно. Всю жизнь живу! Чего тебе надо?

– Здесь, – Макс кивнул на магазин, – раньше дом стоял.

– Ну, стоял и что?!

– А люди? Здесь жили люди, где они?!

– Карпыч что-ли?!

Макс торжествующе улыбнулся. Это было кое-что. Алкаш помнил имя, а, может, и знал, где теперь искать его обладателя.

– Ну да! Карпыч! Где он сейчас?

– Так он это.… Того…, – мужчина запнулся и почесал немытую голову. – Ну, того…

Макс напрягся – неужели умер?! Человек, которого он боялся также сильно, как и ненавидел, мог перехитрить его. Просто закончив свои мерзкие дни. Нет-нет, для него это слишком легко – взять и умереть.

– Чего того?!

– Не живет он больше здесь. Он на свалке, в землянке живет. Только это еще зимой было. Сейчас, может, уже и помер. Совсем плохой был.

Макс выдохнул.

– А свалка где?

– Вон там! – Алкаш махнул в сторону. – Холм видишь?

– Ну?!

– Вот за ним сразу и начинается. А там любого спроси, все его знают.

То, что жизнь властителей подземелья могла измениться, Макс предполагал. Но не думал, что так кардинально. Если Карпыч переехал на свалку, значит, для него настали не самые лучшие времена. Хотя, собственно, что здесь удивительного?! Жизнь непредсказуема во всех своих проявлениях, и Карпыч просто стал очередной ее жертвой. Так же, как много лет назад жертвами были они – маленькие пленники его подвала. Времена изменились и, роли тоже. Впрочем, до конца уверенности в этом не было. Но посетить свалку нужно было бы хотя бы из интереса. А впрочем, и еще по одной, более важной причине….

В магазине Макс купил литровую бутылку водки, палку копченой колбасы и батон. Поразмыслив, пакет с соком. В гости с пустыми руками идти было не с руки.

По пути Макс собирал в единое путавшиеся мысли. «Несомненно, Карпыч знает о приюте, если не все, то – многое. Значит, надо уговорить его рассказать это мне. Кто придумал, кто осуществил, кто получал дивиденды. Хозяин?! Может – да, а, может, и нет. Был ли Хозяин истинным хозяином?! Вопрос с подтекстом. Мальчик Максим Хозяина и не знал. Он просто думал, что этот человек – администратор, бухгалтер или менеджер. Да и сейчас ясности не больше. Кто же этот человек?! Движущая сила, маховик адского механизма или винтик, шестеренка? Он мог быть просто последним, кого пацаны видели в той цепочке. Хотя, пока все указывает на то, что он был первым. Карпыч и должен это прояснить. Не по-хорошему, так….» Каким образом разговорить усача – Макс пока не знал. Но действовать нахрапом было чревато. Конечно, теперь Макс был сильнее, но что даст это превосходство?! Может – все, а может – и ничего. Хитрость, изворотливость и только потом – сила. Поиграть в добряка, а уж потом, как пойдет – может, и по заслугам воздать. Решение придет само собой.

До указанного холма он добирался почти час. Странно, но из детства свалку он не помнил. Не иначе, гигантская помойка выросла после. Словно вулкан, она испускала многочисленные струйки дыма, соединявшиеся в один гигантский серый хвост. Макс поморщился, помимо дыма хвост испускал смердящую вонь. Но выбора не было – нужно было идти. Уже издали стало ясно, что свалка вполне обитаема. Причудливый, смердящий мегаполис, населенный крысами, чайками и людьми. Пищи здесь хватало на всех. И, вряд ли люди, стояли на верху этой пищевой цепочки. Словно подтверждая эти сомнения, первые из них встретились Максу еще у подножия. Двуногие черви – они копошились в дымящейся массе и иногда обменивались хриплыми криками. Разобрать слова было сложно. Будто это был другой язык – краткий, состоящий из междометий и нецензурщины. Макс всмотрелся. В рваных куртках, пальто или даже шинелях, с длинными, как у животных, волосами, бродяги больше походили на мутантов. Гнилые зубы, распухшие конечности, фиолетовые круги под глазами – как среди них отыскать Карпыча, он не представлял. Впрочем, мутанты должны были его знать.

– Э, мужик! – Макс обратился к крайнему. Бродяга вздрогнул, обернулся и с опаской посмотрел на него. Парень был чужой: чистый, опрятный, сытый – такие с добром не приходят.

– Мужик, ты Карпыча, случайно, не знаешь?

Бродяга на секунду задумался.

– Лысый что-ли такой?!

– Ну да. С усами еще.

– Вон, – мутант ткнул распухшим пальцем в сторону. – Поднимешься и увидишь. Хибара у него… из этих… как их… ну, этих… ящиков. Банановых. Там и живет.

– Понял. Спасибо.

Банановую хибару долго искать не пришлось. Макс пошел в заданным направлении, и уже вскоре на склоне мусорного отвала увидел некое подобие жилища. Из чего оно было возведено, определить сразу не представлялось возможным. Но сверху, действительно, как и сказал бомж, строение было покрыто картоном с нарисованными бананами. Макс осторожно приблизился к входу. Только сейчас стало заметно, что строение – землянка, врытая по колено в мусор. Сверху, она была покрыта картонными ящиками, а по бокам обита досками и листами фанеры. Вход в жилище преграждал брезентовый полог.

В нерешительности – входить или нет, Макс остановился. «А, если, меня неправильно поймут – что сказать-то?! Привет, Карпыч, это – я! Хе-хе. Вряд ли он помнит. А, может, так и лучше. Хотя… Ладно, была не была».

Стукнуть в брезент было непросто, а входить без стука – невежливо. Впрочем, вежливость на помойке была не в чести. Макс набрал в легкие воздуха и решительно откинул полог. В хибаре было темно, а уличный свет отодвигал темноту не больше метра. Что находилось внутри, было неизвестно. Так и не решившись сделать шаг, Макс крикнул в темноту: «Эй, есть кто?!» Ожидание, что куча видимого тряпья зашевелится и превратится в человека, не оправдалось. Тряпье лежало неподвижно. Щелкнув зажигалкой, Макс все-таки шагнул внутрь. Слабое пламя озаряло пространство вокруг себя и не более. Вздохнув, гость поморщился. Запашок в жилище был еще тот: кислый, прогорклый запах нечистот. Через пару шагов пламя позволило разглядеть лежанку с засохшими кусками хлеба и пустой бутылкой. Вперемешку попадались окурки, консервные банки и какие-то тряпки. Одушевленных предметов не было. Пригибаясь под сводами, Макс уже собрался выйти наружу, как брезентовый полог сам собой отвернулся, и снаружи на него что-то полетело. Удар, несомненно, достиг бы цели, если бы не высота проема. С глухим стуком дубина врезалась в крышу и, едва не проломив ее, отскочила назад. Адреналин сразу хлынул в кровь, а мышцы мгновенно затвердели.

С улицы донесся рванный хрип.

– Тварь! Ты что сюда забрался? Козел дранный, выходи быстро!

«Все-таки без предупреждения – входить не стоило!» Ноги в старых калошах, грязные штаны, распахнутые полы куртки – все, что он мог видеть. Макс ждал, что существо с дубиной попытается повторить попытку. Но там, похоже, тоже выжидали.

– Что притих? Вылазь!

Макс помедлил. Получать по шее без шанса быть выслушанным – та еще перспектива.

– Съебался отсюда, урод! – С силой, больше для эффекта, нежели эффективности Макс пнул по брезенту и резко выскочил на улицу. Низкорослое, со спутанными волосами существо, ощерив беззубый рот, держало дубину наготове.

– Ты чего полез сюда?! Зажигалкой туда-сюда, спалить нас хотел?! – На свету существо отдаленно напоминало женщину. – Хрен тебе! Я тебя за этот дом сама урою!

– Ты что, звезданулась?!

– Так и передай своим, что мы никуда отсюда не денемся! Никуда! Мы здесь останемся, хоть бульдозерами давите, хоть заживо жгите! Насмерть стоять будем! Понятно вам?!

В порыве запала бродяжка еще раз махнула палкой, но теперь так – не сильно, а больше для острастки. Макс перехватил ее на лету и резко дернул на себя. Рывок вкупе с силой земного притяжения оторвал бродяжку от земли и, та полетела вниз. От неожиданности или страха, она покатилась прочь и громко завопила: «А-а-а! Помогите – убивают!». Несмотря на шум бульдозеров, крик сразу же услышали. Копошившиеся дотоле люди прекратили свое занятие и уставились на кричавшую рядом с Максом бродяжку. От толпы отделился сгорбленный, бородатый, в лыжной шапочке бродяга и, с трудом передвигая ноги, направился в их сторону. Ничего хорошего его визит не сулил.

– Ты зачем женщину обижаешь?

Бродяга говорил почти шепотом. По крайней мере, Максу так показалось. Сиплый голос больше походил на трение шершавых досок – неразборчивый и отталкивающий. Зубов у мужчины не было, а растрескавшиеся губы едва угадывались под грязной бородой. Он смотрел на Макса: карие, с красными прожилками, глаза.

– Карпыч?!

Бродяга вздрогнул, но промолчал. Уже громче чужак повторил.

– Карпыч, ты что, меня не узнаешь?!

На морщинистом лице появился вопрос: «Кто это? Откуда он знает меня? Я его не помню».

– Чего-то не признаю, – Карпыч пожал плечами.

– В натуре! Вот ты даешь! Совсем башка у тебя, видать, варить перестала?! Своих и не узнаешь.

Карпыч осторожно улыбнулся. Парень, похоже, и вправду его знал. Да и базар у него был, как у своего. Только чистенький вид как-то не вписывался в его речь.

– Карпыч, хрен ли, ты стоишь?! – Притихшая было, бродяжка дала о себе знать. – Врежь ему! Он землянку нашу спалить хотел, зажигалкой там туда-сюда. А ты лыбишься! – Женщина отползла за ноги Карпыча и теперь тявкала, как моська, из-за укрытия.

– Да погоди ты! – Карпыч легко пнул ее. – Не видишь, знакомые мы.

Макс тоже улыбнулся.

– Да это ж – я! Максим! Максик! Ты, что – все забыл?! Забыл, как меня по адресам возил?! В аэропорт, к американцу?

Карпыч бессильно улыбнулся, медленно развел заскорузлыми руками и отрицательно покачал головой.

– Что-то не припоминаю. Давно это было.

Макс все понял. В этом «не припоминаю» правды было больше, если бы тот просто сказал «нет, не помню». Карпыч, действительно, не помнил его. Да и кем Макс был для него?! Один из десятков, ничем не примечательный раб, бесправный житель подземелья. Вряд ли кем-то большим. Помнить пацанов, чьи судьбы он ломал тогда еще могучими руками, Карпыч был не обязан. Он и не помнил. Сейчас эти руки, красные и распухшие, тряслись мелкой дрожью и были покрыты язвами. Да и сам Карпыч выглядел не лучше. Объемное пузо его куда-то исчезло, будто выгнулось в обратную сторону. Плечи, выпирая костьми, казались прямоугольными. А золотые зубы, некогда блестевшие в самодовольной улыбке, исчезли в небытие, будто провалились внутрь. Перед Максом стояло бледное подобие прежнего Карпыча – Цербера, державшего в напряжении всех жителей подземного царства. Время не пощадило его.

– Ты что, его знаешь?! – Бродяжка удивленно переводила взгляд с Карпыча на Макса.

– Конечно. Он же раньше меня по всей Москве катал. Да, Карпыч?

Карпыч молчал. Обрывки воспоминаний пытались достигнуть поверхности, но прорваться сквозь толстую корку лишений никак не могли.

– Угу! – Карпыч решил не противиться: раз парень говорит, наверное, и впрямь знает.

– Да-а! Вижу не угу, а ни хрена ты не помнишь! Я тебе тут для оживления памяти кое-что принес. Так что – накрывай стол.

Макс вытащил из пакета бутылку и засветил ее прозрачное брюхо. Реакция соответствовала ожиданиям. Глаза у Карпыча заблестели, а появившееся беспокойство переросло в звуковые колебания.

– Хм. Дык, это … конечно. Мы завсегда рады. Заходи. Только у нас не прибрано, тут.

– Да ничего. Перетерплю как-нибудь.

– Мань, приберись там по-быстрому. Видишь, человек пришел, надо уважить.

– Так он бы сразу сказал, что в гости. А то пришел и давай с зажигалкой рыскать. Откуда ж я знала? – Женщине стало неловко, что она едва не прибила гостя. – Чего, сразу что-ли сказать не мог?! А то – зажигалка, зажигалка!

* * *

В хибаре Карпыча был даже свет. Конечно, не электрический – откуда ж ему взяться в горах вонючего мусора, но все-таки – свет. Старая керосиновая лампа под потолком – тускло и убого, но куда лучше непролазных потемок. Макс уселся на пластиковый ящик и принялся доставать продукты: колбасу, водку, батон. Настороженная реакция хозяев говорила сама за себя: продукты для них были роскошью.

– Можно?! – Карпыч робко кивнул на, порезанную Максом, колбасу.

– Конечно. Для этого и принес.

Ухватив колбасную шкурку, бродяга поднес ее к носу. Запах пьянил, щекотал ноздри и напоминал о другой, человеческой и, как ни горько это было осознавать, навсегда ушедшей жизни. Жизни, где он был человеком, а не жалким червем, ползавшим в горах мусора. Воспоминания, навеянные колбасным ароматом, кололи мозг и давили на психику. Теперь, чтобы остудить эту боль – Карпычу нужно было выпить, плеснуть в себя привычную дозу и скрыться в хмельном угаре от ужаса повседневной реальности.

– Мань, стаканы давай. Только поживее.

Как гостю, Максу дали граненый, с немного отбившимся горлышком, стакан. Карпыч и его подруга довольствовались пластиковыми, одноразовыми. Хотя, судя по виду, количество их использований многократно превысило лимит. Говорить тосты бомжи считали лишним. Как только Макс разлил водку, грязные руки Мани потянули стакан ко рту, но Карпыч, хоть и жаждал водки не меньше ее, решил не падать в глазах визитера.

– Дура, подожди! Человек, может, сказать что-то хочет, а ты сразу тянешь.

Говорить Макс не хотел, но после такого предисловия не сказать уже было нельзя. Налив себе полстакана, он поднял его над столом и коротко отрезал: «За встречу». Бомжи согласно кивнули.

Вылив водку в рот, Маня зажмурилась, втянула в себя воздух и с придыханьем прошептала: «Хорошо пошла». Карпыч напротив, недоуменно опустив стаканчик, посмотрел на его дно: «Что-то слабовата. Разучились делать что-ли?!» Но слабоватая водка дала о себе знать уже через полчаса. Осилив три розлива, Маня встала в уборную, но поскользнувшись у входа, упала навзничь и, раскидав короткие ноги в калошах, вставать более не хотела. Карпыч нагнулся над ней и потормошил за плечи.

– Мань, ты чего?!

Что-то буркнув, бродяжка оттолкнула сожителя рукой и закрыла глаза. Пришлось отпустить ее, отчего она опять повалилась на пол.

– А! Ну, ее! К завтрему очухается. Давай еще.

Пить Макс больше не хотел. Но шибанув по мозгам, водка, как стружку, сняла скованность и позволила общаться на равных – на языке дна. И для продолжения диалога нужно было пить еще.

– Карпыч! Ты чего, ети твою мать, реально меня не помнишь?!

– Вот те – крест!

– Да ну, бля. Не помнишь, как по клиентам возил?!

– Ну, что-то помню. Но тебя, чего-то не припоминаю.

Макс недобро улыбнулся: «Вот чертила. Ничего. Освежим тебе память».

– Слушай, а Туфтяя ты помнишь?!

– Туфтяя?! Это, который нам картошку возил?

– Ну, и пацанов заодно.

– Так он уж покойник давно.

– Как?

– А вот так. Подрезали Туфтяя.

– И давно?

– А я помню?! Года три-четыре назад. А, может, десять. Хрен его разберет. – Карпыч вставил в рот сигарету и закурил. – Я, почему это запомнил? Хозяин тогда злой был, орал на меня, почему он жратву пацанам не везет. Я на базу. Там и узнал, что Туфтяя ножичком почикали. Его менты так и нашли: в каблучке за баранкой сидел, а в боку – пика. Бедолага остыл уже.

– Да, дела. Ну, а ты-то?! Ты-то, как здесь оказался?

Карпыч опустил голову, вздохнул и вдруг скорчился в плаксивой гримасе. Так и не ответив, он закрыл лицо ладонями, будто прячась за ними, и несколько секунд сидел, не шелохнувшись. Гость кашлянул. Бродяга оторвал ладони и посмотрел скорбным взглядом. Взглядом человека, в одночасье потерявшим все.

– Как оказался?! А вот так! Поимели меня, почти как вас – щенков. А потом – на помойку!

Макс цинично ухмыльнулся: «Про щенков, это ты зря». Но прерывать порыв пьяного откровения было рано.

– Погоди, уволили что-ли тебя?

Вопроса Карпыч не слышал – начав играть роль, прерываться он был не намерен.

– Шесть лет уже в этом дурдоме. Вон с Маней, – грязный палец ткнул в сторону пьяной подруги, – с утра насобираем бутылок и в скупку. Или металла, если повезет. А вечером хлебнешь ее родимую, и забываешься. Только так и выживаем.

– А чего случилось-то?! У тебя ж дом был, хозяйство?!

– Был! – Карпыч втянул дым и зажмурился. – Что ты думаешь, я сам, по доброй воле сюда переехал?! Дом мой какая-то сука подожгла! Ночью! Два месяца по больницам кочевал, одной ногой на том свете! Еле выкарабкался. Да только из одного казенного дома чуть в другой не попал.

– Что так?

– А вот так! Я ведь не один погорел. В доме… пять пацанов было. Сечешь?!

– Ну?!

– Вот они-то и сгорели! Живьем! Их сразу-то не нашли, а потом, когда головешки стали разбирать, там кости обгоревшие и вылезли. Я только в сознанку пришел, а у меня в палате уже следак сидит. Что за пацаны? Откуда? Я еще не пойму – на каком свете нахожусь, а тут мне такие вопросы. В общем, тогда я сказать ничего не смог, а потом меня Хозяин навестил. Сказал, чтобы я ментам говорил, что ничего не помню. В общем, отмазал. Устроил все так, будто левые беспризорники залезли в дом и подожгли. Херня, конечно, полная. Только кому оно надо – разбираться-то? Замяли дело.

– Дорого встало?

– Не знаю, без меня все решили.

– А потом?

– Что потом?! Вышел я из больнички, – Карпыч вздохнул и вытер слезу, – и все! Амба полная! Не поверишь, никого. Ни дома, ни Марка, ни Хозяина! Ни одна сука не встретила, не помогла. Мне ж инвалидность дали, второй группы. Я ноги еле передвигал. Вышел, сразу на вокзал, на электричку. Приехал, а там одни головешки.

Теперь Карпыч переигрывал. Скривив губы, почти рыдал. Еще немного и, фонтан горьких слез мог затопить грязный пол хибары.

– Карпыч, а ты того… не пиздишь мне тут?! – Гость вытащил из пачки сигарету. – Что-то не верится, что тебя так вот – одного, на произвол судьбы.

– Ты что, молокосос, не веришь?! – От возмущения, Карпыч даже привстал. Глаза его налились кровью, а пальцы непроизвольно сжались. – Не веришь, да? Думаешь, я сам все похерил?! И потом сюда?!

– Сядь! – Взгляда Макс не отвел. – На Маню свою орать будешь! Если даже и так, сам-то не пробовал их найти?

Отповедь подействовала отрезвляюще. Старик сник, сел и, кивнув на пачку, тихо спросил:

– Можно?

– Бери.

Он взял, торчавшую сигарету и бережно вставил ее в рот. Закурил и уставился в пол.

– Так что – не нашел?

– Долгая история.

– А ты начни.

– Искал я концы. Искал. Даже на прием к этому козлу Альберту хотел попасть. Только ни хрена не вышло!

– Видел я его недавно.

– Вилы ему в бок! Что толку?! До него не добраться, да и кто я ему?! – Карпыч досадливо махнул рукой. – Столько лет прошло.

Бродяга опять готов был разрыдаться. Втянул дым, шмыгнул носом и посмотрел назад.

– А, ведь, я … Я и сейчас их всех могу уделать!

Бомж вытер слезы и презрительно ухмыльнулся.

– Да ну! Никак вилы наточил?

– Смеешься? Смеешься, дурак, а не знаешь, что Карпыч за базар свой отвечает.

– И что же ты можешь?!

– Сейчас покажу.

Пошатываясь, Карпыч прошел в угол хибары и нагнулся к куче сваленной ветоши. Тряпки полетели в разные стороны и, вскоре Макс увидел серо-желтую поверхность старой тумбочки. Он уже был готов к тому, что Карпыч вытащит из нее никак не меньше гранатомета, но бродяга достал только коробку. Обыкновенную жестяную коробку из-под печенья.

– Вот, смотри!

Загремев тонкой жестью, коробка приземлилась прямо перед Максом.

– Что это?!

– А ты открой и увидишь. – Карпыч выглядел довольным.

Открывать ее самому Максу не хотелось. В коробке, действительно, мог быть сюрприз. Приятный или нет – было неизвестно.

– Ты сам лучше.

– Да не боись, не взорвется.

Карпыч осклабился и, не дождавшись гостя, взял коробку. Откинув жестяную крышку, он запустил внутрь пятерню и вытащил фотографии. Черно-белые, неаккуратной стопкой они полетели на стол.

На верхнем снимке Макс увидел Ленчика. Сжатые детские пальцы, выпирающие ребра, ягодицы. Сверху мужской торс. Лицо Ленчика искажала гримаса. Боли или отчаянья, понять было сложно.

– Узнаешь?!

– Откуда это у тебя?

Карпыч торжествующе улыбался.

– Узнаешь или нет?

– Ленчик. Из второй спальни – Макс взял в руки несколько снимков. – Так откуда?

– Оттуда! Ты смотри, смотри, может, и себя найдешь. А то все – хиханьки-хаханьки.

Макс медленно перебирал снимки. На всех фотографиях было двое – мужчина и мальчик. Хотя нет – иногда попадалось два мальчика. Кого-то из них он помнил, кого-то никогда не видел, но сомнений в их принадлежности к касте подвальных рабов не было никаких. Все снимки были сделаны в подвале.

– Я спрашиваю, где ты это взял?

– Где взял – где взял?! – Карпыч наливал в стакан водку. – У себя! На пепелище нашел, под головешками. Все сгорело, а они уцелели. В коробке лежали, родненькие.

– Я спрашиваю, откуда они вообще могли появиться?

– А ты сам подумай.

– Не знаю.

– Не знаешь – а я тебе скажу. В комнате, где вы с клиентами оставались, Хозяин камеру спрятал. Вернее, он приказал, а я спрятал. У него и видео там имелось. Только пленки, наверное, погорели, а вот фотки уцелели. Все снималось. Все! – Карпыч торжествующе выставил указательный палец. – Поэтому, у него и связи везде были – если что, клиента этими карточками на кукан! А люди там, сам понимаешь, птицы высокого полета были. Да видать, последний раз не на того напал.

Макс швырнул снимки обратно. На фотографиях его не было, но вглядываться в страдания себе подобных было выше сил. Пуская табачный дым, Карпыч щурился и улыбался. Это был его час. Макс опустил взгляд. Пьяная самодовольная рожа вызывала раздражение. Даже больше – дикую ненависть. Подогретая водкой, сейчас она легко могла выплеснуться через край, но… Макс глубоко вздохнул: «Спокойно. Карпыч еще не сказал главного».

– Что, не нравятся карточки-то?! – Старик рассмеялся. Пунцово-красный, он приподнялся над столом и крикнул Максу в лицо. – Вот и мне не нравится, что я тут, как скотина, загибаюсь, а они – суки жируют!

От бомжа сейчас в нем была только внешность. Внутренне преобразившись, Карпыч чувствовал в себе силу и уверенность. Он самодовольно смотрел на гостя, курил и ждал его реакции.

– Что же ты думаешь – им понравится?! – Карпыч поднял к верху глаза. – Нет, сукины дети, и вам не понравится! Это ж бомба! Компромат! Карпыч для них кто?! Дерьмо?! Хорошо, пусть Карпыч – дерьмо! Только об одном забыли, господа хорошие. Если вы человека в дерьмо окунули, так он и вас им вымажет. Будьте уверены! Всех – с головы до ног! Журналюгам только свистни, с руками эти фотки оторвут.

«Или с головой, – мысленно добавил Макс. – Но я, пожалуй, буду первым!»