Текст книги "Царь-дедушка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Вне всякого сомнения. – командир Блистательных чуть улыбнулся и отвесил легкий поклон в мою сторону.

– Ну все, все, ступай уже. – замахал я на него руками. – Не давай повода для беспокойства всяким там разным – сбегут еще, лови их потом по всей стране.

Едва князь вышел из кабинета, как в помещении нарисовался Тумил. Выглядел мальчик уже слегка утомленным и морально взъерошенным.

– Что у нас там? – спросил я, наливая себе в кубок вина и, дабы в голову не ударило, разбавляя его водой. – Пить хочешь?

– Не, величество, спасибо. – помотал головой парень. – У нас там все еще толпа.

– Требуют доступа к царскому телу? – я усмехнулся и, сделав маленький глоточек, направился обратно к своему креслу.

– Навроде того. – кивнул почетный член гильдии бычьих плясунов Тампуранка. – И челобитных уже во-от такенная стопка.

Тумил чисто рыбацким жестом продемонстрировал мне будущий объем бумажной работы.

Ну что сказать? «Обрадовал» не по-детски.

– Ну ты скажи собравшимся, что царь-де сегодня будет держать экзамен у кандидатов в Блистательные и всех желающих на это действо посмотреть приглашает. – ох уж мне эти проявления верноподданнических чувств, ох уж мне эти подхалимы-лизоблюды... – А по делу в приемной есть кто?

– Ага. – кивнул мой стремянной. – Морской воевода и хефе-башкент. У каждого здоровенный тубус со свитками.

– Так-так... – я сделал еще глоток (в глотке от болтовни пересохло) и побарабанил пальцами по столешнице.

И кого первым принять? По статусу они примерно равны, по верности... Ну, Михил был готов, буде что, вести своих морячков мне на выручку, пробиваясь с боями через город. С другой стороны, Штарпен из Когтистых Свиней тоже прогиб знатный обозначил, а я сделал вид, что вроде бы как поверил... За Морским воеводой верность, за столичным градоначальником – происхождение и связи. Принять первым одного, умалить в глазах окружающих другого (и, что много важнее – в его собственных тоже). Однако, дилемма.

– Они давно ждут?

– Ну едва Латмур Железная Рука к тебе, величество, вошел, так и они появились. А вот кто первый, это я, прости, не углядел. – похоже, что парень прекрасно понимает мое нынешнее затруднение.

Да что Тумил? Сейчас поди весь дворец гадает, кому я явлю большую милость!

А я вот возьму – да не явлю.

– Значит так. – распорядился я. – Сейчас выйдешь, объяви князю Штарпену мое неудовольствие за то, что прибыл так поздно. Он мне нужен был тогда, когда здесь был Зулик Тимариани. Громко так объяви, дабы все слыхали. И быстренько загоняй ко мне, покуда царское величество не разгневалось. Сможешь напустить жути?

Мальчик усмехнулся.

– Сделаем.

Как мой стремянной стращал хефе-башкента я не знаю, но полминуты спустя тот вошел в кабинет на подгибающихся ногах, бледный и с трясущимися губами. Зрелище, доложу вам... Два прыгающих вареника себе представляете?

– Что же ты, дорогой князь, так задержался? – с мягкой укоризной произнес я. – У нас тут дело государственной важности, а тебя нет.

– Ва-ва-ва-ваше величество... – вареники запрыгали еще сильнее и начали издавать явственные звуки шлепков от соприкосновения, а ножки этого студня, казалось, сейчас подкосятся окончательно.

Какой актер, какой матерый талантище!

– Ты присаживайся давай. – я указал хефе-башкенту на кресло. – С моим шейным хондрозом голову задирать как-то, знаешь...

Толстяк шлепнулся на указанное место и выронил из рук тубус, покатившийся по столу и свалившийся на пол с противоположной стороны.

Он что же, действительно меня боится, а не притворяется что ли?

– Тут такое, понимаешь ли, дело, уважаемый. Приходил Главный министр, говорит – надобно царскую милость проявить в честь воцарения, простить осужденных преступников. А я вот подумал, чего бы это я буду милость проявлять ко всякой сволочи, когда ею можно оделить моих верных подданных? Ты вот как считаешь, прав я?

Наместник столицы активно затряс головой. Согласен, значит.

– Я знал, что уж кто-кто, а ты меня поймешь! Идея, голубь мой, такая: нехай завтра и послезавтра, в честь моего восшествия на престол, одеон, ипподром и бани будут доступны всем жителям и гостям Аарты бесплатно.

– Совсем-совсем бесплатно? – вяло поинтересовался понявший, что прямо сейчас казнить не будут и потихоньку приходящий в себя хефе-башкент.

– Абсолютно. – кивнул я. – Так-то разная деревенщина, что привозит в столицу продовольствие и товары на ярмарку, редко себе может позволить посетить центры средоточия культуры, каждую четвертушку бисти экономят, а тут экий будет повод. Воодушевятся посещением, и промеж своих, в деревне, будут хвастать. Ну и меня славить, конечно. Ведь будут?

– Будут. – кивнул Штарпен. – Крестьяне – будут.

И уже другим, опасливым, тоном добавил:

– А вот актеры, банщики и колесничие, боюсь, не очень.

– Они-то отчего? – я вскинул брови.

– Так ведь им, ваше величество, бесплатно придется работать. – еще более несмело отозвался столичный городничий.

– Да кто тебе, князь, такую глупость-то сказал? – надеюсь изобразить радушную улыбку мне удалось по максимуму. – Это вход бесплатный, а работу оплатить, разумеется, надо. Причем по высшему разряду. Они же у нас все идут как работники градоправления Аарты? Вот ты и озаботься. Найдутся на это дело деньги в городской казне?

– Найдутся, государь. – безрадостно ответил Штарпен из Когтистых Свиней.

– Ну и хорошо. – кивнул я. – Глашатаев только по столице сегодня разослать не забудь, чтобы, значит, довели до всех новость. У нас в одеоне на завтра что запланировано?

– Днем нравоучительная комедия «Скупой козопас», а вечером трагедия...

– Вот давай лучше поменяем. – перебил хефе-башкента я. – Трагедию днем, а вечерком, на комедию, я с семьей пожалую. Царская-то ложа не обвалилась еще?

– Как можно, государь?!! – князь всплеснул руками. – В лучшем виде подготовим.

– Вот и замечательно. Отдохну культурно после трудового дня, да и царевны поди будут рады развлечению. Ты к нам тоже в ложе присоединяйся, пущай наследники со столичным головою познакомятся получше. – пока его собственная голова еще на месте. – Оно полезно. А ты так-то по какой причине пришел? Принес, гляжу, чего-то.

Я кивнул в сторону валяющегося на полу и позабытого Штарпеном тубуса.

Хефе-башкент охнул, вскочил (как это у жирдяя вообще получается, так вскакивать?), и засеменил, огибая стол, к своей потере.

– Так ваше величество изволили же давеча интересоваться строительством нового, большего одеона.

– Изволил. – согласился я, глядя как князь пытается согнуться и поднять с пола тубус.

Ничего, конечно, у него не получилось – пришлось на одно колено опускаться. Чуть на бок при этом не завалился, фигов дирижабль.

– Ну... Уф. Вот. Перед вчерашним празднеством подвели итоги. Отобрали четыре наилучших проекта. – Штарпен начал разворачивать на столе пергаментные свитки с эскизами и чертежами. – Я взял на себя дерзость явиться, дабы просить один из них высочайше утвердить.

А неплохо в Ашшории архитектурное дело поставлено. Планы, примерно как в моем родном мире, того же приблизительно качества и детализации, даже цветные эскизы фасадов имеются. И какой из них выбирать? Смотрятся все весьма прилично, ни один на другой вовсе ничем не похож, а какие строения понравятся моим подданным, так это вообще тайна великая.

Хотя, читал я в той еще жизни одну книжку интересную, про Томского губернатора. Тому тоже надо было выбирать из проектов, правда не театров, а вокзалов, так он на этом умудрился еще и денег приподнять.[iv] А я что, хуже тамошнего Лерхе?

– Утвердить, конечно, можно. – кивнул я. – Но давай-ка мы с тобой, князь, на этих проектах лучше заработаем.

– Не смею возражать, ваше величество. – оживился столичный градоправитель. – А каким образом?

– Ну, как ты понимаешь, новый одеон нужен не столько мне или тебе, сколько самим горожанам, потому как в старый все желающие уже не всегда помещаются, верно?

– Истинно так. – согласился князь.

– Наверное будет вполне логично, если и внешний вид для одеона выберут те, кто его посещает, не так ли?

– Ну так-то оно, конечно, так, а только как? – интересно, хефе-башкент мастер-класс у Черномырдина с Кличко не брал?

– Очень просто. – я взял рисунок, изображающий фасад проектируемого театра и помахал им в воздухе. – Вешаем у входа в одеон все четыре проекта, нумеруем, рядом ставим четыре больших ящика с теми же номерами и часового. Глашатаи по городу объявляют, что я разрешаю жителям самим избрать проект путем свободного голосования. Жители возрадуются?

– Они-то да, а не много ли им воли, государь? В таком-то важном вопросе на мнение всякой голытьбы полагаться... – позволил себе усомниться в царской идее Штарпен.

– Вот в том-то и суть! – воскликнул я. – Каждый, кто пожелает отдать свой голос за понравившийся проект должен бросить в номерной ящик любую, пусть даже самую малую монетку. А в каком ящике больше денег наберется, того проекта и победа. Деньги с тобой поделим пополам. Ну, в смысле, часть в царскую казну, часть в столичную.

– Ге-ни-аль-но! – выдохнул хефе-башкент.

– Вот и мне кажется, что это неплохая идея. – я усмехнулся. – А думал ли ты по поводу корреры?

– Да, государь, но... – князь замялся. – В Аарте на нее смотрителя и плясунов взять негде, разве что из Запоолья приглашать. Только промеж мною и князем Хурамом давняя нелюбовь.

– Ну этой твоей беде помочь, думается, легко. Тумил!

Миг, и мальчик показался на пороге.

– Да, ваше величество?

– Зайди и дверь прикрой. – распорядился я. – Скажи, отец твой, он, если его пригласить в смотрители столичной корреры, согласится приехать? С соответствующим, разумеется, жалованием и чиновничьим рангом.

– Так согласиться-то он, может, и согласится, только нету же той корреры. – пожал плечами парень.

– Потому и нету, что некому пляски с быками организовать. – я повернулся к Штарпену. – Отпиши князю Камилу из Старой Башни, мой стремянной тебе поможет.

– Как прикажете, повелитель. – вздохнул хефе-башкент.

Видать понимает, что под приглядом старого плясуна со стройки много не уворуешь, а вот потратиться придется изрядно. Однако, я кажется дал понять, что аудиенция закончена – чего князь не сваливает?

– Еще какое-то дело есть? – ласково поинтересовался я.

– Увы, государь. – Штарпен понурился. – По всем делам об оскорблении величества был указ докладывать лично царю, что я с сокрушенным сердцем и делаю.

– Ну докладывай. – ничего себе, взойти на престол не успел, а меня уже кто-то хает.

– Золотых дел мастер, Курфин Жук, во время ночного празднования в честь коронации, упился до изумления и начал ругаться самыми похабными словами на всех, кто с ним в корчме сидел. Хозяин заведения его устыдить хотел, говорил, что негоже де в день восшествия на престол царя такие словеса употреблять, а оный Жук заявил, что на царя он плевать хотел.

– Ай-я-яй. – я с усмешкой покачал головой. – И где же он нынче есть, Жук этот?

– В городской тюрьме, государь. В полдень его будут судить на городской площади и приговорят к повешению.

– А мастер-то он хороший?

– Один из лучших в Аарте. – заверил меня хефе-башкент. – Он ведь не со зла, повелитель, а по дури пьяной. Может ему того?.. Откупиться дать?

– Царская честь, голубчик мой, не продается. – я покачал головой. – Так что извини, пусть судят его по закону.

Обломавшийся в надежде сорвать со златокузнеца денежную благодарность столичный начальник ушел, и Тумил с хитрым прищуром поглядел на меня.

– Признавайся, величество, чего такого удумал? – требовательно вопросил он.

– Да ничего особенного. Сейчас запустишь ко мне Михила, всех прочих разгонишь из приемной, и в суд указ отнесешь.

Я вынул из стола свиток чистого пергамента, аккуратно расстелил его на столе и написал:

Я, Лисапет из Ежиного Гнезда, царь Ашшории, повелеваю объявить златокузнецу Курфину Жуку, что я на него тоже плюю, да и отпустить его после этого домой с миром.

Дата. Подпись. Печать.

Тумил прочел написанное и хрюкнул.

– Величество, про тебя будут легенды рассказывать! –восторженно заявил он.

– Надеюсь что не такие, как про Громолета. – ответил я. – Давай, зови Морского воеводу.

Михил из Гаги явился не только с тубусом, но и неся подмышкой некий довольно крупный ларчик. Прямо скажем, для табакерки великоватый и для апоплексического удара избыточный.

– Это рундук что ли твой? – полюбопытствовал я. – Если так, то живешь ты скромно. Маловат.

– Так ведь я родом из руллин, государь. – ухмыльнулся главком ВМС. – Нам пристала благородная умеренность.

– Намекаешь, что жалование надо урезать? – хохотнул я. – Ладно, присаживайся, скромняга, рассказывай с чем пожаловал. Деньги на строительство кораблей просить станешь?

– Стану. – спокойно подтвердил Морской воевода, водружая ларец на стол. – Потому как у вашего величества флота нет.

– Да тут куда ни ткнись, нигде нихрена нет. – вздохнул я. – И денег скоро не будет тоже.

– Вот я и поспешаю, покуда не кончились. – улыбнулся князь Михил. – Потому что с двумя десятками лузорий мы перед скарпийцами и их асинскими хозяевами попросту беспомощны, а все, на что способен ашшорский флот, это контрабандистов гонять. Будь у нас тут пираты частыми гостями, и их бы не одолели.

– Ну и чего желаешь строить? Монеры или сразу пентекоры? – вроде бы как и те, и другие ему были обещаны, а уклоняться от исполнения обещаний мне пока чревато...

Но, блин, до чего ж денег жалко! Ведь ежу понятно (особенно крылатому),что какие-то серьезные силы мы быстро создать не сможем, а усиление нашего флота может иметь непредсказуемые политические последствия. Статус-кво в Усталом море сложился еще при дедушке Лисапета, и нарушение его в одностороннем порядке запросто может быть воспринято как посягательство на гегемонию Скарпии в регионе. Да и рулиннои не обрадуются.

И если соседи примут превентивные меры против усиления Ашшории на море, то защищать побережье будет нечем – в каждый рыбацкий поселок по сотне витязей не посадишь.

Понимает ли это Морской воевода? Должен бы, иначе грош ему цена. А Каген дураков к себе не приближал... до смерти сына.

– Ни те, ни другие. Нам на весомое количество боевых кораблей матросов не хватит, а учить их долго. – ответил Михил. – Гребцов тоже надо, но их гораздо быстрее, а вот кормчих и марсовых...

Командующий флотом покачал головой.

– И что предлагаешь? – надобно признать, он меня своим ответом заинтриговал.

– Вырвать свое место на волнах нам надо не количеством, а качеством кораблей.

Михил из Гаги снял крышку с сундучка, выдернул из одного из углов длинный бронзовый штырь, и коробка распалась. Стенки ее упали на столешницу отдельными досками, открыв моему взору искусно выполненную модель корабля.

– Ничего себе! – вырвалось у меня.

Еще бы. Главком притащил ко мне в кабинет самую натуральную трирему, причем память Лисапета наотрез отказалась признавать в этом корабле хоть что-то ему знакомое. А он, хотя и был в юности полнейшим раздолбаем, военным делом все же интересовался. Просто в силу принадлежности к господствующему сословию.

– Это, государь, трехрядка. – пояснил князь-адмирал. – Тебе, верно, известно, что до трети городов рулинноев стоят на островах, и захватить их без мощного флота довольно непросто.

Я молча кивнул, продолжая разглядывать модель. Похожа на те, что изображались в школьных учебниках и книгах про античные времена, но и отличия имеются. Никакого изогнутого «хвоста» на корме, наоборот – такая же площадка-возвышение для лучников, что и в носовой части. Два рулевых весла торчат из нее (видимо, чтобы кормчего не пристрелили во время боя), а еще одно, более массивное, лежит на надстройке, возле штыря-крепления. Это, надо полагать, на время переходов, когда кормчему надо ориентироваться по очертаниям берега и звездам.

– Царю Тарки, однако, удалось объединить всех моих соплеменников, желали те того или же нет, и начинал он как раз с городов архипелага. Ведь и Тау, как ты знаешь, стоит на острове.

– И хотя это издревле большой и богатый город, самым могущественным он никогда не являлся. – кивнул я. – Значит залог успеха Одноглазого был в использовании таких кораблей? И почему их не строят сейчас?

– Они оказались очень дороги и сложны в изготовлении. – нехотя ответил Михил. – У Тарки их было едва ли более трех десятков, и то – лишь в самом начале. А затем он использовал корабли завоеванных городов, и трехрядки уже не строил. Но чертежи... Чертежи хранились в семье их изобретателя. В моей.

Князь Гаги извлек из тубуса бумаги.

– Ну что тут можно сказать? – я откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего главкома ВМФ. – Сильному флоту у Ашшории – быть! Но несколько пентекоров, для отвода глаз и тренировки гребцов заложить нам все равно придется. Штук хотя бы пять. А трехрядки будем строить в условиях строгой секретности, поближе к закам. Все ведь понимают, что свою экспансию в степь мы будем поддерживать и с моря тоже. Кораблями грузы для поселенцев-то доставлять куда как проще и безопаснее водным путем, если у противника флота нет. Вот только вопрос – а найдется ли у нас потребное число корабелов и сушеного леса?

Я в судовождении и кораблестроении, положим, разбираюсь как свинья в апельсинах. Весь мой в сих сферах опыт, это гребля на надувной лодке во время рыбалки и прокачанная в топ ветка японских эсминцев в World of Warships. И то и другое, увы, здесь и сейчас несколько не актуально.

При этом я все же в прошлой жизни не в вакууме существовал, где-то что-то читал, от кого-то кое что слышал, так что некоторое представление о сложностях кораблестроения имею. И не только кораблестроения цифрового – мне, как програмисту, разумеется было интересно пообщаться с разработчиками «Мира кораблёв» на форуме, – но и вполне себе реального. Вот и про то, что дерево для постройки корабля надо сушить (иначе посудина за год напрочь сгниет) где-то тоже информация попадалась.

– Тут, государь, имеются сложности. – не стал кривить душой мой Главвоенмор. – В Аарте имеется лишь одна более или менее приличная верфь, специализирующаяся, в основном, на рыболовных судах. Монеру на ней, или торговый кораблик, еще можно заложить, а вот пентекор или ту же трехрядку уже никак. Соответственно и запасы древесины в столице оттого невелики. Собственно, вокруг Аарты и леса-то негусто, ваше величество. Вот в северном Лефте и в Зории, там – да, корабельного леса хватает.

– А с верфями что, да и с мастерами-корабелами? – уточнил я.

– Вовк Зорийский корабли строит. – ответил князь Михил. – Почитай, половина наших «купцов» зорийскими мастеровыми срублена. Правда верфи аккурат под его стольным градом расположены, сохранить производство трехрядок в секрете будет очень сложно, коли на них строить. Но до пяти кораблей разом заложить у него можно.

Можно-то оно, конечно, можно, да никак нельзя. Князь Зории у нас входит в число опрокинутых с кондициями, на верность и исполнительность его полагаться нельзя ни в коем разе – это уже даже не говоря о том, что он, к гадалке не ходи, чертежи моментально на сторону продаст. И какой смысл мне тогда вообще со строительством флота заморачиваться, коли Ашшория качественное преимущество разом потеряет?

Можно, разумеется, верфи взять в аренду – если предложить нормальную цену князь артачится не станет и сдаст, – но, опять же, сохранить строительство чего-то невиданного в секрете не удастся, а там и чертежи уплывут на сторону. Пусть и не столь быстро как от князя, но и долго в разряде особых тайн не задержатся.

Нет, строить трехрядки под Зорикартрой, это совершенно не вариант. Надо переносить строительство кораблей в менее посещаемые разнообразными путниками места, переселять туда корабелов с семьями, верфи строить с нуля...

Князь Вовк на это не пойдет, я без его дозволения в Зории тоже строить ничего права не имею – даже и выдели он мне участок под строительство, дать сманить кораблестроителей не в его интересах, да и получись у меня такое, князюшке не сложно будет сорвать поставки леса, а без него даже самые лучшие мастера и шлюпку не построят. Затевать же кораблестроительную программу вдали от Пригорских чащоб смысла мало.

Ну что же, значит Вовк Зорийский у нас становится первым кандидатом в жертвы репрессий тоталитарного меня. Извини, мужик, ничего личного – чисто политика пополам с экономикой.

Теперь осталось найти, за что конкретно и его прижать, и тех совершеннолетних родичей, кто мог бы князю Вовку наследовать.

– Пять трехрядок, это мало. – ответил я. – Да даже и десяти будет ни для чего недостаточно.

– Боюсь, повелитель, что больше у нас просто корабелов нет. – развел руками Михил из Гаги. – Разве что сманить некоторое число из рулиннойских городов...

И смотрит хитро так.

– Это возможно? – уточнил я. – Без ущерба для секретности, разумеется.

– Известных мастеров, конечно, мы и за очень хорошие деньги к себе не затащим, им в своих городах уважение, богатство да почет, а вот молодых и амбициозных – отчего бы и нет?

– Лады, прозондируй почву на этот предмет. – согласился я. – Желательно еще, чтобы корабельщики были неженатыми. Здесь невестами обеспечим, чтобы и мысли потом не появилось обратно сбежать.

***

Щума Золотой Язык оказался тем еще мордоворотом. Высоченный бугай с фигурой отошедшего от дел борца, окладистой черной бородой на звероватом лице и бритой головой, больше он напоминал не философа, а какого-то янычара. И лишь умные, глубоко посаженые глаза намекали, что при его появлении вовсе не обязательно сразу же звать на помощь и бежать куда подальше со всей доступной скоростью. Колоритная личность, ничего не скажешь – ученики такого должны бы слушаться. Главное, чтобы не ругался на них сильно – а то сраться начнут где ни попадя.

Голосину философ имел под стать своей внешности: мощный, басовитый, ну чисто из бочки. В диспутах, полагаю, это ему большая подмога, ну и при приветствии царя оному небольшую контузию звуковой волной умудрился устроить.

– Присаживайтесь, присаживайтесь почтенный. – я указал наставнику царевичей на одно из кресел за столом. – Знакомиться будем, ну и отведаем, что боги послали.

Обед моему величеству нынче подали на выходящей в сад терассе, так, дабы во время приема пищи я с гостями мог любоваться зеленью, цветами, фонтанами и делающими вид что прогуливаются придворными чинами. Вот неймется им глаза помозолить! Сказано же было – вечером, на экзамене в Блистательные. Что за народ?

– А, кстати, уважаемый Щума, отчего я вас вчера, на коронационном пиру, не наблюдал?

– Ну как же, ваше величество? – ответил тот, занимая предложенное место. – Я ведь не являюсь на дворцовым, ни столичным ни любым иным высокопоставленным чиновником. Вашим дружинником тоже не являюсь. С чего бы меня должны были на него приглашать?

– Безобразие какое.

Философ лишь развел руками – таково оно, мол, сословное общество.

– Наставник будущего царя, и без придворного ранга. Надобно будет сказать князю Хатикани, чтобы исправил это досадное упущение. – я извлек свой блокнот и только тут понял, что шариковую ручку еще не изобрели, а за обеденным столом искать письменные приборы как-то противоестественно.

– Но государь, тогда мне пришлось бы перейти в служилое сословие, а философам сие никак невместно. – с укоризной пробасил Золотой Язык. – Лишь тому, кто решит оставить служение Знанию, а я таких планов, сказать по чести, не лелеял.

– Ай, да не морочьте мне голову. – отмахнулся я. – Совместите уж как ни будь два статуса. Служивый философ, разве не звучит?

Щума озадачено крякнул, а молчаливые слуги, издали руководимые Папаком из Артавы, плеснули нам в кубки вина.

– Ведь, если подходить к вопросу формально, вы и находитесь на службе – обучаете царевичей и получаете за это жалование.

– Не жалование, но гонорар, повелитель. – возразил философ.

– Тот же хрен, но вид с боку. – я взял зубочистку и, макая ее в вино, записал в блокноте пришедшую идею.

– Как интересно. – Щума подался вперед, разглядывая фолиантик. – Восхитительно и необычайно. Где такие делают?

– Нигде пока. Сам придумал. – ответил я, и положил раскрытую книжицу на стол, дать просохнуть эрзац-чернилам.

– Ваше величество, я поражен! – Золотой Язык положил руку на сердце и склонил голову. – Ведь эдак листы для записи и занимать будут места меньше, нежели в тубусе, и теряться реже. Вы уже дали имя этому изобретению?

– Э-э-э, нет пока. – я вдруг понял, что хотя понятия «блокнот» и «органайзер» мне вполне понятны, слова (а не развернутого определения) для поименования подобной книжицы я не знаю. – Быть может, хм... Ежедневник? Он же для ежедневных записей предназначен.

– Неплохо. – кивнул головой гигант-философ. – Но ведь будут и те, кто не станет пользоваться этим предметом каждый день.

– Ну тогда я прямо и не знаю. Придумайте сам, как коротко назвать сшитые меж собой листы для разнообразных записей.

Наставник царевичей на миг нахмурился, но тут же просиял как свежеотчеканенная драма.

– Записульник! – торжественно провозгласил он, воздев к небу палец.

Я от акустического удара чуть с кресла не упал.

– Вы, повелитель, не планируете начать выпуск своего изобретения? Я бы, право, приобрел. Впрочем, если бы вы позволили мне внести небольшое усовершенствование... Как я заметил, вы, не имея под рукой письменных приборов, испытывали некое затруднение. Что если вот здесь, – Щума ткнул пальцем в корешок, – закрепить узкий и длинный сосуд? А вот тут, – он чуть приподнял блокнот одной рукой, и пальцем другой ткнул в обложку, – сделать крепление под стило?

– Сразу виден ум истинного философа. Едва увидали новинку, как немедля придумали способ ее улучшить. – похвалил я наставника царевичей.

Искренне, кстати, похвалил. Я, может, и сам бы додумался до такого апгрейда – чай блокноты с прикрепленными ручками не раз видывал, – но вот чтобы так, с ходу, усовершенствовать абсолютно новую для тебя концепцию... Что же, кажется Золотой Язык не даром занимает свое место.

Как и все прочие, кого я до сих пор видел на государственных должностях, впрочем. Не могу сказать определенно, насколько братец Лисапета был душевным и приятным в общении человеком, но вот то что у Кагена был талант находить подходящих людей и ставить их именно туда, где они и нужны – сие несомненный и непреложный факт. Даже князья-генералы, командующие Правым и Левым крылом, разве не подсуетились они со всей возможной поспешностью, не двинули верные части к Аарте, тогда, как это стало именно необходимо, а не ранее, в период когда прочие заинтересованные лица могли бы попросту разбежаться и устроить бучу по всему царству? Ну, опоздали на денек, чего уж там? Современные средства коммуникации вообще к оперативности в действиях не располагают.

– Впрочем, давайте уже кушать. Йожадату что-то запаздывает, ну так ему же меньше и достанется.

– А ваше величество и примаса пригласил сегодня? – легкая тень мелькнула по лицу философа.

– Есть немного. – кивнул я и, отогнав взмахом руки бросившегося помогать слугу, придвинул к себе тарелку с тушеной в овощах птицей (намек про Громолетов пост князь Папак понял и принял к исполнению). – Просил принять по некоему архиважному делу, а поскольку у царя забот невпроворот, сами понимаете, я решил совместить полезное с приятным. Покушать сытно, и с парой умных людей пообщаться заодно. А что, у вас с примасом какие-то трения?

– Я бы не стал определять это столь громким термином... – ответил философ, наблюдая за тем, как слуги споро наполняют его блюдо. – Просто преосвященный умудряется буквально в каждой идее, в любом высказывании, отыскать некое оскорбляющее богов и Святую Троицу вольнодумство. Я, разумеется, с уважением отношусь к его высокой духовности, моральным принципам и той степени просветления, коего он достиг, но, право же, государь, этак всякую научную мысль убить можно.

– Мысль убивать не позволю, ибо разум лишь, данный нам богами, отличает человека от дикого зверя. – ответил я и, воткнув нож в кусок покрупнее, переложил его себе на тарелку. – Я тоже лицо в некотором роде духовное и где-то, говорят, даже достиг просветления – могу судить в таких вопросах. Да и стаж службы богам у меня поболее чем у примаса будет. А вот, кстати, и он.

Действительно – вот. Идет. Вышагивает. Шествует. Косой своей, что Веге[v] на зависть отрастил, мотает. Расфуфыреный весь, посохом по мраморной плитке стукает, портит, понимаешь, царевы полы. И морда у него при этом такая, будто это не он ко мне на обед опоздал, а я ему денег должен и не отдаю год уже как.

– Здравствуйте-здравствуйте, преосвященный. – я отсалютовал Йожадату кубком. – Милости просим к столу. Мы уж, прости старика, без тебя начали.

– Я прошу ваше величество извинить мое опоздание, – примас остановился и резко склонил голову, едва не скинув с нее свою парадную церемониальную шапку, напоминающую дикую и противоестественную помесь фески и кокошника, – однако закончить торжественный молебен о ниспослании вашему царствию благодати ранее было никак невозможно. Я, честно говоря, ожидал, что и вы сам прибудете для принесения жертв...

Опс. Косяк.

– Увы, неотложные государственные дела этому воспрепятствовали. – сокрушенно вздохнул я.

Вот они, пригодились навыки, полученные в театральной студии, куда меня маменька в старших классах запихала!

– Да ты присаживайся, присаживайся, отец мой, не стой как истукан. Я же прекрасно знаю, сколько сил отнимает служба. Изволь-ка откушать поплотнее, дабы упадок сил не произошел.

– Плоть бренна, дух превыше всего. – ответил первосвященник, но в кресло сел.

Жезл, разумеется, слуге отдал.

– Ну, вместилище духа тоже запускать нельзя, а то отдашь душу Смерти раньше времени, а сие грех. К тому же я сделал князю Папаку внушение, и такого конфуза с мясом, как вчера на пиру, как видишь, преосвященный, не повторилось – чай не оскоромишься.

– Громолетов пост не из строгих. – чуть смягчился Йожадату. – Мирянам его нарушать разрешается, большой вины за дворцовым распорядителем нет. Нехорошо, конечно, но уж всяко лучше того непотребства, что нынче творится в Аарте.

– А что в ней такое происходит? – полюбопытствовал я, и впился зубами в гусиную ногу.

– Пьяная вакханалия. – скорбно ответил примас и придвинул к себе тарелку. – Штарпен из Когтистых Свиней с самого утра выкатил на площади бочки с дармовым вином, так чернь уже на радостях перепилась, а к вечерней службе, боюсь, до храмов мало кто доползет.

Вообще-то в Ашшории ежедневное посещение богослужений дело вовсе не обязательное, но напоминать об этом первосвященнику так вот, в лоб, как-то не хочется.

– Ну, один день за все царствование – не страшно, пускай их повеселятся. – ответил я. – Вот на завтра я повелел культурную программу организовать, открыл бани и одеон для всех желающих.