Текст книги "Царь-дедушка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Я и сам, государь, – произнес Щума поднимаясь, – не могу понять этакую разладицу в его высказываниях. Допускаю, что либо за ним неверно записали, либо же человек, делавший запись, его попросту не понял.

– Резонное замечание. – ответил я, и снова поглядел на обвиняемого. – Итак, каким же образом объяснишь ты этот парадокс?

Все же ученые – это контуженный на всю голову народ. Какую-то пару минут назад он был потрясет самой возможностью летать, обижен и возмущен моей интерпретацией его слов, но едва речь зашла о том, чтобы изложить свою выстраданную научную теорию, и вы поглядите на этого орла! Глаза горят, ноздри раздуваются, только что копытом землю не роет.

– Меня, о царь, воистину поняли превратно. Никогда и нигде я не утверждал будто небесных объектов именуемых нами Солнце, Сердце и Око не существует. – Йожадату при этих словах нахмурился, а вот уже следующая фраза его немало порадовала, хотя он и попытался скрыть свои истинные чувства под показным возмущением. – Я лишь говорил что все звезды, кроме тех, что мы именуем планетами, это такие же солнца как и наше, только очень далекие, и что Солнце, Око и Сердце это обычные небесные объекты, к святым никакого отношения не имеющие.

– Умолкни, безумец! – взвился с места Золотой Язык. – Государь, он явно не в себе, нельзя судить умалишенного!

– Нет! – примас вскочил на ноги, лишь на миг отстав от главы гильдии столичных философов. – Он еретик и богохульник, и сам это только что признал!

Казалось бы миг, и сии почтенные мужи вцепятся один другому в бороды на глазах у всего одеона – тоже, кстати, ведущего себя довольно, скажем так, шумно, – однако по единственному жесту Фарлака возле спорщиков выросли двое дюжих витязей (в выросшем рядом с Йожадату я опознал Лесвика и чуть заметно ему кивнул) и опустили каждому из потенциальных драчунов ладонь на плечо.

– Сядьте. – спокойным тоном, но громко, дабы слышал весь одеон, произнес уроженец Больших Бобров. – Все сядьте и умолкните. Государь никому из вас слова не давал.

И опять же его приказ был исполнен. Чувствуется профессионал.

– Коллеги обвиняют меня в безумии, – с горечью произнес Яван, когда все чуточку успокоились, – жрецы в богохульстве, но я не сумасшедший и не еретик. Выводы мои основываются на наблюдениях и вычислениях. Я привез с собою все записи, и если бы ты, о царь, дозволил, то прямо сейчас со схемами и диаграммами я бы все растолковал. Прикажи, пусть принесут те свитки, что я ношу в своей суме.

– Тумил, пошли кого-нибудь. Возможно и правда понадобятся. – распорядился я, и вновь поглядев на философа добавил. – Может и не пригодятся, но все же никто не скажет, что я не даю обвиняемому привести доводов в свою защиту и выношу решения до того, как дело окончательно рассмотрено. А пока гонец ездит в Ежиное Гнездо, изложи свои мысли сам, простыми словами, чтобы поняли все присутствующие здесь.

– Да будет на то твоя воля, государь. – чуточку приободрился Яван. – Как, верно, все знают, Мангала представляет собой огромный шар, который висит в пустоте, а Око, Сердце, Солнце, звезды и планеты обращаются вокруг него. Такова современная позиция философии, однако мои опыты показали, что она не верна. Солнце – вот что находится в центре мироздания!

– Это обстоятельство мне хорошо известно. – кивнул я. – И Мангала, и прочие планеты обращаются вокруг светила – каждая по своей орбите. При этом они обращаются и вокруг своей оси, чем объясняются смена дня и ночи. Око и Сердце же имеют орбиты вокруг Мангала, притом Око столь быстро, что кажется что он восходит на западе, а садится на востоке, что неправда.

Последнее я въяве наблюдал, когда тот светящийся тип меня в эту старую тушку только законопатить намеревался и планету со стороны показывал.

– Пока ты не сказал мне ничего нового. – как же приятно смотреть на столько отвисших челюстей разом...

Первым, кстати, оправился от изумления обвиняемый.

– Ваше величество так хорошо знает астрономию? – со смесью восторга и радости вопросил он. – И даже знакомы с моими выкладками?

– Вообще-то в юности я, как и любой иной царевич, получал образование. Не скажу, что был прилежным учеником, но кое что еще помню. А исследований твоих я не читал, да и нет мне нужды в этом. Все что ты сейчас говорил еще в давние времена предполагал просветленный учитель э-э-э Дерсу Узала. – лучше сослаться на вымышленный духовный авторитет (один пес их, как и богов, всех ни один человек не помнит – ну разве что брат Круврашпури только), а то примас что-то коситься подозрительно начал. – Но я перебил тебя, а это нехорошо. Продолжай излагать свою гипотезу, не все знакомы с поучениями святого.

Яван глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.

– Да... Я остановился на том, что Солнце находится в центре вселенной, и Мангала, равно как и иные планеты обращается вокруг него по кругу. – философ вздохнул. – При этом мои наблюдения показывают, что некоторые планеты, а это ведь миры подобные нашему, находятся ближе к Солнцу, чем мы. Представьте, повелитель, ближе!

Не увидав у меня на этот пассаж живого отклика обвиняемый тяжело вздохнул.

– Это, казалось бы, очевидно, но об этом просто никто не задумывался. Мангала огромен, на каких же невообразимых расстояниях находятся прочие планеты, если кажутся нам лишь маленькими точками в ночном небе? Насколько огромно Солнце и как же оно горячо, если тепло его доходит до нас через такую бездну? По сути оно должно быть исполинским, невообразимых размером шаром огня, близ которого погибнет все живое. И звезды – ведь они таковы тоже, а не малые части солнца, не его слезы, разбросанные по небосводу, и вокруг них тоже кружатся планеты! Что же касается Сердца и Ока, то и это планеты тоже, но меньшие. Можно ли предположить, что Святая Троица такова, как я описал, и как объяснить множественность солнц с позиций веры?..

– Да запросто. – усмехнулся я. – Ибо ты излагаешь свои мысли так, словно постиг самую суть вознесения, а меж тем она никому неизвестна. Планетами называешь ты и Сердце, и Око. Пусть так. В чем тут противоречие с догматами нашей веры? Известно, что Святая Троица вознеслась на небеса. Почему после вознесения не принять им облик планет, дабы мы, глядя вверх всегда видели их, и неизменно помнили их учение? Разве не являются они нынче тому напоминанием?

Ох, спасибо вралям, утверждавшим что Луна – искусственный объект, на поверхности которой что-то там зашифровано, а внутри чего-то хранится. Ваша брехня мне сейчас в кассу, поскольку сам я до такого бреда додумался бы вряд ли. Славься Интернет вовеки веков, и свободный доступ к нему неадекватов тоже!

– Вполне разумное решения приняли и Око, и Сердце. Или ты столь глубоко проник в суть мироздания, что возьмешься утверждать, будто будучи планетой Око не способен приглядывать за людьми?

– А Солнце и прочие планеты, государь? – как-то Яван от такой религиозной отповеди смешался.

– А что с ним не так? – я пожал плечами, и подлый радикулит тут же напомнил о себе. – В Книги Деяний прямо сказано, что он горел душой за человечество – и прямо сейчас, взглянув на него, можем видеть, насколько сильно. Находиться близ Мангала он не мог – ты верно говоришь, что это убило бы все живое, и удалился на потребное расстояние. Все вполне логично, и ни в чем не противоречит канонам.

– Но планеты! – воскликнул философ. – Те что ближе к Солнцу!

– А что мы про них знаем? – ответил я вопросом на вопрос. – То что они существуют, а больше, ровным счетом, ничего. Может там тоже имеется жизнь, причем гораздо более теплолюбивая? Может, конечно, и нет и причина в ином, но мы в ближайшее время о том никаким образом точных сведений не получим. А нет данных, нет и оснований для философских выводов, не так ли?

– Так. – понурился Яван.

– Что же касается звезд, то и вовсе не вижу причин, отчего бы им не существовать. Если святости достигла Троица на Мангала, отчего в иных мирах не могло произойти нечто подобное? Тебе такая причина известна?

– Нет. – подавленно ответил обвиняемый.

– Вот видишь? Ты просто вновь неверно интерпретировал свои наблюдения и по гордыне своей вводил людей в грех отрицания Троицы. – я укоризненно покачал головой. – Это непростительно для философа, использовать данные, но не применять при этом логику для простейшего объяснения явлений. К тому же – использовать неточные данные.

– Что вы подразумеваете под «неточными данными», государь? – встрепенулся расплетыгин сын.

– Излагая свою догму ты совершил не менее чем две ошибки. – я значительно поднял палец вверх. – Первая, это то, что планеты обращаются вокруг Солнца по кругу. Такое утверждение неверно – они обращаются по эллипсу. Второе ошибочное утверждение, это то, что звезды обращаются вокруг Солнца, поскольку ничего подобного не происходит.

Яван Звезды Сосчитавший смотрел на меня при этих словах с искренним изумлением неофита, которому разъясняют некое сакральное знание.

– И Солнце, и прочие звезды кружат вокруг центра Млечного Пути, хотя для того чтобы это понять нужны сотни лет непрерывных наблюдений, а их у тебя не было – потому вторую ошибку я тебе прощаю.

– И все это вы уже давно знали, государь, из трактата просветленного Дерсу Узала? – пораженно вопросил философ.

– Нет, там изложены лишь общие принципы, и очень кратко.

– Тогда...откуда вы все это знаете?

–Рыбы нашептали. – с самым серьезным видом ответил я.

Между прочим, это чистая правда – мою школьную училку физики и астрономии за глаза все звали Селедкой.

– А... – философ помотал головой, пытаясь собраться с мыслями. – Что же, в таком случае, находится в центре мироздания? Вокруг чего вращаются все звезды?

– Понятия не имею, но подозреваю, что Тат Созидатель. – я хмыкнул. – В любом случае, выяснять это надлежит не мне, а звездочетам, не так ли, Яван?

Он помолчал пару мгновений, а затем склонил голову в знак согласия.

– Так, государь.

– Очень рад, что ты осознал свои заблуждения. – я вновь дал Фарлаку знак наклониться поближе. – Хула на Святую Троицу произошедшая не от умысла, но вследствие гордыни и небрежения своими обязанностями философа, я полагаю. Что скажешь?

– Изгнание, или же заточение, повелитель. Срок... хм, так вот сразу и не скажешь, он ведь и неокрепшие умы смущал. Лет десять. Ну или пять-шесть, если присудить каторгу.

– А в случае если он делом сможет искупить хулу на богов и Троицу?

– Слабо себе представляю, ваше величество, как бы он мог такое исполнить. Заточение в монастыре?

– Ну, например. – я пожал плечами.

– Как и при заточении, но можно дозволить настоятелю отпустить его на полгода пораньше, государь. Ну, если избирать монастырь строгого устава. Если особо строгого, то и за восемнадцать месяцев до избытия срока наказания допустимо.

– Я понял тебя. – сказав так, я дал знак и одеон огласил рев труб, символизируя то, что решение принято и сейчас  будет оглашено.

Внимательные и настороженные взгляды и со стороны философов, и со стороны церковников скрестились на мне, как лучи зенитных прожекторов на бомбардировщике, а зрители умолкли, и старались, кажется, даже не дышать.

– Яван Звезды Сосчитавший, – мерным нудным тоном обратился я к подсудимому, – рассмотрев твое дело, изучив обвинения Церкви и выслушав твои доводы я вынес решение. Преступно пренебрегая философским подходом ты сделал скороспелые выводы, впал в ересь отрицания богов и самой Святой Троицы, в чем я признаю тебя виновным.

По одеону прокатился звук, напоминающий шумный выдох какого-то исполинского животного. Примас скривил рот в язвительной ухмылке, у Щумы вздулись желваки, и только Тумил смотрел на все это со слабо спрятанной иронией.

– Серьезным смягчающим обстоятельством, при этом, я нахожу то, что в сердце своем ты не имел умысла на указанные деяния, не имел цели бросить вызов высшим силам и проповедовал свое ошибочное учение искренне заблуждаясь. – теперь настала очередь вытянуться физиономии Йожадату. – Это не оправдывает твой легковесный подход к трактовке произведенных наблюдений и необоснованную гордыню, но позволяет не применять к тебе звание ересиарха. На основе своих знаний ты поносил всех богов, за исключением Тата, и отрицал Святую Троицу – будет справедливо, если теперь ты применишь их для того, чтобы искупить причиненный тобой по недомыслию вред.

Теперь «зенитные прожектора» били со всех сторон.

– Я признаю тебя виновным в грехе гордыни, повлекшем тяжкие последствия, а также в небрежении своими обязанностями философа. – для пафоса я немного возвысил голос. – Во искупление доказанной в этом заседании вины я назначаю тебе наказание в виде временного монашества и извергаю тебя из звания философа на время искупления. Тебе надлежит отбыть в Обитель Святого Солнца, где ты примешь монашество и проведешь время достаточное, для того чтобы возвести обсерваторию и воспитать не менее трех учеников способных сдать экзамен на философа-кандидата, которые, к вящей славе Троицы, будут изучать движение небесных тел и устройство вселенной, а также просвещать на сей счет паломников. Минимальный твой срок пребывания в обители я определяю в два года, после истечения которого ты вправе будешь в любой момент ее покинуть, если монастырский Совет Благих решит, что ученики твои к исполнению обязанностей готовы.

Я поднялся.

– Вскоре царевна Тинатин отбывает в обитель на богомолье, ты отправишься с ней, до тех же пор продолжишь жить в Ежином Гнезде. Мне будет приятно по вечерам побеседовать с тобой о делах небесной механики. Суд окончен, решение оглашено.

Глянул краем глаза на примаса и был вынужден приложить все душевные силы, чтобы сдержать глумливую ухмылку. Йожадату в этот момент был зримым воплощением мема «Это фиаско, братан».

***

Беда не приходит одна, гости тоже.

Сначала из обители в Аарту, наконец-то, дошкадыбал брат Люкава, сняв, наконец-то, с Тумила несвойственные для молодого охламона секретарские обязанности. Деды из моего величества собственной канцелярии нового ответственного за доступ к царскому телу весь день внимательно изучали, и вынесли свой профессиональный вердикт: «Неумен, жаден, но аккуратен, так что под должным приглядом работать сможет».

Можно подумать, я от них про Люкаву что-то новое узнал.

На следующий день у ворот Ежиного Гнезда появилась группа измызганных и до полусмерти уставших блистательных, сопровождающих некоего средних лет зака. Посланцы к родне Ржавого вернулись.

Представитель племени Зеленых Коней оказался правой рукой буюрука Тимна, ну и дальним родственником – куда ж без этого. Держался он с достоинством, без подобострастия, но за формальное признание моей власти и обязательство не только не нападать на переселенцев, но и всячески их защищать (в пределах разумного, разумеется, без фанатизма) выставил такой счет, что князь Эшпани аж закашлялся.

– Вы просите весьма немало, досточтимый Ходарз. – произнес я, выслушав сколько оружия и скота мне надо внести в устав нашего с родом Зеленых Коней совместного предприятия.

– Э, правитель, – с гортанным степным произношением ответил тот, – ты же не в набег за отарой овец нескольких юнцов отправляешь. Чтобы помочь твоим людям, нам, для начала, надо сломать хребет Ухорезам, а это сильный и многочисленный род, без союзников нам не справиться. Как их заполучить Зеленым Коням? Только купить. Буюрук Ортен жаден, хотя и богат, но подвигнуть соседей пощупать его за вымя можно лишь очень щедрыми дарами – это будет достаточной гарантией, что Зеленые Кони не переметнутся, а будут драться с Ухорезами.

– Ну да, понимаю, те кто так вложился в предприятие точно соскочить не попытаются. – кивнул главный министр. – Но все же... многовато.

– А, ты не понял меня, уважаемый. – отмахнулся от Зулика зак. – Разделаться с этими собаками – только половина дела. Я же сказал, Ортен жаден, а стать ханом племени может только очень щедрый буюрук – никто не прокричит твоего имени на курултае, если не принести богатых даров. После смерти этих отрыжек Сырдона[xviii] Зеленые Кони возвысятся и Тимн, сын Скитраба, сможет выдвинуть себя в ханы племени. Но для успеха он должен быть очень, очень щедр к другим буюрукам.

– Это прекрасно, мы всячески приветствуем возвращение твоему роду, храбрый Ходарз, подобающего по праву положения. – покивал я. – Однако какая у нас может быть уверенность, что наши вложения в возвышение Зеленых Коней не будут забыты?

– Слово зака крепче стали. – фыркнул посланник.

– Но степной ветер переменчив. – обронил Латмур.

Ходарз некоторое время сверлил моего главногвардейца взглядом, а потом вздохнул и усмехнулся.

– Что предложишь, дорогой родич? – спросил он.

– Насколько помню, старший сын моего шурина нынче в том же возрасте, что и царевич Асир. Они могли бы стать друзьями. – пожал плечами князь-философ.

Заложник? Заложник – это тема. Закские вожди к своим наследникам относятся достаточно трепетно, подставлять под топор палача не станут. Да и когда парень вернется в степь, у Ашшории будет агент влияния – культурного, но все же.

Нет, определенно, это хорошая страховка от невыполнения контрагентом своих обязательств.

– Ха, у него и дочка есть, вашему младшему царевичу ровесница. – отозвался степняк.

– Знаешь что, досточтимый Ходарз? – ответил я. – А пусть и она тоже приезжает. Как знать, возможно Утмир пожелает взять ее в жены, когда они оба немного подрастут.

Может и не пожелает, не знаю. Да и то что доживу не факт.

Пир по поводу появления закского посланника не устраивали, поскольку переговоры были довольно-таки секретными, но повод для потратить кучу денег на массовую пьянку появился и без него. Да какой!

Уже на следующий день, едва этот степной Ходор выехал из дворца, в гавань Аарты влетела патрульная лузория и уже полчаса спустя я имел сомнительное удовольствие лицезреть запыхавшегося Морского воеводу.

– Михил, а известно ли тебе, отчего старшим командирам невместно бегать? – спросил я уроженца Гаги, когда он вошел в мой кабинет.

– Нет, государь. – ответил тот.

– Потому что в мирное время бегущий военачальник вызывает у подчиненных смех, а в военное – панику. У нас что сейчас, мир или война?

– Пока еще мир, повелитель. – ответил Морской воевода. – А что будет нынче вечером, даже и не знаю. Только что вернулся из дозора Васиф из Левой Ноги, доложил что в половине дня хода от Аарты исполинская онерария[xix] – не менее шестидесяти локтей в длину, – изукрашенная слоновой костью и серебряными накладками почище Пантеона. Красоты, говорит, неописуемой.

– Да? – я отложил в сторону челобитную, которую читал перед приходом Михила. – И чего везет? Или Васиф не поинтересовался?

– Поинтересовался, как же иначе, государь? – командующий флотом даже, кажется, немного обиделся. – Посланника Асинии, члена Совета Первейших по имени Торис Карторикс.

– Важная птица. – я пожевал губами. – Ладно, посмотрим, что это за гусь такой.

Гусь оказался больше похож на павлина. Когда он – после соответствующего обмена дипломатическими реверансами, разумеется, – появился в тронном зале для вручения верительных грамот у меня чуть челюсть не отпала. Как бы это описать-то?..

Вот представьте себе смугловатого мужика европеоидной внешности, одетого в башкирский национальный костюм, но в пурпурной, расшитой жемчугом феске вместо меховой шапки и килте взамен штанов – мафиози после ограбления музея этнографии, да и только. Еще и зубы зачерненные.

На его фоне почетный караул из шести окилтованных псевдошотландцев в калигах, древнегреческих «коринфских» шлемах, бронзовых лорика плюмата[xx] и алых плащах, вооруженные овальными щитами на две трети роста, копьями и чем-то напоминающим египетский меч-хопиш уже вовсе не казался странным. Ну, за исключением, может, посольского знаменосца, который мало того что держал в руках увенчанный пикирующим соколом рюриковичей красный, с золотой звездой, штандарт, висящий на перекладине древка – не мне с моим геральдическим зверем чужим эмблемам удивляться, и вообще коммунизм строить никому не запрещено, – но и имеющий вместо шлема индейский головной убор из перьев.

– Намасте,[xxi] славный царь. – произнес на парсудском посол, останавливаясь на строго определенном этикетом расстоянии от трона, и сложил ладони в молитвенном жесте перед грудью.

Ну натуральное хамло. Можно подумать я не знаю, что у асинов при приветствии старшего ладони принято держать на уровне лица. Да и толмача мог бы прихватить, кстати. Парсудский – язык международного общения, а не дипломатических нот. Хотя мне он, конечно, известен.

– Свети тебе Солнце, благородный Торис. – ласково ответил я. – Счастлив видеть в своем дворце посланца вашей прославленной державы. Правда...

Я вздохнул, и развел руками.

– ...Совет Первейших не уведомил нас о твоем прибытии заблаговременно, а это создает определенную трудность.

– Совету нет нужды уведомлять кого бы то ни было о направлении своего посланника. – не без самодовольства отозвался гусь-павлин.

– Ты неверно толкуешь мои слова. – покачал головой я, продолжая ласково улыбаться. – Дело в том, что даже один миг держать посланца столь славной и дружественной Ашшории державы...

А что? Мы с асинами еще ни разу не воевали, что в местных реалиях однозначно относит их к дружественным.

– ...на корабле было бы неуместно и невежливо, а подготовить достойное пристанище для тебя и твоих людей в городе уже никак не выйдет. Надеюсь, ты не найдешь умалением твоего достоинства, если я поселю вас на царской вилле, недалеко от Аарты?

– Нет, о царь, не будет никакого урона чести Асинии в том, что посланец Совета Первейших поселится в твоем доме. – кивнул Торис Карторикс.

Ну еще бы, прочие послы живут в арендованных особняках, а тебе такие респект и уважуха сразу. Вон, еле сдерживаешь самодовольную улыбку, да и тон стал не такой нахальный. Давай-давай, считай, что я трепещу от страха видя такие наезды. Что за дятел тебя вообще додумался прислать? С каким другим царем от такого поведения посла уже война случиться могла бы.

– Превосходно. – ответил я. – Тогда сегодня ты отдохнешь после путешествия, а завтра мы устроим пир в честь твоего приезда.

– Однако же, я должен передать тебе дары Совета, славный царь, и обсудить ряд вопросов.

Вот настырный дурак! Как его только Мангала носит?

– Обсудим, благородный Торис, непременно обсудим. Послезавтра. А сначала пир – такой повод, однако – без него никак нельзя. Мировая Гармония пошатнуться может.

– Да будет по воле твоей, о царь. – снова кивнул посланник. – Однако мои рабы уже доставили подарки для тебя во дворец. Я не решился оскорбить твой взор видом этих грязных существ, но если ты проявишь минуту терпения, они внесут предназначенное тебе и тут же уберутся с твоих глаз.

– Пусть так и случится. – я склонил голову в знак согласия.

Ну что можно сказать? Финансовая часть в асинском МИДе работает куда лучше, чем кадровая – дары оказались весьма богатыми. Янтарные и золотые украшения, драгоценная посуда, связка соболиных мехов...

Я аж погрустнел, когда представил на какую сумму придется отдариваться в обратную.

Когда Торис Карторикс отбыл к месту временной регистрации и из тронного зала удалились все, обязанные присутствовать по церемониалу, меня, прямо на троне, взяло в осаду царское семейство с примкнувшими союзниками в лице Главного министра и Министра царского двора.

– Что? – вздохнул я, понимая, что просто послать всех куда подальше не выйдет.

– Ваше величество, мне показалось... – Зулик Тимариани чуть помялся. – Я думаю, что следующий раз беседовать нужно через толмача. Посол Карторикс, гм, владеет парсудским не в совершенстве.

– Да он просто бесподобный наглец! – не согласился с зятем Шедад Хатикани. – Говорить в таком тоне с царем – это недопустимо!

– Действительно, не слишком ли вы были с ним терпимы? – спросила Валисса.

Судя по лицам внуков, они разделяли общее мнение.

– В давние времена, – я прикрыл глаза, – один из Просветленных Учителей странствовал в дальних южных землях и проповедовал местным жителям Слово Троих. Однажды, когда он проходил со своими многочисленными учениками мимо одного из городов, оттуда вышли несколько его противников и начали поносить Просветленного последними словами, а он встал и молча стал слушать их. Те продолжали ругаться, но видя, что Просветленный молча внимает им, словно бы они пели прекрасные песни, начали недоумевать. «Что же, ты оглох и не слышишь, что тебе говорят?» – вскричал один из них.

Я поднял веки и с удовольствием увидел недоумение на лицах своих собеседников.

– «Отчего же, я прекрасно слышу вас» – ответил Просветленный Учитель. – «И в былые времена, когда еще не познал Слово Троих так хорошо, наверняка бы кинулся на вас с кулаками. Теперь же я осознаю, что вправе брать то, что сам пожелаю, оставляя миру то, что мне не надобно. Ваши слова не нужны мне, я оставляю их вам». Недруги его замолкли, пораженные степенью его просветленности. Тогда он улыбнулся и добавил: «А теперь, когда вы поняли меня, мои ученики хорошенько вас отметелят». – нет, не вкурили, один только притаившийся за колонной Тумил гаденько усмехается (хорошо знает своего наставника). – Это я к тому вам рассказал, что месть есть блюдо, которое употребляют холодным. Валисса, пир на тебе и князе Шедаде. Князь Зулик, попробуй как-то, в общих чертах, выяснить, какого друджа Совету Первейших от нас надобно. А я съезжу, гляну, что это там за корабль у посла такой, про который вы мне тут все уши прожужжали.

Вот, кстати, истинная правда – только и разговоров во дворце, что об асинской онерарии. И огромная-то она, и изукрашенная, и прям чудо какое-то, а не торговое судно... Аж интересно стало, что там за каравелла по зеленым волнам до нас доковыляла.

И тут у Шедада Хатикани началась натуральная истерика. Я и не думал, что человек так за работу-то переживает...

Если свести его пламенную пятиминутную речь к одной короткой фразе, то я такой поездкой унижу себя перед заморским выскочкой, чья мать, несомненно, не была верна своему мужу, уроню свое реноме в глазах всей Ашшории, да так, что поднять его будет ну никак невозможно.

Я от такой отповеди аж опешил.

– Ну хорошо-хорошо, не надо так переживать, никуда я не поеду. Пойду, с документами поработаю, которые мне брат Люкава отобрал.

***

А посол-то силен оказался. Вечером, на пиру, пил никак не меньше прочих, а на следующий день, уже к обеду, никаких признаков абстинентного синдрома.

– Ваше величество, Главный министр, приветствую вас. – раскланялся с нами  Карторикс, входя в кабинет.

– Присаживайся, благородный Торис. – кивнул я на кресло. – И давай уж без всяких славословий и политесов, на официальных церемониях надоело. Поговорим по-простому.

– Что же, извольте, я буду говорить прямо. – асинский посланник опустился на предложенное место. – Официально я прибыл обсудить вопрос беспошлинной торговли между Ашшорией и Асинией. Фактически цель моя является несколько иной.

– Мы само внимание. – улыбнулся я.

– Совет Первейших не устраивает торговая политика Парсуды. – сказал Карторикс. – Вас, насколько понимаю, она не устраивает тоже.

– Меня в этой жизни, благородный Торис, много чего не устраивает. Не мог бы ты высказаться чуть предметнее?

– Могу и предметнее. Сатрап Бантала не пускает иноземных торговцев дальше Агамтану, заставляя сбывать товары местным перекупщикам, а Царь Царей всячески ему в том потворствует. – посол сложил ладони домиком и оперся локтями на стол. – Совет Первейших считает такое положение вещей неприемлимым.

– Нас это тоже не особо радует. – осторожно заметил Зулик. – К счастью, Парсуда не единственная страна, доступная нашим купцам.

– Не единственная. – кивнул асин. – Но самая богатая. Совет уже направил в Бантал своего посланника с требованием прекратить ущемление прав наших торговцев, но я сомневаюсь в благоразумии сатрапа.

– А я в нем ничуть не сомневаюсь. – мне осталось лишь пожать плечами. – Нельзя сомневаться в том, чего не существует. Ваше требование будет отклонено.

– В этом случае весной начнется война и мы заставим парсюков изменить свое мнение на вопрос. – жестко произнес Торис Карторикс. – Ате Гикамет решил присоединиться к Асинии в ее справедливой войне – если до нее, разумеется, дойдет. Возможно, царь Лисапет тоже заинтересован в процветании своих купцов и выступит на юг в союзе с нашими лейдангами?[xxii]

В кабинете повисло молчание.

– Как это все не вовремя... – вздохнул я наконец. – Ты, благородный Торис, верно знаешь, что Ашшория намерена начать осваивать Большую степь.

– Да, я наслышан об этом. – посол улыбнулся. – Но ведь успешный поход принесет в царскую казну несравненно больше, чем даже годовой доход от захваченного куска пустошей. Причем сразу.

– Ну да, ну да. – покивал я. – И в казну, и в страну... После начала войны у крестьян не будет иного выхода, кроме как бежать с пути следования войск – что ваших, что парсудских. И кроме как в Ашшорию податься им будет некуда. А у меня для своих крестьян уже земли не хватает.

– Ты, о царь, полагаешь что от твоих солдат парсюки не побегут? – удивился асин.

– Тут и полагать нечего. – хмыкнул Зулик. – Мы не угоняем людей в рабство, с одной стороны, и наша походная армия не настолько велика, чтобы обожрать целую провинцию, да так, что местным не останется ничего иного, кроме как помереть с голодухи – с другой. Не скажу, что обойдется без убитых, изнасилованных и ограбленных, но на общем фоне это будет такая мелочь, что – да. Побегут именно к нам.

– Видимо я должен воспринимать ваши слова как отказ? – нахмурился посол.

– Направив войска в Парсуду я ослаблю экспансию Ашшории на севере. Но какое-то количество послать все же придется.

– Так выходит – да?

– Ни да, и ни нет, благородный Торис. – ответил я. – Погляди на карту. Через Бантал, со Станового хребта, изогнувшись как натянутый лук протекает река Каруна, которая впадает  в Усталое море близ Скарпийских гор. Ашшория займет эту излучину из Дадешки, и именно там я буду принимать бегущих от войны селян. После окончания вашей кампании я верну Царю Царей и его земли, и его людей... если Бантал все еще будет принадлежать Парсуде. И, разумеется, я вовсе не прочь продавать фураж моему доброму другу и соседу – Гикамету. В любом количестве.

– Это последнее твое слово, о царь?

– В нынешних условиях – да. А там посмотрим – мир очень переменчив. Что же касается торгового договора между Асинией и Ашшорией, то его тебе стоит обсудить с князем Тимариани.

– Мы могли бы обговорить его условия после обеда. – добавил Зулик.

– Как вам будет угодно. – недовольным тоном отозвался асин, поднимаясь.

– Государь, – произнес Главный министр, когда нахальный посланник убрался, – мне кажется, что отказаться от вторжения в Бантал совместно с асинами и скарпийцами будет большой ошибкой. Да, это очень сильно замедлит, почти остановит наше продвижение в Большую степь, но зато даст время и деньги на более тщательную подготовку колонизации. Князь Софенине построит больше дорог, мы подготовим больше запасов...