Текст книги "Царь-дедушка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Ой, лисо...

– Хорошо. Мы с братом Шаптуром удостоверимся, что все готово должным образом, и начнем. – сказал я, и вошел в часовню.

Да так и ох... Ох, и удивился же я!

Рядом с парой положенных Ашавану послушников торчали еще четыре фигуры в сутанах, и со смутно знакомыми физиономиями.

– Оч-чень интересно. – прокомментировал я. – И как сие следует понимать?

– Сказано было, что если кто примет на себя знаки временного монаха, и расплетет косу до восхода следующего дня, тот совершит мерзость в глазах Троицы. – негромко ответил Асир.

– И где же ты таких познаний-то набрался? – усмехнулся я.

– У меня есть друг из Обители Святого солнца. – чуть улыбнулся наследник престола.

– Надеюсь ты не про того старого хрыча, который иногда носит на голове золотой обруч с зубцами. Он такое друджа лысого бы вспомнил. – оглядев молодых людей я убедился, что они готовы с царем спорить.

К тому же он – в смысле я, – тут находится в должности простого монаха, так что поприсутствовать на инициации товарища им вроде бы как сам Солнце велел, да и я, вроде как не против.

– Ну и как ты их решил к обряду приставить, преподобный? – спросил я Ашавана.

– Выдал свитки со «Славься», будут петь. – кисло отозвался жрец.

Не в восторге, видать, но спорить с царевичем, это как-то даже чревато. Он когда-то и царем станет.

– Ну и славно. Давайте приступим, пожалуй, произнес я, разворачиваясь.

Хорошо что петь будет не Тумил – ему уроки с Хрисом как-то слабо помогают.

– Пойдем. – я положил руку на плечо Тумила и с удивлением понял, что парня ощутимо колотит. – И не волнуйся, не на Черныша выходишь.

– Было бы там с ним из-за чего переживать... – чуть слышно буркнул парень, глубоко, как перед прыжком в воду, вздохнул, и сделал первый шаг вперед.

Двери часовни распахнулись и грянул удар гонга.

– Кто и для чего явился ко мне?! – дурным голосом взревел брат Шаптур, скрывший лицо под черной маской.

– Отойди, тьма! – громко ответил я, продолжая держать руку на плече Тумила. – Смиренный брат Прашнартра привел послушника Тумила к Солнцу, и нет больше твоей власти над его сердцем!

Монах отскочил в сторону со скорбными завываниями, а мы сделали новый шаг вперед.

А Тумил сделал свой шаг.

И ещё.

А потом выскочили друджи.

Иноки Ашавана, в дико разукрашенных масках, выпрыгнули размахивая кривыми ножами, и потребовали шкуру Тумила.

– Шкура его – пропитанная потом сутана, и большего вам не получить! – прокричал я, убирая руку с плеча отрока.

Завывая, якобы друджи раскромсали одежду на моём стремянном, оставив его лишь в набедренной повязке.

– Освобождён от старых грехов. – возгласил Ашавана, и окропил парня водой, настоянной на розовых листьях. – И пришел к нам, как посвященный брат!

Тумил упал на колени (под гимн «Славься» – молодежь старалась), и я опустился рядом.

Колени скрипнули, и мы с Шаптуром расчесали ему волосы золотым гребнем, а потом, под торжественные гимны, переплели ему косу, попрыскивая на неё розовой водой.

– Ныне ты выбираешь степень служения, и к утру должен мне сообщить, какое избрал. – произнес я.

Парень повернул лицо ко мне, прикрыл глаза на миг, и ответил:

– С позволения наставника, я бы хотел выбрать путь Рати.

Ах-ре-неть! Воин Веры Рати! Вот где он такое вычитал? Их у нас в стране уж под сотню лет не было!

Рати имеет очень много прав и очень много обязанностей. В зависимости от общепризнанной степени просветленности. Тумил до переплетения, так-то, на батальонного капеллана точно катит.

– Где ты решил принять служение, наставляемый?

– В Блистательных, если не запретит наставляющий. Капитан Латмур предложил мне это.

Пришибу Ржавого нафиг.

– Ну что же, коли таков твой выбор... – я поднялся и сделал знак парню последовать моему примеру. – ...то у меня нет причин воспретить тебе этот путь служения. Да будет так, и приступим к процедуре облачения.

Молодняк, по знаку Ашавана, вновь затянул гимн, а успевшие избавится от масок служки, под моим и Шаптура присмотром, начали надевать на Тумила церемониальные одеяния – под все то же опрыскивание розовой водичкой.

Наконец и с этой процедурой было покончено (учитывая небольшой объем одеваемого ашшорским священством даже по наисамым торжественным случаям, нетрудно догадаться, что еще и довольно быстро покончено) и мы с теперь уже экс-послушником заняли места по обе стороны от алтаря.

– Славная Троица, – провозгласил дворцовый капеллан, – очистила вступающего в ряды священства и не дала знаков, которые сказали бы о его недостойности. Так пусть наставник даст наставляемому новое, сакральное имя, под которым он и будет отныне творить благие дела!

Я размял губы и парень заметно напрягся. Ну-да, ну-да, имеет основания – у него память хорошая, наверняка помнит ту мою шутку про желание наречь зубодробительными именами. Одно ему невдомек – я-то их друджа лысого запомню, а уж произнести без запинки... Ничего, пусть поволнуется напоследок – потом только больше радости будет.

– Это непростой выбор, дать своему послушнику достойное имя. – произнес я. – Тут надобно учитывать и деяния былых просветленных, в честь которых мы получаем имена для служения, и как наставляемый себя проявлял, да в чем... Разные мысли приходили мне в голову, ведь ты был достойным учеником, даже царевичей смог в учении наставлять, и потому мог бы быть достоин имени из первой книги Деяний Святых Посвященных.

Молодой человек начал нервничать несколько более заметно – даже позволил себе бросить на меня встревоженный взгляд. Правда от следующей моей фразы его заметно отпустило, хотя и не до конца.

– Но ты решил стать рати, а это означает, что и именоваться должен соответственно.

Я помолчал пару мгновений, улыбнулся, и продолжил.

– Не только святыми славно наше учение, но и героями, кои нашу веру защищали, потому я принял решение дать тебе имя прославленного витязя, покрывшего себя неувядаемой славой во времена Войн Очищения.

Это, в общем-то, не у нас было, а в Парсуде – там, в отличие от принявшей религию «большого брата» Ашшории (по политическим причинам, ясен пень) случилась натуральная религиозная война. Очень давно была, но поют и легенды рассказывают о тех временах по сю пору.

– Звался он князем Длинного Копья, а имя его было – Тумил. В честь него тебя и нарекаю. – сказал я, прикладывая ладонь к знаку Троицы на алтаре.

Нет, надо, пожалуй, быть к окружающим... Не знаю, подобрее что ли? Или более предсказуемым стать – юноша аж покачнулся, и, насколько могу судить, повторил мой жест на чистом автопилоте, пребывая в полном нокдауне и мало чего соображая.

– Отныне ты принят во служение богам и Святой Троице, рати Тумил. – произнес я, а Шаптур ударил в гонг.

На чем, собственно, процедура трудоустройства и закончилась – осталось только оформить по этому поводу документацию и разослать ее по ведомствам. Ашавана сделал соответствующую запись в своем свитке учета церемоний и прочих записей актов религиозного состояния, новообращенный священнослужитель остался на всенощное бдение при запертых дверях, прочие также по своим делам расползлись, а мое величество отправилось писать депеши. Первое – примасу. На обед завтра приглашал, а заодно сообщал о рукоположении Тумила. Не то, чтобы ему обязан был докладываться я, вовсе даже настоятель обители Святого Солнца, при которой парень до сего дня числился на правах командированного, но кой смысл затягивать?

Ну а второе послание – это я действительно отправить был обязан сам.

Отцу Тхритраве, настоятелю обители Святого Солнца и хранителю Реликвии, брату Круврашпури от брата Прашнартры – привет.

Я посмотрел на вступительные слова и счел, что даже несмотря на усталость почерк оказался не шибко корявым и скачущим, так что можно и продолжить, а то забуду еще за делами – и как монастырским отчетность по личному составу закрывать?

С радостным сердцем сообщаю вам, что отрок Тумил, коий вами отдан был мне в послушание, достиг достаточной меры просветления и нынче прошел обряд инициации.

После переплетения косы в знак священства и признания его лет совершенными оный Тумил решил не избирать себе ни пути монашества, ни жречества, а заявил о намерении стать рати и вести свое служение в отряде Блистательных, против чего я не стал возражать, и о каковом событии ныне вас уведомляю.

При рукоположении, имя ему дал в честь героя Веры, Тумила из Длинного Копья, о чем и примасу нашему, Йожадату, уже отписал.

Перечитав депешу я счел, что изложено все необходимо и достаточно, добавил дату и подпись: «Целую, царь».

Завтра с гонцом отправлю.

В дверь постучались, и на приглашение входить в покоях появился чем-то смущенный кастелян-распорядитель Ежиного Гнезда.

– Случилось что-то, князь? – вздохнул я. – Не спишь чего?

– Ничего не случилось, повелитель, все слава Солнцу. – ответил Папак из Артавы. – Только царевич Утмир просил узнать, не соизволите ли вы...

Он помялся.

– Сказку ему рассказать на ночь?

Не, ну что за дети такие пошли? Шлюх им для нормального сна недостаточно, им сказку подавай!

***

По случаю вознесного дня на утреннее богослужение приперлось все царское семейство, и мне очень даже интересно, насколько искренне молилась Валисса о том, чтоб я сдох. Деточек я ее обижаю, вы смотрите...

Самым натуральным образом попыталась устроить мне скандал – чего-де это я царевичей в монахи пытаюсь сдать и по обрядам таскаю.

Нет, как в бордель пацанов – так это можно, а как в храм, так вы поглядите! Хорошо что старший внук начал резко взрослеть и клыки показывать, не успел дуре гадостей наговорить.

– Матушка, вы не правы. Мы с Утмиром сами пришли на заплетение нашего друга, вопреки воле государя.

– И сутаны сами надели! – всплеснула руками их мать. – И косы сами заплетали!

– Мы просто не переодевались и не причесывались после похода по столице. – с достойной похвалы выдержкой ответил наследник престола. – И кроме того, я не понимаю, отчего вы, матушка, позволяете себе делать выговоры мужчинам. То что дедушка позволил завести вам свой двор не делает вас хозяйкой на мужской стороне дворца.

Ну ничего себе, какой патриархальный мужик у нас под крылом растет – всего неделя как с женской стороны Ежиного гнезда на плац перебрался, и уже. У нас с невесткой, у обоих, самым натуральным образом челюсти отправились на чемпионат по синхронному отвисанию и взяли там золото. Вот что бордель животворный делает!

Нет, кажется будет мне на кого Ашшорию оставить... если спать будет, а то глаза краснючие, как помидор. И я даже знаю почему – вместе со мной на службу умудрился припереться весь офицерский состав Блистательных и дружно принимает Святые Благословения от молодого парня в шервани, со свежевышитой эмблемой Святой Троицы в окружении дюжины мечей.

Нет, я тоже, конечно, своего стремянного люблю и ценю, но золотой нитью такое вышить можно лишь после семилетнего (по мангальским, а не земным срокам!) монашества, или по решению Конклава о нехилой просветленности конкретного гражданина. Еще можно на особо торжественные случаи – первое богослужение в чине священника на такое спишем. Но ухи открутить двум балбесам все равно надо.

– Дедушка, а можно я с тобой посекретничаю? – пристроился ко мне Утмир, едва мы вышли из часовни.

– Ну пойдем, внук. – я обнял паренька за плечи. – Если это серьезно.

– Ужасно серьезненько. – мальчик сделал большие глаза. – Прям ну очень.

Мы отошли на одну из аллей и присели на скамейку.

– Ну? – улыбнулся я.

– Дедушка, я знаю, что подслушивать нехорошо, честно-честно. – зачастил мальчик. – Но я не специально. Ты когда мне вчера сказку про Жар-птицу и Конька-горбунка рассказал, я аж спать не мог, так это все интересно. Асирка задрых, а я тишком в парк вышел погулять. Ну, со мной же тут ничего плохого случиться не может.

В случае дворцового переворота – может. Где угодно. Говорить это вслух я, конечно, не буду.

– Я... Дедушка, я чужой разговор услышал, только пообещай, что ты Нварда за него не накажешь.

Как говорили в моем старом мире – ничёси.

– Если он не замышлял убийства или измены – клянусь. – со всей возможной серьезностью ответил я.

– Он... Он с Тинкой говорил в беседке. – парень шмыгнул. – У них любовь, деда.

Вот когда и как я у мелких респект такой успел завоевать, что мне как родному прям... Не, я, формально, родной, но не в этом же смысле.

– А ты... дедушка, ты правда сестру замуж выдать хочешь?

– Была такая мысль. – ответил я. – И что?

– Нвард... Он же хороший. – Кот в сапогах из мульта про Шрека может пойти и повесится от зависти, потому как у Усира глаза куда как выразительнее. – Он...

Тут пацан реально хлюпнул носом.

– Он Тинке предложил вместе сбежать. А я не хочу без сестры. И друг он хороший. Дедушка, можно ему на ней жениться?

Боги Мангала – вы есть!!!

***

– Вот, величество. – сказал Тумил, раскладывая свитки на столе. – Это деды отобрали из последних прошений и проектов. Говорят, что желательно рассмотреть сразу, прочее – подождет.

Парень замолчал на пару мгновений, приглядываясь к документам, затем усмехнулся и добавил:

– Надо будет за обещанной мздой зайти. Этот, этот и этот вот – он по очереди ткнул пальцем в три эпистолы, – сулили отблагодарить, если смогу ускорить их дело.

– А что же, и зайди. Просьба их по факту исполнена, так что нечего и стеснятся. – я откинулся на спинку кресла. – Что-то еще?

Перед завтраком я, дожидаясь в своих покоях вызванных Латмура с Нвардом, решил заняться делами, и Тумил, как исполняющий обязанности секретаря, тут же помчался в канцелярию – даже переодеться не успел.

– Из документов ничего, но! – царский стремянной многозначительно поднял палец. – Ночью из Тимариани два гонца прискакали, едва ли не разом.

–Да? – я взял первый свиток и сломал печать. – И чего приехали-то? Какие привезли вести?

– Супружницы князя Зулика от бремени разрешились. – с невозмутимым лицом ответил парень. – Обе. Мальчиками. В один день. А гонцов двое, потому как главный министр жен в разных усадьбах поселил, во избежание.

– Вот, не было печали! – я в сердцах бросил документ обратно на стол.

Дрыхнущий у меня на коленях Князь Мышкин поднял голову и поглядел с укоризной – чего, мол, хулиганишь тут.

– Зулика я, конечно, поздравлю сегодня – он на обед приглашен, – но вообще-то у нас наметился трехсторонний династический кризис неслабых размеров. – я вздохнул, и погладил котенка. – Это все?

– Не, величество, еще одно. На рассвете в Ежиное Гнездо из Араш-Алима возвратился Блистательный Дафадамин, привез какого-то Явана Звезды Сосчитавшего. Говорит, ты его в гости звал, так князь Папак Явану уже и апартаменты выделил. А Латмур Железная рука, отчего-то, караул у дверей добавил.

– Бывают такие гости, – взяв ранее отброшенный свиток со стола я его раскрутил, а Мышкин на шелест недовольно дернул ухом, – что постоянно норовят от хозяев сбежать. Яван этот обвиняется в оскорблении богов, а поскольку примасу я в таких вопросах ни на полбисти не доверяю, дело решил рассмотреть сам. Сообщи Йожадату, Щуме и Штарпену, что сегодня в одеоне, через час после вечернего представления, над сим философом состоится царский суд. Хефе-башкент нехай глашатаев разошлет и о прочих организационных мелочах побеспокоится, а примас и Золотой Язык соберут свои коллегии советников, как и договаривались.

– Величество, ты ведь сегодня экзамен на философа держишь после обеда, поди устанешь. – укоризненно произнес Тумил.

Ну вы поглядите, какая забота о престарелом монархе! Всерьез что ли?

– Ни шиша со мной не станется – языком молоть, это не мешки ворочать. Сам-то на защиту своего старого наставника поглядеть придешь?

Тумил кивнул, а я проглядел текст прошения и почувствовал легкое недоумение – это сколько надо моему секретариату отсыпать, чтобы они ТАКОЕ в документы первоочередной важности отнесли?

Благочестивый и милосердный государь и повелитель, да славится имя Твое в веках, да пребудет с Тобою Святая Троица и благорасположение всех богов, что только на свете есть, к ногам Твоим с мольбою о милости к моим детям припадаю!

Сам я златокузнец в Аарте, прозываюсь именем Курфин, и милостью Твоей освобожден от лютой смерти за то, что будучи в расстроенных чувствах от того, что подвел меня поставщик и выгодный заказ ушел к злейшему моему недругу и конкуренту, упился я совершенно непотребно и поносил во хмелю всех окружающих последними словами, и Тебя, милостивый владыка, не исключая, за что и был стражею схвачен.

Твоим, милосерднейший из царей, повелением, был я от наказания освобожден, но строгий суд присудил сменить мне родовое имя на Плеваный – и поделом бы мне, старому дураку, но дети мои ни в чем ведь пред тобой не провинились, прояви, молю, свое царское снисхождение. Сына я хотел женить на праздник сбора урожая, так теперь отец невесты выкуп обратно прислал – не желает, говорит, чтоб дочь его Плеваной была, – да и дочку мою, девку на выданье, женихи сторониться начали.

Не о себе прошу, о Царь, о детях! Не дай им по моей похабной вине пропасть, умоляю!

Кланяюсь Тебе, просветленный и справедливый Государь, стоя на коленях.

Курфин Плеваный.

Хотя вообще этот крик о помощи мне в руки попал очень и очень вовремя – аккурат на мысль навел.

– Знаешь что еще? – я положил свиток на стол и макнул стило в чернильницу. – Пошли еще кого-то к Фарлаку из Больших Бобров. Скажи, что я его в качестве советника на сегодняшний суд призываю.

Тумил снова кивнул.

– Все, или еще что-то есть?

– Больше ничего, государь. – ответил парень.

– Ну иди тогда, исполняй. И это, озаботься чтоб весть о том, что я Вешателя позвал уже к обеду каждой базарной торговке в Аарте была известна.

Пущай примас пока порадуется – если что, так тем сильнее обломится.

Тумил помчался выполнять мое распоряжение, а я под текстом челобитной вывел свою резолюцию:

Суд велел именоваться Плеваным самому Курфину, а про детей его в решении ничего не было. Объяснить ему, что сын и дочь как были Жуками, так ими и остались.

Лисапет.

Ну вот, первую справедливость за сегодня нанес. Что у нас там еще?

– Государь. – церемониймейстер вырос на пороге практически без единого звука. – По вашему повелению явились князь Девяти Столбов с сыном.

– Это хорошо, что явились. Я так их жду, что аж кушать не в состоянии.

– Может позвать лекарей? – всполошился Караим.

Ну что за князья такие пошли? Вот совершенно чувства юмора нету.

– Латмура позови. И Нварда тоже. Есть я их не стану, но настроение должно исправиться.

Или не должно. Это уж как беседа пройдет.

Ржавый с сыном вошли, поклонились, да так и замерли у порога. Гадают, поди, на кой ляд потребовались моему величеству чуть свет не срамши.

– Проходите-проходите, присаживайтесь. Дело у меня до вас есть. Два.

Дождавшись, когда капитан с наследником устроятся поудобнее я умильно поглядел на Латмура, и спросил:

– А скажи мне, княже, на кой ляд ты моего стремянного решил в Блистательные перетащить?

– Ваше величество ввели в заблуждение, ничего подобного у меня и в мыслях не было. – спокойно ответил Железная Рука.

– Да? – скептическим тоном отозвался я. – А вот сам рати Тумил отчего-то уверен, что будет у вас походно-боевым жрецом.

– Что вовсе не делает его Блистательным, государь. – капитан позволил себе едва заметную улыбку. – И даже кандидатом в Блистательные он от этого не становится.

– Действительно? – со скепсисом отозвался я. – А кем становится?

– Как верно заметили ваше величество – жрецом при вашей гвардии. – ответил философ-вояка. – Так сложилось, что у Блистательных уже много лет нет своего священнослужителя, что может создавать определенные неудобства во время походов. Тумил из Старой Башни и мой сын недавно, за партией в джетан, обсуждали, какой путь юноше избрать – жреческий или монашеский, – когда вы, повелитель, сочтете юношу достойным обряда переплетения косы, и я упомянул о неустроенности Блистательных в духовном плане. А про чин рати он уже сам припомнил.

– Это, конечно, все хорошо. Просто замечательно. Только как мелкий балбес будет совмещать обязанности стремянного и вашего пастыря?

– А что ему воспрепятствует? – удивился князь. – Гвардия, как правило, в походах сопровождает царя. Следовательно, Тумил будет также находиться при вашей особе, и в непосредственной близости с Блистательными.

– Интересно, вот почему у меня сейчас складывается такое ощущение, что ты врешь и не краснеешь? Ладно, не отвечай. – я махнул рукой. – Будем считать, что по этому вопросу ты меня успокоил. А вот по второму вопросу сделать это сможешь навряд ли...

Я повернулся к сыну Латмура и вздохнул.

– Нвард, ты ведь хорошо знаешь традиции нашего народа?

– Ну, наверное неплохо, государь. Горские не очень, если честно – там, я слышал, есть свои особенности, а я вырос в столице, но, если в общем – да. – мальчик явно не понимал чего от него хочет старый склочный дед.

– Тогда, видимо, ты знаешь, что воровать невесту можно только если сватов прогнали. – парень самым натуральным образом побелел и вжался в спинку кресла, а у его отца отвисла челюсть. – Кстати, а куда вы с Тинатин тикать-то собрались? Я даже не спрашиваю, что вы собрались жрать – худо-бедно мечом семью прокормишь. Но она же царевна, не иголка в стогу сена. Вас же не только я, вас все окрестные и не очень державы ловить станут.

Интересно, а чегой-та Латмуру так взбледнулось-то?

– Государь, я...

– Знаю, что ты ни сном, ни духом, князь.

– Если вы желаете, то я принесу голову своего сына сегодня же.

– Княже, ты совсем дурак? – ласково спросил я. – Вот если бы ты его уд принес, так я его хоть царевне отдать смог, а с головой его я что буду делать? Не смотри на сына так, уд его мне не надобен – свой есть. Только Тинатин я его не отдам. Ну так что, Нвард, далеко ты с моей внучкой настропалился-то?

– Откуда... – парень тяжело сглотнул. – Откуда вы узнали?

– Рыбы нашептали. – хмыкнул я.

– Не врал, выходит, Касец... – пробормотал Нвард.

– Мнда, вот и что же мне с тобой делать-то, таким молодым и горячим?

Латмур к этому моменту был уже мрачнее тучи, и, думаю, лишь мое присутствие удерживало его от того, чтобы отвесить сыну неслабую затрещину.

– Я ее люблю. – тяжело обронил сын главногвардейца. – Можете казнить, повелитель – все одно мне без Тинатин жизнь не мила.

– Любит он ее. Ишь! А я вот пожрать люблю, но чужую еду не таскаю. – повернувшись к Ржавому (покуда его отпрыск переваривал этакий мой пассаж) я спросил: – Ты, как понимаю, сыну-то не говорил, что царский дом с вашим семейством породниться собирался?

– Я, государь, и предположить не мог, что этот охламон!.. – капитан стукнул кулаком по подлокотнику кресла с такой силой, что бедная конструкция издала характерный звук треснувшего дерева.

Сам охламон, кажется, поплыл – часто-часто моргал и переводил потерянный, лишенный какой-либо тени разума взгляд с меня на отца и обратно. Кажись, у мальчика нокдаун.

– Вот мебель ломать не надо, – предупредил Латмура я, – В казне на ее ремонт лишних денег нет.

– Да нет, вы верно смеетесь надо мной, государь! – воскликнул Нвард. – Не верю я, что царевну вы за простого витязя отдадите! Будь я сыном владетельного...

– Ты гляди-ка, он иногда головой и думать умеет, а не только шлем на ней таскать! – развеселился я. – Вот скажи, какие за тобой сейчас заслуги имеются, чтоб царскую внучку тебе отдать?

– Никаких. – мрачно ответил за парня капитан.

Нвард ссутулился и опустил глаза.

– Значит, надо с этим что-то делать. – я развел руками. – Ибо до следующей весны асины в Парсуду вторгнуться вряд ли, значит и Владетельным ты, князь, до той поры не станешь. Да и Осе с Яркуном столько времени благодарности ждать не могут... Знаешь, верно – я планирую отправить в Зимнолесье лузории, груженные товарами. Одна обещана Вартугену Пузо, а он даст своих сыновей для доброго торга и закупки. Одну я позволил загрузить Михилу из Гаги – ведь это он поведет караван. Ну и по одной дозволяю наполнить грузом князьям Коваргине, Самватини и тебе, Латмур. А раз уж тебе, как командиру гвардии, отлучиться из столицы никак не можно, корабль поведет Нвард.

– Так я же не моряк. – встрепенулся парень.

– А я тебе Энгеля в кормчие назначу. Ты, главное, оборону лузории организуй. Когда вернешься, будет тебе и слава, и невиданное богатство.

– Я, государь, не так состоятелен, чтобы так вот, запросто, загрузить товарами целый корабль. – отозвался капитан. – Кроме того, боюсь что даже очень большие деньги у жениха не смирят недовольство большинства владетельных.

– С деньгами и выбором товара я тебе посодействую. С прочим – тоже разберемся. Жизнь,она ведь по сути-то своей очень проста. Только мы, люди, сами настойчиво ее усложняем.

Умный человек, должен же понимать, что пока парень мотается на севера и обратно – а это не менее двух месяцев, скорее даже три, – война парсюков и Асинии неизбежно будет приближаться, а с ней и его титул.

Ну и царевнины репутация с невинностью все это время будут в полной безопасности.Наверное.

***

На завтрак – видать в качестве десерта, – была кислая физиономия Валиссы.

– Что невесела невестушка? – ласково спросил я, усаживаясь за стол. – Не приболела ли?

– Благодарю, я здорова. – сухо ответила она, дуясь все еще на меня, вероятно, за участие царевичей в ритуале.

– Тогда предлагаю приступить к трапезе. – примирительным тоном произнес я.

– Разве вам не положено произнести молитву перед едой? – язвительно отозвалась Шехамская Гадюка. – Да и им вот теперь в обязательном порядке тоже?

Валисса кивнула в сторону сыновей.

– Ну, царевичам-то теперь необязательно, а мне – спасибо что напомнила. – я сложил ладони, возвел очи горе, и произнес: – Молитва. Давайте есть.

Утмир сделал большие глаза, Асир прыснул в кулачок, а выражение лица их матери я даже и описывать не возьмусь. Словарного запаса не хватает.

– Ваше величество, – Папак из Артавы положил на стол рядом со мной широкий но тонкий ларчик палисандрового дерева, – златокузнец исполнил ваш заказ, о коем вы третьего дня распоряжались.

– Это хорошо, князь. – я открыл крышку и полюбовался содержимым. – Кто исполнял заказ?

– Некий Курфин, я запамятовал его родовое прозвище. – ответил кастелян-распорядитель. – Хефе-башкент мне его рекомендовал.

– Курфин Плеваный. – кивнул я. – Мне как-то доводилось слышать о нем.

Ох, Папак, ну неужели я поверю, что ты, столько лет сидючи на своей должности, не знаешь в Аарте каждого златокузнеца? Сколько же бедолага тебе, Штарпену и моим секретарям отсыпал-то, лишь бы доброе имя восстановить хоть как-то? А, впрочем, на самого Курфина я зла не держу, да и причин мешать верным царским слугам подзаработать на восстановлении его реноме не вижу.

– Что там, дедушка? – поинтересовался, со своей обычной непосредственностью, Утмир.

– Вильца. – я достал серебряную вилку (сам эскиз рисовал) и продемонстрировал окружающим.

– Ух ты! А зачем? – не угомонился пояснением младший царевич.

– Для еды. Надоело, знаешь ли, внук, постоянно руки в жиру пачкать, а благодаря этой штуке можно смотри что. – я воткнул вилку в лежащий на тарелке кусок мяса, вооружился ножом и быстренько показал семейству мастер-класс по обращению со столовыми приборами.

– Это выглядит весьма... изысканно. – отметила Тинатин.

– Угу. – я проглотил кусок. – Можешь тоже попробовать, я на всю семью заказал.

– Полагаю, – отметила Валисса, – какие-нибудь особо сочные фрукты этими... вильцами тоже будет вполне удобно брать.

Ну золото а не женщина! Когда из себя стерву строить не пытается.

– Пуговицы, карманы, теперь это еще... – с легкой усмешкой добавила она, – Вы, похоже скоро сможете из себя строить первого модника почище чем князь Когтистых Свиней.

Тьфу, пропасть! Ну вот кто тебя за твой поганый язык постоянно тянет-то?

– Я бы, может, и не против, да, боюсь, староват – материал для строительства уже не тот. Ну что, разбираете на пробу?

Дальнейший завтрак прошел в гораздо более дружеской и непринужденной обстановке, поскольку попытка освоить новый столовый прибор царским семейством стала источником массы лулзов. В общем, к концу трапезы даже Валисса не могла состряпать на лице кисляк – так нахохотались. Кстати, управляться с вилкой у нее получилось лучше всех.

– Лисапет, я после завтрака хотела с вами побеседовать по поводу Тинатин. – произнесла невестка, приканчивая десерт.

– А что такое? – поинтересовался я, продолжая посмеиваться. – Ей новое платье надо?

– Нет, просто я приняла решение по вопросу, что мы обсуждали. Хотелось знать, поддерживаете ли вы мои умозаключения.

– Вот как... – я вздохнул. – Ну что же... Князь Папак, вы со слугами нам более не требуетесь, можете все отдохнуть. А мы тут пошепчемся по-семейному.

Валисса изогнула бровь.

– Полагаете, моим детям надо присутствовать при этой беседе? – спросила она, когда кастелян-распорядитель с подчиненными вымелись из столовой.

Все трое деточек переводили заинтересованные взгляды с меня на нее, но покуда помалкивали.

– Ну, мальчикам надо и такие вопросы решать обучаться, а Тинатин это, в некотором роде, и вовсе напрямую касается. – я пожал плечами.

– Никогда не пойму, что же у вас творится в голове, – покачала головой невестка, – ну да пусть будет по вашему. Доченька, мы обдумывали за кого тебе стоит выйти замуж.

Тинатин, надо отдать ей должное, лишь потупилась, зато Асир в удивлении выпучил глаза, а Утмир распахнул рот и тут же зажал его обеими ладошками.

– Матушка, не рано ли мне еще вас покидать? – не поднимая глаз произнесла младшая царевна.

– А никто про прямо сейчас и не говорит. – ответил я. – Ну что же, Валисса, продолжайте. Весьма любопытно, что вы надумали по этому поводу.

– Я попробую сразу объяснить, как и к чему пришла.

– Сделайте любезность. – кивнул я. – Хотя момент о том, что отдавать Тинатин за первого встречного мы  обсуждать не будем, его можно опустить.

Царевна-мать усмехнулась.

– Да уж, это точно. Итак, отдавать мою дочь за члена царской семьи одной из соседних стран в нынешней ситуации было бы неразумно. Вы немолоды, Асир, напротив, совсем юн. Такой брак может навести соседей на ненужные мысли.

Эк она меня старым пнем, который уже одной ногой в могиле, куртуазно повеличала.

Я кивнул.

– Отдать девочку в одно из дальних царств, – продолжила Валисса, – это возможно, но сговариваться долго, да и выгоды с этого нам нынче никакой. Разве что в Зимнолесье кто подходящий сыщется, но с теми землями сначала надо постоянный торговый путь установить...

– Чего на моем веку не ожидается. Пока наши мысли совпадают.

Тинатин сидела, с казалось бы, отрешенным видом, и в задумчивости гоняла вилкой по тарелке остатки еды. Асир, хоть и поглядывал на сестру с участием, но явно был заинтересован, и лишь Утмир... Ну а чего ожидать – он-то о сердечных делах сестренки информирован куда как лучше окружающих, вот и лицо такое... Тоже словами не передать.