Текст книги "Царь-дедушка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я замолк, чтобы перевести дух и оглядел владетельных. Ну что тут можно сказать? Внимают. Глазами подобострастно не едят, но слушают с интересом. Значит – пора закругляться, покуда еще им не надоел.

– Именно потому, князья, я и говорил, что большинство переселенцев будет из горских княжеств, а не из долинных. Народ там просто живет беднее, потому и охотников за новой землицей, готовых рискнуть, попервоначалу оттуда будет неизмеримо больше. А так-то, конечно – клич кинем по всей Ашшории.

Я усмехнулся.

– Вот таким вот образом. Сплошной прагматизм и никакой справедливости.

После моего выступления обсуждение переросло в более конструктивное русло. Преподобный Валараш и министры озвучивали планы, князья чесали в затылках и распределяли, кто сколько на что выделит деньгами, провиантом, скотиной ну и тому подобными вещами, вплоть до организации ночлегов и питания переселенцев на территории еще даже и самой страны – с умом подходили, обстоятельно, – да рассуждали, кому за его участие какой должна быть компенсация. В последнем особо отличился Вовк Зорийский, моментально смекнувший, что мастеровых для царской верфи, каковая планировалась к постройке к северо-западу от столицы, у Чаечного мыса, кроме как у него взять особо и неоткуда – под это дело хитрозадый князь попытался выторговать себе особые преференции и наделы пообширнее. Понимания у собравшихся такая его политика, прямо скажем, не вызывала и совет, из дележа шкуры не разгромленных заков, снова стремительно начал скатываться в срач.

Отсрочивать закладку полусекретной верфи – окрестности Чаячьего мыса каменисты и неплодородны, живет там едва ли не полтора человека и смотритель маяка, – мне не хотелось, ибо деньги, которых сейчас в казне пока еще хватает, очень скоро могли бы иссякнуть, поддаваться же на вымогательства этого прохвоста, означало бы не только ухудшение отношений с остальными владетельными, но и демонстрацию собственной слабины, на что идти мне ну никак нельзя. Съедят-с.

И вот тут на помощь мне, неожиданно, пришел Утмир.

Мальчик, поначалу слушавший все споры и препирательства предельно внимательно, с приближением обеда от всей этой болтовни уже изрядно устал, к тому же деятельная и кипучая его натура требовала выхода, так что в какой-то момент он, насупившись, вдруг стукнул кулаком по подлокотнику и довольно громко произнес: «Никак такое неможно, дедушка-государь!»

– Что ты имеешь в виду, царевич? – мне и самому было крайне любопытно это узнать.

– Ну как же? Ведь владения делят те, у кого их и так немало, а вот князь, у которого и нету ничего, кроме твоей милости, не получит, выходит ничего! – младший сын Тыкави скорчил недовольную рожицу.

– Да о ком ты говоришь-то? – искренне удивился я.

– О твоем, государь, коте. – ответил мальчик. – Служит он тебе верно, статус имеет союзного князя, а тут Вовк Зорийский норовит себе все захапать, ни кусочка земли для князя Мышкина не оставляет!

Немая недоуменная сцена, которую изобразили все собравшиеся во время обличительной речи Утмира, продлилась недолго – почти сразу после того, как мальчик закончил зал совета взорвался хохотом и восторженными восклицаниями, в общем и целом сводившимися к требованию «поперед царского кота этому прохвосту земли не давать».

Забегая вперед надо сказать, что царские владения в Большой Степи с чьей-то легкой руки начали именовать не иначе как «Мышкино княжество», а витязи из этих земель ходили в бой исключительно под клич «Во славу царского кота!»

После эдакого афронта Вовку настаивать на раздаче слонов особой упитанности было уже как-то не с руки, – он даже добродушно посмеялся вместе с прочими владетельными, – но внутренне, зуб даю, наверняка костерил младшего из царевичей последними словами.

Ну еще бы, он-то полагал, что у него сильные позиции для торга, а тут такой литовский праздник Обломайтис...

Что интересно, Утмирова эскапада и Валиссе, судя по кислой роже царевны, не сильно-то по душе пришлась. Вот послал же Солнце в невестки такую курицу... Нет, ну Солнце бы такую не послал!

– Полно, полно князья. – начал угомонять я разошедшихся владетельных. – Посмеялись и довольно. Сейчас объявляю в заседании совета перерыв – время-то обеденное, – а через пару часиков давайте уже снова соберемся, и закончим обсуждение.

Я человек пожилой, мне режим соблюдать надобно.

***

Перед обедом (на который напросился князь Хатикани) я заглянул к себе в кабинет. Просидевший всю первую половину дня на приеме Тумил тут же явился туда же, и начал раскладывать по стопочкам всевозможные челобитные, доклады и прочие прошения, комментируя, в какой стопке что находится. Причем больше всего это действо в его исполнении напоминало предъявление справок паном Гималайским из «Кабачка 12 стульев».

– Смотрю, ты справляешься. – отметил я бюрократические успехи своего стремянного.

– Деды помогают. – нехотя признался парень. – А я так, на особо надоедливых просителей рявкаю. Величество, ты бы уже подыскал бы себе нормального секретаря, а? Не мое это, бумажки перекладывать.

– Не спеши. Мудрость рождает смирение, смирение порождает терпение и спокойствие. – наставительно произнес я, затем, оценив выражение скепсиса на его мордашке, добавил. – Я уже отцу Тхритраве отписал, пускай мне Люкаву пришлет.

Тумил озадаченно поглядел на меня.

– Величество, а ты часом не заболел? Он же гнида конченная!

– Для царского секретаря сие скорее большое достоинство. – флегматично ответил я, проглядывая корреспонденцию. – Это ты, добрая душа, непочтительного надоеду пошлешь ко всем друджам, да и забудешь. А он и запомнит, и припомнит, когда время придет, и о подозрительном поведении непременно накляузничает.

– А Мировая Гармония от такого его поведения, она как, не нарушится? – хмыкнул Тумил.

– Да ни в коем случае. – ответил я, не отрываясь от документов. – Наоборот, лишь укрепится, ибо такая сволочь как Люкава, она нам богами в качестве испытания послана.

– Испытания терпения? – покривился мой лейб-порученец.

– Какого терпения? Испытания того, сможем мы всякую гниду к ногтю прижать, или нет. К тому же Люкава честолюбец и чинодрал, спит и видит себя настоятелем обители... А тут его р-р-раз, и в царские секретари! Да он от радости будет выше монастырских шпилей скакать! И отцу Тхритраве малое облегчение – не придется интригана возле себя держать.

– Одному тебе, величество, радости никакой. – со скепсисом отозвался парень.

– Ну отчего же? – не согласился я. – Брат Люкава опытный делопроизводитель, к тому же по гроб жизни будет мне обязан. Благодарности от него не дождешься, конечно, зато на собственную выгоду чутье у него просто звериное. Положение его напрямую будет зависеть от меня, так что служить будет верно – никуда не денется. Ну и будет кому с Йожадату грызться, а то мне вроде бы как по статусу не положено. А Люкава, если ему только намекнуть на возможность занять место первосвященника, горы свернет.

– Вот не любишь ты примаса, величество. – Тумил цокнул языком.

– А чего его любить? Не девка, чай. – я поднял взгляд на молодого человека и уже серьезно добавил. – Власти много взял и влияния, а хочет ещё больше – не только простонародьем, но и князьями с царем помыкать. Ну да ништо, я его окорочу аккуратненько...

– Величество, а тебе не стыдно? Ты ж монах. – хитро улыбнулся парень.

– Что ты такое несешь, балда? Мне – и стыдно. Новый анекдот.

Тумил искренне рассмеялся.

– Ладно, затащи все это добро – я указал на стопки документов, – в мои покои и иди обедай. От занятий во второй половине дня я Асира с Утмиром не освобождал.

***

Шедад Хатикани, оказывается, напросился на совместную трапезу не как владетельный князь, а в качестве министра царского двора. За те считанные дни, что прошли с момента его назначения на должность, он умудрился уже продумать и оформить в письменном виде организацию и штатное расписание для царского двора (на пару с Валиссой, но все равно – проделал впечатляющую работу), а также культурную программу примерно на месяц. Вот этим талмудом князь меня, вместо основных блюд, и решил нынче попотчевать.

Ну это он, скажем так, напрасно рассчитывал оставить меня с пустым брюхом – до того как уйти в World of Warships я в World of Tanks был профильным артоводом и не из последних – есть не отрывая взгляда от монитора могу, одной левой, а уж за чтением-то и вовсе никакой проблемы.

Так что с результатом мысленных терзаний князюшки я за время обеда ознакомился. Не совсем так у него выходило, как я это представлял, несколько более патриархально, но по зрелым размышлениям на полный желудок решил проект утвердить. Все же резко менять устоявшиеся обычаи, это даже для царя чревато.

– Ну что же, полагаю возможным оформить это царским указом. – произнес я, прочитав все до конца. – Завтра же и обнародуем – сегодня писцам отдай, для создания потребного количества копий, а я подпишу вечерком. Валисса, надеюсь для первого обеда с вельможами вы с князем Шедадом подберете нужных людей и без меня.

– Мы обсудим это с ним после окончания совета. – кивнула Шехамская гадюка, и повернулась к своему старшенькому. – Асир, отчего ты так мало ешь сегодня?

– Что-то не хочется, маменька. – отозвался наследник престола.

– Ты случаем не заболел? – обеспокоилась Валисса.

– Конечно же заболел. – фыркнул я. – Они вчера с Тумилом, Энгелем и Нвардом выпросили у князя Шедада его слугу-лирника, заперлись в покоях, пили вино и на половину дворца орали песенку про ежика. Я князю Папаку велел дополнительно им из погребов ничего не выдавать, так эта братия умудрилась из какого-то трактира притащить еще по кувшину на каждого. Какое ему сейчас есть? Он и сидел-то на совете с трудом. Ничего, после обеда пойдут упражняться, Вака из него винные пары вместе с потом-то выгонит. А там, глядишь, и до дури в башке дело дойдет.

Валисса задохнулась от возмущения, наследник престола вжался в спинку кресла, жалея, вероятно, что не может раствориться в воздухе подобно Чеширскому Коту, зато Шедад не растерялся и пошел в техничный отмаз:

– Государь, если бы я знал, для чего им надобен Хрис, то никогда бы...

– А то без него бы они не надрались. – фыркнул я. – Это еще хорошо, что он этих охламонов в унисон петь научил, а то орали кто в лес, кто по дрова, ну чисто коты мартовские.

Старший из царевичей всем своим видом демонстрировал невероятное желание провалиться под землю прямо тут, и прямо сейчас.

– Ну а что же? – продолжил я. – На мужскую сторону перешли, из-под материнской-то опеки, взрослыми себя чувствовать начали. Да и дед их, дурак старый, в этой уверенности поддерживает. Хорошо еще, что не поперлись по городу шататься и со стражниками не подрались... как я в их годы, бывало, делал.

Уже готовая поддержать мой разнос Валисса поперхнулась накопившимися словами и выражением лица стала похожа на офигевшего окуня.

– Дедушка, а я вино не пил. – пискнул Утмир, не желавший, видимо, попасть под горячую руку со всеми остальными «героями выходного дня». – Я в библиотеке был, сказку про просветленного Айболита записывал.

– Это точно, записывал. – согласился я. – А до того с Рунькой и Князем Мышкиным на крышу залез и там голубей гонял. Хорошо что не сверзился и не сломал себе ничего. Шею, например.

Младший царевич виновато потупился.

– Лисапет, вы про все это безобразие знали, и не пресекли? – прорвалось, наконец, наружу царевнино возмущение.

– Откуда бы я что знал, невестушка? Я же в вознесение всю первую половину дня по Аарте мотался. С хефе-башкентом место под корреру выбирали, потом укрепления столичные осматривали, к Михилу из Гаги с почтенным Вартугеном обсудить кой-чего заезжали, а когда возвратился в Ежиное гнездо что-то пресекать уже было поздно. Срочно надобно придворную жизнь обустраивать, пока эти молодые олухи от безделья еще пуще чудить не начали.

Асир обиженно засопел – моими стараниями времени для праздного времяпрепровождения у них осталось небогато, – но ничего не сказал.

Я помолчал пару мгновений, умильно глядя на Валиссу, и добавил:

– А может нам их женить, царевна?

– Как – женить? – опешила невестка. – На ком?

– Обыкновенно, как всех, в храме. Желательно – на девушках. – ответил я.

– Государь, простите что вмешиваюсь, – произнес князь Хатикани, – но царевичи ведь еще не достигли совершенных лет.

– И то верно. – вздохнул я. – Значит повременим пока. Ладно, нам уже на совет пора, а молодежи на занятия, давайте что ли заканчивать трапезу.

– Дедушка, – обратилась ко мне помалкивавшая до того Тинатин, – а можно мне ходить наблюдать за упражнениями братьев? Скучно же целыми днями за вышивкой да пряжей.

– Ну, если желаешь – отчего и нет? Сама только за железяки не хватайся, пораниться можешь.

Валисса поджала губы, но ничего не сказала.

***

Все же двигатель человеческой цивилизации это не наша любознательность, не развитой мозг, не разум и даже не духовность, а людские лень и жадность. Наиболее выдающиеся наши изобретения, такие как интернет и пульт для телевизора, созданы для того, чтобы человек мог получить желаемое не отрывая собственную задницу от дивана, а все наиболее выдающиеся наши свершения – эпоха великих географических открытий, погружение на дно океана и даже космические полеты обусловлены именно жадностью, поиском богатств, полезных ископаемых, ну или иных источников дохода, таких как спутниковое телевидение, например.

Ашшорские князья тут никакое не исключение, а самое что ни на есть правило – едва лишь запахло гешефтом, как все былые ссоры и противоречия были отброшены, и владетельные включились в планирование раздуванивания Большой Степи с искренним энтузиазмом и завидной энергичностью, причем показали такой класс нахождения компромиссов в спорных ситуациях, что я аж диву давался. Ну еще бы – поросенок большой, на всех хватит...

Все же, что ни говори, а самая лучшая национальная идея в истории, это ограбить соседа. Внутренние противоречия, что классовые, что внутриклассовые, на раз-два снимает, да еще и вертикаль власти от этого заметно тверже становится. Почти как мужской половой орган от морковки, если её правильно к нему примотать.

За один день мы, разумеется, все не порешали. И даже за два не успели – прозаседали почитай что всю неделю, – очень уж много нюансов утрясать пришлось. Под это дело я и о создании царского двора объявил (грызня между владетельными за должности для родственничков, начавшаяся сразу после этого эпохального события, едва не сорвала обсуждение колонизации), и статут орденов, который наконец князья-командующие довели до ума – заодно и первые награждения произвел. Кстати, новые сословия типа как на отдаленную перспективу тоже возражений не вызвали. Не осознает еще местная земельная аристократия, какой объем вольных хлебопашцев в перспективе ожидается, планирует баринами-латифундистами стать... Ну а мне-то что? Я предупреждал, сами виноваты, что в историческую перспективу не врубаются.

Под конец субботнего заседания пригласил всех владетельных, перед отъездом в свои имения, посетить в вознесение одеон, на мою защиту звания философа-кандидата. Благо список с трактата о рыбной ловле из обители уже с гонцом прислали, и с этого дня его даже можно в лавках приобрести – подчиненные Бахметова папеньки всю ночь корячились, – а раз все формальности соблюдены, то и откладывать защиту диплома мне смысла нет. Потом может не до того стать.

– Князь, – субботнее заседание совета закончилось пораньше чем остальные на этой неделе, и я решил перемолвиться со своим министром двора парой слов, – будьте добры, сопроводите меня до покоев.

– Как будет угодно государю. – удивленный, но и воодушевленный Шедад Хатикани поклонился и пристроился рядом.

– Я вот что обсудить хотел... Вы с моей невесткой уже обсудили, какую мзду достойно брать за приглашения на обеды со мной?

– Да, ваше величество. – кивнул князь. – Казне прибыток будет заметным.

– Ну ты и о себе не забывай. – я дружески толкнул министра локтем в бок и подмигнул. – Сейчас будут совать в придворные всяческих детей, детей детей и незаконнорожденных племянников, так что, надеюсь, ты уже установил твердые цены?

– Царевна Валисса еще не сказала своего слова по этому вопросу, а решения она последнее время принимает лишь посоветовавшись с князем Тимариани. – вздохнул Шедад. – Боюсь что до завтрашнего дня точных сумм я не смогу назвать.

– А что, сам переговорить со своим полузятем не можешь? – удивился я.

– У Главного министра много забот, повелитель, он находит время для частных бесед лишь с царевной. – министр двора чуть нахмурился. – Чрезмерно частым, как мне кажется.

– Эге, да ты никак ревнуешь к Валиссе за свою дочь? – хохотнул я. – Не остаются же Зулик с царевной там наедине.

– Нет. – согласился князь. – Пока нет.

Так, а вот это уже серьезно. Если мазаный с нами одним миром Шедад начинает проявлять беспокойство насчет частых свиданий Зулика с Шехамской Гадюкой, то среди остальных моих подданных, особенно из оппозиции, слухи скоро будут гулять куда как похабные. А жена Цезаря, даже если это такая курица как моя невестушка, должна быть вне подозрений. Ведь кто же будет считаться с царем, у которого женщины в семействе ударились во все тяжкие, а он и приструнить не может? Что это вообще за монарх? Недоразумение какое-то, а не самодержец.

– И о чем же они там обычно беседуют? – поинтересовался я.

– Увы, об этом мне неизвестно. – сокрушенно вздохнул министр царского двора, но наткнувшись на ироничный взгляд этого самого двора владельца поспешил уточнить: – Она принимает князя Тимариани при своей няньке, и с той еще пара-тройка таких же дряхлых, тугих на ухо старушенций. Они сидят в сторонке и не слышат беседы. Иногда еще при этом присутствует царевна Тинатин.

– Значит нет повода для беспокойства – Валисса при дочери в жизни не допустит отклонения от традиций даже на малую толику. – я пожал плечами. – Но с невесткой поговорю, не стоит так Главного министра над остальными возвышать, нехорошо это. Зависть начнется, склоки, грызня, а там и до измены рукой подать. А ты, уж не обессудь, должен расстараться и потребные ценники не позднее завтрашнего обеда утвердить. И не только мзду за придворные должности, но и для остальных ответственных работников, с подробной расшифровкой, сколько им, сколько непосредственному начальству, сколько в государственный доход. Вот, например, в ближайшие дни мой новый секретарь прибыть должен, а цен столичных он не знает. Вдруг не по чину будет брать? Да и это-то ладно, а ну продешевит как? Это же моей репутации будет урон.

Ну а что такого? Не можешь коррупцию победить – возглавь. Ибо децентрализованная коррупция ведет к хаосу, инфляции, оскудению казны и прочему непотребству.

– Так что давай расценки на утверждение ко мне, и с обоснованием. – закончил я.

– К завтрашнему утру все будет исполнено. – заверил меня Шедад и замялся.

– Что-то еще? – спросил я.

– Мне сегодня скарпийский посол по пути на совет повстречался, просил устроить встречу с вашим величеством, но так, чтобы без свидетелей.

– Какое совпадение. – хмыкнул я. – И я с ним в подобной обстановке хотел поболтать. Не знаешь, он еще во дворце?

– Обещал дождаться вестей от меня, повелитель.

– Тогда давай этого прохвоста в мои апартаменты. И взятку, которую с него сейчас возьмешь, дозволяю оставить себе в полном объеме, как награду за твое усердие.

Балаббат Исавелл ждать себя долго не заставил. Не примчался впереди собственного визга, конечно – умудренному жизнью дипломату серьезной державы такое невместно, – но и делать вид, будто бы его в Ежином гнезде не было, не стал.

– Входите-входите, досточтимый Адриналь. – поприветствовал я посла, появившегося на пороге моих апартаментов (после в меру торжественного доклада, разумеется), откладывая на столик книгу о похождениях Яломиште.

Дремавший у меня на коленях Князь Мышкин приподнял голову, без интереса поглядел на скарпийца, зевнул, и, завернувшись сам в себя снова врубил спящий режим.

– Счастлив приветствовать ваше величество от имени ате Гикамета. – посол отвесил изящный поклон. – Дозволите ли вы преподнести скромный дар, как символ сердечной дружбы между нашими державами?

И даже кивка не дожидаясь посторонился, подлец, пропуская в комнату здоровенного мужика с изукрашенным ларчиком в руках. Тот спину ломать не стал, а просто замер как истукан. Невольник, ясно дело – с его стороны какие-то приветствия столь же естественны, как и от обеденного стола. Ну, пока к нему самому не обратятся, хотя скарпийцы предпочитают обходится жестами – им с рабами говорить как-то ниже их достоинства, почти как с уткой, или с коровой. Правда, слыхивал я, что те кто пользует своих невольниц, зоофилами отчего-то не считаются. Судя по всему, для изобретения двойных стандартов высокоразвитая цивилизация не особо-то и нужна.

– Символ, конечно, можно. – не стал отнекиваться я. – Символ, это хорошо. И мне получить приятно, и брата нашего, Гикамета, ни к чему не обязывает. Пусть твой человек его на тот вон столик в углу поставит, я потом погляжу. А ты присаживайся, дорогой – уже который день хочу с тобой побеседовать, да времени хронически не хватало.

– Какое совпадение, ваше величество. – ответил посол. – Я тоже жаждал обсудить с вами один животрепещущий вопрос, который, не скрою, сильно меня тревожит.

Исавелл кивком указал своему рабу исполнить мое распоряжение и выметаться, а сам сел в кресло по другую сторону столика от меня. Мышкин на все эти хождения только дернул ухом и продолжил ставить в игнор зарубежную дипломатию.

– Да неужели? – удивился я, даже почти и искренне. – Что может тревожить столь достойного и умудренного опытом мужа как ты?

– Вашему величество, верно, известно то, как трепетно Скарпия относится к своему флоту, и сколь ревностно соблюдает принцип, по которому он должен быть всегда сильнее, чем объединенные флоты хотя бы четверти всех стран Усталого моря.

– Как же, как же, наслышан: «На юге нас хранят стены из горных пиков, а на севере – из дерева и вольных гребцов». – кивнул я.

– Мы тщательно блюдем баланс, ради силы и свободы нашего народа...

Который сейчас полностью покорен асинами, хотя формально и числится просто их союзником. Говорить вслух я это, конечно, не буду.

– ...и любое усиление на море одного из множества соседних государств принуждает нас идти на дополнительные расходы по увеличению своего флота. Казна же Скарпии не бездонна.

– Что поделать, досточтимый Адриналь. – вздохнул я. – Когда ставишь себе определенную задачу и достигаешь ее, то неизбежно затрачиваешь усилия. Но гораздо больше усилий приходится приложить, дабы сохранить сложившееся после этого положение вещей.

– Безусловно, ваше величество, это так. – согласился Исавелл. – Но лишь если действовать прямо, в лоб. А ведь для здравомыслящего человека всегда есть несколько путей.

– Воистину, даже если вас съели, то и тут у вас имеется два выхода.

– Ваша просветленная способность находить пути даже в самых неординарных ситуациях уже стала притчей во языцах, и именно потому, я взял на себя смелость преподнести вам, государь, нефритовую статуэтку бога мудрости. – даже и не запнулся после моей реплики – настоящий профессионал. – Ведь Ашшория, как я слышал, намерена построить несколько кораблей.

Хм, и это себя-то я считал местным троллем восьмидесятого уровня...

Божество сие обычно изображают в виде сидящего в позе лотоса лысого старца, с непропорционально длинными ногами и вытянутой головой, отчего сам идол очень схож с фаллическим символом. То есть сейчас мне только что недвусмысленно указали, что хрен тебе, Лисапетушка, а не флот.

– Ну, не то чтобы строить... – я покрутил кистью в воздухе. – Вернее, не боевые-то корабли, да, безусловно. Как ты, верно, слышал, уже этой осенью я планирую вторжение в земли заков, дабы потеснить степняков и заселить эти территории ашшорцами. Некоторые удаленные от основного направления места на побережье будут заселены преступниками, висельниками и каторжанами, а их на чем-то надо туда доставить. Я действительно буду строить для этого корабли, но из сырого дерева, и они будут разобраны для нужд колонистов сразу по прибытии – заодно этим лиходеям и сбежать не будет никакого шанса.

– Верно, меня обманули. – изобразил мировую скорбь  Адриналь. – Я-то слыхал, что вы собираетесь построить несколько пентекоров.

– Нет никаких сомнений, что пойди мои корабли без надежного охранения, тут же рулиннойские пираты налетят, и захватят их, а их пассажиров продадут в рабство. Зачем я буду кому-то дарить своих каторжан? Самому есть как использовать.

– Ну... – балаббат на миг призадумался. – Таких только на рудники или в гребцы тем варварским народам, что сажают на весла невольников. Много за таких не дадут, но, полагаю, Скарпия могла бы посодействовать их продаже, если ваше величество того пожелает.

– Ты понял меня совершенно превратно, досточтимый. – улыбнулся я. – Не в нашей традиции обращать в рабство хоть кого-то, пусть он хоть сто раз преступил законы людские и божеские. Тем паче, не делаем мы невольниками своих соплеменников, и проклят будет тот царь, что изменит этой нашей традиции. Нет, я действительно хочу основать несколько поселений из каторжан, и чтобы доставить их к местам, отведенным им для пребывания, придется выделять в прикрытие силы флота. А их для этого нынче не достаточно.

– Значит, – помрачнел посол, – Ашшория твердо намерена строить пентекоры?

– Ну, не то чтобы строить... Я потому и хотел переговорить с тобой, досточтимый Исавелл. Строить корабли долго, нужно сухое дерево, мастера, верфи... А ведь для защиты караванов не нужны самоновейшие и наилучшие пентекоры. Так вот, ты бы узнал, не хочет ли брат наш, Гикамет, продать мне штуки четыре средней изношенности? Лучше, конечно же, шесть. Ну или, на худой конец, восемь.

Ого, даже такого опытного дипломата проняло неожиданностью поворота. Сидит балаббат-балабол, словно пыльным мешком ударенный.

– Ведь сие заметно снизит прискорбно необходимые расходы Скарпии на поддержание морского паритета, не так ли? А года через три, когда купленные мной пентекоры развалятся, и вам придет срок некоторое количество кораблей пустить на дрова.

– Это, хм, весьма неожиданное предложение, ваше величество. – задумчиво протянул Адриналь. – Боюсь, что я не полномочен дать вам ответ немедленно.

– Да боги с тобой, голубчик, никто же и не говорит, про все решить прямо тут, и прямо сейчас. Отпишись в Скарпию, пусть уж там решат, не хотят ли ваши флотоводцы продать десяток кораблей.

Так, надо останавливаться, пока я у Гикамета не купил весь его флот.

– И я вот что еще спросить у тебя хотел. Асины, верно, по весне с Парсудой войну затеять собираются, а Скарпия – союзник Асинии, и, надо полагать, будет в конфликте участвовать?

– Ну, ваше величество, откуда же мне знать, что решит по этому вопросу Совет Первейших? – развел руками баллабат. – Впрочем, насколько мне известно, Асиния собиралась направить в Аарту своего посланника, как только станет известно о восшествии нового царя на престол, так что вскорости, надо полагать, ваше величество лично сможет поинтересоваться планами Совета Первейших. Я, скорее всего, тоже к тому моменту получу дополнительную информацию, в том числе о делах войны и мира государя Гикамета, да славен он будет во все века.

– Славен – не славен, главное чтоб был здоров. – я аккуратно переложил дрыхнущего без задних лап Князя Мышкина в стоящую на столике коробочку (каковая уже начала становиться ему маловата) и поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. – Каков бы ни был его ответ на счет кораблей, сообщи мне не откладывая.

***

Был у меня на этот вечер один план, но вначале все же я решил заглянуть к Валиссе. Невестка, конечно, вовсе не такая дура, какой кажется, когда с ней познакомишься поближе, но, все же, она тоже человек – причем очень одинокий и не привыкший ждать от окружающих хоть чего-то доброго, – так что если ее начать гладить по шерстке, вполне способна наломать дров. А вот это будет плохо и для нее самой, и для официального многоженца Зулика, и, что самое главное, для меня тоже.

Невестка, когда я к ней заявился, слушала чтение служанки и что-то вязала. При моем появлении она хотела, было, подняться, но я ее остановил.

– Сиди-сиди, царевна, поди устала сегодня, за заседание-то. – попытался подпустить ласки в голос я, и, повернувшись к служанке, добавил: – Ты, милая, тоже отдохни чуток. Нам тут посекретничать надобно.

Валисса удивленно приподняла брови, а служанку тут же сдуло, словно ветром.

Все таки неплохо быть царем – все тебя слушаются, никто не перечит...

– Рукодельничаешь? – кивнул я на вязание, присаживаясь.

– Брат Шаптур говорил, что вы поясницей маетесь. – вздохнула она. – Решила, вот, шерстяной платок вам на такие случаи связать.

– Очень с твоей стороны мило и любезно. – а главное, блин, неожиданно. – И зачем же ты призывала его? Не захворала ли?

– Ничего существенного. После заседаний совета, бывает, у меня побаливает голова – Шаптур считает, что это от спертого воздуха и шума, советовал больше бывать в дворцовом саду, или хотя бы почаще проветривать покои. – Валисса усмехнулась. – Сказать по правде, это помогает куда лучше, чем пиявки, кровопускания и уксус на виски, чем меня обычно потчевали ранее. Но вы, верно, пришли не хвори обсуждать?

– Ты женщина еще молодая, с тобой много на эту тему не наговоришь. – усмехнулся я.

Можно было бы конечно про чисто женские болячки поболтать, растяжки после родов и тому подобное, но, вот положа руку на сердце, что-то меня на такое не тянет. И в прошлой жизни не тянуло тоже.

– Ну уж, скажете тоже, Лисапет – молодая. – насмешливо фыркнула царевна. – Старшие дети со дня на день в совершенные лета войдут, да и Утмиру до этого недолго.

– Ну и не старуха далеко, вполне себе интересная особа. – я вздохнул. – И вот в связи с этим есть одна не самая, увы, приятная тема для беседы.

Валисса посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом, затем тоже вздохнула, и отложила вязание.

– Лисапет, если вы намерены повторно выдать меня замуж, то я, учтите, скорее брошусь с вершины дворца. – твердо произнесла она.

Ничего себе у невестушки ход мысли-то! Неожиданное предположение, в высшей степени, да-с... Хотя, в целом, идея не такая уж и плохая, как по мне. Я имею в виду спрыгнуть с вершины Ежиного гнезда, само-собой.

Правда, если она случайно, несколько раз подряд, упадет с дворцовой крыши, то внуки, скорее всего сильно расстроятся. А расстроенным детям не так уж тяжело внушить, кто их мать до такого довел – особенно, если это правда, – и сделать врагами одного весьма пожилого, битого жизнью и молью, экс-монаха. И на что мне, спрашивается, такое большое царское счастье, ослепительное, как встреча с граблями в темном сарае?