Текст книги "Царь-дедушка (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Они, увы мне, не священники. – вздохнул преподобный.

– Зато царь у них – монах. – отрезал я.

В дверь кабинета постучали, а затем, не дожидаясь моего августейшего дозволения, на пороге появился Тумил.

– Ваше величество, князь Зулик Тимарианский прибыл, и с ним еще один князь, только я его не знаю. Не владетельный. – доложился он.

– Пусть заходят. – вздохнул я, и повернулся к Валарашу. – Ну все, преподобный, иди с Солнцем. Я, может, тоже не шибко счастлив из-за того, что вынужден был обитель покинуть, но ношу свою несу, и тебе, значит, жаловаться грех.

Все же успокаивать истерящих жрецов – это не совсем то занятие, о котором я с детства мечтал.

Повторять намек Валараш меня не заставил, хотя счастьем его лицо что-то тоже не лучилось: встал, поклонился, да и ушел. На пороге раскланялся с входящими в кабинет князьями.

– В отставку просился. – ответил я на невысказанный вопрос Зулика.

– Ваше величество изволили ему ее дать? – уточнил мой Главный министр.

– Нет. Сошлись на том, что он потом возглавит колонизацию степи.

– Он? – изумился князь Тимариани. – Не спорю, преподобный Валараш неплохо показал себя в роли наместника, но против заков нужно посылать воина... как мне кажется. Грамотного полководца, имеющего опыт войны с кочевниками.

– Полководца мы ему дадим. – ответил я. – И солдат тоже. Только, скажи мне, за кем с большей охотой пойдут переселенцы, за Яркуном Коваргине и Осе Самватини, или за Валарашем? Это же не человек, это знамя настоящее! Помнишь, ты мне сам рассказывал, как его крестьяне Ежиного удела почитают? Пойдут они за таким? Добровольно! Даже не так – кто не поверит в успех переселенцев, если их преподобный будет возглавлять? Кто усомнится в обещаниях колонистам, если тот за их исполнением будет присматривать? Полководец и солдаты нужны для того, чтобы место расчистить, а вот посадить людей на землю, да не дать им за зиму с голоду передохнуть, для этого нужен совсем даже не воин. Лето к концу подходит, те кто пойдет в Большую Степь успеют не более одного осеннего урожая снять, а этого если и хватит на прокорм зимой, то едва-едва, а еще весной и сеять надо – и крестьяне, заметь, прекрасно это понимают. Много найдется дураков, которые добровольно отправятся на голодную смерть, коли я кого-то из владетельных на это дело назначу?

– Ваше величество крайне несправедливы к своим верным слугам. – обиделся Зулик, владетельный князь Тимариани. – Когда три года назад в стране случился жестокий неурожай, царь и князья раскрыли свои амбары для крестьян и горожан, чем спасли всех от голодной смерти.

Ну что тут сказать? По большому счету он прав. Да, был голод несколько лет назад, но благодаря не выродившейся в откровенных кровопийц и нахлебников аристократии (а не выродилась она благодаря действующему, как это называл наш препод в институте, «общественному договору», в силу личной свободы 95% населения) мора не случилось. Да и так-то крестьяне в Ашшории не голодовают, но...

– Это не я несправедлив, разлюбезный ты мой княже, а подлая человеческая натура такова. Когда вы раздавали хлеб, вас благословляли, но стоило людям собрать следующий урожай, как добро было тут же позабыто – или хочешь спорить? Может скажешь, что охотно твои крестьяне сдают княжью долю урожая, или что витязей они твоих содержат, и при том не бурчат втихомолку о нахлебниках-дармоедах, жирующих на их труде? Нешто веришь, что они нас своими защитниками и благодетелями считают? На богатые княжьи одежды-то глядя...

– Но неужто кто-то поверит, что владетельный нарочно заморит переселенцев? – не сдавался Зулик.

– А кто говорит про умысел? – вопросом на вопрос ответил я. – Просто крестьянин не поверит в заботу о нем со стороны пузатого богатея. Впрочем, это все пустое, о колонизации Большой Степи мы с тобой давай уж завтра побеседуем, вместе с князьями Ооза, Шадда и Лиделла – без их помощи ничего решить все равно будет невозможно. А на послезавтра... Нет, это будет вознесение – в понедельник совет князей соберем по этому поводу. Ну, а пока представь мне этого молодого человека, что с тобой пришел.

«Молодому человеку», напоминающему бородатого Верника, уже было ближе к двадцати (ну или где-то под тридцать пять, если по земному календарю считать), но по сравнению со мной-то...

– Танак, князь Белого Яблока. – представил своего спутника Зулик, и тот отвесил мне вежливый церемонный поклон. – Из рода князей Эшпани.

И смотрит, гад, так оценивающе – помнишь ли ты, мол, что я тебе во время путешествия рассказывал?

Да дофига ты мне про кого рассказывал, что я, запомнить всех должен?

– Эшпани?.. – я побарабанил пальцами по столешнице. – Это что же, племянник казначея, которого тот в наследовании владетельного статуса на хромой козе объехал? Они у тебя не передерутся, если сего, без сомнения достойного мужа назначить министром посольских дел?

– Разве вы, государь, не намерены отставить князя Триура с должности? – осторожно уточнил Зулик. – Ведь он был в числе подписавших...

Главный министр запнулся и бросил быстрый взгляд на своего протеже.

– Вот ты мне тут с больной головы на здоровую не перекладывай. – я погрозил Валиссиному воздыхателю пальцем. – Твои министры, ты и решай, с кем тебе работать, а с кем нет. Сам же говорил, что если бы у всех был такой же порядок, как в ведомстве казначея, то это было бы просто счастье какое-то. Чего ж я-то его тогда должен с должности гнать? А подписал... Не он один. И, да, я помню что заезжать в Эшпань вы с Касцом мне категорически не советовали, так что с того? Я и сейчас туда не собираюсь. Или ты видишь необходимость в резких и немедленных переменах?

– Таковых бы лучше избежать. – задумчиво произнес Главный министр. – Однако, я умоляю ваше величество не доверять Триуру.

– Я, положа руку на сердце, и не собирался. Но довольно уже про казначея. Давай, хвали своего протеже.

Зулик вздохнул.

– Князь Танак последние два года был моим помощником. В министерстве посольских дел он отвечал за м-м-м-м неявную дипломатию.

– Шпион что ли? – уточнил я. – Или наоборот, за поимку чужих соглядатаев отвечал?

– Разве возможно отделить одно от другого, государь? – владетель Белого Яблока улыбнулся, и стал похож на Верника еще больше.

– Не только можно, но и жизненно необходимо. – сварливо ответил я.

Нет, так-то о существовании разведки Лисапет что-то краем уха слыхал. А вот то, что она у нас по дипломатическому, а не по военному ведомству проходит (безобразие-то какое!), да как вообще организовано, этого Лисапет не знал. В юности не интересовался, а потом и просветить стало некому.

– Вот знаешь ли ты, голубчик, что до того как я на престол взошел, у нас в стране был целый заговор?

– Если ваше величество изволит намекнуть о чем речь... – протянул Танак.

– Изволит. Погодь-ка. – я поднялся, и погрозил Главному министру пальцем. – Не рассказывай ничего. Я сейчас.

По коридорчику, связывающему царский кабинет с царскими же покоями я шустренько смотался в свое обиталище, – конечно, есть разные там порученцы, но не для таких вещей, да и члены от сиденья в кресле уже затекли, – прихватил так и валяющуюся возле кровати дорожную котомку и вернулся к князьям. Танак пялился на меня с откровенным обалдением: ну не ведут себя так Ашшорские монархи, не по чину это нам.

– На. – я извлек свиток с кондициями и протянул владетелю Белого Яблока. – Почитай. Потом доложишь, почему это контрразведка об этом ничего не знает.

На самом деле, конечно, я сказал «противоразведка», потому как именно этот, только что рожденный мною термин, в ашшорском отсутствует (ну а заимствовать половинку слова из другого языка, совмещая с второй частью из родной речи и вовсе не принято). Проще тут нравы – и те, и другие, это шпионы, соглядатаи и все тому подобные синонимы. Раньше никогда об этом не задумывался, а тут, как пришлось слово изобретать, аж удивился тому, как такое возможно.

Бородатый Верник послание князьёв ашшорскому царевичу внимательно изучил, все выше и выше поднимая одну бровь по мере прочтения текста, а под конец хмыкнул и высказал свое отношение к содержимому лишь одним словом:

– Однако.

– Вот то-то и оно. – подтвердил я. – Так отчего никто из твоих людей ни о чем о таком тебе не докладывал, князь Танак?

– Ваше величество не совсем справедливы к своему верному слуге. Об образовании нескольких групп в среде владетельных мне было известно еще в самом начале. – ответил ЗамНачМИД по спецоперациям. – Я довел эту информацию до своего непосредственного начальника, князя Тимариани, а тот уже предпринял необходимые меры.

– Молодец. – я откинулся на спинку кресла. – В том плане, что я твою верность Зулику полностью одобряю и вижу, что взаимодействие у вас налажено хорошо. Ну а далее почему ситуацию не отслеживал?

– Государь, но не могу же я подозревать собственного...

– Можешь! – прервал я Танака. – И не только можешь, но и обязан. Подозревать, страховать, неявно содействовать, и не только его, а вообще всех, включая детей, жену и даже царя.

Князья дружно поперхнулись.

– Вот подумал ты, что за этими условиями могли стоять вовсе не одна лишь глупость и жадность, но и интересы какой-то из соседних держав?

– Ваше величество, на это ничто не указывало...

– А ты каждую беседу каждого владетельного отследить можешь? А корреспонденцию их тоже перлюстрируешь целиком? Ты, драгоценный мой, фактически свалил это дело на князя Тимариани, полностью прекратив разработку и поддержку по операции – начальству, де, виднее что с этим делать. Плохо работаете, господа. По старинке. Дедовскими методами. – я вздохнул. – Именно потому я и сказал, что разделять разведку и противоразведку надо. Сие не означает, что шпионам нет нужды иметь агентуру на родине, и наоборот. – отнюдь Но это значит, что надобно разделять приоритеты... и не складывать в одну корзину все яйца. Если служб, подобных возглавляемой князем Белого Яблака, несколько, то там, где лопухнется одна, другая что-то нароет непременно. Кстати, а просветите-ка меня, отчего такую организацию подчинили не Главному министру?

Зулик смущенно кашлянул.

– Царь Каген уважал князя Дамуриани, но полным его доверием Тонай Старый не пользовался. Тот, собственно, о деятельности князя Танака ничего и не знал: ваш брат, государь, измыслил сию задумку лишь три года тому назад и поручил организовать мне, а до того у нас ничего подобного не бывало. Так, личные агенты и порученцы разве – они и теперь у любого значимого человека имеются.

– Все же Каген был великий человек. – буркнул я. – Княжью вольницу в ежовых рукавицах держал, стране обеспечил покой да процветание, а еще и разведку как организованную структуру изобрел... Это ж какое счастье, что он меня в монастырь-то вовремя упек!

У обоих моих собеседников отвалились челюсти – и это вовсе не метафора, а констатация факта.

– Ладно, князь Белого Яблока, кандидатуру я твою утверждаю, готовьте указ о назначении – подпишу. Но противоразведку от тебя, уж не обессудь, забираю.

– Кто же ее возглавит? – уточнил Зулик.

– Не ты, не пугайся. – хмыкнул я. – И не из посольского министерства – дабы старая дружба, или, паче того, соперничество, в дела не мешались.

Я вновь повернулся к Танаку.

– А с дядюшкой своим не ссорься пока. Ну, сильнее чем есть, я в виду-то имею.

– Вы, государь, видимо истинно достигли просветления, если собираетесь простить ему... это. – новоявленный министр кивнул на свиток с кондициями.

– Там не только ему. – вздохнул я. – Сам видишь, что треть совета князей замешана. Если всех разом прижать... Это еще неизвестно, кто кого прижмет. Так что не ругайся с Труиром... до времени. Так, приглядывай.

Я подмигнул князю с самым заговорщицким видом. Тот молча склонил голову – понимаю, мол.

Вот-вот, понимай. Надежды юношей питают, да и тех кто постарше тоже, так что пусть роет землю носом и ищет на дядьку компромат. А если чего серьезного найдет, ну так что же? Будет у Эшпани новый князь.

– Кстати, о прощении и прощелыгах. – вмешался Зулик. – Ваше величество уже определились с тем, каких преступников помилует в честь своего восшествия на престол? Я, покуда, взял на себя смелость приостановить казни в столице и Ежином уделе...

– Ну и совершенно напрасно. – ответил я. – Вовсе никого я от плахи спасать не собираюсь. На преступления их силком никто не толкал, так с чего же от возмездия освобождать?

– Но традиция прощения былых прегрешений...

– Есть глупость несусветная. – отрезал я. – Каген помер, я их помилую. Завтра они снова примутся за старое, а тут я преставлюсь и уже Асир их миловать станет? Так мы с преступностью никогда не покончим. Хотя...

Я побарабанил пальцами по столешнице.

– Ты прав, мы найдем им применение получше. Поедут Большую Степь заселять – первыми.

– Можно ли будет полагаться на таких переселенцев? – усомнился Главный министр.

– Полагаться – и даром не надо. Главное, что бежать им оттуда будет некуда. А уж если кто три года на новых территориях проживет, тех и простить можно, а? Кого к каторге приговорили, тоже под это дело можно запрячь... Ты обдумай все это.

– Могу лишь склониться перед вашей мудростью, государь. – вроде бы как искренне ответил князь Тимариани.

– Своей обзаводиться пора. – вздохнул я. – А не чужой кланяться. Ладно, если это все...

В двери Зулик замешкался, притворил ее и повернулся ко мне:

– Я утратил ваше доверие, мой царь? – прямо спросил он.

– С чего бы такие мысли? – ответил я вопросом на вопрос.

– Вы делите созданную мною службу на части, выводите половину из моего подчинения...

– Ну, во-первых, я вывожу их обе из твоего прямого подчинения, а докладываться они тебе будут. Во-вторых, делать это надо постепенно, а не прямо вот сейчас и немедленно. В-третьих, доверие тут вовсе не при чем. Ты-то сам можешь хоть святее Солнца быть, но когда-то, да помрешь. И где гарантия, что во главе единственной, не имеющей конкурентов службы не окажется втершийся в доверие враг? К чему это приведет объяснять надо?

– Простите меня, государь. Это гордыня говорит во мне. – князь поклонился и вышел.

Хорошо что о планах создать еще армейскую и флотскую разведки я ему не сказал. И так разобиделся и не поверил – к гадалке не ходи.

– Величество, князь Латмур ожидает. – это снова Тумил нарисовался.

– Приглашай уж. – вздохнул я, убирая кондиции в ящик стола.

Командир Блистательных выглядел как огурчик – а ведь в вине себе вчера не отказывал. Вот закалка у мужика! Побольше бы мне таких философов...

– Проходи, капитан, присаживайся. – я приглашающе махнул рукой. – Что у тебя там?

– Государь, все перемещения по службе среди Блистательных утверждает царь, а последние месяцы болезни вашего брата этому не уделялось должного внимания. Накопились некоторые изменения, которые надобно утвердить... если вашему величеству будет это угодно. – Железная Рука выложил на стол свиток. – Кроме того, сегодня вечером пятеро кандидатов будут держать экзамен на вступление, и если бы вы почтили нас своим присутствием...

– Это непременно. – я просмотрел запись (небольшую, на самом деле).

Большинство имен ничего мне не говорили, однако факт перемещения Касца в полусотники и жалование Ваке звания десятника я с удовольствием отметил. Кажется мы с моим личным Тревилем мыслим сходно,что не может не радовать.

– Тебе такое имя как Вартуген Пузо что-то говорит? – поинтересовался я, не отрываясь от чтения.

– Да, повелитель, я знаком с этим достойным купцом. Он из богатейших людей Аарты, и один из немногих негоциантов, что имеет свои торговые суда, а не фрахтует для перевозок скарпийские или рулиннойские.

– Молодец какой. Тогда завтра на после обеда ничего не планируй – поедем его дочку сватать.

Командир Блистательных ничего не ответил. Причем сделал это так выразительно, что его молчание, казалось, можно было пощупать – настолько оно оказалось ощутимо.

– Что? – я поднял глаза от свитка. – Опять не слава Солнцу что-то?

– Я, конечно, не вправе давать вам советы в таких вопросах, государь, но не слишком ли это большая честь для простого купца? – очень аккуратно подбирая слова произнес Латмур. – Вартуген, безусловно, достойный человек, но многие в Ашшории будут уязвлены, коли он станет вашим тестем.

– Моим кем?!!

Я, наверное, минут пять после этих слов капитана хохотал – под конец аж икать начал.

– У-у-уморил! Ах-ха-ха! Ик! Кхе-кхе! – икота легко и непринужденно перешла в кашель, а на глазах выступили слезы. – Ты... Ой, не могу! Ты решил, что я жениться решил? А-ха-ха-ха-ха! Помру сейчас... У-у-у-у, все. Дай отдышаться. Спасибо, развеселил. Не помню, когда последний раз так смеялся. Нет, дорогой князь, у меня таких планов нет. А вот Вака из Трех Камней к его дочери дышит весьма неровно.

– Простите, государь. – смутился капитан. – Я вас превратно понял.

– Мне, конечно, лестно, – продолжая посмеиваться сказал я, – что ты полагаешь, будто я сохранил юношеский пыл, и едва взойдя на трон все свои мысли сосредоточил на девичьих прелестях, но – нет. Сам я жениться не собираюсь. А вот сосватать девицу для своего гвардейца – отчего нет? Тем более службу Вака мне сослужил знатную.

– За то ему и представление на десятника написано. – Латмур кивнул на свой свиток. – Не возгордится ли он, если сам царь ему невесту поедет сватать? Прикажите, и я устрою все сам.

–Да я, видишь ли, ему уже обещался... К тому же, коли этот Вартуген такой знатный купец, ему мое участие в сватовстве будет только на пользу, верно?

– Безусловно, государь, это вознесет его на недосягаемые для прочих торговцев высоты. – не стал спорить капитан.

– Ну вот видишь. Поощрим деловые навыки этого достойного человека. Кстати, про поощрения... – я побарабанил пальцами по столешнице. – Кроме Ваки меня в столицу сопровождал и Ошмуд из Трутнева Улья, дружинник князя Тимариани. Что насчет награды ему посоветуешь?

– Мне затруднительно что-то предложить, государь. – вздохнул командир Блистательных. – Раз это человек Главного министра, находящийся на его личной службе, так и награждать его должен он. Вот был бы он на службе у царя, пусть даже простым витязем из забытого всеми богами гарнизона...

– Полагаешь, надумай я его отблагодарить чем-то, и это будет вмешательством в дела Зулика, посягательством на его права?

– Боюсь что так, государь. Князь Зулик, возможно, и не воспримет это так – он разумный человек, – но вот для остальных владетельных это не будет ничем иным, как попранием старинных вольностей. Вот, разве что вы пожалуете ему денег... Это ваше право, одарить любого подданного, никто не посмеет сказать ни единого слова поперек.

– Деньги – это лишь деньги. Их приятно потратить, но, в отличие от титула или памятной награды их никак нельзя предъявить окружающим в качестве чего-то, что делает тебя выше многих окружающих. – вздохнул я. – Ты остаешься одним из многих, у кого есть что-то в кошеле, и не более того.

Латмур лишь сокрушенно развел руками.

– А знаешь, есть у меня одна идея... Вот скажи, князь, не упустил ли я чего за время сидения в монастыре: отличившихся бойцов все еще жалуют дорогим оружием, драгоценными чашами или все теми же деньгами?

– Истинно так, ваше величество. – воинов и чиновников, если они совершат подвиг или проявят иные достойные поощрения таланты, награждают именно так. Ну, изредка бывает, что и землей. Однако для того им необходимо состоять на службе у царя, а не у его вассалов.

– А вот слыхал я, что в некой далекой земле есть такая традиция... – произнес я, придвигая к себе чистый лист бумаги.

Идея орденов и медалей как таковых Латмуру показалась весьма необычной, но в целом – понравилась, так что примерно четверть часа спустя мы, после краткого обсуждения внешнего вида и способа ношения, уже обладали эскизом первой государственной награды Ашшории. Поскольку зачастую знак отличия таскать приходилось бы поверх доспехов, привычный для землян метод крепления на груди никак не подходил, однако в исторических фильмах мне неоднократно попадались на глаза, в том числе, и немецкие фельджандармы, и за прообраз награды я, не мудрствуя лукаво, взял их отличительную висюльку на шее – не помню как она называется, да, если уж на то, не только забыл, но и не знал.[ii] Награда – треугольник со скругленными углами на цепи, изображением крылатого ежа по центру и надписью «Достойнейшему из достойных», – предполагала три степени: серебряный знак, золотой, и золотой с сапфирами. Для получивших несколько наград, включая и более низкий ранг, предполагались белые, желтые и синие ленточки, которые крепились бы с обратной стороны и выглядывали из-под награды. Подробный статут «ежиного ордена» Латмур, совместно с князьями-генералами, брался разработать за два-три дня. Полагаю, мой намек о том, что вручаться этот «знак зачета» будет и по совокупности заслуг он, совершенно правильно, примерил и на себя. Ну а что же? Заслуг-то этих у него на первую степень, пожалуй, хватит. А Ошмуд и простым золотым орденом обойдется. Ну и деньгами, конечно.

– Ладно, с этим разобрались... – я кликнул Тумила, и вручил ВрИО царского секретаря свиток Латмура. – Оформить как мой указ, на пергаменте, да проследи чтоб не тянули: к вечеру должно быть с подписью, печатью и без ошибок. А еще лучше, если через полчаса.

– Что-то еще, величество... ваше? – спросил паренек.

– Да, к тому же времени... В каком часу, князь, ты говорил, будут экзамены? – уточнил я у капитана.

– В вечернем, государь. За два часа до заката. – ответил Железная Рука.

– Вот, к тому моменту указ должен быть уже у князя, а помимо того еще пять указов на прием в ряды Блистательных, с пропущенными именами. Как сдадут, так при них и впишем.

– А коли кто-то из них не сдаст, повелитель? – осведомился Латмур.

– Запас карман не тянет. – я пожал плечами. – В загашнике полежат. Тумил, а ты чего до сих пор здесь?

Парень пулей вымелся из кабинета, а я вновь повернулся к капитану:

– Доложили мне тут, что ты, любезный, не только воинскими подвигами прославлен, но в молодости был и видным философом.

– Наврали вам, повелитель. – с солдатской прямотой ответил командир гвардии. – Ничего такого видного во мне не было, обычный кандидат.

– Ну-ну, полно скромничать. – усмехнулся я. – Заслужить уважение заков своими познаниями – это дорогого стоит. Изложи-ка мне вкратце, в чем суть философии телесников.

Оказалось – ничего такого особенного и оригинального местные умы не придумали. Обычные философы призывают развивать ум, священники – духовность, а каждый десятник норовит гонять подопечного в хвост и в гриву, чтобы не был задохликом. Ничего удивительного нет в том, что в неспокойном приграничье нашлись люди, попытавшиеся срастить между собой интеллектуальное и физическое воспитание, подведя под это, до кучи, религиозный базис – организовали нечто наподобие греческих гимнасиев для молодежи... И едва не разорились в тот же день – у князей лишних денег для вложения в инновационную разработку не нашлось, местное население каким-то невиданным богатством не отличается (соответственно и самообеспечение школ телесников идет мимо кассы), а армейцы вообще не поняли, на кой им такая головная боль, как образованный и привыкший к размышлениям солдат.

В целом можно сказать, что у ребят тупо не срослось: в граничных княжествах еще существовало с пяток школ телесников – в крупнейших городах, – а за их пределами такая философия оказалась не шибко востребованной.

– Жаль. – резюмировал я. – Хорошее было начинание – я бы поддержал. Коли ты все еще имеешь сношения с философами этой школы, а паче того бы сам трактат написал...

– Куда уж мне?.. – смутился капитан.

– А вот как раз тебе-то – хоть куда. По сути своей, чем учение телесников отличается от того, чем ты и твои подчиненные заняты каждый день? Разве одним лишь мастерством владения оружием славятся царские гвардейцы? Я тебе уже и название для труда придумал: «Путь Блистательного».

– До определенной степени это так...

– Так кто же лучше всех опишет этот путь, как не их командир? – прервал я Латмура. – Так что, уж будь добр, озаботься. Не прошу от тебя свитка размером с простыню, но вкратце, тезисно, так как ты мне сейчас излагал – надо. Тем более, что я нынче за ужином встречаюсь с главой гильдии переписчиков, – распорядись, кстати, чтобы его сразу ко мне препроводили, как придет, – будет дополнительная тема для беседы.

– Я, государь, сомневаюсь, что каждого воина можно наделить разумом, достойным хотя бы философа-ученика. – вздохнул князь Девяти Столбов.

– А не надо всех. Достаточно обучить тех, кто к этому способен. Вот тебя хотя бы взять... Знаниями и воинским умением, а не чем-то одним из этого, ты завоевал уважение врагов. И даже породнился с вождем закского племени – так?

– Так. – не стал спорить с общеизвестным фактом Железная рука.

– А не было бы у тебя этих знаний, шиш с маслом тебе бы это удалось. Кстати... Ты с родней в степи отношения все еще поддерживаешь?

Латмур немного поколебался перед тем как ответить – буквально секунду, не дольше.

– Очень редко, ваше величество, особенно в последние годы. Я... уважал своего тестя, но мы не были близки, а когда умерла Томирис... – капитан тяжело вздохнул. – К тому же под конец жизни Скитраб сильно сдал, его племя начали теснить, а сейчас, когда Зелеными Конями управляет его внук и мой племянник по жене, Тимн, их и вовсе прижали к отрогам Щумских гор, по ту сторону от Лиделла, и просто так туда теперь даже весточку не отправить.

– Это нехорошо, когда родственников прижимают. – покачал головой я.

– Нехорошо, повелитель. – не стал спорить командир Блистательных. – Но – такова жизнь. Кто-то кого-то постоянно прижимает. Богатый – бедного, сильный – слабого, большой – маленького... Особенно это характерно для степняков, которые постоянно сражаются за лучшие пастбища промеж собой.

– Да уж, сомневаюсь, что в предгорьях такие уж офигенные пастбища.

– Что делать? Род Зеленых Коней проиграл много схваток, и, если хочет выжить, должен или сокрушить врагов, или податься под руку кого-то из буюруков, что посильнее. Победить они не могут.

– А чего ж не могут-то? Народу мало осталось?

– Народа?.. – князь невесело усмехнулся. – Ну, пару сотен бойцов Тимн, может, и наберет, если считать с подростками, а что толку-то? Пастбищ нет, добрых лошадей – нет, торговать нечем, руду в горах добывать заки не умеют, а значит доспехов и оружия нет. С одним же дедовским акинаком много не навоюешь.

– А если ему с вооружением помочь? – уточнил я.

– Ну, если помочь... Простите, государь – это даром что ли?

– В нашем мире даром вообще ни хрена не бывает. – прям удивительно, что столь зрелый муж как командир моей гвардии этого не знает. – Просто платить не всегда приходится деньгами.

Латмур помолчал в задумчивости, а затем спросил:

– И какой же платы хочет ваше величество от рода Зеленых Коней?

– Присяги. – спокойно ответил я. – Для колонизации Большой Степи нам вовсе не помешает прикрытие из закской кавалерии, пусть это будет и всего лишь сотня всадников. Я уж не говорю о том, что при поддержке Ашшории твой племянник сможет привести под свою руку и еще несколько родов.

Капитан удивленно вскинул брови.

– А вы, государь, не находите, что заселение степей крестьянами, с последующим ее распахиванием, несколько противоречит интересам заков? – сказал он, и с нажимом добавил: – Любых заков.

– Не-а. – я откинулся на спинку кресла. – Не находит, не считает и не предполагает тоже. Первое – степь, она действительно большая. Ее целиком заселить и распахать, это нам и ста лет не хватит – даже если никто не будет мешать. Второе – степь, она большая, ее не обязательно распахивать всю. Где-то надо и коней разводить, да и прочий скот. Чего бы не оставить лучшие пастбища под рукой рода, который нам поможет выжить остальных заков с прочих ее территорий? А уж останутся ли потомки этих помощников пастухами, или решат перейти к жизни оседлой... Ну этого мы уже не увидим, да и не принципиально сие. Зато семья предводителя таких помощников не только разбогатеет, но и получит княжье достоинство. Хотя если буюрук Тимн не пожелает титул менять, так я к тому отнесусь с пониманием. Как по мне, так ничем не хуже чем «князь» звучит.

Железная Рука тоже откинулся на спинку кресла и в задумчивости побарабанил пальцами по подлокотникам.

– Не думаю, что он согласится. – наконец произнес князь.

– А ты не так как я тебе изложил помощь предлагай, а по-умному. Напиши ему письмецо, предложи возможность поквитаться с обидчиками в союзе с Ашшорией, а там... – я усмехнулся. – Надо ли тебе объяснять, насколько самостоятельны в своих делах союзные князья?

– Нет. – Латмур улыбнулся. – Но, должен предупредить, что степного жеребца тяжело удержать в узде.

– Ну, это уже моя головная боль, не твоя. – и Главного министра, разумеется. На то он и главный. – Так что ты того, написал бы племяннику письмецо, а?

– Насколько большую помощь я могу ему обещать? – деловито уточнил капитан гвардии.

– Ты человек военный, тебе виднее. – я пожал плечами. – Сам решай. Ну а дабы посулам этим придать некоторую весомость, отбери в арсеналах немного оружия и кольчуг сразу, якобы от тебя лично в помощь бедующему родичу. Смогут твои люди перетащить пару груженых ослов из Лиделла в земли Зеленых Коней?

– Что-нибудь придумаем, государь. – заверил меня князь Девяти Столбов. – Это все, или вы изволите отдать еще какие-то распоряжения?

– Изволю-изволю, не спеши пока. – хмыкнул я. – Есть у меня к тебе еще два дела, и оба важные. С какого бы начать-то?..

Латмур посмотрел на меня кристально честным взглядом. Надо полагать, это означало что-то вроде: «Я-то откуда могу знать, старый дурак, если ты этого и сам не ведаешь?»

– Хотя – нет. Три, а не два.

– Я к вашим услугам, повелитель. – кажется, капитан Железная Рука не ожидал, что я, будучи первый день «на работе», так вот, с места в карьер, начну нагружать подчиненных.

А пущай привыкает.

– Скажи, князь, вот ты человек военный… Согласен ты с утверждением, что лучший способ разбить врага – это узнать и разбить его планы? – не помню точно, как это было у Сун Цзы, само «Искусство войны» я не читал (так, натыкался на отрывки в интернетах), но смысл был, помнится, примерно таков.

– Хм... Никогда не сталкивался с такой формулировкой. – признал Латмур. – Но, по сути, да – если расстроить планы неприятеля и вынудить его играть по своим условиям, это победу весьма облегчает.

– Тогда скажи, яхонтовый мой, какого ж рожна вы этим не занимаетесь?

– Ваше величество полагает, что мы не бьем врагов короны и государства? – с некоторой даже иронией поинтересовался командир Блистательных.