Текст книги "Опричники Сталина"

Автор книги: Алексей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Чумаковское восстание

В отличие от 1930 г., крестьянские восстания в терроризированном чекистами Западно-Сибирском крае в 1931 г. вспыхивали только дважды. Одно из них – вооружённое выступление голодавших ссыльных крестьян в Парбигской комендатуре Чаинского района Нарымского округа – давно описано в литературе. Но тремя неделями ранее Парбигского восстания в июле 1931 г. на территории современных Убинского и Северного районов Новосибирской области (тогда на их месте существовал Чумаковский район Западно-Сибирского края) в бассейне Оми, Ичи и Сенчи вспыхнуло крупное крестьянское выступление против «раскулачивания» под лозунгом «Долой коммунистов и колхозы, да здравствует свободная торговля!» Спрятавшиеся от властей в глухой тайге крестьяне, знакомые с советским произволом не понаслышке, увидели в политике «великого перелома» возвращение ненавистного военного коммунизма и дали ему ещё один бой. До сего времени даже в новейшей литературе об этом восстании приводится весьма скудная и не вполне точная информация.

В течение нескольких дней восставшие стремительно захватили 24 села, посёлка и хутора, где разогнали сельсоветы и выбрали старшин. Советская власть исчезла на значительной части малонаселённого сибирского севера. Мятежниками было убито 13 колхозных активистов и милиционеров. Так что предположения историков о малой агрессивности и бескровности этого выступления, основанное на опубликованных ранее очень скупых сведениях, неточно (так же, как и указание на то, что в числе основных причин восстания был голод)[329]329
  Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928–1941. – Новосибирск, 1997. С. 75; Наша малая родина. Хрестоматия по истории Новосибирской области. 1921–1991. – Новосибирск, 1997. С. 117–119.


[Закрыть]. Документы следственного дела говорят, что восстание было направлено именно против представителей власти и их сторонников, отрицало советские порядки в целом и коллективизацию в частности, а руководили им люди, вовсе нечуждые личной мести.

Вскоре после подавления мятежа председатель Чумаковского райисполкома Бухарин подготовил справку, в которой 1 сентября 1931 г. сообщал, что в урманной и приурманной полосе района (то есть в самой глухой тайге) существует 24 самовольных посёлка на 746 дворов. Часть из них была основана десятью годами ранее беглыми крестьянами Колыванского района (участниками большого антисоветского восстания 1920 г.), а в 1930–1931 гг. пополнилась «кулаками», бежавшими из нарымской ссылки. Чиновник предельно откровенно выразил своё мнение об этих людях: «Указанное население не только не имеет никакого экономического значения, а даже само мешает проведению в жизнь каких-либо мероприятий Соввласти» и там «совершенно отсутствует рост колхозов». По другим (вероятно, более точным) сведениям, 746 дворов принадлежали к 29 посёлкам. Часть из них были очень маленькие – от 2 до 10 дворов, часть – весьма крупные. В самом большом – Павловском – было 127 дворов, в Дупленском насчитывалось 76 дворов, а в Лепинском – 34, Аникинском – 20, Поварёнковском – 12, Усть-Сенче – 10.

Чекисты обвиняли повстанцев в том, что они составили тайную организацию из более 200 вооружённых лиц, имевших связи с г. Каинском, Каргатским и Колыванским районами, а также посёлками «раскулаченных» в Шегарской комендатуре Сиблага ОГПУ. Конечная цель – свержение советского власти и установление «народных прав». Созданию организации способствовала слабая советско-партийная работа и засоренность советского аппарата антисоветским и контрреволюционным элементом (имелось в виду то, что многие работники сельсоветов примкнули к восстанию)[330]330
  27 АУФСБ по НСО. Д. П-20632. Т. 2. Л. 1492, 1932.


[Закрыть].

По версии следствия, ещё в начале 1930 г. подлежавшие высылке кулаки посёлков Союзного, Большаковского и Аникинского – Гавриил Гамзулев, Иван Большаков и Максим Ващенко – скрылись в тайге и повели на хуторах и в посёлках «контрреволюционную вербовочную работу». С первых дней к ним примкнули беглые кулаки – бывший казачий урядник Иван Усков, бывший белогвардеец Александр Калинин, а также Фёдор Шевелев, Максим Гамзулев, Егор Бекешкин, Никита Останин и другие. Заговорщики якобы под видом колхозных собраний проводили свои тайные совещания, а руководитель «бандячейки» с. Собольниково Москвин организовал колхоз, куда вступили зажиточные и твёрдозаданцы. Часть беглых кулаков скрывалась в болотистой части урмана на Черемуховском острове.

В освещении жителей района чекистам активно помогал один из их осведомителей – бывший священник 22-летний Владимир Попов, который после снятия сана был в марте 1929 г. отправлен уполномоченным ОГПУ по Убинскому району Б. А. Свинтульским на работу секретарём сельсовета в Урочище Чёрный мыс «с заданием выяснения обстановки на месте». После полутора лет работы (экс-поп, в частности, перехватывал письма находившегося в чекистской разработке Ф. Куклина) агента отправили в Чумаково.

Согласно информации Попова, «бандячейки» были, так сказать, семейным делом. Да и сами небольшие посёлки часто носили имена их основателей. Например, в крохотной Усть-Сенче лидерами повстанчества были братья Горчаковы: Лефантий, Прохор, Федот, Александр, Иван, Вениамин и Фёдор, в Аникинском – владельцы мельницы Фёдор, Степан и Митрофан Кокорины. В пос. Осиновском – В. И. Дурейко, в Баевском – Пётр Баев, Алексей Степанов и Казарин, в Соловьёвском – Марк Соловьёв, Пётр Блезаренко, Василий Неганов, в Большаковском – Иван Большаков и Максим Ващенко, в Куклинском, Потеряевском и Пятистенном – Фёдор Куклин и Савелий Долганов.

Но, по всей видимости, агентура ОГПУ в Чумаковском районе сработала неэффективно и не смогла дать «органам» своевременной информации. А сигналы об опасном положении в районе были. Незадолго до восстания жители с. Крещенка оказали сопротивление раскулачиванию: до 200 крестьян напали на милиционеров, конвоировавших двух арестованных «кулаков». Обоих милиционеров арестовали, а «освобождённых кулаков качали на руках и снабдили продовольствием». В чекистском отчёте полпред ОГПУ Л. М. Заковский сокрушённо отметил, что «вокруг этого факта партийная организация достаточной работы не провела». Да и районные власти в целом авторитетом у населения не пользовались.

Справка по архивному оперативному делу № 12973, заведённому в июне 1931 г. в связи с «группированием кулачества» в Чумаковском районе, даёт скудные сведения о предыстории выступления. Так, в сообщениях начальника Чумаковского райаппарата ОГПУ Н. И. Ульянова указывалось, что беглые кулаки, вооружённые трёхлинейками и обрезами, концентрируются на севере района. Организаторами восстания были Гавриил Иванович Гамзулев, Никита Максимович Останин, Иван Усков, Егор Бекешкин, Александр Калинин, Фёдор Шевелев, Александр Акулинский.

Возглавивший восстание Г. Гамзулев был обижен не только конфискацией имущества. Об этом говорят показания свидетелей в период проверки дела на участников восстания, которая производилась целых 37 лет спустя – редкость для групповых реабилитаций. Так, барабинский бухгалтер П. Д. Мицкевич в 1968 г. показал, что в 1930 г. в посёлок Завидное приехал работник Чумаковского райисполкома и настоял, чтобы актив сельсовета лишил избирательных прав как кулака и выслал Гавриила Гамзулева. Тот, узнав об этом, взял лошадь и поехал с женой и сыном в указанное место ссылки «за болото», но потом тайком отправил семью к тестю в село Крещенское. У отца жены в то время на квартире жил заведующий Крещенской конторой учлеспромхоза партиец Шейко, который вскоре заставил Гамзулеву выйти за него замуж, забрав себе и сына Гамзулева, и его лошадь – отличного кровного рысака. Эта история осталась в памяти крещенских старожилов, которые много лет спустя рассказывали, как люди из отряда Гамзулева летом 1931 г. выкрали у Шейко гамзулевского коня… Кстати, Заковский указывал, что Шейко «устраивал массовые пьяные оргии», а районными властями «к изжитию ряда безобразий в учлеспромхозе мер не принималось, антисоветский элемент широко использовал это в контрреволюционных целях»[331]331
  Там же. Т. 3. Л. 226; Т. 6. Л. 4–4 об., 193–193 об.; Наша малая родина… С. 118.


[Закрыть].

Восстание началось в качестве ответа на очередную волну арестов и высылок. 6 июля 1931 г. небольшой отряд Ивана Ускова между посёлками Аникинским и Поварёнковским расправился с активисткой-батрачкой Ефросиньей Тропковой, обвинённой в том, что по её доносу был раскулачен Егор Кокорин, затем бежавший и ставший одним из активных повстанцев. Шестеро повстанцев, в том числе Иван Усков, а также Егор и Фёдор Кокорины в ночь на 9 июля осуществили налёт на пос. Аникинский, забрав с собой семью подлежавшего высылке «кулака» Фёдора Кокорина. Днём между посёлками Желтоухово и Майнак несколько повстанцев организовали засаду на председателя Александровского сельсовета Литвинова и уполномоченного райисполкома Веселова, но те заметили опасность и смогли скрыться.

На место происшествия 10 июля выехал вооружённый отряд: райуполномоченный ОГПУ Н. И. Ульянов, начальник раймилиции Кутько, уполномоченный угрозыска Игнатенко, а также ведомственный милиционер Щербаков с председателем сельсовета Урочища Чёрный мыс Гамарниковым и объездчиком леспромхоза Гребенщиковым. Они были направлены для расследования убийства Тропковой и задержания семьи Кокорина. Однако этот отряд угодил в засаду и разбежался, причём сначала Усков убил Гамарникова, а затем были выловлены и уничтожены пытавшиеся скрыться в лесу милиционеры Игнатенко и Щербаков. Начальники районного ОГПУ и милиции, а также объездчик смогли спастись.

В тот же день, 10 июля, восставшими были захвачены сёла Чумаковского района: Крещенское, Шевелевка, Гороховая Грива, пос. Мартемьяновский и другие, разогнаны сельсоветы и колхозы, арестованы свыше 150 чел. В ближайшие дни восстание охватило следующие посёлки: Аникинский, Баевское, Большаковское, Гольский, Дупленский, Завидный, Красинское, Куклинский, Лепинский, Лисьи Норки, Осиновское, Поварёнковский, Потеряевский, Пятистенный, Радовский, Собольниково, Соловьёвский, Союзное, Урочище Чёрный мыс, Усть-Сенча, Ушково, Ческидово, Черный.

Восстание разгорелось в течение нескольких дней, охватив значительную часть взрослого мужского населения 24 посёлков: если там было 750 дворов, то населения в них насчитывалось примерно 3.500 – 4.000 душ. Половина – женщины, из оставшейся мужской половины – большая часть мальчишки и подростки. Так что мужчин было до 1.000, из которых порядка 200 ушли к мятежникам. В ряде случаев поддержали повстанцев и местные власти: члены Собольниковского сельсовета К. Макаров и Просторин участвовали в вылавливании советско-партийного актива, а сельсоветы Урочища Чёрный мыс и Крещенского загодя до восстания снабдили «главарей банды бланками с печатями и удостоверениями».

Центром повстанчества стало с. Крещенское, в связи с чем мятеж в чекистских источниках именуется Крещенским. В ночь на 11 июля в Крещенском на складе леспромхоза было захвачено 11 пудов пороха, а сторож Яков Софронов увезён и затем убит. Лёгкие победы воодушевили повстанцев. Настроение им подняли и захваченные на складе несколько ящиков водки. На рассвете 13 июля мятежниками был захвачен пос. Аникинский и убиты два милиционера, а также объездчик.

Сотрудники милиции и объездчик Василий Колотов (последний хотел бежать, но был ранен самими милиционерами) держали оборону в избушке, крича, что будут стрелять до последнего патрона. После долгой перестрелки мятежники смогли подобраться ближе и добить одного из милиционеров, к тому времени раненного. Второй пытался спрятаться в подполье, но безуспешно. В горячке боя расправились и с незадачливым беглецом Колотовым (по иным данным, был убит объездчик Костюков, а Колотов – только ранен). Как утверждали чекисты, к отряду примкнули «бандячейки» Аникинского и других деревень, после чего восставшие выступили дальше[332]332
  АУФСБ по НСО. Д. П-20632. Т. 4. Л. 1482; Т. 6. Л. 189. Л. 4; Т. 3. Л. 144, 641.


[Закрыть].

Лозунги, провозглашённые повстанцами, были обычными для антиправительственных выступлений начала 1930-х гг.: «Долой коммунистов, активистов и коллективы!», «За трудовое крестьянство, за восстановление народных прав, вольной торговли и такого государственного строя, при котором не было бы лишенцев», «Советская власть нужна, но существующее правительство нужно свергнуть». По данным следствия, свои отряды руководители восстания якобы хотели назвать «Чёрной гвардией» и «Чёрной армией», а сражаться собирались под чёрным знаменем с жёлтым крестом, что вызывало в памяти символику партии анархистов.

При выступлении мятежники имели 30 трёхлинейных винтовок и до сотни охотничьих ружей, остальные повстанцы были вооружены пиками и вилами. У них был свой кузнец К. Я. Грейсон, который с десятком помощников занимался ремонтом оружия, отливкой пуль и снаряжением патронов. Следователи особо подчёркивали, что в связи с уничтожением главарей банд точная численность восставших, а также численность бандячеек не были установлены.

15 июля в пос. Гольский приехали руководители восстания: Гамзулев, Усков, Кокорин и Останин, деятельно занявшиеся пополнением. Никита Останин выехал в Усть-Сенчу, собрал народ и объявил, что отрядом заняты ближайшие города Каинск и Барабинск, а также райцентр Чумаково; Каргат и Убинское вот-вот будут взяты. Из десяти дворов Усть-Сенчи прибыло шесть добровольцев. На следующий день Останин приехал в пос. Собольниково, созвал собрание и заявил, что власть грабит крестьян и всё делает под наганом, так что он, батрак, тоже выступил против коммунистов. После его выступления в посёлке был образован отряд, разбившийся на две части: десять ушли к повстанцам, а тридцать – образовали засаду на случай прихода коммунистического отряда. Согласно чекистской версии, тогда же мятежники через курьеров пытались связаться с Шегарскими спецпосёлками и поднять тамошних ссыльных крестьян.

16 июля, в восьми километрах от Крещенского, отряд из 50–60 повстанцев столкнулся с партийным отрядом. После боя, в котором партийцы потеряли троих убитыми, они отступили, а повстанцы вошли в Крещенское. На берегу Ичи в засаду попали четыре отставших от своих отрядчика: учитель Чумаковской школы Ржевский, а также Березин, Сорокин и Чечин. Их привели в Крещенское и расстреляли сначала двоих, а Ржевского тяжело ранили. После ухода партотряда из Крещенского сразу публично был убит – расстрелян посреди улицы – сторож леспромхоза Я. Сафронов, а потом и его сын-комсомолец, тоже Яков. Были и другие жертвы: бедняк-колхозник Д. А. Яковлев, крещенский активист, кричавший, что «бандитское семейство нужно ликвидировать», 17 июля был расстрелян у силосных ям вместе с раненным накануне учителем Ржевским. На следующий день в селе Иваном Александровым был убит секретарь нарсуда Сорокин. Председатель Крещенского сельсовета Михаил Пешков отделался ранением (в другом документе он числится среди убитых). Ещё одна жертва мятежа – убитый председатель колхоза в деревне Ушково.

Вообще, документы следственного дела полны противоречий. Так, Савелий Долганов сексотом В. В. Поповым записан в активные бандиты, а в другом месте, напротив, именуется активистом из пос. Аникинское, которого убили мятежники. Свидетельством этому – официальный акт об осмотре трупа Долганова, который 29 июня 1931 г. был обнаружен в лесу в одном белье и с несколькими огнестрельными ранениями[333]333
  Там же. Т. 4. Л. 1933; Т. 5. Л. 733, 178, 255, 403, 569.


[Закрыть]. Кто с ним расправился – неизвестно, но предположения напрашиваются сами собой. Если с натяжкой допустить, что в документе описка и его следует датировать 29 июля, то тогда выходит, что он – жертва уже советского террора. Хотя вряд ли убитых карателями повстанцев осматривали и составляли какие-то акты.

17 июля свыше сотни повстанцев атаковали с. Новодубровку, где находился партийный отряд; после продолжительной перестрелки крестьяне, не сумев сломить сопротивления коммунистов, отступили в Крещенское. Их отряд постоянно рос, поскольку во все окрестные населённые пункты были направлены агитаторы: так, 18 июля в пос. Осиновском собрание жителей выделило на помощь повстанцам 11 человек с ружьями (накануне было только двое добровольцев, но основательная агитация дала свои плоды). Отметим, что агитация была разной: так, тогда же в пос. Радовском мятежники, угрожая немедленной пулей в лоб, насильно мобилизовали всех мужчин от 18 до 50 лет, и увели их к Урочищу Чёрный мыс, где 19 июля и произошёл решающий бой.

Ожесточение повстанцев было велико. Если батрачку Тропкову, как говорила одна из свидетельниц, убили по ошибке (возможно, та и не была доносчицей), то дальше расправы со сторонниками властей были целенаправленно-беспощадными. Особенную жестокость проявляли несколько активных организаторов восстания – 41-летний середняк А. Н. Иванов («зажиточный», как было определено его социальное положение органами следствия) участвовал в убийстве отрядовца Сорокина и расстреле члена сельсовета М. Пешкова, а 31-летний И. Н. Александров участвовал в расправе над Сорокиным, Сафроновым и Яковлевым.

Повстанец Чуфтайкин говорил: «Жаль, что нет моего сына-красноармейца, а то с ним бы рассчитались». Но и себя мятежники тоже не жалели. Во время боя 17 июля под Новодубровкой раненный Кокорин выполз на чистое место и беспрерывно стрелял в коммунистов, «хотя вся фуфайка у него была прострелена». Были отважные бойцы и у красных: один из них, уже полумёртвым, открыл из кустов стрельбу по мятежникам с близкого расстояния, а когда те подбежали, испустил дух. Население активно сочувствовало мятежу и не испытывало симпатий к властям: так, отставшего от своих партотрядчика в Крещенском убили сами мужики, без всякой помощи повстанцев.

Бывший сельский активист И. М. Коротков, работавший председателем сельпо в Крещенском, так вспоминал о своём участии во всех этих событиях. Сначала Коротков был послан Шейко в Чумаково сообщить о повстанцах. По дороге в райцентр тот встретил милиционера, передал ему пакет с сообщением, а сам вернулся в Крещенское. На следующий день в село прибыл партийный отряд во главе с начальником раймилиции Кутько, в который вступил и Коротков. После перестрелки с повстанцами отряд, израсходовав патроны, отступил в Новодубровку, а Коротков был оставлен в Крещенском для разведки. Когда повстанцы заняли село, они вытащили Короткова из подпола и заставили открыть магазин, откуда забрали 5–6 ящиков водки (потом они на 6 тыс. взяли товара в Урочище Чёрный мыс).

Затем Гамзулев приказал Короткову вести двух повстанцев – вооружённых винтовками и наганом Александра Калинина и Мелехова – в посёлок Светлая Грива, чтобы там организовать мобилизацию. Коротков вспоминал: «Не доезжая до посёлка Светлая Грива, бандиты сделали привал и уснули. Я взял винтовку у бандита Калинина и убил их, сначала Калинина, а затем Мелехова. В кармане у Калинина было святое письмо. Я забрал у них лошадей, оружие, боеприпасы и святое письмо и поехал в посёлок Александровка», где вместе с председателем сельсовета отобрал у сельчан оружие, чтобы оно не попало к повстанцам.

Власти, дождавшись помощи из краевого центра, собрали все окрестные партийные отряды из Чумаково, Каргата, Барабинска и Каинска и 19 июля повели наступление на мятежные посёлки. Основной ударной силой наступавших стал конный взвод ОГПУ из 35 всадников под командованием Г. С. Сыроежкина, присланный из Новосибирска. Через некоторое время сводным отрядом стал командовать коллега Сыроежкина по особому отделу старый чекист Н. П. Константинов, чей служебный путь был таким же извилистым, как и у его ровесника Сыроежкина: работа следователем Ревтрибунала Восточного фронта, борьба с бандитизмом в Омской губчека, обвинения в освобождении арестованного за взятку, должность помощника начальника ИНФО полпредства ОГПУ по Сибкраю, а затем опала и рядовые должности в Экономическом и Особом отделах[334]334
  Там же. Т. 3. Л. 222, 144, 228; Т. 5. Л. 567; Т. 2. Л. 1936; Т. 3. Л. 144; ГАОО. Ф. 950. Оп. 2. Д. 3. Л. 291; ГАНО. Ф. П-16. Оп. 1. Д. 69. Л. 39.


[Закрыть].

После первого же боя под Урочищем Чёрный мыс восставшие, потеряв 45 чел. убитыми, семерых – ранеными и 15 – пленными, рассыпались. В обычном бою раненых всегда в несколько раз больше, чем убитых, поэтому столь небольшое число раненых говорит о том, что их просто-напросто добивали на месте. За уцелевшими шла форменная охота: как вспоминал И. М. Коротков, активный бандит Ф. Ф. Шевелев «впоследствии был убит нашими товарищами», а знакомый Короткова Я. П. Романюк хвастался ему, что при отступлении «банды» убил под посёлком Шевелевка одного из руководителей восстания Егора Бекешкина. Продавца магазина в Урочище Чёрный мыс П. П. Романюка, по словам Короткова, «партотрядчики расстреляли в посёлке Голубовка как пособника банды, в кармане у него было обнаружено 500 рублей».

С 20 июля по 1 августа отрядовцы вылавливали и расправлялись с оставшимися, уничтожив ещё 38 чел., а более двухсот – арестовав. Помимо того, властям удалось задержать 120 «кулаков», бежавших из ссылки. В течение первых пяти дней после разгрома восстания было арестовано до 400 чел., в том числе только в Каинской тюрьме оказалось 349 узников. Затем свыше 150 арестованных были освобождены как «социально близкие». У населения было изъято 15 трёхлинейных винтовок, пять револьверов и 241 охотничье ружьё. Руководители восстания Усков, Бекешкин, Калинин и Шевелев были убиты, а Гамзулев и Останин скрылись. Партийные отряды и войска в ходе боёв потеряли 12 чел. убитыми и двух – ранеными (по другим данным, убитых было 13, но, возможно, в это число вошли только уничтоженные сельские активисты, поскольку в следственном деле перечислено не менее 20 погибших сторонников властей).

Мятежников погибло 83 чел., но эта цифра, вероятно, занижена. Однако даже по официальным данным погиб примерно каждый десятый из взрослого мужского населения восставших посёлков. Всего же после «раскулачивания», убийств и арестов в северной части Чумаковского района исчезло до трети работников.

В шеститомном деле на участников восстания почти нет подробностей подавления мятежа. Но оно оказалось настолько беспощадным, что представители власти сочли необходимым сообщить о наблюдавшихся эксцессах в Новосибирск. 27 декабря 1931 г. инструктор крайисполкома Ф. В. Тимофеев написал в орготдел, что отрядовцы Сыроежкина не только мародёрствовали, но и производили «самовольные без суда расстрелы, причём одна группа перед таким расстрелом учинила допрос посредством пыток (кололи вилками), после такого «допроса» участники банды (три человека) были расстреляны. Со слов уполномоченного ГПУ по Чумаковскому району Н. Ульянова, двое из них были насильно привлечены в банду. […] Попытки к расправе на месте были у многих отрядцев».

Районное начальство лично вымещало пережитый страх на безоружных пленных: секретарь райисполкома Стакановский «на глазах публики избивал арестованных наганом», а заведующий райземотделом Непомнящий по приказу Сыроежкина сжёг посёлок в 10 дворов, причём, как отмечалось, без ведома райкома партии. При подавлении восстания также были сожжены два хутора. Эти методы чётко копировали те, что практиковалось в гражданскую войну, когда Сыроежкин усмирял тамбовских крестьян. Сигнал инструктора Тимофеева осел в архиве и на карьере Сыроежкина, похоже, не отразился[335]335
  АУФСБ по НСО. Д. П-20632. Т. 6. Л. 255; Т. 5. Л. 1981, 1995; Т. 3. Л. 231 об., 563; Т. 6. Л. 182 об., 4–4 об.; ГАНО. Ф. 47. Оп. 1. Д. 1851. Л. 113–114.


[Закрыть].

Следствие велось с аналогичной жестокостью, его задачей было не только наказать настоящих мятежников, но и приплести к повстанцам возможно большее количество участников[336]336
  В.Н. Уйманов утверждает, что 190 участников восстания были осуждены к различным срокам лишения свободы, не упоминая ни про расстрелянных, ни о частичной реабилитации повстанцев. См. Уйманов В.Н. Репрессии. Как это было… – Томск, 1995. С. 40–41.


[Закрыть]. В декабре 1968 г. допрошенный при проверке дела М. А. Аникин показал, что в каинской тюрьме следователь принуждал его сознаться в бандитизме и «бил меня камчой (плетью – А. Т.) по правому боку». В итоге власти осудили 225 повстанцев. Сначала тройка полпредства ОГПУ по Запсибкраю в октябре 1931 г. постановила расстрелять тридцать активистов – Ф. Т. Чупилко, И. И. Аверченко и других. Коллегия союзного ОГПУ 19 февраля 1932 г. осудила 190 человек, из которых трое – Иван Александров, 1900 г. р., Алексей Иванов, 1889 г. р., и Степан Шевелев, 1894 г. р. – были расстреляны. 40 человек (С. Т. Колбин, П. П. Шкундра и другие) получили по 10 лет, 105 (М. В. Ливанов, Н. П. Хохлов и другие) – по пять лет, 1 – шесть лет, 20 – по три года концлагерей (причём четверым из них срок сократили на треть). Одного отправили вместе с семьёй отбывать ссылку в «кулацкий спецпосёлок», ещё одного – П. З. Жеребцова – освободили с прекращением дела, а 19 арестантам зачли срок предварительного заключения.

Осуждённых отправили в Сиблаг и Вишерские лагеря. Вскоре один из них – 57-летний П. Т. Бражников – смог бежать из 1-го Мариинского отделения Сиблага, прервав свой десятилетний срок. В течение 1932–1933 гг. в местах заключения погибли шестеро осуждённых по делу о восстании, а всего до 1953 г. умерло 15 заключённых-чумаковцев.

Почти пять лет шёл розыск скрывшихся организаторов восстания. В феврале 1936 г. сибирские чекисты смогли задержать живших по поддельным документам Г. И. Гамзулева (он же Иван Корягин), 1906 г. р., его старшего брата Максима 1901 г. р. (он же Егор Бекехтин) и П. Д. Петрова (он же Никита Бутов). Год спустя их судил краевой суд, приговоривший Г. Гамзулева в расстрелу, а остальных – к 7 годам заключения каждого. Спецколлегия Верховного суда РСФСР снизила срок заключения Петрову до трёх лет, приговор остальным был оставлен в силе. В мае 1937 г. Президиум ВЦИК отклонил прошение Г. Гамзулева о помиловании. За розыск и поимку главаря Крещенского восстания чекист Л. А. Маслов был награждён премией в размере 500 руб.

История мести повстанцам не закончилась с той расправой над ними, которую учинили сначала Сыроежкин, а затем – внесудебные органы. Несколько лет спустя уцелевшие мятежники пополнили ряды «врагов народа». В сентябре 1937 г. тройка управления НКВД по Запсибкраю с подачи Каргатского райотдела НКВД и Куйбышевского оперсектора НКВД осудила к расстрелу по сфабрикованному делу РОВСа 37 местных жителей. В период реабилитации было отмечено, что почти половина осуждённых в прошлом участвовали в Чумаковском восстании. Всего же в 1937–1938 гг. было расстреляно 25 бывших участников мятежа.

После реабилитационной проверки новосибирский областной суд 23 мая 1969 г. признал обвинения в бандитизме относительно 146 обвиняемых обоснованными. Одновременно он постановил прекратить дела на 44 чел., необоснованно осуждённых по «бандитской» статье 59-3 УК[337]337
  АУФСБ по НСО. Д. П-20632. Т. 6. Л. 5, 49; Д. П-8534. Т. 6. Л. 479–522; ГАНО. Ф. П-4. Оп. 18. Д. 7784. Л. 5 об.


[Закрыть].