Текст книги "Опричники Сталина"

Автор книги: Алексей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

«Я принёс большой ущерб государству…»

Будучи в Монголии, Миронов уже отлично понимал – нельзя останавливаться самому. Нужно предлагать новые и новые карательные акции – захотят, сами остановят. Иначе – судьба целого ряда региональных чекистов-начальников, расстрелянных за недостаточную активность в репрессиях. Перемещение в Москву он воспринимал как полное доверие вождя к своему верному слуге, прекрасно справившемуся с ответственным поручением.

В столице Мирошу и Агу ждала шестикомнатная квартира в знаменитом Доме правительства и бесконечные приёмы, на которых эта блестящая пара обращала всеобщее внимание. Мундир комиссара госбезопасности был сменён на безукоризненный фрак, но полного спокойствия всё же не было – аппарат наркомата иностранных дел «чистили» беспощадно. Как-то кузен Миронова, видный разведчик-нелегал М. Д. Король, жёстко сказал родственнику: «У тебя, наверное, руки по локоть в крови. Как ты жить можешь? У тебя остается один только выход – покончить с собой». На это Миронов не менее жёстко усмехнулся: «Я – сталинский пёс и мне иного пути нет!»

По информации Агнессы, Сталин не раз встречался с Мироновым, присматриваясь к нему и демонстративно игнорируя присутствие наркоминдела М. М. Литвинова. Возможно, он планировал бывшего чекиста на пост наркома, но затем окончательно решил идти на тесное сближение с Гитлером и всё переиграл. Возглавить наркомат должен был истинный ариец. Литвинов каким-то образом всё же уцелел, а его заместители и начальники отделов НКИД косяком пошли под нож.

Фриновский, давний покровитель Миронова, был переведён из НКВД во флот и потерял прежнее значение. Сам Сергей Наумович, очень довольный постоянными повышениями, до некоторых пор не опасался попасть под пулю. Но в конце 1938-го целыми толпами в тюрьмы загремели, казалось, всесильные начальники отделов союзного НКВД и главы местных управлений НКВД – все, как на подбор, орденоносцы и депутаты. Одновременно благополучно перешедший в НКИД Миронов стал свидетелем расправы над множеством дипломатов – и только тогда испугался по-настоящему. Миронов со временем всё больше и больше боялся ареста и, твердя жене: «Я ничего не понимаю, ничего!», даже забаррикадировал комодом дверь грузового лифта, поднимавшегося прямо в квартиру. Он очень опасался, что его могут взять спящим и под подушкой постоянно держал именной маузер.

Новый, 1939-й, год Мироновы встретили на ёлке в Кремле, сидя неподалеку от вождя народов. А уже 6 января Миронова арестовали. Неурочный вызов на работу прямо с дружеской вечеринки объяснил ему всё. Маузер Миронова лежал в квартире, где его наверняка ждали. Побродив шесть часов по улицам Москвы, замнаркома обречённо пришёл в НКИД, откуда его сразу увезли на Лубянку[298]298
  Яковенко М.М. Агнесса… С. 125–135.


[Закрыть].

Следствие по делу (вёл его напористый и беспощадный Павел Мешик, четырнадцать лет спустя удостоенный чести получить пулю вместе с самим Берией) шло больше года. Много знавший и много чего наделавший Миронов был обречён. И сибирские, и монгольские дела превращали его в заговорщика, «сообщника Ежова» (об этом вспоминал в 1953 г. сам Мешик, уже будучи под стражей), стремившегося дискредитировать советскую власть незаконными репрессиями.

Понимая правила игры, на следующий же день после допроса Берией, 27 января 1939 г., Миронов написал новому наркому внутренних дел обычное для практики тех лет заявление, в котором заявил о готовности с полной откровенностью изложить известные ему факты враждебной деятельности, проводившееся в органах НКВД Ежовым, Фриновским и другими руководителями. И заявил о том, что в июле 1937 г. Фриновский ему поведал, что Ежов намерен свергнуть руководство страны и лично встать у руля. Для этой цели Ежов намерен использовать аппарат НКВД и обстановку массовых репрессий с целью вызвать всеобщее недовольство и недоверие к власти[299]299
  Павлюков А.Е. Ежов… С. 517.


[Закрыть]. Между тем арест Ежова и Фриновского последовал только в апреле 1939 г.

На следствии Миронов, в частности, показал: «За период своей антисоветской деятельности в Новосибирске до августа 1937 г. я принёс большой ущерб государству. Он определяется не только количеством невинных жертв, но и теми настроениями населения, которое воспринимало эти аресты. […] Я, как участник заговора, пропускал через тройку липовые дела на лиц, среди которых была некоторая часть ни в чём не повинных партийных и советских активистов. […] Я успел пропустить через тройку около (далее в документе следует прочерк – А. Т.) человек и за все невиновные жертвы, попавшие в это число, несу ответственность». Признал Миронов вину и за преступления, совершённые в Монголии[300]300
  ГАНО. Ф. 2084. Оп. 1. Д. 140. Л. 8; Д. 141. Л. 36; АУФСБ по НСО. Д. П-8213. Л. 388.


[Закрыть].

Незадолго до ареста Миронов на всякий случай договорился с женой об условных фразах, которые будут говорить о ситуации на следствии. Миронову разрешали писать, и несколько месяцев он сообщал, что дела идут неплохо. Но, получив очередное письмо, Агнесса поняла, что всё идёт к страшной развязке. И неудивительно – Миронов (вместе с другими серьёзными арестантами, числившимися за Мешиком – М. С. Кедровым, его сыном разведчиком И. М. Голубевым) по указанию бериевского зама Б. З. Кобулова был переведён в страшную Сухановскую тюрьму. Вероятно, потому что поначалу отрицал заговорщицкую деятельность, надеясь быть обвинённым только в служебных преступлениях и уцелеть. Камеры в Сухановке были нарочно сделаны сырыми и холодными, а следователи особенно изощрённо истязали свои жертвы. Что касается Мешика, то он подчас появлялся в тюрьме совершенно пьяным и бросался избивать заключённых[301]301
  Сухомлинов А.В. Кто вы, Лаврентий Берия? – М., 2003. С. 196–197, 202.


[Закрыть].

Между тем вождь народов в январе 1940 г. согласился с предложенным Берией большим расстрельным списком на почти четыре сотни человек, в котором оказались и десятки видных ежовцев вместе с самими Ежовым и Фриновским. Там же оказались и И. Бабель с Вс. Мейерхольдом, и П. Малянтович с М. Кольцовым. Первая жена Бухарина Надежда Лукина, брат Ежова, жена и сын Фриновского, Роберт Эйхе также не избегли попадания в этот проскрипционный список. Сам Миронов, работавшие начальниками отделов у него в Сибири А. И. Успенский, С. П. Попов и И. Я. Бочаров тоже были в этом списке, так же как и приглашённые им в МНР новосибирские контрразведчики М. И. Голубчик и А. С. Скрипко…

Утром 22 февраля 1940 г. Агнесса проснулась от непонятного давящего чувства и на всякий случай записала дату. Много лет спустя она узнала, что именно в ночь на 22 февраля Миронова расстреляли по обвинению в заговорщицкой деятельности[302]302
  Сталинские расстрельные списки. – М., 2002; Яковенко М.М. Агнесса… С. 135–140.


[Закрыть].

Агнессу же не тронули, ограничившись конфискацией имущества и квартиры, но в годы войны её посадили соседи по коммуналке, донеся куда следует об «антисоветских» разговорах. Жизнелюбивая и волевая Ага перенесла лагерные ужасы Казахстана, и после освобождения вернулась в Москву, деятельно, но тщетно добиваясь реабилитации Мироши. Тогда власти оправдали многих сгинувших в предвоенных чистках чекистов, но на Миронове висело слишком много грехов даже с точки зрения снисходительной к палачам прокуратуры. Агнесса, не зная, что кремированные останки Миронова покоятся в общей могиле «невостребованных прахов» на кладбище Донского монастыря, говорила: «…Никогда не будет места, куда бы я могла прийти и оплакать Мирошу. И это ему посмертная кара»[303]303
  Яковенко М.М. Агнесса… С. 224


[Закрыть].

Даже в старости Ага была очень хороша собой и обожала широко отмечать свои дни рождения. Остроумная, подвижная, великолепная рассказчица, она привычно блистала, приковывая к себе внимание многих людей. Особенно ей удался последний день рождения, в 1979-м. Вскоре она умерла, оставив у знавших её людей незабываемое впечатление рассказами о жизни, прожитой на смертельных качелях советской истории.

Мужичья чума (Г. С. Сыроежкин)

Биографий известного чекиста-боевика Григория Сергеевича Сыроежкина известно несколько, но все они официальные и представляют совершенно отлакированный образ преданного и талантливого оперработника, совершившего немало выдающихся подвигов во славу советской разведки[304]304
  Василевский Л.П. Испанская хроника Григория Гранде. – М., 1974; Чекисты. – М., 1987. С. 270–322.


[Закрыть]. Однако действительная чекистская жизнь Сыроежкина носит отчётливо криминальный характер и совершенно не укладывается в классическую для ведомственных житий схему.

Его путь в органы госбезопасности типичен для не нашедших себя в мирной жизни маргиналов. Бросив гимназию после первых четырёх лет обучения, Сыроежкин выступал в цирке, юношей убежал на Кавказский фронт, а потом добровольно записался в Красную Армию. Григорий Сыроежкин пришёл в ЧК с тяжёлым грузом только что оставленной работы комендантом в трибунале, что свидетельствовало о его привычке расстреливать с девятнадцатилетнего возраста.

Взглянем, как деликатно обходит эту коллизию ветеран ФСБ И. М. Дамаскин – автор новейшего материала о Сыроежкине, помещённого во втором томе известных «Очерков истории российской внешней разведки». Говоря о работе Сыроежкина в трибунале, он утверждает, что Григорий трудился там писарем и «получил основы юридических знаний»[305]305
  Очерки истории российской внешней разведки. Т. 2. – М., 1996. С. 98–105.


[Закрыть]^. Однако писарем тот работал только в начале своей службы, быстро получив назначение на должность исполнителя смертных приговоров.

Проверенный в расстрелах парень стал находкой для ВЧК, весьма мало нуждавшейся в носителях юридических знаний. Зарекомендовав себя на комендантской службе, Григорий был переведён на оперативную работу, которая и стала настоящим призванием молодого чекиста. Человек находчивый, очень сильный физически, смелый и хладнокровный, Сыроежкин проявлял хорошие способности к агентурной деятельности, но мог в качестве охранника при случае и одним ударом по голове убить попытавшегося бежать арестанта[306]306
  Осенью 1923 г. Сыроежкин скрутил проникшего в СССР Аркадия Иванова – телохранителя полковника С. Э. Павловского, видного савинковца. При попытке бежать из пролётки, следовавшей на Лубянку, Иванов ударил Сыроежкина и в ответ получил рукояткой нагана по голове. Смерть Иванова от этого удара была мгновенной. Гладков Т. Артур Артузов. – М., 2008. С. 138.


[Закрыть].

Вот основные вехи его чекистской биографии. Начинал с коменданта-исполнителя приговоров в губревтрибунале и Новочеркасской ЧК. Во время подавления мятежа А. С. Антонова в Тамбовской губернии и разгрома отряда Попова в Балашовском уезде Саратовской губернии Сыроежкин командовал чекистским карательным отрядом. Какими способами чекисты подавляли крестьянские мятежи, к настоящему времени известно хорошо.

Отлично зарекомендовавший себя молодой каратель попал в центральный аппарат, получив должность в Особом отделе ВЧК, который возглавляли В. Р. Менжинский и его зам Г. Г. Ягода. В отделе трудились такие известные чекисты, как А. Х. Артузов, Р. А. Пилляр, И. И. Сосновский, В. А. Стырне, В. В. Ульрих. С августа 1921 г. Григорий немного работал следователем 13-го спецотделения Особого отдела ВЧК, которое противодействовало военному шпионажу разведок Польши, Румынии, Финляндии и стран Прибалтики, а, согласно официальным данным, уже в сентябре того же года был назначен уполномоченным Отдела контрразведки ВЧК-ОГПУ[307]307
  Очерки истории российской внешней разведки… С. 99; АУФСБ по СПб. и Ленобласти. Служебная карточка на Г.С. Сыроежкина (сведения А.А. Папчинского); Колпакиди А., Прохоров Д. Внешняя разведка России. – СПб.-М., 2001. С. 363


[Закрыть].

Однако 30 сентября 1921 г. он фигурирует в качестве сотрудника 16-го спецотделения Особого отдела, занимавшегося контрразведкой в РККА, и допрашивает в тот день авантюриста А. Г. Зайцева-Мейтина, отправленного в Москву из Читы, где местные чекисты попытались сфабриковать на этого бывшего коллегу выигрышное дело, обвинив в шпионаже и взятии на себя поручения убить Ленина и Троцкого. Разобраться в этом деле, где Сыроежкин стал уже не первым следователем, было не так сложно, ведь провокация била в глаза. Но с точки зрения следователей той поры, именно провокация выступала царицей доказательств…

Недавний гимназист Аркадий Зайцев-Мейтин в начале 1920 г. короткое время был адъютантом знаменитого партизана Сергея Лазо во Владивостоке, затем работал в Хабаровской военной контрразведке и был, по всей видимости, причастен к дикой расправе красных партизан Иванова над 123 (по другим данным, 130) сдавшимися офицерами и солдатами эскадрона Конно-егерского полка каппелевского полковника В. В. Враштеля, только что проделавших героический «ледяной поход» из Сибири на Дальний Восток.

Враштель оборонял Никольск-Уссурийский, но при штурме города красными половина его полка разбежалась, а добровольцы с офицерским составом стали отступать к китайской границе, но были пленены. В апреле 1920 г. арестованных каппелевцев партизаны забрали из тюрем Никольск-Уссурийского и Имана; Враштеля и ещё троих старших офицеров замучили на ст. Верино, а остальных в вагоне привезли к мосту через р. Хор. Там, заводя по одиночке на мост, белых зверски убили, разбивая головы молотками и прикладами и сбрасывая тела в воду. Основная часть жертв – 96 чел. – были офицерами. Как хвастал в рассказах Зайцев, он участвовал в этой «ликвидации» и утверждал, что одному из офицеров (Петрову, которого он именовал полковником) в темноте удалось бежать[308]308
  Для интересующихся укажем, что в ГА РФ хранится фонд специальной комиссии, расследовавшей Хорские события.


[Закрыть].

Именно поэтому белые из отряда есаула Забайкальского казачьего войска В. Бочкарёва, которым японцы передали арестованного при захвате Владивостока 5 апреля 1920 г. Сергея Лазо, узнав о страшной смерти своих товарищей, подвергли члена Дальбюро ЦК Лазо мучительным истязаниям. В конце мая казаки бросили его в паровозную топку[309]309
  Цит. по Шекшеев А. П. Гражданская смута на Енисее: победители и побеждённые. – Абакан, 2006. С. 421.


[Закрыть]. Поскольку Лазо сопротивлялся отчаянно, двух его товарищей – видного русского разведчика А. А. Луцкого, перешедшего к большевикам, и В. М. Сибирцева – утомлённые палачи застрелили и швырнули в огонь уже мёртвыми.

Любопытные сведения о Зайцеве-Мейтине дал бывший секретарь Никольск-Уссурийского горкома РКП (б) в полосе отчуждения КВЖД Боровой, охарактеризовавший его как пройдоху и авантюриста, «более или менее крупного, который способен обманывать, но не делать». Тот работал в контрразведке под фамилией Славин, выдавая себя за брата бывшего товарища председателя Харбинского совета, «очень известного революционера Славина». Когда 5 апреля 1920 г. японцы внезапным ударом захватили власть в Приморье, Боровой с отрядом Сурьбы отступил из Никольск-Уссурийского в район Красной речки. Там он «несколько слыхал о работе Мейтина: говорили, что ведя [себя] возмутительно по отношению к арестованным, которые не могли заплатить, он позволял снимать с них драгоценности, кольца, имел всегда большой запас оружия, одеваясь всегда в новый кожаный костюм». Показания члена Дальбюро К. Ф. Пшеницына, данные М. И. Литвину, были не более комплиментарны: он слышал, что Аркадий «за учинённый открыто грабёж был особым отделом расстрелян».

Перейдя в Военпур, Зайцев-Мейтин весной 1921 г. стал жертвой провокации своего приятеля Натана Шнеерсона, корреспондента ДальТА и коммуниста, которому передал во время командировки имевшиеся при нём секретные пакеты – без расписки. Те попали к властям распечатанными, после чего Аркадия арестовали как японского шпиона. Поскольку 20-летний Шнеерсон был сексотом Госполитохраны ДВР, то вполне очевидно, что он и распечатал эти пакеты. Видимо, карьера в ГПО была важнее знакомства, а чекисты несколько недель спустя взяли расторопного агента в штат и он сделал в «органах» отличную карьеру, дойдя до майора госбезопасности. Правда, в 1939-м сам Н. М. Шнеерсон был обвинён в шпионаже и пошёл под пулю.

А Зайцеву-Мейтину на основании того, что он был очень похож на фотокарточку человека, собиравшегося (как доносил какой-то резидент) ехать с Дальнего Востока в Москву убивать главных вождей, предъявили обвинение и в терроризме. Вёл дело Зайцева-Мейтина начальник агентурного отделения Военного отдела Главного управления Госполитохраны ДВР Михаил Литвин (впоследствии ответственный партийный работник, вернувшийся в НКВД при Ежове и пустивший себе пулю в голову 12 ноября 1938 г., будучи начальником Ленинградского УНКВД).

Ничего не добившись от Аркадия в Чите, его передали в распоряжение ВЧК. Бывший чекист очень разочаровался в длительном следствии, объявлял голодовки и писал из Бутырки гневные заявления в «Президиум Всероссийского Застенка по борьбе со свободой». Следователи менялись, не имея улик, и высказывали желание отправить невнятного арестанта обратно в Читу или Новониколаевск – город, где базировалось полпредство ВЧК-ГПУ по Сибири. В 1922 г. Зайцев-Мейтин был дважды приговорён к расстрелу и в конце концов бесславно сгинул в новониколаевской тюрьме, не дождавшись пули – от возвратного тифа[310]310
  ГАНО. Ф. 1096. Оп. 1. Д. 286. Л. 63, 71, 82, 115, 173 об.; Тепляков А. Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. – М., 2007. С. 193.


[Закрыть].

Помощь в расследовании сложных дел чекистам оказывали внутрикамерные агенты. Существует любопытный документ, очень наглядно свидетельствующий о развитой постановке дела с камерным осведомлением уже в начале 20-х годов. Некий коммунист-«наседка» Саваш 25 января 1922 г. очень подробно доносил своим хозяевам на целую группу родовитых заключённых внутренней тюрьмы ВЧК на Лубянке, давая чекистам прямые инструкции:

«I. До моего выхода не выпускать и не допрашивать заключенного гр. Мечислава Сигизмундовича Гласко, сидящего во внутренней тюрьме ВЧК.

II. До моего прихода не звать на допрос Константина Васильевича Гримм. Имею чудные материалы, которые докажут, что делает Германская миссия в Петрограде.

III. Дело Ниль Оскаровича Баклунда, связанное с кронштадтским восстанием.

IV. Владимира Комаровского – графа, уже на свободе.

V. Дмитрия Петровича Елагина.

VI. Князя Бориса Волконского […]

Елагин. Это сволочь, которую я раскусил, он мне обещал снять сегодня голодовку, т. к. я ему обещал, что как только выйду на свободу и его тоже освобожу. Я как чекист заявляю, что у него есть связи с английскими властями в Константинополе. […] Он очень хитрый сволочь. Он мне сам признался, что его прислала английская миссия из Константинополя под крышкой [так! – А. Т.] торговых договоров, его начальник [ – ] английский полковник Нагель… [Елагин] сказал, что если я его возьму на свободу, то он мне даст 10.000 фунтов стерлингов. […]

Волконского я уговорил, чтобы он снял голодовку. Он мне вчера письмо передал для своих родственников, он арестован, по его словам, за участие при заговоре Таганцева». Далее Саваш указывал: ради того, чтобы уверить Гримма и Баклунда в своих связях с волей и англичанами, не следует арестовывать сразу надзирателя, который принесёт письмо, дабы потом, «сделав две птицы за один выстрел», арестовать «почтальона» и вынудить «эту тюремную сволочь, этих постовых и отделенных, не носить писем от арестованных»[311]311
  АУФСБ по НСО. Д. П-20841. Л. 21–22.


[Закрыть].

Без сомнения, Григорий Сыроежкин, опираясь на подобных помощников, «оформил» какое-то количество дел. Но, отдав положенное политическому сыску, Сыроежкин был переведён к КРО и использован в крупных и успешных акциях Лубянки по заграничной линии. Активный участник борьбы с эмиссарами Бориса Савинкова, Сыроежкин дважды выезжал в Польшу со спецзаданием под фамилией Серебряков, выдавая себя за представителя антисоветского подполья. В 1924 г. он получил орден Красного Знамени и знак «Почётного работника ВЧК-ГПУ». Самой яркой страницей официальной биографии Сыроежкина стало участие в выводе в СССР и последующем аресте знаменитого британского разведчика Сиднея Рейли. Орденоносец не прятался и от неприятных поручений, напоминавших о прежней специализации – так, поздней осенью 1925 г. он принимал личное участие в расстреле Рейли.

Этот приговор о казни англичанина был проведён своеобразно – жертву не стали тащить в расстрельный подвал, а убили тишком. По вызывающей огромные сомнения версии Т. К. Гладкова, это сделали, чтобы не травмировать психику Рейли, с которым у контрразведчиков сложились определённые неформальные отношения. Но о какой-такой боязни чекистов за психику арестанта можно говорить, зная, что во время следствия по приказу помощника начальника КРО ОГПУ В. А. Стырне Рейли вывели на расстрел, и он под циничные насмешки охранников («грязный разговор часовых и шутки…») несколько минут ждал пули, после чего был уведён в камеру?!.[312]312
  Плеханов А. М. ВЧК-ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928. – М., 2006. С. 320.


[Закрыть] Предсмертный дневник Рейли сохранил этот эпизод, очень типичный для чекистской кухни.

Разведчика-авантюриста чекисты тайно застрелили под Москвой, для чего инсценировали автомобильную прогулку в компании начальника тюремного отдела ОГПУ К. Дукиса (одного из основных исполнителей приговоров), оперативников КРО Г. Федулеева и Г. Сыроежкина, а также Ибрагима Абисалова. В цитируемом ниже рапорте Федулеева помощнику начальника КРО Сидней Рейли именовался как «№ 73». Под предлогом поломки машины Рейли предложили прогуляться. Ближе к девяти вечера 5 ноября, уже в темноте, «Ибрагим, отстав немного от нас, произвёл выстрел в № 73, каковой, глубоко вздохнув, повалился, не издав крика; ввиду того, что пульс еще бился, т. Сыроежкин произвёл еще выстрел в грудь». Четыре дня спустя Рейли тайком закопали в прогулочном дворе внутренней тюрьмы ОГПУ[313]313
  Гладков Т. Награда за верность – казнь. – М., 2000. С. 250, 251.


[Закрыть].

Есть информация о том, что Сыроежкин в буквальном смысле слова не удержал Б. В. Савинкова. Имеется официальная документация ОГПУ, свидетельствующая о том, что Савинков покончил самоубийством, выбросившись из окна. Нередко высказывалось мнение, что он был выброшен вниз самими чекистами. О том, как погиб Борис Савинков, незадолго до смерти поведал очевидец событий – 103-летний Б. И. Гудзь.

«Неожиданно, – рассказал он, – Савинков рванулся к окну и перемахнул через низкий подоконник. Мой товарищ Гриша Сыроежкин едва успел схватить его за ногу. Всё произошло в считанные секунды. Гриша пытался держать его, но была реальная угроза, что и он выпадет. Все стали кричать: отпусти его, отпусти! Савинков падал с 5-го этажа с пронзительным криком»[314]314
  Труд. 2002. № 137. 8 авг.; Парламентская газета. 2005. 20 дек


[Закрыть]. Здесь напрашивается вопрос: что же это никто не подбежал и не помог Сыроежкину, ограничившись криками? Правда, престарелый чекист, несколько раз рассказывая о данном эпизоде, уснащал его разными деталями, и невозможно выяснить, что же он действительно запомнил об этой истории.

Версию о насильственной смерти легендарного эсера подкрепляет недавно опубликованная реплика самого Сталина. Хотя все до сих пор известные обнародованные данные говорят именно о самоубийстве (показателен факт, что при отдаче в печать предсмертного письма Савинкова чекисты сделали в нём изъятия – это, конечно, свидетельствует в пользу его подлинности[315]315
  Леонтьев Я. В. Был ли убийца у Савинкова и Есенина? //Неделя. 12–18 нояб. 1998. № 41.


[Закрыть]), но игнорировать прямое заявление вождя народов всё же не следует.

В своих объяснениях Л. П. Берии от 27 марта 1953 г. С. Д. Игнатьев, экс-министр госбезопасности, цитировал слова Сталина, который с конца октября 1952 г. стал настойчиво требовать истязать «врачей-вредителей», отказывавшихся признаваться: «Бейте!» – требовал он от нас, заявляя при этом, – «вы что, хотите быть более гуманными, чем был Ленин, приказавший Дзержинскому выбросить в окно Савинкова? У Дзержинского были для этой цели специальные люди-латыши, которые выполняли такие поручения. Дзержинский – не чета вам, но он не избегал черновой работы, а вы, как официанты, в белых перчатках работаете. Если хотите быть чекистами, снимите перчатки»[316]316
  Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том I. Март 1953 – февраль 1956. – М., 2000. С. 382.


[Закрыть]. Игнатьев докладывал о вещах недавних и вряд ли путал или придумывал. Информация любопытнейшая.

Само собой, что Ленин к смерти Бориса Савинкова, погибшего в 1925 г., не мог иметь отношения по определению. Очень похоже, что здесь товарищ Сталин свой собственный приказ Дзержинскому покончить с самым известным из тогдашних арестантов весьма нахально свалил на безответного Ильича… Раскаявшийся Савинков был уже не нужен, а его «самоубийство» дополнительно компрометировало этого бывшего боевика и политического лидера. В связи с этим Сыроежкин мог быть в числе тех, кто, возможно, выбросил Савинкова с пятого этажа…

На исходе 1925 г. Григорий был прикомандирован к полпредству ОГПУ по Северо-Кавказскому краю и в составе оперативно-разведывательного отряда видного чекиста В. М. Курского участвовал в массовом разоружении населения и разгроме повстанческого движения в Чечне. За успехи в этой опасной операции его повысили и перевели работать в престижный Ленинград. В 1927-м он был начальником 5-го отделения Контрразведывательного отдела полпредства ОГПУ по ЛенВО, но чересчур поддался традиционной русской болезни.

Знавшие Григория чекисты вспоминали, что Сыроежкин был бессребреником, свою зарплату нередко раздавал нуждающимся. Однако общительный холостяк Григорий с молодых лет не был врагом бутылки, что очень плохо отразилось на его карьере. Вероятно, во хмелю бывший комендант-расстрельщик не отличался примерным поведением, так что ленинградское начальство решило его убрать и как следует «проветрить» в провинции[317]317
  Чекисты. – М., 1987. С. 270–322; Бушуев В.М. Грани. Чекисты Красноярья от ВЧК до ФСБ. – Красноярск, 2000. С. 210–211.


[Закрыть]. Европейские спецкомандировки закончились. Напротив, Сыроежкину пришлось запасаться зимней одеждой и ехать строго на восток, причём с большим понижением в должности. Вряд ли он подозревал, что сибирская командировка станет для него очень и очень длительной, а специализацией окажется организация подавления многочисленных антисоветских восстаний – дело, которое было ему хорошо знакомо по началу 1920-х гг.