Текст книги "Опричники Сталина"

Автор книги: Алексей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Война в горах

Довелось Миронову принять самое активное участие и в советизации Чечни. В 1923 г. фактический контроль за территорией Чечни, особенно за горной ее частью, находился у вооруженных повстанческих отрядов, руководимых имамами. В апреле 1923 г. Миронов, работавший начальником Восточного отдела в полпредстве ГПУ по Юго-Востоку России, состояние Чечни характеризовал как анархию, сочетавшуюся с ростом шариатских тенденций и отсутствием советских аппаратов на местах. Религиозность населения доходила до «состояния экстаза, что видно по повальному выполнению по ночам религиозного танца «зюкри» (ныне он именуется зикр – А.Т.), а «наличие шариатских обрядов, судов и объединения, состоявшегося между шейхами Гоцинским, Алимитаевым, Ансалтинским и Белоходжи, образовавшими своего рода «Высший шариатский Совет»… означало подготовку к газавату».

По мнению чекиста, «участие Гоцинского и Белоходжи несомненно означает начало политической авантюры, подготовку к активным вооруженным выступлениям. …Если в других областях нежелательно и опасно делать ставку на национальную интеллигенцию, то в Чечне это абсолютно необходимо, ибо всюду мы имеем хоть какую-нибудь советскую и партийную силу, а в Чечне никакой, и последнее время самое существенное – это то, что умиротворение Чечни и частичная советизация возможны лишь по ослаблении шариатского процесса…»

Миронов весьма точно указывал, что «спокойствие всего Северного Кавказа зависит от спокойствия Чечни и что наблюдаемый у нас на Северном Кавказе рост религиозности (обусловленный неразрешённостью ряда социально-экономических вопросов) чрезвычайно опасен, так как в истории зафиксировано, что вооружённому восстанию горцев всегда предшествовал сильный подъём религиозных настроений».

Вскоре Миронов дослужился до поста начальника Чечено-Грозненского облотдела ОГПУ. Ситуация в регионе оставалась очень острой, о чём, в частности, свидетельствовал чекистский обзор политического состояния СССР за декабрь 1924 г.: «На Северном Кавказе многочисленные грабежи и угоны скота не прекращаются. Наиболее остро вопрос стоит в Дагестане и Чечне, где к отмеченным явлениям присоединяются случаи кровничества и вооружённых столкновений. Почти каждый более или менее крупный конфликт оканчивается перестрелкой и влечет за собой сильное обострение взаимоотношений в дальнейшем. В Чечне в последнее время начал развиваться новый вид бандитизма – увод в плен людей с целью получения выкупа»[216]216
  Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Том 2. 1923–1929. Документы и материалы. – М., 2000. С. 269.


[Закрыть]. Серьезного результата удалось достичь только в 1925 году, во время чекистской операции (совместно с армейскими частями) по разоружению чеченского населения.

Миронов принял активнейшее участие в подавлении выступлений непокорных горцев. Война в горах была непростой. Миронов рассказывал Агнессе, что как-то раз один из чеченцев-проводников завел чекистский отряд в безнадёжное ущелье, где мироновцев чуть было всех не перестреляли. Уйдя от засады, Миронов лично допросил того горца-проводника, а потом застрелил его. Этот урок помог чекисту: вскоре он сам загнал лидера повстанцев легендарного имама Н. Гоцинского – помещика и ученого-арабиста, воевавшего с Советами с 1918 г. – в похожее ущелье и вынудил сдаться. Точнее, под страхом беспощадных репрессий Гоцинского выдали свои же. Миронов за его пленение и другие заслуги получил второй орден Красного Знамени (в 1930 г.); имама же без суда расстреляли по постановлению полпредства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю от 28 сентября 1925 г[217]217
  Политические деятели России 1917: Биографический словарь. – М., 1993. С. 88.


[Закрыть].

С 1925 г. Миронов руководил Владикавказским окружным отделом ОГПУ, а в 1928–1931 гг. – Кубанским окротделом-оперсектором ОГПУ. В этих хорошо знакомых местах ему, надо полагать, было психологически несложно проводить «раскулачивание» зажиточных кубанцев. Потом были казахские степи. В Казахстане Миронов работал заместителем у полпреда, распутного вдовца и пьяницы В. А. Каруцкого, и от греха подальше забирал жену во время командировок с собой. Страшные картины повального голода мало трогали закалённого чекиста; его быт был налажен отлично, трупы в брошенных жилищах казались неизбежной платой за перевод отсталых кочевников на оседлость. Миронов проводил досуг с любимой женой, возился с приемной дочкой (своих детей у них не было и роль дочери выполняла племянница Аги), увлечённо играл в шахматы, карты и бильярд, обожая выигрывать[218]218
  Яковенко М.М. Агнесса… С. 55–58.


[Закрыть].

После захолустного Казахстана был такой же голодный, но тёплый Днепропетровск, где Миронов в 1933–1936 гг. возглавлял сначала областной отдел ГПУ, а затем – облуправление НКВД. Переезд на Украину сопровождался запутанной ведомственной интригой. По мнению В. А. Золотарёва, снятие успешного начальника Днепропетровского облотдела ГПУ Я. К. Крауклиса, возможно, было связано с желанием обновления аппарата новым секретарём обкома М. М. Хатаевичем (будущим вторым секретарём ЦК компартии Украины), который был крайне властной личностью и явно желал, чтобы в «его» ГПУ прислали нового человека.

В июле 1933 г. по каким-то причинам лишился должности полпред по Нижне-Волжскому краю П. Г. Рудь, ранее занимавший пост замполпреда ОГПУ по Северо-Кавказскому краю. Хатаевич, знавший Рудя, пригласил его в Днепропетровск, Политбюро ЦК КП (б) У 17 августа утвердило последнего в должности, но чекист пробыл начальником облотдела всего несколько дней. Неожиданно отозванный в Москву, Рудь был выведен за штат и несколько месяцев работал в Переселенческом комитете при ЦИК СССР, после чего загадочным образом оказался возвращён в ОГПУ. Учитывая, что Миронов много лет работал под началом Рудя, логично предположить, что он стал его креатурой, принятой Хатаевичем. Да и сам Миронов, единственный из всех чекистов Украины имевший целых два ордена Красного Знамени, мог показаться верхам подходящей кандидатурой на ответственную должность.

Новый начальник прихватил с собой считанных казахстанцев (например, В. И. Окруя, назначенного начальником всего лишь Запорожского горотдела НКВД) и на три года обосновался в Днепропетровске, опираясь на местные кадры. Его заместителем был А. В. Сапир, начальниками основных отделов – М. И. Говлич, М. Я. Кларов-Соловейчик, И. М. Красков, А. М. Ратынский. Племянник Миронова запомнил выделенный начальнику облотдела старинный двухэтажный особняк со множеством комнат на втором этаже, туалетами и ванными в каждом крыле, кинозалом и бильярдной[219]219
  Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi: люди та доли (1919–1941). – Харькiв, 2003. С. 100–101; Золотарьов В.А. Секретно-полiтичний вiддiл ДПУ УССР: справи та люди. – Харькiв, 2007. С. 126; Шаповал Ю.I., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. – К., 2002. С. 236; Яковенко М.М. Агнесса… С. 64.


[Закрыть].

Ситуация в пожираемой голодом Украине напоминала казахстанскую. К марту 1933 г. в плодородной Днепропетровской области, по чекистским данным, 1.700 чел. умерли, а 16 тыс. – опухли от голода. Местные чекисты в разговорах между собой без обиняков (как начальник СПО Говлич и его подчинённые) обвиняли партийное руководство в голоде и хозяйственных неурядицах, задавая себе вопрос, не находивший ответа: «Куда это всё идёт?»[220]220
  Золотарьов В.А. Секретно-полiтичний вiддiл… С. 125–126


[Закрыть]

В своей служебной деятельности Миронов руководствовался приказами председателя ГПУ Украины В. А. Балицкого и его заместителя К. М. Карлсона. Среди них попадаются очень характерные документы. Например, Карлсон отмечал, что отделы республиканского ГПУ и местные органы специальными повестками вызывают ответственных работников-коммунистов, руководителей учреждений и предприятий «для получения от них различного рода сведений, а также и для вербовочных целей», причём чекисты осуществляют эти вызовы в «недопустимо грубой форме». Карлсон приказал вызывать в ГПУ ответственных работников для показаний и вербовок только с ведома начальников отделов, чаще практиковать телефонные переговоры, а форму повесток изменить с целью придания ей большей корректности. А в приказе от 29 июля 1934 г. тот же Карлсон с неудовольствием отмечал практику опоры на показания единственного агента при расследовании крупных дел[221]221
  Голодомор 1932–1933 років в Україні: документи і матеріали /Упорядник Р. Я. Пиріг. – Київ, 2007. С. 294–295; Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi… С. 179.


[Закрыть].

По приказу всесильного Балицкого чекисты под видом охраны первых лиц в центре и на местах следили за партийно-советским руководством, подслушивали их телефоны и всё интересное докладывали своему наркому. Миронов, конечно, тоже собирал материалы на партийного босса Хатаевича. Днепропетровский чекист пользовался доверием Балицкого, с окружением которого отчаянно резался в карты, подчас специально проигрывая крупные суммы, и от которого, кстати, получил деньги на шикарное празднование свадьбы с Агнессой, на которой гуляло всё чекистское начальство. Отпуск Мироновы проводили в Сочи, Гаграх или Хосте, где располагался санаторий ЦК КП (б) Украины, а летом чекист вывозил семью в Бердянск, на служебную дачу НКВД[222]222
  Шаповал Ю.I., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький… С. 242; Яковенко М.М. Агнесса… С. 65–76; ОГА СБУ. Ф. П-39116. Л. 16.


[Закрыть].

Сведения Агнессы о картёжном досуге супруга и тесном общении с одним из заместителей Балицкого (им был З. Б. Кацнельсон) подтверждаются показаниями замначальника Управления пограничной и внутренней охраны НКВД УССР комбрига П. В. Семёнова, который охарактеризовал Зиновия Кацнельсона так: «Хам, картёжник и законченный циник, пьяница… [по кличке] «Зина». Был крепко связан по пьянкам и картёжным делам с [особоуполномоченным Н. Л.] Рубинштейном, [начальником республиканской милиции Н. С.] Бачинским, Мироновым, [начальником УНКВД по Киевской области Н. Д.] Шаровым»[223]223
  Яковенко М.М. Агнесса… С. 83; Тепляков А.Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД в 1936–1946 //Минувшее. Исторический альманах. Вып. 21. СПб., 1997. С. 248; Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928–1941. – Новосибирск, 1997. С. 190–191.


[Закрыть]. Таким образом, здесь Миронов оказался единственным чекистом из провинции, вошедшим в избранный круг руководящих работников наркомата.

А потом настала осень 1936 г., когда новый нарком внутренних дел Ежов назначил своим замом пограничника М. П. Фриновского, долго служившего на Северном Кавказе. На всех северокавказских чекистов сразу дождём посыпались высокие назначения, причём Миронов получил начальническое место в огромном УНКВД по Западно-Сибирскому краю. Карьера была главным делом его жизни, и в этот момент Сергей Наумович почувствовал, что в его судьбе начинается самая блестящая полоса.

Сибирские заговоры

В 1936–1937 гг. эта пара была самой красивой в Новосибирске. Статный широкоплечий военный и его задорная модница-жена несколько месяцев блистали в столице Западно-Сибирского края. Сам могущественный сталинский наместник Роберт Эйхе, подчас заискивал перед Сергеем Мироновым и его молодой женой. И неудивительно – Миронов в разгар террора был не просто начальником краевого НКВД, а чекистом-орденоносцем, пользовавшимся особым доверием Ежова.

Он приехал в Новосибирск с женой, роднёй и доверенной свитой в декабре 1936 г., получив в безраздельное пользование великолепный особняк, в котором когда-то останавливался генерал-губернатор. В доме, как и в Днепропетровске, был даже кинозал. Любопытно, что из Днепропетровска Миронов не привёз никого из заметных сослуживцев, что сильно расходилось с тогдашней общепринятой практикой. Но несколько позже он «выписал» в Новосибирск видных чекистов-северокавказцев.

Первый секретарь крайкома Р. И. Эйхе, кандидат в члены Политбюро ЦК, озабоченный засильем «вредителей» на железной дороге, в сельском хозяйстве и Кузбассе, быстро сошёлся с опытным чекистом. Миронов с первых недель своего пребывания в Новосибирске одну за другой писал докладные «первому», в которых сообщал о раскрытии всё новых и новых заговоров, обстоятельно сообщая, кто из арестованных «капитально передопрошен» и начал давать «правдоподобные показания о методах вредительства», а кто уже «раскис» и в «ближайшие дни прекратит сопротивление». Знаменитого партизана В. П. Шевелева-Лубкова Миронов допрашивал вместе с Эйхе, и тот под давлением секретаря крайкома в итоге признал себя виновным[224]224
  Власть и интеллигенция в сибирской провинции (1933–1937 годы): Сб. документов. – Новосибирск, 2004. С. 131–132 (датировка этого документа составителями – не позднее 20 июня 1937 г. – слишком приблизительна; записка составлена 2 января 1937 г. См. ГАНО. Ф. П-3. Оп. 1. Д. 772. Л. 87–88).


[Закрыть]. Миронов оказывал сильное влияние на Эйхе, создавая впечатление о том, что тот окружён вредителями и заговорщиками.

Действительно, «контрреволюционеры» были везде. Очень живой и непосредственной реакцией на официальную пропаганду был протест учащейся молодёжи. В Томском технологическом институте после процесса Зиновьева-Каменева в одной из аудиторий на столе появились рисунки могил с надписями вроде: «Здесь покоится раб божий Зиновьев, погибший от приговора советского судилища», а в стенгазете химического факультета – язвительная заметка «Талантливый педагог», в которой автор «обрушивается на преподавателя соц. экон. дисциплин Иванова за то, что он в отношении троцкистов употребляет такие эпитеты, как гадины, стая шакалов, бешеные собаки и т. п.»[225]225
  ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 12. Л. 25, 27, 30.


[Закрыть].

А в кемеровском химическом техникуме в начале 1937 г. студент Козлов выколол глаза «на портрете тов. Сталина». Чекисты доносили в крайком, что стоявший рядом студент Лунин в ответ на такое надругательство над вождём цинично заявил: «А я ему промою глаза», и «тут же имел намерение произвести естественную надобность». Потом Лунин в вестибюле техникума, «обращаясь к бюсту тов. Сталина, заявлял: «Иосиф Виссарионович не умылся сегодня», после чего «стал плевать ему (бюсту – А. Т.) в лицо и тереть рукавом». В техникуме арестовали двоих. В мае чекисты арестовали троих студентов 4-го курса Кемеровокомбинатстроя, утверждавших, «что не тов. Сталин, а Троцкий является вождем партии… Троцкому и троцкистам принадлежат заслуги Октябрьских завоеваний»[226]226
  АУФСБ по НСО. Д. П-6851. Л. 229–233; Д. П-5931. Л. 97–98.


[Закрыть].

Протест молодёжи списывали на влияние «троцкистов». Все, кто ранее примыкал к оппозиции, сводились в заговорщицкие группы, щедро пополняемые и теми лицами, кто никогда не был сторонником левого или правого уклона. В апреле 1937 г. выездная сессия Военной коллегии Верхсуда СССР посетила Новосибирск и сообразно спискам, несколько ранее подписанным Сталиным, расстреляла большую группу «врагов». 6 и 7 апреля были осуждены к высшей мере наказания известные сибирские коммунисты-троцкисты М. И. Сумецкий, И. Н. Ходорозе, И. Е. Райков, Б. В. Орешников и другие. Бывший военком 4-й конвойной дивизии ОГПУ Б. М. Оберталлер почти на полтора года отсрочил свою гибель, согласившись стать внутрикамерным провокатором, уговаривавшим арестованных признать вину в обмен на улучшенное питание и обещание уменьшить наказание. Ещё более активным агентом-наседкой подвизался также осуждённый к высшей мере экс-троцкист инженер С. Е. Франконтель, обработавший в нужном следствии духе около сотни узников.

Однако выездная сессия не ограничилась осуждением лишь этой группы троцкистов. Также были уничтожены бывшие оппозиционеры из системы водного транспорта, к которым ради массовости присоединили многих их коллег, в том числе уже отбывавших заключение. Так, 9 апреля 1937 г. оказались осуждены работники Западно-Сибирского речного пароходства. Среди 14 подвергнутых стремительному военному суду водников были основные руководители отрасли:

Страус Георгий Александрович, 1901 г. р., член компартии с 1919 г., бывший начальник политотдела Западно-Сибирского речного пароходства, исключённый из партии 15 декабря 1936 г. как «активный участник контрреволюционной троцкистской организации»;Серебрянников Фёдор Иванович, 1898 г. р., член компартии с 1919 г., до 1935 г. работал заместителем начальника политотдела пароходства. В 1936 г. за «троцкистскую деятельность» Особым совещанием НКВД СССР был осуждён на 5 лет лагерей;Цыкин Георгий Фёдорович, 1901 г. р., член компартии с 1925 г., до 1935 г. – председатель месткома новосибирского речного порта. В 1936 г. за «троцкистскую деятельность» Особым совещанием НКВД СССР был осуждён на 5 лет лагерей;Константинов Борис Григорьевич, 1905 г. р., член компартии с 1925 г. Работал главным инженером Самусського затона;Корсаков Константин Петрович, 1899 г. р., член компартии с 1924. Работал директором новосибирского судоремонтного завода;Несмачный Владимир Иванович, 1885 г. р., беспартийный. Работал главным инженером стройотдела управления пароходства;Креслов Василий Иванович, 1902 г. р., член компартии с 1922. Работал начальником службы пути управления пароходства;Семёнов Владимир Андреевич, 1899 г. р., член компартии с 1920 г. Работал директором Самусського затона…

Этот список, конечно, неполный

Дело на речников готовилось давно. Ещё весной 1934 г. о Страусе дал компрометирующие показания известный публицист «бухаринской школы» Владимир Кузьмин, арестованный в Новосибирске. Следователь СПО С. П. Попов, «вытряхнувший» из Кузьмина эти показания, в 1935 или 1936 г. поставил перед своим начальником И. А. Жабревым вопрос об аресте Страуса. Тот согласился и обещал поговорить об этом с тогдашним начальником управления Каруцким. Будучи сам арестован, Попов жаловался, что составленную им справку на арест Страуса после отъезда Жабрева осенью 1936 г. нашли «запрятанной» и пылившейся в одной из папок… С приездом Миронова дело на троцкистских заговорщиков завертелось быстрей и закончилось большим закрытым процессом.

Все причастные лица обвинялись в принадлежности к троцкистско-зиновьевской террористической организации, созданной Г. А. Страусом. Им вменялись срыв планов как нового судостроения, так и судоремонта, совершение умышленный аварий с целью срыва перевозки грузов. А Страуса ещё обвинили в создании террористических групп из «кулацкого и белобандитского элемента».

При проверке дела оказалось, что никакого вредительства в пароходстве не было. Следователь Г. Б. Румшевич сам был в 1938 г. арестован и несколько месяцев провёл за решёткой как враг народа, а после освобождения его уволили из НКВД за преступные методы следствия. Другой видный оперативник Транспортного отдела НКВД – Е. П. Машпанин – в 1957 г. показал о необъективности следствия. Руководивший ими начальник Транспортного отдела А. А. Ягодкин, характеризовавшийся коллегами как пьяница и наркоман, был в 1939 г. осуждён за нарушения законности; в том же году застрелился уволенный за аналогичные нарушения бывший начальник Водного отдела УНКВД А. В. Баталин. В августе 1957 г. приговор Военной коллегии в отношении группы Страуса был отменён[227]227
  ГАНО. Ф. П-3. Оп. 1. Д. 840. Л. 53, 54; АУФСБ по НСО. Д. П-10421. Т. 1. Л. 138–140.


[Закрыть].

Между тем инакомыслие проявлялось даже в разгар террора. 8 июля 1937 г. по докладу Миронова крайком принял особое постановление о «контрреволюционном литературном кружке» в Троицком районе (современный Алтайский край), организованном в 1932 г. «праволевацкими уродами из контрреволюционного журнала «Настоящее»». Группа молодёжи, в т. ч. комсомольской, сплотившаяся вокруг руководства районной газеты во главе с И. Ф. Сапруновым, обменивалась запрещённой литературой (И. Буниным, С. Есениным, Л. Троцким, Библией), сочиняла и записывала «антисоветский фольклор», вела «гнусные клеветнические разговоры против партии и советской власти» и утверждала, что литераторы «не должны подпевать эпохе». За то, что местные власти прозевали вражеское гнездо, секретарь райкома и его заместитель получили строгие выговоры[228]228
  Тепляков А.Г. «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. – М., 2007. С. 239; Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929–1941 гг. – М., 2008. С. 186.


[Закрыть].

«Повинуясь патриотическому долгу…»

Негласный аппарат при Миронове подвергся основательной чистке. Осведомителей, не дававших каких-то ценных материалов и державшихся для отчётности, выбрасывали из сети. Если они были из чуждой среды, с ними расправлялись. Недостатка в новых агентах не было.

Более чем достаточно имелось осведомителей в партийных и советских кругах, учреждениях и вузах. Например, Г. П. Гиргенсон начинал свою секретную службу в 1924 г. – его, бывшего дворянина, попросили помочь в борьбе со шпионами. Работая заведующим иностранным отделом Госбанка в Новониколаевске, он получил задание установить связь с работниками германского консульства, чтобы наблюдать и их самих, и окружение этих немцев, что исправно и делал до 1930 г.

Два года спустя Гиргенсона переключили на освещение сотрудников самого банка, указав, что он должен внедриться в существующую там контрреволюционную организацию: «Однако несмотря на приложенные старания, Гиргенсон не обнаружил в банке контрреволюционной организации. Он доносил об отдельных ненормальных явлениях в работе банка, но органы НКВД не верили его сообщениям, что контрреволюционной организации в банке нет».

В итоге заведующий отделом денежного обращения крайконторы Госбанка Гиргенсон был в 1937 г. арестован по делу контрреволюционной организации в Госбанке и в 1939 г. от военного трибунала СибВО получил «вышку», заменённую 15 годами заключения. «Органы» не забыли про старого агента – с 1942 г. его использовали по второй специальности в новосибирском лагере интернированных[229]229
  АУФСБ по НСО. Д. 6681. Т. 3. Л. 75, 164–165, 234.


[Закрыть].

Сексот УНКВД Н. Н. Протопопов, работавший в новосибирском институте народного хозяйства, в 37-м участвовал в делах по японскому шпионажу. Когда профессор Н. Н. Трифонов (ранее живший в Маньчжурии) передал в Москву через Протопопова письмо своему знакомому, знаменитому профессору Н. В. Устрялову, агент, «повинуясь патриотическому долгу», сообщил об этом в НКВД. При получении письма Устрялов, по словам Протопопова, держал себя «крайне сдержанно» и не дал никаких зацепок. И Трифонов, и Устрялов были расстреляны… А Протопопов сделал отличную карьеру.

Другим конспиративным работником в том же нархозе являлся И. М. Ведягин. Ещё одним – студент (в 1933–1937 гг.) В. П. Жеребцов, который в качестве агента постоянно давал разоблачительные показания на учащихся, выступал как свидетель обвинения на суде по делу «шпионско-фашистской» группы студентов[230]230
  Там же. Д. П-6224. Т. 2. Л. 245–247 об.; Д.П-5038. Л. 218; Савин А. И. (сост.) Советское государство и евангельские церкви Сибири… С.323.


[Закрыть].

Крайне опасными для властей выглядели верующие всех толков, сплочённые вокруг своих проповедников. Поэтому с начала 20-х годов церковные круги были густо пронизаны агентурной сетью, что позволяло при необходимости быстро объединять «церковный актив» в контрреволюционные заговорщицкие организации. Ценным сексотом, работавшим на «органы» с 1929 по 1952 гг., был «Демосфен» – Н. В. Сырнев, с начала 30-х годах служивший священником новосибирских Турухановской и Успенской церквей: «Как агент характеризовался положительно. На протяжении всего времени участвовал в разработке антисоветского элемента среди духовенства».

Видным агентом был и М. Ф. Костромин («Калиновский»). Этот счётный работник был завербован ещё в декабре 1923 г., в возрасте 18 лет. Биография его темна. В 1926–1954 гг. он жил в Новосибирске, причём на 1937 г. – в номенклатурном 120-квартирном доме в центре сибирской столицы. Этот семиэтажный дом был буквально набит чекистами, поэтому напрашивается мысль, что «Калиновского» не только держали рядом с его «оператором», но и использовали как содержателя конспиративной квартиры. Словом, можно догадаться, за какие такие заслуги он получил жильё в самом престижном здании Новосибирска.

В 1936–1937 гг. этот агент вёл разработки «среди духовенства и бывших людей», которые чекистами были названы «Восточники» и «Сборные», а потом благополучно «ликвидированы». В 1938 г. Костромину поручили участие в очень крупной разработке «Юродивые», по которой проходило свыше 100 фигурантов, а с конца 1939 г. он «использовался по разработке ряда подучётников… сектантов». В июле 1946 г. агента исключили из сети «из-за отсутствия связи среди антисоветского элемента и болезни». С 1954 г. Костромин был священником Преображенской церкви в казахстанском г. Уральске.

Агентурой в «чуждой» среде в нужный момент легко пожертвовали ради больших дел. Под пулю были отправлены осведомители и агенты самых высоких рангов. Настоятель новосибирского Успенского собора С. Н. Миловидов, приехавший из Владимирской области в середине 1930-х гг. и работавший на НКВД, как-то услышал от обновленческого митрополита А. П. Введенского (его не следует путать с известным столичным пионером обновленческого раскола А. И. Введенским) вопрос: «Что нового у товарищей?»

Сексот позднее вспоминал, что сразу «понял, что он, так же как и я, работает по заданию органов НКВД. Я в этом разговоре не подал вида и спросил лишь, о каких товарищах он говорит». Введенский был арестован и расстрелян уже после отъезда Миронова. В апреле 1937 г. был арестован и затем уничтожен другой осведомитель НКВД – лидер евангельских христиан Западной Сибири О. И. Кухман (но не исключено, что Кухман вёл с чекистами свою игру)[231]231
  22 АУФСБ по НСО. Д. П-4436. Т. 2. Л. 40–41, 257 об.; Д. П-6423. Л. 230–231.


[Закрыть].

При Миронове начались массовые аресты православных священников, поводом к которым стала так называемая «чёрная демонстрация», когда на следующий день после празднования Первомая до пяти тысяч новосибирцев хоронили своего митрополита Никифора (по иронии судьбы, бывшего осведомителя ОГПУ). Проход огромной траурной процессии по улицам, разукрашенным флагами, портретами вождей и лозунгами, был воспринят как дерзкий вызов. Арестам подверглись основные церковнослужители края.

Одновременно истребительный удар обрушился на католиков и евангельских христиан, а также и мусульман. Сексот Саид Шагимарданов в середине 30-х годов участвовал в разложении мусульманской общины в Новосибирске. На 1937 г. он был агентом КРО и дал, в частности, показания и на собственного брата.

Удар по евангельским христианам края затронул все их многочисленные общины, потерявшие летом 37-го своих проповедников и множество активных членов – до 800 чел. Истребление священников и проповедников всех толков было практически поголовным[232]232
  Там же. Д. П-7520. Т.1. Л.122, 7, 81, 203.


[Закрыть].

Тем не менее церковные круги старались помогать невинно пострадавшим. Например, у церковного сторожа И. Д. Мартынова нашли более 6 тыс. руб., которые были выручены от продажи иконок и поступили в качестве пожертвований заключённым. А когда уже после всех опустошительных арестов в Новосибирске распространились слухи о том, что после проигрыша в грядущей войне и прихода власти «господа бога» всех некрещёных детей будут убивать, то в течение короткого времени было совершено около 150 крещений[233]233
  Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири… С. 186–187, 192, 204.


[Закрыть].

При С. Н. Миронове начались – в соответствии с указаниями из Москвы – фабриковаться дела на медицинских работников, обвинявшихся в «бактериологической диверсии». Волчек, секретный сотрудник ОГПУ – НКВД, был основным поставщиком сведений для агентурной разработки «Медики», реализованной в 1937-38 гг. и уничтожившей множество новосибирских врачей.

Агенты, проявлявшие строптивость, уничтожались беспощадно. В марте 1937 г. кемеровские чекисты арестовали своего осведомителя, бухгалтера городской аптеки 48-летнего Сергея Кутепова, младшего брата генерала А. П. Кутепова, – того самого, которого чекисты ликвидировали в Париже в 1930 г. Тот категорически отказывался признать вину, даже после перевода в Новосибирск, к лучшим костоломам края. Так и не дав показаний своим мучителям, С. П. Кутепов выбросился из окна здания УНКВД.

Но и вполне лояльными стукачами чекисты жертвовали без долгих раздумий. Супруга Г. В. Коршикова, заведующего сектором крайплана ЗСК и арестованного в качестве участника правотроцкистского заговора, «до ареста являлась секретным сотрудником НКВД, узнавала от мужа о поведении лиц, работавших вместе с ним и арестованных впоследствии, и сообщала в органы». Арестованная вслед за мужем, она жаловалась, что чекист при аресте заверил её, «что меня необходимо было взять со всеми жёнами, чтобы не расшифровывать работу НКВД, для этой же цели он заставил меня подписать протокол, не соответствующий никакой действительности. …Я совершенно честно заявляю, что если бы я хоть что-нибудь знала о Коршикове, я тотчас бы сообщила об этом партии и НКВД»[234]234
  АУФСБ по НСО. Д. П-8918. Л. 95, 218, 283–284, 287, 290.


[Закрыть].

Видный организатор производства М. И. Гольдберг, перевозя своих приближённых из Иваново-Вознесенска на масштабное строительство меланжевого комбината в Барнаул, наверное, не подозревал, что среди них находятся несколько информаторов «органов». С 1930 г. осведомителем, завербованным еще в Иванове, был В. В. Горшков («Алексей»), работавший начальником ТЭЦ меланжевого комбината. Однако барнаульцы обвиняли его в том, что «Алексей» не давал ценных материалов. Чекисты уверяли, что арестованный в феврале 1937 г. Гольдберг знал о работе Горшкова в НКВД (и, кстати, упрекали Гольдберга в негативном отношении к себе – для встреч с агентурой он выделил чекистам «плохую комнату рядом с уборной»). Жена Горшкова О. Г. Адлер тоже была осведомителем – по линии СПО. А по линии ЭКО на комбинате стучали начальник электроотдела Новодежкин, инженер Бакш, начальник планового отдела, начальник одного из цехов, директор центральных ремонтных мастерских, ещё ряд инженеров и техников[235]235
  Там же. Л. 422, 427–428.


[Закрыть].

Новосибирские чекисты, арестовав как «троцкиста» своего коллегу Б. И. Сойфера, ранее работавшего в Барнауле и имевшего на связи около 150 осведомителей, поставили своей целью сделать его одним из организаторов «заговора» в Барнаульском ГО НКВД. Съездивший в начале мая 1937 г. в Барнаул помощник начальника УНКВД И. А. Мальцев привёз очень перспективные сведения. Оказывается, ещё в октябре минувшего года в горотдел НКВД поступила анонимка, в которой утверждалось, что в Барнауле и в крае в целом имеется диверсионно-террористическая организация, планирующая взрывы железнодорожных мостов, уничтожение электростанции меланжевого комбината, убийство Эйхе и Грядинского.

Но барнаульские чекисты никаких мер по этому письму не предприняли. Между тем, в январе 1937 г. на базарной площади был обнаружен труп догола раздетого Попова – мужа осуждённой троцкистки Доброумовой. А весной недалеко от этого места вытаял мешочек с аналогичной анонимкой, причём, похоже, написанной почерком Попова. В этом письме, в частности, среди врагов указывался начальник машинного зала ТЭЦ меланжевого комбината М. И. Лондон, который «гуляет на свободе».

Для Миронова это выглядело важнейшими уликами, которые могут связать барнаульских «троцкистов» с местными чекистами-изменниками и их «двурушнической» агентурой. Он крепко вцепился в это дело. Ознакомившись с мнением Ивана Мальцева, заявившего, что местные чекисты, среди которых есть чуждые и разложившиеся, совершенно забросили освещение окружения ссыльных троцкистов Х. Г. Раковского и Л. С. Сосновского, а 60 % инженерного осведомления по меланжевому комбинату – явные двурушники, Миронов 4 мая 1937 г. написал С. П. Попову:

«1). Арестовать всех лиц, не требующих санкции центра, связанных с делом Гольдберга.

2) Здесь была шпионско-диверсионная троцкистская правая организация переплетающаяся с японцами в составе не только уже арестованных Гольдберга-Буторова и других, но группы Сойфера и нашей провокационной агентуры. В этом направлении вести дело группы Сойфера.

3). Троцкистский архив Раковского, Сосновского и др. срочно и детально разработать».

Одновременно начальник управления адресовал указания насчёт найденной анонимки и начальнику КРО: «т. Гречухин. Дело представляет исключительный интерес. Восстановить всё дело. Приступить к операции. Здесь переплёт троцкистско-японской организации с группой «Метро-Виккерса», где проходит Лондон. Дело находится у вас в разработке»[236]236
  Яковенко М.М. Агнесса… С.88; АУФСБ по НСО. Д. П-2853. Т. 1. Л. 24, 27а, 29, 31.


[Закрыть].

Вероятно, Миронов копал и под С. Г. Южного, бывшего главу Барнаульского ГО НКВД и начальника Отдела кадров УНКВД ЗСК, который двумя месяцами ранее убыл в Ленинградское УНКВД. Но из-за упорства Б. И. Сойфера развернуть по-настоящему перспективное дело на барнаульских чекистов Миронову не удалось.