Текст книги "Опричники Сталина"

Автор книги: Алексей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Эсеровский нелегал и гулаговский генерал

Николай Николаевич Алексеев (1893–1937) был весьма крупной личностью. Об этом заметном политике революционных лет, видном разведчике и ещё более выдающемся специалисте в области чисто карательной за последние годы кое-что уже написано. Но биография Николая Николаевича отменно богата и в ней ещё очень много непроясненного. Настоящий очерк концентрируется именно вокруг этих неизученных эпизодов.

Уже семейное окружение нашего героя вызывает немалое любопытство. Он происходил из семьи земского уездного агронома и народной учительницы. Неизвестно, были ли Алексеевы-старшие людьми левых взглядов, но, по крайней мере, все их сыновья и дочери стали революционерами, с отроческих лет примыкая к наиболее экстремистскому крылу – партии социалистов-революционеров.

Правда, как говорится, в семье не без урода. Старший брат Борис входил в ПСР, скрылся от преследований за границу, а после возвращения из эмиграции… работал на царскую полицию. В 1906–1907 гг. Алексеев-старший был разоблачен как агент охранки и после партийного суда, который грозил ему самыми скверными последствиями (эсеры имели обыкновение уничтожать предателей), смог благополучно скрыться. В историческое небытие Борис Алексеев провалился чрезвычайно основательно – даже советским карательным органам о его местонахождении ничего не было известно и в 1940 г. Возможно, что эсер-перевёртыш сгинул в гражданскую либо обосновался за границей и начал там вторую жизнь.

Старшая сестра Надежда родилась в 1888 г., получила среднее образование, в 1905–1918 гг. была эсеркой, а в 1920 г. вступила в коммунистическую партию. В 1920–1921 гг. она состояла на службе в Красной Армии. Когда начался «Большой террор», Алексеева-старшая заведовала хлопчатобумажной базой в Ярославле. После ареста областной верхушки Алексееву 20 июня 1937 г. исключили из партии «за связь с врагами народа» А. Р. Вайновым (секретарём обкома – А. Т.), завотделом обкома ВКП (б) Н. С. Журавлёвым и Колотиловым. Её апелляция в Комиссию партконтроля оказалась безуспешной: в сентябре 1939 г. КПК при ЦК ВКП (б), отметив, что брат и сестра Надежды Алексеевой были репрессированы как враги, подтвердила исключение.

Вторая сестра нашего героя – Вера Алексеева – была на два года старше Николая и родилась в д. Торжок Тверской губернии. Она не закончила своё высшее образование, поскольку в революционное движение окунулась ещё в 14-летнем возрасте, в год первой русской революции. С 1912 г. Вера состояла в партии эсеров, а в 1917–1919 гг. была левой эсеркой и примыкала к эсерам-борьбистам на Украине. Сразу после Октябрьского переворота она оказалась на культработе в Москве, но не надолго. Тыловая жизнь была не по Вере, боевой характер увлекал её в самую гущу событий.

Как и младший брат, Вера после Брестского мира уехала на юг и до 1920 г. вела активную подпольную работу в Одессе, Харькове и Ростове. С окончанием гражданской войны Вера Николаевна стала правоверной большевичкой и нашла себя в системе партийного просвещения в Харькове и Житомире. Выпустила, между прочим, книжку «1905 год в Харькове». В 1930-х гг. бывшая эсерка работала ответственным контролёром при уполномоченном Комиссии партконтроля при ЦК ВКП (б) по Орджоникидзевскому краю в Пятигорске. Там её 3 августа 1937 г. арестовали и до 1 апреля 1939 г. держали в тюрьме (это сведения архива КПК; согласно Книге памяти Ставропольского края, арест последовал 4 декабря 1938 г.). После освобождения из чекистского застенка в связи с прекращением дела следы её теряются[1]1
  РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 702. Л. 227.


[Закрыть].

Карьера эсера, борьбиста, коммуниста

Николай был младшим. Может показаться, что он до определенного момента повторял судьбу сестёр, идя от эсеров к их левому крылу, чтобы потом примкнуть к большевикам. На самом деле именно младший брат, родившийся в г. Ржеве Тверской губернии 1 ноября 1893 г., политически влиял на своих сестёр, ибо в своей карьере он пошёл чрезвычайно далеко. Идейное становление младшего поколения семейства Алексеевых произошло в Харькове, куда оно после смерти отца перебралось в 1907 г. из Ржева. В партию социалистов-революционеров Алексеев вступил семнадцатилетним – в конце 1910 г. Окончив 1-ю Харьковскую гимназию, гимназию, он проучился один курс на физико-математическом факультете МГУ, а затем поступил на юрфак Харьковского университета, мечтая приобрести специальность, нужную народу. На жизнь Николай подрабатывал службой в статистическом бюро.

В организации харьковских эсеров Николай вскоре занял видное место, став членом нелегального губкома партии. Руководящими работниками в организации были такие видные эсеры, как В. А. Карелин, А. Л. Колегаев, В. А. Агласов. Активное участие молодого борца с царизмом в организации подпольных кружков и типографий не осталось незамеченным властями. 6 января 1915 г. Алексеев был арестован за связь с эсеровской организацией. Следствие шло почти год. Военный суд в декабре 1915 г. весьма высоко оценил деятельность революционера, присудив ему по ст. 102, ч. 1 четыре года каторжных работ. Благодаря тому, что арест произошёл, когда Алексееву два месяца как исполнился 21 год (возраст совершеннолетия в царской России), основные эпизоды его преступной деятельности относились к периоду, когда подсудимый был не вполне правоспособным и правоответственным. Вероятно, в связи с этим каторжные работы эсеру были тут же заменены на четырёхлетнюю ссылку в большое с. Тулун Иркутской губернии. В Сибири Алексеев пробыл недолго – Февральская революция не только освободила его, но и предоставила широкие возможности для политической карьеры.

Карьера эта началась ещё в царской армии, куда его мобилизовали в начале 1917 г. Прослужив несколько недель, он был избран товарищем председателя полкового комитета 35-го запасного полка. Эта была первая ступенька. Вернувшийся из Сибири Алексеев в течение немногих месяцев стремительно выдвинулся в число видных политиков. Демобилизовавшись, он с мая 1917 г. приступил к работе в Харьковском губкоме партии левых эсеров-интернационалистов. Сначала Николай был избран зампредседателя Совета крестьянских депутатов в Харькове, а уже в июне стал членом президиума 1-го Всероссийского съезда Советов в Петрограде. В августе Алексеев входит в инициативную группу по созыву Совещания общественных деятелей в Москве, но этот опыт политического компромисса из-за противодействия большевиков оказался неудачным: М. В. Родзянко, П. П. Рябушинский и В. А. Маклаков плохо сочетались с радикальными социалистами, хотя меньшевики и эсеры были за коалицию с более умеренными партиями.

От Харьковского округа член так называемого Предпарламента Алексеев вскоре прошёл в депутаты Учредительного собрания, в котором, кстати, нашлось место заметному количеству будущих создателей карательной системы: от Ф. Э. Дзержинского и его заместителя в ВЧК-ГПУ И. С. Уншлихта, одного из палачей царской семьи наркомвнудела А. Г. Белобородова и председателя Петрочека М. С. Урицкого до начальников особых отделов фронтов И. А. Апетера и К. И. Ландера. Причём Апетер и Алексеев на закате своей чекистской карьеры стали столпами лагерной системы: первый работал начальником Соловецкой тюрьмы, второй – помощником начальника ГУЛАГа.

Во второй половине 1917 г. и январе 1918 г. Алексеев активно участвовал в работе 2-го и 3-го Всероссийских съездов рабочих и солдатских депутатов. После большевистского переворота левые эсеры, поддержавшие Ленина, стали его союзниками. Алексеев вскоре после образование Совнаркома получил солидную должность заместителя наркома земледелия, оказавшись ближайшим помощником ещё одного выходца из харьковской эсеровской организации – А. Л. Колегаева. Именно Колегаев с Алексеевым и осуществляли Декрет о социализации земли, узаконивший разгром наиболее культурных помещичьих хозяйств и перераспределение дворянских и кабинетских земель в пользу, в первую очередь, зажиточных крестьян.

Алексеев работал активно: за период с декабря 1917-го по март 1918 г. он принял участие в 11 заседаниях Совнаркома из 52-х и, в частности, был одним из авторов проекта принятого 22 февраля декрета об учреждении Чрезвычайной комиссии по разгрузке (эвакуации) Петрограда в связи с угрозой германского наступления. На время отсутствия Колегаева Алексееву предоставлялось право решающего голоса. Но уже в марте 1918-го эсеры ушли из Совнаркома в знак протеста против Брестского мира. Алексеев тут же уехал на столь знакомую ему Украину воевать с немцами[2]2
  Тепляков А.Г. Портреты сибирских чекистов //Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. Вып. 3. – Новосибирск, 1997. С. 83–85; Папчинский А.А., Тумшис М.А. Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК. – М., 2001. С. 138–141; Утро Страны Советов. Сост. М.П. Ирошников. – Л., 1988. С. 425.


[Закрыть]^.

Он воевал до лета в армии К. Е. Ворошилова, командуя 2-м отрядом левых эсеров и отступая с боями от Харькова до Царицына. Затем некоторое время находился в Москве, где вошёл во временное Центральное оргбюро созданной в сентябре 1918 г. Украинской ПЛСР, подменявшее ЦК. Партией, созданной из ряда украинских левоэсеровских групп, руководили В. М. Качинский, Б. Д. Камков, Е. П. Терлецкий; Алексеев был в числе видных организаторов. Осенью Николай Николаевич перебрался в Воронеж, где находился левоэсеровский Центр повстанческой работы. Затем нелегально вернулся на Украину и при наступлении на Харьков входил в Центральный штаб повстанческих отрядов (вместе с Дмитрием Поповым, Юрием Саблиным, Яковом Фишманом и другими известными эсерами)[3]3
  Сведения Я. В. Леонтьева. В тот период на Украине активно действовал ещё один левый эсер И. Ф. Алексеев-Небутев, известный своей попыткой в феврале 1919 г. организовать захват С. Петлюры со всем его правительством. Его не следует путать с Н. Н. Алексеевым.
  Что касается Я. М. Фишмана, то он в 30-х годах был корпусным инженером и прошёл по делу «военно-эсеровской организации», разгромленной в начале 1938 г. (в неё входили бывшие эсеры маршал А. И. Егоров, командармы И. П. Белов и М. К. Левандовский, а также командарм М. Д. Великанов и комкор И. К. Грязнов, которые эсерами никогда не были). Поскольку Фишман долгое время, до самого ареста, являлся негласным осведомителем НКВД, то он оказался единственным из членов «организации», кто избежал расстрела. Впоследствии Фишман ряд лет руководил в «шарашке» разработкой средств противохимической защиты.


[Закрыть]. В январе – феврале 1919 г. украинские партизаны вместе с красными войсками захватили Харьков, Полтаву, Екатеринослав и Киев.

Политик расчётливый и способный предвидеть события, Алексеев сделал выводы из прошедших в начале 1919 г. массовых арестов левых эсеров в городах России, Украины и Белоруссии. Уже в марте 1919 г. вместе с В. М. Качинским, Е. П. Терлецким, братьями Г. и Л. Смолянскими он отколол от украинских левых эсеров радикальную группу, образовавшую Украинскую партию левых социал-революционеров (борьбистов) и начавшую активно сотрудничать с большевиками. Это событие произошло на 2-м съезде УПЛСР, где Алексеев не смог навязать делегатам решение признать большевиков. Составив Центральное оргбюро меньшинства, борьбисты захватили партийную газету «Борьба» и, по сведениям Зинченко, «взяли» кассу Киевского комитета. В Киеве в мае состоялся 3-й съезд, провозгласивший создание партии борьбистов, на котором Алексеев, разъясняя смысл этого названия, связывал его с лозунгом эсеров «В борьбе обретёшь ты право своё».

В это время политическая ситуация очередной раз резко обострилась: деникинская армия начала успешное наступление на Украину, захватив и незадолго до того освобождённый от белых Киев. В конце июля 1919 г. – перед эвакуацией из Киева – в среде борьбистов шли острые заседания с участием Н. Н. Алексеева, М. С. Горба, В. М. Качинского, Г. Б. Смолянского, С. Д. Мстиславского, В. И. Ревзиной и других виднейших украинских левых эсеров. Поскольку после разгрома в Москве так называемого левоэсеровского мятежа партия превратилась в постоянную мишень со стороны ЧК, часть её лидеров склонялась к капитуляции перед коммунистами.

Михаил Горб говорил своему знакомому Леониду Зинченко, что Алексеев прямо поставил вопрос о вступлении в РКП (б) – ради сохранения хоть какого-то политического влияния. Горб и ряд других цекистов поддержали Алексеева. Против резко выступали Вера Ревзина и некоторые другие. Во время эвакуации в Казань Зинченко плыл на одном пароходе со спасавшимися от белых сотрудниками Всеукраинской ЧК во главе с заместителем ВУЧК А. В. Шишковым. От чекистов Зинченко слышал, что Николай Николаевич несколько раз встречался с главой ВУЧК М. Я. Лацисом и что тот Алексееву якобы не доверял. О контактах Алексеева с Лацисом знали Смолянский и Качинский[4]4
  ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 18–20, 199, 200.


[Закрыть].

Не добившись сразу победы своей точки зрения, Алексеев сделал паузу. Во время деникинской оккупации Украины во второй половине 1919 г. он возглавлял подпольный обком борьбистов в Одессе, руководил боевыми группами и партизанскими отрядами. Затем, после успехов в борьбе с деникинцами, политический флирт борьбистов с коммунистами продолжился. Группировка Алексеева контактировала с большевиками, добиваясь определённых гарантий и привилегий.

Хотя борьбисты выступали за замену диктатуры пролетариата на «диктатуру всех трудящихся», были противниками комбедов и к тому же являлись изрядными националистами, украинские коммунисты сочли за благо воспользоваться поддержкой популярных в деревне эсеров. Почти 8-тысячная партия борьбистов была слишком заметна на украинской политической сцене, и большевики в конце 1919 г. согласились на вхождение её представителей в правительство, а также местные органы власти. Это вполне укладывалось в традиционную большевистскую практику использования, по словам Ленина, «полезных буржуазных идиотов».

Поскольку Алексеев оставался сторонником слияния с коммунистами, то весной-летом 1920 г. он, контролируя со своими единомышленниками Политбюро, стал одним из ликвидаторов собственной партии. 10 августа 1920 г. Алексеев подписал обращение о слиянии партии борьбистов с РКП (б). Те борьбисты, кто не согласился примкнуть к ленинцам, попытались заключить союз с левыми эсерами-интернационалистами, но образовавшаяся партия оказалась маловлиятельной. Таким образом, в течение года Алексееву удалось нанести левоэсеровскому движению на Украине два сокрушительных удара и как следует помочь большевикам «зачистить» политическое пространство.

За эти неоспоримые заслуги Алексееву (как и Терлецкому) засчитали стаж пребывания в РКП (б) с мая 1919 г., то есть с момента вступления в ряды борьбистов. В советизированной Украине Николай Николаевич сразу стал видным партийным чиновником. Когда из Одессы 7 февраля 1920 г. ушли белые, он стал членом Одесского губревкома, а в 1921 г. заведовал орготделом Харьковского губкома КП (б) У, активно занимаясь строительством партийного аппарата в провинции [5]5
  Там же. Л. 203; Тепляков А.Г. Портреты сибирских чекистов… С. 84.


[Закрыть]. Для компартии размежевание среди украинских левых эсеров стало одним из важнейших политических достижений. И доверие к Алексееву, активно участвовавшему в расколе эсеров, а потом добившемуся слияния партии борьбистов с большевиками, было очень велико.

Против Савинкова и Чайковского

Но в республиканской партноменклатуре он не задержался. В 1920 г. Алексеев стал сотрудничать с военной разведкой, которая запланировала отправить его во главе спецгруппы за кордон. Однако в начале 1921 г. Феликс Дзержинский, озабоченный кадровым пополнением недавно созданного Иностранного отдела ВЧК, «перехватил» Алексеева для выполнения секретных операций ВЧК за рубежом, воспользовавшись его опытом матёрого подпольщика и знанием иностранных языков. Дзержинский добился принятия постановления ЦК об отправке Алексеева и ряда других украинских партийцев (И. В. Запорожца, М. С. Горба) в распоряжение ИНО. Окончание самого острого периода гражданской войны позволило ВЧК перейти к интенсивному насаждению нелегальных резидентур в Европе.

Интересно, что эсеры забрасывали руководителя ВЧК заманчивыми предложениями организовать за границей ликвидацию Бориса Савинкова. В архиве Дзержинского сохранилось письмо Х. Г. Раковского, написанное в январе 1921 г. В нем излагалось предложение группы бывших левых эсеров, вступивших в компартию, совершить теракт против Савинкова. Но Дзержинский 19 января ответил отказом: «Ко мне уже несколько раз обращались добровольцы из б[ывших] эсеров (разных толков) с предложением убить Савинкова. Я отклонял эти предложения, так как считаю, что такие авантюры нам никогда никакой пользы причинить не могут – а могут быть санкцией для их актов против наших товарищей. Но второе их предложение – наблюдение за Керенским, Зензиновым, Черновым и др. – вполне приемлемо, и желательно, если это люди для этого подходящи. М[ожет] быть, им пройти через фильтр Манцева и приехать к нам в Москву для дальнейшего направления за границу. […] Среди эсеров сейчас большое оживление, собирают свои силы, надеются, что весной власть перейдет к ним в руки как зрелый плод»[6]6
  Леонтьев Я.В. Был ли убийца у Савинкова и Есенина? //Неделя. 12–18 нояб. 1998. № 41; Ф. Э. Дзержинский – председатель ВЧК – ОГПУ. 1917–1926 /Сост. А.А. Плеханов, А.М. Плеханов. – М., 2007. С. 250–251


[Закрыть]. Председатель ВЧК, считавший Савинкова опаснейшим врагом, в итоге направил за кордон большую разведгруппу, которая была призвана внедриться в савинковские группы.

Ставшие известными факты говорят о том, что формирование большой разведгруппы под руководством Алексеева началось ещё в 1920 г. О её составе можно узнать из показаний одного из участников этой закордонной операции – врача-эсера Л. Н. Зинченко, арестованного в 1937-м на Алтае. От Леонида Зинченко были получены нужные следствию свидетельства о шпионской деятельности группы Алексеева, но среди выдумок о вербовке наших разведчиков белоэмигрантами обнаружились интересные факты о первых советских нелегалах. Очень многие историко-биографические детали, сообщённые Зинченко, хорошо проверяются и совпадают с известными архивными и мемуарными свидетельствами.

Любопытную информацию о работе группы можно найти в опубликованных воспоминаниях Надежды Улановской, по чекистскому заданию (внешне замаскированному инициативой видного украинского большевика В. П. Затонского) вместе с мужем-анархистом А. П. Улановским ездившей в начале 1920-х гг. в Берлин. Отметим, что самые активные контакты с ЧК со стороны украинских левых эсеров и анархистов начались сразу после полной победы большевиков.

Характерен в этом отношении пример Леонида Зинченко, который с марта 1920 г. находился на польском фронте, мобилизованный туда борьбистами. Вскоре Зинченко вступил в компартию. В июле 1920 г. во время командировки в Киеве он повстречал своего старого киевского приятеля Мишу Горба, предложившего Леониду поехать за рубеж – как знающему языки – для секретной работы по линии ЧК. Тот дал принципиальное согласие и убыл обратно на фронт, а примерно в октябре 1920 г. в санчасти фронта Л. Зинченко объявили о переводе в распоряжение Киевского губкома КП (б) У.

В Киеве Горб направил Зинченко к начальнику Регистрода армии Б. С. Северному – то есть сначала к тайной миссии неофита должна была готовить военная разведка. Но затем Зинченко оказался в распоряжении чекистов и смог собственными глазами наблюдать постепенное формирование спецгруппы Алексеева, проходившей упомянутый Дзержинским «фильтр Манцева», главаря чекистов Украины, гордившегося прозвищем «кровавый». По, вероятно, политическим причинам из неё отвели известных украинских эсеров С. Д. Мстиславского (будущего писателя), который был против самоликвидации борьбистов, а также Ревзина. Ставшие вскоре видными разведчиками Николай Алексеев, Иван Запорожец и Василий Зеленин часто ездили из Харькова в Москву совещаться с Лубянкой, в Киеве же закордонными делами активно заправлял Михаил Горб[7]7
  ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 21–22.
  Зинченко-Гольденштам Леонид Николаевич (1890 – 8.9.1938, Барнаул). Чл. компартии с 1920. Уроженец Миргородского уезда Полтавской губернии, украинец. Окончил гимназию и медицинский факультет Киевского университета. ЧЛ. ПСР с 1917, затем левый эсер. В 1918 врач киевского инфекционного госпиталя, в 1919 врач в Казани, затем болел тифом. С марта 1920 находился на польском фронте. Осенью 1920 переведён в распоряжение Киевского губкома компартии Украины. В 1921-23 выполнял задания ИНО ВЧК-ГПУ в Польше, Чехословакии и Франции. Арестован в Москве в начале марта 1923 г. по обвинению в расконспирации себя «как секретного закордонного работника». Ввиду отсутствия улик летом 1923 освобождён и сослан в Нарым, где до 1926 работал врачом (Колпашево, Подгорное, Каргасок). Затем был врачом Томского индустриального института и техникума. В 1930-х в Кузбассе и на Алтае, заведовал терапевтическим отделением Рубцовской межрайонной больницы. Арестован 9.10.1937. Расстрелян по приговору ОСО НКВД СССР от 28.8.1938. Реабилитирован 1.11.1958.


[Закрыть].

На службе в ЧК оказались многие бывшие левые эсеры. Для украинских властей откомандирование Алексеева означало ослабление позиций бывших борьбистов (а среди них были такие заметные личности, как Г. Ф. Гринько, П. П. Любченко, А. Я. Шумский, которые заняли крупные должности в республиканской номенклатуре), что, разумеется, положительно воспринималось верхушкой КП (б) У. Когда началось сотрудничество Николая Николаевича со спецслужбами, пока точно сказать нельзя. Не исключено, что его успешная работа по разложению украинских эсеров была результатом негласных соглашений с советской тайной полицией.

Само проникновение в могущественный чекистский аппарат выглядело тогда гарантией выживания и предпосылкой неплохой карьеры. На эту наживку клюнули очень многие левые эсеры. Подался на службу в ГПУ В. М. Качинский. Хороший знакомый Алексеева М. С. Горб стал штатным чекистом уже в феврале 1920 г., а в начале 20-х с документами на имя М. Червякова работал резидентом в Германии. Видный борьбист И. В. Запорожец, являвшийся в 1920 г. членом Киевского губкома КП (б) У, с апреля 1921 г. работал в военной разведке, а несколько месяцев спустя был переведён в штаты ИНО ВЧК. По сведениям Л. Н. Зинченко, Алексееву предложили работать за кордоном летом 1920 г., после чего началась основательная и долгая организация специальной разведывательной группы.

Вероятно, Алексеев в качестве условия своей поездки в Европу поставил возможность личного отбора кандидатов в разведгруппу, в результате чего в её составе оказались сплошные выходцы из левоэсеровской партии. Ехать должны были под видом эмигрантов, целыми семьями, уделяя особое внимание созданию надёжного прикрытия для наиболее ценных членов группы. Остальные должны были перебираться за кордон по своему умению и везению – так, Улановским выдали огромное количество бриллиантов и валюты, но не озаботились найти хоть каких-нибудь документов, и их супружеская пара разведчиков по счастливой случайности ухитрилась купить прямо у проводника во время перехода эстонской границы.

Как отмечал Зинченко, к январю 1921 г. стало ясно, что из киевлян в Европу поедут Горб с женой и его дядя А. М. Уманский, журналист и бывший издатель питерских газет (Уманский в качестве известной фигуры, «вырвавшейся» из лап большевиков, должен был обеспечивать конспиративное прикрытие для Горба и Алексеева; именно он, редактируя газету «Живое слово», опубликовал 5 июля 1917 г. сведения о подкупе большевиков германским генштабом[8]8
  ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 22, 29–31; Соболев Г.Л. Тайна «немецкого золота. – СПб.: М., 2002.


[Закрыть]), а также сам Зинченко с Евгенией Фёдоровной Суховой, которая должна была сыграть роль его жены. Ещё в группу включили Григория Гуревича-Волкова с женой Екатериной, Бресслера – бывшего левого эсера, ставшего коммунистом и председателем Киевского горкомхоза (с женой), а также брата жены Алексеева – анархиста Вейцмана (Н. А. Улановская запомнила его кличку – Дух). Вместе с Зинченко должен был ехать врач Литов с женой, отец которой жил в Чехословакии и должен был помочь «эмигрантам» с визой.

В феврале киевская группа выезжала в Харьков, где общалась с готовившими отправку Алексеевым, Запорожцем и Зелениным. В марте и апреле 1921 г. из Харькова и Одессы прибыли ещё несколько человек, которые оказались незнакомы Зинченко. Возможно, это были перевербованные в тюрьмах агенты Савинкова – золотой капитал Иностранного отдела ВЧК.

Киевские чекисты высказывали в разговорах с Зинченко неудовольствие по поводу того, что Алексеев со своими левыми эсерами до сих пор «дела не делает, а тратит много денег, что в их группе нет настоящих большевиков и т. п.». Была ли это правдивая информация, или Зинченко её приводил для компрометации Алексеева, сказать трудно. Но, действительно, до весны 1921 г. среди будущих разведчиков не было ни одного коммуниста, и только в конце мая в группу Алексеева прибыл большевик Иосиф Мах из Москвы. Уже в июне он уехал отдельно от остальных с неким личным заданием Алексеева. Горб в конце 1922 г. рассказывал Зинченко, что поездка Маха оказалась неудачной – он выбирался через Ригу, был провален и даже получил ранение…[9]9
  О Махе известно лишь следующее. Иосиф Иванович Мах, примкнувший к радикальной оппозиции Г.И. Мясникова, был после разгрома его группы арестован в 1923 г. по доносу троцкиста Е.Л. Зелинского (Бакшицкого), студента МВТУ, который 22 марта 1923 г. в письме на имя В.М. Молотова «сообщил о к.-р. платформе и к.-р. сборищах группы «Рабочей Правды». Сам доносчик Зелинский, работавший в 30-х годах директором завода в Куйбышеве, был арестован в декабре 1937 г. и во внесудебном порядке осуждён на 8 лет лагерей за участие во вредительско-диверсионной организации. Жуковский В.С. Лубянская империя НКВД. 1937–1939. – М., 2001. С. 82; Жертвы политического террора в СССР. – М., 2007 (CD).
  Гуревич-Волков Григорий Самойлович (Иванович) (1892 – 8.2.1938, Москва). Эсер, большевик с 1921. Из служащих, еврей, образование высшее. В 1922, возможно, ездил в Прагу по заданию ИНО ГПУ. На 1937 преподаватель уголовного права Всесоюзного института юридических наук, профессор. Киевским губотделом ГПУ 29.9.1925 на Гуревича было заведено досье (дело-формуляр) – на основании архивных справок о том, что он, будучи студентом Киевского госуниверситета, являлся членом коалиционного совета киевского студенчества, секретарём горкомитета и членом киевского губкома ПСР. Из донесений секретного осведомителя «Зета» от 20.10.1925 следовало, что Гуревич сотрудничал с эсерами с 1915-16, с 1919 – борьбист, в 1921 вступил в РКП (б). В 1937 дело-формуляр сдано в архив из-за необнаружения места жительства, но в 1951 на его основании Гуревич был УМГБ по Киевской области объявлен во всесоюзный розыск, который был прекращён в 1952, когда в Киев поступила информация МГБ СССР о расстреле Гуревича. Арестован 22.8.1937 в Москве, Военной коллегией Верхсуда СССР 8.2.1938 по ст. 58-6-8-11 УК осуждён к ВМН. Реабилитирован 7.10.1997.


[Закрыть]

В июне 1921 г., перед самой заброской группы, в Киев прибыли Алексеев с женой, а также Запорожец и Зеленин. Они провели беседы с киевской частью группы, наметили задания каждому и уехали. Тогда Зинченко узнал, что Алексеев назначен «главным резидентом с местожительством в Париже», с которым будут связаны Горб, Запорожец и Зеленин. Зинченко и Бресслер передавались на связь к Зеленину. В течение июня-июля киевская и харьковская группы были переброшены за кордон – кроме Г. Гуревича-Волкова с женой, которых Алексеев (по версии Зинченко) оставил на Украине для связи с левыми эсерами, не вошедшими в компартию.

По данным, опубликованным Службой внешней разведки, Николай Николаевич возглавлял группу из семи разведчиков, которые, выдавая себя за беженцев из Москвы и Харькова, должны были осесть в Праге, Львове и Париже, чтобы внедриться в «Народный союз защиты родины и свободы» Б. В. Савинкова. В тесном контакте с ним действовали и разведчики, которые должны были тайно проникнуть в «Центр действия» Н. В. Чайковского, а также организации П. П. Скоропадского и С. В. Петлюры. Украинскими националистами занимался И. В. Запорожец, берлинских белоэмигрантов курировал М. С. Горб, а сам Алексеев обосновался сначала в Берлине, а потом в Париже, где его ближайшим помощником был В. Зеленин. В итоге за границу, помимо основных резидентов, были переброшены Зеленин, Бресслер, Зинченко, Вейцман-Дух с женой Розой, Литов, Улановские, а также бывшие белые офицеры Потоцкий и Павлов. Вполне возможно, что этот список неполный.

Большинство разведчиков ехало с жёнами, включая Алексеева, взявшего с собой супругу – Евгению Никоновну Вейцман. За счёт конфискованных большевиками ценностей группа была очень хорошо снабжена и не испытывала финансовых трудностей. Использование заагентуренного (или введённого в заблуждение) Уманского оказалось ключом к воротам на Запад. Если он действительно был дядей М. Горба, то неудивительно, что последний смог без труда осесть за кордоном и стать эффективным резидентом ИНО. Впрочем, Горб мог и сыграть роль племянника этого издателя, умершего в конце 1922 г.

Оседание за кордоном шло не очень быстро. Только 30 сентября 1921 г. от Алексеева в Иностранный отдел ВЧК поступило первое сообщение: «Находимся три недели в Риге… Установили связь с Прагой и Веной. В Париже пока [из наших] никого… Савинков две недели в Париже…» 17 декабря 1921 г. Алексеев сообщал Дзержинскому, что в Прагу выехали два агента-перевёртыша его группы, работавшие раньше у Савинкова – полковник Потоцкий и ротмистр Павлов. Они должны были получить от Савинкова адреса явочных квартир его сторонников в России.

Разведчиков перебрасывали в Западную Европу через Польшу и Прибалтику. В столицу Франции Алексеев захватил и родственника – Вейцмана-Духа, обладавшего ценнейшим прикрытием – родителями жены, мелкими буржуа, давно и совершенно легально жившими в Париже. В Киев Вейцман-Дух прибыл из Харькова за несколько дней до отправки за кордон и уехал секретно от всех; в Париже он находился на связи у Зеленина. Для легализации Алексеев купил родственнику такси и регулярно выдавал деньги. Выполнив задания резидента и внедрившись в «Центр действия», тот не уехал вместе с агентами Алексеева в Россию, а остался в Европе. В 1930-х гг. «Дух» с женой продолжал жить в Париже, работая шофёром и выполняя поручения советской разведки. Вряд ли можно сомневаться в том, что после отъезда Николая Николаевича в Советскую Россию в западноевропейских странах осталась солидная агентурная сеть. По крайней мере, «Дух» оказался агентом «глубокого оседания» [10]10
  Очерки истории российской внешней разведки: В 6 тт. Т. 2.: 1917–1933 годы. – М., 1996. С. 92; ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 22–23, 31; Энциклопедия секретных служб России. – М., 2003. С. 426–427; Улановская Н., Улановская М. История одной семьи. – М., 1994. С. 280–287


[Закрыть].

Сам Алексеев выдавал себя за помещика Николая Николаевича Николаева. По версии Зинченко, легализоваться в Париже Алексееву помогли рекомендации Уманского, адресованные В. Л. Бурцеву – старому народовольцу, одному из эмигрантских лидеров, редактору «Общего дела». Таким образом, успешно специализировавшийся на разоблачении как провокаторов царской полиции, так и советских агентов Бурцев был искусно введён чекистами в заблуждение.

Показания Л. Зинченко также дают определённую информацию об активной закордонной работе этого разведчика-медика. Зинченко довольно долго ожидал германскую визу в Польше, выдавая себя во Львове (где осели сначала и Запорожец с Литовым, в сентябре 1921-го уехавшие в Прагу) за врача, эмигрировавшего с Украины. Не теряя времени даром, он занялся медицинской практикой и смог установить знакомство с приехавшим парижанином, назвавшимся Николаем Зелинским – членом конспиративной эмигрантской организации Н. В. Чайковского «Центр действия», ориентированной на интеграцию антибольшевистского движения внутри России. Зелинский казался личностью, любопытной для чекистской разработки: так, в декабре 1921 г. к нему в санаторий приезжал старый товарищ по Киевскому университету – вице-консул Чехословакии Новотный с женой… Зинченко получил от Запорожца задание на разработку Зелинского.

Потом Зинченко вызвали в Берлин, где находились Горб и Зеленин. Они передали доктору, что Н. Н. Алексеев высказал удовлетворение добытыми материалами о «Центре действия» и велел ему через Чехословакию ехать в Париж, где базировался «Центр», чтобы там внедриться в него. В начале 1922 г. Зинченко перебрался в окрестности Праги и с помощью доктора Литова устроился работать в клинику Карлова университета. Вскоре в Прагу приехал Зелинский, с которым Зинченко постоянно общался.

Некоторое время спустя Зелинский поведал, что его настоящая фамилия – Вакар, и познакомил Зинченко с Н. В. Чайковским – старым народовольцем, а затем эсером и народным социалистом, бывшим в 1918 г. главой антибольшевистского Временного правительства Северной области в Архангельске и членом Уфимской директории. Чайковский сказал, что руководит «Центром действия», тесно связан с англичанами и рассчитывает, что бежавший от красных доктор будет давать ему информацию о российских делах.

Впоследствии Зинченко выяснил, что филиал организации Чайковского в Чехословакии возглавлял некто Ментцель, а в Киеве – инженер Оберучев (или Оверучев). Контекст показаний Зинченко свидетельствует в пользу того, что, вероятно, сведения об Оберучеве-Оверучеве как эмиссаре белоэмигрантов являются выдумкой алтайских чекистов.

Несколько месяцев спустя Зинченко смог – благодаря рекомендациям известного доктора-масона А. М. Аршавского и В. Л. Бурцева – переехать в Париж, поближе к штаб-квартире Чайковского. Эти рекомендации для своего агента помог устроить сам Алексеев незадолго до своего отъезда из Парижа. Зинченко работал в парижской клинике Аршавского и попутно активно выполнял задания резидентуры. Он часто встречался в Париже с Зелинским-Вакаром, а также с его соратниками по «Центру действия»: известным кадетом И. П. Демидовым, на квартире которого жил Вакар, а также эмигрантами Сапонько и Гордоном, которые выпускали газету-брошюру, чтобы через Украину переправлять её в Россию. Вакар редактировал это издание, добывал средства, был автором и даже корректором (речь, вероятно, шла о журнале «Новь»)[11]11
  ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 22–33; Серков А.И. Русское масонство. 1731–2000 гг. Энциклопедический словарь. – М., 2001. С. 158, 296.


[Закрыть].

По сведениям Зинченко, в Париже он встречался с лицами различных взглядов: бывшим социал-демократом доктором И. И. Манухиным, монархистом В. В. Шульгиным, издателем милюковских «Последних новостей» в Париже П. Я. Рыссом, бывшим генерал-лейтенантом Н. Н. Головиным, Чайковским и др., а в Берлине контактировал с «мистиками» Ф. А. Степуном и Н. А. Бердяевым, сменовеховцами и был близок к кругам, группировавшимся вокруг известнейшей кадетской газеты «Руль». Встречаясь с эмигрантами, близкими к бурцевскому «Общему делу», Зинченко слышал, как они упоминали помещика Николая Николаевича Николаева (Алексеева), причём Аршавский считал «Николаева» своим человеком, полезным делу «Великой России» [12]12
  ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П-6069. Л. 29–33.
  Активный участник антибольшевистского сопротивления Николай Платонович Вакар вместе с И. П. Демидовым в 1918 г. работал в киевской белогвардейской разведорганизации «Азбука», а в эмиграции стал одним из ведущих журналистов газеты П. Н. Милюкова «Последние новости». В апреле 1922 г. Вакар через Польшу пробрался в Россию и полгода жил в Киеве, организовав две нелегальные группы. Согласно советским данным, Вакар (он же Зелинский) привлёк к организации антисоветского молодёжного кружка своего гимназического приятеля А. В. Яковлева, а на квартире бывшего видного кадета Н. П. Василенко собрал несколько местных кадетов и меньшевиков, сделав перед ними доклад о «Центре действия». Так был образован киевский комитет «Центра», дававший материалы в Париж через связного подполковника Генштаба Б. Ю. Павловского, которые затем включались в журнал Вакара «Новь». В июле 1923 г. киевские чекисты ликвидировали обе эти организации, практически ничем не проявившие себя. Было ли это связано с действиями группы Алексеева за рубежом?


[Закрыть].

Надежда Улановская вспоминала, как она, поселившись в Берлине у знакомых анархистов, несколько недель просматривала «Руль», ища сообщение, замаскированное под рекламное объявление. Найдя его только через два с половиной месяца, Надежда посетила Алексеева, жившего в прекрасной гостинице. Услыхав о том, что её муж до установления связи с Алексеевым уехал работать на шахтах, чтобы не тратить народные средства, резидент пожал плечами: «Поехал в Рур работать шахтёром? Но у нас же есть деньги!»