Текст книги "Течет река Эльба"

Автор книги: Алексей Киреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Крапивин и Фадеев, стоя возле автомашины, давали указания не превышать скорость, соблюдать дистанцию, выставить наблюдателей. Во главе колонны пойдет командирская легковушка, замыкать колонну будет автомашина, на которой поедет замполит.

Это был коллективный выезд в город.

Иван Иванович махнул рукой, солдаты забрались в кузова, и машины двинулись в путь. Ехать до города недалеко – какие-нибудь час-полтора.

В этом городе до установления народной власти отдыхала берлинская знать в своих коттеджах, расположенных на берегах озер. Все озера связаны каналами в единую магистраль, опоясывающую город, и он, по существу, находился на одном большом острове.

В городе много парков, садов, скверов. Особенно красив парк Сан, в котором одинаково хорошо чувствуют себя и развесистые ивы, и огромные платаны, и простой, самый обыкновенный, постриженный, словно под гребенку, кустарник.

По центру парка Сан пролегла главная аллея. Она выходит на площадь, к дворцам бывших немецких королей. Справа, если идти от парадных ворот, – терраса с беседками, оранжереями, цветниками. А еще выше, на площадке, – опять дворцы-музеи.

Слева от главной аллеи протекает ручеек, заросший осокой. Через ручеек перекинуты небольшие мостики, здесь прижились, даже зимуют дикие утки, лебеди. Они стали почти ручными.

На другом конце города расположен так называемый Новый парк: просторный, с дикими камышовыми зарослями по берегам озера. В парке есть небольшой старинный замок, в котором проходила сразу же после войны конференция, принявшая соглашения о побежденной Германии.

Машины шли на большой скорости. По сторонам мелькали небольшие сосновые рощицы, убранные полоски ржаных полей, картофельные и свекольные делянки.

В выходной день на полях никого нет. Такой у немцев порядок: работают споро всю неделю, а выходной на то и выходной, чтобы отдыхать. А немцы отдыхать умеют. Они целыми семьями на велосипедах выезжают за город, на берега озер, пляжи. Владельцы моторных лодок, катеров вместе со своими домочадцами, нагрузив сумки бутербродами и пивом, уплывают подальше и, приткнувшись где-нибудь в красивом местечке, разбивают на ночь палатки.

По утрам и вечерам на озерах много рыбаков: каждый на своей лодочке, бросив якорек, сидит над удочками, не шелохнется. Маленькую рыбку не берут: есть закон не губить молодь. А уж если поймают, так килограмма на полтора-два.

Машины проскочили через мост, въехали в город. Давненько не были здесь солдаты, и теперь все казалось им новым, в диковинку: кирхи и дома остроконечные, а люди, даже старые, никого не стесняясь, ходят в шортах по улицам. Есть, говорят, у некоторых такие шорты – кожаные, просмоленные, что из поколения в поколение переходят. И чем заскорузлее, тем почетнее.

На последней машине вместе с Фадеевым ехали Данила Бантик и Егор Кленов.

– О-го-го! – горланил Кленов Бантику. – Пошел бы у нас в трусах по городу или по селу – в милицию забрали бы.

Бантик улыбнулся, подмигнул Егору: «Постой, мол, ты еще не такое увидишь».

– Смотри! – крикнул Данила. – Вот это фокус!

Солдаты повернулись в его сторону. По дорожке вдоль тротуара ехала на велосипеде монахиня, легко перебирая педалями. В черном одеянии, в белом чепчике на голове, она выглядела смешно.

– Это тебе не полтавский извозчик Пчелка! – крикнул Бантик. – Если бы у нас монахиня села на велосипед, бабы с ума посходили бы: сама гиена огненная едет на чертовой колеснице. И молиться бы перестали.

– Приеду домой, обязательно посажу монахиню на велосипед, – шутил Кленов. – Вот антирелигиозная пропаганда будет!

Машина подошла к Новому парку. Крапивин выбрался из легковушки, вызвал старших, указал, куда поставить автомобили. Для порядка выделили дежурного: не то подойдет военный автоинспектор, вывернет свечи (любят они это делать) – греха не оберешься, до самого коменданта полковника Карева потянут. Доказывай потом, кто прав, а кто виноват.

– Николай Уварович, – обратился Крапивин к Фадееву, – тебе, пожалуй, нужно брать бразды правления, а я по городу поброжу.

– С удовольствием.

Фадеев скомандовал: «За мной», – и солдаты пошли в парк. Миновали мост через канал, побрели по берегу озера.

День выдался теплый, солнечный. На песчаном пляже полно народу. Среди загоравших Бантик заметил Герду, помахал ей рукой. Герда тоже увидела Данилу. Бантик замедлил шаг, немного приотстал от товарищей. К нему подбежала Герда. Кремовый купальник плотно облегал ее фигуру. Отряхнув с себя песок, она протянула Бантику руку.

– Здравствуйте, Данила.

– Привет, Герда.

– Почему так долго не были?

– Заняты, Герда.

– Вы в музей?

– Да.

– О, я тоже не была в музее.

– Присоединяйтесь.

– А тот летчик здесь?

– Лейтенант Новиков? Здесь, Герда, здесь.

– О, это хорошо. Очень хорошо. Мы сейчас с Катрин придем. Может быть, Бригитту захватить? – крикнула Герда и побежала на пляж. Бантик посмотрел ей вслед: «И бегает, как наши девчонки, только пятки сверкают», – подумал он и пустился догонять ребят.

Фадеев пояснял солдатам:

– Вот это и есть тот замок, в котором проходила конференция. Видите, он не такой уж и казистый, как, наверное, вы представляли себе: старинное здание, даже немного мрачноватое. Стены обвиты диким виноградом, а вход – будто в подвал идешь. Но главное не в этом. Замок стоит в стороне, здесь тишина, покой. Поэтому, очевидно, и выбрали его для конференции. И еще, говорят, товарищ Сталин не любит помпезности, разных там побрякушек.

Купили билеты, прошли в здание. Экскурсовод повел в зал, где проходили заседания.

Бантик толкнул в бок Кленова, шепнул на ухо:

– И не так уж шикарно.

Кленов кивнул. А экскурсовод, старенький немец, уже рассказывал о конференции.

Бантик посмотрел по сторонам. На стене увидел портрет Сталина. Он был в военной форме – белом кителе, брюках навыпуск, без головного убора, пальцы рук взяты в замок. Бантику показалось, что Сталин, прищурив глаза, вот-вот скажет ему: «Любуешься делами отцов своих? Любуйся, но не забывай, какой ценой нам все досталось».

Кленов дернул Бантика за рукав, тихо сказал:

– Слушай, Данила, наверное, самое интересное.

Экскурсовод подвел солдат к стулу. Рядом стояли такие же стулья – легкие, с мягкими сиденьями и спинками.

– Вот на этом стуле, – показал экскурсовод, – сидел Иосиф Виссарионович Сталин. Как видите, очень простой и очень удобный. Когда товарищ Сталин увидел, что ему поставили мягкое кресло, он, как говорят очевидцы, рассердился и сказал: «Пролетариат и его вожди привыкли решать международные вопросы не в уютных кабинетах и мягких креслах, а в рабочей обстановке». И попросил себе вот этот простой стул. Другие, конечно, возражали: нельзя, мол, так победителям, но Сталин настоял на своем.

Экскурсовод обошел вокруг стола, приблизился к другому стулу.

– Ну а тут сидел премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Вы, конечно, представляете этого человека. Черчилль садился на стул осторожно, боялся, выдержит ли. Над столом, как шутят остряки, всегда торчала черчиллевская сигара, с которой он никогда не расставался.

Солдаты засмеялись. Улыбнулся и гид. Шутка удалась.

Подошли к стулу Гарри Трумэна, американского президента. Экскурсовод лишь упомянул, что Гарри – один из самых бесцветных президентов в истории Америки.

Гид направился в следующую комнату, но тут раздался голос Бантика:

– Можно вопрос, товарищ экскурсовод? – И, не дожидаясь разрешения, продолжал: – На стуле, где товарищ Сталин сидел, есть какая-то зазубринка. Не скажете отчего?

– О, эта зазубринка не простая, – произнес экскурсовод. – Совсем не простая. – Он протиснулся сквозь толпу солдат, подошел к стулу. – Эта зазубринка имеет любопытную историю. После того как конференция закончилась, в замок нахлынули корреспонденты. Ну, конечно, вопросы, расспросы. Каждому хотелось к тому же сувенир какой-нибудь прихватить – ручку, которой Сталин соглашения подписывал, пепельницу, в которой Черчилль сигары гасил, пробку от бутылки, из которой сельтерскую наливали. Мало ли кому что в голову придет: корреспонденты народ с причудами.

А вот одному из американских корреспондентов ничего из сувениров не досталось. И что же, вы думаете, он сделал? Он выхватил из кармана нож, подошел вот к этому стулу и отколол от спинки щепочку. Малюсенькую щепочку. «О’кей! – крикнул он коллегам. – Лучший в мире сувенир! Премьер-министр самой великой в мире страны сидел во время конференции на самом скромном стуле. Сенсация! Я заработаю миллион».

Его коллеги, конечно, улыбались, – продолжал гид, – а этот американский журналист, говорят, завернул щепочку в платочек, побежал на телеграф и передал в Штаты свою корреспонденцию-сенсацию.

– И напечатали? – спросил заинтересовавшийся рассказом Фадеев.

– Еще бы не напечатать! Это же Америка! – воскликнул гид.

– Вот она какая, зазубринка-то, – проговорил Бантик и погладил спинку стула ладонью.

– До вещей дотрагиваться нельзя, – заметил Фадеев.

– В порядке исключения можно, товарищ майор, – пошутил Бантик и пошел в следующую комнату.

Здесь его догнали Герда, Катрин и Бригитта.

Бантик нашел в толпе лейтенанта Новикова и шепнул ему: «Тут Катрин».

– Где она? – спросил Новиков.

– Вон там.

– А еще кто с ней?

– Герда там. Бригитта, я ее не знаю.

– Бригитта? Черненькая. такая?

– Да, черненькая, глазастая.

– Пошли, – сказал Прохор.

– Может, Кленова прихватить, товарищ лейтенант?

– Позовите.

Но Кленов отмахнулся от Бантика: мол, отвяжись, дай послушать, интересно ведь.

– В этой комнате работала советская делегация, – объяснял гид, – обговаривала свою позицию. Комнатка-то небольшая, а какие вопросы в ней решались! Не правда ли, молодой человек?

– Истинная правда, товарищ экскурсовод, – выпалил Бантик.

Кленов повернулся к Даниле, сказал:

– Иди один.

– Пожалеешь, Егор.

– Иди.

Девушки ожидали их в небольшой прихожей. Когда вошли Новиков и Бантик, они встали, поздоровались. Катрин была весела, улыбалась. Герда сразу же начала рассказывать, что ей понравилось и что не понравилось в музее. Бригитта молчала.

– Душно здесь, – сказала Герда, помахивая платочком. – Сейчас бы в воду.

– Это идея, – поддержал ее Прохор. – Как, Катрин?

– Я – «за». А ты, Бригитта?

– Пошли, – согласилась та.

Прохор доложил Фадееву, он разрешил. Быстро выскочили на улицу. Побежали к пляжу.

– Кто всех дальше нырнет? – спросил Прохор.

– Бантик, конечно, Данила Бантик, – уверяла Герда.

– А по-моему, Бригитта. Она не только пловчиха, но и здорово ныряет. Лучше любого мальчишки! – сказала Катрин.

– Посмотрим, – возразил Бантик. – У нас есть речка. Псел называется. Так я ее от одного берега до другого переныривал.

– Я слышал, хорошая речка, – подтвердил Прохор.

Бантик подмигнул Прохору: «Правильно, мол, поддерживаешь».

– А у нас под Рязанью – Ока! Слыхали, девушки, про такую реку?

– Как, как вы сказали? – спросила Катрин.

– Ока, приток Волги. Вот это река! Ты вряд ли перенырнул бы ее, Бантик.

– Ну, это мы будем еще посмотреть, как говорят в Одессе, – отпарировал Данила.

Пляж пестрел разноцветными купальниками, шапочками. Песок под лучами солнца раскалился: ступишь – обжигает. Девушки облюбовали место, из сумочек вытащили купальники, скрылись в кустарнике. Прохор и Бантик тоже нырнули в кусты. Вышли почти одновременно – и сразу, с разбегу, в воду.

Вода, прохладная, приятная, придавала бодрость, и все они поплыли к середине озера. Прохор плыл саженками, справа от него, отдуваясь, плыла Катрин, слева – Герда и Бантик. Бригитта чуть-чуть приотстала, хотя тоже плыла легко и быстро.

– Назад, Бантик! – крикнул Прохор и, развернувшись, направился к берегу. За ним поплыли другие. Бригитта повернула минутой раньше, и Прохор, увидев ее загорелые, смуглые плечи, прибавил хода. Услышав за собой прерывистое дыхание, Бригитта тоже усилила темп. Расстояние опять увеличилось. Прохор поднажал. Но как только он приближался к Пунке, она мгновенно делала рывок и отрывалась от него.

«В самом деле хорошая пловчиха», – подумал Прохор и ощутил под ногами дно. Он встал на песчаный грунт, откинул назад волосы, обернулся: Катрин, Герда и Данила были еще далеко. Они не торопились, очевидно, о чем-то болтали, легко держась на воде.

– А правду Катрин говорила, что вы здорово плаваете, – сказал Прохор.

Бригитта, как показалось Новикову, лукаво взглянула на него.

– Катрин любит похвалить. У нас есть девушки, которые плавают лучше. Да и сама Катрин – настоящий дельфин.

– Но вы, конечно, мастер.

– Далеко до мастера, как до солнца.

Время от времени Бригитта отталкивалась пальцами ног ото дна. Ее ладони лежали почти на самой поверхности воды. Иногда Бригитта сжимала кулачки и озорно била ими по набегавшим пенистым барашкам. Прохору хотелось подойти к ней поближе, положить свои крупные загорелые руки ей на плечи и сказать: «Почему вы обижаетесь на меня, Бригитта? Давайте помиримся. И будем друзьями». Но разве можно ей это сказать? Она недоступна, как богиня.

– Поплыли! – крикнула Бригитта и сразу оказалась в нескольких метрах от Прохора. Новиков стоял не шелохнувшись.

– Чего же вы, как вас зовут... Прохор! Плывите сюда.

Новиков поплыл на ее зов. Навстречу приближались Катрин, Герда, Бантик.

– Эй, вы! – крикнула Катрин. – Мы на песок, греться.

– Давайте, товарищ лейтенант, давайте, – подбадривал Бантик и замахал саженками за Гердой.

– А вы умеете так держаться? – спросила Бригитта и раскинула руки в стороны. Ее головка в синенькой шапочке закачалась как поплавок. – Не умеете?

– Почему же, умею, – возразил Прохор.

– Вы на меня не сердитесь? – спросила она.

– Это почему же я должен на вас сердиться?

– Помните, там, в парке...

– Ну?

– Я, кажется, вам нагрубила.

– Бывает, – неопределенно ответил Прохор.

– Извините меня.

– Что за разговор! – удивился Прохор. – Я давно забыл. Девушкам, особенно хорошеньким, можно простить и не такие шалости.

– Говорите, шалости? – спросила она и тепло взглянула на Прохора. – Тогда будем друзьями. – Бригитта сказала это так искренне, что Новиков немного растерялся и хлебнул воды.

– Давайте вашу руку, Прохор. Чего же вы закашлялись? Еще утонете, – смеялась Бригитта.

Прохор подал руку. Бригитта пожала ее и, развернувшись, поплыла к берегу. Оттуда уже кричал Бантик, сложив ладони рупором:

– Эй-гей-гей!

Бригитта и Прохор вышли на берег, бросились на песок. Разомлевшая на солнце Герда, съязвила:

– Молодец лейтенант, а ты, Данила, ушами хлопаешь. – Вскочив на ноги, она бросилась в воду. За ней метнулся и Бантик, крикнув:

– Утоплю, Герда!

Катрин подошла к Бригитте, легла рядом. Несколько минут они молчали. Потом Катрин спросила:

– Почему вас долго не было, Прохор?

– Дела, Катрин, дела. Ведь мы народ военный, собой не распоряжаемся.

– А у нас вечер недавно был. Веселый, настоящий карнавал. Мы с Бригиттой вас ждали.

– Я же сказал, Катя, дела. Военные мы. Вот с экскурсией выбрались. А то, может, и сегодня не пришлось бы встретиться.

Прохор говорил, а сам поглядывал на Пунке. Бригитта лежала, подперев лицо руками. Катрин набрала в горсть песку, тоненькой струйкой насыпала его в желобок на спине Бригитты. Песок щекотал спину. Бригитта трясла плечами, а Катрин беззвучно смеялась.

– Когда у вас будет вечер молодежи, Катрин? – спросил Прохор и тоже набрал горсть песку и стал сыпать Бригитте на спину. Пунке вскрикнула.

– Ах, вот это кто забавляется! А я думала, муравьишки забрались.

– Теперь долго не будет, Прохор, – ответила Катрин. – До октябрьских дней. Вы же знаете, у нас в начале октября праздник.

Новиков вздохнул:

– Да, это очень долго ждать.

– Ну, вы посидите, а я поплаваю, – сказала Катрин и пошла к воде.

Через минуту-другую она присоединилась к Герде и Бантику.

– Поплывем на быстрину! – крикнула Катрин.

– Плыви, – сказала Герда и схватила Бантика за коротко подстриженный чуб. – Попался, чертенок! – Она крепко потрепала Данилу за волосы.

Бригитта встала на колени, выкопала ямку, начала машинально засыпать ее горячим сухим песком. Прохор смотрел на озеро, искал среди купающихся голубую шапочку Катрин.

– Ого, далеко заплыла! – воскликнул он. – На самую быстрину вышла.

– Она и на тот берег переплывет, сильная, – сказала Бригитта, глядя на озеро из-под руки.

Опять помолчали.

– Кажется, пора. – Прохор достал часы. – Наши могут уехать.

Бригитта тоже взглянула на часы. Было без четверти три.

– Вам во сколько?

– В четыре.

– О, еще целый час.

Бригитта посмотрела на Прохора пристально, внимательно:

– Искупаемся?

– Пошли.

Они шагнули в воду.

– Скажите, Бригитта, где вы научились говорить по-русски?

– Вас удивляет?

– Нет. Но...

– В школе. У нас учат русский. Катрин, Герда и я в школе были прилежны...

Прохор и Бригитта стояли лицом друг к другу.

– Значит, до октября теперь? – спросила Бригитта.

– Наверное, – ответил Прохор.

– Мне хотелось бы увидеться раньше.

Прохор приблизился к Бригитте, взял ее руки в свои, сказал:

– Если я приеду в субботу... Где мы можем увидеться?

Немного подумав, Бригитта ответила:

– Встретимся у вокзала, в восемнадцать. Я вам покажу укромный уголок.

– Договорились, Бригитта. А теперь поплаваем. И нам пора...

На следующий день только и разговоров, что о поездке в город. Больше всех, как всегда, говорил Данила Бантик, его занимал вопрос: нажил американский журналист или не нажил миллион на своей сенсации.

– Как ты думаешь, Егор? А?

Кленов, подвинчивая болтик, недовольно хмурился: «Нашел о чем спрашивать. Как будто америкашка поделит этот миллион с ним, Бантиком».

Вслух же ответил:

– Не трать, кума, силы на непосильный труд. Меня это совершенно не интересует. Давай-ка лучите вот о чем подумаем: как занять ребят. Скучают они по дому, по родным местам, по девушкам. Здесь, конечно, хорошо, но российские, украинские края лучше. – Егор глубоко вздохнул. – Пожалуй, краше твоего миргородского края-то и нет ничего на свете. Был я как-то там, по гоголевским местам с отцом ездил. Знаешь Сорочинцы?

– Еще бы! – воскликнул Бантик. – Родина Николая Васильевича Гоголя.

– Вот мы там и были. Места, как ты сам представляешь, просторные, равнинные. Сады, палисаднички. А Псел, река Псел, где мы с батей купались, – одно наслаждение.

Бантик внимательно слушал Кленова, иногда поддакивал: правду говоришь, Егор, истинную правду.

– Знать, ты и в Полтаве бывал? – спросил Бантик, насторожившись. – А молчал!

– Понимаешь, Данила, сколько воды за это время утекло, я тогда мальчонкой был, многое выветрилось.

– А я Полтаву как свои пять пальцев знаю, – сказал Бантик. – Один Музей Полтавской битвы чего стоит! Поле, огромное поле, и на нем редуты, флеши. Знаешь, что это такое? Я же говорил, что ты сельпо. Не обижайся, Егор, шуткую. Редуты и флеши – это военные укрепления, как теперешние траншеи, доты и дзоты. Так вот, такие редуты и флеши настроили русаки на Полтавском поле, что сам их батько Петр Первый был, как дитя малое, доволен и хвалил своих солдат – молодцы, мол, служивые, побьем здесь шведа проклятого. И побили! Вот, скажу я тебе, битва была так битва! И теперь экскурсанты приезжают в Полтаву, чтоб посмотреть, где русские шведов дубасили.

Кленов спросил:

– Что, поле и есть сам музей?

– Нет, Егор, не только поле. Есть здание музея. Интересно. На стенах карты висят, кто и как бой свой строил. У Петра Первого план был умнее. Не только стенка на стенку, а и удар конницей в тыл. Ну, там и пушки, конечно, есть. Не такие, правда, как сейчас, а самопалы, ружья, пищали... Трофеи!.. Чего там только нет!

– Ну вот, Данила, а ты все о миллионе думаешь, – упрекнул Кленов Бантика.

– Да я, Егор, просто так, любопытно. На пустяке, кажется, а миллион сграбастал! Умеют деньги делать, черти!

Неожиданно над аэродромом разразился дождь, настоящий ливень. Откуда он только взялся: небо с утра было чистое, голубое и вдруг – ливень. Егор и Данила едва успели зачехлить самолеты. Прибежали в ангар – на них не было сухой нитки. Тут налетели Прохор Новиков и Павел Тарасов.

– Раззявы, – нарочито грубо сказал Прохор. – Видят, туча нагрянула, а они все гайки крутят.

– Успели зачехлить, – проворчал Тарасов, – или потом насосом воду откачивать?

– А приготовили насос-то? – улыбнулся Бантик. – Может, ложками отхлебывать будем?

Косой сильный дождь барабанил по крыше ангара, вода лавиной скатывалась по ней, желтыми кипящими ручьями бежала по водосточным канавам, уносила почерневшие щепки, сухую траву, песок. Казалось, выгляни сейчас солнце – и человек предстанет перед совершенно новым миром, чистым, умытым, свежим.

Прохор развернул газеты, пробежал по заголовкам.

– Вот мои земляки дают так дают! – воскликнул он. – Завод в Рязани заложили... А это, пожалуй, новость номер один. Вас, Егор, касается. Хотя это интересно всем. На Волге, в Жигулях, строят гигантскую электростанцию. Куйбышевскую ГЭС. Представляете, будет давать несколько миллиардов киловатт-часов в год. Ток пойдет в Москву, осветит Поволжье, Рязань...

– Я уже слышал об этом, – сказал Кленов. – Здорово! Мои Жигули не только пивом будут славиться, но и ток дадут. Скажите, товарищ лейтенант, а не достанет этот ток до Миргорода? – Кленов покосился на Бантика. Данила, не поняв, в чем дело, заморгал глазами.

– До родины товарища Бантика? – спросил Новиков. – Далековато. К нему рукой подать от Днепра.

– Там тоже строят дай бог! – Бантик подошел поближе к Прохору. – Тут ничего об этом не пишут?

– Как не пишут, товарищ Бантик! В Полтаве пустили новую линию троллейбуса, в Киеве отстроили Крещатик. Смотрите, какой красавец. Лучше довоенного.

– Мать моя! – воскликнул Данила, глядя на снимок. – Так тут же все было порушено, я бачил. Вот так красота! Приеду, обязательно пройдусь по Крещатику. Скажу: спасибо, земляки, за такой подарок...

– Мне письмо недавно прислали, – перебил Бантика Кленов. – Пишут, старший братишка из Куйбышева в Жигули подался. Экскаваторщик он. В прошлом году в армии отслужил. Женился. И – в Жигули.

– А что, молодцом, – сказал Прохор.

– На каком-то шагающем экскаваторе работает, – рассказывал Кленов.

– Это не экскаватор, а целый завод. – Прохор уселся поудобнее.

– Сколько же рабочих он заменяет? – спросил Бантик.

– Несколько тысяч.

– Вот так махина!

– Еще бы!

Кленов сказал:

– Скорей бы домой, туда, в Жигули... – Егор посмотрел на свои обветренные руки, потрогал мускулы. – Соскучился. Два года дома не был. – В глазах его появилась грусть. – Вот мы сегодня говорили с Бантиком: скучно живем. И ребята, смотришь, скучают, тоска по дому гложет. Занять их чем-то надо, самодеятельность, что ли, развернуть, товарищ лейтенант?

– Была же у нас самодеятельность. Почему-то заглохла. Негоже это, – сказал Бантик и продолжал: – Прошу слова, товарищи! – Он отвернул пробку термоса, отпил несколько глотков, поперхнулся. Кленов хихикнул.

– Извините, – сказал Бантик и громко икнул. – Первый блин комом. Я думал, здесь сельтервассер, а тут, мабуть, из водопровода.

Данила сделал серьезное лицо, отставил термос в сторону.

– Ну что, хлопцы, – продолжал он, – балакать будем, как нам свой досуг строить, али что? Я думаю, пора нам браться обеими руками, иначе не сдвинем с места мы этот самый досуг. Если одной рукой будем браться, то у нас получится, как в басне Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, Щука и Рак». Ну, а коль мы обеими руками да дружно возьмемся за этот самый крыловский воз, так что же с ним будет? А с ним будет то, что он немедленно окажется на сцене, и всем нам будет весело и хорошо.

Кленов зааплодировал.

– Правильно, Бантик! Тащи воз на сцену! Запрягай в воз «Мига»!

Бантик поднял руку, призывая к тишине.

– У нас же, хлопцы, скажу я вам честно, положа руку на левую половину...

– Товарищ Бантик, – остановил его Кленов. – Нельзя ли поконкретнее? Предложения давайте, предложения.

Данила улыбнулся:

– К чему я показал вам, товарищи, эту сценку. – Бантик отпил глоток воды. – Вот так, как мой герой, часто говорит с трибуны наш комсомольский бог Яша Пилюцкий: «Возьмемся обеими руками, вытащим воз из трясины, положа руку на левую сторону груди...» – Бантик точно скопировал Пилюцкого. – А сам мух перестал ловить, «бачок» наел, что наш начальник ПФС. Давайте ударим по этому «бачку», чтобы наш Пилюцкий поворачивался быстрее, в эскадрильях бывал почаще, таланты выискивал и вытаскивал на сцену!

А теперь конкретные предложения. – Бантик махнул рукой. – Таланты у нас есть. Я беру на себя драматический кружок, Кленов – мой заместитель. Без бюрократического аппарата тут не обойтись. Лейтенант Новиков, по-моему, певцов возьмет под свое начальство. Верно, товарищ лейтенант?

– Попробую.

– Техник-лейтенант Устоев – плясунов. Можно и оркестр создать. У лейтенанта Тарасова аккордеон. К нему прибавим саксофон и гитару. Чудо-оркестр!

– Все это на комсомольском бюро нужно обсудить, – серьезно сказал Новиков. – Пусть мозгами пораскинут. Может, толк будет.

– Верно! – поддержал Тарасов. – А то совсем скисли. – Павел весело поглядел на солдат. – Дядя к нам не приедет и за нас не сделает. Пригласим сюда, в клуб, немецких ребят и девчат. Как вы на это смотрите? – Бантик от удовольствия потер ладони: есть повод увидеть Герду.

– Знаю, Бантик, о чем ты подумал, – охладил его Прохор. – Не выйдет! Мы пригласим наших соседей со швейной фабрики. Тут ближе...

Дождь перестал так же мгновенно, как и начался. Летное поле аэродрома задымилось испариной. Прибитые дождем зонтики ромашек и фиолетовые шапочки клевера вновь расправились, похорошели, стряхнув с себя капельки дождя.

– Пойдем, посмотрим, надо ли вызывать насос, – сказал с улыбкой Новиков, обращаясь к Бантику.

– Я вытащил ложку из-за голенища, – съязвил Данила. – Хлебать – так всласть!

Все высыпали наружу, побежали к самолетам.

– Расчехляй! – скомандовал Бантик и вместе с Кленовым быстро сдернул чехол с истребителя. – Хоть сейчас в полет, товарищ лейтенант.

– Молодец, Бантик, – похвалил Прохор. – Сегодня ночные, давайте еще разок посмотрим.

– Это можно, – не возражал Данила. – Но гарантирую, товарищ лейтенант, комар носа не подточит.

– У Кленова как? – спросил Прохор.

– Егор тоже не подведет. Весь день обхаживал самолет, как молодку.

– А если без шуток, товарищ Бантик? – Прохор нахмурился.

– Докладываю, товарищ лейтенант. У нас с рядовым Кленовым взаимодействие и полный ажур.

В разговор вмешался Кленов:

– Не беспокойтесь, товарищ лейтенант. У меня все в порядке. Можно заводить.

Новиков и Тарасов еще раз внимательно осмотрели самолеты, остались довольны.

– Ну, а Пилюцкого за бока возьмите, – как бы между прочим сказал Новиков.

– Хорошо, товарищ лейтенант. Мы растрясем «бачок» у Яши.

– Вот это по-нашему, а то носы повесили. – Прохор полез в кабину самолета.

– Мы хвост пистолетом держим, – ответил Бантик. – Не так ли, Жора?

– Стараемся. – Кленов легонько толкнул Бантика в бок.