Текст книги "Партизаны (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Утро выдалось туманным, как в прямом, так и в переносном смысле. Туман как расстилался по лагерю, так и стоял в головах некоторых индивидуумов. Водки у разведчиков почти не было, это я правильно подметил. Зато имелось главное, это продукты и трофеи. А вот они-то и послужили главным обменным фондом. В партизанском отряде у товарища Бороды, были созданы не только боевые подразделения, а это два стрелковых взвода по тридцать человек, обслуживал их хозвзвод из стольких же невоеннообязанных, а это старики, женщины, дети. Все они стояли на котловом довольствии, и всех их нужно было кормить, поить, лечить, да ещё охранять, хотя как зарядить винтовку и выстрелить, мог почти любой человек в отряде, по крайней мере тот, кто мог её поднять. Но воевать и заряжать оружие не одно и то же, и если осенью отряд Бороды ещё занимался боевой деятельностью, и был «летучим отрядом», то к зиме оброс обозом и стал сидячим. Бойцы занимались в основном только поиском продуктов и охраной лагеря. И если один взвод, разбившись на группы, отправлялся на поиски пропитания, то второй оставался охранять лагерь. Командир отряда раньше тоже участвовал в лихих рейдах и набегах на врага, но вот в последний месяц практически не выбирался за территорию охранных постов. Вот в этом хозвзводе и существовал отхожий промысел. Самогон гнали на нужды медицины, но туда шёл только качественный продукт, а всё остальное утилизировалось (то есть разливалось по ёмкостям и оседало в землянках и других нычках обслуживающего персонала). Сидеть на шее у себя и своих бойцов Малыш никому не давал, все у него работали и что-то делали, но толку из этого получалось мало, боевая и диверсионная деятельность была заброшена.

А ещё стали образовываться семейные пары. Не совсем, конечно семейные, и хотя баб, вдов и молодок было много, но на всех их не хватало, так что в лагере кипели Шекспировские страсти, и некоторые не могли сделать выбор. Если Петя был на задании, то люб был Вася, а если наоборот, то Миша. А тут ещё и комиссар подлил масла в огонь. Привёл ещё группу героев-разведчиков. Вот они и нагеройствовали. Прознали, что тут настоящий цветник, раздобыли горячительных напитков, хлебнули для удали и пошли подбивать клинья. Местным кавалерам это естественно не понравилось, начались выяснения отношений, которые переросли в любимую русскую забаву – стенка на стенку.

Просыпаемся от того, что ворвавшись в нашу землянку, кто-то истошно орёт.

– Наших бьют!! – И убегает.

Толком ничего не соображая спросонья, подрываюсь с нар, надеваю валенки и, накинув ватник, выхожу на улицу. Застёгиваюсь уже на ходу, определив по раздающимся в ночи звукам потасовки, где происходит драка. Все мои специалисты со мной, также застёгиваются на бегу. Добежав до места ледового побоища, пытаюсь определить, где эти наши, и кто кого бьёт. Так как в толпе дерущихся, толком ничего не разобрать. Мелькают только руки, ноги и головы. Но неожиданно в ситуацию вмешивается форс-мажор. Здоровенная, голая по пояс фигура врубается в толпу дерущихся, и не разбирая, где ваши, где наши, лупасит всех подряд. Одного удара пудового кулака хватает, чтобы накаутировать очередного противника. Так что через две-три минуты все дерущиеся лежат. На ногах остался только один Малыш.

– А вы чего здесь? – Дёргается он в нашу сторону, ещё не остыв от драки, но узнав меня, останавливается. – Ты в курсе, что случилось, Николай?

– Нет. Понятия не имею.

– Говорят, ваши бузу затеяли. А, – машет он рукой, – завтра разберёмся.

– Комиссар! – громко зовёт он Матвеича.

– Я здесь. – Выдвигается он из-за наших спин.

– Этих всех в холодную до утра, – показывает Емельян на лежащих. – Завтра решать будем, что с ними делать.

– Понял. – Отвечает ему комиссар.

– Помоги ему, товарищ сержант, там и твои люди есть. – Обращается ко мне Емельян и уходит, видимо досыпать.

Сопроводив и перетаскав всех закопёрщиков в глубокий зиндан, отправляемся заступать в караул, так как половина караульщиков вместе с начкаром сейчас находится в яме. Вот мы и будем эту губу охранять, выставив там один пост, остальные – тревожная группа. В случае нападения на лагерь сразу выдвигаемся на атакованный участок, поэтому комиссар сейчас с нами в землянке как командир группы, он знает, куда нужно бежать. Ну а я разводящий, отвожу и снимаю с поста часовых, а с одного и патруль по лагерю. А вот начальником караула Емельян назначил себя, видимо кайф ему обломали, и не только ему, вот он и решил от разгневанной женщины в караульном помещении схорониться. Ну а на досуге комиссар и рассказал мне какой бардак стал твориться в отряде в последнее время. Пьянки, блядство, драки и другие нарушения дисциплины. Да, не ожидал я от Малыша такого. Видимо атаманом себя почувствовал и забурел. Решил, что война всё спишет. Нет. Из этого балагана надо валить. Тем более сюда Красная армия скоро нагрянет, а мне пока с ней не по пути, точнее по пути, но средства в достижении цели у нас разные. Я не хотел героически, глупо погибать за Родину, а стремился к тому, чтобы враг погибал за свою фатерляндию. Ну и от своих планов – рассмешить бога, я не отказывался, поэтому, раз всё так удачно сложилось, будем приступать к их осуществлению. Проверенная в боях команда у меня уже есть, остаётся только заразить её идеей и направить в нужном мне направлении.

А с раннего утра мы занялись тем, что провели шмон и изъяли все спиртосодержащие жидкости, а также продукты у нарушителей общественного порядка. Потом высокая комиссия в лице Маши и трёх медведей пошла шерстить самогонщиков и служащих хозвзвода, также изымая пойло и все продукты. А то получалось так, что кто-то рискуя жизнями, добывал пропитание, а кто-то эти продукты переводил в горячительные напитки. В результате конфисковали самогонный аппарат, сконструированный местными Кулибиными из говна и палок, чуть ли не сто литров браги, и тридцать литров разнообразного пойла, запрятанного в разных местах рачительными хозяйками. Ну а продуктов набралось на трое суток питания всего отряда.

Потом был разбор полётов, который проводили в самой большой землянке караульного помещения. Вот после этого разбора и сняли с должности несколько командиров, а начальника хозвзвода перевели в боевое подразделение, чему он был только рад, хотя радовался не долго – Малыш пообещал провести с ним разъяснительную работу, а пока назначил на эту должность Машу.

– Сама и разбирайся со своими бабами. – Сказал он ей на военном совете.

– Ну и разберусь, и с тобой тоже, задолбал ты меня со своими пьянками. – Не осталась в долгу она.

Официальным самогонщикам, деду Антипу и внучку его Егорке, поставили на вид, но так как вся отчётность у них сошлась, то не наказали, а перевели на другую работу, в связи с тем, что предприятие временно закрыли. Зато с подпольными брагоделами, Клавкой Помидорихой и Евдохой, Емельян поступил сурово, сначала хотел расстрелять, но потом отправил на зимовку в зиндан, так как больше всего продуктов и браги нашли у них.

Дольше всего спорили по поводу наших разведчиков, – как поступить с ними? Расстрелять? Выгнать без оружия из отряда? Или ещё чего сотворить? Причём на расстреле в основном настаивал начальник караула, его я узнал по голосу, это он бегал по лагерю и кричал, что «наших бьют». Я уже собрался было поднять своих в ружьё, чтобы не допустить беспредела, но неожиданно за разведчиков вступился комиссар отряда, который попросил слова.

– А как так получилось, товарищ Рогатиков, что вместо караульного помещения вы оказались в пекарне у Клавки Помидорихи? – спросил он.

– Так я это… – задумался начкар, – посты проверял. – Нашёлся он.

– Но посты ведь находятся по периметру лагеря, – а почему вы оказались в центре?

– Часовой на третьем посту плохо себя почувствовал, я и побежал напрямки, чтобы быстрее привести замену.

– Третий пост у нас телефонизирован, позвонить можно было в караульное помещение, разводящий бы смену привёл.

– Не работала связь.

– Почему сразу не доложили? Начальник связи!

– Я! – вытянулся сидящий у коммутатора очкарик.

– Вам начальник караула докладывал про неполадки на линии?

– Нет. Всё работало. Я лично связь с постами проверял, каждые четыре часа.

– Что вы на это скажете, товарищ Рогатиков?

– Не работал там аппарат, я пытался дозвониться.

– Кто стоял на посту?

– Не помню, голова болит.

– Помощник! – Обращается комиссар к помкомвзвода. – Кто стоял на третьем посту с 22 до 24 часов ночи?

– Боец Рукавишников.

– Где он сейчас?

– На посту.

– Смените и приведите сюда!

– Есть!.. Не надо никого менять, товарищи командиры. И расстреливать никого не надо. Врёт он всё.

– Кто?

– Рогатиков врёт. – Сдаёт своего взводного с потрохами «замок». – Не проверял он в то время посты. За добавкой ходил, ну и ещё кое-за-чем.

– Да я тебя щенок… – шарит рукой командир взвода по пустой кобуре, но осекается под тяжёлым взглядом товарища Бороды.

– Рассказывай, Зуйков, как дело было. – Ободряет он своего бойца. – Раз уж начал. На этого не смотри, он тебе уже не командир.

– После восьми вечера Рогатиков пришёл «с проверки постов», довольный и послал Клюева к Евдохе за брагой, сказал, что у неё крепче. Я возмутился, всё-таки мы вторые сутки в карауле, мало ли что случится. Ну и он мне ответил, не ссы мол, всё командование бухает, а мы чем хуже. Клюев пришёл быстро, принёс четверть, ну они и начали пить, сперва понемногу, а потом уже больше. Я отказался, кому-то надо было и службу нести, хотя и начальник караула от службы не отлынивал, один раз вместе с Клюевым даже посты проверил. Пришли злые, сказали, что Евдоха больше в долг не даёт, забрали у бойцов весь сахар, пообещав налить. Клюев ещё за четвертью сбегал. Но на этот раз пили десятером, поэтому вторая бутыль кончилась ещё быстрее. Стали думать, – где взять? Вот взводный и предложил к Клавке сходить. Мол он сейчас договорится, а после боевого выхода уже отдадут. Договариваться пошли вдвоём с Клюевым, ну и договорились. Через полчаса Клюев прибежал с разбитой мордой, сказал, что взводного бьют, поднял дежурную смену на выручку, и они убежали. – Закончил свой рассказ Зуйков.

– Ну а ты что? – не выдержал комиссар, затянувшейся паузы.

– А что я? Поднял отдыхающую смену и продолжил нести службу. Моя задача – охрана караульного помещения.

– Значит все, кто пили, убежали драться? – Спросил уже Емельян.

– Ну да, с бодрой сменой командир взвода и пил, Клюев как раз этим отделением командует.

– Значит не зря я им люлей навешал, – похвастался Малыш. – За дело досталось.

– А может всё-таки и другую сторону конфликта выслушаем? – говорю я. – Тогда уже будет понятней, что к чему.

– Так вроде и так понятно, кто зачинщик. Хотя для прояснения картины можно и выслушать. – Согласился со мной комиссар.

– Ладно, зови своего героя-любовника. – Подводит итог командир отряда.

Выхожу из караулки и посылаю дежурящего тут Васю за Пашкой Климовым. Сам достаю сигарету и закуриваю. Как всё было на самом деле я ещё ночью выяснил, остаётся только выстроить линию защиты, а для этого голова должна быть ясной и холодной. Пашка протрезвел и пошёл в бычку, мол ничего не помню, никого не сдам, я командир, с меня и спрос, так что придётся его напугать. Комиссар вышел следом за мной, тоже курит. С одной стороны, он тоже виноват, всё-таки он нас привёл, а с другой – вся эта ситуация ему на руку в деле укрепления дисциплины и вообще. Увидев арестанта, заходим в землянку и занимаем свои места. Следом, с независимым видом входит разведчик, и останавливается в центре помещения, с заведёнными за спину руками.

– Рассказывайте, товарищ красноармеец, – как дело было, зачем вы ночью драку устроили? – Вполне доброжелательно начинает комиссар.

– Какое дело? – включает дурачка Пашка. – Не знаю я ничего. Пошёл ночью до ветру, тут на меня кто-то накинулся, начал бить, потом вообще чуть не убили, да ещё и в кутузку закинули. – Сверкая свежим фингалом, говорит он.

– Значит следствию вы помочь не хотите, и свою участь облегчить не желаете? – продолжает допрос комиссар.

– А чем же я помогу следствию? Если я или кто-то из моих людей виноват, так меня и наказывайте, я же их командир.

– Накажем. Насчёт этого не беспокойтесь. – Продолжает мягко слать комиссар. – Расстреляем! – Упс. А вот этого даже я не ожидал, так весомо прозвучал последний аргумент комиссара.

– Колись, придурок! – подливаю масла в огонь я. – Ведь не только тебя расстреляют, всех, кто с тобой был, на край оврага выведут. Если тебе себя не жалко, бойцов своих пожалей. Они-то за что пулю от своих словить должны. – Дальше Климов ерепениться не стал и рассказал всё, как было.

– До ужина мы поспали, потом приняли по сто, закусили. Не хватило. Поспрошали у местных, где взять. Взяли. Сам к этой Клавке ходил, менял. Выпили. Захорошело. Ну я и пошёл к этой даме, по душам с ней поговорить, в гости с подружками позвать, тоскливо же без женского общества. Стоим это мы так с ней, разговариваем, а тут этот хмырь нарисовался и давай на меня наезжать и пистолетом грозить, мол это его баба и я тут лишний. Спрашиваю у неё – твой? Она только плечиками пожимает. Ну и вышли мы значит для выяснения отношений на улицу. – Замолчал Пашка.

– И как, – выяснили? – Задаёт наводящий вопрос Матвеич.

– Ну да. Я шпалер у него отобрал и люлей навешал, хотел было обратно в хату зайти, а тут второй. Ну и ему перепало. Убежали они, а я вдругорядь к даме стучусь, ведь договорились почти. Не пускает, боится. Я и так и этак, но ни в какую. Развернулся было к себе идти, но тут ещё партизанов набежало и толпой на меня. А дальше я уже точно ничего не помню. Очнулся только от холода в темноте.

– А пистолет вы куда потом дели? – интересуется комиссар.

– Какой пистолет? – не врубается Пашка.

– Вы говорили, что шпалер отобрали?

– Вы про наган, что ли? Так вот он. – Суёт он левую руку в карман ватников, достаёт револьвер и, сделав пару шагов вперёд, ложит его на стол. Несколько мгновений он правда размышлял, но видимо благоразумие взяло верх над бесшабашностью.

Малыш только хмыкнул, покрутив барабан и пересчитав патроны, а мы с комиссаром многозначительно переглянулись.

– Всё, хватит с меня этого балагана! – Поднимается со своего места и рявкает командир отряда. – Свободен, боец. И вообще, выпустите всех ночных бузотёров, пускай делом займутся. Распорядись, комиссар. А вы, товарищ лейтенант, – обращается он уже ко мне, голосом выделяя звание, – разберитесь со своими подчинёнными, дисциплинка в вашем подразделении тоже я вижу хромает.

– Пошли, Казанова! – выпихиваю я, хлопающего глазами Пашку, из караулки. – Повезло тебе сегодня. Но в следующий раз может так не свезти.

Глава 8

Вечером мы должны были выйти на задание, а днём мне удалось осмотреть партизанский лагерь и его укрепления, выслушав пояснения комиссара. Весь лагерь размещался в равностороннем треугольнике с длиной стороны около километра и представлял собой опорный пункт, в котором мог обороняться как батальон, так и рота. Две стороны этого треугольника опоясывали лесные овраги, а с одной были просто деревья в лесу, который местные жители прозвали «заколдованным». Вот обороне этого открытого участка и было уделено самое пристальное внимание. От одного до другого оврага стояли таблички с надписью на немецком языке – «Ахтунг! Минен!».

Такие же таблички с надписями на немецком и русском языках были приколочены к деревьям и на опушках лесного массива. Так что дисциплинированные немцы в этот лес не совались, а недисциплинированные подрывались на растяжках. Правда перед этим с ними творчески работал местный «кукушонок», а потом группа поддержки инсценировала «самоубийство», подкинув «любителям маслин в голову» пару гранат, или рванув возле них «лягушонка». Поэтому все недисциплинированные интуристы очень быстро перевелись. Хуже обстояло дело с местными жителями и полицаями – никакой дисциплины, в отличии от немцев. Поэтому одни местные иногда пропадали почти бесследно, а с другими проводил воспитательную работу лесник, объясняя – «Бабуська, ты туда не ходи, сюда ходи, а то снег башка попадёт или душа на тот свет улетит». С полицаями же разбирался местный прокурор – медведь-шатун или его заместитель волк-одиночка. Их тела вообще не находили, а если и находили, то только фрагменты. Так что скоро и окрестные жители перестали посещать «заколдованный лес», тем более зима началась.

В ста метрах от предупреждающих табличек было установлено ложное минное поле. Между деревьями, в пятидесяти сантиметрах над землёй была натянута проволока, а местами стояли сигнальные растяжки, представляющие собой взрыватель от мины или гранаты. В двухстах метрах от ложного было устроено настоящее минное поле шириной пятьдесят с лишним метров. А вот тут чего только не было. И немецкие прыгающие «лягушки», и гранатные растяжки, и мины нажимного действия, как ПМД-6, так и всевозможные самоделки, вплоть до фугасов из артиллерийских снарядов и противотанковых «тарелок» в легкодоступных для прохождения бронетехники местах. Местный минёр из бывших диверсантов, напоминал профессора, свихнувшегося на своих опытах. В общем, на этот участок в здравом уме вообще было лучше не лезть. «Поле чудес» прикрывалось огнём из стрелкового оружия. Как из дзотов, так и из частично перекрытой траншеи, выкопанной в ста метрах от него, и замысловатым зигзагом протянувшейся от лога, до лога. А вот за этой траншеей уже начиналась жилая зона, землянки и блиндажи которой были так же приспособлены к обороне. Поэтому оборонительная линия сокращалась до полутора километров, то есть каждая сторона треугольника равнялась примерно пятистам метрам, с учётом огибания рельефа. Перекрытый ход сообщения с вынесенными двойными стрелковыми ячейками пролегал и по краю оврага, замыкая весь оборонительный периметр.

Три двухамбразурных дерево-земляных огневых точки (дзота), располагались по углам треугольника, один, довольно вместительный, по центру траншеи, но уже с одной амбразурой, зато с пулемётной башенкой от плавающего танка на крыше, с круговым обстрелом. Где партизаны её раздобыли, а главное как отчекрыжили от танка вместе с подбашенным листом, без автогена, спрашивать я не стал, Малыш всё-таки в кузне работал, так что заклёпки могли просто срубить. Ну и участок вокруг этого дзота, представлял собой отдельный опорный пункт с отсечными позициями. И если противнику даже удалось бы захватить траншею справа или слева от этого опорника, то его гарнизон мог сражаться в полном окружении, доставив врагу много острых ощущений. Во всех блиндированных огневых точках были установлены станковые пулемёты Максима, по одному дегтярёвскому ручнику, как резервному, так и для стрельбы из второй амбразуры, плюс парочка автоматов и приличный запас гранат для самообороны. Ещё один комбинированный дзот-блиндаж и был жилищем командира отряда, располагаясь по центру лагеря, амбразура которого смотрела в сторону леса. Это уже был последний рубеж, хотя и не последний сюрприз, который ждал супостата внутри. Остальные жилые и хозяйственные землянки также были приспособлены к обороне, но как укреплённые огневые точки особой ценности не представляли.

– А не мало, это, десять человек на полкилометра, Леонид Матвеевич? – задал я вопрос комиссару, когда мы с ним обошли весь периметр.

– Ну, почему сразу десять? У нас по боевому расчёту все бегут на свои боевые посты, поэтому человек двадцать пять в каждой траншее воевать будет.

– Но это же старики, женщины и дети.

– Ну и что. Ты видел этих стариков, товарищ сержант? Думаешь, они только самогон гнать да сапоги тачать могут? Нет, они пулемёт Максима ещё с гражданской знают и стрелять из него умеют. Это в боевых подразделениях им тяжело, ходить и бегать много приходится. А в обороне они своё дело знают. Даже у кого глаз уже не тот, то к ним помощниками молодые хлопцы и девчата приставлены. Вот и посчитай, много это или мало.

– Всё равно, маловато будет, – не сдаюсь я.

– А при пяти или шести пулемётах, два из которых станковые?

– Тогда хватит.

– Вот то-то. А ты думаешь почему командир самогонщиков пожалел? – Разошёлся комиссар. – Ведь на сторону они своё зелье сбывали, это факт. А потому, что это лучшие пулемётчики в отряде. Да и раздавали они его не корысти ради. Дед Антип ещё тот ходок в молодости был, да и сейчас ещё крепок здоровьем, вот и менял вторячок на табачок, – скаламбурил Леонид Матвеевич. – Или просто так некоторым женщинам отливал, а может и не просто. Зато остальные от наказания не уйдут, всем достанется. Некоторых и наказывали, и предупреждали, всё равно неймётся. Ты, думаешь, один такой умный, что ночью всей правды у своих дознался? Нет, прежде чем принимать решение, мы провели дознание и опросили кое-кого. А разведчика твоего только попугали. У нас ведь за правду не наказывают, а он всё как было, так и рассказал. Зато с бывшим командиром взвода придётся поступить по законам военного времени. То, что он соврал, это полбеды, а вот то, что он поклёп на боевого товарища навёл, да ещё расстрелять предлагал, такого у нас не прощают. Ну и за драки у нас никого не расстреливают. Хлопцы молодые, горячие, кровь кипит, вот пар и выпускают. Да и командир наш тоже помахать кулаками любит, ты сам видел. Так что будем считать, что это была тренировка по рукопашному бою, ночная. А парень твой молодец, вёрткий. Это ведь он командиру нашему глаз подбил и под удар ни разу не попал, потом уже сам подставился.

– Ну вот, «понесло Остапа», – подумал я про себя, надо бы его в нужном направлении развернуть.

– Товарищ комиссар, а почему у вас в стрелковых взводах народу так мало? Зато хозяйственный взвод раздут просто до безобразия. – Задаю я давно мучивший меня вопрос.

– Народу мало, да. А ты знаешь, чем вооружён взвод? У нас в отделении 10 человек. Каждое разбито на два звена по пять бойцов при одном ручном пулемёте. Так что, если для выполнения задания нужна небольшая группа людей, работает одно звено, которым командует либо старший стрелок, либо командир отделения. Вооружение у бойцов тоже однотипное, под единый патрон. Один взвод вооружён нашим оружием, второй полностью трофейным. Автомат только у комвзвода, но можем и на всю отправляющуюся на задание группу, выдать. Так что взвод у нас, хоть и не большой, но сильный, и бойцы все с боевым опытом.

– Но тяжёлого вооружения у вас ведь нет? – не отстаю я.

– Почему нет, есть. Я же говорю, от конкретного задания зависит. А так и пулемёты станковые есть, и миномёты, и даже пушка противотанковая имеется. Мы же весь ноябрь наводили шороху в тылу у фашистов. Отряд тогда небольшой был, сабель сорок. Вот всем отрядом считай и воевали, во главе с командиром. На базе только небольшой караул оставался. Да и вольница какая-никакая была. Как любил выражаться командир, – «Что с бою взято, то свято.» Вот и брали себе, по мелочи (часы там, оружие, ещё кое-что). Если удавалось отбить или захватить богатые трофеи, то излишки продуктов раздавали местному населению. Возвращали и реквизированных новой властью коров и другую скотину. Люди нам поверили, стали записываться в отряд, пришлось расширяться. Сначала до двух взводов (пешем и конном), при одном хозяйственном отделении, потом сделали хозвзвод. Ведь приходили к нам не только мужики и хлопцы, но и молодые девчата – комсомолки, женщины, дети и старики. Кто-то осиротел, кто-то без крова остался, а кого из-за возраста в армию не взяли, а прогнать со своей советской земли ненавистного врага все хотят. Как им откажешь? Вот и пришлось всех в хозвзвод сперва определять, а самых умелых и достойных брать на задание и после проверки зачислять в боевые подразделения.

– А куда взвод конной разведки дели? – По привычке называю это подразделение я. – Что-то коней тут не видно.

– Каких побило вместе с людьми. Нашёлся тут у нас один «лихой рубака», решил с наскока, без разведки в село проскочить, шороху там навести. Вот под пулемёт и угодили, потом зима началась, бескормица, падёж скота… Ну и гайки пришлось закручивать, заканчивать с вольницей. Некоторым это не понравилось, вот бойцы и начали в другие отряды уходить. – Помрачнел комиссар. – Десяток коней мы у надёжных людей в деревнях оставили, если фашисты не реквизируют, соберём, только на это всё время нужно. Так что пешком проще и безопасней, да и скрытность передвижения обеспечивается.

Понятно. Сена – соломы не заготовили, овёс сами сожрали, а потом и до коней добрались, а сейчас побираются, местное население объедают, людей, которым и самим жрать нечего. Ладно, замнём для ясности, а то комиссар начал как-то недружелюбно на меня поглядывать, видимо я стал неудобные вопросы задавать.

– А откуда вы столько лесоматериала взяли, Леонид Матвеевич? Такую базу оборудовать, это весь лес под корень извести. А пеньков на территории я почти не вижу.

– А тут раньше кордон был (дом, баня, амбар, сараи), вот командир с Машей тут поначалу и обосновались. Блиндаж они сами, вдвоём построили, а когда людей в отряде добавилось, постепенно и остальные строения разобрали, а на их месте землянки оборудовали. Да и запас брёвен и жердей имелся, видать прежний лесник собирался новый дом строить, да война помешала. Ну и сектора обстрела пришлось расчищать, производить выборочную рубку.

Одно меня только смущало во всей этой фортификации. Широкий и глубокий овраг, конечно, являлся серьёзной преградой для броне и другой техники, текущая по его дну речушка также представляла определённую преграду для атакующей пехоты, как и отвесные склоны. Только вот для снарядов орудий прямой наводки, эти склоны никакой помехи не представляли. Достаточно было одной или двух пушек или бронемашины, чтобы разобраться с пулемётами и их расчётами, чтобы расчистить дорогу, штурмующей этот природный противотанковый ров пехоте, и несколько сапёров, чтобы сделать крутые склоны пологими.

За разговором даже не заметили как дошли до здания штаба – землянки Малыша, где и начали обсуждать план предстоящей операции в составе четырёх человек: командира, комиссара, меня и нового комвзвода – Зуйкова. Карта у меня была, поэтому картошку доставать не пришлось, как Чапаеву в одноимённом фильме. И маршрут, и план операции нарисовали на соответствующем листе. Маршрут, правда, потом я стёр, оставив только план. Вот над ним и ломали голову. Свежих разведданных не было, те, что имелись – могли устареть. Фронт немецкой обороны трещал и откатывался на запад, поэтому гарнизон опорного пункта мог как усилиться отступающими войсками, так и остаться без резервов. Второй вариант устраивал нас больше, но и с первым приходилось считаться.

На задание мы вышли в восемь вечера, всем личным составом моего отряда, плюс взвод партизан. Малыш тоже днём порывался идти с нами, но к вечеру как-то охладел, и сводный отряд возглавил комиссар. Посмотрев на Марью Ивановну, я даже понял, почему так произошло, так как вспомнил ещё не созданный в этом времени фильм. Но пулемёт, в отличии от таможенника Верещагина, он нам дал и не один. Выдали нам и 82-мм миномёт с полным боекомплектом, поэтому идём нагруженные по самое не могу, как боеприпасами, так и вооружением. Шайтан с нами, навьючили на неё сколько смогли, но всего она тоже не унесёт, тем более конских вьюков для миномёта не было. По пути был ещё один схрон с боекомплектом, сани комиссар также обещал раздобыть, так что будем надеяться, что не обманет.