Текст книги "Партизаны (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

– Тра-та-та-та-та-та-та…

Раздаётся длинная пулемётная очередь на левом фланге.

– Ложись!!! – кричу я, падая в снег, так как стрелял немецкий ручной пулемёт.

После первой длинной очереди, эмгач начал выдавать короткие а так же защёлкали одиночные выстрелы из карабинов. Вот только выстрелы раздавались метрах в двухстах от нас, со стороны деревни Мишукова. Даю команду.

– Броском вперёд! – Вскакиваю, и в три прыжка оказываюсь на спасительной опушке за стволом ближайшего дерева. В снег уже не падаю, осматриваюсь по сторонам, выискивая своих. Вроде все. Дальше всех проскакал Махмуд, его я краем глаза заметил и видел, а также слышал, как Шайтан ломился сквозь чащобу. Потерь вроде быть не должно, пули над нами не свистели, но кто это стрелял и зачем, узнать бы не помешало.

– Взвод! Занять круговую оборону! Командирам отделений доложить о наличии личного состава.

– У меня все. – Подходит ко мне бывший старший сержант Климов. Он теперь командир у разведчиков так как все остальные сержанты погибли. Последний из выживших, с ранением в живот, вызвался прикрывать наш отход.

– Махмуд пропал. – Докладывает Макар. Так как меня выдвинули в командиры отряда, назначил Макарова старшим в моём отделении. – Следы лошади ведут вглубь леса, но не Махмуд, ни его Шайтан пока не вернулись.

– Что дальше делать будем? Куда пойдём? – спрашивает Пашка.

– Двигаем дальше в лес, потом разберёмся, что делать. Мои впереди, твои замыкают, тем более самый главный наш разведчик уже торит тропу. Аристарх, давай по следу, Гусева с собой возьми, мы за вами.

Макар с Васей идут впереди, а мы, распределив бойцов парами, движемся следом. В случае чего, сразу можно будет занять круговую оборону. Я иду в паре с якутом, контролируя левый сектор, он в пяти шагах правее, соответственно всё что справа, его. Ну и наш боевой дозор, идущий в двадцати шагах от нас, мы прикрываем. Пройдя двести метров, Макар останавливается и поднимает руку. Жду, когда подтянутся остальные, поднимаю руку и негромко говорю.

– Стой! Занять оборону. – Команду передаю по цепочке. Бойцы сразу занимают круговую оборону, присев на колено и контролируя каждый свой сектор обстрела. Подхожу к дозорным. Макар указывает на какое-то тёмное пятно, проглядывающее в просвете между деревьями, метрах в тридцати по ходу движения. Туда как раз уходят следы копыт лошади.

– Вроде кто-то шевелится и всхрапывает, – негромко говорит он. – На человека не похоже.

– Иди, проверь. Мы за тобой, прикроем.

– Понял. – Выдвигается вперёд Аристарх и перебежками от дерева к дереву приближается к цели. Идём следом уже боевой тройкой, снайпер по центру, мы с Васей по краям.

В результате прочёсывания обнаружили, лежащего без сознания Рафика и облизывающую его лицо кобылу. Видимо Шайтан, скача по лесу, особо не разбирал дороги, в результате Махмуд налетел раненой ногой на сосну, либо головой на хороший сучок и оказался в снегу. Пришлось сооружать волокушу, и перестраивать походный ордер. Теперь впереди боевая тройка: я, Макар и Берген, остальные идут двойками, разойдясь в стороны метров на шесть, а в центре Вася ведёт под уздцы Шайтана. Пройдя таким макаром полкилометра на запад, выходим на, занесённую снегом лесную дорожку, а уже по ней движемся в северном направлении и выходим на лесную поляну или вырубку. Выставив часовых на тропинке и по периметру, останавливаемся на привал, надо перекурить, перемотать портянки и решать, – куда пойдём дальше. Планшетку с картой у лейтенанта я забрал, но на ней даже линия фронта не была нанесена. Обычная топографическая карта местности сотого масштаба. А вот больше никаких документов, кроме немецких зольдбухов и жетонов, не было. Кстати, не было их и у разведчиков. Красноармейские книжки и комсомольские билеты остались только у бойцов моего расчёта, сапёра и снайпера.

Берген с Васей занялись осмотром и лечением Махмуда, а я собираю на военный совет Пашку и Аристарха, прямо по центру поляны.

– Ну что делать будем, мужики? – Задаю я извечный философский вопрос. – От немцев вроде оторвались. Куда дальше двинем?

– Так к своим выбираться надо, линия фронта недалеко, организуем днёвку в лесу, а вечером к своим двинем. – Первым откликнулся Макар.

– А они нас ждут, свои эти. Последние слова лейтенанта были – «держаться до подхода подкреплений». – Зло говорит Пашка. – Списали нас уже на боевые потери или потом спишут, когда в расход пустят.

– Да ты что несёшь, разведка? Белены объелся? – возмущается пермяк.

– Он прав. – Подтверждаю я слова Клима. – Был такой приказ, правда устный. Письменного я не нашёл. Но речь сейчас пока не об этом, – достаю я карту и рисую на ней обстановку. – Мы сейчас здесь, – ставлю точку на карте. – Основные силы противника на востоке и на юге, остаётся север и запад, в эту сторону и надо отойти. Сухпай нам выдали на сутки, растянем на двое, не сдохнем. Отойдём отсюда подальше в лес, сутки перебедуем, а там может и наши вперёд продвинутся, а нет, будем прорываться.

– А как мы узнаем, что наши прорвались? – спрашивает Аристарх.

– Канонаду услышим, ну и разведка нам, на что? Сходят, понюхают.

– Я снова под трибунал не хочу. – Не сдаётся Пашка. – Я лучше к партизанам пойду.

– А я тебя под «тройку» и не подвожу. Уйдём подальше в лес, встанем на днёвку, а там сам решай. Но нельзя нам сейчас разделяться. Кроме нас самих, нас никто не спасёт и не выручит. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Всё. Десять минут на покурить и оправиться, потом двигаем дальше, пока по дорожке, а там посмотрим. Часовых поменяйте, пусть бойцы отдохнут. – Не даю я разгореться начавшемуся спору.

Мысль про партизанский отряд меня тоже не оставляла, но для этого мне были нужны единомышленники а не диссиденты, ну и база какая-никакая. Зима всё-таки, не лето, под кустом не выспишься, в шалаше тоже озябнешь, ну а деревни все под немцем и полицаями. И даже если рейдовать, проводники нужны, лошади, ну и свои люди в населённых пунктах, чтобы было где обогреться, оперативную информацию раздобыть. Разведку опять же нужно наладить, контрразведку, медпункт организовать, потери хоть как будут, санитарные тоже, так что хороший хирург однозначно нужен, терапевт тоже, да много ещё чего надо, всего не предусмотришь. Так что идея-то она хорошая, но пока преждевременная. Перемотав портянки, я только собрался перекурить трофейными сигаретами и поразмышлять, как прибежавший Пашка, потащил меня на первый пост, который мы выставили на дороге, перед тем как свернуть на вырубку.

– Там какой-то дедок тебя домогается, – частит он. – Желает только с тобой говорить.

– Что, конкретно со мной?

– Ну да, с командиром нашего отряда, так он сказал. Ты же у нас командир. Его часовой, правда, чуть не пристрелил с испугу, хорошо я вовремя со сменой подошёл.

– Ладно, веди ка сюда этого деда, присаживаюсь я на пенёк на краю поляны, а пост там усиль, и часовые пусть на виду не маячат.

– Понял, – убегает Клим, и минуты через две приводит мне, заросшего густой бородой дедка. Встаю навстречу и разглядываю первого Калужского партизана, которого я повстречал на этой земле.

Небольшого роста, крепкий ещё мужик, лет шестидесяти, с прямой спиной, в овчинном полушубке, валенках и в треухе с малиновой полосой наискось, с прищуром, не мигая, смотрел на меня. Оружия при нём не было, может своим оставил, а может наши отобрали.

– Ну, долго ещё в гляделки играть будем, товарищ командир? – Первым нарушил молчание старый партизан. – Рассвет скоро, немчура того и гляди в погоню намылится.

– А ты бы представился сначала, мил человек. Кто таков? Из какого отряда? Что в лесу делаешь? Зачем мы тебе понадобились?

– Иванов, Леонид Матвеевич. – Отрекомендовался он.

– Лейтенант Сидоров, Николай Никанорович. – Представился я в ответ. – Так что вы тут делаете, товарищ Иванов? – Повторяю я свой вопрос. А то сдаётся мне, что он такой же Иванов, как я Сидоров.

– По всему выходит вас прикрываем, и следы за вами заметаем. Может по пути разговор продолжим? А то неровён час германец нагрянет, или вы тут ночевать собрались.

– А с чего это нам такие почести? Мы вроде ничего плохого не сделали?

– А с того, что вы на моей земле много врага уничтожили, причём за один только бой, и нам в отряде такие бойцы нужны. Или вы обратно, за линию фронта собрались.

– Пока нет. А далеко ваш отряд?

– Да тут, недалече.

– Документы предъявите для опознания?

– Документы? Да какие у партизан документы. Хотя, – суёт он руку за пазуху и, достав сложенный вчетверо листок, протягивает мне. – Вот, на память взял, у одного полицая, убитого. – Не дёргаюсь, так как Пашка сбоку и сзади контролирует каждое движение партизана. Разворачиваю листовку и под рисованным печатным портретом товарища Иванова, читаю текст.

За поимку и за сведения о местоположении опасного красного бандита Иванова назначена награда – корова, пуд муки или 3000 рублей.

– Серьёзный документ, Леонид Матвеевич. – Возвращаю я бумажку владельцу. – Только чего же вы смертный приговор, можно сказать с собой носите?

– А мне так и так петля, если поймают, так что живым я им в руки не дамся, а штук несколько с собой на тот свет всё равно прихвачу. – Непроизвольно похлопал он себя по левому карману полушубка.

Ну, разве только так. – Укоризненно посмотрев на Пашку, говорю я. – Тогда идём с вами. Впереди кто пойдёт?

– Есть у меня парнишка, позову, заодно и ружьишко моё принесёт. А то не могу по лесу без ружья ходить, особенно в последнее время.

– Охотник небось?

– Да нет, лесничий, все леса в этих местах исходил до войны, а теперь вот самому воевать приходится.

– Паша, снимай часовых и строй людей. В гости нас приглашают. Выходим через пару минут. – Отдаю я распоряжения и провожаю Матвеича до поста.

Предупредив часовых, лесник ухает филином и в десяти метрах от поста из снега поднимается фигура подростка с двумя карабинами и идёт к нам. Дед забирает у него один, перепоясывается ремнём с подсумками и мы все вместе идём в голову колонны, а чуть погодя отправляемся в путь. Сначала по лесной дороге прямо на север, а потом мимо болот и буераков уходим всё дальше на северо-запад. Пионер торит дорогу, с боков его прикрывают и контролируют Макар с якутом, в центре обоз и командование, ну и замыкает нашу колонну Пашка. Несколько партизан с пулемётом в тыловом прикрытии. Заметают следы, ну и следят, чтоб никто не потерялся.

К рассвету отмахали километров десять, позавтракали, и через час продолжили наш путь. Матвеич сказал, что прошли половину, так что задерживаться на днёвку не стали, отдохнём если что в отряде или на том свете, хотя кому это надо, полдня водить нас по лесу, а потом пристрелить. Так что надеемся на лучшее, но и о худшем не забываем, хотя фрицам сейчас не до партизан, им бы разваливающийся по частям фронт удержать. Поэтому и идём днём, без опаски нарваться на неприятеля.

Глава 6

Дошли мы до места только к двум часам дня, отмотав по лесу километров двадцать, если не больше. Вымотались сильно, устали. К концу марша ноги гудели от напряжения. Или мне показалось, или «казачок» специально водил нас кругами. Казачок он ясное дело засланный, но видать задачу ему такую поставили, а может по привычке петляет, следы путает. Я сначала замечал ориентиры, сверялся с компасом, но потом бросил. Лес вокруг, все деревья на одно «лицо», только пару раз через большак проскакивали, но что это за дорога и куда она ведёт, спросить было не у кого, лесник местный хоть и рядом идёт, но не говорит, где мы. Зато про обстановку в округе всё рассказал. И как людям при «новом порядке» жилось, чего тут полицаи творили, а больше всего про подвиги своего партизанского отряда байки травил. Может, конечно не байки, но пойди, проверь, что тут правда, а что вымысел. А ещё он пожаловался, что до наступления зимы всё было хорошо, они успешно делали вылазки, местное население делилось продуктами, насобирали целую гору оружия и боеприпасов, трофеи тоже неплохие попадались, а с наступлением холодов началось. Новая администрация стала выгребать продукты у крестьян подчистую. Деревни, которые находились близко к линии фронта, расселялись. Людей просто выгоняли из домов. Потом стали реквизировать тёплые вещи, забирать скот. Ну и в каждой деревне появились полицаи из западных республик Советского Союза, да и своих каллаборационистов, а попросту предателей, хватало. Начались аресты, допросы, экзекуции, казни. За связь с партизанами вешали, причём не сразу, а запытав до полусмерти. Вот народ и начал бояться. Пробовали с этим как-то бороться, сначала агитировали, но агитаторов хватали и вешали, поэтому стали убивать предателей, только в ответ полицаи начали расстреливать заложников, по три местных жителя за каждого убитого в этой деревне предателя и сразу десяток за каждого немецкого зольдата. Так что местное население начало виноватить в своих бедах партизан и подпольщиков, ну и выдавать их фашистам. Людей в отряде, особенно с боевым опытом, стало не хватать, кого-то убили, кого-то ранили, а кто-то и сам ушёл, когда разбойничью вольницу стали прижимать с двух сторон. С одной стороны – немцы и полицаи, которые не хотели просто так отдавать награбленное, с другой стороны – командование отряда, которое начало укреплять дисциплину, не допуская пьянок, мародёрства и насилия над местным населением. Так мы и проболтали до самого конца похода и уже на подходе к базе, мне либо что-то померещилось, либо и правда, какая-то серая тень меж кустов и деревьев промелькнула.

В партизанском лагере нас разместили под жердяным навесом. То ли местный клуб, то ли столовая. Хотя сколоченный из трёх досок стол был один и находился с торца навеса, а всё остальное пространство было застелено лапником. Минут пятнадцать мне отдохнуть удалось. Покурить, переобуться, перекинуться парой слов с боевыми друзьями, успокоить бойцов. А потом подошёл Леонид Матвеевич и позвал меня к командиру. Оставив все лишние вещи и карабин на месте, на ремень цепляю только кобуру с люгером и, прихватив с собой планшетку лейтенанта, иду с ним. Своих я предупредил, чтобы сильно не расслаблялись, а начинали действовать, если меня через полчаса не дождутся, ну а если начнётся стрельба, то сразу.

В похожую на дзот землянку попадаем через небольшой приямок, скорее окоп для стрельбы стоя, где минимум человек пять с пулемётом разместятся, поэтому в помещение вхожу не нагибая головы, через крепкую дубовую дверь с засовом. Так как внутри это оказался сруб бани, вкопанный метра на полтора вглубь, над поверхности земли находится только полметра этого сруба, и всё это перекрыто накатом из брёвен, ну и обложено дёрном и засыпано землёй, видимо для тепла. Слева от входа печка-буржуйка, по средине узкий проход, который расширяется сразу за печкой, справа широкие двухъярусные нары. В противоположной от входа стене вырублено небольшое окно-бойница, под ним стол, за которым лицом к нам сидит здоровенный бородатый мужик, видимо командир. У них что, тут фетиш такой, всем с бородами ходить? Только если у лесника борода седая, то у командира она чёрная. Ну что же, мы люди не гордые, раз пришли в гости, то и представляюсь первым. Приложив руку к ушанке, рапортую.

– Командир отряда особого назначения, лейтенант Доможиров. – Надо же произвести впечатление на гражданского шпака, хоть он и взял в руки оружие. А лейтенант всё-таки офицер, а не какой-то там сержант, а лычки с ватника я спорол ещё перед рейдом, шинель тоже оставил в роте. Ну и «отряд особого назначения» звучит солидно. – Сидящий напротив меня человек, поднимается во весь свой богатырский рост и представляется в ответ.

– Командир партизанского отряда «Неуловимые мстители» – Борода. – Протягивает он мне свою руку. Мне показалось или действительно? Да нет, не может такого быть… Но вот же они, приметы… Знакомый голос, высокий рост и глаза. Эти глаза не могут лгать…

– Малыш, ты?.. – доходит до меня запоздалая мысль.

– Я, Коля. – Обходит он стол и стискивает меня своими ручищами. Комок так и застрял в горле, а на глаза навернулись слёзы. Преодолев минутную слабость, смахиваю набежавшую слезу и присаживаюсь на нары рядом с Малышом.

– Как ты?.. С кем?.. Какими судьбами?.. Кто из наших жив?.. – Посыпались от Емельяна вопросы как из рога изобилия.

– А сам-то ты как жив остался?.. Как выбрался тогда?.. Где пропадал?.. – Не отстаю от него я.

– Погоди. Я сейчас. – Начинает суетиться Малыш, что-то ища и не находя. Потом махнув рукой, выскакивает из землянки и кричит на весь лагерь.

– Маша, иди сюда, у нас гости. – Я тоже вспоминаю о своих обязанностях командира и окликаю гостеприимного хозяина.

– Емельян, со мной ещё пятнадцать человек, один тяжело ранен. Разместить бы надо в тепле, да и поесть с дороги не мешало.

– Займись, комиссар. – О чём-то задумался Малыш. – И как у нас с продуктами?

– Место в землянках найдём, а вот с продуктами плохо. Муки совсем нет. Мяса тоже. Картошка и та мороженная.

– Продукты у нас есть НЗ. Горячего бы похлебать, чайку попить. – Встреваю я в разговор.

– Это можно. – Кивает головой комиссар Иванов.

– Тогда я отойду, распоряжусь, ну и Федю позову. Из наших только он один и остался.

– Ага, – кивает головой Емельян. – А я пока стол организую.

Идём вместе с комиссаром, по пути обсуждая животрепещущие вопросы. Так что придя под навес, достаю из вещмешка банку тушёнки и ставлю на стол, объяснив бойцам, что это для приготовления совместного ужина, видимо праздничного, так как я увидел, как загорелись глаза комиссара отряда, когда этих банок стало целых шестнадцать. Очнувшегося Махмуда сразу определили в медпункт, ну и всех остальных распихали по землянкам. В общем, забрав все свои вещи, оружие и прихватив дядю Фёдора, как Винни Пух с Пятачком идём в гости.

Когда мы вошли в землянку, стол был подставлен длинной стороной к нарам и накрыт. Снимаю ремень, телогрейку и карабин, и вешаю всё на вешалку справа от двери. Там же в закутке стоит любимая игрушка Малыша – пулемёт МГ-34 и несколько трёсотпатронных коробок с лентами. Несколько ящиков с патронами стоят также и под нарами. Потом достаю из вещмешка сало, банку консервов и буханку хлеба и присоединяю к натюрморту, созданному хозяйкой. Сидящий во главе стола Малыш, невольно глотает слюнки и идёт обниматься с дядей Фёдором, ну а я с Машей, больно мне нужно с бородатыми мужиками обниматься, когда такие женщины рядом. Боевая подруга Емельяна кажется стала ещё статней и красивее, и то ли мне показалось, то ли на самом деле, но грудь у неё ещё больше налилась и потяжелела, а бёдра чутка расширились.

После всех обнимашек, пока Маша нарезала сало и хлеб, Емельян по хозяйски распечатал банку с тушёнкой и, щедро плеснул в три кружки из четвертной бутыли с самогоном.

– Ну, за встречу! – произнёс первый тост он.

Чокнулись, выпили, закусили. И не просто закусили, а можно сказать ополовинили миски, котелки и чугунок с варёной картохой. И если мы с Федей налегали на домашнюю снедь: солёные огурцы, грузди, квашеную капусту, варёную картошку и лук, ну и сало, как без него. То хозяева застолья предпочитали тушёнку и хлеб с салом, ну и Машуня трескала огурцы, аж за ушами трещало.

– А што, комиссара ждать не будем? – Запоздало прошамкал с набитым ртом я.

– А он всё равно не пьёт, да и язва у него, а каши у нас нет, потому и задерживается, не хочет нашему разговору мешать. – Отвечает Малыш и наливает по второй.

После выпитого и съеденного начался неспешный разговор про наши бои и походы, ну и про житьё-бытьё отряда товарища Бороды, ну и естественно про все подвиги, только где-то я это уже слышал. Всё дело чуть не испортил вошедший с мороза комиссар, который начал ворчать про недопустимость пьянки в военное время и разложение боевой дисциплины командиром отряда. Вот только Малыш его быстро осадил.

– Ты не ворчи, Матвеич. А присядь лучше с моими боевыми товарищами, да послушай, что они говорят. Мы с ними в своё время таких дел наворотили и столько фашистов уничтожили, что не сосчитать. На ка, лучше выпей с нами, – плескает Емеля ему почти полную жестяную кружку. В наши как обычно, грамм по сто.

– Выпьем за товарища Сталина! – встаёт Малыш со своего места и произносит тост. Мы тоже повскакивали с нар. Так что пришлось комиссару выпить до дна. Оказывается, что на халяву, да ещё за товарища Сталина – пьют даже язвенники и трезвенники. После третьей мне захорошело настолько, что душа как обычно потянулась к прекрасному. Машуля по какой-то своей надобности вышла, так что оставалось только спеть, и я затянул.

Чёрный ворон, чёрный ворон

Что ты вьёшься надо мной?

Ты добычи не дoждёжься

Чёрный ворон, я не твой!

Слова мы когда-то совместными усилиями вспомнили, поэтому я надеялся допеть до конца.

Что ты когти распускаешь

Над моею головой?

Иль добычу себе чаешь?

Чёрный ворон, я не твой!

Иль добычу себе чаешь?

Чёрный ворон, я не твой!

После второго куплета ко мне присоединился дядя Фёдор и мы продолжили уже вдвоём.

Завяжу смертельну рану

Подарённым мне платком,

А потом с тобой я стану

Говорить всё об одном.

Полети в мою сторонку,

Скажи маменьке моей,

Ей скажи, моей любезной,

Что за родину я пал.

Тут уже не выдержал и Малыш, так что заканчивали мы втроём.

Отнеси платок кровавый

К милой любушке моей.

Ей скажи – она свободна,

Я женился на другой.

Ей скажи – она свободна,

Я женился на другой.

Взял невесту тиху, стройну,

В чистом поле под кустом.

Обвенчальна была сваха

Сабля вострая моя.

Калена стрела венчала

Среди битвы роковой.

Вижу, смерть моя приходит, —

Чёрный ворон, весь я твой,

Вижу, смерть моя приходит, —

Чёрный ворон, весь я твой…

Закончив с пением я услышал, что кто-то всхлипнул неподалёку и, оглядевшись, увидел Машу, которая вытирала уголком накинутого на плечи, красивого расписного платка, слёзы, капавшие из глаз.

– За талант. – Произнёс очередной тост Малыш, снова щедрой рукой плеснув в наши кружки.

– За боевое братство. – Поддержал его я своим тостом. Снова выпили, закусили, обнялись через стол.

– Емельян, а ты как тогда из той баньки-то выбрался? – Задаю я давно интересующий меня вопрос. – Ты ведь в ней до последнего сидел, пока сруб по брёвнышкам не раскатали.

– Стрелял до последнего, – пьяно ухмыльнулся Малыш. – Только шиш им, а не Емеля Малышкин. Мы же не только трубу разобрали, мы тогда ещё и лаз под срубом прокопали, прямо в сливную яму. Вот в этой яме я до ночи и просидел, а потом в лес уполз. На одних руках полз. Ноги отказали, еле из этой ямы с водой выбрался. А в лесу вообще чуть не замёрз. Встать и идти не могу, ползти не знаю куда, забился в какую-то щель, листвы на себя нагрёб для тепла, там и сидел, пока Машин Филька меня не нашёл. А потом они уже вместе меня на волокуше тащили до старого кордона, а дальше уже Маша меня выхаживала. – Ласково смотрит он на жену.

После этих слов, бутыль с самогоном Малыш убрал, а на столе появился пузатый самовар. Так что дальнейшие наши разговоры и песнопения велись под настоянный на травах чаёк, с мёдом и лесными орехами. Ну и комиссар нам почти не мешал, он мирно спал, положив голову в пустую тарелку, иногда подпевая сквозь сон. Ну а после ужина мы с Федей откланялись, забрав комиссара и, заняв, отведённые нам места в соседней землянке, завалились спать. В своё жилище командир пускал только гостей, но не постояльцев, для которых хватало места и в других землянках.