Текст книги "Партизаны (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Противотанкист. Книга 5. Партизаны

Пролог

Оперативная сводка за 2 января 1942 года

В последний час

Трофеи войск западного фронта за период с 26 по 31 декабря

По неполным, предварительным данным, войсками Западного фронта за период с 26 по 31 декабря 1941 года ЗАХВАЧЕНО: танков – 60, бронемашин – 11, орудий – 287, минометов – 91, пулемётов – 461, автоматов – 309, винтовок – 2.211, автомашин – 938, мотоциклов −249, велосипедов – 1.448, тракторов и тягачей – 30, радиостанций – 7, повозок – 226, паровозов – 40, вагонов – 425, железнодорожных эшелонов: с боеприпасами – 1, с обмундированием – 1, имущества связи – несколько вагонов, продовольствия – 14 вагонов, авиабомб, мин и снарядов – 14 вагонов, овчин – 1 вагон, личных офицерских и солдатских вещей – 3 вагона, мотоциклов – 1 вагон, велосипедов – 1 вагон.

В захваченных артиллерийских складах предварительно учтено: снарядов – 20.360 и 1.190 ящиков со снарядами, мин – 12.910, патронов – 6.193.000.

Уничтожено свыше 15 тысяч немецких солдат и офицеров.

СОВИНФОРМБЮРО.

Утреннее сообщение 2 января

В течение ночи на 2 января наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

Гитлеровская брехня о налётах немецкой авиации на Москву

Немецкое командование завело манеру публиковать лживые сообщения о якобы успешных действиях немецкой авиации на Востоке. Особенно рьяно упражняется в этом берлинское радио с тех пор, как гитлеровская армия терпит одну неудачу за другой на советско-германском фронте. Так, например, 28 декабря немцы сообщили по радио о том, что их «самолёты продолжают бомбардировку Москвы». 31 декабря гитлеровцы оповестили по радио: «Вчера соединения германской авиации совершили несколько налётов на Москву».

Гитлеровские пустобрёхи подобными сводками лишь ставят себя в глупое и смешное положение, ибо в указанные дни ни больших, ни малых «соединений германской авиации» над Москвой не появлялось, как их и вообще не появлялось за последние недели. 30 декабря 2 немецких самолёта подходили к столице, но были обращены в бегство после первых же выстрелов советской зенитной артиллерии.

Своей брехнёй о несуществующих действиях немецкой авиации гитлеровцы продолжают одурачивать немецких обывателей, скрывая свои поражения на советско-германском фронте.

Вечернее сообщение 2 января

В течение 2 января на ряде участков фронта наши войска продолжали наступление, успешно преодолевая попытки немецко-фашистских войск создать для себя новые оборонительные рубежи. Наши войска заняли ряд населённых пунктов и в числе их город Малоярославец. Войсками армии генерала Рокоссовского захвачен город Руза.

По уточнённым данным, за 31 декабря уничтожено не 12 немецких самолётов, как об этом сообщалось ранее, а 31 немецкий самолёт.

За 1 января уничтожено 28 немецких самолётов. Наши потери – 9 самолётов.

1 января наша авиация уничтожила 8 немецких танков, 595 автомашин с военными грузами, 334 повозки со снарядами, взорвала и сожгла 6 железнодорожных составов и рассеяла более 3 полков немецкой пехоты.

Глава 1

Ну вот и началось новое новогоднее наступление. Хорошо началось. Как обычно, – «мы бились бились, пока нахрен не разбились». Как же достали меня эти маршалы, генералы и полковники. Да почему блядь нужно обязательно в лоб-то наступать? Слова обход и охват разве ни о чём не говорят. Слова-то ладно, а термины? Чему этих большеголовых учили? А учили их в первую очередь наступать, «малой кровью, могучим ударом», да ещё и на чужой территории. Только вот малой кровью почему-то не получается. И могучий удар тоже. А уж до чужой территории как до Китая раком. Вот уже неделю топчемся под Щекутино и Рождеством, пытаясь штурмовать долговременную оборону. Нахрена, спрашивается? Фрицы несколько месяцев этот рубеж укрепляли, – зачем его пустой головой прошибать? Если мозгов нет, хотя бы шапки что ли надевали или каски. Немецкие батальонные узлы обороны укреплены основательно. В лесу сделаны завалы из деревьев, которые к тому же заминированы. Открытые участки местности прикрыты забором из колючей проволоки и спиралью Бруно, минными полями и другими заграждениями. Выкопаны глубокие траншеи, построены добротные блиндажи, ходы сообщений позволяют скрытно перемещаться как в глубину, так и вдоль всей линии обороны. Всё это простреливается перекрёстным огнём пулемётов из дзотов, причём многослойным, а также артиллерийским и миномётным огнём. Ну а боеприпасов у немчуры до хрена и больше, в отличии от нас, и стреляют они не экономя мины и снаряды.

У соседа справа те же яйца, только в профиль, зато левый сосед продвинулся. Так какого же лешего бить в одном месте? Немцы в наступление уже не полезут. Оставь на позициях один батальон, а полком обойди с фланга и сворачивай оборону. Бей с тыла, бей с фланга. Ведь буквально неделю назад такую комбинацию провернули. И получилось. Так почему бы не повторить? Снарядов нет, мин нет, есть только патроны, штыки и гранаты, ими и действуй. Вот так я и рассуждал после того, как полк откатился на исходную, после очередной неудавшейся атаки и приводил подразделения в порядок. Откатиться-то откатились, а вот убитые и раненые на нейтралке остались, считай тоже убитые, если их в ближайшее время не вытащить или они сами не выползут. Санитаров к раненым не подпускают, убивают сразу или добивают вместе с трёхсотыми уже на отходе. Человеколюбивая европейская нация чтит Женевскую конвенцию.

Хотя полк это громко сказано, в стрелковых ротах больше взвода не набиралось, и это несмотря на пополнение, которое подходило из тыла. Да и в полку всего два батальона. На досуге, в редкие минуты отдыха, я всё думал и пытался понять. Удалось ли мне своим появлением в этом мире, «раздавить бабочку», или не мне одному, а совместными усилиями тех, кто со мной воевал? Но чтобы сделать какие-то выводы и проанализировать ситуацию, нужна была информация, а её-то как раз было мало. Очень не хватало «нубука» с выходом в интернет. Ощущался сенсорный голод. Инфу приходилось собирать буквально по крупицам, и записывать на подкорку головного мозга. Находясь на лечении в медсанбате, я перечитал все газеты, какие нашёл, «вести с полей» (сводки Информбюро), также слушал по радио вместе со всеми. Но как их сравнить с теми, что были в моей прошлой реальности? А ещё эта пресловутая «военная тайна», про которую немцы прекрасно знали, зато для своих граждан это было секретом. «Войска генерала Рокоссовского вели бои на энском направлении, и захватили город эн, в результате уничтожено 10 самолётов противника, наши потери пять самолётов.» Понимаю, что германское командование затрахалось искать этот город и это направление на карте, чтобы найти своих сбитых лётчиков, но мне-то от этого не легче. Основной объём информации я получал от бойцов, пришедших с пополнением из госпиталей, вот это были бесценные сведения, для меня. Благодаря им, я и имел представление об обстановке, сложившейся в полосе нашего фронта, но всё это субъективное мнение, да и многое ли увидит рядовой боец или даже командир роты из своего окопа?

Отличия всё-таки имелись, и одно из них, это то, что правым соседом нашей армии, в настоящий момент являлась 16-я армия генерала Рокоссовского. Нет, войска там оставались в основном те же, что и в моей реальности были в 5-й армии, 32-я дивизия Полосухина, другие части. Единственные изменения, это штаб 16-й армии и 18-я стрелковая дивизия, в которую вошёл мой бывший 365-й стрелковый полк. Значит не зря мы под Гжатском «нерушимой стеной» стояли. Успел-таки Константин Константинович со штабом своей армии проскочить в город и организовать оборону. В результате Гжатск всё равно сдали, чуть позже, чем в реальной истории, но отступали гораздо медленнее, ведя очаговую оборону и выигрывая время для сосредоточения войск из резерва Ставки. Можайск держался уже гораздо дольше, и противнику понадобилось намного больше усилий, чтобы его захватить. Хрен с ними, с усилиями, главное это – безвозвратные потери зольдат и официров, уничтоженная бронетехника и перерасход боеприпасов. На южном же фланге противник продвинулся меньше, Гудериан хорошо получил под Тулой, а потом и от 112-й танковой дивизии Гетмана под Серпуховом и Каширой. Дивизию в этот раз не раздёргивали по частям, а наоборот усилили пехотой и кавалерией и она действовала как пожарная команда, парируя все задумки «быстроходного Гейнца», нанося фланговые удары по передовым танковым дивизиям немцев. Хотя не только фланговые, лобовые атаки тоже бывали, ну и от тылов передовые части также отрезали.

Узнал я и про свой бывший 365-й стрелковый полк и его эпопею, причём случайно, от однополчанина, который с недавним пополнением попал служить к нам. Встретились мы когда бойцы маршевой роты перекуривали после перехода, разместившись в тылах полка. А мы с Махмудом возвращались с дивизионного склада боеприпасов. Вот мы к ним и подрулили, стрельнуть покурить, погреться у костерка и поговорить. Начали с поиска земляков, а когда выяснилось, что один из Красноярска, я и спросил у него, – где он до этого служил и воевал? Вот тут-то «мне масть и попёрла». Парнишка до ранения служил писарчуком в штабе 365-го стрелкового полка, и знал много больше любого пехотного лейтенанта, поэтому всю информацию, которая мне была нужна, я из него вытянул, задавая ненавязчивые вопросы, и направляя поток красноречия в нужном мне направлении.

Выяснить удалось следующее. Командир полка полковник Кузьменко погиб в одной из контратак, лично поднимая бойцов в атаку. После чего полком стал командовать наш комбат – майор Селиванов. И хотя полк понёс большие потери, но боеспособность сохранил, тем более с тыла подошла 18-я танковая бригада, с которой и организовали взаимодействие. Вот вместе с ней и отступали по рубежам, вдоль Минского шоссе. И хотя соседа слева не было (танкистам приходилось загибать фланг), зато справа полк находился в локтевой связи с 18-й стрелковой дивизией, ну а общее руководство осуществлял штаб 16-й армии. По железной дороге курсировал бронепоезд, который своей артиллерией работал по заявкам командования полка. С противотанковой артиллерией тоже всё было в порядке, остатки противотанкового полка зенитных орудий, да и батарея 57-мм противотанковых пушек танковой бригады перекрывали основную магистраль, а на второстепенных грунтовых дорогах организовывались танковые засады. Без потерь, конечно, не обошлось, но до Бородинского поля добрались, и пока Полосухинцы отражали очередной удар противника, подготовили оборонительный рубеж восточнее, а полк под своим номером влили в 18-ю стрелковую дивизию, бывшую 18-ю ДНО. Вот так на нашем правом фланге и оказалась 16-я армия, ну а 5-я сражалась на её месте, и командовал ей генерал Говоров.

Обстановка на фронте тоже не особо изменилась, разве что северная клешня немецкого наступления продвинулась немного дальше на восток, но увязла в обороне, и в конце концов, её обрубили. И теперь остатки немецкой танковой дивизии оказались в котле. Надеюсь, там их и сварят. Южнее Гудериан всё же зарвался, нарвался и просрал Калугу дня на три раньше чем в моей истории, ну и 24-й танковый корпус немцев также попал в окружение. Зато у нас дела шли не шатко, не валко и окружать противника не получалось. Удалось только выдавить немцев за реку, а там центр армии упёрся в долговременную оборону немцев. В центре как раз наша дивизия, 1-я гвардейская мотострелковая – справа, 338-я стрелковая дивизия слева.

Из медсанбата вернулся капитан Лобачёв и принял командование полком. Топтание на месте и напрасные потери его не устраивали, поэтому целую ночь несколько разведывательных дозоров провели на нейтралке, а небольшая разведгруппа даже сходила в тыл к противнику. После чего была проведена командирская разведка, где комполка лично проинструктировал каждого командира подразделения, до роты включительно. Так что до обеда почти весь личный состав отдыхал (в окопах оставались только дежурные огневые средства и небольшое охранение), а после обеда, когда в штабе проанализировали данные разведки, подразделения полка начали перегруппировываться, согласно разработанному плану. Про нас тоже не забыли. Днём в штаб вызвали командование миномётной роты, а вечером в расположение пришёл комполка, а потом меня вызвали в командирскую землянку и выслушав мои предложения, поставили боевую задачу, которая заключалась в следующем. Больше всего наша пехота страдала от миномётного огня противника. Пулемёты, конечно, тоже давали жизни или смерти, но от них хотя бы можно было укрыться, и на сильном морозе иногда случались задержки, а вот миномёты доставали везде. Тем более с минами у немчуры проблем не было, в отличие от нас. Вот я и предложил капитану идею, насчёт захвата миномётной батареи, и её использования по бывшим владельцам. Тем более такая попытка уже была, но она не увенчалась успехом, фрицы в тот раз вовремя смылись, тем самым спасли свои жизни. А вот нынешние гансы оборзели, стреляют с одних и тех же огневых, делая вид, что работает две батареи. Хотя на самом деле стреляет одна, просто периодически меняет позицию. Сегодня с одного места, завтра с другого. Так что подловить их можно, тропинка там должна быть натоптана, не найдём на первой, подловим на второй. 'Всё что есть перекалечим, артподготовку обеспечим". Видимо мои задумки упали уже в подготовленную почву, так как пока я говорил, командиры весело переглядывались между собой, а в конце моего монолога, капитан Лобачёв усмехнулся, обращаясь к нашему комиссару.

– Ну, а что я вам говорил, товарищ комиссар. Не простой парень этот сержант, мы над решением этой задачи полдня голову всем штабом ломали, а он готовое решение предоставил.

– Так я и не спорю, товарищ капитан, сержант Доможиров у нас и так взводом командует, не хватает командных кадров. Не присылают с пополнением.

– Свои растите. Вот у вас, готовый командир взвода, смело можно присваивать очередное звание и ставить командовать взводом. Кого с собой возьмёшь, Доможиров? – переходит на деловой тон комполка.

– Так своё отделение и возьму, товарищ капитан. Люди проверены, да и сработались мы с ними. И нам бы ещё снайпера, Федотова. Где он сейчас?

– Федотова, говоришь. – задумался комбат. – А что, это мысль, хороший снайпер вам в рейде не помешает. Будет вам Федотов. Миномёт с собой будете брать?

– Нет, не будем. Получится уничтожить батарею, вдарим из трофейных, а не получится, миномёт нам не поможет.

– Хорошо. Сколько времени нужно для подготовки?

– Полчаса. Только нужно боеприпасы получить, патроны, гранат побольше, сухпай на сутки. Как с этим быть?

– Придёте в расположение разведчиков, там всё и получите. А насчёт сухого пайка мысль дельная, я распоряжусь, выдадут.

– Тогда через пятнадцать минут будем готовы, товарищ капитан.

– Хорошо, жду вас в двадцать ноль ноль у разведчиков. Сверим часы. На моих девятнадцать десять.

– У меня четверть восьмого.

– Торопятся твои часы, сержант.

– А может ваши отстают, товарищ капитан.

– Спорить не будем, встречаемся по моим, так что не опоздаешь. Свободен, сержант. – Закругляет разговор Лобачёв.

– Есть! – Отмахиваю я воинское приветствие и выхожу из землянки.

Глава 2

Строю своё отделение и обхожу строй. Со мной все те же. Дядя Фёдор, Макар, братья Телепузики и Махмуд он же Рафик. Неподалёку пасётся Шайтан, который она. Рафик подружился со своей кобылой, она с ним тоже, и больше не кусала, а еще хитрый татарин научил её ложиться на землю при артобстрелах, либо прятаться где-нибудь если местность позволяла. Нашёл седло и мог ездить верхом, обучил и еще кое-каким штучкам. В общем, сделал из обозной «клячи» – артиллерийскую лошадь. На вооружении у нас в основном карабины Мосина, один МП-40 и трофейные пистолеты у каждого. К карабинам штыки не идут, но у меня на поясе висел штык-нож от СВТ-40, консерву там открыть, проволоку порубить или зарезать кого нехорошего. Такие же штыки были и у других бойцов расчёта, и только Махмуд ходил со штык-ножом от СВТ-38, клинок которого был длиннее на двенадцать сантиметров, и не расставался с ним никогда. И если я иногда убирал штык в вещмешок или снимал вместе с портупеей, то Рафик даже спал с ножом. Видимо так на него повлияло попадание в плен, что он заимел такой бзик, причём не один. Хитровыделанность по отношению к товарищам по оружию с Рафика сняло как рукой, филонить он практически перестал, и вызывался на любую работу, хоть на «песчаный карьер», хоть на «цементный завод». Фрицев стал ненавидеть люто и при любой возможности просился на передок, откуда без «добычи» не возвращался.

Объявив боевой приказ, поясняю задачу, которую нам предстоит выполнить. Лица бойцов сразу посуровели.

– Больные, обмороженные, отказавшиеся есть? У кого есть вопросы, предложения? Тогда готовность к выходу через пятнадцать минут. Вольно. Разойдись.

К выходу готовлюсь основательно. Набиваю патронами все, имеющиеся у меня в наличии обоймы, а несколько пачек убираю в вещмешок, туда же кладу пару лимонок и флягу с водкой. Кобура с люгером (подарком от Иннокентия), у меня на ремне, вальтер как обычно, за пазухой в наплечной кобуре. Несколько полных запасных магазинов рассовываю по карманам, в левом лежат от вальтера, в правом от парабеллума, ну и неизменный кисет с энзе во внутреннем. Также на ремне, лопатка, штык-нож, гранатный подсумок, ну и двойные подсумки для боеприпасов к карабину. Всё лишнее в вещмешке. Снарядившись, строю людей и идём к разведчикам.

Когда пришли на место, там нас уже ждали и выдали каждому по буханке хлеба, шматок сала, несколько небольших кусманчиков колотого рафинада и по две банки тушёнки, снабдили патронами и гранатами, а в нагрузку дали трофейный эмгэ и снайпера Федотова.

– А не жадный у разведчиков старшина, – польстил я старшему сержанту, выдавшему нам провизию, – наш бы половину зажилил.

– Ты тут за старшего, сержант? – роется он в своём вещмешке.

– Я. Сержант Доможиров, Николай. – Отмахиваю воинское приветствие.

– Тогда держи. – Подаёт он мне полную флягу, и явно не с водой. – Это НЗ на всех. Только сейчас пить не вздумайте. Чисто в лечебных целях употребите, уже после боя.

– Спасибо. – Только и смог ответить я.

– На здоровье.

В общем, пока дядя Фёдор проверял и опробовал пулемёт, прикидываю и соображаю, – как же нам всё это счастье тащить? А то привалило, хрен отвалишь. Пулемет ещё ладно, а вот патроны. Набитые ленты были уложены в короба как по триста патронов, так и по 150, было ещё и несколько цилиндрических коробок (так называемых кексов) с лентой на пятьдесят штук. Вот за этим «нелёгким делом» меня и застал старый приятель.

– Здорова, Никола! – Слышу я знакомые интонации справа от себя. – А я гляжу, думаю, ты, али не ты?

– И тебе не хворать, Павло! – Поднимаюсь я навстречу моему старому знакомому – командиру разведвзвода старшему сержанту Павлу Климову.

– Вы тут какими судьбами? – протягивает он мне свою руку.

– Вас усиливать, а то как обычно, сами не справляетесь. – Отвечаю на его рукопожатие я.

– Это хорошо, а то наше пополнение только кричать «уря» умеет, ну ещё немного стрелять, а в остальном полный ноль. – Сплёвывает сквозь выбитый зуб Пашка. Только теперь замечаю, что вид у него какой-то неважный: глаза впали, лицо поцарапано, сам небрит, а главное, пилы в петлицах нет. Сами петлицы на месте, и даже следы от знаков различия остались, а вот сержантских треугольничков нет.

– А ты чего такой злой и помятый? Случилось что?

– Случилось. Новый год отпраздновали.

– Так не ты один, все почти отмечали.

– У меня особый случай.

– Ну так рассказывай, не темни.

– А, – машет рукой Пашка. – Слушай.

– Отметили мы значит праздник как положено, фронтовыми и ещё трошки, ну и пошёл я значит в гости, к санинструкторше нашей, Наташке. Давно уже клинья к ней подбивал. А тут сама позвала. Только опоздал я чутка. Захожу значит в хату, а тут уже этот капитан из штаба полка, сидит – сука, и байки травит. Наташка аж рот разинула от изумления. Да ты его знаешь. Чернявый такой, на еврея похож.

– Знаю такого. – Поддакиваю я Пашке.

– Вот. И о чём ты думаешь, он трындел?

– Откуда мне знать, меня там не было.

– А про то, как он доблестно в окружении сражался, а потом весь полк вывел. Только этот чушок даже на передке ни разу не был, всё время при штабе. Ну я ему так вежливо – а какой из своих снов вы, товарищ капитан, рассказываете? – Ну а он мне. – Не твоё дело, сержант, иди нах… отсюда, пока целый. – Нах… не на гвоздь, как бы самому не пришлось. – Грублю я. Потом слово за слово, ну мы и вышли на улицу, поговорить по-мужски. Поговорили. Зуб он мне сцука с первого удара вышиб, а потом я уже не стерпел. Отвесил ему по полной, ну и загремел на губу прямо с утра, трибунала ждал.

– А комполка что, не вступился? Он же тебя хорошо знает.

– Вот как вернулся из санбата, так сразу и вступился, но с должности меня сразу сняли, звания лишили, а теперь вот послали искупать вину кровью. Вот второй день и искупаю. Вчера со своими ажно до самой Ольховки дошли, сегодня уже видать с вами туда же пойдём.

– И как сходили?

– Удачно, без потерь. Лесом по нейтралке, а потом уже дальше в тыл к немцу.

– Лошадь там пройдёт? – озарился я неожиданной идеей.

– С санями?

– Нет, вьючная.

– Да легко. Там даже слон пройдёт.

Вот после этих слов Махмуд и отправился за Шайтаном, вот теперь мы точно весь боезапас на себе утащим. Из дальнейшего разговора я узнал, что взводом пешей разведки теперь командовал целый лейтенант, да и людей в нём добавилось аж до двадцати человек. Получалось два почти полных отделения, ну и на усиление наша группа. Следом за нашим отрядом должен был выдвигаться второй батальон, и в случае нашего успеха ударить по противнику с фланга. В случае неуспеха тоже, так как фрицев мы на себя отвлекали. Когда из штаба полка пришёл командир взвода, строю людей, представляюсь и докладываю ему о прибытии.

– Отделение. Равняйсь. Смирно. Товарищ лейтенант, отделение миномётной роты в количестве шести человек в ваше распоряжение прибыло. Командир отделения – сержант Доможиров.

– Вольно. – После моего доклада командует лейтенант и обходит строй.

– Вольно. Дублирую я его команду и разворачиваюсь лицом к шеренге.

– Прибыли, это хорошо. А почему без миномёта, раз вы миномётчики? – осмотрев всех, спрашивает командир.

– Сказали не брать, будет возможность – в тылу у немцев добудем, но мы и без миномёта кое-что умеем.

– Посмотрим. Разойдись. Готовиться к маршу. – Командует лейтенант и отводит меня в сторону. – Сам кадровый, товарищ сержант? Давно на фронте?

– Служу с тридцать девятого года, с него же и воюю, товарищ лейтенант, а на фронте я с июля месяца, как из Красноярска нашу дивизию перебросили, так из боёв и не выходим.

– Понятно. Вижу, пулемёт вам уже передали, снайпер тоже в твоём распоряжении. Будете нас огнём поддерживать и прикрывать. Есть кому из трофея стрелять?

– На курок нажимать все умеют, но три человека владеют пулемётом хорошо, технику знают.

– Вот и ладно. Тогда готовьтесь. Все поужинали?

– Да, ещё у себя в роте поели.

– Свободен, сержант. – Закругляет разговор взводный и уходит.

В десять часов вечера, заслушав боевой приказ, отданный лично командиром полка, выдвигаемся на задание. Инженерную разведку маршрута ведут трое сапёров, они в голове колонны, сразу за головным дозором. Потом идут разведчики, ну а замыкает наше отделение «тяжёлого оружия». Если всё пойдёт по плану, дойдём до места, то сапёры поступят в моё распоряжение, так что если удастся захватить миномёты, будут подносчиками. Сначала движемся на юг по протоптанной стёжке, а потом поворачиваем на запад, и пройдя буквально полкилометра, выходим к реке и рассредотачиваемся вдоль берега. Река Истья здесь делает поворот, поэтому наш берег выше. Форсируем её по льду. Сначала боевой дозор, следом за ними одно отделение разведчиков, потом, другое, мой расчёт прикрывает и перебегает последним. Снова углубляемся в лес и идём уже по нейтралке. Проходим её без выстрела гуськом в колонну по одному, в готовности к немедленному открытию огня. Доходим до Киевского шоссе, и залегаем теперь уже вдоль дороги на самой опушке.

Лейтенант перестраивает боевой порядок. На фланги, прямо на шоссе, выдвигаются пулемётные расчёты. А остальной отряд цепью перебегает через дорогу. А вот теперь мы в тылу врага, поэтому мой расчёт в центре колонны, сапёры и первое отделение разведки впереди, второе в тыловом охранении. Пройдя два километра на запад, снова выходим на лесную опушку, от неё до деревни Каурцева, метров четыреста. Отсюда батальон и будет атаковать опорный пункт противника с фронта. Наша же задача: обойти его с запада уничтожая по пути артиллерийские и миномётные батареи противника, а если таковые не обнаружатся, то отсечь фрицам пути отхода, оседлав высоту на перекрёстке дорог, и ждать подкрепление. Это уже лейтенант довёл до командиров отделений конкретную боевую задачу. Попадос. Хотя если рассудить здраво, неплохо задумано. Вот только маловато нас будет для такой операции, но видимо больше людей и взять негде. Зря миномёт с собой не прихватили, знать бы раньше, но секретность превыше всего. Ладно, как говорил вождь мирового пролетариата – «мы пойдём другим путём».

Создаём снайперскую группу: Якут, Макар и Телепузики; плюсом пулемётное отделение – я, дядя Фёдор и Рафик. Сапёров озадачим с минированием, должно же у них что-то с собой быть. Лейтенант вроде парень толковый, чуть младше меня, теперешнего, так что уговорим. Будет у него резерв. Ну а если миномёт раздобудем, да мин тележку, так нас с той горки вообще не сколупнуть будет. Перекурили, оправились и через четверть часа топаем дальше, теперь уже перелесками на юго-запад. Перебегаем железнодорожные пути и по лесной опушке идём на запад, а пройдя километр, попадаем в другой лесной массив и сворачиваем на север. Разведчики снова выдвигаются вперёд, теперь уже боевыми тройками, мы пока в резерве, в случае чего прикрываем и усиливаем группу, завязавшую бой, поэтому идём в центре боевого порядка, лейтенант с нами. Пока есть возможность, разбиваю своих на подгруппы и объясняю командиру, зачем я так сделал. Он идею оценил и одобрил, но сапёров в моё распоряжение пока не отдал, решил оставить себе последний резерв.

Дошли. Перебегаем через наезженную лесную дорогу и по неширокому (не более ста метров) перелеску попадаем в небольшую берёзовую рощу. В ней и занимаем позиции, рассредоточиваясь по опушке. Перекрёсток дорог в ста метрах на востоке от нас, на юге окраина деревни Ольховка, но уже в двухстах метрах, дальше на юго-запад деревня Мишукова, но до неё больше километра, судя по карте, да ещё и очередная высота закрывает видимость. Выслав разведгруппу в Ольховку, а дозор из трёх человек в сторону Мишукова по опушке лесного массива, лейтенант обходит периметр. Позиция моего отделения фронтом на восток, так что перекрёсток дорог, моя зона ответственности. Озадачив своих оборудованием окопов, увязался за лейтенантом, надо же и мне осмотреть намечающуюся оборонительную линию, наметить сектора обстрела, кто его знает, вдруг разведка миномёт умыкнёт.

Диаметр рощи где-то пятьсот метров, длина дуги окружности получается полтора километра, для тридцати человек многовато, так что одно отделение разведчиков занимает оборону фронтом на северо-восток и отбивает атаки со стороны Ольховки в случае чего, второе прикрывает нас с запада, ну и тройка сапёров с юга. Потом будем комбинировать, снимая людей и огневые средства с неатакованных участков.

Через час вернулась разведка из Ольховки, миномётов не нашли, зато пулемёт умыкнули, вот пусть сами с ним и разбираются, я им людей не рожу. Разобрались. Лейтёха распорядился, отдать эмгешник мне, ну и подчинил сапёров а заодно и южный сектор обороны. Но это наш тыл, типа. Ладно, разберёмся. Тем более скоро сабантуй начнётся. Либо фрицы обнаружат пропажу дежурного расчёта пулемёта, либо наши начнут атаку. Пока есть время, озадачиваю сапёров минированием ближней к нам обочины дороги на Ольховку, ну и на сам перекрёсток что-нибудь этакое заложить, чтобы как минимум машину остановило. Сам же забираю Васька, ослабив снайперскую группу, но ничего, они будут работать с линии обороны, так что большое прикрытие им и не нужно. Все озадачены, так что оборудуем с Гусевым окоп, разгребая снег до земли и трамбуя из него бруствер. На что-то большее пока нет времени.

Вернулись сапёры. Оставляю одного из них помогать Васе, с двумя другими иду на юго-запад.

– Вот что, мужики, – озадачиваю я минёров. – В ста метрах от опушки заминируете дорогу со стороны деревни, займёте позицию и ждёте гостей. Ну а когда кто-нибудь пожалует и подорвётся, добиваете остальных. Задача понятна?

– Понятно, – откликнулся старший из них. – А если не получится всех добить?

– Стойте до последнего, будет сильная пальба с вашей стороны, пришлю подмогу. А лучше постарайтесь, чтоб получилось. Вот, ещё несколько растяжек установите, ближе к себе. – Достаю я пару лимонок из подсумка. – Удачи, мужики. – Жму я им руки и возвращаюсь на свою позицию.

Пока я ходил, Вася с напарником практически уже выкопали окоп для стрельбы с колена, углубившись в грунт на пару штыков. Не стал им мешать. Стою за деревом и наблюдаю за противоположной опушкой и перекрёстком дорог, намечая себе ориентиры и определяясь с сектором для стрельбы. Небо прояснилось, и выглядывающая периодически из-за туч луна, светит во всю. Ну а когда, как всегда неожиданно, на востоке от нас в воздух взлетели разноцветные и осветительные ракеты и началась стрельба, занимаю своё место в окопе и устанавливаю пулемёт.

– Боец, ты пока займи позицию в пяти метрах правее. – Говорю я сапёру. – Прикроешь нам фланг, ну и когда патроны кончаться будут, сгоняешь за боеприпасами. Как зовут то тебя?

– Петруха, – отвечает он.

– Николай, – протягиваю я ему руку, скинув рукавицу. – Будем знакомы. Не подведи нас, Петруха. На тебя вся надея.

– Не подведу, товарищ сержант. – Крепко жмёт мне руку сапёр и заняв указанную позицию, начинает окапываться.