Текст книги "Партизаны (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

Сбагрив банду пионеров под опеку комиссара и девушек из санитарного взвода, ищу нашего главного взрывотехника. Выяснив, где он находится, топаю по хорошо накатанной дороге в сторону смолокурни. Пройдя метров триста, поворачиваю налево и попадаю на огромную (метров сто в поперечнике) вырубку, в самом центре которой стоит несколько построек. Профессора я нахожу в самом большом сарае. Он сидел за дощатым столом и занимался очередным очумельством.

– Здравствуйте, Константин Францевич. – Приветствую я минёра.

– Здравия желаю, товарищ командир. – Узнав меня по голосу и не отрываясь от своего занятия, отвечает он.

– Вы скоро освободитесь? – Не хочу лезть под руку взрывотехнику я, а то одно неосторожное движение, и «добром это всё не кончится».

– Минут десять ещё, крайне интересный механизм у этого взрывателя. – Продолжает он ковыряться отвёрткой в какой-то фиговине. – Вы осмотритесь пока, на улице. – Ненавязчиво выпроваживают меня из помещения.

Молча прикрыв дверь, выхожу из сарая. Ну его нах, этого «Кулибина», скажет потом, что граната не той системы попалась, когда на облаке или в котле с кипящей смолой встретимся. Кстати о смоле. Пока есть время, осматриваю оборудование по перегонке «лесной нефти». Под одним из навесов сложена печь, в которую вмурован здоровенный чугунный котёл. Котёл накрыт массивной крышкой, а дальше всё оборудование снято. Ну так в этом котле вода грелась для нашей прачечной, вот и разобрали за ненадобностью. Что тут конкретно гнали, я не знаю, так как готового продукта мы не нашли, а вот деревянные бочонки с живицей на складе ещё оставались. Что с ней делать, я пока не придумал, но нужно будет озадачить Профессора, всякая взрывоопасная химия – его прерогатива, вот пускай и колдует с компонентами.

– Так что вы хотели у меня спросить, товарищ командир? – Протирая руки ветошью, вышел из сарая минёр.

– Как у нас со взрывчаткой, Константин Францевич.

– Плохо дело. Я даже без сверки со своими записями могу сказать, что почти ничего не осталось.

– Что-то можно сделать?

– Разве только использовать миномётные мины, а также снаряды, которые у нас остались.

– Остаток боекомплекта мы лучше по прямому назначению используем.

– Тогда я не знаю. – Разводит он руками. – Взрывателей есть ещё немного, кое-что я сам сконструировал, гранатные запалы опять же можно использовать, а вот тринитротолуол с аммоналом взять негде.

– Я слышал, тол можно выплавить из снарядов.

– Разве что теоретически, а практически я этим не занимался, да и снарядов у нас нет.

– Снаряды мы найдём, котёл есть – указываю я на оборудование смолокурни, – так что подумайте, Константин Францевич, В конце-то концов, кто из нас профессор.

– Я доцент. – Автоматически поправляет меня минёр.

– Тем более. Кстати, мы же затрофеили несколько канистр с бензином и машинным маслом, можно же зажигательную смесь приготовить, чтобы горела подольше, и потушить её было тяжело. Бутылками с горючей жидкостью нас же никто не обеспечит.

– Я подумаю над этим вопросом, товарищ командир.

– Да уж постарайтесь.

Дойдя до базы, отправляю в распоряжение теперь уже Доцента, сани с ГСМ, чтобы ему скорей думалось, а то заправлять нам пока нечего, лошадки как-то без бензина обходятся. Мне же надо где-то снаряды найти, желательно крупного калибра, а то в трёхдюймовых меньше килограмма тротила, про остальную мелочь даже и упоминать не стоит. После чего нахожу главаря банды пионеров, и вдвоём с Пашкой приступаем к расспросам.

Парнишка после бани, да ещё подстриженный и в чистой одежде, теперь походил на нормального человека, а не на отмороженного волчонка, каким он казался при первом знакомстве. Поздоровавшись с ним за руку, сразу перехожу к делу.

– Вот смотри, Тимур, – зову я его ближе к столу. – В прошлый раз ты обмолвился, что неподалёку отсюда вы повозку с ящиками нашли. Можешь показать на карте, где это?

– А мы сейчас где? – Склонился он над планшеткой.

– Вот здесь. – Концом карандаша указываю я ему на лесничество. – На севере село Передел, на западе деревня Шугайлово, на востоке Кульпино.

– Где-то здесь. – Тычет он пальцем в карту.

– Что в ящиках? Посмотрел?

– Так знамо что. Снаряды. Были бы патроны, мы бы их уволокли и припрятали, а эти там и пришлось бросить.

– Найти сможешь?

– А то.

– Паш, бери группу, пару запряжек с дровнями и отправляйтесь на поиски. Найдёте, забирайте всё. Нам любые снаряды пригодятся.

– Понял. А если не найдём?

– Если не найдёте, возвращайтесь или…

– Тимур, ты ничего не забыл?

– Ну-у, есть у нас захоронка, но она дальше. – Чешет бритый затылок пацан.

– Вот видишь. Не найдёте, двинете на вторую точку, но снаряды нужно добыть в первую очередь.

Озадачив всех, свободных от службы, приступаю к своей главной работе – планированию. Придётся попахать за начальника штаба, а то те булавочные уколы, которые мы наносили, к каким-то видимым результатам не приводили. Так получилось, что в начале пути наш отряд наступал в авангарде 110-й стрелковой дивизии. Не то чтобы наступал, но тылы противника терроризировал, отвлекая для их прикрытия боевые части, которых и так не хватало на передовой. Но после того, как дивизия застряла в городе Верея, наши пути разошлись. Хотя дивизия тут не причём, главная цель, к которой я стремился – помочь всей 33-й армии. Или хотя бы не дать ей оказаться в той ситуации, которая привела к окружению и разгрому. Первоначальный план – выйти на железную дорогу Смоленск – Вязьма и создать там пробку, шёл лесом. В реале этого даже несколько тысяч человек не смогли, хотя и штурмовали её с двух сторон. Так что при той концентрации войск противника, которая будет в коридоре вдоль железки, нашему отряду просто не выжить, а не то что диверсию совершить. А что тогда остаётся?

А остаётся нам, вожу карандашом по карте… Остаётся нам рокадная автодорога Юхнов – Гжатск, проходящая с юга на север, в тридцати километрах от нас. Да и из послезнания я помнил, что немцы отрезали 33-ю армию, нанеся сходящиеся удары вдоль этой магистрали. Причём первоначально это были невеликие силы, несколько танков и немного пехоты. А когда наши спохватились и подтянули войска, чтобы пробить коридор, было уже поздно, за ночь немцы усилили оборону и окопались. Да ещё Жуков передал 9-ю гв. дивизию в соседнюю 43-ю армию, и коридор снабжения оказался на стыке двух армий. Ну и командарму 43-й было похрен на проблемы соседей, самому бы не обосраться. Так что ну её, цаплю в небе, лучше кукушка в руке. А вот для диверсий вдоль Гжатского тракта у нас почти всё есть. Немецкая и полицайская форма есть, аусвайсы и солдатские книжки есть. Не хватает только боеприпасов, взрывчатки и людей. Вот всё это и нужно найти как можно скорее, дождаться передовые части Красной армии, передать им под расписку пионерский отряд, и отправиться в рейд, дальше на запад.

В бою у машинно-тракторной станции, только двухсотыми мы потеряли семерых, троих накрыло снарядами, а раненых добили полицаи, напав с тыла. Уцелел только Лёха-пулемётчик, который не бросил свой дегтярь и сумел отбиться. Сразу после перевязки он занял удобную позицию на фланге, лёжа за стволом дерева, в отличии от караульщика, который маячил на виду. Так что на левом фланге тыловой позиции полицаям не повезло, а вот на правом они чуть не прорвались, но своё чёрное дело сделали, раненых убили. И хотя урон врагу мы нанесли значительный, семь танков не просто вывели из строя, а уничтожили, но и досталось нам это дорогой ценой.

Случайных людей брать в отряд сильно не хочется, партизанский отряд с предателем мне не нужен, но и другого разумного выхода из данной ситуации я не вижу. Причём мне нужны обученные бойцы, а не простые граждане и гражданки. Можно, конечно, и медведя обучить на велосипеде кататься, вот только времени у нас на это нет, да и «лисапеда» тоже. Так что придётся побеспокоить «зятьков», а то после осеннего драпа на восток их много в окрестных деревнях осело. Покумовали, пора и повоевать, а не прятаться за бабскими юбками. Кстати, сегодня ночью сходим «за зипунами», есть на примете деревушка, где проживает один такой коварный тип. Информация должна быть верная, с петлёй на шее много не наврёшь, тем более когда легко всё можно проверить. Так что полицай Галенко, которого Пашка захватил в качестве языка, раскололся до самого седалищного нерва, и рассказал всё, что знал, и то, что не знал, тоже. Его и захватили-то потому, что он прятался дальше других, боясь попасть под пулю возле избушки с «красными дьяволятами». Ну и после экстренного потрошения разведчики его добивать не стали, связали, заткнули рот и бросили в кустах, потом подобрали. Пригодился.

Пашка с трофеями вернулся уже в сумерках, уставший, но довольный. План они перевыполнили, снаряды нашли, и смотались на вторую точку. Где и погрузили оружие, в основном трёхлинейки, а также патроны с гранатами. Снаряды попались от семидесятишестимиллиметровых орудий, немного, но для затравки пойдёт. Пускай наш Доцент сначала на кошках потренируется, наладит процесс, отработает технологию, а потом может и ещё кое-что найдём. Отправив Пашку разбираться с найденным огнестрелом, собираю группу, и идём на дело. Переодевшись в форму полицаев, ну как в форму, просто в гражданку, нацепив на рукава повязки и взяв аусвайсы, на двух санях едем в деревушку Марьино. В этом населённом пункте всего пятнадцать дворов, так что из местной власти там один староста. На вооружении у нас винтовки, ну и немецкий автомат у меня, как у старшего группы. Ещё парочка зарыта в сено в санях, но это на всякий случай. Главное наше оружие это наглость, которая как известно города берёт, а тут какая-то деревня.

Пропетляв по просёлочной дороге часа два, въезжаем на центральную и единственную улицу посёлка, и подъехав к самому большому дому, громко стучим в ворота прикладом винтовки.

– Чаго надоть? – Раздаётся от крыльца старческий голос.

– Староста здесь живёт? – спрашиваю я.

– Ну, я староста. А вы кто?

– Силы охраны правопорядка. И ты там не нукай, а сюда иди, дело есть.

– Сейчас, только портки одену.

– Шевелись давай, старый хрен. – Напутствую я старосту.

Минут через пять слышно, как засов на воротах отодвигается, а дверная калитка распахивается настежь.

– Проходьте, господа хорошие. Какое у вас до мини дело? – Встречает нас, придерживая двери, бородатый дедок, со здоровенным сизым носом. Такому как шестьдесят, так и все восемьдесят лет дашь, возраст сразу не определишь.

– Сам выходи. Некогда нам. Двор тут один показать надо.

– Это какой же двор, и зачем? – Выходит он за ворота.

– Объявлен секретный набор в вспомогательную полицию. Мужики призывного возраста тут есть?

– Да какие тут мужики? Одни бабы да ребятишки, я вот ещё, да дед Никифор, но тому за девяносто уже.

– А не врёшь?

– Вот те крест. – Крестится староста.

– А у Фроськи-самогонщицы кто поселился?

– У Фроськи-то… – Забегал глазками старикан. – Так то не наш, ходит один, из соседней деревни, да и тот хромый.

– Веди, давай к своему хромому, и без фокусов.

Проехав немного по центральной улице, поворачиваем направо и останавливаемся у домишки, притулившемся на самой окраине, можно сказать уже за околицей. А вот тут уже крепких тесовых ворот не было. Плетень, калитка и тропинка, протоптанная к сеням. Притаившись за невысоким плетнём, бойцы отцепили дом с трёх сторон, а с центрального входа идём уже мы. Староста, я и Вася Гусев, который напросился с нами. Васёк прикрывает меня, я контролирую дедка.

– Смотри у меня, старик, если хромой уйдёт, мы тебя в полицию заберём. А там начальство решит, что с тобой делать.

– Да понял я, не мешай. – Огрызнулся дедок и постучал в двери сеней.

– Ну-ну… – Многозначительно протянул я, занимая позицию справа от проёма, Васёк слева.

– Кто там? – Раздался взволнованный женский голос, после того, как староста постучал ещё громче.

– Ефросинья, это я, Митрич, одолжи четверть, кум приехал, гуляем.

– А у тебя что, уже всё кончилось? На днях ведь приходил.

– Так кум приехал, сама понимашь.

– Да не гнала я ещё, нету первака.

– Тогда хоть бражки налей, трубы горят, сил нет. – Клянчит старик.

– Ладно, заходи. – Открывает дверную щеколду Фроська, и, увидев нашу компанию, начинает причитать, пятясь пышным задом к дверям, и не пуская нас в избу. – А вы кто? А зачем? Куда столько. Митрич, скотина, ты же обещал…

Приходится приложить недюжинные усилия, чтобы оттолкнуть её, от открывающихся наружу дверей. Протиснувшись в хату и увидев накрытый стол в кухне, быстро прохожу в горницу, но и там никого не вижу. Из интерьера только резная широкая кровать у стены и платяной шкаф в углу.

– Выходи! Или я сюда гранату брошу. – Схоронившись за простенком в кухне, громко командую я.

– Банкуйте! Ваша взяла. – Распахнув дверцы шкафа, вылазит оттуда коренастый мужик, невысокого роста, годов так тридцатипяти-сорока.

– Руки в гору! – Направляю я на него ствол автомата. – Лицом к стене! – Поставив оппонента буквой зю, с упором руками на стену, распинываю ему ноги в стороны, и отодвинув автомат за спину, досматриваю его. Вася стоит сбоку и контролирует остальных. Проверив рукава, воротник, туловище и ноги, оставляю в той же непринуждённой позе и задаю вопрос.

– Ты кто?

– Муж это мой. Иван Васильевич Бунша. – Снова начинает причитать бабёнка.

– Документы! – Требовательно протягиваю я руку.

– Так туточки всё. – Суетится она, подбегая к шкафу на кухне. – И аусвайс, и справка из сельсовета, и справка от дохтура.

– Разберёмся. – Почти не глядя, убираю я всё в карман. – А ты одевайся. – Хлопаю я по плечу мужика. – С нами поедешь.

– Ой. Божечки мой. Та куда ж вы его. Да он же весь хворый.

– Молчи, женщина. Лучше мужика своего в дорогу снаряди. Бельишко ему направь, посуду, харчей побольше. – Увидев, что селянка не бедствует, решаю я пополнить наши запасы провизии. В конце-то концов и этого хряка кормить придётся.

Дебелая бабёнка начинает метаться по хате, складывая в заплечный мешок всё перечисленное. В результате в один мешок всё не влезло, сырые овощи и крупы пришлось сложить во второй, присовокупив туда же и четверть с самогоном.

– И куда ж вы его? – собрав сожителя в дорогу, снова спросила Фроська.

– Не бойся, не в лагерь. Мужика твоего забираем служить в полицию, так что скоро может быть и увидитесь, если он хорошенько служить будет.

Сам же «Бунша» не говорил ничего, а лишь смотрел исподлобья на свою женщину. И только оглянувшись в дверях, попрощался. И столько тоски было в этом его последнем взгляде, что женщина, опустив руки, молча присела на лавку возле стены.

Посадив «зятька» в первые сани, связываем ему руки за спиной, во избежание инцидентов, а выехав за околицу, надеваем на голову мешок. Приехав на базу отряда, не откладывая дело в долгий ящик, переодеваюсь в свою форму и сначала изучаю документы. Интересно, сколько же самогону и других деликатесов и денег ушло, чтобы выправить эти бумаги?

Допрашиваем кандидата в штабной избушке – я, Емеля и комиссар. «Добровольца» ввели в помещение, усадили на табурет и резко сдёрнули мешок с головы. И хоть свет от висящей под потолком «летучей мыши» был не яркий, мужик всё равно начал моргать. А когда увидел нашу троицу, сидящую за столом, то такая гамма эмоций отразилась на его лице, что даже не передать, но лишь на один миг. Потом он снова нацепил на себя маску безразличия и отрешённости.

– Ну что, рассказывай мил человек, – как ты докатился до жизни такой? – начал комиссар.

– А что мне рассказывать? – сглотнув ком в горле, ответил мужик.

– Как Родину стервец предал, товарищей своих, оружие бросил. – Продолжил «мягко стелить» комиссар.

– Не предавал я никого.

– Не предавал, но присягу нарушил, из рядов Рабоче-Крестьянской Красной Армии дезертировал.

– Да где она, та армия?

– А то, ты, не слышишь! На востоке уже который день гремит. Или ты думал – гроза?

– Да что вам от меня нужно-то, товарищи командиры?

– Тамбовский волк тебе товарищ. Тебе русским языком сказали, Иван Васильевич, или как тебя там. Рассказывай всё, без утайки, а там уже решим, что с тобой делать. Или добровольцем принять в отряд, или… – Не договариваю я.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Пойдём-ка, прогуляемся. – Выхожу я из-за стола и надеваю ватник и шапку.

Пройдя за линию постов, останавливаемся возле осины, на которой висел труп предателя и дезертира Галенко. На соседнем суку раскачивалась пустая петля.

– Вот и весь выбор. Так что решай, Иван Васильевич, что тебе больше по душе. Воевать в отряде, гнать врага со своей земли или болтаться в петле. Пока идём до хаты, время подумать у тебя есть.

– А у этого тоже был выбор? – Кивает мужик в сторону жмурика.

– Конечно же был, только уже между верёвкой и пулей. Но петлю, мы ему выбрали. Предатели нам не нужны. Так что пошли. – Разворачиваю я человека по направлению к отряду.

Глава 24

Не знаю, почему я сам столь долго возился с этим не молодым уже мужичком, но чем-то он мне пришёлся по душе. Такие люди как он, если уж и выбирают чью-то сторону, то уже никогда не предают, а идут до конца. Потому мне и нужно было, чтобы он вступил в отряд добровольно, а не из-под палки. Да и история, которую он рассказал, казалась не выдуманной.

Разбитый полк попал в Вяземский котёл, собрав остатки подразделений в кулак, пошли на прорыв. Пробиться удалось не всем, потому дальше уже отступали разрозненными соединениями. На Гжатском тракте не повезло. Нарвались на эсесовскую дивизию «Рейх», наступающую с юга на север и замыкающую внешнее кольцо окружения. Полковая батарея (точнее её остатки), с которой отступал Иван, была рассеяна окончательно. Выжившие просачивались дальше на восток совсем мелкими группами. Ивану не повезло, получил ранение в ногу. В горячке боя ещё смог не отстать от своих, а когда оторвались от преследования противника, охромел окончательно. Первых двое суток товарищи ещё помогали передвигаться, а когда рана загноилась и у раненого начался жар, то его просто бросили после ночёвки в лесу. Ну как бросили, когда Иван очнулся, то никого из своих однополчан не нашёл. Ему оставили только флягу с водой и неисправную винтовку без патронов, забрав его карабин. Вот опираясь на эту винтовку, он и похромал дальше, уже не разбирая дороги, лишь бы на восток. Выйдя из перелеска на просёлочную дорогу, заковылял уже по ней, и войдя во двор первой попавшейся хаты, потерял сознание. Очнулся только на третьи сутки в доме у Ефросиньи.

– Вот так я и выжил. А зовут меня Иван Васильевич, вот только фамилия – Егоров. Беспартийный. Тысяча девятьсот пятого года рождения. – Закончил свой рассказ Иван, положив большие рабочие руки на колени.

В отряд Егорова приняли, распределив в расчёт сорокапятки, вот только личное оружие не выдали. После первого боя посмотрим, кто как себя покажет. Остальных «зятьков» также экспроприировали из-под юбок, забирали кого на службу в полицию, кого на общественные работы, и по ускоренной процедуре зачисляли в отряд. Разведчики ловили «уклонистов» по ночам, теперь по нескольку человек сразу, а призывная комиссия зачисляла их на службу и ставила на довольствие. Проходили они и медицинский осмотр, ну а желающим откосить назначалось одно и тоже лечение – вытяжка позвоночника на ближайшей осине или сосне, так как лес был смешанным. Поэтому все больные резко выздоравливали и просто мечтали остаться служить в партизанском отряде. Технически грамотных и толковых специалистов распределяли к сапёрам и в артиллерию, и там уже проверяли, кто на что способен. Всех остальных пока в хозяйственный взвод, но проверяли навыки обращения с оружием. Потом видно будет, куда их пристроить, к разведчикам или к лошадям. Разряженные стволы выдавали только для тренировок, после которых оружие сдавалось в оружейку под охрану караула. Люди в отряд приходили и сами, простые крестьяне из окрестных деревень. Как молодёжь, так и уже пожилые. Брали всех, так как наш обоз тоже рос, а обученных бойцов даже для боевых подразделений не хватало. Всех новобранцев ожидала «проверка на дорогах», вот после неё и решим, кто чего достоин, несмотря на прежние заслуги.

Вроде всё наладилось и шло своим чередом, тол выплавлялся, отряд пополнялся, вот только с каждым днём время всё быстрей ускорялось, Красная армия наступала, и нам нужно было успеть проскочить на запад, пока немцы нас не обогнали. Хотя при такой дыроватой линии фронта можно надеяться на удачный исход, а можно и нарваться, тут как в лотерее. Патронов и стрелкового оружия благодаря ватаге пионеров у нас было в избытке, со взрывчаткой тоже наладилось, а вот снарядов и миномётных мин осталось совсем немного. Полста штук для сорокапятки, и по полбыка на миномёт. А ещё начались проблемы с едой. Лошади тоже перешли на сенаж, овсом подкармливали только «чёрных воронков», которые ездили на задержание. И хотя все в отряде были при деле, и никто зря не ел свой хлеб, его стало не хватать. Так что пришлось готовить операцию по экспроприации, не просто так же нам пацаны помогали. Я им пообещал, что помогу освободить ребятишек из госпиталя, а также наказать виновных. Поэтому между делом расспрашивал Настю о порядках в больнице, с её слов чертил план здания, и просил показать, где что находится.

Разведчики тоже шустрили, изучая подходы к селу, так как в планах у меня было не только вызволить ребятишек, но также захватить склады с продовольствием и медикаментами. На немецких раненых и медперсонал было плевать, пускай их своё начальство потом хоть украдкой кормит, а вот наших врачей, оставшихся при больнице, желательно бы умыкнуть.

Село Передел располагалось к северу от лесничества, и его южную окраину охватывала опушка нашего лесного массива. Всё бы ничего, вот только больница стояла на северо-восточной окраине не такого уж маленького населённого пункта, и от неё до опушки ближайшего леса, было метров триста. Хоть и не город, но сто двадцать дворов это ни комар чихнул. Да ещё речка Лужа текла с запада на восток и делила село на две неравные части. Кстати, это село я вспомнил, мы через него проходили в октябре месяце, когда отступали на восток. Припомнил я и больницу возле церквушки. А вот в этой церкви как раз и держали детей из детдома, забирая у малышей кровь по мере необходимости, старшие же девочки приходили только ночевать, если были не в ночной смене.

В ночь на двадцать восьмое выходим «на дело». Дальше тянуть уже некуда, как на юге, так и на юго-востоке от лесничества слышна уже ружейно-пулемётная перестрелка. А вот с востока и северо-востока доносится только шум канонады от разрывов снарядов. Пройти нам предстоит десять вёрст с гаком, из них только четыре по просёлочной дороге, а дальше уже по лесному бездорожью, обходя село с запада. С востока обойти не получится, там в основном открытое пространство, да и населённые пункты встречаются на каждом шагу, а операция у нас всё-таки секретная, да и возможные стычки с гарнизонами в деревнях нам не нужны. Полицаев ещё можно послать, а вот если попадутся злые зольдаты вермахта, с ними уже не поспоришь, воевать придётся. Отряд из двадцати семи человек движется на шести санных упряжках, правда не везде, бездорожье преодолеваем на своих двоих. С нами все десять «зятьков», которых почти равномерно распределили по отделениям, естественно вооружили, причём немецкими карабинами. А это в случае сдачи-попадания в плен, расстрел на месте. Хотя остальные партизаны за это не парятся, каждый идёт с тем стволом, к которому привык. У нас только на передних санях едут «настоящие» полицаи, с документами на всякий пожарный случай. На всех остальных только повязки, ну и головные уборы а также красноармейскую форму пришлось поменять на гражданскую одежду. В укладке у нас шесть комплектов (шинель и пилотка) немецкой формы, понадобится больше, будем импровизировать. Замыкает наш санный обоз Шайтан, правда теперь уже без арбы, вместо которой везёт дровни, с установленным на них «Максимом» без щита. В кожух пулемёта залит глицерин, лента тоже уже заправлена, остаётся только скинуть кусок брезента, которым он накрыт, и сразу можно стрелять. Решили, что для тачанки максимка гораздо лучше подходит. Тяжелее, надёжней, да и патронов к советскому оружию у нас много, к трофеям на порядок меньше. Плюсом к тому ещё один момент, в случае чего мы сможем определять по звуку, кто у нас на хвосте. Если «Максим», то хвосты отрубаются, ну а ежели кто-то нерусский, то хвост за нами.

Обойдя полукругом село, и форсировав по льду реку Лужа, в деревушку Ильинка, граничащую с Переделом, входим уже с севера. К объекту атаки подбираемся, петляя по сельским улицам. Обходить дальше по лесу, чтобы проникнуть в село с востока, не стали. А то разведчики заметили, что немцы усилили там посты и начали оборонительные работы. Ну как начали, согнали местных жителей, и те что-то там копали, и явно не картошку.

При подъезде к больнице, пятёрка разведчиков во главе с Пашкой отделяется и пробирается к церкви. Их задача – по тихому убрать охрану и освободить детей. Остальной отряд движется дальше. После короткого разговора с охраной на въезде (бритвой по горлу и в колодец), сразу за штурмовой группой заезжаем в больничный двор, и только Рафик проезжает чуть дальше по дороге, и развернув «тачанку», помогает пулемётчику. Их задача прикрыть нас с востока, если по улице начнётся движение. Пашкины бойцы прикроют нас с запада.

Больница, приспособленная немцами под госпиталь, представляет собой длинный прямоугольный барак, шириной десять и длиной тридцать метров, с широким коридором по центру и большими комнатами-палатами или кабинетами по краям, с выходом в этот коридор. Центральный вход находился по центру фасада здания, чёрный практически напротив, но уже с тыльной стороны. Ещё один боковой выход в торце слева, правый торец глухой, там только окна. Пятёрка штурмовиков вламывается в госпиталь с центрального входа, ещё четверо бойцов обходят здание с тыла, контролируя чёрный вход и окна. Троих отправляю налево, ещё пару направо, остальные ездовыми при лошадях. Со мной остаётся только резерв: Доцент, Федя и трое водил. Шофёров я шукал по всему отряду, появились у меня некоторые мысли после разговоров с Настей. Ну а когда заскочили в больничный двор, они обрели материальное воплощение. Три санитарных автомобиля марки «Опель блиц» стояло во дворе. Причём кузов одного из них накрыт тентом с красными крестами по бортам, а два других своими округлыми санитарными кузовами напоминали автобус.

Отправив водителей разбираться с техникой и охранять её от разграбления, жду результатов налёта, чтобы вовремя отреагировать на изменения обстановки. Первые выстрелы прогремели в здании, потом раздался звон разбитых стёкол, и начали стрелять на противоположной от нас стороне. Хреново, по тихому сработать не вышло. А потом всё завертелось ещё быстрее.

Пашка привёл детей, причём нескольких малышей разведчики несли на руках. Садим всех в первую, сумевшую завестись санитарную машину. Туда же закидываем и десяток одеял, разворошив госпитальную каптёрку. Вторую санлетучку загружаем лекарствами, тут уже руководит дежурный врач из наших. Грузовик забиваем продуктами.

– Паша, – ловлю я разведчика за рукав. – Главный врач живёт в домике неподалёку. Достань его.

– Зачем?

– Судить будем, так что живым возьми.

– Понял. – Срывается он с места, прихватив с собой двоих разведчиков.

По мере заполнения автомобили выстраиваются в колонну. Впереди машина с медикаментами, потом с детьми, замыкает грузовой опель, в кузове которого еле хватило места для трёх человек. Оставшиеся мешки с продуктами грузим на сани, но без фанатизма. Лошадкам ещё нужно от машин не отстать, да и бойцов куда-то садить надо. Отступать будем через посёлок, а потом в лес, так что пару километров придётся проскочить на рысях. А дальше уже видно будет, на опушке нас ждёт засада с пулемётом, если что, хвост отсекут. Засадников я предупредил заранее, чтобы не растерялись, когда вместо одной лошади увидят целый табун под капотом. Малыш обещал не пугаться.

Вроде всё, остались последние штрихи к портрету, всё, что не вошло, оставляем в сарае склада. Овёс с мукой мы погрузили, а сухофрукты с горохом немцы пущай сами жрут. Для некоторых непросранцев самое то, особенно горох. Быстро переодеваюсь в немецкую шинель, а на голову мне накручивают чалму бинтов. Поеду в первой машине, буду изображать их бин контуженного и контролировать врача-коллаборациониста, который обещал показать дорогу и провести нас через посты. Вроде в засаду завести не должен, в случае чего, первая пуля его. Я так ему и сказал, положив заряженный автомат на носилки рядом с собой. Во второй машине тоже переодетые фрицы, старшим Доцент. Его взяли как главного полиглота, это он должен был ехать первым и разбираться с постами на выезде. Для этого мы ему и форму офицерскую подобрали. В третьей машине дядя Фёдор изображал из себя истинного арийца. С первой раскатистой очередью «Максима» водила выжимает сцепление и даёт по газам.

Едем не быстро, километров пятнадцать в час, сначала на запад, а через полкилометра, доехав до изгиба реки, поворачиваем на юг. Дальше проскакиваем по небольшому мостику через какой-то ручей и продолжаем движение.

– Что это был за мост? – спрашиваю я у доктора, так как широкое русло реки находилось справа от нас.

– Речка запружена, а сюда сливаются излишки во время весеннего паводка. – Пояснил мне он.

– Далеко ещё до леса?

– Не больше километра осталось.

– Прибавь чутка. – Видя, что водила освоился за рулём, тороплю я его. Стрельба позади нас прекратилась, и это радует. Видимо пулемётчики просто шуганули кого-то.

– Это можно. – Переключается шофёр на вторую передачу, и мотор начинает гудеть тише и ровнее. Может удастся проскочить без всяких заморочек.

Не удалось. Дорогу на выезде из села перегораживает бревно шлагбаума. Фары выхватывают полосатую расцветку и, торчащего на обочине часового.

– Притормози и остановись так, чтобы машина не доехала до шлагбаума, а фары освещали обочину справа. – Командую я водителю. Тот выжимает педаль сцепления а потом резко тормозит, вывернув руль, и, остановившись, переключается на нейтраль. Машина идёт юзом, её слегка заносит и разворачивает под острым углом к обочине. Теперь видно не только часового, но и огневую точку с пулемётом.

– Ваш выход, доктор! – Подбадриваю я врача, хлопнув по плечу. – Хотя нет, мой, сиди пока. – Открываю я боковую дверь и, повесив автомат на плечо, выхожу из фургона.

– Емеля! А ты знаешь, что таких бородатых фрицев не бывает? – Узнав Малыша, спешу опознаться я.