Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Сначала подхожу со своей идеей к взводному, а потом уже вместе идём к ротному. Лейтенант идею одобрил, созвонился со штабом, послал связных с записками, предупредить соседей, чтобы не растерялись. А то когда стреляют из винтовок у тебя в тылу, это «немножко» нервирует. Так что после небольшой подготовки, всем нашим взводом идём на импровизированное стрельбище, место для которого я присмотрел буквально на днях. С собой кроме оружия тащим мишени, а также шанцевый инструмент для их установки. Бумаги, а тем паче фанеры у нас не было, поэтому для мишеней используем пару полешек, оставшихся после строительства блиндажей. Небольших таких брёвнышка, длиной по два и диаметром в четверть метра. Тир мы устроили в овраге, там, где два друга копали окоп для стрельбы. От этого места овраг тянулся на юго-запад, и на протяжении ста метров был относительно прямой, а потом поворачивал влево. Вот в ста метрах возле правого откоса, мы и вкопали две мишени. Рубеж для стрелков находился возле левого откоса, так что стреляли как бы по диагонали, и все промахи должны были попадать в правый откос. На всякий случай выставили отцепление, один человек впереди за поворотом, а по верху ходил Василий Алибабаевич и посылал всех лесом, типа – «Бабуся туда не ходи, снег башка попадёт». Только справа от лога ходил Василий, а слева – Алибабаевич.

Стрелять решили из трофейных карабинов. Патронов больше, да и не жалко. По центру ошкуренных стволов, начертили вертикальную полосу, и получилась вполне себе ростовая мишень. Предыдущие попадания решили обозначать, забивая в пулевые отверстия стрелянные гильзы и пошла потеха. Первыми стреляли лейтенанты, из двух, пока ещё бесхозных карамультуков. Отстреляв по обойме, проверили кучность и точность боя. Вроде нормально, только у ротного один выстрел ушёл. Не за молоком конечно, но чуть выше остальных. Потом проверяли командиров отделений. Оба младших сержанта в нашем взводе попали три из трёх. Я стреляю в паре с Федей, лупим каждый из своих карабинов, причём Фёдор из нашего – трёхлинейного. Я выставляю прицел на сотню метров, и целюсь в центр мишени, все три пули ушли немного выше. Тоже нормально, подумаешь, попадёт фрицу не в пузо, а в солнечное сплетение, лучше ему от этого не станет. Дальше пошла рутина, каждый комод проверял своих подчинённых и бегал с ними забивать гильзы. Если поначалу с гильзами была проблема, то после того, как все отстрелялись, их образовался излишек. Много пулек, ушло за молоком. Самых весёлых из молочников посылаем сменить оцепление и я проверяю своих. Задача пока была – проверить навыки, а не научить стрелять, вот сильно и не заморачиваемся. Телепузики попали три из трёх, кучности, конечно, никакой, но и за молоком никто не пошёл. Удивили Макар с Рафиком. Если джигит попал, примерно в верхнюю треть груди с нормальной кучностью. То пермяк по верху бревна. Сначала я даже подумал, что кучность хреновая, но когда заколотили гильзы, получились два глаза и нос. Кстати Аристарх также стрелял из своего – Мосинского карабина.

После того, как проверили всех бойцов взвода, красноармейцы продолжили стрелять из закреплённых за ними карабинов. Ситуация почти не изменилась. Кто до этого попадал, тот снова попал, а кто мазал, тот и промазал. Правда, за исключением одного индивидуума. Если из трофейной винтовки он попал, то из карабина системы Мосина промазал. Отобрав у него оружие, стреляю сам. Ротный корректирует, смотря в бинокль. Заряжаю полный магазин и стреляю. Первый выстрел.

– Полметра выше. – Комментирует он. – Ты куда стрелял?

– По центру бревна. – Смотрю на целик, всё нормально, выставлен на сотню метров. Второй выстрел смещаю на полметра ниже.

– Попал. Продолжай в том же духе. – Ещё выстрел.

– Мимо. – Не понял? Не веря своим глазам, ощупываю прицел руками. При лёгком нажатии пальцем, прицельная планка прижимается к колодке, а когда отпускаю, поднимается. Что за хрень? Достаю иголку из шапки и, приподняв планку, выковыриваю из-под нее промасленный кусочек ветоши. Хомутик встаёт на место, и две оставшиеся пули прилетают точно в цель. Выщёлкиваю последнюю гильзу и только теперь обращаю внимание, на знакомый номер. Оказалось, что это мой карабин, который я оставил в роте, когда отправлялся в медсанбат. То-то он показался мне знакомым, когда я к нему прикладывался, зато внешний вид разочаровал. У меня был почти как новый, а теперь полный писец.

– Ты что с оружием сделал? Христопродавец. – Наезжаю я на теперь уже бывшего владельца карабина.

– А чё?

– Да… не горячо. – И тут меня прорвало. Очнулся я в полной тишине, в окружении бойцов, стоящих с отвисшими челюстями.

– Силён… – Нараспев протянул взводный. – И ведь ни разу не повторился. А ты чего замер Хуснутдинов? Варежку закрыл, гильзы в руки и вперёд, фигуру делать.

– Товарищ лейтенант. – Обращаюсь я к ротному. – Это вообще-то мой карабин. И на меня записан.

– Раз твой, забирай. А этому Навуходоносеру что-нибудь подберём, теперь с оружием у нас проблем нет. – Негромко отвечает он, повторив за мной единственное цензурное слово, которое я использовал, за исключением предлогов.

Из короткоствола стрелять не стали, у «офицеров» было мало патронов, а у кого имелись трофейные пистолеты, старались их не светить. Так что возвращаемся домой и чистим оружие. Навуходоносера я сначала припахал вычистить свой, а теперь мой карабин. Проверил, заставил всё сделать по новой, и только после этого забрал себе и хорошенько смазал. Ему же взамен вручил трофейный винтарь, который ему опять пришлось полировать, но уже под моим жутким руководством. Кстати, являясь помощником командира взвода, то есть замком, я нагнал жути на весь личный состав. Пообещал оставить всех без «наркомовских», если оружие не будет блестеть как у кота яйца. Попутно сняв стружку с младших сержантов за недогляд. Народ внял, тем более после «баек Федяя», про мои акробатические этюды с ломиком, меня не просто боялись, но ещё и уважали. Ну, а после сегодняшнего монолога, оказалось, что «я ещё и вышивать умею и на машинке…», так что работали не за страх, а за водку, которой могли лишиться. Свой личный ствол, теперь имелся у каждого, так что без работы никто не остался. Я кстати тоже, пришлось контролировать процесс, и помогать с неполной разборкой, а главное сборкой трофейных девяносто восьмых маузеров, или Маузер 98к, как в просторечии их все называли. Хотя после вчерашнего, такая работа считалась за отдых. До ужина уложились все, хоть и пришлось заканчивать при свете костров и луны. Я проверил только своё отделение, оставив на откуп капралам остальные два. Тем более нафига это делать вечером, если проверить можно с утра, когда светло. Как говорится, не откладывай ничего на завтра, если можно сделать послезавтра.

Сегодня в меню у нас был овёс. На завтрак овсянка жидкая, на обед с кониной и на ужин густая. Правда хлеба выдали по норме, и то хлеб, да ещё с сахаром. Рафик опять начал возмущаться, теперь уже насчёт конской пищи, но Кобылиных у нас не было, поэтому пришлось его подколоть.

– Вот смотри Махмуд, ты у нас являешься бойцом Красной армии. Правильно.

– Правильно. – Кивает головой он.

– А что должен уметь красноармеец? – Рафик пожимает плечами.

– В первую очередь боец РККА должен стрелять как джигит, а бегать как его лошадь. А что нужно делать, чтобы лошадь хорошо бегала?

– Правильно, кормить её овсом. Стреляешь ты как джигит. Овса сегодня нажрался. Значит завтра побежишь наперегонки с лошадью, если не обгонишь, опять будешь овёс жрать, и так всю неделю.

– Э, моя не согласный.

– А вот это уже твои проблемы, не хочешь – заставим, не можешь, всё равно заставим. – Рафик завис, а народ выпал в осадок от смеха.

Попив чайку, бойцы потянулись в блиндаж, печурка потихоньку топилась уже пару часов, ну а люди откровенно зевали, умаявшись за день. Никаких неотложных дел пока не предвиделось, так что я не препятствовал, помня известную мудрость. Солдат спит – служба идёт. А тут война, так что пусть отсыпаются впрок. Федю назначил дневальным, намекнув насчёт гостей, так что за поляну я не переживал, тем более сегодняшнюю порцию мы не пили, да и корочка хлеба на закусь имелась. Был и ещё один резон, «офицеры» ушли в полк, как они говорили на охрану штаба. На батарее остался один Пучков, но его второй взвод находился в карауле, да и ночевал он у своих. Вчера старшим на батарее оставался Гервас, а младшой с ротным уходили спать в штабной блиндаж.

Мишка пришёл в районе девяти вечера, часового я предупредил заранее, так что дойдя до импровизированного КПП, встретил друга и проводил до нашего блиндажа.

– Погоди, – остановил меня он, когда мы подошли к костерку. – Давай тут присядем, поговорим, а то у вас там народу много.

– Давай присядем, – согласился я.

– Тут вот какое дело, сдаётся мне, что фрицы опять скоро вдарят.

– Не так чтобы скоро, но вдарят обязательно. Примерно через неделю.

– А ты откуда знаешь?

– Зольдбухи фрицевские посмотрел, когда на высоте отбивались. Те, что оборонялись из одной части, а наступали уже из другой. А ждут они, когда лёд на реке укрепится, морозы-то недавно начались, хотя минус десять – ерунда, но с каждым днём прибывает.

– Понял. Что делать будем?

– Что делать? Воевать.

– Я тебе по секрету скажу. Снаряды у нас говно. Особенно бронебойные. Осколочные ещё куда не шло, а больше никаких нету. Так что если танки пойдут, нам п…ц. Гусеницы порвём и на этом всё. С пехотой ещё пободаемся, с лёгкой бронёй опять же… – Мишка замолчал.

– Ты свои пушки, выдвини вперёд и левее, ближе к оврагу, причём уступом. Чего вы к этой дороге прижались? Как дитё к сиське. Вас же передавят там как жуков. А так фланг себе прикроете, да и тыл тоже.

– Да говорил я лейтенанту. А он ни в какую. Говорит приказ. Молодой, только из училища. Пороху только на днях понюхал, живого танка в глаза не видел.

– Значит, плохо говорил… Ладно, придумаем что-нибудь, пошли, а то водка прокиснет.

– Чуть не забыл, – Мишка достаёт из кармана бутылку с какой-то жидкостью. – На вот, на новоселье.

– Это что? Пить? – Пытаюсь я определить что внутри, нюхая пробку.

– Можешь пить, можешь бородавки мазать, а можешь от мандавошек лечиться. А нормальные люди, его в лампы заливают. – Решил приколоться Мишаня.

– А где ты тут видишь нормальных? Раз принёс, будем пить, а водку на опохмел оставим.

– Да я же пошутил, – начал оправдываться он.

– А я нет.

Заходим в блиндаж. Мишка, пригнувшись в дверях, так и не распрямился, и только пощупав воздух у себя над головой, и обнаружив там пустоту, выпрямился в полный рост.

– Ого, богато живёте, хоромы. У нас только Великанов не нагибаясь ходит, остальные буквой «зю».

– А ты как хотел? Мы тебе не кроты, чтобы в норах жить. Иди на свет. – Свободное от нар место располагалось справа от входа, примерно метр на два. Узкий коридор начинался прямо от двери, и заканчивался в шести метрах торцевой стеной, в которой и была устроена печка. Всё остальное пространство занимали двухэтажные нары, на которых вповалку спали бойцы. На чурбаке, заменяющем нам столик, лежал и светил, направленный вверх трофейный фонарик с синим светофильтром.

– Доставай кружки Федя, – говорю я, откупоривая бутылку, сейчас пить будем. Хорошо подогнанная затычка, подавалась с трудом, и по мере того, как я её вытаскивал, Мишкино удивление росло всё больше. И, в конце концов, Мишаня не выдержал, остановив мою руку, когда я сделал вид, что разливаю.

– Совсем больной? – шёпотом возмутился он, так как из бутылки уже явственно доносился запах самогона, то бишь керосина.

– Не пузыри, шютка. Федя, – где у нас коптилка? Пойдём, подсветишь. – Светильник заправили на улице, нюхать пролитый керосин в жилище, не очень-то хотелось. Хотя со временем всё равно будет вонять, но пока пахло хвоей, что напоминало о новогодних праздниках.

В приготовленную тару, разлили по соточке, выпили, занюхали корочкой хлеба, поговорили, через некоторое время повторили, продолжили разговор, а в десять вечера Мишка засобирался к себе. Разговаривали ни о чём, и обо всём, войны, и всё что с ней связано, старались не касаться, получилась встреча старых друзей. Я больше слушал, поддакивая в нужных местах, и балдел от внутреннего и наружного тепла, разливающегося по всему телу. Чёрного ворона так и не спели, кондиция была не та, да и народ в основном спал, или делал вид, что спит. Но разговаривали мы негромко, спорить тоже не спорили, так что своим бурчанием, усыпили самых несыпучих. Проводив друга, и выпустив его через пост, я занял своё место на нарах и вскоре срубился.

Глава 13

На завтрак нам наконец-то привезли мины, не жрать, конечно, а совсем для других целей, аж целых две телеги. Так что перед приёмом пищи мы быстренько разгрузили боеприпасы, поели и приступили к боевой подготовке. На каждый ствол вышло по полбыка, так что есть возможность побаловать пехоту огоньком. Я имею ввиду – немецкую. Нашим и так достаётся, фрицы периодически чешут окопы ружейно-пулемётным, а также миномётным огнём, поэтому махра постепенно перебирается на опушку леса, ковыряя там свои ямки, и создавая вторую полосу «неприступной» обороны. Это то, что касается центра, фланговые подразделения с опушки так и не вылезали, а правый даже отодвинулся от реки, ещё метров на двести. Произошло это после немецких контратак на плацдарм, и если левый фланг находился на стыке с батальоном нашего же полка, который сумел вовремя подсобить как огоньком, так и живой силой. То правый стыковался с 1287-м полком нашей же дивизии, а тут время было упущено. Пока связались со штабом своего полка, те со штабом дивизии, из дивизии отдали приказ соседям, и так по цепочке, немцы успели укрепиться, и наспех организованная контратака ни к чему хорошему не привела.

Второй взвод остался заниматься стрелковой подготовкой, а также охраной лагеря, а наш выдвинулся на запасные позиции. Огневые мы заняли в двухстах метрах правее дороги там, где была организована лесосека. Телепузики поработали от души, поэтому в том месте получилась небольшая вырубка, в которой было достаточно места для установки всей миномётной батареи. Так что свои три «самовара» мы свободно установили на восточном её краю. Окапываться не стали, так как лучшая защита, это вовремя смыться, хочешь от накрытия вражеской артиллерии, а хошь и от авиации. Лес большой, тут как в Сокольниках, «есть где укрыться», как говорил товарищ Копытин. Пока ротный занимает НП, а связнюк за ним тянет нитку провода, готовим заряды. Стрелять предстоит в пределах километра, поэтому достаточно двух дополнительных мешочков. С собой взяли по шесть лотков с минами на ствол, чтобы взбодрить пехоту, этого должно хватить, тем более лимит ограничен. Мой миномёт сделали ведущим, так что пристрелку будет осуществлять наш расчёт.

С НП вскоре поступили команды, и первая мина ушла в зенит, после поправки прицела – вторая, за ней третья. Видимо ротный пристрелял репер, чтобы потом от него брать нужное упреждение. Следующую четверть часа ждём, потом пристрелка, и четыре беглым, уже всем взводом. Гервас объявляет отбой, так что курим, не отходя далеко от миномётов. Двоих подносчиков отправляю за боеприпасами, а остальной расчёт тренирую на взаимозаменяемость. Федя наводчик, Макар заряжающий, а Вася снарядный. После тренировки так всех и оставляю, и когда следует приказ – «к бою». Дублирую все команды взводного, контролируя в основном дядю Фёдора, ну и приглядывая за остальными. После очередной пристрелки и подавления целей, боезапас у нас по нулям, о чём и докладываю взводному, так что дальнейшую стрельбу каждый миномёт ведёт по очереди. Взводом больше не стреляли, но всё равно подносчики перетаскали все наши полбыка, а с наступлением сумерек достреляли остатки беглым огнём и вернулись на основную позицию.

По возвращению лейтенант Огурцов после доклада в штаб получил люлей по телефону от начальника артиллерии за перерасход лимита, но не расстроился, а построив роту, объявил нашему взводу благодарность за отличную стрельбу. Рассказал также, что подавили три пулемёта, и возможно накрыли немецких корректировщиков. По крайней мере, артиллерия немцев до обеда не стреляла, а пулемётчики, после показательной порки, больше не наглели. Так что наша пехота сегодня смогла «спать спокойно», и даже сменить боевое охранение днём, а не как обычно утром и вечером в темноте.

Сегодня после ужина наш взвод заступает в караул, причём на двое суток, так что пока строй не распустили, по предварительной договорённости с командованием, объясняю бойцам про числовой пароль и с чем его едят. В принципе всё просто, главное уметь быстро считать в уме, так что потренировавшись на кошках, разобрались что к чему. Ну, и ротный в свою очередь озадачил младших командиров, чтобы ещё отдельно позанимались с личным составом в своих отделениях. В нашем взводе только Навуходоносер тормозил. Считал-то он правильно, только по пальцам, как первоклассник. А с учётом того, что почти зима, холодно, и прежде чем начать считать, нужно снять трёхпалые рукавицы, получалось некузяво.

– Да этот маймул складывать не умеет, – ругался Рафик. – Он только и может, отнимать и делить.

– А ты сам-то давно с дерева слез, – не оставался в долгу татарин. – Шапку с тебя снять, и вылитый мартышка. У, кутак баш, бокме тобе. – Грозит он кулаком своему соплеменнику.

– Угомонитесь уже. Басмачи. Пока я вас банником не перекрестил. – Вмешивается в перебранку Аристарх. – Вроде комсомольцы, а ведёте себя как кутакбаши… – Горячие финские парни заткнулись, но ещё долго потом «дружелюбно» переглядывались.

До ужина успеваем почистить миномёты, а после заступаем в караул. Дежурным «офицером», а за одно и начкаром, у нас взводный, плюс девять караульных и всё. Вторая половина взвода, должна заступить на следующую ночь. Днём в расположении роты только один пост, на спуске в овраг ближе к дороге, где и находится наш КПП, а с восьми вечера добавляется ещё два. Один на импровизированном стрельбище, там также удобный спуск. А второй часовой болтается от блиндажа к блиндажу, охраняя непосредственно лагерь и миномёты, стоящие на позициях. Из освещения волчье солнце, или костры, если его нет. Ракетница с осветительными и сигнальными патронами у взводного при себе, но это на крайний случай. Пускать ракеты непосредственно над огневой, это прямым текстом говорить противнику. – Мы здесь, стреляйте в нас. – А костерки в овраге, да ещё и в лесу, ночью с километровой дальности особо не разглядишь. Сержанты, также как все рядовые стоят на часах, а когда начкар спит, ещё и проверяют посты, находясь в бодрой смене. Если комод отдыхает, то это делает кто-то из наиболее подготовленных бойцов. Поэтому смены из троек караульных, составляем таким образом, чтобы один из рядовых бойцов был не раззвиздяем, его же назначаем старшим звена. Соответственно и непосредственную охрану лагеря осуществляет либо сержант, либо ветеран, он же и разводит посты. Отдельного караульного помещения естественно нет, да оно и нахрен не нужно, так что все свободные от наряда дрыхнут на втором ярусе нар, а караульщики на первом.

Стоять нам двенадцать часов, и только в восемь утра большая часть личного состава высвобождается, а на пост у дороги выставляются самые бесполезные на данный момент номера расчётов. Правда в зависимости от боевой работы, но как правило это подносчики или повозочные. Отдельной категорией идут залётчики, а также те, кто подвернётся под руку, болтающимся без дела, командиру взвода или страшному сержанту, то есть мне. Моё отделение плюс часть второго заступает в наряд, остальные отдыхают, но при тревоге как дежурное подразделение первыми поднимаются в ружьё. Старшие троек я, Федя и Аристарх, а всех пришлых из второго отделения бойцов, я также расставил поодиночке. Хуснутдинова отправляю к пермяку, а в свою смену забираю Рафика. Надо развести этих комсомольцев-ваххабитов по разным углам, а то мало ли что, начнут опять своими идиомами меряться, где их потом искать. Пароль сегодня «пять», начнём с простого, а там перейдём на двузначные числа, например «десять».

К вечеру подморозило, так что не десять, а градусов пятнадцать с минусом стояло, небо выяснило и луна светила достаточно ярко. Днём прошёл небольшой снег, поэтому ближайшие окрестности просматривались хорошо, и только в тени от кустов и деревьев было темновато. После получения приказа, дядя Фёдор со своими отправляется спать, Макаровская смена собирается на посты, я же остаюсь в бодрой смене. Нужно было поговорить с лейтенантом, да и собачью вахту я оставлял для себя – любимого. Погода сегодня к вечерним посиделкам на свежем воздухе не располагала, поэтому бойцы как забрались на ужин по блиндажам, так и не вылезали из них без необходимости. Развожу всех по постам и, сменив часового на КПП, называю второму взводу пароль и приступаю к несению службы.

Трофейный МП-40 я пока не светил, но сегодня решил вооружиться именно им. Патроны к ТТ у меня кончились еще на высоте, а больше таких боеприпасов не было. У «офицеров» на вооружении находились наганы, так что даже подать заявку возможности не представлялось. Поэтому кобуру с пистолетом я убрал в свой вещмешок. И сначала ходил с немецкой винтовкой, а потом со своим карабином, который был на полкило легче. Насчёт боезапаса к тэтэшнику, я разговаривал с ротным старшиной, он пообещал, но то ли забыл, то ли забил, что для меня было плоскопараллельно. Карабин хоть и весил меньше, но у него имелся существенный недостаток, всего четыре обоймы патронов, что мне достались от бывшего владельца, и на этом всё, у остальных с боеприпасами было не лучше. Если бы не трофеи, то рота бы оставалась практически безоружной от внезапного нападения на ближней дистанции.

Снарядив магазины, я смазал эмпэху зимней смазкой и, прицепив автоматные подсумки, был готов к труду и обороне. Переговорив с Гервасом насчёт одного важного дела, я растолкал дядю Фёдора и повёл своих на посты. На улице ещё подморозило, так что снег под ногами хрустел, и слышимость в ночной тишине была просто отличная. Поэтому выйдя из-за поворота, услышали окрик часового.

– Стой. Кто идёт?

– Разводящий со сменой.

– Пять.

– Ноль. – Ещё один аргентинец нашёлся, ямайца ему в пару не хватает.

– Проходи. – Ну и дальше. – Красноармеец Хуснутдинов пост сдал.

– Красноармеец Перепечко пост принял. – Разворачиваемся и идём на КПП, меняем Гусева и, отпустив бойцов, останавливаюсь у входа, перетереть с Аристархом.

– Ну, как тут?

– Да вроде тихо всё. На передовой постреливают, фрицы ракеты пускают, в общем, всё как обычно. Видно нормально, снег хрустит, так что близко никто не подкрадётся. Костры я разжигать не стал, так что сами догорели и потухли.

– Хорошо, сейчас отдыхаете, потом ваш черёд в бодрых. – Макар уходит спать, а я начинаю дежурство.