Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

После обеда командир роты отправился выбирать наблюдательный пункт, второй миномётный взвод выдвинули на прямую наводку, или скорее полупрямую так как мина летит по крутой параболе. Про запас трофейных мин и где он находится, я рассказал, да и расположение своей вчерашней огневой позиции показал на карте. Старшим на батарее остался лейтенант Гервас, вот у него я и отпросился на разведку за ништяками. Начать решили с неприметной лесной дороги, которая судя по карте, проходила метрах в ста к северу от нашей поляны. Идём вчетвером – я, Макар и Махмуд с Шайтаном. Лошадь решили не запрягать, а использовать как вьючное животное, а то с санями придётся петлять между деревьями, что нежелательно. Время уже второй час, а темнеет сейчас рано. Дело не в том, что ходить по темноте страшно, просто видно будет плохо. А мы всё-таки не клады в земле ищем, а склады на её поверхности.

Дойдя до дорожки, оставляем маяк и, повернув налево, идём в сторону переднего края. Следы от колёс повозок и полозьев саней на дороге присутствовали, значит, немцы ей пользовались, и при отступлении могли попасть в пробку, и что-нибудь просохатить. А тупо бродить по лесу смысла не было, ничего хорошего в нём всё равно не найти. Первая ласточка попалась нам в километре от маяка. То ли фрицы шли на обгон, то ли кому-то уступали дорогу, но въехали они серьёзно. Левым передним колесом в берёзу. Дерево, конечно, слегка пострадало, но колесу досталось больше, обод у него треснул пополам, да ещё и «ос пагнуло», как сказал Махмуд после осмотра. Видимо запаски с собой не было, да и на кривом осу далеко не уедешь. Так что свой фургон гансы бросили прямо на дороге, а дальше поехали «на трамвае». Какому подразделению фрицев принадлежал тот фургон, я так и не понял, потому что чего там только не было. Жратвы, патронов, и оружия не было на сто процентов. Тёплых вещей на девяносто девять. Зато несколько свёрнутых комплектов с летней формой вермахта, пара велосипедов и шанцевый инструмент в фургоне присутствовали. «Больше всего нам не хватало велосипедов, поэтому сразу пересели на них, и покатили по занесённой снегом лесной дороге». В общем, плюнув на такую ласточку, не теряя времени на детальный осмотр, пошли дальше, искать журавля.

Пока у нас получилось только наладить взаимодействие с соседним полком, когда пройдя вперёд ещё с полкилометра, столкнулись с такими же «шопоголиками» как мы. Ими оказались бойцы из 1287-го полка нашей дивизии, которые занимали оборону впереди и, пройдя ещё километр, мы вполне могли выйти к немцам, так как оборона была очень очаговой. Остатки подразделений только сегодня окончательно вышли на свои бывшие позиции, и повзводно занимали оборону. Вот двоих красноармейцев под командованием младшего сержанта, и отправили в штаб дивизии с донесением. А эта дорога как раз и вела на Волковскую дачу, так что разворачиваемся, и идём в обратную сторону. Где побывал голодный пехотинец, сытому артиллеристу ничего не светит. По пути обменялись впечатлениями от прошедших боёв, и пришли к единому мнению, что «немцу мы врезали крепко, но от дивизии остались рожки, да ножки», и если вовремя не пришлют подкреплений, то дивизию могут отвести в тыл на переформировку. Шли по дороге и разговаривали в основном я и младший сержант, остальные, включая Шайтана, обследовали окрестности вдоль обочин. Общий перекур устроили возле фургона, который голодные пехотинцы, обшарили сверху донизу, перетряхнув все тюки с фельдграу, но так ничего съестного и не нашли, зато я присмотрел кое-что интересное. Поэтому свой сухпай не сговариваясь, отдаём бедолагам, а пока они жадно едят, навьючиваем на кобылу шанцевый инструмент и ещё кое-что.

Мы в принципе так и планировали, всё-таки сапёрные лопаты, кирки и топоры, неплохое подспорье в землекопском деле, особенно зимой, а две катушки трофейного телефонного кабеля, в нашем положении, это хороший улов. Доходим до «маяка» и, попрощавшись с соседями, и объяснив на всякий случай, где нас искать и кого спросить, вертаемся на батарею.

Глава 31

Постепенно жизнь в полку начинала налаживаться. Из тыла подходили маршевые роты, и подразделения постепенно пополнялись. Лыжный батальон у нас забрали, на следующий день ушли в тыл и поддерживающие полк четыре танка. Батальоны, заняв свои прежние рубежи обороны, восстанавливали землянки, окопы и блиндажи. Разведывательные группы, сформированные из личного состава стрелковых рот, ведут ночные поиски в направлении немецкого плацдарма, а так же на флангах обороны полка. Хотя батальонов в полку всего два, да и численностью они чуть больше роты. С вооружением тоже были проблемы. Винтовок хватало на всех, а вот станковых пулемётов «Максим», было всего три штуки на весь полк. Не лучше обстояло дело и с ручными пулемётами, да и с автоматами тоже. Несмотря на это, в ночь с 7-го на 8-е, умудрились провести разведку боем на Слизнево и с потерями отошли. Немцы отбили атаку артиллерийским, миномётным, а также пулемётным огнём. В результате обнаружили несколько дзотов и блиндажей противника. Вот нахрена нужно было терять людей? Если тоже самое, можно было вычислить наблюдением? Всё равно эти дзоты, имеющиеся у нас 76-мм орудия дивизионной артиллерии, не возьмут. А 122-мм гаубиц в 971-м артполку, не было с момента его образования.

Командира дивизии полковника Матусевича от командования отстранили, назначив на его место полковника Беззубова, который до этого командовал 1289-м полком как бы нашей дивизии, но полк воевал севернее Наро-Фоминска и подчинялся командованию 1-й гвардейской мотострелковой, тогда как вся наша дивизия оборонялась южнее города. За что сняли Матусевича, я догадывался, за тоже самое, слетел перед ним и Гладышев, но в этот раз полки отступили всего на восемь километров, и не бежали, а действительно стояли насмерть. Да, немцы практически прорвали оборону, пройдя по трупам наших солдат, но умылись они не нашей кровью, а захлебнулись своей, и на развитие прорыва у них уже не осталось резервов.

У нас в роте всё осталось по старому, нас не пополняли, но и не расформировывали. Ходили слухи, что скоро в дивизии сформируют миномётный батальон, и мы будем одной из его рот. Хорошо это или плохо, я ещё не знал, но возможно снабжение наладится, хотя бы минами, так как то, что нам удалось затрофеить у немцев, расстреляли за пару дней. Халявные боеприпасы не экономили, но «нехалявных» тоже никто подвозить не торопился, установив лимит три мины в день на один ствол, поэтому у нас начался снарядный голод. Но и трофейные мины израсходовали не зря. После двухдневного наблюдения за противником с разных НП, удалось обнаружить четыре немецких танка, которые гансы ремонтировали на северо-западной окраине Слизнево. Вот этих-то ремонтников мы и накрыли сосредоточенным огнём всей батареи. Сначала провели пристрелку одним миномётом (пригодились катушки с проводом), ну а когда укрывшиеся в щелях ремонтники осмелели и продолжили свои ремонтные мероприятия, то по ним прилетело. Стреляя беглым огнём, мы выпустили всё затрофеенное за несколько минут. Панцеры конечно особо не пострадали, а вот «панцерарбайтены», утомились до смерти. Причём в течение часа, туда даже ни один ганс не сунулся, так что и подранки должны были, окочуриться на морозе. Жестоко, но зато эффективно.

После такой экзекуции, фрицы особой активности не проявляли, ведя только редкий миномётный огонь по переднему краю обороны полка. Нам это было на руку, так как ответить в случае чего, нам было нечем. На меня, а также на дядю Фёдора, были составлены наградные документы. Всё-таки наши фамилии взяли на карандаш в штабе дивизии, и в период затишья не поленились разыскать. Хотя миномётчиков в полку было немного, так что проблемы это не составило. В отсутствии мин, у нас оставался дежурным только один миномётный расчёт, так что все остальные могли спокойно заниматься обустройством лагеря. Ну, и приходилось готовить пищу на взвод. Большая часть полевых кухонь где-то потерялась или была уничтожена, так что продукты выдавались хоть и по норме на каждого человека, но не сухим пайком, а крупой или концентратом. И если с пищевыми таблетками было более-менее, то овёс, шрапнель, пшено и тому подобное, приходилось варить. Так что пищу готовили на костре, и занимало это немало времени.

Наконец-то начал работать 971-й артполк, точнее второй его дивизион, поддерживающий нас. Первый поддерживал соседний полк. Сегодня ночью одна батарея произвела огневой налёт на Слизнево. Хоть перебудят немцев, и то хлеб, а может, чем чёрт не шутит, и укокошат кого. Да и нам теперь можно не беспокоиться, а подкапливать мины, и через день-два радовать гансов дневными огневыми налётами. Не всё же нашей пехоте радоваться, под немецкими миномётными обстрелами. А то эти фрицы вконец обнаглели, мотаются между Атапцево и Слизнево, как у себя дома, причём по дороге, проходящей вдоль берега реки, и думают, что это никто не видит. Вот поднакопим мин, и будет вам праздник. Говорят на дороге Каменское-Слизнево, разведка обнаружила три немецких танка и два грузовика, подорвавшихся на наших минах. Сходить бы, поглядеть, но далековато от нас, по прямой вёрст пять будет, а по лесу и того больше. Да и мин там понатыкано всяких, так что без пол литра не разобраться. Тем более не отпустят меня далеко, участились случаи дезертирства, и «офицеров» стали за это «натягивать», ну и давать соответствующую накачку, чтобы значит, своих бойцов далеко не отпускали. Мне то допустим, верят, и отпустить могут, но случись со мной что, шальная пуля, или заблудился, уже ЧП. А отвечать кому? Правильно, командиру роты. Так что подставлять никого не буду, да и самому подставляться не стоит. Тем более получив по зубам, немцы ведут себя тихо, и наступать больше не собираются, отступать в принципе тоже, но это мы ещё посмотрим.

Сегодня ночью собираются провести разведку боем на деревню Ерюхино, и нам приказано поддержать роту миномётным огнём. Днём у нас дежурит второй взвод, так что ночью по любому работать нам. После обеда двигаем с Гервасом на рекогносцировку, чтобы определиться с позицией для миномётов. Судя по карте, там сплошной лес, причём смешанный, да и не по карте тоже. А блудить ночью по лесу, и искать подходящую поляну, та ещё перспектива. Линия фронта там чисто условная, дорога, потом река, а за ней немцы. Наш передний край проходит в полукилометре от дороги, но это опять же нарисовано на карте, и я сомневаюсь, что кто-то будет копать сплошную траншею в лесу. По пути к нам присоединился командир роты автоматчиков, это его подразделению ночью предстоит пощупать противника. Рота конечно понятие относительное, 50 человек, десяток ППД – ППШ, остальное вооружение – СВТ а также винтовки и карабины Мосина. Ну, хоть не «Лебели», и то хорошо. Мин нам обещали к вечеру подкинуть, так что поможем, чем сможем.

Сначала вышли на лесную просеку и, пройдя по ней, наткнулись на обороняющуюся здесь роту первого батальона. Второй занимал позиции слева от Слизнево. Вышли мы в аккурат, на огневую точку станкового пулемёта, который прикрывал правый фланг нашего полка. «Максимовцы» прикрывали также и стык с соседним полком, имея возможность вести огонь как вдоль просеки на северо-запад, так и на запад, но стрелять в этом направлении мешали деревья. Ну, что же, с огневой позицией мы определились, миномёты установим прямо на просеке, в ста метрах на юго-восток от пулемёта. Максимальная дальность стрельбы будет метров шестьсот, это до западного берега реки, если стрелять по деревне, от семисот, до километра. Прикинув высоту деревьев, и возможный угол подъёма ствола, получалось нормально, мимо вершин сосен мины должны были пролететь не задевая. Ну а продравшись сквозь кустарник на восточном краю просеки, я нашёл и небольшую полянку, на которой можно установить пару миномётов.

Пока я выбирал удобную огневую позицию, «офицеры» пошли искать местное лесное командование, пробираясь по лесу от окопчика к окопчику, вдоль переднего края. Я же пошёл потрындеть за жизнь с пулемётчиками, а заодно и насчёт обстановки расспросить.

– Здорова, хлопцы! Вы, чьи будете? – Начал я с банального приветствия.

– И вам не хворать, товарищ сержант. А мы псковские. – Откликнулся самый молодой из бойцов.

– Я понимаю, что не чухна, я в том смысле, – что когда в полк попали? И с какого вы батальона?

– Поначалу я во втором батальоне служил, да и теперь в нём же, только вот от того батальона, считай что десятка два человек и осталось, – отозвался старший из бойцов.

– Давно?

– Да почитай с ноября.

– Давненько. Незадолго перед немецким наступлением на высотке под Слизнево сидеть доводилось?

– Доводилось. Только мы там не сидели, а воевали. Недолго, правда. Выбили нас оттуда.

– Я так понимаю, вы на правом фланге отстреливались.

– Всё правильно, – а ты как догадался?

– Да потому что на левом я тебя не видал.

– Так там бают, миномётчики были.

– А я по-твоему кто? Танкист? Или лётчик?

– Что артиллерист вижу. А вот из чего стреляешь? У тебя на лбу не написано.

– При желании и из пулемёта могу, а в данный момент с батальонным «самоваром» управляюсь.

– А я тоже с пулемётом умею, – встревает молодой.

– Уймись Васятка, не мельтеши, твой номер шестнадцать. Вон, лучше за обстановкой наблюдай. А мы с человеком погутарим.

– Да ладно тебе Митрич, – обиделся молодой, – уж и слова не даст молвить.

– Сигай к нам в окоп артиллерия, нечего на бруствере маячить, передок всё-таки. Посидим, перекурим.

– Можно и перекурить, – спрыгиваю в окоп я. – А что, часто стреляют? Вроде фрицы за рекой.

– Часто, нечасто, а постреливают. Пулемёты у них за рекой, а вот по дороге броневики патрулируют, да и ездют по ней туда-сюда, на машинах, да на повозках. А ещё «кукушки», нет-нет, да наведываются.

– «Кукушки» – это плохо. Только не всякий окоп от них укроет.

– Всякий, не всякий, а всё же лучше, чем как голый на площади. Да и лес кругом, и не с любого места в нас стрелять можно, а те сектора откуда можно, я уже пристрелял.

– И что, так весь день тут у пулемёта и сидите? – Угостив Митрича трофейными сигаретами, и прикурив от его огнива, спрашиваю я.

– Почему весь. Меняемся. В отделении у нас шесть человек, из них два пулемётчика. А ленту заправить и подержать, даже Васятка сможет, – кивает он на напарника. До обеда одни, после обеда вот наша очередь, так сутки по четыре часа и делим. Ну а ежели бой начнётся, так все сюда с патронами и бегут. Видишь, какой окоп просторный, да и позиция неплохая. Вот так и воюем. Один максим на правом фланге батальона, второй на левом. Всё, что от пульроты осталось.

– А остальные станкачи где? Хотя… – Недоговариваю я.

– Известно где. Какие-то вместе с расчётами накрыло, кто-то свой пулемёт бросил, и пытался от пули убежать. Мне вот повезло, да ещё троим из всей нашей роты.

– Про остальных спрашивать не буду. Знаю.

– Ну и не надо, – глубоко затягивается Митрич. Помолчали, хлебнули по очереди из моей фляги с «наркомовскими».

– А мины противопехотные не пробовали ставить? – Пришла мне в голову мысль, которую я сразу и озвучил.

– Мины, оно конечно можно. Но таких дурачков, как Васька, и в пехоте до дури, ходят, блудят по лесу, не могут окоп найти. Так что на тех минах своих потеряем больше, чем немцев.

– А чё сразу Васька, – огрызается молодой, правда, не отрываясь от наблюдения, и не оборачиваясь в нашу сторону.

– А не ты ли намедни, пошёл посрать и заблудился.

– Ну, чего ты сразу, Митрич? И вовсе не срать я ходил.

– Ещё расскажи, что ты за грибами пошёл.

– Не за грибами, за шишками. Они ярко горят, и места немного занимают. Костерок можно прямо в окопе развести и кипятка в котелке согреть.

– А лучше самовар, так что задумка с шишками толковая. – Вставляю я свои пять копеек.

– Самовар, это хорошо, – размечтался Митрич, – да и задумка толковая. А вот задумщик подкачал, в трёх соснах заблудился.

– А пехоты то много на передке? – Пытаюсь я направить разговор в нужное русло.

– До немецкого наступления тут целая рота оборонялась, а теперь взвод. Да и те, также как мы посменно дежурят, так что человек пятнадцать – двадцать на полкилометра фронта здесь есть.

– И все с винтовками. Нормальная такая оборона. Стальная. А главнокомандующий этого взвода где?

– Почему все, ещё и дегтярь имеется. А командир там, – показывает рукой направление Митрич, – в тылу, шагов двести от просеки.

– Нормально. А лейтенантов вы куда послали?

– Куда спрашивали, туда и послали.

– А про что спрашивали?

– Где пехоту найти.

– Ну, ты им и показал. Ясно всё. Найдут, пехоту-то?

– День всё-таки, так что должны, – пожимает плечами Митрич.

– А, ладно. – Махнул я рукой. – Хоть засветло передний край разведают. Махра-то командиров не подстрелит?

– Мы же не подстрелили. Пароль вы правильный назвали, так что опознают.

– Так, где говоришь, мне командира пехотного взвода найти? – Задаю я правильный, не допускающий никаких трактований вопрос.

– Идёшь шагов двести по просеке, увидишь тропинку слева, поворачиваешь и уже по ней выйдешь к блиндажам. Там спросишь, – где сержанта Кургачёва найти?

– Мишку?

– Его. А ты откуда нашего Михайлу знаешь?

– С октября в дивизии воюю, и до Пучково с полком не драпал, а всё по речке.

– Ну, если с октября, – почему-то закашлялся и покраснел Митрич, – тогда понятно.

– Ну, ладно мужики, счастливо оставаться, вечером свидимся. Если летёхи будут спрашивать сержанта Доможирова, подскажете, где искать. – Выбираюсь из просторного окопа, и иду по левой стороне просеки на юго-восток.

Глава 32

Когда блиндаж с командиром взвода нашли вываленные в снегу, и матерящиеся «господа офицеры», я уже всё что мне было нужно, узнал у своего старого знакомого – сержанта Кургачёва. Так что перед приходом лейтенантов, мы просто пили кипяток с сахаром и трепались за жизнь. Освободив место у печурки товарищам командирам (как потом выяснилось, некоторые сверхбдительные пехотинцы заставили их полежать в снегу, а потом «взяли в плен»), возвращаюсь на батарею, чтобы подготовить взвод к вечернему «променаду». А то уже три часа дня, а идти три километра, и всё лесом. Да ещё и дорогу надо выбрать так, чтобы прошла лошадь с санями, желательно не на виду у противника.

Если бы не потери, то эту разведку, можно было назвать удачной. Расположение переднего края неприятеля выяснили. Несколько пулемётов миномётным огнём подавили. Также узнали, что в Ерюхино не меньше роты противника, ну и вскрыли его систему огня. Только вот досталось это дорогой ценой. Отряд потерял убитыми шесть человек, ранеными четверых, ну и пропали без вести пятеро, куда же без них.

На следующую ночь в разведку отправили усиленную роту слева от Слизнево, в направлении Деденёво. Но рота заблудилась, и не смогла переправиться через Нару. Зато обнаружили миномётную батарею в семистах метрах южнее Покровки, и блиндажи немцев на высоте 152,1. Из прибывшего пополнения, при батальонах были сформированы третьи роты, хотя батальонов в полку так и осталось всего два, зато удалось уплотнить боевые порядки, и выдвинуть резервы во второй эшелон. Противник ведёт себя пассивно, иногда открывает редкий миномётный огонь по переднему краю обороны полка. Махра укрепляет свои позиции, получив взбучку от командования, а также занимается боевой подготовкой. Новая метла по-новому метёт, так что полковник Беззубов старается, пиная командование полков и сапёров, да и сами командиры знают все косяки и огрехи своих оборонительных рубежей, хотя и готовятся к наступлению.

Тринадцатого числа настала наша очередь пройти санобработку, мин всё равно в наличии не было, и мы повзводно, оставив в расположении только караул, отправились в Могутово. Там сохранилось несколько бань, да и медсанбат находился в деревне. Банно-прачечные отряды «мыльный пузырь», как их называли солдаты, должны были создать немного позднее, поэтому борьбу с паразитами организовали на базе санбата. Паразиты это вши, которые одолевали нашу, да и немецкую армию, в течение всей войны. Окопная жизнь и окопная вошь, это практически синонимы, но мне немного повезло, в том смысле, что я недавно вернулся в роту после лечения, и целую неделю чувствовал себя комфортно (не чесался и не тёрся спиной о деревья). А потом началось. Всё-таки спали все рядышком на одних нарах, и вши довольно быстро нашли себе новую жертву. Старых своих хозяев они тоже при этом не оставили в покое, так что с паразитами как и с фрицами, воевал весь личный состав нашей минроты, и пока до победы было ещё далеко.

Сразу после завтрака, ушёл второй взвод, а через два часа, следом за ним и наш первый. Когда спустя полтора часа пришли в деревню, санобработка там шла уже полным ходом. Для нашей минроты выделили одно из подворий, в амбаре которого и расположился наш взвод. Там же перед нами находились и бойцы второго взвода, ожидающие своей очереди. С нашим приходом, оставшиеся, как раз приступили к «водным процедурам». Во дворе рядом с баней, стояли четыре двухсотлитровые бочки из-под ГСМ, и под каждой такой бочкой был разведён костёр, внутрь наливалось три-четыре ведра воды, а сверху находилась сетчатая крышка. Вот на эту-то крышку, и складывали обмундирование для прожарки или пропарки. Бойцы скидывали с себя всю форму, включая валенки, и в одном нательном белье, прямо босиком бежали в баньку, там соответственно избавлялись от остатков одежды и мылись. После «помойки», одевали чистое бельё, пропаренные валенки, и шли уже в избу. На помывку каждой партии из четырёх человек отводилось по полчаса.

Вскоре настала и наша очередь, поэтому иду с первой партией. Была у меня мысль, побыстрее «санобработаться» и пробежаться по деревне, чтобы найти старых знакомых и пообщаться с ними. За баней и «пароварками» следят специально обученные люди (Гусев и Лебедев), они выдвинулись со старшиной на место ещё до подъёма, так что за форму я спокоен. А вот насчёт бани, результат не очень. Погрелись, потёрлись вехотками и всё. При таком количестве клиентов, попариться было проблематично. Печку приходилось постоянно подтапливать, да и вода в чугунном котле не успевала нагреваться до кипятка. Плеснув на каменку, забираемся на полок, и минут десять просто греемся, почёсываясь в разных местах, потом уже моемся, а через полчаса забираем всю свою обмундировку и идём в хату. В доме нас сначала осматривает медсестра, а потом штатный парикмахер делает всем аккуратную и красивую стрижку – под Котовского, из кухни мы перемещаемся в горницу, где уже приводим форму в порядок (зашиваем, штопаем, подшиваемся) и одеваемся. Второй взвод к тому времени уже окончательно освободил помещение, некоторые пошли прогуляться по деревне, остальные по команде перемещались на улицу, в амбар и надворные постройки, а также к кострам. Старшина отправился за едой, поэтому сразу после обеда второй взвод должен был уйти в расположение, а наш продолжить санобработку.

Набив желудок, отпрашиваюсь у взводного и, сказав, где мы будем находиться, вдвоём с Федей совершаем послеобеденный моцион по центральной улице деревни. Напарник крутит «бестолковкой» на все 360 градусов, провожая взглядом, всех встретившихся на пути лиц женского пола, я целенаправленно иду к «зданию комендатуры», которое находилось на старом месте, очень хотелось мне повидать местного «коменданта». Переговорив со знакомой медсестрой, которая нас осматривала, я узнал, что Макарыч пребывает в добром здравии, и теперь уже занимает должность старшины медсанбата вполне официально, как я понял на основании приказа комдива. Была у меня мысля, порасспрошать сего хитрована, насчёт трофейного имущества, и куда оно делось, а то когда мы захватили деревню Могутово и продолжили наступление, повозками со снаряжением и боеприпасами были забиты все дороги, по которым отступали фрицы, а вот когда сегодня утром мы шли в посёлок, даже обломков не было. Да и в самой деревне, оставалось много чего «вкусного», и если мы ворвались в Могутово «на плечах отступающего противника» и ушли вперёд, то ПМП, вошёл следом, можно сказать на плечах наступающих наших подразделений.

– Здорова, Макарыч! Как жизнь молодая? – приветствую я «герра коменданта», когда постучавшись, мы входим в избу. Как ни странно, даже часового на крыльце не имелось.

– Артиллерист? Живой⁈ – удивление и радость в возгласе старого солдата прозвучали одновременно.

– Не родился ещё тот фриц, который меня на тот свет спровадит. – В рифму отвечаю я, после взаимных объятий и похлопываний по плечам.

– Рассказывай, как жив здоров, остался. – Приглашая нас к столу, и дав цеу Оксане, вышедшей из другой комнаты, продолжил распоряжаться Макарыч.

– Так долго рассказывать.

– А вы что, куда-то торопитесь? – Ставит он на стол запотевший графинчик.

– Ну, часика два у нас есть.

– Вот и не торопитесь никуда, посидим, чайку попьём. – Такое впечатление, что у Федоса при виде натюрморта, который стараниями сержанта Петренко стал образовываться на столе, потекли слюнки. Но это скорее от натюрмортщицы, чем от угощения. Так что пришлось уважить боевых друзей, да и сам я, если признаться, давненько с противоположным полом не общался. А Оксанка хоть и была в военной форме, но без верхней одежды, да ещё в домашней обстановке, смотрелась отпадно. Да и посмотреть было на что, не просто так на неё предыдущий старшина запал. Хотя судя по тому, что в петлицах у Макарыча теперь присутствовало по три треугольника (растут же люди), старшина Сухоручко мог спокойно идти лесом. В общем, выпили по первой за встречу и за знакомство и понеслось. На что дядя Фёдор был сказочник, но тут он превзошёл самого себя, так что мне оставалось только кивать головой и поддакивать, когда Макарыч бросал на меня недоумённые вопросительные взгляды, ну а Оксана сидела с открытым ртом, и только ахала, и охала, в самых «фантастических» местах, чем ещё больше воодушевляла рассказчика.

Час пролетел незаметно, о деле удалось переговорить только тогда, когда после выпитого чая, мы с Макарычем вышли перекурить на улицу, оставив за столом Фёдора вместе с Оксаной, а больше в комендатуре никого не было. Погодка сегодня удалась, лёгкий морозец и небольшой снег, так что минут десять мы разговаривали, присев на скамейке у дома.

– Макарыч, ты случаем не в курсе, куда немецкие обозы делись? А то когда наступали, еле вдоль дороги пробились, а теперь нет ничего.

– Известно куда. Трофейщики прибрали.

– Что, всё? Дохрена же было.

– Было, да сплыло. Убитых лошадей в котёл, а остальное имущество потихоньку вывезли. А тебя что интересует?

– Да мины к батальонным миномётам меня в первую очередь интересуют. А то стрелять есть из чего, да и немцы оборзели, передвигаются по дорогам в своём расположении как у себя дома, а накрыть мы их не можем. Мин нет. Каждый выстрел лимитируют.

– А что, разве германские боеприпасы к нашему оружию подходят?

– Мины, очень даже подходят.

– Тогда вот что. – Задумался Макарыч. – Недалеко от дороги, прямо в лесу на просеке временный склад есть. Первоначально туда все повозки с трофеями свозили, и даже караул стоял. А когда всё съестное и полезное помаленьку вывезли, все остальные железки там и бросили, ну а караул сняли. Был я там, кое-что нужное в хозяйстве нашёл и прибрал. Так что сходи, погляди, вдруг что найдёшь.

– И где такая роскошь?

– По дороге на Волковскую дачу, как войдёте в лес, шагов через сто слева, будет просека, вот там и шукай.

– Спасибо Макарыч, вот уважил, так уважил. – Жму я ему руку.

– Вам спасибо. Двое суток немца держали. Мы всех раненых, да и имущество, успели из деревни вывезти. – Не остаётся в долгу Макарыч. – Пошли в дом, неча тут мёрзнуть. А за железками своими успеешь ещё наведаться.

Когда вошли в хату, раскрасневшаяся молодёжь сидела за столом напротив друг друга, а на левой щеке дяди Фёдора, алел след от «горячего поцелуя». Видимо быстрый штурм крепости не получался, приходилось надеяться на осаду. Усмехнувшись в усы, Макарыч присел за стол, и налил себе новый стакан с чаем, из самовара. Следующим тостом я предложил обмыть новое звание старшины, и выпить за содружество войск. Ну и третий тост подняли за товарища Сталина. Тут уже Оксанка не открутилась, и если до этого она только пригубливала «коктейль», то за вождя пришлось выпить полстакана разведённого спирта до дна и стоя. Разговор мы продолжили, но главное я узнал, хотя и второстепенная информация оказалась полезной. Старшину Сухоручко накрыло шальным снарядом на второй день немецкого наступления, поэтому Макарыч вначале по своей инициативе стал временно исполнять его обязанности, а потом и продолжил. Как говорится, «нет ничего постоянней, чем временное», вот и бывший водитель кобылы, стал старшиной. Захмелевшая Оксана разговорилась, и так расписала в красках все подвиги Алексея Макаровича, своим грудным баритоном с «кавказским акцентом», что ему впору было звание Героя Советского союза присваивать, а не просто треугольники в петлицы вешать. И раненых он всех эвакуировал, имущество всё вывез, да и с пулемётом отход полка прикрывал до последней возможности, а потом на новом месте всей обороной санитарного батальона руководил. А уж какое боевое сейчас комендантское отделение почти сплошь из «георгиевских кавалеров», по секрету проговорилась она, так в этом целиком и полностью заслуга батальонного старшины. Угомонилась Ксанка, только когда запела. А вот тут уже мы сидели с разинутыми «варежками». Вот это заспивала, так заспивала, – акапелла, а не то что современные мне певички с их «очень популярными шлягерами» под минусовку. Особенно меня зацепила «Нич яка мисична», ну и другие не менее известные в этом времени песни, не оставили равнодушным. А такую классику как «Спят курганы тёмные», «Принимай нас Суоми – красавица» и «Дан приказ, ему – на запад…», распевали уже хором.

Поэтому следующий тост был за певунью. Естественно «тостуемый пил до дна», как говорил товарищ Леонов в одном из советских фильмов. И хоть и разлили остатки, но кое-кому хватило, так что Феде пришлось проводить девушку на улицу, и немного выгулять её на свежем воздухе. Гуляли они с четверть часа, ну и когда вернулись, симметричного следа на правой щеке у дяди Фёдора не было, зато переглядывались между собой молодые люди многозначительно. Да и губы в скором времени обветреют у обоих. Пока сладкая парочка гуляла, Макарыч и рассказал мне, что как мог усилил комендантское отделение санбата, убрав из него всех баб, а на их место назначив бойцов старшего призыва из нестроевых. Оксанку же взял себе помощником старшины, всё-таки в медсанбате половина персонала женского пола, – а кто лучше женщины может разобраться в потребностях женского организма?