Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 29

Опросив всех своих насчёт Махмуда и выяснив, что самым последним его всё же видел я, пришлось организовывать поиски. Специально обученный человек для этого имелся, поэтому для определения возможного местонахождения предполагаемого дезертира, посылаю Макара. Все остальные, включая меня, пока на месте, чтобы не затоптать следы. На всякий случай готовим вооружение и снаряжение, слава богу, никто не обморозился, просто закоченели, всё-таки народ после нескольких ночёвок в лесу, привык закутываться как капуста. Походив кругами вокруг нашего места стоянки, охотник взял след, и пошёл по дну оврага от дороги. Вернулся только через десять минут.

– Пойдём командир, покажу, что нашёл.

– Далеко?

– Да нет, тут рядом. – Подхватываю карабин и иду за следопытом. Макар показывает на цепочку следов.

– Вот тут он шёл, а вот тут он присел. Видишь? Снег разгребён и каралька лежит, свежая.

– Вижу. А как ты узнал, что свежая, попробовал?

– Ага, лизнул. Смотри дальше. Тут следы от валенок, а тут от сапог. А вот тут уже только от сапог, и две борозды, как будто кого-то тащили. Догадываешься кого?

– Если ты думаешь, о том же, о чём и я, – то почему мы все ещё живы?

– Фрицы наверно шуметь не хотели и, судя по всему их немного. Заблудились.

– А татарин им зачем? Дорогу спросить?

– Не только дорогу, пароль например, ещё что-нибудь. Догонять будем?

– Думаешь, успеем?

– Если на лыжах, то можем. – Точно, как же я забыл, у нас же лыжный батальон под боком.

– Давай, попробуем, я только лейтенанта предупрежу.

Предупредив Пучкова, что пошли на святое дело, собираю команду и выдвигаемся. Миномёт с собой решили не брать, всё-таки он тяжёлый, а для нас главное – скорость передвижения. Идём только с одной стрелковкой, ну и чутка гранат прихватили. Мамлей проводил нас до лыжбата, он же и насчёт инвентаря договорился, в результате получили не только лыжи, но и подкрепление – отделение автоматчиков, все в маскхалатах и с лыжами. Ротному сильно не понравилось, что у него в тылу бродят какие-то недобитки, вот он и подстраховался. Выдвигаемся в следующем порядке, Макар-следопыт вместе с внештатным снайпером Федотовым впереди, следом мы с Кешкой, замыкают Телепузики с дядей Фёдором, автоматчики в боковом дозоре справа и слева. У Иннокентия трофейный эмпэ, у остальных карабины. Пошли не по следам, а сразу в сторону болота, где у нас находился стык полков, примерно на северо-запад. Лыжный батальон, который прибыл к вечеру, занял оборону на правом фланге полка, поэтому плотность войск на переднем крае теперь стала нормальной, и единственное место, где можно было проскочить на другой берег реки, это болото. Но тут была засада, болото не замёрзло. Нет, по краям где мелко, там грязь и вода застыла, да и снегом всё замело, а вот на глубине можно было искупаться. Не знал я и что творится с обороной соседей, нет, выстрелы из трёхлинеек и трёхэтажные выражения на русском я слышал, а вот сколько там было тех выраженцев, мне не докладывали.

Макар торит тропу, мы за ним. Бежать не получается, всё-таки лес, но идём быстро. До болота мы дошли, и цепочку следов, уходящую вглубь, увидали. Вход есть, – а вот выход? Выход может быть там же, где и вход. Особенно если лёд недостаточно прочный. Так что растягиваемся цепью вдоль восточного края болота и залегаем. Позиции занимаем в десяти метрах друг от друга и ждём. Наша бригада в центре, автолыжники на флангах. Ночь, звёзды, луна, да ещё фрицы неподалёку с иллюминацией балуются. Ждать пришлось недолго, неясные тени показались метрах в ста. Подходят ближе, и удаётся их рассмотреть. Человек десять, причём в нашей форме. Трое тащат самодельные носилки, но как-то странно, один впереди, двое сзади, – вроде должно быть наоборот, или несут вперёд ногами? Непонятненько. Хотя если впереди батыр, и зовут его Махмуд, то всё встаёт на свои места. В пятидесяти метрах от берега группа останавливается, носилки опускают на лёд. А один из неизвестных начинает лупить Рафика по голове, ругаясь при этом по-немецки. Тот даже не пытается защищаться, молча подставляясь под удары и, в конце концов, падает.

Цель давно уже на мушке, поэтому спускаю курок… С задержкой на полсекунды, раздаётся залп карабинов и автоматных очередей. Когда передёргиваю затвор, целей уже не наблюдаю. По крайней мере, стоящих. По лежачим стрелять не решаюсь, может этому «сукину сыну» повезло, и он остался жив. Как говорил товарищ Рузвельт. «Это – сукин сын, но это наш сукин сын.» Вот и Махмуд наш…

– Рафик, ты живой там? – Кричу я, когда затихла стрельба.

– Вроде. – Раздаётся слабый голос из толпы трупов.

– Ползи сюда, маймул членоголовый.

– Погоди командира, я тут долги отдам. – Между тем, услышав стрельбу у себя на фланге, немцы справа от нас зашевелились, и начали чаще запускать ракеты в сторону болота, но пока не стреляли.

– Всё командира, можно за трофеем идти. – Через пять минут поднимается во весь рост Махмуд. Втроём с Кешкой и Макаром подходим на место ледового побоища. Да уж, маньяк, он и в Африке маньяк. У всех жмуров было перепилено горло, и только одному на носилках, штык был, гуманно воткнут в грудь. Причём Рафик проконтролировал все тушки, независимо от того, убит был зольдат или ранен.

– Плохой у немца кинжала, тупой совсем. Долго резать пришлось. – Сверкая одним глазом, говорит этот мясник. Да, досталось бедолаге, один глаз заплыл, губы разбиты, пустая голова в крови. Да и из одежды только ватник и галифе. Ноги обуты в портянки, рукавиц и шапки тоже нет.

– Ты это, товарищ Рафиков, оденься уже, простудишься. – Говорю я, потроша жмуров и доставая у них из карманов зольдбухи. Шинели и шапки советского образца, были надеты поверх немецких мундиров, так что все сомнения относительно принадлежности трупов, отпали.

С тушек забрали всю снарягу, вооружение, а также советскую форму. Только Махмуд с одного из гансов стягивал видимо свои ватные штаны, всю остальную «одёжу» он забрал с тела офицера, который лежал на носилках. Из нескольких шинелей делаем узлы, скидав туда, не разбирая всё, что добыли, высвистываю своих и отправляем всё на «большую» землю. По нескольку карабинов и пулемёт, несём, закинув на плечи. С переноской трофеев лыжбатовцы нам помогли, поэтому отойдя от «места преступления» подальше в лес, делим по-братски хабар и возвращаемся. Оружием мужики не заинтересовались, за исключением короткоствола, поэтому пару люгеров отдаём им, один оставляем себе. Также пополам делим и десяток ранцев.

– А нам за это ничего не будет? – Спрашивает командир отделения, просмотрев содержимое одного «рюкзака».

– За что?

– Мы вроде как мародёрством занимаемся.

– А вы не говорите никому, будут спрашивать, скажете, что случайно нашли, валялось в лесу. А вообще-то это трофеи.

– Тогда бы нам это, товарищ сержант, – замялся комод, но преодолев смущение, продолжил. – Котелков бы ещё трофейных и фляг. А то едим из одного на двоих.

– Ясно всё с вами. Давно воюете?

– Со вчерашнего дня. В том смысле, что первый бой у батальона вчера был.

– И откуда вы?

– Наше отделение в основном с Урала.

– Земляки значит. Ладно, поможем вашему горю. – Перетряхнув содержимое, отдаём мужикам всю найденную посуду и идём к своим.

– Товарищ старший лейтенант, – рапортует командир отделения автоматчиков. – Ваше приказание выполнено, враг уничтожен. Потерь нет.

– Молодцы! – отвечает ротный. – Сколько хоть набили?

– Девять солдат и один офицер.

– Не врёшь?

– Вот, возьмите, товарищ старший лейтенант. – Передаю я командиру лыжной роты половину зольтбухов.

– А это что? – спрашивает он.

– Документы уничтоженных солдат противника, для отчёта, о совместно проведённой операции.

– Силён ты брат в военной терминологии.

– Ну, так не первый год в кадрах, да и воюем с июля.

– А мне сказали, что дивизия ополченческая.

– Была когда-то, а сколько тех ополченцев после последних боёв осталось, можно только по пальцам пересчитать.

– Понятно всё. Ну, бывай сержант.

– И вам счастливо оставаться, товарищ старший лейтенант.

Вернув лыжи, выходим на дорогу и возвращаемся на батарею, нагруженные поклажей как лошади Пржевальского. Оружием мы затарились, а вот патронов с гранатами практически нет. Но это-то как раз не проблема, надо только вдумчиво пошарить по обозам, брошенным противником, и найдём всё, что нам нужно. По пути я размышлял о вреде пьянства и алкоголизма, а ещё думал, что дуракам и пьяницам везёт. Было бы у фрицев побольше боеприпасов, могли и уничтожить батарею, а уж нас-то и подавно заколоть штыками во сне. Так что нужно с пристрастием допросить Махмуда, да и с караулом что-то решать, а то расслабились, обмыли победу, думая, что разок дали фрицам по зубам, а на этом и война кончилась. Оказалось, что ничего ещё не кончилось, гансы отошли, но не убежали, причём отошли на заранее подготовленные позиции. Это мы отбились каким-то чудом, хотя даже если соотношение потерь было один к одному, всё равно оно было в нашу пользу. Противник в принципе прорвал нашу оборону, расстояние между поредевшими полками составляло километров пять, и чтобы перекрыть его, у нас уже не было никаких войск. Хотя какими поредевшими? Считай вдребезги разбитыми полками. Но и у фрицев дела обстояли не лучшим образом, резервов у них не осталось. Поэтому и развить наступление в этом направлении, было нечем. Перемололи мы их в лесах под Могутово и Савеловкой. Сами конечно тоже неплохо перемололись, но задачу свою выполнили, враг увяз в нашей обороне, как муха в паутине. Плохо только то, что прихлопнуть его не удалось, и крови он у нас ещё попьёт. Долбодятлов в командовании ещё очень много, которые считают, что лучше тупо атаковать грудью на пулемёты, чем сесть и подумать, – а нахрена это нужно? Целый месяц пытались сбросить фрицев с плацдармов, понапрасну гробя людей в бесполезных атаках. Как в нашем полку, так и в соседнем. Не обеспечивая даже редкие успехи, резервами для их закрепления, надеясь как всегда на авось. А то, что после захвата объекта, людей в ротах не оставалось даже для его обороны, никого не волновало. Может, конечно, и волновало, только взять их уже было негде. Батальоны несли потери, получали подкрепления, а потом опять бились лбом по неприступной обороне. А эти ночные вылазки во исполнение приказа ставки, «поджигать дома»? Почти каждую ночь, группы охотников по десять-двенадцать человек, пытались проникнуть за линию фронта и что-нибудь поджечь. Нарывались на боевое охранение противника, несли потери, отходили с нулевым результатом и повторяли всё вновь, зачастую в одном и том же месте. Приказ получен, и доклады о его выполнении требовали каждый день.

Ещё меня глодала одна мысль о том, что зря я всё это затеял, не пустив батарею на старые позиции и дезинформировав командира. Может ну его в баню этот курорт на свежем воздухе!.. Хотя погодим, разминирование провести недолго, только таблички убрать. Будет день, будет пища. За размышлениями я даже не заметил, как мы дошкандыбали до места. Разгрузились и приступили к допросу подозреваемого. Я был «добрым» следователем, лейтенант злым и не выспавшимся. Можно было конечно достать ящик с зипом, и приготовить для «допроса третьей степени» необходимые инструменты: молоток, плоскогубцы, экстрактор… Но мы же не «кровавая гебня», поэтому просто обошлись добрым словом и пистолетом.

– Рассказывай гражданин Рафиков. Как ты в плен сдался? Как Родину предал, товарищей своих боевых. – Поигрывая наганом, спрашивает Пучков.

– Я не… Я не… Я не предавал… – заикаясь, выдавливает из себя Махмуд.

– Говори падлюка! Гук всё знает! Гук всё про тебя рассказал. – Несу я всякую околесицу из советских кинофильмов, пытаясь выбить подозреваемого из колеи. – Признавайся! Колоски с колхозных полей воровал? По глазам вижу, что воровал.

– Так голодно было.

– Все голодали, не ты один. По тебе уже и так десятерик плачет, а ещё «измена Родине». Зачем тушёнку втихаря в одну харю хомячил?

– Есть хотел.

– В плен как сдался?

– Не сдавался я, они сзади подкрались.

– А оружие твое где?

– Здесь, здесь оружие, – обрадовался Махмуд. – Я его под плащ палатку прибрал и ремень с подсумками тоже.

– Вася проверь. – Посылаю я Гусева к нашему биваку.

– А ты говори правду, – как всё было? И только попробуй соврать, мигом пулю схлопочешь, – продолжает мамлей.

– Значит пошёл ты посрать… А дальше? – помогаю, с началом рассказа я.

– Ну, когда натягивал штаны, тут меня по голове и стукнули. Очнулся только от холода и боли, кругом уже фашисты были. Один из них меня по лицу хлестал, а второй ножиком тыкал…

– Всё рассказал, о чём спрашивали?

– Я им ничего не сказал. – Ещё один пионер Коля Герасимов нашёлся, подумал я, и продолжил.

– Ладно, сначала расскажи, про что спрашивали, а потом будешь врать, про что не говорил. – Махмуд опустил голову.

– Спросили, – где посты? Сколько наших солдат впереди? Где лучше пройти? Сегодняшний пароль.

– Допрашивал, кто?

– Офицер ихний, на носилках лежал, книжка какой-то смотрел и задавал вопросы. Говорил как не русский. Если я не понимал, или долго тянул с ответом, били по голова и лицу. Вот я и сказал, что там, где меня взяли, очень много войск, и там лучше не ходить. Офицер подумал, посмотрел карту и ткнул пальцем, указав на болото и наведя на меня пистолет. Тогда я и сказал, что там проведу.

– Пароль, зачем назвал?

– Немцы его сами подслушали, а когда я попытался соврать, меня ударили. Когда сказал настоящий, бить перестали.

– Как догадался?

– Когда я сказал Бобруйск, офицер переспросил, – Вас? А тот, который меня бил, ответил, – я-я Бобруйск. И пинать, перестал.

– Как понял, что тебя офицер допрашивает?

– Фрицы его хером называли. То хер гаупман, то хер официр.

– Понятно. Дальше что?

– Немцы сначала посовещались, потом собрались. Валенки с меня сняли, чтобы не убежал, а потом заставили нести носилки. Сначала шли прямо, потом повернули налево. Вышли к болоту. По берегу выслали дозоры, проверить далеко ли наши. Когда дозорные вернулись и доложили, пошли через болото вперёд. Шагов двести шли нормально, потом лёд начал трещать и прогибаться. Послали вперёд меня. Я лёг на живот и пополз по-пластунски, а чтобы не убежал, к моей ноге привязали верёвку, и один из фрицев пополз за мной, остальные следом, и тоже ползком. Носилки и несколько солдат остались на месте, офицер ползти мог, но нужно было разведать дорогу. Заметив занесённую снегом полынью, я прополз по самому её краю, а потом повернул налево. Верёвка была длинная, и фриц, увидев, что я резко свернул, решил срезать угол, провалился и зарюхался в воду.

– Почему тогда не убежал?

– Я хотел, но впереди сплошные полыньи пошли, да и фриц меня за верёвку потянул, петля затянулась, и с ноги не снять, а руками я за кочку зацепился. Другие фашисты неподалёку, стрелять только потому не стали, что шум поднимать не решились.

– Дальше что?

– Фриц выполз, держась за верёвку, а потом мы поползли обратно и вернулись к берегу. А дальше вы знаете.

– Ну и что с ним делать будем? Товарищ лейтенант. – Спрашиваю я.

– А ваши предложения? Товарищ сержант.

– Я думаю просто расстрелять. И нам позору меньше, да и другим неповадно будет.

– Поддерживаю. Вот командира роты дождёмся, составим акт и шлёпнем перед строем. В трибунал думаю, передавать не будем. Зачем сор из избы выносить?

– Да, в трибунал ни к чему, а то ещё приговорят к высшей мере социальной защиты через повешенье, колоски припомнят, ещё что-нибудь найдут. Хотя, – может не будем торопиться? А, товарищ лейтенант? Всё-таки чистосердечное признание, плюс смягчающие обстоятельства.

– Можно и не торопиться. Во всём содеянном преступник сознался, а расстрелять мы его всегда успеем. А какие там смягчающие обстоятельства?

– Врага он в западню всё-таки завёл, хоть и не знал, что мы по его следу идём, так что можно сказать герой, почти как Иван Сусанин.

– Герой, а Родину предал.

– С этим не поспоришь, поэтому награждать его не будем, но и расстреливать тоже. А если крысятничать перестанет, то и бить его никто не будет.

– Да я, да мне, да никогда в жизни… – Поняв только то, что его не убьют, начинает оправдываться Рафик.

– Ты ещё перекрестись, правоверный. – Не выдержав, говорю я.

– А надо, – насторожился Махмуд…

Точку в нашем допросе поставил артобстрел, поэтому услышав завывание снарядов, залегаем там же, где сидели. Снаряды рвутся в овраге по ту сторону дороги, а также на ней, до нас долетают только перелёты и взрываются наверху. Поэтому после очередной серии вскакиваем, и сломя голову несёмся по оврагу вглубь леса, подальше от дороги. Ну его в баню! Лупят немецкие стопятки. Так что попадать даже под случайный разрыв, нет никакого желания. А вот тебе и ответ на вопрос. Пережидая очередную серию разрывов, размышляю я. Не зря значит на свою старую огневую не полезли. Там сейчас жарко. На уровне подсознания считаю разрывы. И снова бросок. Звук выстрелов доносится с запада, а убегаем мы на северо-восток, так что надеюсь, в эллипс рассеивания не попадём. После очередной перебежки куда-то пропал Махмуд. Хрен с ним, потом найдётся, а пока свои ноги надо уносить подальше. Судя по всему, фрицевские канониры стреляют по карте, меняя установки прицела, и работает всего одна батарея. Четыре выстрела вдалеке, и четыре разрыва неподалёку. Достаточно только сместить прицел влево, и прилетит по нам. Корректировщик на высотке возле деревни, но точного места разрывов он не видит. Лес, да ещё и ночь. Хотя уже шесть часов утра. Рановато сегодня фрицы шухер устроили. Ну ничего, мы им это днём припомним. Мины есть, будем надеяться, что и миномёты не накроет. Вроде всё? Нет. Ещё разрывы, но это уже правее, даже свиста осколков не слышно. Зато фрицевские миномёты открывают огонь по опушке леса, давая жизни нашей пехоте. А вот это они зря, с рассветом будем сидеть на соснах, и искать, откуда они стреляют. При максимальной дальности в два с половиной километра, самовары гансов, должны быть где-то недалеко. Если стрелять с того берега реки, и по опушке возле дороги, то как раз такая дальность и получается. А вот если фрицы на плацдарме в самом Слизнево, то им крупно не повезло. Убьём сразу толпу ушастых, и с батареей разделаемся, а может и пару хат изнахратим. Да и гансам в деревне насыплем угольков за шиворот.

Глава 30

После артобстрела провели поверку личного состава. Недосчитались двоих, тех, кто стоял на посту возле дороги. Тут даже тел не нашли, воронка и практически всё, даже хоронить нечего. А Махмуд нашёлся, пришёл грустный.

– Ты где потерялся? – только и спросил я у него.

– А, Шайтана спасал. – Махнул рукой Рафик.

– Спас?

– Ага, отвязал.

– Так чего тогда невесёлый?

– Э, Шайтана в лес убежал, ищи его теперь.

– Ничего, жрать захочет, сама придёт. Ты лошадь овсом кормил?

– Кормил.

– Понравилось?

– Кому понравилось?

– Ну, не тебе же. Шайтане твоей. – Расставляю я правильные окончания, так как Шайтан – кобыла.

– Ага, аппетитно хрумкал.

– А где она в зимнем лесу овёс найдёт? Так что вернётся, хотя можно и по следу пройти.

– Макар! – Высвистываю я пермяка. – Помоги нашему водителю, его кобылу отыскать. Ну, и с одного пошарьте в округе, может, из трофеев найдёте чего. Нас мины, патроны интересуют, связное имущество, особенно катушки с проводом.

– Понял – откликается Аристарх. – Пошли, водитель кобылы. – Зовёт он Рафика и, вооружившись, наши «охотники за ништяками» отправились на розыски.

Вернувшееся ротное начальство сразу озадачиваю насчёт кормёжки личного состава, пока Пучков не успел доложить о ночном происшествии.

– Товарищ лейтенант, – обращаюсь я к Огурцову. – А где пропадает наш бравый старшина роты? А то уже вторые сутки пошли, как люди не кормлены.

– Тылы отстали, всё-таки в наступлении, – отмазывается лейтенант.

– Всё наступление кончилось вчера в обед, и после отступления вернулось на своё место. Старшина сюда что, на улитках едет? Восемь километров за ночь, это ж такую скорость только на улитках можно развить, или на черепахах. Хотя черепахи гораздо быстрее бегают.

– Решу я этот вопрос к обеду, а пока идите, занимайтесь личным составом, товарищ сержант. – Переходит на уставщину ротный.

– Есть, заниматься личным составом. – Приняв строевую стойку, отвечаю я и, развернувшись кругом, отхожу на три шага. Карабин у меня на плече, поэтому я не козыряю, в отличие от ротного, которому приходится отдать честь.

«В своём времени, когда я служил срочную, я так прикалывался над курсантами, которых присылали к нам в часть на практику. Только там всё было наоборот. Погоны у них были как у рядовых, хотя по должности они являлись 'замками», поэтому докапывались до дневальных на тумбочке, если те им не козыряли. Но отдать воинское приветствие рядовому, для дневальных считалось западло, тут свои-то сержанты грозили в ответ кулаками, если им «тумбочка» козырял. Попадались, конечно, пи…сы, но таких были единицы. Офицерам естественно звали и дежурного по роте, и смирно кричали, тут с уставом не поспоришь, да и чревато нарядами, или выговором, с занесением в грудную клетку. А тут понаехали временщики рядовые, козыряй им. Курсантов то ли плющило, что они почти офицеры, то ли ещё чего, только любили они проходить мимо тумбочки, по делу и без дела, докапываясь, если им не отдали честь. При этом если офицеры просто отмахивали рукой в ответ, то недоофицеры строго по уставу переходили на строевой шаг, гарцуя мимо тумбочки по стойке смирно, приложив руку к козырьку. Вот и я, поимев, несколько замечаний от рядовых курсантов, пару выговоров от взводного, за неотдание воинского приветствия (настучали гады), и одобрямс от своего сержанта за тоже самое, исправился. Так что в дальнейшем, стоя дневальным на тумбочке, завидев будущего офицера, всегда прикладывал ладонь к козырьку кепки или чесал ухо, пока он не продефилирует мимо.

– Ты чего этим мудакам козыряешь? – Как-то спросил у меня командир отделения. – Я ж тебе разрешил их не приветствовать.

– А мне по приколу, когда они на цирлах мимо меня вышагивают. – После этого, комод и другие сержанты, иногда смотрел на мои художества, и откровенно ржали, стоя неподалёку.'

После своей мелкой пакости ротному, отхожу недалеко в сторону и, делая вид, что мне это неинтересно, прислушиваюсь к рапорту Пучкова.

– Товарищ лейтенант, – докладывает комвзвода. – За время моего дежурства произошли следующие происшествия. В районе трёх часов ночи, на батарею совершила нападение группа солдат противника. Силами караула и подоспевшего личного состава роты, нападение отбили. Потом организовали преследование, задействовав одно отделение под командованием сержанта Доможирова. Противник уничтожен. Взяты трофеи. Потерь нет. В шесть часов утра противник произвёл огневой налёт дальнобойной артиллерии, по бывшим огневым позициям нашей батареи в овраге. Погибли двое красноармейцев из моего взвода. Больше потерь нет.

– Как это произошло? – Переспросил ротный.

– Бойцы стояли в карауле, недалеко от дороги. Шальной снаряд крупного калибра разорвался возле них.

– Понял, предоставь мне все сведения на этих бойцов. Что-нибудь ещё?

– Батарея немецких батальонных миномётов работала по опушке леса. Можно попробовать обнаружить и накрыть.

– Хорошо, сегодня занимаемся наблюдением за противником, нужно разведать и засечь как можно больше его огневых точек. А завтра, если подвезут мины, постараемся их накрыть.

Узнав, что мне было нужно, иду заниматься с личным составом, нужно как-то организовать завтрак, и чем-то накормить бойцов. На таком морозе, да ещё без горячей пищи, долго не протянешь. В крайних трофеях жрачки не наблюдалось от слова совсем, видимо свой «железный паёк» фрицы схарчили сами. Поэтому объединившись всем своим первым взводом, готовим совместный завтрак. Перепечко оказался самым толстым, поэтому его…

Нет варить «Печку» мы не стали, а наоборот назначили поваром. Вот он и кудесничал, сразу на трёх кострах, гоняя своих добровольных помощников. Особым изобилием сегодняшний английский завтрак не отличался, овсянка, и эрзац кофе без сахара, вот и всё, что мог предложить наш шеф-повар. И то, овсом с нами поделились лошади, ну а то, что ячмень можно пить, бойцы ещё не вкурили, поэтому находя пакетики с чем-то непонятным, их не выбрасывали, а прибирали в вещмешки. Вот и сегодня сложили непонятную субстанцию в общий котёл. Зато тушняк, подъели ещё вчера, соответственно и сухари с хлебом тоже. Жалко, что нам не попались немецкие егеря, или фуфлыжники, вот у них сухпай нормальный. А что со вшивой пехоты возьмёшь, кроме анализов. Ладно, вчера набрели на повозку, в которой и обнаружили немного продуктов, но на тридцать голодных ртов, этого оказалось маловато. Ещё бы неплохо в подбитых немецких танках вдумчиво пошарить, там этих патронов, как блох у барбоски, но такое богатство вряд ли уже найдёшь. Наши «сталкеры» пришли как раз к завтраку, поэтому попив фрицевского эрзаца, и отпросившись у взводного, иду смотреть, чего же они там нарыли.

Оказалось, что Махмуд спас не только «своего» Шайтана, но и остальных лошадей нашей батареи, отвязав их во время обстрела. Но те постепенно вернулись сами, а вот кобыла Рафика нашла себе полянку и паслась там, добывая из-под снега вкусную лесную траву. Перед наступлением немцев, там как раз располагались позиции первой роты, первого батальона, нашего полка, которая находилась во втором эшелоне. К ним мы тогда и вышли, умыкнув миномёт из-под носа у немцев. Я помню, тогда ещё удивился, – откуда взялось столько пехоты? Ведь немцы прошли через передний край как нож сквозь масло. Оказалось, что у нас в тылу, один батальон всё-таки занимал оборону. Как удалось мне потом выяснить, переговорив с Ёжиками. С мелкими ништяками получился облом, а вот один большой и толстый нежданчик нашёлся. Окопы и блиндажи, выкопанные пехотой. Первого батальона, а тем более первой роты в полку уже не существовало, так что хозяев у этих блиндажей ещё не было. Нет, на бумаге, чисто теоретически, батальон присутствовал, а вот практически, ни одного командира в нём не осталось. А пара десятков бойцов из него, занимала позиции где-то на левом фланге переднего края. Оценив всю прелесть открывшейся перспективы, посылаю Макара за командиром роты, а сам приступаю к детальному осмотру позиций. Когда с рассветом пришли «господа офицеры», я уже сидел на бруствере одного из окопчиков и курил.

– Ну, чего у тебя здесь, сержант? – Недовольно спросил командир роты, видимо потому, что пришлось пройти около километра.

– Я нашёл готовые блиндажи для нашей роты.

– Так тут же первый батальон стоял. – Сверившись с картой, говорит лейтенант.

– И где этот батальон теперь? А тем более его первая рота, которая занимала здесь раньше позиции? Командование их где?

– Откуда мне знать? Командиров вообще мало осталось. В нашем полку всего две роты пехоты, и те половинного состава.

– Значит кто первый встал, того и лыжи. И мы можем спокойно занимать эти позиции. – Констатирую я очевидный факт, под смех лейтенанта Герваса.

– А при чём тут лыжи?.. – Продолжает тупить Огурцов, но быстро въезжает и, написав распоряжение Пучкову, посылает меня, чтобы привести роту. Инициатива как обычно имеет инициатора, поэтому отправляюсь за подразделением. Но это и к лучшему, всё равно бы пришлось идти и контролировать сборы своего расчёта, чтобы ничего не забыли и не пролюбили.

До обеда мы обустраивались на новом месте, расширяли окопы пехотинцев, переоборудуя их, для установки там миномётов, углубляли ходы сообщения к блиндажам, занимались маскировкой. Махра здесь выкопала ячейковые окопы на отделение, причём полного профиля. Видимо полковое или дивизионное начальство тут бывало чаще, чем на передовой, и соответственно натягивало на шишку всех кого можно, отсюда и результат. Блиндажи также рассчитаны человек на десять, и было их целых шесть штук. Хотя это скорее землянки с перекрытием в один накат. Если бы не отсутствие отопительных приборов в помещениях, вообще бы всё в ёлочку, а без печки труба. Да и без трубы тоже. Интересно, чем пехота согревалась, – неужто пердячим паром? Хотя на пердячем пару при минус тридцать, далеко не уедешь.

Наконец-то нашёлся старшина, видимо вместо улиток он догадался запрячь лошадей, потому и быстро приехал. Правда, с горячей пищей мы обломались, с холодной кстати тоже. В том смысле, что с приготовленной, наступление, – а чо? Кухни где-то в тылу заблудились. Зато сухой паёк на несколько суток старшина всё же привёз. Сухари, «воблю», чай сахар, ну и таблетки, куда же без них. От поносу, запору, и других неприятностей для организму. Правда, проглотить такую таблетку было затруднительно. Весили они от 75 до 800 грамм. Хорошо, что кроме таблеток (требующих варки) попадались и «дошираки», которые можно было просто запарить кипятком. И теперь Перепечко припахали готовить уже на всю роту, благо порционные таблетки можно было заваривать в нескольких небольших котелках, и здорового казана не требовалось. Хотя мысль здравая, и насчёт большого котла надо будет подумать, хотя бы для готовки на взвод. Контрнаступление советских войск под Москвой началось, скоро и мы двинемся вперёд, так что полевые кухни ещё не скоро нас догонят, по крайней мере, пока оборона не устаканится, и фрицы не остановятся.

Обед из трёх блюд (борщ с сухарями, пшёнка и кисель) удался, поэтому пребывая в благодушном настроении, сколачиваю группу поддержки из сержантов и старослужащих, и иду побеседовать со старшиной, пока он не смотался в тыл, за чем-нибудь ещё. Продукты старшина получил на несколько суток, а вот выдать нам норму, причитающуюся на завтрак, почему-то забыл. Вот и надо бы ему напоминать об этом, а если будет упрямиться, полечить от склероза. Со старшиной разговаривали я и Иннокентий, остальные стояли в сторонке и покуривали. Пациент сначала отнекивался, но посмотрев на угрюмые, но решительные лица бойцов из группы поддержки, согласился с нашими законными требованиями. Ещё бы он не согласился, когда мы пообещали прострелить ему ногу, если он ещё раз так надолго потеряется. Нет, мы абсолютно никому не угрожали. Интеллигентный Кеша приводил аргументы, а я под нос напевал песенку, из анекдота про Сусанина. Старшина сдался после слов, «давайте отрубим Сусанину ногу…», но потребовал списки личного состава, по которым и будет выдавать пайку. Хитрая конечно бестия. Получал-то он на всю роту, без потерь, а выдавать хочет каждому лично в руки. Но ничего, я не злопамятный, а вот сколько и чего, нам кое-кто должен, на карандаш взял. Тем более, незадолго перед обедом сводку по потерям взвода, составляли вместе с Гервасом, да и сколько бойцов и командиров осталось в роте, я знал. Ну а отнимать и делить, это почти каждый умеет. Получив по паре дохлых вяленых рыбёшек, двести грамм сухарей и комочку сахара, народ ненадолго обрадовался, и попрятал всё в закрома. Насчёт чая старшина сказал, что отдаст вечером, а то один грамм даже на глаз не насыплешь. Поверим на слово, тем более все продукты остались в «офицерской» землянке. Блиндажей целых шесть, а полноценных расчётов всего четыре. Вот и осталось два запасных помещения, в одном из которых и разместилось управление роты. Три «офицера», пара телефонистов и старшина. А людей мы перераспределили ещё с утра, сократив по одному отделению в каждом взводе, да и миномётов всего четыре, так что боевая мощь роты уменьшилась на треть, хотя потери личного состава были гораздо меньше. Зато расчёты мы довели до полного штата, а в каждом взводе даже образовался «свободный художник», вот из высвободившихся бойцов, я и планировал создать нештатный пулемётный расчёт.