Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 38

Не знаю, кто упал сам, а кого скосило кинжальным огнём, только на поле начался форменный ад. К пулемётным очередям добавился ещё свист и разрывы мин, как ротных, так и батальонных миномётов противника, а люстры на парашютах не затухали в небе над нами. Сквозь грохот разрывов послышались стоны раненых и хрипы умирающих. Вскрикнул и стал звать на помощь лейтенант Огурцов. Когда миномётный обстрел немного ослаб, осматриваюсь по сторонам. Потом, разгребая снег руками, ползу к ротному, стараясь не попасть под фонтанчики от пуль, приближающиеся ко мне, и крутясь как уж на сковородке. Когда я добрался до лейтенанта, он был белый как полотно, видимо потерял много крови и не мог двигаться самостоятельно. Сняв с ноги валенок и размотав портянку, разорвал её на две части, и прямо через одежду перетягиваю ногу и руку раненому. Такой вот своеобразный жгут. Потом, взвалив Алексея на плащ-палатку, начинаем играть в орлянку со смертью. Если бы он не стонал, мне было бы проще, а так пришлось повозиться, сначала расчищая рыхлый снег руками до самой земли, а потом по этой траншее вытягивая лейтенанта, причём зигзагами. Немцы – суки, периодически устраивали минуты тишины и стреляли на звук, добивая стонущих раненых. Ротный тоже не мог сдержать стонов, хоть я и просил его не стонать. Поэтому когда в нашу сторону начинал стрелять пулемёт, приходилось резко менять направление движения, вправо или влево. Вот так галсами я и тащил лейтенанта, приближаясь к заветному перелеску. Вроде и не велико расстояние, всего сто метров, а ползти пришлось несколько часов, пока я в клочья не изорвал все меховые рукавицы с тыльной и ладонной стороны. Руки стали коченеть, но к тому времени фрицы перестали стрелять, а ракеты пускали уже без парашютов. Алексей тоже замолк, потеряв сознание от потери крови, так что дальше тащу его на четвереньках, залегая при каждой новой ракете. И только дотащив лейтенанта до шоссе и укрыв в кювете от пуль и осколков, побежал искать санитаров. Машину с медиками нашёл неподалёку, взял у них лодку-волокушу для перевозки раненых и доставил ротного на передовой медицинский пункт. Дождался, когда фельдшер осмотрит командира, обработает раны, и, обнадёженный известием, что лейтенант будет жить, возвратился в роту.

Старшим по должности, да и воинскому званию теперь стал лейтенант Гервас. Его я и разыскал на командно-наблюдательном пункте батареи. Оказалось, ошибся. Рядом с ним, возле копны прошлогоднего сена, находился ещё какой-то «коварный» тип гражданской наружности в новеньком белом полушубке. Ну, раз в полушубке, значит «офицер», – а вот кто он такой? Будем посмотреть.

– Товарищ лейтенант, – обращаюсь я к Гервасу, – сержант Доможиров в расположение прибыл. Какие будут дальнейшие указания?

– Доможиров?.. Ты как здесь? Живой? – вытаращил на меня глаза взводный, а скорее всего будущий командир миномётной роты.

– Живой, как видите.

– А мне сказали, что тебя вместе с нашим командиром роты первой же очередью скосило.

– Может кого-то и скосило, только лейтенант Огурцов тоже живой.

– Как живой??? Где он? – поправился Гервас.

– Надеюсь, уже в медсанбате. Ранило его, тяжело.

– Ну вот, не успел я прибыть в роту, а в ней уже потери. – Влез в наш разговор другой командир.

– А что поделаешь, товарищ комиссар, война. Кстати познакомьтесь. Помощник командира первого огневого взвода – сержант Доможиров. Комиссар нашей миномётной роты – политрук Борщёв. – Взаимно представляет нас Гервас.

– Сергей Игоревич, – добавляет комиссар, первым протягивая мне руку.

– Николай Никанорович, – отвечаю я на рукопожатие.

– Коммунист? – интересуется комиссар.

– Комсомолец. С тридцать девятого года в кадровом составе Красной армии.

– Расскажите-ка нам, товарищ Доможиров, как дело было и почему такие большие потери?

– Доложи по всей форме сержант, а то живым почти никто из этого ночного боя не вышел. – Подтверждает приказ комиссара взводный.

Я и рассказал всё, как было. А от себя ещё добавил.

– В засаду мы попали. Фрицы огневой мешок организовали и заманили нас в него. Не знаю, как только жив остался.

– Сам живой, да ещё и командира в бою спас. Значит достоин награды. Правильно я считаю, как вы думаете, товарищ лейтенант? – обращается комиссар к моему командиру взвода.

– Конечно достоин. Тем более у нас этот сержант на особом счету, ему не только медаль, но и очередное звание давно пора присвоить. – Отвечает взводный.

– Идите, отдыхайте, товарищ сержант. Вижу, досталось вам сегодня. – Отпускает меня комиссар и продолжает разговор с Гервасом. – Что делать будем? Михаил Аксентьевич.

– Принимайте командование ротой, товарищ комиссар. Вы теперь старший по должности.

– Но я не силён в военном деле, товарищ лейтенант, так что боевой работой лучше займитесь вы, а я личным составом…

Дальнейшего разговора я уже не слышал, плетясь на восточную опушку рощи, где у нас были оборудованы перекрытые щели. Сил практически не осталось, а эйфории от того, что выжил в этом аду, я не испытывал. Нас и так всего трое оставалось – однополчан по 365-му стрелковому, а тут ещё и Кешка пропал. В суматохе боя я его так больше и не видел, на помощь он тоже не пришёл, а шансов выжить в той мясорубке – чуть больше нуля. Даже если ранен, и сам не сможет передвигаться, то до вечера не доживёт. Не добьют фрицы, замёрзнет. Так что ничего не зная о судьбе своего друга, я и терялся в догадках, коря себя.

Когда я доковылял до огневой позиции, Кешка сидел возле костерка спиной ко мне и как обычно травил баланду, но разговаривал как-то подозрительно громко, невпопад отвечая на вопросы собеседников. – Вот же сучёнок… Живой!!! – Пришла мне в голову первая мысль. – Но как… Почему не помог? Что с ним случилось?.. – Галопом пронеслись остальные. А вот сейчас и узнаем. Подхожу ближе. Бойцы, сидящие ко мне лицом, начинают смотреть на меня как на привидение, «креститься и плеваться через левое плечо». Заметив странную реакцию собеседников, Кешка обернулся, увидел меня, поднялся и побежал навстречу.

– К-Коля! Живой⁈ – Радостно закричал он, разводя руки в стороны и со слезами на глазах, обнимая меня. – А я д-думал, н-не свидимся б-больше… – Заикаясь, продолжил он. – Т-Ты как уцелел в т-той мясорубке? Г-говори г-громче. Я п-плохо слышу. Т-ты п-прости меня. А й-а как т-твою к-команду услышал, сразу у-упал. П-повезло, впереди б-угорок ок-казался. Пули м-меня н-незадели, зато мина прямо за к-кочкой рванула. Д-дальше не помню н-ничего. Очнулся, замёрз, п-пополз взад-пятки, в-вокруг т-тишина, только р-ракеты светят. В-взлетит, я з-амираю, погаснет, п-ползу дальше. Так по своим с-следам и д-дополз до первых д-деревьев, а потом п-поднялся на ноги и д-альше пошёл. – Всё так же заикаясь, путаясь и повторяясь через слово, говорил Кешка, пытаясь сфокусировать на мне свой взгляд и свести глаза в кучу. Меня он почти не слышал, поэтому веду его к костру, присаживаемся рядом на лапник, достаю из нагрудного кармана гимнастёрки блокнот, огрызок карандаша и пишу крупными буквами: РОТНЫЙ РАНЕН, Я ЕГО ВЫТАЩИЛ И ОТПРАВИЛ В САНБАТ.

– П-понял, мне н-наверно тоже к ф-фельдшеру надо, г-голова с-сильно кружится и тошнит. Я пока п-прилягу, отдохну н-немного? Ладно, Коль.

– Ложись, отдохни. – Укладываю я друга. – А потом мы тебя и к фельдшеру, и к ветеринару, и к Айболиту доставим. – Бормочу я, но через несколько секунд прихожу в себя и посылаю двоих бойцов разыскать какой-нибудь транспорт. Санитарная летучка скорее всего уже укатила, а на санях и трясёт не так, да и любую пробку можно по бездорожью или по лесу объехать. Тем более до медсанбата не так уж и далеко, да и дорога расчищена и натоптана. Первым примчался Махмуд на Шайтане. Так что грузим болезного, который так и не пришёл в себя, на сани-розвальни, и, «включив мигалку», Рафик отправился в путь. Если не возникнет непредвиденных задержек, то надеюсь, за час доберутся. Сам же ныкаюсь в укрытие и свернувшись калачиком, отрубаюсь.

Разбудили меня только к обеду, Махмуд доложил, что довёз Иннокентия в целости и сохранности и передал мне подарок на память от друга. Кобуру с люгером и парой запасных магазинов. Жалко, видимо больше не свидимся, теперь нас всего двое осталось, ветеранов из 365-го стрелкового полка, я и дядя Фёдор. Ещё где-то снайпер Федотов окаянит, но в каком из подразделений нашего полка он воюет, я не знаю. Была и ещё одна хорошая новость. Во время приёма пищи я узнал, что наш 1291-й стрелковый полк вышел из окружения сегодня утром. Оказалось, что накануне 338-я стрелковая дивизия перегруппировалась, и, используя успех левофланговых дивизий 33-й армии, всеми силами ударила по противнику в деревне Слизнево. Пехотинцы выбили немцев из опорного пункта, и на плечах убегающего противника переправились через Нару, захватив плацдарм на другом берегу реки, а также деревню Покровка.

После очередной неудачной попытки пробить коридор к окружённому полку, в которой я участвовал, капитан Лобачёв не стал пробиваться на северо-восток в сторону Атепцево, а нанёс удар в южном секторе обороны. Ударным подразделениям полка удалось разгромить и уничтожить заслон противника в ночном бою. В результате 1291-й стрелковый прорвался к Покровке, обойдя деревню Ерюхино с запада. С собой вынесли всех раненых и захваченные трофеи. К восьми утра вышедший из окружения полк сосредоточился в полутора километрах восточнее Слизнево и приводил свои подразделения в порядок. Люди в основном отъедались и отсыпались, а также занимались боевой и политической подготовкой.

В дальнейшем командование дивизии включило голову, и оборону противника на реке Нара стали сворачивать с фланга. Немалую помощь в этом оказали и данные разведки, добытые вышедшим из окружения полком капитана Лобачёва. Имея у себя в резерве целый полк, и получив подкрепление, комдив Беззубов сосредоточил 1287-й стрелковый в лесу возле Ерюхино, и ударами с флангов полк захватил деревню. Два батальона под руководством командира этого полка вечером перешли реку и атаковали Ерюхино с юга. Один батальон под командованием комиссара, пройдя по краю болота, переправился через Нару и атаковал с северо-запада. После освобождения деревни Ерюхино полк продолжил развивать наступление вдоль берега реки на север, атакуя селение Новая жизнь, а также на северо-запад, перерезая фрицам в Атепцево пути отхода на запад. С захватом Новой жизни, немцы в Атепцево попадали в колечко, причём на восточном берегу реки. Поэтому после нажима спецподразделений дивизии, а также приданных лыжных батальонов, которые утром 28 декабря атаковали Атепцево с востока, противник оставил свой опорный пункт и отошёл, прикрываясь заслонами. К полудню удалось также захватить и Елагино.

Наш 1291-й стрелковый полк сменил разведроту дивизии в Елагино и продолжил наступление на юго-запад, где и был остановлен противником на заранее подготовленном рубеже обороны, дойдя только до опушки леса и уперевшись в забор из колючей проволоки и завалы из деревьев. Приводим в порядок подразделения, подтягиваем огневые средства и готовимся перейти в наступление завтра с утра. Правда, вплоть до Нового года мы так ни в какое наступление и не перешли. Попытки прощупать оборону фрицев были, несколько боевых разведок провели, но на этом и всё. В одной из таких атак принимала участие и наша миномётная рота, поддерживая пехоту огнём и «колёсами».

Ночью подвезли сорок штук 82-мм мин, по десятку на ствол. Первый стрелковый батальон в количестве ста человек развернулся на опушке и приготовился к атаке. По команде с наблюдательного пункта наша миномётная батарея открыла огонь в сторону противника и провела артподготовку выпустив в белый свет все сорок мин. В небо взвилась красная ракета, первый батальон поднялся и дружно пошёл в атаку, по колено утопая в снегу. Перевалив через полотно Киевского шоссе, бойцы батальона пробежали ещё сотню метров по открытой местности в сторону деревни Щекутино и залегли перед забором из колючей проволоки на подступах к деревне, прижатые к земле пулемётным огнём. Подавить или уничтожить немецкие пулемёты было уже нечем, все мины по приказу командира стрелкового батальона истратили на артиллерийскую подготовку перед началом атаки. Залёгшие красноармейцы открыли интенсивный ружейно-пулемётный огонь в сторону противника, а когда у них кончились патроны, стали пятиться, отползая назад, пока не добрались до лесной опушки. Но до спасительного леса удалось добраться не всем. Неподвижные тела убитых так и остались лежать в полосе наступления, выделяясь на фоне белого снега серыми шинелями. И только позёмка старалась укрыть эти тела своим саваном. Мы с Гервасом находились на наблюдательном пункте и засекали ожившие огневые точки противника, чтобы вскрыть всю его систему обороны. Только лейтенант, всё время намеревался набить морду молодому комбату, за такую организацию атаки. Хотя и прекрасно понимал, что четыре миномётных ствола на километр фронта это капля в море, но эмоции брали верх.

Не добившись больше никаких результатов, обескровленная дивизия остановилась на достигнутом. В последнем успешном бою под Елагино ранило в руку капитана Лобачёва, так что за него остался начальник штаба – капитан Брагин.

В нашей минометной роте существенных изменений не произошло. За командира теперь комиссар Борщёв, но на нём чисто управленческие функции. Боевой работой занимается лейтенант Гервас, он же и корректирует огонь с НП на переднем крае. Так что в его отсутствие командую первым взводом я, ну и мамлей Пучков остаётся СОБом на батарее. Нашу роту влили в состав миномётного батальона, хотя формально практически ничего не изменилось, как поддерживали свой полк, так и поддерживаем, если есть чем. Хотя пехоте повезло, «нарыли» себе оружия на новую дивизию, и это не трофеи, а брошенные при осеннем отступлении стволы. Как сообщили по «солдатскому телеграфу», только станковых пулемётов собрали больше 30 единиц, не говоря уже о винтовках. У нас в полку перед началом наступления было три «максима» и пяток «дегтярей», а тут столько станкачей. Ручных пулемётов, правда, нашли немного – полтора десятка, зато магазинов к ним чуть ли не сотню. Конечно, оружие нуждается в небольшом ремонте, но в основном в чистке и смазке. Кое-что перепало и миномётчикам, найденные лотки с минами пехотинцы не торопятся сдавать трофейщикам, а отдают нам, или меняют «на водку, колбасу, сигареты». Поэтому когда можем, поддерживаем махру огоньком, не скупясь, а то большеголовые установили новые нормы расхода боеприпасов – 2 снаряда в сутки на ствол. Комиссар своё обещание выполнил, написал на меня представление и отправил дальше по инстанции. Обещали наградить, но обещанного, как известно три года ждут, так что ждём-с.

Закончился кровавый сорок первый несмотря ни на что нашей победой, так что люди воспрянули духом, и смотрели в будущее с надеждой и оптимизмом. Они ещё не знали, что воевать предстоит целых три с половиной года и новый – 1942-й, будет не менее кровавый, чем предыдущий, да и с победами будет не очень. А пока провожаем старый и, встречая новый год, готовимся к новым боям…