Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

Пулемётчика извлекли на поверхность без шума и пыли, попрощались, и он ушёл. Не успели мы приготовить к стрельбе пулемёт, как со стороны Гусёнка раздался какой-то шум и громкие голоса. Пришлось поспешить на выручку. А вот кого, пока не понятно.

– Стой. Кто идёт? Пароль. – Раздавался голос Васи.

– Какой ещё пароль. Боец, ты откуда тут взялся? – Узнал я голос нашего командира роты.

– Я часовой. Стой. Стрелять буду. – Раздался звук взводимого затвора. Дело начинало пахнуть керосином, и я прибавил шаг, крича на ходу.

– Гусев, отставить.

– Доможиров. Что тут творится? – возмущается Огурцов.

– Пост выставили, товарищ лейтенант.

– Я понял, что пост. А почему меня не пускают?

– Вы же пароль не сказали. Вот и не пускают.

– Так я же командир роты и иду на НП.

– Но пароля-то вы не знаете.

– Конечно, не знаю, мне его никто не сказал.

– Ну, вот. Поэтому вас и не пускают.

– А какой у нас пароль?

– Это военная тайна. – Подаёт голос Вася. После его слов лейтенант выпал в осадок. Я тоже.

– Проходите, товарищ командир. – Едва сдерживаясь от смеха, говорю я, уступая дорогу.

– Чёрт знает, что творится. Не успел на полчаса отлучиться и чуть не пристрелили. – Возмущался на ходу ротный, косясь на Васину винтовку с примкнутым штыком и стараясь побыстрее пройти мимо.

– Вася, ты чего? Это же наш командир роты. Ты, почему его не пустил?

– Он же пароль не сказал. Как я его пущу, не положено.

– Погоди, так буквально пять минут назад, взводный туда и обратно проходил.

– Так он пароль назвал, вот я его и пропустил. – Самое интересное заключалось в том, что узнать то, чего не существует, взводный никак не мог, но какая-то смутная мысль меня посетила.

– А вот с этого места поподробней. Что говорил взводный? Когда в первый раз мимо тебя проходил? – Гусев задумался.

– Стою я значит на посту. Вижу, идёт командир взвода. Ну, я как положено. Стой. Кто идёт? Пароль. – Какой ещё нахуй пароль? – говорит он. – Ты что, Гусев, охренел? – Пароль он назвал. Вот я его и пропустил. Испугался ещё, вдруг он отзыв потребует, а его-то я и не знаю.

Ржал я, уже сидя на дне траншеи. Как выяснилось не я один. Рядом давились от смеха и оба свидетеля моего разговора с Гусевым, когда я его на пост отправлял. И только один Вася стоял с невозмутимым видом, не понимая в чём дело. Смех смехом, а с этой системой пароль-отзыв, нужно было что-то делать и переходить на числовой, сначала в нашей роте, а потом посмотрим. Да и смеёмся мы не к добру, как бы потом плакать не пришлось. Между тем, время уже приближалось к пяти, начиналась самая «собака». Не спавшие почти сутки бойцы, уже откровенно зевали. Нужно было как-то взбодрить людей, или дать им немного поспать. Насчёт поспать, идея была хорошая, но не самая лучшая. Немцы ещё те затейники, и могли подкинуть подлянку в любое время. А заспанный боец, может не сразу включиться в боевую работу, где счёт идёт на секунды. Оставалось только взбодрить, то есть сделать утреннюю зарядку и ещё кое-что. Для чего и иду к своему командованию за разрешением.

Оба «офицера» находились на НП и дремали. Их покой охраняли рядовой Лебедев и связнюк, который дежурил у телефона и делал вид, что не спит. Лебедев тоже зевал, но нёс службу бодро, как и написано в уставе. Подшучивать над командирами, то есть накрывать плащ-палаткой, бить кулаком по голове и ругаться на немецком я не стал. А только поинтересовавшись у часового, давно ли они спят, разбудил ротного, потрогав его за плечо.

– Товарищ лейтенант. Разрешите обратиться? – Ротный «наблюдал» за противником, поэтому откликнулся не сразу.

– Что? Немцы? А, это ты сержант. Я даже не заметил, как задремал. Так что ты хотел?

– Я говорю чайку бы организовать, ну и пулемётик пристрелять.

– А как это между собой связано?

– Да никак. Просто то и то желательно сделать.

– Насчёт чая распорядись. А вот пострелять?

– Пехота вон, вовсю развлекается. А мы чем хуже? – Дорвавшись до дармовщинки, пехотинцы стреляли в сторону немцев из всех видов оружия. Не так чтобы все сразу, но короткие очереди и одиночные выстрелы раздавались со всей линии обороны. Были бы пушки, и с них бы хреначили.

– Ладно, – махнул рукой лейтенант, – давай постреляем. Тем более комбат распорядился не давать врагу ночью покоя. – Глаза у парня разгорелись, мальчишка совсем, что с него взять.

– Разрешите выполнять? – отдаю я воинское приветствие и сваливаю.

– Где этот басурманин, не приходил? – подойдя к пулемёту, спрашиваю у Феди.

– У миномёта, кукурузу охраняет.

– Ясно. Приготовь пока пулемёт, ленты, ствол запасной, пойдём, постреляем.

– Макар, а ты пока костерок запали и воды вскипяти.

– Много?

– А чтобы на всех хватило.

– Рафиков, пулей ко мне.

– Красноармейца Рафиков, по вашему приказанию прибыл.

– Прибывает дополнительный на второй путь. А ты где был? Так долго. – Выделяю интонацией последнее предложение.

– Так эта, я старшина ждал, пустая коробка охранял. – Морда у Махмуда была заспанная и, несмотря на то, что он протёр её снегом, в уголках глаз сохранились козюли.

– Я тебе что приказал?

– Отнести пустая коробка и принести полная.

– Хоть слово про старшину, было?

– Нет. Но я думал, коробка украдут, старшина шибко ругаться будет.

– Ещё раз нарушишь приказ, или уснёшь во время его исполнения, я тебя при-стре-лю. Это уже не залёт, это пизсец. А теперь берёшь лом и меняешь на посту Гусева. Пароль – чурчхела.

– Федя, у тебя всё готово? – проходя мимо, спрашиваю я.

– Да.

– Гусев, ко мне, – зову я бойца. Бери коробки с патронами и пойдём с нами. Показываю я на боеприпасы. Пулемёт на станке несём вдвоём с Фёдором, я впереди он за мной. Идём на левый фланг.

– А вы куда? – спрашивает ротный, когда мы проходим мимо.

– Отойдём чуть подальше, не демаскировать же НП.

– Я с вами. – Видимо лейтенант решил возглавить безобразие.

Пулемёт установили на бруствер траншеи, метрах в тридцати от нашего наблюдательного пункта. Прицел я выставил на полторы тысячи метров, направив пулемёт на опушку леса, за деревней Покровка.

– Куда стрелять будем? – спрашивает ротный.

– Там из леса дорога выходит, как раз в деревню, вот по ней и вдарим. Тем более в ту сторону, фрицы почему-то ракет не пускают, а подсвечивают в основном реку и свой бывший плацдарм. И ракеты у них простые, без парашютов. Зато махра раздухарилась и развешивает люстры над немцами с завидной периодичностью. Так что с наводкой проблем не будет.

– Хорошо. Начинайте.

– Федя, короткими. – Попросив у Огурцова бинокль, командую я. С первой очередью трассера ушли куда-то в сторону деревни, поэтому чуть смещаю прицел влево и увеличиваю дальность. После пристрелки к пулемёту подошёл ротный, потом на огонёк заглянул взводный, ну и далее по списку, я, Федя и братья из Пузиково Гусев и Лебедев. Будут у нас теперь свои Телепузики. Пришлось даже провести ликбез по замене ствола и ленты. Много резвиться я не дал, но две зарядки по 250 патронов расстреляли. В результате из пулемёта постреляло всё отделение, не обошли и телефониста. Самым последним стрелял Рафиков, выпустив одной очередью остаток ленты. – У шайтан, какой быстрый, моя не успел нажать, и сразу вся патрона кончился. – Восхищался он скорострельностью машингевера. На всё удовольствие хватило десяти минут, это со всеми остановками, сменой расчётов и заменой караульных. Конечно, можно было расстрелять всё за минуту, но цели угробить пулемёт не стояло, я хотел только проверить оружие. А хорошая мысля пришла уже в процессе. И я решил ознакомить с трофеем всё отделение.

Правда веселье на этом не закончилось, и если на выходки пехотинцев немцы лениво отбрехивались из пулемётов, то после нашей стрельбы обиделись всерьёз. И ответили уже из всех видов оружия пехотной роты. А нашу высотку обстреляли из батальонных миномётов. Пришлось принуждать их к миру коротким огневым налётом по Покровке, а заодно и по опушке леса к югу от деревни. Да и махра тоже рассердилась не на шутку, и по фрицам начал стрелять по-взрослому уже весь личный состав батальона. Перестрелка длилась минут пятнадцать, и постепенно сошла на нет. Мы в этом празднике жизни участия не принимали, сначала прятались от миномётных разрывов, потом ротный корректировал стрельбу батареи, а взводный засекал огневые точки неприятеля. Зато некоторые выводы уже можно было сделать. Во-первых, немецкая батарея уцелела и сменила позицию. А во-вторых, в ней осталось всего четыре миномёта, да и среди канониров были потери. Имел место и ещё один нюанс. Скорее всего, своей «салютационной» стрельбой из пулемёта, мы пощупали немца за вымя, то есть стеганули по его резервам. И если хотя бы десяток из пятисот выпущенных из пулемёта пуль нашёл свою жертву, это уже хорошо.

После небольшой войнушки, спровоцированной некоторыми «безответственными личностями», противник активности больше не проявлял. Немцы не трогали нас до конца завтрака, своего завтрака. А потом началось. По деревне и высоте работало как минимум две батареи батальонных миномётов. И если одна из них была немного кастрирована, то вторая в полном составе. Не повезло на сей раз и нашей минроте, разрывы артиллерийских снарядов раздавались и на огневых позициях. Если бы фрицы не предоставили в наше распоряжение отлично вырытые укрытия, потерь бы было не избежать. Особенно у пехоты. А так махра только лёгким испугом обделалась.

Своё же месторасположения мы поменяли. Комбат приказал переместить миномёт на левый фланг, и поддерживать вторую роту, так что на НП остались только лейтенант Огурцов со связьнюком. Теперь в нашем распоряжении находился пулемётный дзот, правда амбразуры там выходили на юг и восток, но на это нам было плевать. Мы просто прятались от обстрела, выкинув всё лишнее, и освободив место для семерых человек. Лишними оказались трупы и раскуроченный пулемёт, поэтому места хватило на всех. И хотя этот гриб не собирался расти, но при желании запихнули бы ещё столько же. Своё стреляющее железо разместили прямо в траншее, рассовав боеприпасы по нишам и щелям. Четыре максима пулемётной роты, Лобачёв также расположил на высотке, отдав на фланги по одному. А то с учётом убыли личного состава и трофеев, стреляющего очередями железа во взводах хватало, а опытных стрелков из него не прибавилось, а даже наоборот стало меньше. Да и немцы при отступлении не стремились выбрасывать свои машингеверы, у них всё отделение работало на пулемёт. И если в подразделении оставался хоть один зольдат, то в первую очередь он опять же вытаскивал пулемёт.

Глава 6

Через полчаса интенсивного обстрела, гансы ударили в своей излюбленной манере – по флангам. Мы-то ждали атаки со стороны Покровки, то есть по центру обороны, и противник всячески демонстрировал свои намерения в этом направлении. Но видимо перемудрил. Капитан Лобачёв не зря усилил фланги всем, чем мог, начиная от командиров и заканчивая огневыми средствами. Так что коса тут нашла на камень, и не маленький камушек, а приличный такой булыжник величиной со слоника. Немцев встретили, приветили, а потом… и высушили.

На нашем левом фланге, выходящие из леса цепи противника, форсировали реку, и натолкнулись на редкую стрельбу из винтовок, не замечая которой, устремились в атаку. Два ручника, присоединившиеся к перестрелке чуть позже, погоды тоже не сделали. Пехотная рота гансов, даже не приостановилась. А вот когда пять стволов ударили со ста метров кинжальным огнём, вот тогда фрицам поплохело, и не важно, что два из пяти были системы товарища Браунинга, зато два МГ-34 и добрый старый товарищ Максим, накрыли роту, как бык корову. И хотя численное превосходство, как и количество пулемётов было на стороне неприятеля, тактически позиция нашей пехоты была выгодней. Сидеть в окопе и стрелять гораздо приятней, чем делать тоже самое на бегу в чистом поле. Особенно когда патроны имеются в достаточном количестве.

Естественно гансы сразу прилегли отдохнуть, не все, конечно, но большая часть. Нет, упали-то все, но кто-то упал сам, а кого-то уронило. Это только в плохом кино показывают, что когда бойцу в грудь попадает винтовочная пуля, он делает пару-тройку шагов вперёд и, успев крикнуть – «Я умираю товарищи, отомстите за меня, вперёд, за Сталина и», а потом падает головой на запад, а ногами на восток. И неважно, в какую сторону он бежал, главное упал правильно. В жизни получалось немного не так. От удара пуль, тела опрокидывало, как бог на душу положит, кого назад, кого вбок, всё зависело от места имения. С шестисот метров в оптику, я это отлично видел. Миномёт стоял готовый к стрельбе, и мы ждали сигнала командира стрелковой роты на открытие огня, поэтому и смотрели во все вооружённые глаза, выискивая и засекая наиболее вкусные цели. Как всегда ракета взлетела неожиданно. И больше я уже ничего не видел, кроме прицела своего миномёта, а только слышал команды.

– Расчёт к бою!

– По пулемёту… Четыре снаряда беглым… Огонь!.. Стой!

– По пехоте… Осколочным… Заряд третий… Прицел… Угломер… Стой!

– Левее 0–05. Один снаряд… Выстрел!..

– Стой! Заряжающему доложить о расходе боеприпасов… Оправиться…

В изнеможении приваливаюсь к стенке траншеи и, утвердившись на пятой точке, с наслаждением вытягиваю ноги. – Вобля! Нубля! Окакбля!.. – Затёкшие от долгого пребывания в неудобном положении конечности начало колоть как иголками, а когда прошли мурашки, меня наконец-то отпустило. – Ляпота-а-а!..

– Что, сержант, устал? – Спрашивает взводный.

– Ноги затекли, а ещё бы пожрать не мешало. Много мы хоть навалили? Товарищ лейтенант.

– Два ротных миномёта, четыре пулемёта и около взвода солдат противника.

– Славная была охота, – с интонацией питона Каа констатирую факт я.

– В укрытие! – Неожиданно раздаётся окрик командира, и под свист мин я уже лечу в наш блиндаж.

Огневой налёт в этот раз длился минут десять, и стреляли точно по нам, видимо засекли позицию миномёта. Хоть порох и называется бездымным, но надымили мы прилично, так что не засечь нашу стрельбу, мог только слепой. Мне показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем наступила тишина, и мы смогли выбраться наружу. Да уж. Потрудились немецкие канониры на славу. Снега вокруг не было от слова совсем, и вся поверхность испятнана воронками. Были и прямые попадания в траншею, а также в ход сообщения. Но «дубовая крепкая дверь с засовом», как в домике самого умного из поросят, выдержала и не пустила осколки внутрь. Амбразуры для пулемёта мы также позатыкали всем, чем можно, да ещё присыпали землёй. С тремя верхними накатами, 81-мм мины тоже не могли ничего сделать, хотя прямые попадания в «домик» случались, и земля периодически сыпалась на головы и плечи.

– Ну, я же вам говорил, что «дом поросёнка должен быть крепостью», а кому-то лишнюю лопату земли было лениво бросить. А, Рафик? Это ж надо было додуматься, взять, и заткнуть амбразуры дохлыми фрицами. Видел я извращенцев, но таких как ты, поискать.

– А чего, Рафик? Как что сразу Рафик. Командира сказала заткнуть амбразура, моя заткнула.

– Махмуд! Я тебя точно сгною у логопеда. Командир – он.

– Э, слюшяй, какая разница. Командир – он, командира – она.

– Тьфу ты, чёрт нерусский. Ладно, приберёшь тут всё. Федя, проверь пулемёт. Макар, к миномёту. Гусята – собрать и проверить боезапас. – Озадачив личный состав, осматриваю миномёт, и не найдя видимых повреждений, иду докладывать взводному.

– Товарищ лейтенант, личный состав потерь не имеет, орудие осмотрено и к бою готово. Мы стрелять ещё будем?

– Пока нет, пусть думают, что нас накрыли. Тем более мин мало, а атаку отбили.

– Хорошо. Я тогда погляжу, что к чему. – Достаю оптический прицел и присоединяюсь к Гервасу. Прицел я нашёл в дзоте, когда вытащив тушки его бывших хозяев, мы прибирались в помещении. Пушкари сработали на отлично, осколочный рванул прямо в амбразуре, раскурочив пулемёт и убив весь расчёт. Пехотинцы, пробежав по верхушкам и похватав пистолеты, особо шарить не стали, да и шарить тут было не очень. Кровь, мозги по стенам, и прочие неприятные последствия и запахи, да ещё в темноте, не очень способствовали тщательному осмотру помещения. У нас же выбора не было, и пришлось наводить порядок. Отсюда все дополнительные бонусы и плюшки.

Атаку противника на флангах батальон отбил, и теперь остатки двух немецких рот отступали. А миномёты, отработав по высоте, принялись гвоздить по переднему краю нашей пехоты. Совмещая два в одном, прикрывая отход своих, и проводя артподготовку перед повторной атакой. Которая и началась, практически с последним разрывом мины. Теперь фрицы наступали в центре, но как-то вяло, без огонька. Отделения передвигались короткими перебежками, подолгу залегая в снегу, и накрывая стреляющие огневые точки наших, перекрёстным огнём нескольких пулемётов и ротных миномётов. На атаку и захват плацдарма такая тактика походила мало, а вот потери среди наших бойцов росли. Да и моральную составляющую нельзя было исключать. Раненые, которые потянулись в тыл мимо нашей позиции с левого фланга, эйфорией не страдали, и это после успешно отбитой атаки. А что говорить про тех, кто находился под непрерывным прицельным огнём пулемётов и миномётов. Точку в странной атаке немцев поставил наш командир роты, коротким огневым налётом по неприятелю. На длинный не хватило денег, а главное боеприпасов. Связист, наконец-то выполнил свою основную миссию, устранил порыв телефонного кабеля, и батарея точно отстрелялась по цели. И походу отстрелялась во всех смыслах, потому что мины кончились. О чём и поведал нам Огурцов, придя на позицию, после успешного отражения атаки.

– Как у вас с боеприпасами? Много осталось? – в первую очередь поинтересовался он.

– Тридцать мин, и больше тысячи патронов к пулемёту, десяток гранат, и на этом всё. – Отвечаю я, пока Гервас готовит данные для стрельбы.

– Мин больше не будет, на дивизионном складе пусто, а с армейского могут не дать, все лимиты мы исчерпали.

– И что делать? Махра на последнем издыхании, ещё одна такая атака и всё, без поддержки артогнём побегут.

– Не знаю. Пока мины есть, будем стрелять, а там видно будет. Комбат связывался с полком, сказали, поддержат огнём дивизионных трёхдюймовок, но это в самом крайнем случае, да и стрелять будут по площадям, с корректировкой огня проблемы, раций нет, а протянуть линию связи на шесть тысяч метров, нет провода.

– И когда он наступит? Этот самый крайний. – На мои слова ротный только махнул рукой и прошёл к взводному. Пока «офицеры» наблюдали за противником, и о чём-то негромко переговаривались между собой, я отошёл к дяде Фёдору, который тренировал Рафика, в быстрой замене пулемётного ствола. Снарядный же Макаров, объяснял Телепузикам, что такое папироса, и как её правильно курить, чтобы остаться в живых и не угробить расчёт. Как подготовить мины к стрельбе, скрутить предохранительный колпачок и осмотреть взрыватель, парни в принципе знали. Но повторить лишний раз не мешало. Вот пермяк и объяснял, что к чему, а для большей доступности использовал идиоматические выражения, подчёркивающие важность данного мероприятия.

– После того, как вы установили нужный заряд, свинчиваете предохранительный колпачок и смотрите на папиросу. Гусев, не надо смотреть в пасть Лебедеву, папироса – это крышка ударника, вот она. – Показывает он пальцем на взрыватель. – Если папироса торчит как зал… и видно красное кольцо, то значит, взрыватель взведён, и стрелять такой миной нельзя – получится взрыв при выстреле. Накручиваете колпачок обратно и убираете подальше. Если папироса утоплена как сейчас, то передаёте мину заряжающему и занимаетесь следующей. Понятно?

– Да.

– Понятно. А что будет, когда мина взорвётся в стволе?

– Лебедев, ты правда мудак, или прикидываешься? Если мина взорвётся в стволе, это однозначный пиздец расчёту и тебе тоже.

– Ну, так при выстреле же тоже что-то бухает, и ствол не взрывается.

– Бухает пороховой заряд, который выталкивает мину, это нестрашно. Страшно, когда не бухает и мина остаётся в стволе. Если такое заметите? Немедленно кричите – Стой! И докладывайте командиру. Всё ясно?

– Ясно. А что делать с той миной?

– С какой? Гусев.

– Ну, у которой папироска торчит.

– Ах, с этой. Так её отдаёте Махмудке, пущай он из неё табакерку делает.

– Почему ему?

– А его не жалко, одним раздолбаем меньше будет. – Тут уже Аристарх не выдерживает и начинает хохотать.

– А если серьёзно, то убрав подальше, докладывайте командиру, что мина на боевом взводе. Такие лучше не разбирать и не трогать, они уничтожаются подрывом. Раз всё понятно, повторяйте всё с самого начала.

Да, молодец пермячина, грамотно всё разъяснил, да ещё и шутку задвинул, чтобы нервное напряжение снять. Далеко пойдёт, если выживет в ближайшее время.

– А что, Федя. Может, на пулемёт оптику поставим? Прицел-то как раз от такого же.

– От такого же, да не от этого, сам знаешь, пристреливать придётся, а обнаруживать себя не хочется. Фрицы и так задолбали. Так что обойдусь. Потом, если что…

– Ладно, как знаешь, но я бы поставил… – Пока есть возможность, осматриваю поле боя в трёхкратный прицел, и замечаю какую-то непонятку на переднем крае нашей пехоты.

– Это что ж они делают? Сукины дети! Ты только погляди на них, немцы ещё за рекой, а махра в центре уже пятится.

– Заманивают?

– Ага. От самой границы, и до Москвы, всё заманивают и заманивают. Давай-ка пулемёт на бруствер, ставим прицел, и когда фрицы перейдут реку, стреляй. Тут метров семьсот, так что успеешь пристреляться. Левый фланг за тобой, а наш миномёт походу перенацелят.

Как словом, так и делом. Не успел я занять своё место в расчёте, как последовали команды по смене угломера и прицела, и началась обычная работа. Правда, продолжалась она недолго, мины кончились достаточно быстро, и дальше пришлось отбиваться из трофейных карабинов и пулемёта. Весь личный состав из миномётчиков переквалифицировался в стрелков, зато у нас получилось самое боеспособное отделение. Ещё бы, на шестерых рядовых – два лейтенанта, плюс один сержант. Совместными усилиями со станкопулемётчиками, высоту удалось удержать, а вот надолго или нет, время покажет. А началось то всё с ерунды.