Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21

Прямо с утра мощный, но короткий артналёт искромсал много деревьев по всему огневому рубежу, и засыпал все наши окопчики из снега. На рассвете фрицы рванули в атаку, но получили отпор с короткой дистанции, и после такого апперкота пару часов вели себя спокойно.

А получилось следующее. Примерно за час до предполагаемой атаки, мы сделали ход конём, – сблизились с противником на расстояние гранатного броска. Вперёд продвигались на пузе, зарываясь в снег, которого навалило уже порядочно. Немцы на позициях веселились, завтракали, стреляли в сторону «проклятых Иванов» и ничего не боялись. Они уже готовились к параду на Красной площади, но обломались. Немецкие пионеры ещё ночью проверили панцерштрассе, мин там не обнаружили, так что три оставшихся танка весело рванулись по дороге вперёд, и один из них содрогнулся от мощного взрыва и провалился под землю. Два оставшихся резво ломанулись взад, подавив свою пехоту, которая их сопровождала. Остальные шутце как встали, так и легли под дружными залпами винтовок и короткими злыми очередями немногочисленных пулемётов, и больше не поднимались, прикинувшись шлангами. До гранат дело почти не дошло, мешали деревья, но кое-где всё же покидали. Из миномёта мы теперь обстреляли дорогу, выпустив по ней полдюжины мин, и на этом всё. Боеприпасов с собой много не взяли. Ползти по-пластунски с двадцатикилограммовым тюком, да ещё десяток кило толкать перед собой, и это не считая карабина, не есть хорошо. Да и задерживаться здесь надолго мы не собирались, нужно было вертаться обратно. Наподдав фрицам по их наглой арийской морде, небольшими подразделениями по очереди прикрывая друг друга, отходим на свои позиции. Не хотелось оголять стыки, благо ночью состыковались с соседом справа, который также как и мы отступил на пару километров. А вот соседняя слева 113-я стрелковая дивизия была далековато. Винтовочную пальбу в той стороне мы не слышали, так что за фланг приходилось опасаться. Своей артподготовкой фрицы нам помогли, испахав воронками всю линию нашей обороны, и если воронки от миномётных боеприпасов были бесполезны, то стопятки, делали хорошие ямки. Хоть их было не так много, зато там можно было оборудовать пулемётные гнёзда или окопы на двух-трёх стрелков, да и брустверы перед собой насыпать не только из снега, но и из земли.

Длина линии обороны полка сократилась с трёх, до двух километров, но людей не прибавилось. И хоть в обороне сидели уже все, кто был способен держать оружие в руках, легче не стало. Батальоны и роты остались только на бумаге, подразделения перемешались, все «офицеры» находились в общей цепи, и воевали наравне с рядовыми. Относительный порядок удалось навести только во время передышки, подаренной нам немцами. Так как единственным боеспособным подразделением оставалась сапёрная рота, численностью не больше взвода, и оборонялась она в центре, то её не трогали, добавив людей, справа и слева, вместе с их полосой обороны и обозвав всех сапёрами. А дальше там рулил уже ротный. Весь остальной личный состав разбили на десятки, назначив там старшими первых попавшихся командиров. И таким отделением мог командовать как ефрейтор, так и лейтенант или политрук. Участок слева занимала вновь сформированная первая рота, и возглавил её командир первого батальона. Участок справа от сапёров вторая, и командиром стал ПНШ-2. Была ещё миномётная «рота» или взвод тяжёлого оружия. Но распоряжения мне отдавал комполка, лично или через связного. На вооружении имелись в основном винтовки и карабины, двумя «дегтярями» усилили левый фланг, одним правый. Станковый максим установили в центре, а мой миномёт ближе к правому флангу. Я отвечал как за стык с соседним полком, так и за лесную дорогу. Командовал всем этим вновь сформированным батальоном наш командир полка – майор Дедов.

Ближе к обеду немцы зашевелились и начали передвигаться вперёд. Тактику они поменяли, и теперь наступали повзводно. Сначала фрицы начинали стрелять по какому-либо участку нашей обороны, и под прикрытием этого огня, вперёд шло одно отделение, недалеко и короткими перебежками. Естественно наши начинали стрелять в ответ, и тогда на проявившего себя стрелка, обрушивался огонь пулемёта, или нескольких карабинов. Так повторялось до тех пор, пока взвод противника не оказывался на одном рубеже, приблизившись метров на тридцать-сорок. И так по всей полосе наступления, сначала взвод, потом рота, потом батальон или два. Медленно, но верно немцы продвигались вперёд, а мы вынуждены были пятиться назад. Хрен бы с ней, с территорией, гектаром леса больше, гектаром меньше. Но, потери у нас росли, и восполнить их было некем. У немцев четыре пулемёта на взвод, у нас на весь полк. И хоть я и старался подавить хотя бы часть фрицевских тарахтелок, и у меня это иногда получалось, но на это требовался большой расход боеприпасов, а мин было не очень много. За оставшуюся часть ночи сделали небольшой запас, но он таял со страшной силой.

Если с пулемётами ещё удавалось хоть как-то бороться, то вот с танками кроме пассивных методов никак. Несколько противотанковых мин, конечно, поставили на дороге, но танки теперь шли за своей пехотой, поддерживая её огнём с места. И сначала под прикрытием огня танковой пушки и пулемётов вперёд продвигался взвод, потом пионеры проверяли путь, после этого подходил танк и всё начиналось по новой. А так как танков было два, то наступали они по очереди, когда иссякал боезапас у одного, на смену ему приходил другой. Наш левый фланг отходил быстрее, и если раньше мы отступали на северо-восток, пятясь вдоль дороги, то теперь всё больше и больше отклонялись на север. Соседняя с нами 113-я отступала на восток, и разрыв увеличивался с каждым часом. Это было слышно по звукам артиллерийской канонады.

Мы уже сосредоточили весь огонь миномёта по наступающим в центре фрицам, но они всё не кончались. Видимо на флангах гансы обходились тем, что есть, а основные усилия сосредоточили на захвате единственной дороги. Если бы не разрывы прилетающих сверху мин, тормозящие пехоту, и не вчерашняя шутка с танком, который наехал на фугас, гансы бы уже прорвались, пустив вперёд броню, но прорыва пока не получалось. Немцы медленно, с упорством парового катка, выдавливали нас с позиций. Сил у нас почти не было, станкач танковым снарядом разбило, на флангах оставалось минимум бойцов, мы отступали всё быстрее, но и немцы выдыхались. Им уже некем было, обойти нас слева. И наступали они в лоб, вдоль панцерштрассе, по которой могли пройти танки, и поддержать свою пехоту. Мы уже отступили к самой Волковской даче, где раньше находился штаб дивизии, и от которой уже шли дороги на Могутово и Мачихино, расходясь в разных направлениях, когда кончились мины к миномёту. Оставшись без поддержки миномёта, наши пехотинцы попятились, отстреливаясь из винтовок, и хоронясь за различными строениями. Сараи, блиндажи и прочие постройки, а потом мы опять налюбили немцев и лишили их преимущества, оставив лесничество и отойдя в лес, сразу на несколько сотен метров.

Такой наглости от нас противник не ожидал и поначалу растерялся. Вот только что эти русские бились до последнего солдата, а потом бросили свой штаб и убежали? А у нас просто не было другого выхода. Соседний полк под нажимом немцев стал отходить своим центром и левым флангом на север. Мы же вынуждены растягивать свой правый фланг, чтобы дивизию попросту не расчленили, вбив клин между полками. А так как растягивать было уже нечего, соответственно наш левый фланг последовал за правым, вот и пришлось отступить на север. Атаковавшие наш полк немцы, захватив Волковскую дачу, где когда-то находился штаб нашей дивизии, окончательно выдохлись, и видимо перегруппировывались или грелись. Всё-таки всыпали мы им от души, и потери они понесли не меньше, чем у нас. Зато фрицы, бившие в стык, были неутомимы, отжимая нашего соседа к северу. Штаб дивизии и впрямь находился в лесничестве, и немцы об этом догадывались, но то, что с наступлением темноты все подразделения оттуда ушли, знать точно не могли.

Я даже сам удивился, когда получили приказ на отход, причём на север и очень быстро. Но впоследствии это оказалось правильным решением. Проезжую дорогу терять не хотелось, поэтому своим левым флангом прижимаемся к ней, и занимаем оборону фронтом на юго-запад в полукилометре к северу от Волковской дачи. За левый фланг, можно было не опасаться, прямо на дороге заняли огневую позицию артиллеристы, которые маскировали свою пушку, а вот за правый… Соседний полк под нажимом противника продолжал отходить, и разрыв между нашими полками всё увеличивался. Чтобы хоть на время придержать гансов, помочь соседям и обезопасить себя от обхода с тыла, наши большеголовые решили контратаковать. Для чего сосредоточили на фланге противника вторую роту, а вперёд выслали разведку. Удалось подловить взвод, а может и роту гансов, которые шли на подмогу своим. Подобравшись к помогальщикам, наши ударили в штыки, «аккуратно но сильно» и перебив большую часть подразделения, остальных обратили в бегство. Можно себе представить реакцию командира немецкого батальона, когда вместо обещанных подкреплений, он получил в своё распоряжение, толпу дурно-пахнущих камрадов. Да вдобавок без вооружения, утерянного военно-морским способом при побеге, которые к тому же орут – «Ахтунг! Партизанен!». Естественно атака была прекращена, а батальон стал занимать круговую оборону, опасаясь за свой правый фланг и тыл. А нам только это и было нужно. Пока фрицы чухались, бойцы второй роты успевают собрать трофеи, вернуться и занять свои позиции, правый фланг правда пришлось загнуть фронтом на запад, но зато с пулемётами теперь было всё в порядке.

Глава 22

В деревне Савеловка, находится первый дивизион и штаб 971-го артполка, и он должен прикрыть левый фланг соседям и правый нам, мы ежели что поможем им. По штату в артполку больше тысячи человек, пусть там даже не весь полк, а только его половина, но всяко больше чем в нашей сборной солянке осталось. Оперативная группа от штаба дивизии находится в двухстах метрах за нашим полком, и комдив вроде как рулит. По крайней мере, разбитые вдрызг полки не разбежались, а упорно обороняются, и хоть и пятятся, но не бегут.

Установив миномёт в центре боевого порядка, и оставив Федю на охране, беру братцев Ёжиков, и идём к дороге. Обещали подвезти мины, надо будет встретить и разгрузить транспорт, а потом перетаскать всё на позиции. По пути я присмотрел пару подходящих мест для огневой, а дойдя до дороги, решил перетереть с пушкарями. По характерным очертаниям и размерам, узнаю старую добрую дивизионку, трёхдюймовая пушка образца 1902/30 года. Хорошее орудие, «коса смерти», как его называли в Первую Мировую, но сейчас-то Вторая… Хотя с километра это орудие может поразить любой существующий на данный момент танк, во всяком случае кроме КВ. Но надеюсь таких трофеев у немцев тут нет. Правда вот скорострельность подвела, всего десять выстрелов в минуту, затвор-то поршневой, но на безрыбье, и ишак – лошадь.

– Здорова, артиллерия! – приветствую я пушкарей, подойдя ближе.

– И тебе не хворать пехота, – отвечает старший из артиллеристов.

– Ну, не такая уж и пехота, – делаю я характерный жест, стряхивая снег с петлицы.

– Что, из полковой артиллерии?

– Почти угадал, миномётчики мы.

– А, самовары. Недопушкари. – Как-то пренебрежительно высказывается один из рядовых.

– Может и самовары. Только из своих недопушек мы столько фрицев под землю отправили, что тебе с твоим длинным стволом, за всю свою жизнь не откопать. Да и что-то не слышал я на передке разрывов снарядов нашей героической дивизионной артиллерии, вижу, они всё больше по кустикам прячутся. Ну, что ты замолк херой? Жидко обосрался? – Взрываюсь я, вроде как от безобидной шутки. Хотел добром пообщаться, не вышло.

– Ты это, не горячись, сержант. – Успокаивает меня старшой. – А ты Панас за языком следи. Видишь, люди только из боя. Давай лучше покурим. – Достаёт он полупустой кисет.

– Покурить, это можно, – отвечаю я, вытащив из кармана портсигар с трофейными сигаретами и угостив бойцов, а то у некоторых для курения, были только губы. Прикуривали от «Катюши», трут от которой ловко запалил один из артиллеристов. Спичек нам не выдавали, а как ярко пылала Балабановская фабрика после бомбёжки, я сам видел. Авиационного бензина для зажигалок в окопах тоже не достанешь, вот и пользовались незаменимой вещью – кресалом.

– Не успели мы пострелять. – То ли оправдывается, то ли констатирует факт старший сержант. – Нас с утра первого числа немецкая артиллерия накрыла. Лошадей много побило. Пушки прямо на позициях. Да и людям досталось. Почитай из двух батарей дивизиона, только одна и осталась. Нам ещё повезло, нашу пушку прямо в окопе снарядом разметало. А вот в соседнем огневом взводе… Снаряд прямо в блиндаж прилетел. – После паузы продолжает он. – Представляешь. Пушка стоит целёхонькая, а вместо землянки воронка дымится, и вокруг всё изрыто. После обстрела собрали всё, что уцелело, лошадей по лесу разбежавшихся, раненых, и отправили в тыл. Мой расчёт только и остался, с карабинами штаб дивизии прикрывать. Ночью все штабные ушли, а мы уже утром. Вот прямо на дороге пушку с передком и нашли. Ни людей, ни лошадей. Попробовали толкать, да где там, колесо у передка отпало. Пушка тяжеленная, без лошади по снегу никак. Разгрузили зарядный ящик, насилу оттащили передок. А потом порешали с мужиками, да и остались возле орудия. Снаряды есть, позиция хорошая, дождёмся фрицев, да и вдарим. А там уже видно будет. Да и комдив, увидав нас, приказал здесь оборону держать.

– А у нас от полка три роты осталось. И те из разных частей сформировали, но немцу мы насовали хорошо, долго помнить будут. Два танка у них ещё оставались, если что, по этой дороге точно пойдут. Может и больше танков будет, смотря сколько ещё подкинут. На левом фланге у нас дыра, сами наверно слышите по канонаде, если соседи ничего не предпримут, ждите гостей. Позиция у вас и вправду хорошая, а со ста метров вы любую немецкую бронетехнику укокошите, хоть бронебойным, хоть шрапнелью, поставленной на удар. – Лесная дорога особой прямотой не отличалась, но до ближайшего поворота от пушки именно сто метров и было.

– Откуда ты про броню знаешь, вроде миномёты по танкам не стреляют?

– Наши стреляют, особенно если миномётчики из бывших противотанкистов.

– Что, в «прощай родина» раньше воевал?

– Было дело, под Боровском. Там и попрощались со своей сорокапяткой, и не только с ней.

– А нас под Нефёдово окрестили, сначала самолёты, потом танки. Еле отбились.

Докурив, попрощались, и пошли встречать долгожданный возок с минами, который и разгрузили шагах в двухстах от пушки, перетаскали дальше в лес, взяли по четыре лотка и вернулись на огневую. В два часа пополудни началось очередное наступление противника. Пока без артподготовки, но рёв моторов и лязг гусениц говорили о многом. Танки приближались по дороге, и было их явно больше двух. Пехоту пока слышно не было, всё-таки полкилометра не то расстояние, чтобы слышать шаги. Немцы, опасаясь ловушки, сначала шли медленно, но потом танки устремились вперёд, и нарвались.

Первой открыла огонь наша пушка, всадив головному танку бронебойный снаряд прямо в лоб. Второй танк, подмяв под себя густую поросль, растущую вдоль дороги, попытался обойти первый по обочине, и обошёл. Но раскорячился неподалёку с перебитой гусеницей, а потом задымился, уже после второго попадания окончательно перегородив дорогу. Третьему досталось рикошетом по башне уже сквозь деревья, поэтому он почти не пострадал, но выстрелить не успел, сдавая назад. Были ли ещё танки, я не видел, начав прочёсывать дорогу из миномёта, укладывая мины примерно в ста метрах от подбитых панцеров. Отступить-то мы отступили, а вот наблюдателей оставили. Они-то и доложили обо всех передвижениях противника, а также то, что пехота идёт следом за танками. Вот почему свой миномёт я и переместил ближе к дороге. Один взвод всё-таки разместили слева от пушки, придав ему пулемёт, которых теперь хватало.

Попытку обойти нас с левого фланга мы пресекли, сначала фугасными снарядами, потом минами, а потом махра отбивалась сама. Поняв, что быстрый прорыв у них не получился, фрицы опять прибегли к старой тактике, попытались медленно отжимать нас с позиций. А вот тут им не повезло. Пехоты у них не прибавилось, дорогу танкам мы заблокировали, а пулемётов у нас стало не меньше, плюс миномёт, из которого я уменьшал поголовье адольфовских стрелков-пулемётчиков. В общем, мы не отступали ни на шаг, пока гансы нас не обошли справа, а у артиллеристов не подошли к концу семидесятишестимиллиметровые снаряды. Но из тыла к тому времени подошла запряжка из шести лошадей с передком и, выпустив остаток бэка беглым огнём, пушкари шустро прицепили орудие и в темпе вальса свалили за бугор.

Немцы осмелели, и сначала робко, потом всё быстрее двинулись вдоль дороги, и нарвались на перекрёстный, кинжальный огонь двух пулемётов, а сверху их накрыли мины. Пока гансы чухались, за бугор свалили и мы, но уже не так быстро, а отходя по подразделениям, оставив на своих позициях несколько растяжек. Пропустив артиллеристов, сапёры покуражились на самой трассе, превратив проезжую часть, в непроезжую, завалив её в нескольких местах стволами деревьев крест наперекрест, поставив настоящие мины на некоторых завалах, на остальные просто натянули проволоку, сделав обманки. Надолго не задержит, но при попытке растащить завалы танками, начнутся подрывы, и придётся ждать пионеров. Ну а те, сначала сдадут в металлолом танки, потом проведут сбор дружины, и только потом приступят к очистке леса.

Пока мы отступали, в Савеловке шёл бой, гремели раскаты орудийной пальбы, и рвались мины и снаряды. Там отбивался первый дивизион 971-го артполка, а также его командование и остальные технические службы. Немцы, прикрывшись заслоном на своём правом фланге, продолжают наступать и отжимать 1287-й полк к северу, и это у них получается. Полк, израсходовав боеприпасы, вместе с первым дивизионом артполка отходит к деревням Ивановка и Афонасовка, и встаёт там в жёсткую оборону. Фрицы, добившись своего, наваливаются на оставшихся к востоку от Савеловки артиллеристов не только с юга, но теперь ещё и с северо-запада, и атакуемые с двух сторон пушкари, начинают отходить по единственной, дороге на восток к деревне Могутово.

Наши подразделения как раз приводили себя в порядок, пополняли боекомплект и закреплялись. Когда последовал приказ – атаковать противника. Но мы просто не успевали. Большую проблему представляли собой трёхсотые, особенно при быстром отходе по лесу, и хоть отскочили мы всего на километр, пришлось задействовать в переноске до четверти личного состава. Хорошо, что на выходе из леса ждал транспорт, а ПМП медсанбата находился в Могутово, но эти километры нужно было пронести раненых по лесным буеракам, погрузить на сани, а потом вернуться обратно. Сапёры были задействованы на лесоповале и прикрывали левый фланг. Вторая рота на правом фланге отошла, но по пятам за ней следовал целый батальон противника, хоть и не полного состава, но если ударят, могут смять роту, а за ней и весь полк. Удалось наскрести только пятьдесят человек с винтовками из первой роты. Все пулемёты были оставлены для затыкания километровой дыры в центре нашей обороны. Сюда же направлялись и бойцы, которые подойдут, завершив эвакуацию раненых. Они же должны принести мины и патроны.

Сапёры по мере окончания своих мелких пакостей, также усилят оборону, а пока залегаем с карабинами в двадцати шагах друг от друга. Справа от нас пулемёт, и вместе с ним мы должны контролировать полосу в полторы сотни метров фронта. Миномёт позади, но без мин он не опаснее самовара. Разве что трубой по башке оглоушить? Мало никому не покажется, даже в каске. Слева пока никого не вижу, но где-то там должен ещё один пулемёт быть. Хотя не факт, может и человек с ружьём оказаться. Отдав приказ нашему майору, и пообещав пополнение, полковник Матусевич уходит вместе со своей опергруппой в Могутово, оттуда ему будет лучше рулить. А то связь получается только через посыльных, проводная с соседним полком когда-то была, но теперь её нет. А так хоть телеграммы будут быстрей доставлять, тем более нитку с телефонистом оставили. Насчёт приказа о контратаке, я узнал, «погрев» уши возле КП, особо греть и не надо было, командный пункт находился в десяти метрах от нашей огневой, а командиры разговаривали не тихо.